Mon inspiration

Они идут по коридору вместе, практически соприкасаясь рукавами. Антон мысленно торжествует, наблюдая за удивлённым лицом Попова, который наверняка не ожидал положительного ответа. Не то чтобы сам Антон ожидал того, что, поехав забирать Диму с работы, он вдруг окажется помощником Арсения Сергеевича на лекции, но всё же… Когда Попов резко сворачивает за угол, Антон, задумавшийся о происходящем и засмотревшийся на ведущего его мужчину, неловко запинается о свою же ногу и чуть ли не падает на пол. В последний миг его ловят сильные руки, вновь поднимая на ноги и слегка встряхивая, отчего у Антона перехватывает дыхание. Арсений Сергеевич смотрит на него по-доброму, немного укоризненно, как бы поражаясь неловкости студента, выше его на полголовы. — Аккуратней, Антон, — говорит он, убедившись, что парень в порядке, — тебе ещё на лекции отрабатывать. И сбежать таким способом я тебе не позволю. Антон понимает, что начинает предательски краснеть, потому что взгляд преподавателя слишком интенсивен, а ощущение его рук фантомным образом отпечатывается на теле Шастуна, поэтому он громко фыркает, пытаясь отвлечься, и первый двигается дальше. — Пф, я и не думал. Говорю же, что совсем не против помочь. Арсений Сергеевич еле слышно хмыкает, но принимает этот ответ, и вскоре они уже входят в аудиторию, наполненную студентами. Именно в этот момент Антона прошибает холодный пот, потому что он а) не планировал надолго оставаться в универе и надел тупую майку с лемурами, что совсем не вписывается в концепцию помощника крутого препода; б) не ожидал, что людей будет так много и на этом потоке; в) не имеет ни малейшего понятия, что сейчас проходят эти студенты, и уже заранее предвидит свой позор. И да, Антон обожает читать, но это не значит, что он квалифицированный преподаватель. Он вообще учился на менеджера по настоянию матери и даже не знает толком, что проходят на литературе в универе. С другой стороны, возможно, Попов просто попросит его вымыть гигантскую доску или настроить электронное оборудование, воспроизвести какие-то слайды или что-то в этом роде. Решая не паниковать раньше времени, Антон идет вслед за преподавателем и плюхается на соседний стул рядом с Арсением Сергеевичем. Сейчас у него нет с собой ни сумки, ни каких-либо принадлежностей, ни даже телефона, и Антон чувствует себя максимально оголённым, пока сам Попов раскладывает на столе какие-то распечатки, лукаво поглядывая на своего помощника. «Да он же наслаждается тем, что притащил сюда меня», — осознаёт Антон и откидывается на спинку стула, пытаясь усесться настолько вольготно, насколько это только возможно. Арсений Сергеевич здоровается с аудиторией, берёт журнал для подписи у девчонки с первого ряда и некоторое время говорит что-то о прошлой теме, вообще не обращая внимания на Антона. Сам Шастун видит многочисленные взгляды студентов, наблюдающих за ним с любопытством, и старается сделать максимально строгое лицо. Однако максимум, который ему даёт Арсений Сергеевич на то, чтобы осмотреться и влиться в работу (Антон честно прослушивает всё, что тот объясняет) — только минут десять, поэтому парню едва удаётся не подскочить от неожиданности, когда преподаватель внезапно подходит прямо к нему, слегка наклоняясь. — Как твоё отчество? — почему-то шепчет он, опаляя щеку Антона горячим дыханием. — Андреевич, — шепчет тот в ответ совершенно на автомате, ошалев от такой близости и внезапного вопроса. Арсений Сергеевич опять выходит на середину аудитории и торжественно взмахивает рукой. — А теперь, ребята, познакомьтесь. Это Антон Андреевич, и сегодня он будет помогать мне и вам вспоминать хорошо забытое старое. Идите сюда, Антон Андреевич, и расскажите нам о том, как