Наслаждение болью

Поначалу Том пробовал стоять на коленях. В темноте ему казалось, что время тянется ужасно медленно. Он не мог видеть окружающих его стен, но они все равно давили, будто сближаясь. Конечно, стены оставались там же, но проверить это было нельзя. Ему хотелось выйти отсюда, хотелось позвать Криса и просить выпустить его из этого места. Но он не должен был показывать своего страха и слабости. Крис не сможет сломать его, заставляя сидеть здесь. Сперва Том боялся, что ему может не хватить воздуха, и он попросту задохнется, но потом ощутил откуда-то сверху легкое дуновение — очевидно, там сделали отверстие для вентиляции, так что смерть от удушья ему не грозила. Он продолжал сидеть неподвижно около часа и лишь потом попробовал пошевелиться. Том вскрикнул, когда сделал это: от долгого стояния на коленях камни пола впились в кожу так сильно, что теперь любое движение причиняло боль. Хиддлстон попробовал сесть по-другому: он оперся спиной на одну из стен и сел, сгибая ноги. Из-за его высокого роста ноги как следует не умещались на маленьком пространстве. Тогда Том выпрямил их и уперся в противоположную стену. Сидеть так оказалось еще более неудобно, чем стоять на коленях. Промучившись с полчаса, он с болезненными стонами снова принял коленопреклоненную позу. Колени продолжали ныть. Том думал, что они онемеют, и он перестанет чувствовать боль, но этого не случилось. Минуты текли медленно, капали как вода из сломанного крана, отмеряя проходящие часы. Ощущения постепенно становились невыносимыми, но Хиддлстон терпел, стиснув зубы. Да и как знать, услышит ли его кто-нибудь, даже если он будет звать на помощь? Вдобавок ко всему, Тома начало клонить в сон, но заснуть в таких условиях было нереально. Он согнулся, прижимаясь грудью к коленям, надеясь, что так будет легче — и тут же начало простреливать болью связанные натуго спереди руки. От коленных чашечек боль как будто стала распространяться по всему телу. Бедра, ягодицы, спина — все ныло от неудобного положения. Голова раскалывалась, и выносить происходящее сделалось совсем невозможно. Том глубоко вдохнул, решаясь попросить освободить его, и придвинулся к двери, чтобы постучать в нее руками. Кожа коленей уже стерлась до крови: Хиддлстон чувствовал, как намокла ткань брюк. Когда он переместился оттуда, где стоял все это время, кожу обожгло, и Том вcкрикнул: такой острой ему показалась боль. Подобравшись к двери, он ударил по ней несколько раз и позвал Криса. Удары получались глухими, и Том не был уверен, что его услышат. Из последних сил он колотил в дверь и кричал, срывая голос. Упорство в желании выдержать пытку отступало перед нестерпимой болью, пронзающей тело. Он выкрикивал имя Криса, молил его о свободе и тут же проклинал, будто бы одумавшись, до тех пор, пока из его горла не начало вырываться сиплое хрипение. Том уже не чаял увидеть Криса, смиряясь с мыслью, что просидит здесь до утра. Напрасные усилия совсем вымотали его. Он почти не соображал, где находится. Но дверь, наконец, отворилась — до того, как сознание Тома могло бы провалиться в спасительное забытье. Хиддлстон не верил своим глазам: Крис пришел и, улыбаясь, стоял перед ним. Какой же все-таки сволочью он был! Том измучился здесь, умоляя его о пощаде, а он наверняка сидел где-то поблизости и только когда вдоволь насладился его криками, соизволил прийти. Хэмсворт разглядывал Тома несколько секунд, прежде чем вошел в комнату и помог ему подняться на ноги. Поддерживая обессилевшего мужчину за талию, Крис вывел его в освещенный коридор. Том прикрыл глаза — после кромешной темноты свет показался ему слишком ярким. И вдруг случилось нечто совершенно неожиданное. Он все еще стоял с закрытыми глазами, когда почувствовал, как Крис взял его заплаканное лицо в свои теплые, чуть шершавые ладони. — Ты умница, Том. Никто не выдерживал здесь так долго, — Хэмсворт приблизил свое лицо к его после этих слов, а затем нежно, почти невесомо поцеловал в губы. По-прежнему держа Хиддлстона и не давая тому отстраниться, Крис такими же легкими поцелуями одарил все лицо Тома, беспорядочно касаясь губами везде, где только это было возможно. От удивления происходящим Том совершенно растерялся и не мог сказать ни слова, молча принимая ласку. Он и не подозревал, что Крис может быть таким, постоянно ожидая от него грубости. Хэмсворт же теперь разглядывал Тома, откровенно любуясь им. Через минуту он притянул Хиддлстона в свои объятия, гладя по спине и волосам сильными руками, которые не так давно — и Том еще не забыл этого — связывали его веревкой. Вдруг Крис, словно опомнившись, взял руки Тома в свои и развязал узел — так же быстро, как когда-то затянул его. На запястьях Хиддлстона остались следы. Веревка вонзалась достаточно глубоко, и на бледной коже были видны красные полосы там, где она стягивала руки. Хэмсворт поднес израненные запястья к губам и начал целовать. Том ощущал, как его язык касается горящей кожи, даря ему небольшое облегчение. Он все еще не произнес ни слова, не в силах понять смену поведения Криса. На него вдруг навалилась какая-то апатия, и стало все равно, бьют его или ласкают. Том еле держался на ногах, колени сводило судорогой от боли. Заметив это, Крис отпустил руки Хиддлстона и сказал, что проводит в спальню. Он взял его под локоть, собираясь вести, но Том сделал шаг и упал, не в силах передвигать ноги. Тут произошло совсем невероятное: Крис подхватил его одной рукой под колени, другой придерживая спину, и взял на руки как девушку или ребенка. Он проделал это так легко, словно вовсе не замечал веса Хиддлстона. Том не стал возражать, хоть в этом снова было что-то унизительное. Он уткнулся носом в Крисову шею и устало закрыл глаза. Переход до его комнаты оказался недолгим, но Том успел задремать по дороге. Он замерз, а от Криса шло тепло, и казалось таким естественным прижаться к нему и заснуть. Уже пребывая в полусне, Том почувствовал, как его уложили на кровать, раздели догола, а затем заботливо накрыли одеялом. Полежав немного, он позволил себе окончательно уснуть, давая отдых уставшему телу.