Вольный город Дейл

Леголас с трудом удерживался на грани обморока. В глазах было темно и мутно от слез, грудь и горло жгло огнем, и он никак не мог прокашляться и отдышаться. Рядом надсадно кашлял и хрипел Эктарион. О Валар, они оказались сверх ожидания уязвимы и едва не погибли! Им повезло, что напавших было всего двое! Может, это значит, что среди заговорщиков мало хороших бойцов? Кстати, с этими-то что?.. Вейлин лежал в шаге от него, и эльф подобрался к нему, не пытаясь встать с колен. Увы, злосчастный смутьян умирал — меч сообщника пропорол крупную жилу возле горла, кровь хлестала ручьем, и с нею уходила жизнь. Леголас все же наложил руки на рану и, сделав усилие, попытался запереть жилу. Струя чуть ослабела, но биение под его пальцами скоро затихло, а сам он соскользнул-таки в холодную гулкую темноту. Очнулся он оттого, что Эктарион тряс его и хлопал по щекам. Друг еще кашлял, значит, времени прошло совсем немного. Самому Леголасу дышать было уже легче, да и зрение прояснилось. Он сел и огляделся. Эктарион оттащил его в сторону, а то лежать бы ему в луже чужой крови… Вейлин смотрел в небо неподвижно, с выражением обиженным и удивленным. Другой заговорщик отполз подальше и безуспешно пытался встать, цепляясь за стену дома. Леголас подобрал и вложил в ножны меч и подошел к человеку — тот, задрожав, прижался спиной к камню и с ужасом уставился на лесовика поверх своей тряпки. — Не бойся, — сипло сказал ему эльф; голос еще плохо слушался его. Да, налетчику досталось от Арагорна — он не мог двинуть правой рукой, на плече в потемневшей от крови куртке зияла изрядная прореха. Наклонившись, эльф достал кинжал, чтобы при необходимости разрезать одежду и осмотреть рану, но разбойник вдруг закатил глаза и обмяк. Леголас пожал плечами — так было даже проще. — Сменяли рыбу на рака, — неузнаваемым голосом проскрипел Эктарион. — Что мы будем с ним делать? — Страже отдадим, — пробормотал Леголас рассеянно: сидя на земле, он пытался затворить кровь и этому человеку. Похоже, люди хуже эльфов поддавались его умению и забирали больше сил, но постепенно глубокий порез почти перестал кровоточить. Эльф как раз примерялся перевязать рану платком, которым преступник прикрывал лицо, как послышались торопливые шаги. Из тумана вынырнули двое стражников и остановились, опешив при виде жертв. — Что… что тут случилось, достопочтенные? Кто их убил? — растерянно спросил один, помоложе. — На нас напали, мы отбились… долго объяснять, — ответил Эктарион и опять хрипло закашлялся. — А… э… — замялся стражник, покосившись на мечи эльфов. — Почтенные, этих людей ранили не мы, — сказал Леголас, вставая. — Но мой товарищ прав — это долгая история. Мы расскажем ее позже. Сейчас одному из них нужна помощь… другому, увы, помочь уже нечем. Второй стражник без лишних слов взялся за дело: он принялся колотить в дверь ближайшего дома. Спустя несколько мгновений из-за двери спросили испуганно: «Кто это?». — Стража Дейла! — рявкнул воин. — Отпирай сейчас же, пособить надо! Голос его обладал убедительной силой: из двери выглянул прислужник, а за ним — и хозяин, должно быть, разбогатевший торговец, дородный, в смешной, слишком яркой и пышной для дома одежде. — Ох, что делается-то!.. — забормотал хозяин, с ужасом глядя на окровавленное мертвое тело. — Людей прямо на пороге убивают!.. Решительный стражник не дал ему долго причитать. Он велел позвать прислужников и соседей, приготовить постель для раненого и чистые тряпки для перевязки. Уже через полчаса бесчувственного заговорщика устроили со всеми удобствами, быстроногий парень помчался за лекарем, а тело Вейлина после внимательного осмотра обмыли, завернули в простыни и уложили на скамье во дворе. Эльфы тоже смогли умыться и почистить одежду, напились воды и наконец избавились от хрипоты и першения в горле. Хозяин хлопотал и рассыпался в извинениях за прежнее свое бездействие. Да, он слышал крики и звон оружия на улице, «но, видите ли, я человек мирный… вовсе не умею драться… а у меня в доме женщины… и детишки… что бы я делал, если бы разбойники ворвались сюда?..» Леголас слушал его лепет вполуха: его одолевало беспокойство. Он чувствовал, что с момента нападения прошло чуть меньше часа по счету людей; Арагорну пора было вернуться с пойманным налетчиком. Может, он повел его сразу в дом стражи? — Почтенный, — обратился эльф к старшему стражнику, — сдается мне, нам следует известить о произошедшем вашего начальника. Не будем медлить с этим. Тебе мы все расскажем по дороге. Стражник (звали его Ронан) согласился. Он оставил своего младшего товарища сторожить раненого злодея и пошел с эльфами. Леголас пересказал тревожные события этого дня и кое-что из выспрошенного у заговорщика. Ронан хмурился, осмысливая сказанное: — Так ты говоришь, достопочтенный, что на вашу гостиницу напали по подстрекательству этого… как его… Вейлина? И что он же затеял избиение молодого мастера? Леголас кивнул. — Это легко проверить, — добавил он. — Мои слова могут подтвердить почтенный Магор и его дочь, а также двое горожан, пострадавших в той драке. Магор знает их имена. — И ты думаешь, что Вейлин погиб не случайно? — Да, — после краткого раздумья отвечал эльф. — Когда наш товарищ ранил одного из разбойников, другой, видно, понял, что с троими ему не справится… хоть мы с Эктарионом и были еле живы от его зелья… и решил убить своего сообщника, чтобы тот уж точно не выдал никаких тайн. Раненого он, возможно, счел мертвым… а может, тот не знает ничего важного. Все же его следует расспросить, когда он очнется. — И куда же побежал ваш третий товарищ? — продолжал Ронан. Леголас слышал в его словах отзвук