вы относитесь к викторианской эпохе в целом и к Оскару Уайльду в частности, — просит он. Антон мешкается буквально на пару мгновений, а после упрямо встаёт, и не думая уступать зарвавшемуся Попову. То, что тот пытается задеть его или поставить в неловкое положения, кажется очевидным, потому что его глаза хитро блестят, а кривоватая улыбка, по мнению Антона, выглядит немного подъёбывающей. Такой, будто он ожидает, что парень вот-вот сольётся и убежит из аудитории, сверкая пятками. Антон же спокойно выходит и становится рядом с ним. Он немного нервничает, но это такие же нервы, которые бывают, когда ты опаздываешь на важную встречу или оставляешь огромное пятно на любимой рубашке в самое неподходящее время. И это нормально. Он в полном порядке. Антон поднимает взгляд, осматривая притихшую аудиторию, внимание которой удалось привлечь одним его появлением. Студенты смотрят на него заинтересованно, с интригой: девушки рассматривают с ног до головы, переглядываясь друг с другом и тихонько шушукаясь, а парни оценивающе, не зная, чего от него ожидать. Все ждут от него ответа, и больше всего его ждёт Арсений Сергеевич, взгляд которого Антон ощущает всем телом, даже хоть и не смотрит на него прямо сейчас. Шастун делает незаметный глубокий вдох и внезапно понимает, что он в своей стихии. Что у него есть преимущество. Попов не знает его настоящего, не знает, кто он и чем он занимается. А значит, он не знает, что Антон не только любит выступать на сцене, умеет мастерски шутить и разряжать обстановку, но и имеет приличный опыт в проведении конференций и литературных мероприятий. Только после каждой из своих уже выпущенных двух книг, Антон провёл приличное количество выступлений, где раздавал автографы, говорил про книги и отвечал на вопросы фанатов. И он наслаждался этим, ни капли не боясь публики или внимания. Единственное, что сейчас может его сбить — сам Арсений Сергеевич, упрямо не отходящий от него и не сводящий с него своего жгучего взгляда. Поэтому Антон так и не поворачивается к нему лицом, обращаясь, по большей части, только к аудитории. — Всем добрый день. Должен признаться, я не знал, какая именно тема будет у вас сегодня, но не смог устоять перед предложением Арсения Сергеевича побывать на этой лекции и, возможно, помочь вам проникнуться материалом ещё лучше. Видимо, это судьба, потому что Викторианская эпоха — наверное, моя самая любимая эпоха в истории литературы. Это время загадочное и таинственное, романтическое, но в то же время полное неопределённости и внутренней тоски. Именно в 19 веке установились типичные британские традиции, которых придерживаются и по сей день, поэтому произведения того времени нужно читать без спешки, не упуская мелочей. Что же касается Оскара Уайльда, — Антон призадумался, отмечая, что пока что его все внимательно слушают, — что ж, с его величием трудно поспорить. Любите ли вы драму, смешанную с комедией, ждёте запретной любви или обожаете тексты, которые нужно читать между строк — вам по адресу. В аудитории раздаётся несколько смешков, и Шастун понимает, что он на верном пути. Когда он начинает говорить о литературе, то заводится, поэтому и сейчас он по привычке начинает ходить из стороны в сторону, рассказывая всё то, что помнит об этом времени, и сам поражается тому, сколько скрытой информации хранится в его голове. Его слушают не все: задние ряды как и всегда утыкаются в телефоны или срочно переписывают домашку, но Антон прекрасно знает, что они так делают даже у Попова, поэтому не обращает внимания. Девчонки смотрят на него с ещё большим интересом, и Антон даже уверен, что слышит, как кто-то из них шепчется о том, что «умные парни такие привлекательные», и это едва не сбивает Антона