Вольный город Дейл

На скамье перед входной дверью сидел Рыжий Магор. — С возвращением, гости дорогие! — поприветствовал он компанию. — Смотри-ка, и господин рисовальщик к нам пожаловал! Давненько ты не заходил! — обратился он к Нельдору. — Привет тебе, почтенный Магор, — с поклоном поздоровался тот. — Что же ты нынче без бумаги и грифеля?  Заслышав голоса, на порог вышла Ясколка. Она вытирала о фартук мокрые руки. — Нельдор! Ты пришел! — обрадовалась она. — А мы думали, ты и вовсе забыл к нам дорогу! — Здравствуй, Ясколка, — эльф поклонился и ей. — Прости, что не показывался — очень уж много работы. А сегодня Эртуил отпустил меня с друзьями… — Вот хорошо! Значит, ты и пообедаешь у нас? Юноша с благодарностью принял приглашение. — Да ты свой здесь! Когда только успел? — удивился Халатир. — Ну… я одно время часто ходил сюда, в сад и на стену… вот и познакомились… — Нельдор рисовал нас, меня и отца! — похвасталась девушка. — Отец получился как живой, а вот меня он сильно приукрасил! — Неправда, я рисовал как есть. Ты очень красивая, Ясколка, — сказал Нельдор убежденно. Арагорн недоверчиво посмотрел на него — следопыту девушка не казалась такой уж красавицей, и странно было, что не кто-нибудь, а эльф углядел в ней необыкновенную прелесть. Улыбнувшись, Ясколка покачала головой, но было видно, что слова Нельдора приятны ей. Магор стал расспрашивать друзей, где они были и что видели. Эктарион и Халатир пустились в рассказ о рынке и необыкновенном представлении, трактирщик с интересом слушал. Арагорн же зашел в дом, а затем под удивленным взглядом кухарки через черный ход вышел во двор. Он осторожно высунулся из-за угла — точно, Нейл-Проныра притаился в узком проулке между домами и выглядывал на улицу. Следопыт бесшумно прокрался по проулку и схватил мальчишку за шиворот. От неожиданности тот подпрыгнул и заорал. — Ага, попался, — сказал Арагорн удовлетворенно. Нейл рванулся и почти выскочил из куртки, но тут перед ним возник Леголас — он стремглав кинулся на непонятный крик — и оторопело воззрился на мальчишку. Тот шарахнулся от эльфа и прижался спиной к следопыту. — Успокойся, мы таких костлявых не едим, — подбодрил его Арагорн. — Да и крови в тебе маловато, на пару глотков не хватит. Пойдем-ка. Он выволок Нейла из проулка на свет, на улицу перед трактиром. — Прошу любить и жаловать, Нейл-Проныра, гроза рыночных зевак, — представил он паренька Магору и Ясколке. Эльфы переглянулись; хозяин с дочерью с интересом разглядывали Нейла. — Так-так, — сказал Леголас. — Значит, идти с нами по приглашению ты не захотел, а без приглашения явился. Зачем пожаловал? Нейл смотрел на него исподлобья и молчал. — Магор, друг, найдется у тебя, чем накормить паренька? — спросил Арагорн. — Почтенные господа эльфы хотели утащить его в лес на растерзание, а тут и тащить-то нечего. Одни кости пополам с любопытством! Трактирщик фыркнул. — Что-то ты, Бродяжник, заговариваешься — до леса-то тащить его далековато! Это кто же такую чепуху выдумал? — Сам мальчишка и выдумал, — проворчал Эктарион. — Слышал бы ты, что за чушь нес он на рынке! Проныра убедился, что прямо сейчас бить его не будут и в лес не уволокут, потому осмелел и заявил бойко: — Стал бы я выдумывать! Мне о лесовиках тетушка Мена сказывала, та, что на углу калачи продает! А она знает от старой Бранны! Да я и сам слышал в корчме у Толстяка Олана, как хуторяне после торгов болтали, мол купцы говорили, что… — Стой, стой! — Халатир замахал руками. — Концов у этих сказок не найдешь! За нами-то ты зачем увязался? — Да я проверить хотел… — Нейл стрельнул живыми карими глазами. — Правда ли, что у вас уши шерстью поросли и вы в штанах хвосты прячете? Эльфы расхохотались. —  Такого я еще не слышал… — утирая слезы, простонал Халатир. — Хвосты! в штанах! Ладно, уши я тебе покажу, а штаны снимать не буду, уж извини!.. —  Постой, — произнес Нельдор серьезно, — мы ведь давно живем в городе. Ты и раньше мог бы рассмотреть нас поближе… Мальчишка недоуменно дернул плечом: — Да раньше про лесовиков ничего такого не рассказывали… — И где же ты узнал про хвосты и уши? — отсмеявшись, спросил Леголас. — Ну… тоже у Олана в корчме… двое парней трепались, а я услыхал… — Как же ты не разглядел мой хвост, пока выглядывал кошель? Нейл сжался, упоминание о попытке воровства напугало его. Магор грозно нахмурился: — Всыпать бы тебе, чтоб неповадно было на чужие кошели охотиться да гостей россказнями позорить! Куда только твои мамка с батькой смотрят! — Да нету у меня мамки с батькой… — потупившись, пробурчал Проныра. — Дракон их сжег тогда еще, на озере. А я с теткой, мамкиной сестрой, остался. А дядька пил сильно, да и помер два года как. Ну, тетка сюда и подалась… да у нее своих четверо, еле