недоверия. — Если бы мы знали, — вздохнув, сказал он. — Налетчик кинулся в ближайший переулок, Бродяжник — за ним. Мы никак не могли проследить их путь. Я надеюсь, что он догнал-таки злодея и приведет его к Эминдилу... Увы, надежда эта не оправдалась. Дом стражи был полон народа. Раздраженные, угрюмые дружинники собрали здесь самых буйных забияк чуть ли не со всего города. У многих из них были связаны руки, у некоторых на лице ясно виднелись следы потасовок, а кое-кто уже храпел, забывшись пьяным сном. Однако среди дружинников не было Арагорна, а среди пленных — его противника. Эминдила ждали, но он все еще не вернулся из гномьего квартала. — Ох, что там было! — рассказывал один из стражников. — Откуда столько дурней у нас взялось? Кто-то слух пустил, что гномы золота оставили — бери — не хочу. Ну, эти собрались толпой да поперлись с лопатами и топорами гномьи дома взламывать. А нам-то какой приказ? Грабежей и порчи имущества не допускать. Мы давай их увещевать — им слова мимо ушей. Мы мечами грозить — они орут: «Что? За гномьи цацки кровь народа прольете, сволочи?!» Тьфу!  Стражник с досадой сплюнул и продолжал: — Хорошо, тут начальник наш подоспел. Послушал, да как гаркнет: «А ну сюда, быстро! Я жду — не дождусь, чтобы крови народа пролить побольше! Такой народ мне не жаль!» Они вроде как малек оробели, только двое сунулись с лопатами… Так он им древки-то мечом пообрубал да наподдал плашмя пониже спины. Еще неделю сидеть не смогут! Стражник указал в угол, где под охраной его товарища с понурым видом топтались и потирали зады двое рослых и крепких парней. — А следующих пообещал в капусту порубить, — рассказывал он дальше, — ну, забияки галдеть-то галдели, да соваться поначалу поостереглись… Из дальнейшей повести стало ясно, что смутьяны отважились-таки всей толпою напасть на стражников, но в короткой схватке потерпели сокрушительное поражение. По счастью, убитых не было. Эминдилу не пришлось никого рубить в капусту, достаточно оказалось легко ранить пару-тройку нападавших, — и остальные утратили боевой дух. Теперь в гномьем квартале допрашивали повязанных бузотеров и решали, кого отпустить по домам, а кого взять под стражу, чтобы потом отдать на суд Правителя. — Ну что, пойдем к Эминдилу? — спросил тихо Эктарион. Леголас размышлял. Чем дальше, тем больше он был уверен, что с Арагорном стряслась беда, но какая? Если он убит… Эльф содрогнулся. Если он убит, сделать ничего уже невозможно, и лучше об этом не думать. Если он, раненый и беспомощный, истекает кровью в каком-нибудь закоулке, то действовать надо быстро, надо искать его, прочесывать город. Если же его живым захватили преступники… Тогда требуется не только быстрота, но и осторожность: захватчики могут убить пленника и сбежать, если стража подымет шум, но не освободит его сразу… — Нет, — решившись, ответил Леголас, — мы только потеряем время. Да, стражники могут помочь нам…но пока мы дойдем до Эминдила и будем объясняться с ним, да пока он соберет своих и разъяснит им дело… Лучше пусть его известит Ронан, а мы вернемся на место схватки и поищем следы. Эктарион с сомнением покачал головой, но возражать не стал. Ронан же, выслушав доводы Леголаса, пообещал немедля пойти к начальнику и рассказать ему о поимке заговорщика, засаде и пропаже Бродяжника. Эльфы откланялись и чуть ли не бегом пустились в обратный путь. Мглистый день только повернул к вечеру, но сумрак, кажется, уже загустел. Однако на главной улице стало чуть оживленнее: горожане прознали, что бунтарей удалось приструнить, и отважились выйти по своим делам. Эльфы прошли с краю площади, где все еще стояли дружинники. Ратуша еле виднелась в тумане, но вокруг деловито сновали люди; голоса их звучали бодро и спокойно,  шум здесь был шумом работы, а не потасовки или пьяного разгула. Начались приготовления к Празднику — несмотря на беспорядки в городе, Бард не собирался отменять торжество. Леголас был согласен с Правителем — нельзя поддаваться смутьянам и нарушать из-за них достойные обычаи. Вот только надо бы проследить, чтобы злодеи и вправду не испортили веселья… Место схватки уже успели прибрать, с мостовой смыли все следы. Задерживаться здесь не имело смысла, и эльфы свернули в переулок, в котором скрылись беглец и преследователь. Леголас на ходу внимательно оглядывал брусчатку и стены домов, но город не сравнить было с лесом. У деревьев, трав, мягкой лесной земли не было тайн от эльфов. А холодный камень не хранил следов — или хранил их слишком много; он не мог рассказать, чьи подошвы полировали его, чьи подкованные каблуки высекали из него искры, чьи торопливые шаги отдавались в узком пространстве между стенами… На серых булыжниках не было и следов крови. Если Арагорн дрался с кем-то, то не здесь… нет, не здесь… На первой же развилке эльфы в  замешательстве остановились. Затея казалась безнадежной, проследить путь пропавшего они не могли. Леголас готов был уже кинуться наугад в любую сторону, но Эктарион догадался постучать в ближайшую дверь. По счастью, жилец этого дома оказался не слишком подозрителен, в  меру словоохотлив и вспомнил, что да, было дело, двое с топотом промчались мимо его окна и «точно, свернули направо… да уж хорошо поболе часа прошло, а то и два…» Леголас вслушался в голос человека и взглянул ему в глаза — тот действительно не лгал. Некоторое время друзья метались по темноватым переулкам и еще дважды расспрашивали местных жителей. Очередной проход вывел их к рынку. Тут даже и спросить было не у кого — торг давно закончился, все уже разошлись. Даже зеваки нашли другие места, чтобы тешить свое любопытство. Эльфы обратились было к какому-то