с мысли. Что его радует больше всего — ему удаётся не только вспоминать нужную информацию, но и правильно взаимодействовать с аудиторией, и он неосознанно повторяет то, что видел на занятиях у Попова, задавая наводящие вопросы и спрашивая у студентов мнение на тот или иной вопрос. К счастью, ему действительно отвечают и даже задают свои вопросы, что вводит Антона в настоящий раж, так как в обычной жизни он редко разговаривает со знакомыми о литературе на таком уровне. Светленькая девушка с третьего ряда то и дело привлекает его внимание, накручивая прядку волос на палец и задавая вполне себе правильные и разумные вопросы. Она неотрывно смотрит на Антона, и когда в какой-то момент их взгляды пересекаются, она быстро подмигивает ему. Антон слегка улыбается и быстро переводит взгляд вбок, потому что совсем не знает, как реагировать на такое, да и вообще не ожидал, что Попов представит его своим коллегой, а не студентом. «Интересно, а что сам Попов делает, когда с ним заигрывают студентки?» — проносится у него в голове, пока он выслушивает ответ парня, до этого судорожно записывающего каждое его слово в толстую тетрадь. — Антон Андреевич, — раздается девичий голос всё с того же третьего ряда. — А как вы лично относитесь к теме, на которую намекает Уайльд в «Дориане Грее»? Вы же знаете, что его потом посадили за всё это? Антону очень сильно хочется поморщиться или закатить глаза, потому что он уже несколько лет как позиционирует себя открытым геем, не выпячивая это напоказ, но и не скрывая как страшную тайну, и вопросы, заданные таким тоном, вызывают у него только грусть и гнев. К тому же, девушка то и дело косится под стол, где наверняка лежит телефон, а значит, этот вопрос она вычитала в каком-то непроверенном источнике. — Лично я не вижу в ней ничего такого, — с давлением произносит Антон, пристально глядя на студентку. — И я бы даже не назвал это намеками: в данном произведении автор вполне себе чётко показывает влюбленность Бэзила в мистера Грея. Гомосексуальные отношения существовали всегда, и если вы внимательно читаете произведения, то должны замечать это. Просто в то время в Англии они были запрещены, а серьёзные проблемы у мистера Уайльда начались не столько из-за книги, сколько из-за своих неудачных сердечных привязанностей в реальной жизни. Студентка, наконец, притихает, и Антону даже кажется, что она слегка краснеет. Он и сам сейчас выглядит примерно так же: раскрасневшийся от постоянной ходьбы и слегка вспотевший из-за волнения. Тем не менее, студенты явно не воспринимают его как равного, видя в нем, скорее, молодого преподавателя, и аудитория вновь погружается в тишину. Те, кто знает, про что идет речь, делают какие-то пометки или перешёптываются, а те, кто не понимает, почему Антон вдруг ответил резковато — в срочном порядке гуглят, чтобы узнать всю подноготную об авторе. Антон так увлекается всем этим занятием и интересом со стороны студентов, что даже не осознает, что время почти закончилось до тех пор, пока его спины аккуратно не касается рука Попова. От неожиданности Шастун резко поворачивается, тут же натыкаясь на серьёзный и пристальный взгляд преподавателя. Тот смотрит на него совсем по-другому, не так, как и на предыдущих парах, и уж точно не так, как сегодня в лаборантской. Попов выглядит задумчивым, будто находясь где-то далеко в уме, и Антон сам не понимает, когда научился так хорошо читать эмоции мужчины. — Отлично, ребята, — тише, чем обычно произносит профессор, — вы очень хорошо поработали, и я надеюсь, что теперь эта эпоха заинтересует вас ещё больше. Давайте скажем отдельное спасибо Антону Андреевичу за необычную лекцию, и я дам вам список литературы. В аудитории поднимается гул, и Антон