концы с концами сводят… Да, не пожалеть паренька после такой истории было невозможно. Все же трактирщик проговорил строго:  — Все одно, негодное это дело — воровством пробавляться! — А живешь-то ты где, бедолага? — с сочувствием спросила Ясколка. — В скорняжном квартале, у западной стены… — Ладно, так и быть, сегодня мы тебя простим, — заявил Леголас. — Но смотри, будешь воровать — наколдую, что у тебя у самого уши шерстью порастут и хвост появится! Нейл пораженно уставился на него: — Что, правда?! — А вот увидишь, — загадочно пообещал эльф. — Что ты такое говоришь, Олварин, — пробормотал Эктарион на синдарине. — Будто мало тебе дурацких слухов! — Слухом больше, слухом меньше, — пожал плечами тот. — Про этот мы хоть будем знать, откуда взялся… Но Ясколка рассмеялась: — Что же вы мальцу голову морочите! И ты, Нейл, веришь всякой чепухе! Мальчишка и правда был сбит с толку и стоял, растерянно хлопая глазами. Увидев, что окружающие снова смеются, он сам неуверенно улыбнулся. Обедали большой компанией. Даже Ясколка присела за стол со всеми, пока в трактире не набралось посетителей — работяг с ближайших строек и мастерских. Нейл освоился и наворачивал так, что только за ушами трещало, — похоже, ему нечасто удавалось наесться досыта. Улучив момент, Арагорн еще поспрашивал его о корчме Толстяка Олана (уж не оттуда ли расходятся все эти сплетни?), но так и не узнал ничего определенного. Пожалуй, надо было наведаться туда самому. После еды они отпустили мальчишку. Магор строго-настрого велел обращаться за помощью к нему, а не шустрить на рынке, и обещал после Осеннего Праздника поспрашивать знакомцев насчет приработка. Ясколка вручила Нейлу узелок с едой для теткиной семьи. Паренек убежал вприпрыжку, накормленный, обласканный и веселый. Арагорн в душе все же задался вопросом: оставит ли теперь Проныра свой недостойный промысел, или рискованная нажива и дальше будет привлекать его больше, чем честный заработок? После обеда заговорили было о новой прогулке по городу, но Леголас не пожелал идти: — Не обессудьте. Мне надо подумать хорошенько, а на ходу не получается. Я лучше посижу в тихом месте… Он перешел мостик через ручей и исчез среди зелени сада. Без него гулять никто не захотел, и Нельдор стал прощаться — он решил вернуться к товарищам в Ратушу. — До Праздника всего пять дней, — пояснил он, извиняясь, — нам надо заканчивать, чтобы можно было прибрать и нарядить Зал к пиру. Но я буду заходить к вам каждый день, обязательно! Арагорн пошел проводить его. Нельдор, казалось, забыл утренние обиды и огорчения. Он лавировал в уличной толчее легко и свободно, как рыба в воде. Следопыт с удивлением поглядывал на него и никак не мог понять, что нашел в суете людского города эльф, вся прежняя жизнь которого прошла в тихой усадьбе на берегу лесного озера. — Скажи, Нельдор, неужели тебя совсем не тянет домой? — спросил он наконец. — Тянет, конечно. И я непременно вернусь в Лес… Но знаешь, никогда у меня не было такой интересной жизни! В ответ на немой вопрос Арагорна он продолжал: — Я сначала наглядеться на людей не мог. У вас такие лица! Совершенно необыкновенные! В них видно каждое движение души, их можно читать как книгу… А дети? Тут много детей. Когда они смеются, кажется, что весь мир улыбается в ответ! А  у стариков морщины — словно письмена, в которых запечатлелась вся прожитая жизнь, разбирать их так увлекательно… Я оторваться не мог от грифеля и бумаги, все рисовал и рисовал… — Похоже, ты предпочитаешь видеть в людях доброе и прекрасное, — заметил следопыт. — Да. Мне радостно замечать хорошее, хотя в людях, как и в нас, хватает и дурного. Но мне не нравится разглядывать людей, в которых нечего замечать… Арагорн покачал головой: — Как-то это слишком. Ты не желаешь разглядывать тех, в ком не достает хорошего… Но таких тоже надо знать — мало ли какой пакости можно ждать от них? Я бы не стал поворачиваться к ним спиной! — Я просто стараюсь не иметь с такими дела. Тогда и им не будет дела до меня… — А злословие? — спросил Арагорн; он вспомнил, какого труда стоило Нельдору сдержаться во время перепалки на рынке. — Да, это задевает, — признал тот, чуть помрачнев. — Но его легко забыть. Тем более что люди часто болтают просто по недомыслию и не держат в душе зла… Следопыт промолчал. Надолго ли хватит его другу терпения, если злословие будет прирастать, как паводок по весне?  — Ну вот, среди людей заскучать невозможно, — вновь заговорил Нельдор. — А тут еще работа в Ратуше! Мне не доводилось прежде участвовать в таком труде, я только дома делал кое-что по мелочам. Но это… Знаешь, под нашими руками становится явью то, что было только в мыслях, бесформенное и незримое. Мы будто воздвигаем из небытия новый мир! Хвала Творцу, он дал и нам познать радость творения! — Да, должно быть, это здорово, — согласился Арагорн. — А я вот не могу творить новые миры… Я воин… а человек с мечом умеет только разрушать, — грустно добавил он. — Но ты ошибаешься! Ты не разрушитель, а хранитель и защитник! Долго ли прожили бы дела наших рук, если бы их некому было охранять? И скольких чудес не досчитались бы люди и эльфы, если бы руки творцов пришлось занять оружием? Разве тот, кто бережет мир и спокойствие своей земли, не созидатель благоденствия своего народа? Наверное, Нельдор был прав. Знать бы еще, где та земля, которую Арагорн мог теперь назвать своею? Что ж, сейчас его дело — помочь сохранить мир и спокойствие в Дейле, а там видно будет… Он расстался с Нельдором на площади и вернулся к гостинице. Леголаса все еще не было. На улице Халатир занимался необычным делом: он подбрасывал яблоки, пытаясь заставить их крутиться в воздухе хороводом, как крутились тарелки в руках рыночных лицедеев. Сидя на скамье, Эктарион и Ясколка наблюдали за его попытками. Похоже, Халатир упражнялся давно — судя по потемневшим бокам, плоды не раз побывали на земле; но природная ловкость эльфа взяла свое, и теперь он ухитрялся держать в воздухе сразу шесть штук. Правда, при появлении Арагорна Халатир отвлекся, и яблоки снова раскатились по мостовой. — Ты видел? У меня уже получается! — воскликнул он и кинулся собирать яблоки. — Здорово! — восхитилась Ясколка. — Ерундой ты занимаешься, Халатир, — заявил Эктарион с  притворным осуждением. — Дай-ка мне лучше монетку. Халатир положил яблоки на скамью и нашарил в кармане серебряную монетку. Эктарион взял ее и показал всем на раскрытой ладони, потом сжал кулак… а когда открыл его, монетки уже не было! Чудесным образом она оказалась в другой руке! Эльф заставлял ее исчезать снова и снова, она появлялась в самых неожиданных местах — то в рукаве, то за голенищем сапога, а то у Ясколки в косе. — Ты, должно быть, сговорился с Халатиром. Он дал тебе заколдованную монетку, — смеясь, сказала девушка. Но нет! Ее собственная медная монетка в руках Эктариона оказалась такой же чудесной! И подобранные с земли тоненькие щепочки плясали на его ладони как живые. Потом он попросил у Ясколки косынку, туго обвязал ею запястье девушки, и вдруг петля с затянутым узлом соскочила с ее руки! Эльф с поклоном вернул платок Ясколке. — Эктарион, ты что, и вправду волшебник? — почти серьезно спросила она. Тот покачал головой. — Ловкость рук и никакого обмана. Вот смотри… Он пробормотал что-то и тихо свистнул. Через пару мгновений крупная бабочка с лазоревыми узорчатыми крыльями опустилась на его руку. — Это тебе, — сказал он, и бабочка перепорхнула к Ясколке. — Какая прелесть!.. Ты наколдовал ее? — Нет, я просто позвал… Я подумал, тебе она понравится! — О, очень! Но ведь она живая! Я покажу отцу, а потом отпусти ее, ладно? — Она твоя, отпустишь сама, когда пожелаешь, — весело сказал эльф. — А может, пригреешь ее на зиму? Ясколка улыбнулась и убежала в дом. Эктарион проводил ее взглядом. — Парни, а вы здесь не пропадете, — заметил Арагорн. — Можете идти на подмостки, от зевак отбоя не будет! — Вот еще! Здесь своих затейников хватает! — фыркнул Халатир. — Зато как дома удивятся!  Он ухмыльнулся, представляя, видно, как поразит соседей рассказами и новыми умениями.  — А кстати, Эктарион, я и не знал, что ты такой ловкий трюкач… — Ерунда все это, — повторил тот тихо. Вид у него был странно смущенный, как будто он жалел, что поддался порыву и позабавил друзей. Арагорн зашел в дом — ему надо было поговорить с Ясколкой. Девушка показывала отцу чудесный подарок. — Ну лесовик, ну придумщик, — всплеснул руками Магор. — Что ж теперь с нею делать, с такой-то красотой? Скоро дожди пойдут, все одно пропадет… Ну ладно, пусть остается, авось, на чердаке перезимует… Бабочка, словно услышав его, вспорхнула и устроилась на потолочной балке. Она сложила крылья, с исподу матовые, серовато-коричневые, и на деревяшке стала совсем неприметной. — Ясколка, я у тебя спросить хочу… — Арагорн вдруг замялся. — Мы сегодня видели такую странную вещь… Знаешь, на рынке было представление, и там парень переоделся девушкой. Нам показалось, что у него на голове прическа… из чужих волос… — Так это накладные волосы, — объяснила Ясколка, не удивившись. — Ты что, раньше такого не видал? Арагорн помотал головой. — А у нас их носят иногда. Ну вот лицедеи. Или еще богатейки, которым своих волос не хватает… Вообще глупость, по-моему… Еще бы! Ясколке вовсе ни к чему были накладные волосы: ее толстая светлая коса спускалась ниже пояса и, казалось, своей тяжестью оттягивала голову назад. — А делают-то их из чего? — продолжал спрашивать Арагорн. — Как — из