***
— А ты не можешь прочитать заклинание, взмахнуть посохом и… — Это так не работает, Эл. — Тогда зачем вообще нужна твоя магия? И правда, зачем? Если Алларос никому не может помочь, даже родному брату. Он не рассказывает Эллане, но уже когда-то подходил с похожим вопросом к Дешанне и получил тот же самый ответ. — Нет никаких причин, мешающих ему говорить, дален. Он просто не видит в этом потребности. — Это не значит, что он глупый! Алларос готов вступаться за Маханона каждый раз, когда кто-то пытается уколоть его за отказ разговаривать, играть с другими детьми из клана, участвовать в общей охоте. И не потому что это его брат. А потому что Алларос знает и видит. — Я не говорила, что он глупый. Это не так. Нельзя не заметить этот взгляд, в котором светится острый ум, взгляд, способный передавать мысли без слов. Как Алларос читает книги, так Маханон читает тропы и звериные следы. Он может вывести откуда угодно и указать верную дорогу. (Он не теряется даже в каменных городах, похожих на большие лабиринты). Он запоминает все полезные травы, и достаточно бегло брошенного взгляда, чтобы отыскать нужный ингредиент. Он становится неотделимой частью клана. Пусть молчаливой, зато сильной и надежной. Маханона любит сама природа. (Аллароса ненавидит его собственный дар, не желающие получаться с первого раза заклинания). Бесшумный безмолвный Маханон не пугает галл, которые окружают его иногда целым стадом. (Алларос будит весь клан криками, когда к нему приходит очередной кошмар). Алларос любит брата, но не уверен, прикладывает ли достаточно усилий, чтобы эту любовь показать. «Меня хватит на вас двоих, смотрите, вот две мои ладони», — он берет Эллану и Маханона за руки и кружит, пока сестра не начинает смеяться. Он становится цепью, сковывающей обе стороны, сердцевиной, объединяющей половины в одно целое. Алларос учит их чтению и письму — новые знания переполняют и просто требуют, чтобы ими поделились. Эллана ворчит, но осваивает все довольно быстро, не забывая заметить, что только зря тратит время на всякую ерунду. Маханон смотрит немигающим взглядом, а потом просто уходит. После нескольких бесплодных попыток, Алларос решает оставить его в покое. Долгое время они неизменно спят втроем — Алларос зажат со всех сторон, словно под защитой семейного тепла. Под бок прижимается Эллана, с другой стороны Маханон, так, чтобы касаться плеча. А потом они взрослеют. Быстро и неумолимо. Маханон, самый младший из троих, перегоняет в росте сначала Эллану, а потом и Аллароса. Разница не так велика, но заметна. Эллана притворно возмущается и не устает шутить про это. Раны, нанесенные когтями и зубами, научили его терпению к боли. Свой валласлин Маханон получает, не проронив ни звука. (Алларос тихо роняет слезы всю процедуру нанесения, не в силах это остановить. Он молчит, поэтому ритуал можно считать соблюденным. Первый клана не может ходить с чистым лицом). Маханон умеет говорить, потому что иногда говорит с ним. Отдельными словами, реже целыми фразами, когда взглядов оказывается недостаточно. Или они могут долго сидеть в молчании, Маханон гладит мордочки галл и аккуратно подкармливает. Они берут еду с рук — аккуратно захватывают нежными губами и смотрят влажным взглядом, словно ведут немой диалог. Быть может, они правда так понимают друг друга намного лучше. Алларос в такие моменты старается даже не дышать, он кажется себе грубым и громким. Одно неосторожное движение — момент испорчен, галлы разбегаются врассыпную. Алларос не сдается, упорно вытягивая из него слова, подавляя собственное чувство вины. — Словами, Маханон. Но упрямство передалось им с одной кровью, поэтому чаще всего он натыкается на каменную стену мнимого непонимания и нескрываемого протеста. «Он просто не хочет», — звучат в голове слова Хранительницы Дешанны.***
Небольшой отряд заплутавших долийцев обогреваются у общего костра. На них глядят настороженно, но в помощи собратьям не отказывают, предлагая разделить кров и пищу. Наутро они отправятся искать свой клан, а пока делятся новостями из большого мира. Мира, неуклонно притягивающего Аллароса вопреки всем словами Хранительницы. — Ты ведь Первый своего клана? — эльфийка-чужачка подсаживается поближе и говорит почти на ухо, чтобы можно было расслышать слова. И это еще петь не начали. Совсем скоро Маханона попросят сыграть, а Эллана будет выводить неожиданно складно любимые большинством песни. — Да. — Спасибо, что позволили нам остаться. Алларос здесь не решал ничего, слово всегда за Хранительницей. — Мы ведь один народ и никогда не откажем в помощи. Она улыбается ему, откидывая светлые волосы со лба, а потом кивает на Маханона, сидящего в отдалении. — Твой соплеменник всегда такой молчаливый? — Это мой брат. Он не любит разговаривать. Она кивает и бросает на Маханона долгий неопределенный взгляд. Алларос обнаруживает их позже ночью возле одного из аравелей. Эльфийка почти запрыгивает Маханону на шею, впивается в губы поцелуем. — Уходи со мной. Ты мне так нравишься, я буду тебя любить. Плевать, что ты меня не любишь, все равно. Мы будем счастливыми. Она шепчет, сжимает щеки ладонями и снова запечатлевает поцелуй на губах. Щеки Аллароса от этой сцены становятся красными, он