Наслаждение болью

Хиддлстон продолжал находиться в такой позе до тех пор, пока колени не начали болеть так, что это уже было невыносимо. Он поднялся, сделал пару шагов и рухнул в кресло — ноги его не держали. Голова раскалывалась от попыток осознать произошедшее. На что он согласился? Ведь теперь ему придется прислуживать Хэмсворту, и Том догадывался, что его приказы окажутся далеко не безобидными. Крис сказал, что Том сам желает боли. Хиддлстон задумался: так ли это? Нравятся ли ему издевательства, унижение и битье? Нет, не нравятся, он же нормальный человек, даже размышлять над этим не стоит. И мужчины его не привлекают, чтобы проводить с ними время подобным образом. Том представил Хэмсворта стоящим перед собой. Статный, высокий, и, не станешь отрицать, красивый. Такой красивый, что аж дух захватывает. Хиддлстон вспомнил свои ощущения, когда Крис находился рядом. От него веяло уверенным спокойствием и сознанием своей власти настолько, что это почти чувствовалось физически. Неудивительно, что у Хэмсворта отбоя нет от желающих провести с ним время. Том привык быть честен с собой и признал, что если бы когда-нибудь решился иметь отношения с мужчиной, то Крис подошел бы ему идеально. Но для этого им нужно было встретиться не при таких обстоятельствах, а Хэмсворту — не иметь такой тяги к контролю и власти над окружающими. Да он ему даже разговаривать запретил! Хиддлстон плохо представлял себе, как станет подчиняться Крису, ведь он вовсе не предназначен для этого и неважно, что там думает сам Хэмсворт на его счет. Это же попросту стыдно: исполнять приказы, будто он дешевая шлюха. Хотя, если задуматься, то так оно и есть. Просто Том продался одному, а не многим, как случилось бы с ним, пойди он в бордель. Крис вынудил его торговать собой, а затем купил по назначенной им же самим цене. И Том послушно принял такое положение вещей, ведь Хэмсворт лишил его возможности что-либо изменить. Крис все решил за Тома, не спрашивая его согласия. С одной стороны, это, конечно, было неправильно — он же живой человек, а не безвольная кукла. А с другой… После смерти отца Тому в одночасье пришлось стать самостоятельным, нести ответственность не только за себя, но и за мать, и принимать решения за двоих. А теперь этого совсем не нужно делать, потому что появился Крис, который устроит все по своему усмотрению. Казалось очень заманчивым принять чужую волю как собственную и не думать ни о чем, просто следуя указаниям. Том поспешил отогнать эти малодушные мысли — терять достоинство окончательно он не собирался, несмотря на вынужденное подчинение Хэмсворту. В том, что вся затея Криса не продлится слишком долго Хиддлстон был уверен, считая, что ему всего лишь нужно немного подождать, прежде чем тот наиграется с ним и отпустит на все четыре стороны. Остаток вечера Том провел в подобных раздумьях, пока не задремал прямо в не совсем удобном кресле. Проснулся он уже в кровати, с удивлением обнаружив, что наступило утро. Том понял это по тому, как сквозь задернутые шторы просачивался снаружи неуверенный и еще немного тусклый свет занимающегося дня. Не менее удивительным оказалось для Хиддлстона и то, что он лежал под одеялом абсолютно голый. Щеки Тома вспыхнули от стыда, когда он задумался над тем, кто мог раздеть его и уложить в постель. Наверняка Хэмсворт сделал это: больше в поместье Том не видел никого, у кого бы хватило силы поднять его. Даже несмотря на то, что он весил немногим больше ста пятидесяти фунтов, Том все равно сильно сомневался в том, что одна из девушек-служанок смогла бы перенести его из кресла. Поток мыслей перешел в другое русло — Хиддлстон стал представлять, как Крис раздевал его. Он, конечно, рассмотрел все тело Тома и уж, само собой, трогал его везде, где только мог. В голове рождались картины одна хуже другой: вот Крис стаскивает с него одежду, обрывая пуговицы; вот проводит своими большими ладонями по груди, затем по спине, гладя выступающие лопатки; а вот — ведет руками чуть ниже, обхватывает ягодицы, впиваясь в них этими своими длинными, сильными пальцами… Тома передернуло. Как же все это было мерзко! Признаваться себе в том, что присутствие Криса рядом не так отвратительно, как должно бы (и все потому, что Хэмсворт выглядел куда лучше всех, кого Том когда-либо встречал) очень не хотелось. Хозяин поместья не должен вызывать у него хоть какие-то положительные эмоции, считал Хиддлстон, ведь он нагло пользуется его беспомощностью, и, следовательно, не заслуживает от него ничего, кроме презрения. Том поднялся с кровати и отправился умываться, полный праведного негодования, которое незамедлительно выветрилось и сменилось страхом, как только по возвращении из туалетной комнаты он заметил в кресле одежду и приложенную к ней записку. Это были простые, но хорошо скроенные черные брюки и полупрозрачная белая сорочка. В записке же говорилось о том, что он должен одеться и спуститься в гостиную, где его ждет недавно обретенный господин. Трясущимися руками Хиддлстон кое-как напялил на себя одежду. Обуви он не заметил, значит ходить ему придется без нее. Не зная, чего ожидать от Криса и напуганный этим, Том направился вниз, ступая босыми ногами по холодному полу.