чего? Из волос, конечно! Таких как у меня, например! Следопыт смотрел на нее круглыми глазами. Ясколка хихикнула. — Смешной ты, Бродяжник! Будто эльф — простых вещей не знаешь! Бедные девушки иногда продают свои волосы, за них хорошо платят… — она вдруг нахмурилась. — Постой... Странно, что ты спрашиваешь. Я вспомнила… мне тут как-то, давно уже, подружка говорила, что старуха Нела предлагает хорошую цену за светлые волосы. Я отказалась, да и забыла… — Кто это — старуха Нела? — Да есть такая… она кружево плетет да еще всяким другим пробавляется… — Может, она и делает эти… накладные волосы? Девушка пожала плечами: — Да не знаю я… мне-то это ни к чему. — Ясколка, отведи меня к ней. — Зачем?! — Надо мне с нею потолковать… — Тебе — с нею? О чем?! — Может, тоже нужны накладные волосы, — буркнул следопыт. Он не хотел рассказывать Ясколке о дознании, но не успел придумать объяснения своему любопытству. Девушка прыснула: — А врать ты не умеешь! Ладно, не хочешь говорить, зачем она тебе — не надо! Завтра сходим, я все сама и узнаю! Этим обещанием следопыту и пришлось довольствоваться. Время до вечера он скоротал с хозяином за обсуждением сравнительных достоинств разных клинков и способов боя. Магор так разошелся, что снял со стены свой длинный меч и прямо в зале стал показывать приемы. Арагорн благоразумно встал в угол: он не хотел попасть под лезвие и опасался, как бы увлекшийся трактирщик не порушил столб или не подрубил бы балку. Но тот владел своим устрашающим оружием в совершенстве и не сделал ни одного неточного движения. Снаружи доносился звон струн и голоса эльфов: Халатир и Эктарион прекратили упражняться в трюкачестве и теперь не то вспоминали забытую песню, не то сочиняли новую. Леголас появился часу в шестом, по-прежнему озабоченный и серьезный. К его одежде прилипли травинки, в волосах запутался листок — видно, он долго сидел на земле под деревом. — Ну что, надумал что-нибудь? — спросил его Арагорн. Эльф пожал плечами. — Не знаю… Я все прикидывал, что скажу Правителю и что ответит он. Но я слишком плохо знаю Барда, чтобы угадать наверняка.  Увы, помочь этому было нечем. Пока разговор не начался, без толку ломать голову над тем, как он может обернуться… Впрочем, это должно было проясниться очень скоро — пока они поужинали, наступил уже час седьмой, с  которого Эминдил просил их ждать провожатого. Ради посещения Правителя людей эльфы принарядились: надели украшенные вышивкой шелковые туники и узкие штаны, по новой заплели растрепавшиеся волосы. Арагорн был рад, что догадался прихватить с собой одежду из Чертогов, и теперь тоже имел вполне достойный вид. Они еще посидели в зале, потягивая эль. Фелан пришел, когда начало темнеть и почти все посетители из трактира разошлись. Без лишних слов стражник пригласил гостей следовать за ним; те спрятав нарядное платье под куртками и плащами, вышли в холодные сумерки.

***

Фелан провел их через безлюдный в это время сад и дальше берегом канала до самого дома Правителя. Пока они шли, совсем стемнело; часы пробили девять. Стражник постучал в неприметную дверь сзади дома. Открыл Эминдил, и Фелан исчез, поклонившись. После приветствий начальник стражи повел их в кабинет Барда. — Я виделся с Ори, — тихо сказал он Леголасу по дороге. — Бард пригласил для разговора и его, но только он придет чуть позже… Они никого не встретили ни на лестнице, ни в освещенных лампадами коридорах. Правда, Арагорну вдруг показалось, что он ощутил на себе чей-то взгляд. Обернувшись, он заметил мелькнувшую в конце прохода неясную тень. Бард в одиночестве что-то писал за столом и при виде гостей поднялся им навстречу. Эминдил представил эльфов и человека теми именами, которыми они назвались в Дейле. На лице у Правителя выразилось легкое удивление, но он произнес уверенно и звучно: — Рад приветствовать вас, достопочтенные. Эльфы и Арагорн поклонились. Следопыт исподтишка разглядывал Барда. Еще совсем не старый, тот был довольно высок ростом и осанист, прямые плечи и крепкие запястья выдавали в нем недюжинную силу. Добротное и дорогое, но лишенное всякой вычурности платье сидело на нем ладно и удобно. Темные волосы и короткая бородка обрамляли умное волевое лицо с резкими чертами, черные глаза смотрели прямо и проницательно. Арагорн сразу вспомнил Трандуила, хоть внешностью правитель Дейла совсем не походил на лесного короля. Леголас подал Барду верительные грамоты, написанные на синдарине и на вестроне. Правитель пробежал их глазами. — Для меня большая честь — принимать такого посланника, — молвил он. — И я весьма сожалею, что не встретил подобающим образом тебя и твоих товарищей. Но мне передали, что ты сам не желаешь огласки. Если же ты переменил свое намерение, скажи — и