случайному прохожему, но тот только хмуро пробормотал, что они бы еще вчерашний день затеяли искать. Леголас и Эктарион обшарили замусоренную площадь, позаглядывали под прилавки, за горы бочек и ящиков — и снова впустую. Отсюда можно было бежать на все четыре стороны, затеряться в ближних жилых кварталах или направиться за ручей, в сад… Где им искать товарища? — Надо звать Эминдила, — со вздохом сказал Эктарион, — или возвращаться в гостиницу. Может, Магор нам что-нибудь присоветует? И… вдруг Бродяжник уже там? Леголас стиснул зубы. Эктарион прав, если Арагорн пропал, им не справиться вдвоем. Эминдил, наверное, уже все знает и вот-вот сам примется за поиски. Если придется опрашивать людей, искать очевидцев… или осматривать укромные места… это скорее сделают стражники. Но вдруг следопыт действительно вернулся в трактир? Неважно, с добычей или без нее… — Ладно, — согласился он неохотно. — Отсюда ближе до гостиницы — пойдем туда. Увы, Ясколка встретила их на пороге вопросом: — А где Бродяжник? Он с вами разминулся? — Он был здесь? — со вспыхнувшей надеждой спросил Леголас быстро. — Нет… — растерянно ответила девушка, уголки губ у нее опустились. — Просто… Нейл видел его… Говорит, он гнался за кем-то… — Я уж целый час жду!.. — затараторил мальчишка, выскочив из-за ее спины. — Я их видел, видел, они как кони неслись! Этот, а Бродяжник — за ним… Я еще через сад за ними успел, а на той стороне они за угол, и пропали… Я сюда пошел, думал, Бродяжник того поймает и сюда приведет… А Ясколка сказала, вы вместе ушли. Я решил, что он к вам его потащил… — Постой, — прервал его Леголас. — Ты видел Бродяжника — где? Нейл объяснил, что помогал на рынке припоздавшему хуторянину и увидел, как мимо пронеслись двое с мечами. Он узнал Бродяжника и попытался их догнать, однако отстал, едва они оказались в восточной части города. Мальчишка побегал там по улицам, но никого не нашел и решил пойти в трактир — дождаться воина и узнать, чем кончилась его погоня. — Нейл, ты сможешь показать это место? — снова спросил Леголас. — Конечно, а как же!  Эльфы прошли в дом. Магор взглянул на них, и лицо у него вытянулось. Халатир, оборвав треньканье на лютне, тоже с тревогой воззрился на друзей. — Ох, что еще случилось-то? — озабоченно спросил трактирщик. Леголас вкратце рассказал о нападении, гибели Вейлина, ранении одного из налетчиков и бегстве другого. — И Бродяжник погнался за ним и исчез, — мрачно закончил он. — Не объявился ни здесь, ни у Эминдила. И, коль скоро Нейл говорит, что он пропал в восточных кварталах… Боюсь, он попал в беду. Ни Магор, ни Халатир не стали расспрашивать, откуда взялась его уверенность. Ясно было, что враги настроены решительно и готовы на любое злодейство, а посему поиски Бродяжника следовало продолжать как можно скорее. Магор без колебаний объявил, что поучаствует в деле, только вот попросит приятеля присмотреть за домом. Конечно, смутьяны вроде бы присмирели, но мало ли что… Пока он ходил за соседом, Халатир собрался и вооружился, прихватив на всякий случай лук со стрелами. Нейл от нетерпения подпрыгивал, глаза у него горели — он страшно гордился, что может помочь друзьям в опасной затее. Только Нельдор остался в неведении — его решили не будить. На сегодня он получил свою долю подвигов и несчастий. Вскоре расстроенная и испуганная Ясколка уже закрывала за друзьями дверь трактира. Нейл провел их берегом ручья, потом через сад. Да, здесь следы погони виднелись ясно: беглец и преследователь ломились напрямик сквозь кусты и цветники. Их путь отмечали оборванные листья, надломанные ветки, смятая трава, да и на земле хватало отпечатков; часть из них, точно, была оставлена сапогами следопыта. Вновь ступив на мостовую за каналом, Леголас не отрывал взгляд от брусчатки: кое-где на ней попадались крупинки земли, мелкие травинки и кусочки листьев. Но знаки эти становились все реже и скоро сошли на нет. Эльф остановился и осмотрелся. Они оказались на неширокой улице, безлюдной и тихой, застроенной добротными, похожими друг на друга домами. Дальний конец улицы скрывал туман и ранние сумерки. Дома стояли запертые, со ставнями на окнах, и казались нежилыми. — Эти дома гномы строили на продажу, — тихонько пояснил Магор, — недавно только закончили. Некоторые выкуплены, некоторые — нет, но жить здесь никто не живет. — Я и тут искал, и на соседней улице, — сообщил Нейл страшным шепотом. — А дальше там пустырь уж до самой стены… Спасатели принялись вполголоса совещаться. Похоже было, что Бродяжник потерялся именно здесь. Он мог попасть в западню или схватиться со злодеями и проиграть бой. Вряд ли те бросили его, раненого, на улице — его или добили и спрятали тело (тут Халатир вздрогнул и сделал протестующий жест), или живым затащили к себе в нору — возможно, в один из этих домов. Следовало тщательно и по возможности скрытно осмотреть квартал: вдруг удастся обнаружить убежище преступников или хоть какие-то следы их друга? Леголас оглядел свой отряд. Пожалуй, этим лучше заняться ему и его сородичам: люди ступают тяжелее и дышат громче… Магор и Нейл остались ждать известий, схоронившись в подворотне, а эльфы накинули капюшоны, плотнее завернулись в плащи и серыми тенями скользнули в серую мглу. Они бесшумно крались вдоль стен, заглядывали в проулки и осматривали дворы, еще не обустроенные и не прибранные. До вчерашнего дня здесь работали гномы. Отстроенные дома еще не согрел огонь, не оживили голоса жителей — они стояли холодные и безучастные. В них не было людей… нет, не было — ни живых, ни мертвых. Соседняя улица казалась такой же безжизненной. За домами начинался поросший травой и кустами пустырь, упиравшийся