вмешивается во что-то, чему совсем не должен стать свидетелем. Здесь нет ничего необычного, в клане создаются новые семьи и появляются дети, обыденный круг жизни. Ему самому некогда задумываться о подобной любви, как Хранителю ему нужно заботиться о всех членах клана без исключения, он отдает им всего себя, а еще есть Эллана и Маханон. Разве нужен кто-то один, если перед тобой весь мир? (Их поцелуй с Дорианом не будет похож на этот — острожный и нежный, скорее надеющийся и спрашивающий, чем страстный и требующий). Но сердце ёкает от безумной мысли: «А если он действительно уйдет с этой девушкой, женится на ней и забудет о них?» Она красивая, даже в падающих на лицо теней от костра, было видно — она действительно очень красивая. В тот же самый миг Маханон уверенно отводит руки эльфийки в стороны и качает головой. — Я обещаю, что нас примут, как тебя увидела и поняла… — Я не уеду. Это первая фраза, которую слышит Алларос за долгое время. Утром чужаки отправляются нагонять свой клан.***
Он бродит, словно лишенный глаз, пытаясь протоптать тропу в сердце Маханона. — Иногда мне кажется, что он похож на камень, — Эллана ежится и говорит шепотом, никогда не знаешь, в какой момент Маханон бесшумно подойдет и встанет за спиной. Он следует безмолвной тенью за Алларосом, и его присутствие теперь воспринимается как само собой разумеющееся. Тот качает головой в ответ на слова сестры. — Это не так. Он чувствует, просто… немного не так как мы, вот и все. Маханон словно каменеет в ответ на объятия, но не противится и терпеливо сносит приливы их с Элланой любви. Зато он крепко сжимает ладонь, и, наверное, даже раскаленные тиски не заставили бы ее разжать. Но он не может перестать терзаться вопросами, на которые уже никогда никто не сможет ответить. Почему родители покинули лагерь, взяв с собой только Маханона? Кому придет в голову отправляться на охоту с маленьким ребенком. Почему оставили их с Элланой? Неужели лишь младший пробудил в них хоть какие-то чувства помимо равнодушия? И было ли это любовью, а не ненавистью? Эллана словно угадывает его мысли (что уже давно не удивляет) и, в отличии в от него самого, не боится их озвучить: — Они ведь не собирались отдать его зверям на растерзание? Алларос не хочет, чтобы его младшие даже на миг задумывались о подобном. — Конечно нет! Они же не демоны, а наши родители! С уверенностью старшего и всезнающего он развенчивает сомнения Элланы, оставаясь с темными мыслями наедине. Так всем будет лучше.***
Алларос идет замыкающим, следя за тем, чтобы дети не отстали, помочь уставшим и нездоровым, пока Хранительница гонит аравели вперед. Горный перевал тяжел для пересечения, но так меньше вероятности наткнуться на людей и кого-то похуже. Он не сразу чувствует, как камень уходит из-под ног и просто падает, скатываясь вниз, раздирая ладони в кровь в попытке за что-то уцепиться. Спасает его посох, застрявший на относительно устойчивом участке. Один из обвалившихся камешком больно ударяет по голове, чуть не заставляя отпустить ладони. В любом случае Алларос так долго не продержится. — Ал! Он упал! Вытащите моего брата! Их всех голосов сверху он различает лишь звонкий, принадлежащей сестре. Конечно, Эллана первая сорвется что-то делать. Посох угрожающе трясется, давая понять, что сможет удерживаться его еще совсем немного. Внизу — обвал и камни, до верха своими силами не подняться (он просто скатится вниз, не сумев зацепиться за что-то устойчивое). «Ну почему, почему я всегда приношу одни проблемы?» Он закрывает глаза, пытаясь выровнять дыхание. Нет такого заклинание, которое подняло бы его в воздух, нет времени его читать, а посох служит лишь единственной опорой. Голоса, доносящееся до него, сливаются в единый неразличимый поток, в котором тонут и яростные слова Элланы и обеспокоенные Хранительницы. — Алларос, дай руку! Брат! Это слышится совсем близко, Алларос распахивает глаза и видит над собой ладонь Маханона. Тот обмотан веревкой и аккуратно пробирается вниз, все ближе и ближе, а руки тянутся друг к другу. Посох с треском ломается и срывается вниз, когда Алларос дотягивается до Маханона и ощущает сильную хватку на своей руке. Они крепко держатся друг за друга, пока соклановцы вытягивают обоих наверх. Ногу подозрительно дергает, ноют расцарапанные колени и ладони, из разбитого лба сочится кровь, но Алларос встает, опираясь на плечо брата и пытается изобразить улыбку, мол, что вы тут волновались, я в полном порядке. (Жалко посох, но по сравнению с жизнью…) — Все хорошо, продолжаем путь, уже скоро стемнеет.***
Алларос держит в руках путаное неряшливое письмо Элланы, она все же написала, как и обещала. Ах да, и еще кое-то передает тебе привет, пусть и не может этого написать, потому что так и не научился. А это значит, что в ответ я могу передать ему любую чушь! Однажды он перестанет оглядываться, ожидая, что за спиной вместо тени стоит Маханон, на которого можно опереться в трудную минуту. Однажды они смогут преодолеть то, что сейчас вросло обидой, непониманием и предательством. Совсем неважно, кого из них любили, а кого, возможно, ненавидели. Ведь в тот отчаянный миг, протянув ладонь, Маханон на самом деле прокричал: — Алларос, дай руку! Брат!