увидишь, как рады будут жители Дейла приветствовать у себя сына Короля Лесов. — Государь Бард, благодарю за добрые слова, но тебе передали верно — я не желаю огласки, — отвечал Леголас. — К этому меня вынуждает необычность дела, ради которого мы прибыли сюда. И вряд ли особые почести будут сейчас уместны, ибо они куда как осложнят дознание, о котором ты просил короля Трандуила и которое поручено мне. Что до гостеприимства — нам уже оказал его почтенный Лейс по прозванию Рыжий Магор, и мы вполне довольны им. Он снова слегка поклонился и продолжал тем же ровным спокойным тоном: — Признаться, до прибытия в город я надеялся, что поводом к твоему письму послужили скорее понятные для правителя опасения, чем действительные неурядицы. Увы, здесь мы убедились, что у тебя есть основания тревожиться и мир в Дейле не так прочен, как того хотелось бы тебе и нам. Как ни прискорбно это признавать, некоторые из наших сородичей действительно совершили не самые благовидные поступки. Посему мы намерены приложить все усилия, дабы способствовать восстановлению в городе прежнего благополучия. — Что ж, наши намерения обоюдны, — заметил Бард. — Значит, мы легко поймем друг друга. Я не стал бы беспокоить государя Трандуила из-за пустых опасений. Но неблаговидные поступки некоторых ваших сородичей могут привести к раздору между эльфами, гномами и людьми, и я весьма удручен такой возможностью. Смею надеяться, твое прибытие оборвет череду неурядиц, к коим имеют касательство подданные Короля Лесов. — Подданные Короля Лесов имеют касательство лишь к части неурядиц, а именно к ссоре с гномами в трактире и к оскорблению почтенного Фрейна, — произнес Леголас твердо. — Они готовы повторно принести гномам извинения. В остальных же досадных и печальных происшествиях вины моих сородичей нет. Бард помолчал. — Надо полагать, у тебя есть основания утверждать это, достопочтенный… Олварин? — спросил он с расстановкой. — Я расспросил наших мастеров и заставил признаться виновных. Из этой беседы, а также из рассказа Эминдила я уяснил, что недостойная проделка двух юнцов дала повод другим злоумышленникам издеваться над гномами, а в дальнейшем и совершить убийство под личиной эльфов. Но — повторюсь — сами эльфы не причастны к этим преступлениям. — Правильно ли я понял, что твое мнение основано только на их словах?  — Я могу отличить правду ото лжи, — голос Леголаса стал холоден. — Мои сородичи не лгали, когда утверждали, что не имеют касательства к последним прискорбным событиям. Кинжал — орудие убийства — был потерян ими ранее. Кроме того, из дома мастеров украдены две куртки и два плаща. Вероятно, преступники из людей используют их, чтобы больше походить на эльфов. — Очевидно, о потере кинжала тебе известно также со слов твоих провинившихся сородичей. И кто мешал им избавиться от одежды — быть может, запятнанной кровью жертвы? И все же ты уверен, что последние преступления совершены людьми! — Бард впился в собеседника взглядом, как будто желал уловить в нем малейшее сомнение или колебание. Леголас гневно нахмурился и стиснул зубы, но тут же овладел собой.  — Я ручаюсь за наших мастеров, — тем же холодным тоном молвил он, бестрепетно глядя на правителя. — Третий раз повторяю — не они виновны в убийстве стражника и оскорблениях гномов, кроме Фрейна. Те преступления — дело рук людей. Бард с сомнением поджал губы. Эминдил выступил вперед и без всякого подобострастия попросил: — Государь Бард, позволь сказать мне. Тот кивнул. — Я верю достопочтенному Олварину, хоть у него и нет особых доказательств, — без обиняков заявил Начальник стражи. — Я знаю его давно. Он действительно способен распознать ложь, и, коль скоро он утверждает, что его сородичи говорили правду — значит, так оно и есть. А потом, проделка с Фрейном отличалась от следующих проказ. Я и сам думал, что это — не одних рук дело. Бард молча прошелся по комнате. — Вы предлагаете мне довериться проницательности достопочтенного Олварина и опыту Эминдила, — сказал он наконец. — Допустим, вы правы. Это означает, что преступники- трюкачи остаются неизвестными и безнаказанными. Выходит, в любой момент можно ждать нового происшествия. И если это опять будет преступление против гномов, мне весьма сложно будет убедить их в невиновности эльфов — на основании одних только слов. Рядом с Арагорном Эктарион еле слышно пробормотал: «Оправдываться перед гномами? Вот уж незачем!» — Государь Бард, неужто наговоры гномов для тебя весомее моих и Эминдила слов? — осведомился Леголас; лицо у него совсем застыло, и по одному этому можно было догадаться, как сильно он раздражен. — Достопочтенный Олварин, у тебя будет возможность самому судить об этом… и самому побеседовать со старшиной гномов — чуть