в восточную стену города. Халатир предложил сразу искать там, но Леголас решил пройти сначала вдоль домов. Чуть замедлив шаг, он всматривался и вслушивался изо всех сил, поглядывал себе под ноги, но пока не замечал внятных следов. Хотя… Леголас наклонился, чтобы рассмотреть смазанное темное пятнышко, и вдруг у него защекотало в носу. Он торопливо прикрыл рот и нос рукавом. Тьма, неужто он все еще не избавился от едкой отравы? Постойте, а это что? На сером камне он различил мельчайшие черные крупинки, а чуть в стороне, у крыльца дома, валялась смятая коричневатая бумажка с остатками какого-то порошка. О, Леголас помнил этот сверточек! С него-то и началось знакомство с людской приправой. Наверное, он лежал в кармане у Арагорна — тот больше ни разу не попытался насладиться перцем в присутствии эльфов… Значит, следопыт действительно был здесь! Должно быть, сверточек выпал из кармана в драке. Или его обронили намеренно… И это пятнышко — да, это капля крови, подсохшая, но не очень давнишняя… Эльф сделал товарищам знак рукой и сбоку бесшумно запрыгнул на крыльцо дома. Ставни наглухо закрывали окна, дверь плотно прилегала к косяку, но обострившийся слух охотника различил за нею слабый шорох и чье-то тихое дыхание. Дверь сторожили изнутри. Неизвестно, что почуял сторож, но вдруг скрежетнула заслонка, дыхание стало слышнее — кто-то открыл зарешеченное смотровое окошко. Леголас прижался к стене, слился с нею, сам стал камнем, безмолвным и недвижимым… Окошко закрылось. Итак, в доме засели люди. Вряд ли это добропорядочные горожане — те открыли бы ставни, зажгли бы светильники, ходили бы и громко разговаривали… Скорее всего, это злодеи. И Арагорн у них в руках. Кто знает, что они делают с ним?! Однако бездумно ломиться в дом опасно, не случилось бы худшей беды… Леголас медленно вздохнул, усилием воли сдерживая нетерпение, и беззвучно соскользнул с крыльца. Друзья ждали его за углом дома, в проулке под глухой стеной. — Халатир, иди к людям,— шепнул Леголас. — Скажи Нейлу, пусть бежит за стражей и передаст Эминдилу: мы нашли змеиное гнездо. Сам же возвращайся сюда с Магором, только тихо. Мы с Эктарионом пока осмотримся. Халатир отдал Эктариону лук с колчаном и исчез в сумерках. Двое оставшихся обошли дом. Увы, утешиться было нечем — трехэтажный особняк скорее напоминал крепость. И парадный, и черный входы закрывали окованные железом толстые двери, все окна защищали крепкие ставни. Невозможно было взломать их без шума. Только под крышей виднелось узкое слуховое окошко, но до него пришлось бы лезть снаружи по стене, а у них нет веревки. Конечно, можно дождаться стражников в надежде, что большим числом они сумеют выбить дверь и быстро ворваться в дом, так что преступники не успеют еще больше навредить Арагорну… Вдвоем эльфы могли только стеречь оба входа, чтобы зверь не сбежал из норы. Эктарион остался за домом, а Леголас притаился на облюбованном месте сбоку от крыльца. Вскоре он услышал торопливые шаги и сопение трактирщика. Халатир шел рядом тихо, как тень. Леголас отделился от стены и встретил их на углу дома. Ему хватило нескольких слов, чтобы объяснить положение. — Нет, такую дверь сломать я не возьмусь, — прошептал Магор в ответ на вопрос. — Надо, чтобы кто-то из вас влез через чердак, придушил бы охранника и открыл нам. Если Бродяжник у них и все еще жив, а мы нашумим — ему конец, бедняге. Халатир высунулся из-за угла, глянул на стену и заявил, что готов попробовать. Леголас согласился — Халатир был самым тонким и легким из них троих, и такой трюк скорее удался бы ему, чем кому-либо другому. Строители сложили дом из твердого розовато-серого камня, отшлифованного по стенам, но нарочито грубо обтесанного по углам, вокруг дверей и окон. Этим и воспользовался Халатир. Он сбросил плащ и разулся, приладил меч и кинжал за спиною, а затем без шороха и звука влез на козырек над дверью. Мухой он пополз по стене, цепляясь пальцами рук и ног за мельчайшие выступы камней и выемки швов, а где можно было — опираясь на ставни. Леголас следил за ним с замиранием сердца. Один раз нога у Халатира соскользнула и он едва не сорвался, но повис на деревянной створке. Хвала искусству гномов-строителей! Деревяшка, не скрипнув, выдержала его вес. Казалось, прошла вечность, прежде чем Халатир ухватился за водосточный желоб на краю крыши и, подтянувшись, влез на покатую черепицу. Он прокрался до слухового окна, угрем скользнул в узкий лаз, и, высунувшись через пару мгновений, махнул рукой: «Все спокойно! Я пошел!» Теперь все зависело от того, сумеет ли он сделать свое дело быстро и незаметно. Леголас и Магор снова затаились у двери, ожидая знака от Халатира с беспокойством и жгучим нетерпением.

***

Арагорн приходил в себя медленно, будто всплывал из-под толщи воды. Он лежал ничком на жестком и холодном, это жесткое и холодное вращалось и качалось под ним. Потом он понял, что лежит на полу и у него просто кружится голова. В ушах стоял гул, во рту было солоно от крови — наверное, он разбил или прикусил губу. С него сняли куртку, руки безжалостно скрутили за спиной, ноги туго стянули путами. Все ясно, он в плену! Проклятье! Дурак, только с троллями ему и воевать! Как только враг оказался чуть хитрее безмозглого чудища, он тут же попался на его уловку! Ох, хоть бы эльфы остались целы… Арагорн был так зол на себя, что даже не испытывал страха. Шум в ушах поутих, он расслышал над собою голоса. У него хватило ума не шевелиться и не открывать глаз — пусть не знают, что он уже очнулся. — … ладно, этот тупица Ангус привел его на хвосте. Но ты — зачем ты притащил его сюда? Что теперь делать с ним? — негодовал один, и