с удивлением понимает, что студенты послушно благодарят его, а кто-то даже показывает большой палец вверх. Он слегка кланяется, вызывая этим улыбки, и возвращается на своё место, пока Арсений Сергеевич продолжает что-то говорить и прощается со студентами. Антон получает многочисленные улыбки от девочек, спешащих на выход, и ещё парочку явных намеков в виде облизывания губ и нарочито сильного покачивания бедрами, но делает вид, что не замечает всего этого, только кивая всем на прощание ещё раз. Ему не хочется никуда идти, и сейчас он вдруг понимает, что ужасно устал. Антону хочется развалиться прямо тут на этом неудобном деревянном стуле и с облегчением выдохнуть, потому что его эмоции самые что ни есть разнообразные: в целом, ему всё понравилось и это был интересный опыт, но в то же время он понимает, что не хотел бы заниматься подобным на постоянной основе, и вернуться сейчас домой, сесть за компьютер и работать в полном одиночестве внезапно кажется идеальным времяпрепровождением. Попов за это время успевает собрать свои вещи и укладывает ноутбук в сумку, а после закрывает за всеми дверь и возвращается к Антону, присаживаясь рядом. — Антон? — тихо спрашивает он. — Как ты? — Да вроде нормально, — удивлённо смотрит на него Шастун. — Устал только немного с непривычки. Арсений облегченно выдыхает, начиная слабо улыбаться. — Ты такой молодец, Антош. Честно, не ожидал. Я вообще не собирался заставлять тебя вести лекцию вместо меня, но ты был так увлечен, что я даже побоялся тебе мешать… — он хрипло посмеивается, и Антон широко улыбается в ответ. — Простите, я действительно улетаю, когда начинаю говорить о том, что люблю. Да ещё все начали задавать вопросы, и я просто забыл, что не я тут препод. — А выглядел ты вполне себе как препод, — передразнивает его Попов, всё так же улыбаясь. — Я бы даже с легкостью поверил, что ты им являешься, если бы не знал правды. Улыбка слегка сползает с лица Антона, и он чувствует себя ещё более виноватым. Что, если он скажет Попову, что вполне бы мог быть его коллегой прямо сейчас? Поверит ли он? Не будет злиться, что Антон пришёл к нему совсем не как студент? Арсений замечает, что Антон меняется в лице, но думает совсем в другом направлении. — Ох, ты, наверное, ужасно утомился, да ещё и тебя тут держу. Ты оставил вещи у Матвиенко? Пойдём, провожу. Когда Антон тормозит, Арсений берёт его руку чуть повыше запястья, заставляя встать, и от очередного прикосновения Шастун наконец просыпается. — Ой, да. Я уже и забыл про них, — отвечает он. — И ходил я к Позову, а не к Матвиенко. — Дмитрию Темуровичу? — переспрашивает Попов. — Я понимаю, что ты совершеннолетний и вполне себе умный и взрослый человек, но мне хочется спросить. Вы действительно давно знакомы? Потому что ты выглядишь больше как кто-то, с кем Матвиенко мог бы напиться в вечер среды. Антон не может сдержаться и громко смеётся прямо посреди коридора. — Я — многогранная личность, — смело заявляет он. — К тому же, у нас с Димкой больше общего, чем кажется. Лицо Арсения Сергеевича вытягивается ещё больше, и Антон понимает, что так расслабился в его компании, что совершенно забыл о том, что нужно следить за языком. — С Димкой? Вы настолько близки? Не совсем поддающиеся разоблачению нотки появляются в голосе Попова, и Антон недоуменно хмурит брови, не понимая, чем это вызвано. Тон преподавателя больше не кажется лёгким и радостным, и Шастуну не остается ничего, кроме честного ответа. — Ну да. Мы уже давно дружим, да и живём недалеко друг от друга. Попов резко останавливается, и Антон чуть ли не налетает на него второй раз за день, чудом не проматерившись на весь этаж. — Антош, а у вас с ним всё в порядке? — внезапно аккуратно спрашивает