Наслаждение болью

Том вошел в свою спальню и тут же обессиленно сполз на пол, прислоняясь спиной к запертой на защелку двери. Он чувствовал себя так, словно его вываляли в грязи. Воспитанный аристократом Хиддлстон так и не утратил вбитых в голову во времена беззаботного детства понятий о чести. Для того чтобы выжить, он наступал на горло собственной гордости, но честь всегда оставалась при нем. Оскорбления там, где ему приходилось работать, обижали его, но не ранили слишком глубоко. Теперь же появился Крис и заставил забыть про всякое достоинство, сломал его, как ураган ломает тонкое деревце на своем пути. Выбора Хиддлстону не оставили, он отлично понимал это, и все-таки… Все-таки он чувствовал себя раздавленным еще больше, чем после порки. А ведь это всего лишь начало его мук. В то же время Том вспомнил, каким ярким оказалось пережитое под взглядом Хэмсворта удовольствие. Этому должны были быть какие-то разумные причины, но Тому совершенно не хотелось копаться в себе, чтобы разобраться с ними. Он попытался думать о матери, о том, что произойдет вечером, но мысли его снова и снова возвращались к ощущениям, испытанным в гостиной. Хиддлстон вдруг вспомнил неясное чувство, зародившееся в нем тогда. Том не обратил на него должного внимания в те моменты, и оно, мелькнув где-то на периферии сознания, исчезло. И вот это чувство опять всплыло в его голове, но сейчас казалось уже намного более отчетливым, чем прежде. Щемяще-сладкое, заставляющее трепетать и дрожать что-то в самой глубине его души. Оно не было связано с физическим удовольствием, а если и было, то лишь слегка, как бы подстегивая возбуждение. Том не представлял, откуда оно взялось в нем, такое порочное, темное и бесстыдное. Ощущение это заставляло Хиддлстона желать, чтобы его вновь унизили, причинили боль, принудили принять чужую волю. Сформулировать и дать название этим эмоциям у Тома не выходило, сколько он ни пытался подобрать для них определение. Можно было бы сказать, что это удовольствие от преодоления своей гордости — так звучало ближе всего к истине. Удовольствие от того, что не можешь встать на колени перед другим человеком, но все-таки встаешь, переступая через себя, от того, что стыдишься ласкать себя при Крисе, но, так или иначе, делаешь это. Он все еще считал себя высокородным аристократом, а с ним обращались как с уличной девкой или даже так, будто он и не человек вовсе. И позволять делать с собой такое оказывалось вдруг неожиданно приятно. От стрелой пронзившей разум Хиддлстона мысли о том, что его тело больше не принадлежит ему, на него нахлынуло возбуждение. Том испугался. Неужели Хэмсворт был прав, говоря, что он создан для того, чтобы подчиняться и втайне сам желает этого? Да такого попросту не может быть! Ему не хочется, чтобы с ним обращались как с вещью. Или?.. Том не смел даже думать об этом, хотя тело предавало его, и жар внизу живота говорил о том, насколько нравилось ему все произошедшее на полу гостиной. И, похоже, его нимало не смущал тот факт, что он был с мужчиной. Попробовать Хиддлстону хотелось уже давно, а раз ему хорошо, так не все ли равно, с кем? «Нет, не все равно», — ответил он сам себе. Окажись на месте Криса кто-то другой — и Том был совсем не уверен, понравилось ли бы ему такое. Сознание говорило ему, что у Хэмсворта есть полное право владеть им, и не только потому, что Том согласился на это сам. Он нечасто встречал таких людей. Крис был красив, богат, далеко не глуп и в придачу обладал немалой властью. Казалось, самой природой ему предназначалось занимать главенствующее положение во всех сферах людской жизни. Так почему он не мог бы распоряжаться еще и Томом? Хиддлстон не узнавал сам себя. Как случилось, что ему стали нравиться оскорбления и издевательства? Столько вопросов он уже задал себе, и ни на один не смог получить подходящего ответа. Поразмыслив немного, Том сделал вывод: это все из-за переживаний последних дней, и на самом деле ему просто кажется, что мучения доставляют какое-то удовольствие. Он слишком нервничает, чтобы судить здраво. Хиддлстон поспешил уверить себя, что завтра все прояснится и станет по-прежнему, а желание подчиниться твердой воле Криса исчезнет словно ночной кошмар поутру. Пока же до ночи было еще далеко. Поднимаясь с пола, Том заметил неизвестно откуда появившуюся на полке пару книг и решил, что неплохо будет занять себя чтением и заодно отвлечься от неприятных мыслей. Взяв с