позже, когда он присоединится к нам. Не думай, что мне не дорога дружба с Лесным Народом. Я никоим образом не желаю оскорбить сына и посланца государя Трандуила. Но пойми, что мир с гномами не менее важен — не только для меня, но и для Дейла. Если ты позволишь, я поясню, о чем идет речь. И Бард жестом пригласил всех за стол в другом конце кабинета. Когда все расселись, он развернул большой свиток с начертанной на нем картой города и его ближайших окрестностей. В плане Дейл представлял собой неправильный овал, разделенный на три неравные части ручьем и отведенным от реки к ручью каналом; центр отмечали площадь, Ратуша и дом Правителя; на юге и на севере в стене были обозначены ворота, главная улица соединяла их, пересекая весь город. От северных ворот к Одинокой Горе уходила дорога. С востока город опоясывала река, с запада — еще одна дорога, соединявшая южные и северные ворота. В юго-восточной части поселения Арагорн нашел на карте сад и квартал, где был трактир Магора. — Вот наш город, — с гордостью сказал Бард. — Мы восстанавливаем его в прежних границах, хоть населен он пока куда меньше, чем когда-то, до нападения дракона. Тем не менее, Дейл богат уже сейчас и богатеет дальше. Залог его процветания — не драконьи сокровища, как думают многие. Торговля между Одинокой Горой, городом и Лесом и совместный труд людей, гномов и твоих сородичей, достопочтенный Олварин, — вот что приносит Дейлу достаток и славу. Вклад Подгорного Народа в возрождение Дейла весьма велик: гномам нет равных в строительстве из камня, а также в обустройстве водоводов и водостоков. И нам никогда не удалось бы так быстро возвести крепостную стену, если бы не их содействие. Бард обвел глазами собеседников. — Осмотрели ли вы город, достопочтенные? — спросил он. — Только небольшую часть, — покачал головою Леголас; он вроде бы успокоился и с интересом рассматривал карту. — Что ж, еще успеете наверстать упущенное. Однако, должно быть, вы заметили, что наши укрепления не завершены. Южные ворота вы видели; гномы навесили их только этим летом. Северные ворота пока временные, новые створки для них делают опять же мастера Одинокой Горы. Я не тороплю их, поскольку сейчас у нас нет врагов. Но на случай, если кто-то все же прельстится богатством Дейла и сочтет его легкой добычей, гномы готовы выставить войско нам на подмогу. И мы обещали помочь им при необходимости. Думаю, что никто не рискнет испытывать крепость Врат Подгорного Царства… — Конечно, гномы получают свою выгоду. Мы снабжаем их зерном, овощами, мясом, тканями и кожами и — благодаря вам, достопочтенные, — отменной древесиной. Гномьи же изделия и украшения весьма любимы и горожанами, и купцами, которые не ленятся приезжать за ними даже из самого Гондора, не говоря уже о той стороне Мглистого. До недавнего времени между Дейлом и Одинокой Горой не было никаких размолвок. Гномы охотно селились в городе и за эти годы выстроили целый квартал неподалеку от северных ворот. Бард снова внимательно посмотрел на посланца Трандуила. — И вот теперь наше общее благополучие под угрозой, — проговорил он мрачно. — Гномы обижены и рассержены, а их вспыльчивость и упрямство давно уже стали притчей во языцех. Они угрожают покинуть город, даром что это не пойдет на пользу и самому Подгорному Царству. Они не стесняются обсуждать это перед купцами,  я выслушал уже много нелестного от торговцев и от членов Городского Совета. Некоторые смеют утверждать, что я подкуплен эльфами и потому спускаю с рук их жестокие проделки! Если гномы рассорятся с нами и Дейл лишится источника достатка, виновным опять же окажусь я. По счастью, старшина Ори славится среди гномов терпением и рассудительностью. Мне удалось уговорить его пока не уводить сородичей из города. Он замолчал. Арагорну расхотелось быть королем — легко ли всякий раз убеждать и уговаривать советников и союзников, когда они вовсе не желают соглашаться с тобой, а еще так и норовят рассориться между собою по каждому поводу? — Плохо вот еще что, — вступил Эминдил — Если гномы уйдут, я не смогу поручиться за безопасность города. Строительство стены замедлится, да и на подгорное войско в случае напасти надеяться не придется… — Как видите, утрата благорасположения Подгорного Народа чревата для нас весьма дурными последствиями, — снова заговорил Бард. — И тем горше сознавать, что причиной этого могут быть преступления людей, наших сограждан! «Ну да, — подумал Арагорн, — считать виновными эльфов было бы не так обидно. В угоду гномам с ними можно было бы и расстаться. От Леса Дейл зависит куда меньше, чем от Одинокой Горы, утрата благорасположения Трандуила не грозит Барду ничем особенным…» — Вот как, — задумчиво произнес Леголас. — Нам казалось, что козни