Арсений Сергеевич, смотря на него то ли с тревогой, то ли с сомнением. — Тебя же не заставляют… делать что-то нехорошее? Антон оторопевает настолько, что несколько секунд просто пялится на преподавателя с открытым ртом, пытаясь понять, что тот вообще подразумевает под этим странным вопросом. Внезапно до него доходит. — Вы на что это намекаете? — повышает голос он, испытывая ужас и веселье одновременно. — Вы думаете, что Димка…того? Да ещё и со мной? Вы хоть представляете, как сложно заставить меня сделать то, чего я сам не хочу? А Дима... тьфу, да не дай боже. Антону хочется истерически смеяться, потому что это впервые, когда кто-то думает, что между ним и Димой есть какая-то связь, кроме дружеской, и это настолько нелепо, что просто блять, как Попов вообще до этого додумался? А профессор и сам понимает свою оплошность и стремительно бледнеет прямо на глазах, начиная мямлить, что крайне непривычно для него. — Чёрт, я… Нет, я не имел в виду ничего такого… Я… Прости, Антон, я плохо выразился. Наверное, Антон не очень хороший человек — слишком уж ему нравится смотреть на такого Попова. Возможно, дело заключается в том, что сейчас он наконец не выглядит тем всезнающим крутым профессором, а возможно, и в том, что сам Шастун наконец-то не чувствует себя студентом рядом с ним. В каком-то плане, даже наоборот. Он чувствует себя взрослым и понимающим, пока пытается успокоить понявшего свою оплошность преподавателя. — Всё в порядке, я понимаю, откуда у вас могло сложиться такое впечатление, но могу по секрету сказать, что у Димки скоро свадьба, да и он совсем не в моём вкусе. В этот раз о свои ноги запутывается Арсений Сергеевич, и Антон бесстыдно ловит его, придерживая за талию. Он прекрасно знает, что не стоило говорить последнюю фразу, но ему так хочется проверить преподавателя на прочность, узнать, что он ответит и как поведёт себя, что Шастун просто не может упустить этот шанс. К тому же, Попов сам поднял эту голубую тему. — Не в твоём вкусе? — осевшим голосом спрашивает профессор, возвращая себе баланс. — И что это означает? Антон весело смотрит на него и открыто усмехается. — А это, Арсений Сергеевич, вы и сами знаете. Учёный человек вы, в конце концов, или нет. От этого неожиданного разговора их спасает то, что они доходят до лаборантской, дверь которой распахивается, едва не дав им по лбам. Матвиенко выходит из нее вразвалочку, неся перед собой какие-то книги, и, завидев Попова, издает довольный клич. — Арс! Чудесно! Помоги мне дотащить эту блядскую макулатуру до Славика, а то я один прибью кого-нибудь по дороге. Арсений, все еще находящийся в шоке, даже не реагирует на друга, на автомате подставляя руки под большую часть книг и позволяя утащить себя следом. На Антона он даже не взглядывает, и Шастун только качает головой, поражаясь тому, насколько сильно того почему-то задели его слова. К его удивлению, в кабинете всё еще находится Позов, зависающий в телефоне, и, увидев Антона, он радостно подпрыгивает и подает ему его куртку. — Ты чё сам не поехал? — спрашивает его Антон. — Совсем обленился. — Да блин, не люблю я ваше это метро, — отпирается Димка. — К тому же, тут хоть бумагами занялся и домой тащить не придётся. — Ну-ну, — усмехается Антон. — Пойдем, ненавистник метро и чёрствых дам. Уже в машине они заметно расслабляются, избавившись от университетской атмосферы и посторонних взглядов, и Дима решается задать интересующий его вопрос. — Тох… — нерешительно начинает он. — А что у вас с этим Арсом? — Чё? — натурально переспрашивает Антон. — А ничё. Странный он, этот Арсений. Заставил меня лекцию вести. — Чего? — как идиот тянет Дима, не сразу поверив. — Он же не имеет права. Особенно учитывая, что ты вроде как его