Возмездие машин

Чуть ранее той же ночью.

      — Снова ночуешь в участке, Бекки? — напарница, мокрая и обёрнутая в белое полотенце, вышла из душевой, когда Ребекка уже заперла шкафчик и собиралась уходить.       — Да куда там. Ты же слышала Тракслера, Норт: Малхолланд сегодня на мне. — она недовольно хмыкнула. — Какая тут ночёвка?       — Ой, ну вот только не надо прикидываться. Я же знаю, ты специально выбила себе это время. Что, думаешь в два часа ночи кто-то будет шастать по холмам вдоль вилл толстосумов? Кроме несчастных полуголых любовниц, конечно, — скрежет железной дверцы не заглушил усмешку Норт, высокой жилистой женщины лет тридцати. С первых дней назначения Ребекки Томпсон — тогда ещё «зелёной» выпускницы полицейской академии, — к ней в напарницы она не упускала возможности подколоть. Сперва это был простой обряд инициации, своеобразная традиция, но разного рода истории, в которые Бекки умудрялась попадать, сделали из новобранки идеальную мишень для очередной несмешной шутки. В первый же месяц совместного патрулирования девушка умудрилась ввязаться в словесную перепалку с подвыпившим сотрудником компьютерной фирмы «Кибердайн Системс», но когда дело дошло до задержания, вдруг вступилась за него и нивелировала наказание до обычного штрафа — слово в слово вспомнила формулировку закона, будто у неё в голове база данных. Затем сама же всё выписала. Ещё через полгода при аресте так запугала торговца крэком в Восточном Лос-Анджелесе, что тот на допросе в поту лепетал, мол, выстрелил Ребекке в плечо, но рана затянулась сама по себе. «И никакой крови — только блестящая жидкость металлического цвета. Пришелец, она сраный пришелец!» — утверждал он. Штатный психолог Зильберман проводил с ним беседы, убеждал, что для офицера Томпсон проведена медэкспертиза и никакой «металлической жидкости» в крови не обнаружено, но тот так и твердил про инопланетное вмешательство и строил теории заговоров, пока его не сочли невменяемым.       Директива для агентов глубокого внедрения универсальна и проста: убивать людей, только когда они способны нанести юниту значительный урон, раскрыть их истинную сущность или воспрепятствовать выполнению основного задания. Любой андроид восьмисотой серии беспрекословно ей следовал, однако их несовершенные сканеры часто завышали процент угрозы — один агент мог по ошибке ликвидировать десятки людей, наследить и собственноручно поставить миссию под угрозу. Скайнет исправил этот дефект для девятисотой серии и отточил для прототипа тысячной. Ребекка за считанные секунды оценивала эмоциональное состояние, замеряла температуру тела и составляла психологический портрет каждого, кто наставлял на неё пистолет. Наконец, учитывала факторы местности и наличия свидетелей. Небольшого анализа ей хватило, чтобы принять решение об аресте обезумевшего торговца.       Вместо тюрьмы бедняга отправился в психиатрическую больницу «Пескадеро», а Норт ещё месяц отпускала шутки про металлическую кровь. Однако Ребекка никогда не возражала, никогда не сердилась по-настоящему, пару раз искренне посмеялась — словно её невозможно было обидеть. Острый язык на всё находил ответ. Даже в эту майскую ночь, работая две смены подряд, она чудесным образом нашла силы парировать удар:       — Ну а вдруг мне повезёт, и я наткнусь на ячейку беглых террористов, получу премию и пойду повышение, а ты со своими отгулами так и будешь торчать у лейтенанта на побегушках. Но не расстраивайся. Зато тачка снова твоя.       — Мечтай! Она и так моя. — Норт накинула рубашку на голое тело и повернулась к напарнице со связкой ключей в руках. — Поцарапаешь или помнёшь что, пеняй на себя: я тебе даже велосипед не доверю.       В следующую секунду ключи взлетели в воздух, и Ребекка, словно профессиональный кетчер, без особых усилий поймала их. Траектория была рассчитана, едва Норт их подбросила, а реакция терминаторов тысячной серии вдвое превосходила человеческую.       — Не беспокойся, — машина сымитировала едва заметную ухмылку, — у меня всё под контролем. С этими словами она резко развернулась и, пожелав напарнице спокойной ночи, вышла из раздевалки.       Её время пришло — этой ночью цель для ликвидации должна появиться в Лос-Анджелесе.       Стояла тишина. Коридоры полицейского участка давно опустели, во многих кабинетах погас свет. Из старших офицеров лишь детектив Хэл Вукович по-прежнему нёс службу. Сам того не осознавая, он был единственным человеком, которого опасался инфильтратор из будущего; единственным, кто знал Ребекку Томпсон до того, как её личность похитили, а порубленное на части тело растворили в соляной кислоте на одном из складов Комптона. Из ночного патруля девушка вернулась совсем другой: хладнокровной, самоуверенной, не знающей усталости — лучшей сотрудницей, о какой начальник участка Тракслер мог мечтать.       