Наслаждение болью

Пробуждение оказалось кошмарным. Во сне Том видел все ту же темную тесную комнату, её образы мешались с неясными фигурами, которые снова и снова превращались в улыбающегося Криса. Когда ему приснился Хэмсворт, сидящий в кресле рядом с его кроватью, Том в испуге открыл глаза и огляделся, но конечно, никого кроме него самого в комнате не было. Он и не ожидал подобной заботы от Криса, хотя признался себе, что увидеть его у своей постели оказалось бы приятно. Сны измотали его, и Хиддлстон чувствовал себя не лучше, чем до того, как лег в кровать. Валяться и ничего не делать целый день было бессмысленно, поэтому он немного поспешно умылся, пытаясь прийти в чувство, натянул предоставленную одежду, отметив про себя, что она чистая, и спустился в кухню, чтобы позавтракать. Хождение босиком доставляло определенные неудобства: на него странно смотрели хозяйские слуги, и к тому же постоянно мерзли ноги. Пришлось поджать их под себя, только чтоб не касаться холодного пола, когда он устроился с тарелкой на лавке в углу кухни. Есть совсем не хотелось, но Том заставил себя проглотить завтрак. О произошедшем вчера он старался не думать, хоть размышления о поведении Криса все время лезли в голову. Какая-то его часть радовалась тому, что Хэмсворт не такой зверь, каким кажется, и даже способен на нежность и ласку. Рациональная же часть разума твердила, что для проявления подобных чувств Крису понадобилось мучить его несколько часов, и это определенно нельзя назвать нормальным. Ради пары поцелуев Том совершенно не готов был на подобные издевательства над собой и над своим телом. Колени все еще болели и саднили, отчего ходить он мог с трудом. Хиддлстон не представлял, как будет стоять перед Крисом, если сегодня тот захочет видеть его. Допивая чай с молоком, Том решил, что не нужно ему слишком много думать о сложившейся ситуации и стоит позволить событиям идти своим чередом, принимая все как есть. С уверенностью в том, что теперь ему станет легче переносить происходящее, он отправился обратно в свою комнату. Его путь лежал через гостиную, где он с неудовольствием наткнулся на Криса. Тот разговаривал с девушкой-служанкой, которая усердно терла каминную полку. Хиддлстон замер, сомневаясь, как поступить: дать знать о своем присутствии или пройти мимо. Он уже сделал было шаг к лестнице, когда Крис заметил его. Том тяжело вздохнул и подошел к нему. Посмотрел в ясные голубые глаза, точь-в-точь такие же, как небо погожим летним днем, и опустился на колени, стараясь не обращать внимания на прислугу в комнате, хоть это и стоило ему немалых трудов. От соприкосновения с полом колени сразу заныли сильнее, но Хиддлстон пытался не замечать этой боли. — Я вижу, ты кое-чему научился? — спросил его Крис. Вопрос, очевидно, был риторическим, поэтому Том не ответил ничего, а просто опустил голову, выказывая так свою покорность. — Как раз собирался подняться к тебе, но хорошо, что ты сам встретил меня. На сегодня для тебя есть одно требование, которое ты должен будешь соблюдать целый день. Надеюсь, что оно научит тебя доверять мне. Конечно, на полное доверие я не рассчитываю, но было бы неплохо, если бы ты хоть немного продвинулся в этом направлении, — после этих слов Крис жестом фокусника извлек откуда-то кусок черной материи. Том начал догадываться, что с ним сегодня сделают, и Хэмсворт подтвердил его догадку: — Весь день ты проведешь с завязанными глазами. Все это время я буду с тобой. А сейчас можешь встать, и я надену повязку. Только не вздумай снимать ее без моего разрешения. Том поднялся на ноги, встав лицом к лицу с Крисом. Хозяин обошел его, оказываясь сзади. Хиддлстон увидел перед собой плотную повязку. Крис прижал ткань к его глазам и провел по ней ладонями, расправляя. Он был совсем близко, так, что Том ощущал на шее его дыхание. Хэмсворт туго связал концы повязки на затылке Тома. Во всем происходящем было что-то настолько интимное, что Хиддлстон почувствовал некую не совсем ему понятную близость с Крисом, отчего легкая дрожь пронзила его. Он даже чуть возбудился: ситуация казалась несколько эротичной и это, стоило признаться, нравилось ему. После того как