полки одну из книг, он уселся в кресло, закинул ногу на ногу и принялся читать. Книга оказалась одним из тех дамских романов, которые наверняка забудут, не успеет пройти и пяти лет с момента их издания. Но заняться ему все равно было нечем, так что Том упорно продолжал вникать в похождения некой мисс Уайт. Он всегда любил проводить время за книгой, вот и теперь не заметил, как наступил вечер. Часы пробили восемь пополудни, когда в дверь комнаты кто-то постучал. Отворив ее, Хиддлстон увидел на пороге хозяина дома. Его лицо не выражало ровным счетом никаких эмоций, и Том при всем желании не мог понять, зачем он пожаловал. — Пришло время наказания, иди за мной, — проговорил Крис таким холодным тоном, что Том даже поежился. В его душе вдруг всколыхнулась злость на то, как с ним обращаются. Он не какая-нибудь марионетка, которую можно заставить делать что угодно по мановению руки. Хиддлстон постарался вложить в голос побольше уверенности и сказал, глядя Хэмсворту в глаза и внутренне обмерев от собственной наглости: — Я никуда не собираюсь, подите вон. — Да как ты смеешь разговаривать со мной в подобном тоне! Пошли, дрянь, — Крис ухватил Тома за руку, настолько сильно вцепившись в нее пальцами, что, казалось, они достали до самой кости. Хиддлстон зашипел от боли и постарался вырваться, но Хэмсворт зашел ему за спину и быстро сжал вторую руку, лишая его возможности двигаться. Том знал, что смог бы вывернуться, имея противника поменьше, но Хэмсворт был огромен и стиснул его своими ручищами так, что он не мог и пошевелиться. Крис выудил откуда-то недлинную джутовую веревку, накинул ее на запястья Тома, несколько раз обмотал их и завершил дело, завязав крепкий узел. У веревки остался свободный конец, за который Хэмсворт потянул, вынуждая связанного идти за ним. — Теперь ты пойдешь, и неважно, хочешь ты или нет, — прошептал Хиддлстону в ухо Крис, от чего мужчину охватила дрожь. Том кожей чувствовал его довольную ухмылку. Ему показали, что сопротивление бесполезно, но он не намеревался сдаваться так быстро. Пусть сейчас ему не удалось и придется стерпеть наказание, в будущем Том так или иначе попытается снова. Вдруг Хэмсворту надоест подобная строптивость, и тогда его отпустят. Надежда на лучшее все еще продолжала теплиться в сердце Хиддлстона, несмотря на то, что он пережил в этом жутком доме. Обо всем этом Том размышлял, пока его вели по лестницам и коридорам. Он и не подозревал, как много в доме потайных уголков, хотя думал, что знает расположение почти всех комнат. Хитросплетение ступеней и поворотов наконец вывело их к неприметной двери. Крис отпер ее ключом и приглашающе распахнул перед Томом. — Заходи внутрь. Тебе предстоит провести здесь всю ночь. Я запру тебя снаружи, ключ есть только у меня, так что не надейся выйти без моего ведома. Том молчал. В комнате было темно как в могиле. Заходить внутрь ему совершенно не хотелось. Крис, видя его нерешительность, грубо схватил Хиддлстона за шкирку и втолкнул в комнату. Впрочем, оказавшись там, мужчина понял, что вряд ли назвал бы это комнатой. Помещение скорее напоминало шкаф. Потолок был низким настолько, что Том не мог выпрямиться в полный рост, стены давили со всех сторон, ограждая пространство площадью чуть больше квадратного ярда. О том, чтобы лечь, не стоило даже мечтать. Находиться в комнате оказывалось возможным, лишь когда встанешь на колени. Если бы свободного места было чуть больше, Том мог бы согнуть ноги и сесть на пол, опираясь спиной об одну из стен. Но при всем желании он не устроился бы в маленьком помещении с удобством. Так что Хиддлстон опустился на колени и злобно зыркнул на Криса из-под прикрытых век. В ответ на это тот провел рукой по его волосам, а затем вдруг вцепился в пряди пальцами и потянул, запрокидывая его голову и заставляя смотреть себе в глаза. — Надеюсь, ночь здесь пойдет тебе на пользу, и ты наконец поймешь, как нужно стоять передо мной. Я могу запирать тебя в этой комнате до тех пор, пока ты не научишься, так что тебе стоило бы проявить прилежность и усердие. Будь хорошим мальчиком, — сказал ему Крис, потрепав по щеке. Выходя, Хэмсворт резко захлопнул за собой дверь, а спустя пару секунд Том услышал звук поворачиваемого в замке ключа. Он остался один в кромешной тьме, не в силах даже подняться с колен. Хиддлстон застонал сквозь зубы от собственной беспомощности, желая только одного — чтобы ночь эта закончилась как можно скорее.