Только Вукович понимал: с ней что-то произошло. Ребекка отстранилась от него, перестала приходить за советом, не появлялась в столовой и не принимала еду от других. Детектив по-прежнему пересекался с ней время от времени, но на контакт она выходила неохотно — сетовала на загруженность или обезличенные «дела». Желание разобраться и помочь быстро переросло в персональное расследование. Дошло до того, что однажды ночью Вукович решился осмотреть рабочее место Ребекки в надежде найти зацепки, но как назло ничего необычного: ни среди документов, ни на компьютере, ни в столе. На глаза попалась разве что листовка-приглашение на «ТехКон 1984» — научную выставку, которую спонсировали «Кибердайн Системс» и их партнёры из Японии «Фудзиока Роботикс Интернейшнл». На радио горе-ведущие успели косноязычно окрестить её «самым масштабным съездом фантастики наяву», распинались о настоящих роботах, лазерном оружии и двигателях для космических челноков. Детектив не интересовался наукой и не мог сказать, как сильно журналисты всё переврали, но помнил: Ребекка пошла в полицию, чтобы вопреки воле отца оградить себя от учёбы в Калифорнийском технологическом институте. Вукович тогда вмешался. Он знал Алека Томпсона с юношеских лет, привык к его сложному характеру. Взять Ребекку на себя казалось лучшим решением. — Если тебе будет спокойнее, я договорюсь, чтобы после академии её устроили к нам в участок, — как всегда спокойно говорил он. — Под мою ответственность.       Когда Алека не стало, Ребекка не находила себе места: то с головой уходила в бумажную волокиту, то вызвалась дежурить в неблагополучные латиноамериканские районы — отчаянно искала способ забыться в работе. Вукович не раз замечал, как она выходила из уборной с заплаканными глазами, быстрыми шагами добиралась до своего места и возвращалась к неблагодарному труду как ни в чём не бывало. Однажды она даже позвонила ему посреди ночи и полчаса кряду корила себя за выбор, говорила, что хочет всё бросить: сдать значок и идти получать высшее техническое образование. Всхлипы и слёзы продолжались до тех пор, пока детектив не убедил её лечь спать и зайти наутро к нему в кабинет. На следующий день он взял два кофе и пончики в «Кинг Донатс» — любимой забегаловке Ребекки, и, когда она, сонная и голодная, зашла к нему, предложил перекусить до начала смены. Вукович помнил, как из трясущейся руки выпал заранее снятый полицейский жетон, а Ребекка упала в его объятия и вновь заплакала. В тот день он поклялся ей, что всегда будет рядом и поддержит; не важно останется она в полиции или получит диплом и станет конструктором. Ответом стал вернувшийся на грудь значок.       На следующий месяц дела пошли на улучшение. Из убитой горем Ребекки она выросла в офицера Томпсон и начала подходить к работе с ответственностью вместо того, чтобы убиваться ей. По выходным вместе с Норт и другими коллегами по отделу выезжала на природу, в свободное время штудировала книги по юриспруденции, а, если что-то и беспокоило, первым делом шла к Вуковичу:       — Ни разу не дежурила в Комптоне, — открыв дверь патрульной машины, призналась Ребекка. — Райт говорит, местечко то ещё. На улицах просто стада уголовников. Уверен, что мне стоит ехать в одиночку?       — Не верь всему, что говорит Райт. Город как город, — в присущей ему спокойной манере успокоил Хэл. — Просто держи ухо востро и не забывай про рацию. Поверь, однажды она спасёт тебе жизнь. — он постучал пальцами в области нагрудного кармана.       — Да ну, — усмехнулась она и захлопнула водительскую дверь. — К тому времени, как меня найдут, уже нечего будет спасать. Давай, я поехала.       — Отправь сообщение на пейджер, как будешь дома. Полицейский «Форд» медленно сдал назад, выехал на дорогу и вскоре исчез в тьме плохо освещённой улицы. Вукович докурил сигарету и, бросив окурок в мусорное ведро, вскоре также покинул стоянку. В ту ночь никто так и не отправил сообщение на его пейджер, а утром в участок вернулась совершенно другая Ребекка.       Прошёл год, и история повторялась: он снова курил на стоянке, а она собиралась следить за порядком глубоко за полночь. Настала его очередь беспокоиться:       — Всё ещё трудишься на износ? Мы ведь это обсуждали. Тебе стоило бы...       — У меня нет времени на разговор с вами, детектив, — холодно, с нотками надменности бросила Томпсон, не дав договорить. — Работа не терпит отлагательств.       Официоз бил по ушам сильнее новомодного хэви-метала. Ребекка, которую он знал, никогда не обращалась к нему на «вы». Необъяснимое чувство отторжения окутало его нутро. Глядя в пустые, будто безжизненные глаза, Вукович в упор видел подмену, но никак не мог понять, кто перед ним теперь. У него скопилась уйма вопросов, но в присутствии девушки он не произнёс ни слова. Как и той ночью, машина сдала назад и растворилась в потоке улиц, а Хэл остался докуривать. Он не верил ни в мистику, ни в обыкновенное чудо, но ему хотелось верить, что однажды покинувшая его Ребекка вернётся. А до тех пор расследование личного характера должно продолжаться. Втайне от всех, даже от Тракслера. В руке появилась смятая листовка «ТехКона» — единственная зацепка в этом запутанном деле. На обратной стороне от руки были написаны адрес, завтрашняя дата и напоминание взять рацию.       Однажды она всё-таки спасёт жизнь.