глаза были завязаны, Том почувствовал пустоту за спиной. Теперь они с Крисом стояли в тишине. Сквозь повязку нельзя было ничего увидеть, даже свет не проникал через нее, и Хиддлстон испугался своей, пусть и временной, слепоты. Прошла пара минут, и он понял, что все его чувства обострились. Он слышал свое неровное дыхание и мерное, спокойное Криса. Очевидно, тот стоял неподалеку, потому что Том различал ненавязчивый запах его одеколона с хвойными нотами. Ему даже стало чудиться, что кожей он ощущает на себе взгляд Хэмсворта. Все это было необычно и отчего-то волнительно; Том чувствовал себя так же, как перед первым поцелуем, ожидая, что вот сейчас произойдет нечто загадочное и запретное, но оттого лишь более желанное и сладкое. Крис вдруг оказался рядом и взял его за руку. — Пойдем, — сказал он, и Том послушно последовал за ним. Без зрения весь мир теперь сосредоточился для него на руке Криса, только она была сейчас осязаемой для Хиддлстона. Крис повел его на улицу: Том кожей ощутил свежий воздух, а затем его босые ноги коснулись холодной земли. Хэмсворт не отпускал его руки, и Том был благодарен ему за это — так он не чувствовал себя потерянным и одиноким. Они шли по саду; в воздухе разливался аромат цветов. Затем дорожка под ногами стала подниматься в гору, извиваясь и петляя. Крис вел Тома аккуратно, не давая ни на что натыкаться и следил, чтобы он не упал. От холода Хиддлстон уже не чувствовал своих ног, но, похоже, Крису на это было плевать: он упорно продолжал взбираться куда-то вверх, таща за собой своего раба. Наконец, утомительный подъем закончился, и они остановились. Крис счел нужным проинформировать Хиддлстона о том, куда они направляются: — Мы идем в дом, где раньше жил управляющий. По-моему, забавно, ты не находишь? — усмехнулся он. — Для того чтобы добраться до него, нужно будет пройти по подвесному мосту. Он шатается, так что держись за меня и ничего не бойся — я рядом. Том подавил в себе желание нервно расхохотаться в ответ на такие слова, ведь как раз близость Криса вызывала в нем страх, причем намного больший, чем перспектива пройти по раскачивающемуся мосту. Но, тем не менее, Хиддлстон прислушался и точно: веревки моста противно скрипели на ветру. Все-таки боязнь перехода по шаткой конструкции оказалась сильнее, чем он представлял, и страшнее теперь казалось остаться на мосту одному, нежели находиться рядом с Крисом. К тому же, Хиддлстон совсем ничего не видел, и, так или иначе, ему приходилось полагаться на своего хозяина. Тот как раз подтолкнул его к началу моста и положил руки на веревочные перила. Сам Хэмсворт встал позади Тома, прижимаясь к нему всем телом и обхватывая его руки своими. Перед тем как заставить Хиддлстона шагнуть на мост, он шепнул ему на ухо: — Иди вперед, не торопись. И помни, что я тебя держу. Том немного постоял неподвижно, набираясь смелости, а затем робко сделал первый шаг. Ноги его дрожали и не слушались, а колени все время норовили подогнуться. Он наощупь хватался за веревки, всякий раз боясь, что сорвется и упадет. Но за спиной был Крис как нечто незыблемое, как скала посреди бушующих волн океана, в которую Том вцепился, словно сражающийся со стихией утопающий. Мост качался от ветра, но Хэмсворт крепко удерживал лишенного зрения мужчину. Да и доски моста, несмотря на опасения Тома, не спешили проваливаться под идущими, как это обычно случалось в приключенческих романах, которыми он зачитывался в детстве. Они прошли около трети пути, когда Том вдруг ясно понял, что Крис ни за что не даст ему упасть. Осознание этого факта породило в его душе спокойствие, и страх падения исчез. Хиддлстон зашагал быстрее, положившись на хозяина. Через несколько минут он снова ступил на твердую землю. Том не знал, стал ли после случившегося сильнее доверять Хэмсворту, но что-то в его отношении к нему поменялось определенно. Он словно уверился в том, что важен и нужен Крису не просто для извращенных игр, а ради чего-то большего. Постояв немного и отдышавшись, они вдвоем прошли еще пару сотен футов от моста. Крис все так же вел Тома за руку, но теперь Хиддлстон просто шел за ним, нисколько не переживая, что споткнется.