бархатный звук его голоса странно не вязался с возмущением и досадой. — Он может пригодиться нам. Такие как он нужны Повелителю… Нет — так убить его всегда успеем, — ответил другой голос, холодный и звучный. — Надо было порешить его сразу. Он опасен! — настаивал первый. — Чем это? — с насмешкой спросил второй. — Что он может сделать? — Вдруг сбежит? И потом, его будут искать стражники, да и его приятели-эльфы… — Не сбежит. А эльфы не сумеют найти его в городе. Разве ты не позаботился, чтобы страже было чем заняться? — Постой, — с беспокойством сказал первый, — не болтай зря, вдруг он очнулся? Арагорна внезапно ударили под ребра, и он не сдержал болезненного стона. — В самом деле, очнулся. Да ты зря боишься — он все равно никому ничего не расскажет… Ну что ж, побеседуем с опасным парнем! Его схватили, легко подняли с пола и усадили на массивный деревянный стул, крепко примотав веревкой к спинке. Закатили пару пощечин — и пришлось открыть глаза. Сначала все перед ним вертелось и плыло, но скоро головокружение унялось, и он смог осмотреться. Он сидел посреди тускло освещенного свечой пустого помещения с каменными стенами и низким деревянным потолком, лицом к закрытой на засов прочной двери. Прямо перед ним стоял невысокий полный человек, закутанный в плащ с глубоким капюшоном; лица было не разглядеть, смутно виднелась только густая борода. А чуть сбоку — следопыт резко выдохнул, стиснув зубы — стоял Менельдур в дорожном платье и высоких сапогах. На одежде его виднелись разводы, как будто она намокла и потом высохла, но сам дунадан был красив и спокоен, как и при первой встрече. Гнусный предатель! Выходит, подозрения его были не напрасны! Почему только он сразу не сказал Эминдилу?! Помолчав, толстяк спросил тем самым мягким бархатным голосом: — Ну? И кто ты такой? Арагорн мог бы спросить его о том же. Это было куда как интересно — ведь, судя по голосу и стати, это и есть почтенный заказчик светлых накладных волос! Пауза затянулась. Менельдур, усмехнувшись, сказал: — Ты можешь не трудиться отвечать. Я помню тебя, ты — Арагорн из Ривенделла. Следопыт вздрогнул. Он совсем не желал открываться преступникам. Значит, Менельдур узнал его, когда они встретились возле дома стражи, но не подал вида… — Зачем же ты покинул свой дом, Арагорн? Как же Элронд отпустил из-под своей опеки наследника трона Гондора? Или он изгнал тебя как недостойного столь высокой чести? Судя по твоим отрепьям, так оно и есть! Арагорн опять промолчал. Толстячок в капюшоне издал удивленный возглас — не ждал, наверное, что в их сети попадет такая птица. — Ты молчишь… Конечно, гордиться тебе нечем: одни эльфы выгнали тебя, так ты немедля прибился к другим! — К чему этот разговор? — прочистив горло, спросил Арагорн. Он не собирался тратить силы на препирательства, да и оскорбления Менельдура мало трогали его. Куда больше его терзала досада: надо же было так глупо попасться в лапы злодеев! Кто знает, какую еще пакость измыслят они? Что, если они устроят ловушку для Эминдила и эльфов, используя его как приманку? Или попробуют давить на них, угрожая убить пленника? Причем совсем не обязательно его оставят в живых сколь-нибудь долго…  Да, и что это еще за Повелитель? .. — Как ты думаешь, почему ты все еще жив? — спросил толстячок добрым голосом. — Нужен вам, наверное, зачем-то, — пробормотал Арагорн, решив по возможности протянуть время — вдруг удастся что-нибудь придумать? — Нам жаль, что такой доблестный молодой воин, как ты, — да еще, оказывается, славного рода! — прозябает в безвестности, живет на подачки от лесных эльфов, тогда как мог бы занять куда более высокое и достойное положение, — продолжал толстяк участливо. — Как-то странно вы меня жалеете. Думаете, я поверю в вашу жалость, пока сижу здесь, связанный по рукам и ногам? — Это для твоего же блага, — сказал Менельдур. Он прошелся по комнате и встал у Арагорна за спиной. Неприятно — теперь его не было видно, и пленник чувствовал себя совсем беззащитным. Однако Менельдур сменил тон и говорил спокойно и увещевающе: — Ты у нас шустрый парень. Если я развяжу тебя, ты, чего доброго, наделаешь глупостей, прежде чем дослушаешь и подумаешь над нашим предложением. — Что у вас за предложение, если человека надо так уговаривать на него?  — Если ты разумный человек, долго тебя уговаривать не придется, — заметил толстяк. — Покажи лицо, — потребовал Арагорн. — Я не привык говорить с безликими! — Ты увидишь мое лицо — потом, когда все закончится, если только твои глаза останутся целы, — проговорил толстяк так мягко, что мороз пошел по коже. Стоявший за спиной следопыта Менельдур фыркнул. — Напрасно боишься, — сказал он толстяку. — Ты мог бы показаться — быть может, Арагорн примкнет к нам быстрее, если познакомится со столь почтенным господином! Толстяк только покачал головой. — Так зачем я вам нужен? — спросил следопыт, стараясь казаться заинтересованным. Менельдур помолчал, потом заговорил вкрадчиво: — Скажи, Арагорн, тебе никогда не казалось несправедливым, что мы — истинные нуменорцы по крови и духу, призванные править народами Средиземья! — превратились в нищих скитальцев и влачим жалкое существование в глуши, вдали от блеска и славы людских городов? Тебе это должно быть особенно обидным: ведь ты — наследник королей Гондора и Арнора! — Допустим, — произнес Арагорн настороженно. — А как ты думаешь, кто этому виной? Кто накинул узду на потомков некогда гордого и сильного народа? Кто не дает нам подняться из пепла и возродить могучую державу людей? — И кто же?  — Эльфы! — выдохнул предатель, и удивительно было, сколько злости сумел он вложить в это короткое слово. — Они пестуют нас чуть ли не с колыбели и внушают нам покорность и смирение! Еще бы, им ни к чему укрепление власти людских правителей! — Да что ты? Но вот Бард — ему эльфы даже помогают! — Бард! — в голосе Менельдура вновь звучало презрение. — Жалкий правитель никчемного городишки! Такого эльфы не гнушаются поддерживать — пусть о них говорят, что они благоволят к людям! На деле, какой Дейлу с эльфов прок? А  наш народ… — Мне казалось, что, кабы не эльфы, так остатки нашего народа и вовсе сгинули бы без следа… — перебил следопыт. — Конечно! Ты не можешь думать по-другому. Ты ведь воспитанник Элронда! Но мне воистину жаль оставлять тебя в этом пагубном заблуждении. Арагорн промолчал. Обличитель эльфов увлекся, подогревать его пыл больше не было нужды. — Только подумай, — продолжал Менельдур, — ты с ранней юности сражался за Ривенделл, и что получил в награду? Изгнание! И какая теперь твоя участь? Быть прислужником лесных эльфов до конца дней или погибнуть в одиночестве, в неравной схватке с каким-нибудь порождением зла! Не поспоришь... К последнему исходу Арагорн был близок как никогда! — И как же я могу избежать столь скорбной участи?  — Ты можешь получить силу и власть над людьми большую, чем у всех прежних королей Средиземья! — возвестил Менельдур. «Где-то такое уже было…» — подумал следопыт и вслух спросил: — Кто же даст мне такую власть? Уж не ты ли?  — Не я, но Повелитель! Его могущество выше, чем у всех эльфийских владык, вместе взятых! Ему подчинены великие Талисманы! Они дают разуму — ясность, телу — мощь и даже могут даровать… бессмертие!  Последнее слово Менельдур произнес горячечным шепотом. Тут Арагорн не выдержал — он извернулся в своих путах, до отказа выкрутил шею и ухитрился взглянуть на предателя. Вдохновенное лицо того было бледно, глаза лихорадочно блестели. «Он одержим — воистину одержим жаждой власти и бессмертия», — понял следопыт, и ему впервые стало по-настоящему жутко. — Одного не понимаю, — проговорил он, с содроганием отвернувшись, — я-то тебе зачем? — Ты не понимаешь... Глупец! Ты — мой сородич, и сородич королевской крови! Вдвоем мы куда скорее освободим наш народ и восстановим былую славу. Мы будем править Гондором и возродим Арнор! Вся земля к западу от Андуина снова будет принадлежать нам, нуменорцам! «Он ошибается или лжет — не может быть никакого «мы». Такой властитель не потерпит никого рядом с собою…»  Толстяк пошевелился и издал невнятный возглас. — А ты, почтенный, получишь свой Дейл со всеми богатствами и Эсгарот с торговыми путями! — щедро пообещал Менельдур и вновь призвал: — Решай же, Арагорн!  Выбор за тобою! Или мы вместе добудем нашему народу свободу и процветание — или тебя ждет злая гибель! «Да, и от твоей руки», — мелькнуло у следопыта в голове. — Погоди, постой… — пробормотал он. — Какая может быть свобода, если над нами будет этот твой… Повелитель? — Разве подчиниться Могуществу и властвовать над всеми людьми зазорнее, чем слушаться велений эльфов, которые тем только и отличаются от нас, что бессмертны? Если же мы получим бессмертие, мы станем равными им… выше их! — Скажи, а ты уже получил от Повелителя свой талисман?  — Да! — ответил Менельдур гордо. «Понятно, — подумал пленник, — и талисман прояснил твой разум — яснее некуда. Да уж, с этим Могуществом шутки плохи!» — И каков же он с виду, этот Повелитель? Должно быть, исполнен неземной красоты и блеска? Менельдур чуть помедлил с ответом, будто смешался, но, когда он вновь заговорил, голос его звучал также уверенно и воодушевленно:  — Он — сама Власть и Сила! Он так велик, что жалкая плоть не вмещает его величия! Но очами души я видел его также ясно, как тебя, и не бывает облика прекраснее, а блеск его подобен блеску молнии! Или ты сомневаешься в моих словах?! — Нет… но… как же он, бесплотный, вручил тебе талисман? — Да ты и правда скудоумен, — презрительно заметил Менельдур. — Знай же, что для Повелителя нет ничего невозможного! Он подал мне талисман руками Высокого — человека, уже обретшего Бессмертие и Силу! Я тоже вступил на этот путь, теперь дело за тобой! Решай же, время не ждет! Арагорн молчал. Посулы Менельдура не прельщали его, а Повелитель попросту пугал: эти Сила и Власть явно не несли в себе блага. Другое дело, что, как только он откажется от заманчивого предложения, за его жизнь не дадут и ломаного гроша… Сопротивляться он не сможет — руки и ноги уже затекли и онемели. Ох, умирать, да еще так — беспомощной жертвой в руках злодея — вовсе не хотелось… Собеседник его потерял терпение. — Отвечай же! — потребовал он. — Ты согласен или нет? — Допустим, я соглашусь, — медленно проговорил Арагорн. — Ты сам дашь мне талисман или отправишь меня к Повелителю? «Если безумец не убьет меня сразу, а задумает держать взаперти, может, я и дождусь помощи», — с надеждой подумал он. — Ты отправишься к Повелителю! — торжественно объявил Менельдур. — Но сначала ты должен поклясться в верности Ему на моем Талисмане! Он встал перед Арагорном и поднес к его лицу бледную холеную руку; длинные, изящные, как у эльфа, пальцы были унизаны сверкающими кольцами. Только на среднем пальце темнело простое кольцо черненого серебра. — Целуй кольцо и повторяй! «Я, Арагорн из Ривенделла, клянусь Повелителю в вечной верности и готов по своей воле принять Силу и Власть из его руки!» Арагорн медлил. От кольца исходила холодная, чуждая, неодолимая мощь. Чем больше воин смотрел на кольцо, тем яснее понимал, что принесенную на этом талисмане клятву нельзя будет обмануть или уклониться от нее; поклявшись, он перестанет принадлежать себе и сделается, как Менельдур, рабом Повелителя — даже если сам не получит черное кольцо. Тогда он будет так же потерян для друзей, как если бы был убит. Хуже того, если Повелитель и правда наделяет своих рабов нечеловеческой силой, Эминдил и эльфы не выстоят против двоих дунаданов-предателей. Что ж, значит, придется умереть. «Линдир-то ошибся. Творец все-таки отправит меня в переплавку, — вдруг некстати подумалось Арагорну, — видать, не сгодилась заготовка для сияющего меча…» — Ну? Что же ты? — торопил его Менельдур. — Нет. — Что?! — Нет. Я не дам такую клятву. Толстяк, все это время неподвижно стоявший у стены, хмыкнул: — Я говорил тебе, Менельдур — он не годится. Его нужно было пришибить сразу! Да и сейчас еще не поздно — хватит разговоров, кончай его! Менельдур досадливо отмахнулся и склонился над пленником, лицо его исказилось злобой. — Я понял, ты просто трус!  — прошипел он. — Ты достоин своей жалкой доли, ибо ты боишься властвовать. Боишься стать чем-то большим, чем бродячий охотник на всякую нечисть! — Да, я боюсь властвовать. Смерти я тоже боюсь. Но более всего я боюсь твоего Повелителя и его бессмертия!  Он вскинул на одержимого глаза и встретился с его пылающим взором. Предатель гневно нахмурился, потом осклабился: — Что ж, значит, ты, трус, лишь по ошибке судьбы считаешься наследником трона Гондора! Тем лучше. Значит, кольцо Барахира перешло ко мне по праву, и никто не оспорит моих притязаний, когда я потребую себе трон! И он сунул следопыту под нос другую руку. Точно, ее украшал драгоценный знак королей Нуменора! Арагорн задохнулся. В недобрый час решился он принять кольцо! Лучше бы оно оставалось в Ривенделле! А так он не сумел уберечь его от осквернителя — кольцо сняли с него, пока он валялся тут в  бесчувствии! — Королевское кольцо теперь мое, — продолжал Менельдур злорадно, — пожалуй, мне стоит принять и королевское имя. Безвестный Бродяжник сгинет в глуши, а Арагорн, сын Араторна, явится в Гондор во главе непобедимого воинства, дабы взять то, что и так принадлежит ему! Тут уж Бродяжник утратил дар речи. Этот удар был хуже прежних. Выходит, его лишат не только жизни, но и доброго имени? И когда-нибудь в Ривенделле узнают, что на трон Гондора воссел владелец кольца Барахира — черный тиран, подвластный зловещему Повелителю? И Арвен подумает, что он, настоящий Арагорн, предался злу… нет, думать об этом было невыносимо, даже если представить, что самого его уже не будет в живых… — У тебя ничего не выйдет, — севшим голосом выдавил он, — тебя разоблачат… — Кто? — с насмешкой вопросил Менельдур. — Элронда твоя судьба больше не занимает. И в Гондоре вряд ли кто-то помнит тебя в лицо и заметит подмену. А здешние твои друзья… Им самим скоро придется туго. Вряд ли они успеют рассказать кому-нибудь о твоей пропаже! — Менельдур, довольно болтовни, — сердито напомнил толстяк. — Зачем ты рассыпаешься перед этим дурачком? Убей его, и дело с концом! — Да! Он видел Талисман Повелителя и не склонился перед ним — он повинен смерти! Неуловимым движением Менельдур выхватил из ножен тонкий и длинный четырехгранный кинжал. — Так это ты убил Фарина!.. — вырвалось у Арагорна. — Он узнал мой талисман и думал скрыть это… Глупец! Он получил по заслугам. Но его кровь не нужна была талисману. А вот твоя кровь, кровь королей… она напитает его, сделает еще сильнее! Ну все. Теперь уж не спастись. Что ж, надо хотя бы сохранить остатки достоинства — и Арагорн поднял голову и прямо посмотрел в бешеные глаза Менельдура. Внезапно за дверью послышался шорох и невнятные звуки. — Менельдур, кончай его! — крикнул толстяк и метнулся в сторону. Следопыт не увидел, куда — Менельдур прыгнул ему за спину, схватил за волосы, запрокинул голову. Перед глазами сверкнуло лезвие и холодом обдало горло… Дверь с грохотом слетела с петель, в проеме возник Магор, за его плечом Леголас сделал резкое движение рукой и мимо щеки Арагорна свистнул нож. Менельдур вскрикнул и выронил кинжал. Через миг раздался звон стекла и грохот — наверное, он прыгнул в окно, выбив раму и ставни. Мимо метнулся Халатир, почему-то босой, и тоже исчез из вида… Не успел Арагорн перевести дыхание, как Леголас уже разрезал опутавшие его веревки. — Успели!.. Хвала Валар, успели! — шептал эльф. Пальцы его еле заметно дрожали. Снаружи донесся возглас Халатира: «Стреляй!.. Да стреляй же!» Веревки упали, и эльфу пришлось подхватить Арагорна — тот едва не свалился со стула. Он не чувствовал ног, руки повисли плетьми, а трясло его так, что зубы стучали. Оказывается, он замерз, пока в одной рубахе сидел неподвижно в стылом помещении. Да и память о ледяном лезвии у горла не добавляла уверенности и спокойствия… — Т-т-тут б-был… еще од-д-дин, — сквозь стук зубов с трудом выговорил он. — Т-т-толстый т-такой… Огляделся по сторонам, но толстяка нигде не было. Неужели он прыгнул в окно вслед за Менельдуром? Магор подобрал с пола кинжал и теперь рассматривал его. — Ничего так зубочистка, острая, — заметил он. — Олварин, что ж ты?.. Надо было метить поганцу в глаз. Тогда, глядишь, и не сбежал бы! — Надо было, чтобы он выронил кинжал, — возразил сухо эльф. — Если бы он с кинжалом завалился назад, глядишь, и перерезал бы Бродяжнику горло… ненароком. Магор хмыкнул и со свечой пошел вдоль стен, внимательно осматривая и выстукивая их. Леголас, прислонив товарища к спинке стула, принялся растирать и разминать ему руки и ноги. По телу побежали колкие огненные мурашки. Вскоре Арагорн смог уже шевелиться и сел ровнее. Эльф помог ему надеть куртку и накинуть на плечи плащ — они, оказывается, валялись тут же на полу, — следопыт наконец согрелся и перестал дрожать. — Я уж думал, что все… — пробормотал он. — К-как… как вы меня нашли? — Скажи спасибо Нейлу. А