лиходеев направлены прежде всего против нас. Эльфов очерняют подозрениями и гнусными сплетнями, гномы снова преисполнились к нам неприязни, да и люди Дейла, как я заметил, нынче не питают особой любви к Лесному Народу. Гномы думают, что мы, эльфы, издеваемся над ними… ну, просто в силу вековой вражды и порочности. А в итоге и те, и другие готовы рассориться с людьми… Может, в этом и состоит истинная цель преступников? Увы, вопрос его остался без ответа — за дверью послышался громкий топот и возбужденные голоса, кто-то с силой дернул дверь, едва не выломав замок. Все вскочили. «Достопочтенный, прошу, уймись!» — безнадежно воззвал Фелан в коридоре. Эминдил отпер и встал в дверном проеме — тут же его чуть не сбил с ног ворвавшийся в кабинет правителя гном. — Приветствую тебя, достопочтенный Ори, — как ни в чем не бывало сказал Бард. Старшина гномов, похоже, утратил по дороге все свое терпение и рассудительность — так свирепо он уставился на правителя. Рыжевато-каштановая борода у него ходуном ходила от частого дыхания, волосы растрепались, глаза метали молнии из-под косматых насупленных бровей. — Это уж слишком! — прорычал он на вестроне, обретя дар речи. — Эти… эти… волосатики… снова творят непотребства! А ты — ты, государь Бард! — вместо того, чтобы гнать их обратно в чащу, с ними тут лясы точишь! Он злобно сверкнул глазами на эльфов. «Н-да, если гномы ведут себя так все время, неудивительно, что отношения с эльфами у них несколько… напряженные», — подумал Арагорн. И точно, его товарищи взирали на гнома с явным неодобрением. — Ты забываешься, почтенный гном… — сквозь зубы начал было Эктарион, но Леголас остановил его жестом. — Достопочтенный Ори, объяснись, — потребовал он. — Мы поймем тебя лучше, если ты перейдешь к сути и воздержишься от… лишних слов. Гном резко выдохнул: — Объясниться?! Перейти к сути?! А то ты не знаешь сам! Так вероломны могут быть только лесовики! Днем ваши молокососы извиняются перед нами — и имеют нахальство утверждать, что виновны только в одной проделке! А ночью опять затевают безобразия! — Достопочтенный Ори, остынь и прекрати оскорблять моих гостей в моем доме, — властно молвил Бард. — Что бы ни случилось, они не имеют к этому касательства. Более того, они прибыли затем, чтобы установить истинных преступников. Что стряслось? — Как же, найдут они злодеев, — пробурчал Ори на полтона ниже. — Рука руку моет… Но такого им спускать нельзя! Он сделал внушительную паузу, потом зловеще объявил: — Я только что узнал, что подвергся нападению почтенный Гроин! Его оглушили ударом по голове, и он очнулся в переулке — обритый! — среди останков своей бороды!  Гном скривился, как от сильнейшего отвращения:  — Он стал бос лицом, как младенец! Какой ужасный позор! — Но почему ты так уверен, достопочтенный Ори, что это сделали эльфы? — с каменным спокойствием спросил Леголас. — А кто ж еще?! Кому еще в голову придет такое… такая… противная естеству затея?! — Довольно! — вскричал сердито Халатир. — Олварин, сколь долго будем мы терпеть его оскорбления и гнусные наветы?! Гном аж задохнулся от негодования. — Да ты! .. — Стойте, стойте, почтенные! — вмешался Арагорн. Надо было оборвать разговор, готовый скатиться в площадную перебранку. — А это еще кто?! — обернулся к нему разъяренный старшина. Арагорн поклонился и заговорил самым вежливым и сочувственным тоном: — Достопочтенный Ори, позволь узнать: не пострадал ли почтенный Гроин еще как-нибудь? Нет ли у него на лице ран или порезов?  Гном заморгал, вопрос сбил его с толку и, похоже, остудил гнев. — Нет, — буркнул он. — А что? — Держал ли ты когда-нибудь в руках бритву? — продолжал спрашивать следопыт. — Эдакую пакость? Вот еще!  — Тогда я скажу тебе: это орудие требует умелого обращения, — Арагорн провел пальцами по подбородку. — Непривычная рука скорее зарежет гнома, чем сбреет с него бороду. А теперь скажи, видел ли ты хоть раз бородатого эльфа? Кто-то из эльфов хмыкнул за его спиной. Гном выпучил глаза: — Что за глупость! Они же всю жизнь гололицы, пусть хоть сто веков проживут!.. — Как ты думаешь, умеют ли эльфы брить бороды? Ори свел брови и пошевелил губами. Он понял, куда клонит его собеседник. — Достопочтенные! — громко сказал следопыт, не дождавшись ответа. — Не кажется ли вам, что преступники выдали себя? Они прикидываются эльфами, но так ловко обрить несчастного мог только тот, кто часто имеет дело с бритвой — то есть мужчина из людей! Гном молча сопел, не желая, как видно, расставаться с предубеждением против исконных недругов. Бард тут же воспользовался паузой. — Достопочтенный Ори, я весьма сожалею о случившимся с почтенным Гроином, — произнес он мягко. — Я готов выплатить виру за его увечье из своей личной казны — в знак того, что почитаю и себя в ответе за его несчастье, поскольку причинили его мои подданные. Мои люди приложат все усилия, дабы истинные виновники преступления не остались безнаказанными. — Ты обещаешь это уже в который раз, — недовольно проворчал гном. — Мои сородичи ропщут — ты так и не смог оградить их от издевательств! И если это творят люди, тем хуже для людей! Он выпрямился, гордо задрал бороду и заговорил торжественно, зычным голосом: — Государь Бард! Кто бы ни был виновником сих непотребств, произошли они в твоем городе. И если не в твоей власти пресечь их, то нам остается лишь покинуть Дейл, как не прискорбен для нас будет сей исход. Мои сородичи велели передать тебе, что их терпению приходит конец: пусть еще только волос упадет с бороды гнома — и мы возвратимся в Одинокую Гору! Я сегодня же отправлю послание Государю Даину, ибо мне надлежит осведомить его о произошедшем. Смею полагать, он одобрит наше намерение. Что до торговли с Дейлом — пока мы не имеем в виду прерывать ее. — Что ж, я не вправе удерживать твоих сородичей против их воли, — спокойно как прежде проговорил Бард. — Хотя, как и мои сограждане, буду весьма огорчен, если вы покинете город. Надеюсь все же, что вам не придется претворять в жизнь это, на мой взгляд, недостаточно обдуманное решение. Заверяю тебя: более всего я желаю, чтобы прискорбные недоразумения навечно отошли в прошлое, и жизнь твоего народа в Дейле вновь текла бы благополучно и безмятежно. — Это зависит от тебя и твоих людей, государь Бард, — важно заявил гном. — Прими мое искреннее почтение и пожелание всяческой удачи. Засим прощай. Он церемонно поклонился и неторопливым шагом вышел из кабинета. Торжественное отбытие его ничуть не напоминало появление, бурное, словно нападение дракона! Оставшиеся некоторое время стояли в полном молчании. — Эминдил, если твои парни не найдут преступников, беды с гномами нам не избежать, — наконец сказал хмуро Бард. — Не думаю, что сегодняшнее несчастье было последним. — Государь, я бы рад обещать, что мы найдем злодеев… да только ведь это поиски черной кошки в темной комнате. Но с этой ночи десять стражников будут попарно обходить улицы — может, тогда преступники не рискнут нападать на гномов? Бард покачал головой. Видно было, что он сомневается в действенности подобных мер. Потом он повернулся к эльфам. — Достопочтенные, доводы вашего товарища вполне убедили меня, что последнее преступление — а значит, вероятнее всего, и предыдущие — совершены людьми. Прошу, не держите обиды за прежние мои подозрения. Надеюсь, такого рода недоразумения не омрачат нашу дружбу и приязнь. И приношу свои извинения за… несдержанные речи, какие вам пришлось выслушать в моем доме. — У нас нет поводов для обиды, и ты не в ответе за старшину гномов, — проговорил Леголас. — Пускай наши сородичи отныне свободны от подозрений, мы не отказываемся от своего обещания и постараемся помочь Эминдилу в поиске преступников. — Я буду весьма обязан вам, — просто ответил правитель. — И, что бы ни случилось, вы всегда желанные гости в моем доме. Я имею удовольствие на Осенний Праздник пригласить вас в Ратушу, дабы при горожанах засвидетельствовать вам свое почтение и благодарность. Эльфы охотно приняли приглашение и после нескольких церемонных благопожеланий распрощались с Бардом. Эминдил повел гостей к выходу. Арагорну пришло в голову, что Бард тоже не желает огласки их посещения — дом казался совершенно безлюдным. На прощание начальник стражи похлопал Арагорна по плечу: — Молодец, парень! Соображаешь! Жаль, конечно, что теперь не свалишь вину на эльфов, — он подмигнул Леголасу, — но очень уж лихо ты осадил Ори! Ладно, увидимся завтра вечером у Магора — может, придумаем к тому времени, как побороть злодеев? Он кликнул Фелана, чтобы тот сопроводил компанию до гостиницы, и пожелал друзьям доброй ночи. — Бродяжник, отныне я твой должник! — торжественно объявил Халатир, когда они вышли на улицу. — Если бы не ты, я, наверное, придушил бы того гнома! То-то напакостил бы бедняге Барду! — Получается, Барду напакостил я, — заметил следопыт, — не похоже, что гномы простят ему преступления людей скорее, чем простили бы преступления эльфов! — Да, не завидую я правителю, — сказал Леголас. — Знать, что твои подданные намеренно доводят тебя до беды — брр! А ведь правда, гномов злили с упорством, достойным лучшего применения.  Возможно, того и добивались, чтобы они ушли из города. Но кому и зачем это было нужно? Или преступники не понимают, что они подталкивают свой город к разорению? Что ж, уже ясно было, что друзья приехали в Дейл не напрасно — эльфы были оправданы в глазах Барда и недоразумение улажено. Оставалась мелочь — поймать черную кошку в темной комнате.