студент. Они переглядываются, легонько улыбаясь. — Да на самом деле я сам виноват, полез вперёд и слова вставить ему не давал. Ты же знаешь, как меня иногда заносит. Думаю, он хотел мне доказать, что всё-таки не стоит пропускать его лекции, а в итоге сам же остался в дураках и не решился меня заткнуть. Димка присвистывает, но ничуть не удивляется. Они дружат слишком долго, чтобы удивляться подобному. — Так и это всё, что произошло? — спрашивает он. И тут их долгое знакомство играет не самую лучшую роль, потому что, видно, на лице Шаста отображается что-то, что тут же замечает Позов. — Нет, не всё. Давай колись. Антон не знает, что ответить, потому что мыслей слишком много, и он сам ещё не разобрался с ними. Сегодняшний день — самый настоящий кипиш, и произошло столько всего, что трудно описать. — Я сам не понимаю, — так и говорит он. — Он такой… необычный. На первый взгляд, простой преподаватель. Хороший, начитанный, опытный, внешне привлекательный, но обычный. На второй же… он манящий. Да, именно манящий. Мне хочется приходить к нему, видеть его, слышать его. Но в то же время он странный. Непонятный. Манит, но не даёт приблизиться. И ещё он решил, что ты меня принуждаешь к сексуальным отношениям. Дима, спокойно выслушивающий монолог Антона, резко давится воздухом на последней фразе, и парню приходится пару раз ударить его по спине. Они стоят в пробке, поэтому есть время всё обсудить, и это один из тех редких случаев, когда Антон этому рад. — Он думал что? — кричит Дима так, что у Антона почти закладывает уши. — Почему? Что ты ему наговорил, дубина ушастая? Шастун делает оскорблённый вид, но Позов выглядит настолько смехотворно, что он не выдерживает и начинает сильно смеяться, ударяясь головой об руль и вызывая этим длинный гудок. Позову сейчас почему-то невесело, и он огромными глазами смотрит на Антона, раздумывая, втащить ему сразу или дождаться объяснений. — Да ничего я не говорил ему, клянусь! — восклицает Антон, когда Дима всё же заносит кулак перед его лицом. — Просто сказал, что мы близки. Я же не думал, что он воспримет это так! Я честно сказал ему, что ты натурал и у тебя невеста, Дим, только не бей! — молит он в шутку. Позов, кажется, слегка успокаивается, но продолжает пялиться на друга с подозрением. — Как он вообще догадался, что ты геюга? По побрякушкам? — он кивает на руки Антона, усыпанные перстнями, но тот только отрицательно качает головой. — Наверное, из-за темы по литературе. Я косвенно защищал наши права там, да и потом ляпнул, что ты не в моём вкусе, так что даже если вначале он сказал первое, что пришло в голову, то теперь точно должен догадаться. — Тоха, почему ты такой дебилоид? — устало вздыхает Дима. — Вечно во что-то вляпываешься и втягиваешь меня. — Да ладно тебе, — пожимает плечами Антон, — ничего же не случилось. К тому же, что-то подсказывает мне, что он нормально относится к подобному. Да и на лекции он не вмешивался, хотя гомофобов обычно прёт от такого. Дима согласно кивает и начинает методично протирать очки. — Да, но ты никогда не знаешь наверняка, потому будь поосторожней. Ещё не хватало найти тебя в кустах около дома из-за твоих дурацких шуточек и длинного языка. — И ничего он не длинный, среднестатистический такой, — высовывает язык Антон, доказывая свою правоту. — И вообще, что мы всё обо мне и обо мне. Давай про Катьку свою рассказывай, и что вы там со свадьбой своей порешали. Такая смена темы работает на раз-два, и уже через мгновение Антон обмякает в кресле, понимая, что Димка надолго увлечён. Кажется, самое страшное осталось позади. Но вспоминая глаза Арсения Сергеевича и то, как тот отреагировал на его слова, Антон вынужден признать самому себе. Самое страшное ещё впереди.