потом... хорошо, что ты любишь перец. Леголас поведал, как мальчишка указал след погони и как удалось обнаружить нужный дом. —… Халатир сумел влезть через чердачное окно. По счастью, в доме не было никого, кроме тебя и твоих поимщиков. Тот, за кем ты гнался, стерег вход; Халатир оглушил его, открыл нам… Ну, а там уж мы услышали голос… И Магор выбил внутреннюю дверь. К концу рассказа вернулся Халатир со своим плащом и сапогами в руках. Следом вошел Эктарион. Вид у него был озадаченный и недоуменный. — Кажется, мы его убили, — сказал он неуверенно в ответ на вопросительный взгляд Леголаса. — Он… странное дело… слишком уж ловок для человека… — Я прыгнул за ним, но пришлось примеряться, чтобы не напороться на стекло. Он всего-то пару шагов пробежал, а догнать его я уже не смог, — продолжал Халатир, обуваясь. — Бросил нож — гад просто чудом увернулся! Кричу Эктариону: «Стреляй!», а он еле шевелится, словно муха в меду! .. — Да… На меня будто морок накатил, я как заледенел весь, — оправдываясь, медленно проговорил тот. — Правда, оно тут же ушло… Я выстрелил и уверен, что попал ему в спину. Но он даже не споткнулся, так и летел вперед. Мы кинулись за ним, он полез на стену… Я выстрелил еще, и он упал… или спрыгнул… на ту сторону. Мы влезли следом, но тела не увидели — там ведь река. Должно быть, он упал в воду… — Туда ему и дорога, — буркнул Магор. Арагорн со стоном закрыл лицо руками. Королевское кольцо! Теперь его не найти — вода скроет тело, утащит в озеро… Хорош наследник Исилдура — так бездарно утратил свое наследство! — Что с тобой? — удивленно спросил Леголас. — Ты жалеешь об этом человеке? — У него кольцо, — глухо пробормотал Арагон на синдарине, — кольцо Барахира… Он снял его с меня, пока я был без сознания. Я никак не мог помешать… — Да, досадно. Арагорн вскинул глаза. — Досадно?! Не то слово! — вскричал он возмущенно. — Это же… это знак королей Нуменора, наследие предков! И я — я! — не уберег его! Кто я после этого, а? — Я знаю, что это за кольцо, — мягко сказал Леголас. — Благороднейший из эльфов некогда вручил его доблестному и верному воину из людей. Но в самом кольце не заключено ни доблести, ни благородства. Не оно делало королей королями. — Легко говорить! Потерять его — все равно что… что тебе потерять корону твоего отца! Губы эльфа тронула улыбка. — Отец бы разгневался, но не перестал бы быть королем, — молвил он. — Думаю, он велел бы мастерам выковать новый венец… Не отчаивайся! Ты жив — значит, ничего непоправимого не случилось. «Есть вещи хуже смерти», — подумал Арагорн мрачно. Теперь он почти жалел, что не погиб от руки Менельдура, — по крайней мере, его не терзало бы так чувство вины за потерю драгоценной реликвии. Ну, раз он жив, надо хотя бы предупредить о зловещем Повелителе… — Послушай, Олварин, я должен рассказать… — начал было он, но тут послышался шум голосов и громкий топот. В комнату ввалились трое стражников во главе с Эминдилом. Сразу стало тесно. Начальник стражи быстро оглядел компанию и с облегчением выдохнул: — Живы, счастье-то какое. Ох, парни, вы меня напугали. Уж больно вы охочи до приключений! — А что ж делать, коли твои бездельники шляются невесть где! — подбоченившись, заявил Магор. — Вот и приходится самим впрягаться! Эминдил промолчал. — И тут — успей вы раньше, может, и толстяк не сбежал бы, и красавчика удалось бы живым взять! — продолжал трактирщик безжалостно. — Значит, все-таки красавчик, — проговорил начальник стражи угрюмо. — И где он? — Утонул в реке. Наверное, — сказал Эктарион. — А толстяк? — Похоже, сбежал в тайный ход, — объявил Магор. — Дом-то гномы строили. Вот тут, видать, дверка в стене… Эминдил провел рукой по каменной кладке там, где указал трактирщик. — Да, похоже на то… Ладно. Он распорядился обыскать особняк, осмотреть квартал с пустырем и доставить в дом стражи единственного задержанного. Дружинники без лишнего шума отправились к ожидавшим на улице товарищам выполнять приказание. Ясное дело, Эминдил желал услышать подробный рассказ обо всех сегодняшних происшествиях, да и друзья были не прочь как следует расспросить начальника стражи. Но задерживаться в холодном особняке не хотелось, так что решили вернуться в «Щит и Меч». Напоследок Эминдил пошел осмотреть место, где следопыт-предатель упал со стены; Эктарион проводил его. Пока они ходили туда-сюда, Арагорн ковылял по комнате, разминая ноги, и вдруг увидел на полу разрезанный кожаный шнурок, на котором носил кольцо. Серебряная рыбка-оберег осталась на шнурке, и воин снова повязал его на шею. Недолго он владел королевским знаком… Хорошо хоть, что давнишний подарок друга не пропал! Может быть, он убережет от новых несчастий? Вздохнув, Арагорн спрятал подвеску под одежду. Ему казалось, что наступила уже глубокая ночь, а то и утро следующего дня; но за разбитым окном все еще висели мутные, густые, как кисель, вечерние сумерки. Друзья наконец вышли на улицу, и Арагорн узнал место: да, у этого дома его и поймали преступники. Едва они сошли с крыльца, откуда ни возьмись выскочил Нейл и обхватил следопыта. — Бродяжник! Здорово, что ты цел! Я  за вами угнаться не мог, не знал, куда вы делись, а то бы мы тебя быстрее нашли! «А то бы и тебя, чего доброго, пришибли», — содрогнувшись, подумал воин. — Спасибо, Нейл, — сказал он вслух, — без тебя я бы совсем пропал! Мальчишка гордо задрал нос. Эминдил твердо намеревался не допустить больше никаких «приключений» и кликнул двух стражников сопровождать компанию. Конечно, с таким отрядом не рискнули вязаться ни явные, ни тайные злодеи; и не прошло и получаса, как друзья увидели знакомую вывеску и приветливо освещенные окна гостиницы.