Вольный город Дейл

В трактире все было спокойно. Приятель Магора, оставленный за хозяина, открыл дверь по первому стуку и посторонился, пропуская компанию. Ясколка, в напряженной позе сидевшая возле камина, тут же вскочила и кинулась навстречу вошедшим. — Он нашелся! У вас получилось! Нашелся! Живой! — восклицала она радостно и бессвязно. Не успел Арагорн и слова сказать, как девушка бросилась ему на шею и расцеловала в обе щеки. Следопыт застыл в смущении, Магор удивленно крякнул. Ясколка, опомнившись, зарделась и стремглав убежала на кухню. Сосед отказался от предложенного ужина и распрощался — он хотел попасть домой до полной темноты. Стражники проводили его. Друзья расселись за накрытым к трапезе столом. К ним спустился Нельдор, встрепанный и бледный. — Я все проспал, — проговорил он огорченно. — Как вы могли?! Даже ничего мне не сказали! — А толку-то? — спросил Халатир. — Ты все равно не смог бы пойти с нами, только дергался бы зря! Юноша с недовольным видом пожал плечами. — Твое тебя не минует, — заметил Эктарион. — Не торопись. Еще успеешь навоеваться, жизнь впереди длинная. — Хоть расскажите, как все было, — буркнул Нельдор, усаживаясь. Ясколка с помощью кухарки подала на стол и пристроилась с краю. Щеки ее все еще горели, время от времени она испуганно поглядывала на следопыта. От ее растерянности Арагорн сам смешался и старался лишний раз не смотреть в ее сторону. Для начала Эминдилу подробно рассказали о нападении на гостиницу и о драке, в которой пострадал Нельдор. Потом Леголас изложил историю поисков и спасения Бродяжника. Ясколка слушала, стиснув руки и затаив дыхание, только ахала приглушенно в самых страшных местах. Следующее слово было за Арагорном. Он нерешительно покосился на девушку — ему не хотелось и дальше пугать ее пересказом своих злоключений. Да, и не стоит забывать о Нейле, который, конечно, не отстал от компании — вот у кого ушки на макушке и язык без костей! Чего доброго, завтра о похождениях следопыта и эльфов будет болтать весь город… Магор догадался о его колебаниях и непререкаемым тоном велел Ясколке и Нейлу прибрать со стола и помочь кухарке с мытьем посуды. Проныра готов был поступиться любопытством — ему была обещана ночевка в гостинице. Девушка же надулась и, собрав тарелки, удалилась в кухню не оборачиваясь, с гордо поднятой головой. Арагорн вздохнул. Ему вовсе не хотелось обижать Ясколку; но не делиться же с нею мутными и недобрыми предчувствиями. Он еще помолчал, соображая, с чего начать. — Мы все искали главных зачинщиков беспорядков, — сказал он наконец. — Так вот, похоже, им-то я и попался. Это Менельдур и еще один, тот самый толстяк, о котором рассказывала старая Нела. Менельдур… он был явно не в себе… и думаю, что виной тому — талисман, который он получил от Повелителя. Следопыт как мог пересказал безумные речи предателя и его признание в убийстве и описал черное кольцо, на котором тот заставлял присягнуть пленника. — Это не просто кольцо, — он передернул плечами, подавляя дрожь, — в нем заключена сила, и сила злая. Не знаю, что уж там за Повелитель раздает такие кольца, но ждать хорошего от него не приходится. Эльфы помрачнели. — Некогда был такой Повелитель, — произнес Леголас после паузы. — Вам, людям, тоже известно его имя — да не будет оно помянуто к ночи. В свое время его развоплотил Исилдур… Но, возможно, зло его не исчезло из этого мира. — Ты думаешь, что… быть этого не может... — недоверчиво проговорил Эминдил. Леголас покачал головой: — Все может быть. Пусть даже Повелитель — не тот, кого я вспомнил, сдается мне, сила его того же рода. Тогда талисман действительно способен поработить владельца и сделать его одержимым. Арагорн, подавленный, молчал. Конечно, он знал историю победы и гибели своего доблестного предка. Но ему и в страшном сне не приснилось бы, что поверженный Исилдуром Властелин вдруг возродится и начнет соблазнять людей злокозненными талисманами. Может, это меньший чародей, наподобие Некроманта, изгнанного из Дол-Гулдура несколько лет назад? И ведь его изгнали, но не уничтожили. Где, интересно, обретается колдун сейчас? .. Впрочем, какая разница, что это за Повелитель? Судя по колечку, что получил от него предатель-дунадан, силы и умения лиходея превышают и человеческие, и эльфийские. И если он и его рабы ополчатся на людей… Следопыт тряхнул головой — дальше думать об этом не хотелось. Вон, эльфы вдвоем не смогли изловить Менельдура. Злодей исчез, буквально в воду канул вместе со своим талисманом, и хорошо, если в самом деле утонул. Да, и королевское кольцо с собою прихватил… — Моя вина, — вдруг сказал Эминдил. — Просмотрел я красавчика. Но мне и в голову не могло прийти, что мой же сородич… Проклятье! — он так сжал в руках оловянную кружку, что у нее смялись бока. С досадой отодвинув кружку, он принялся рассказывать: — Менельдур появился в Дейле в начале лета. Пришел с юга с торговым караваном и сказал, что хочет здесь остаться. Признаться, я поначалу обрадовался: парень из наших я помнил его еще мальчишкой, да еще такой ловкий и умелый! Он ведь во всем был хорош. На мечах у меня выигрывал три поединка из пяти, память у него была, как у эльфа, а какие карты рисовал! Загляденье!.. И держался королевичем — всегда учтив, с дружинниками строг без высокомерия, с Правителем и советниками почтителен без заискивания… Короче, взял я его к себе в стражу, дал под начало дюжину воинов. В городе-то у нас все спокойно было, ну я и поручил ему мирную работу — описать и нанести на карты окрестности Дейла во всех подробностях. Месяца не прошло, как он это выполнил, но на разведку продолжал выезжать — на север за Одинокой Горой и на восток от нас земли не заселены и пустынны, некому предупредить нас, если вдруг оттуда случится какая напасть. Он всегда брал с собой несколько дружинников и рассылал их в разные стороны, сам же уходил один. Мне не казалось это странным: парень был следопытом, много лет странствовал в одиночку — неудивительно, что ему хотелось иногда отдохнуть от нашего муравейника и прогуляться на свободе. — Но со временем он перестал мне нравиться, — вздохнул он. — Хуже всего, что я не мог понять, почему. Он был все так же учтив — слишком учтив; так же безупречен — слишком безупречен. Он не пил вина, не засматривался на девиц, не отпускал дурацких шуточек… Одна у него была слабость — одевался щеголем и без меры любил всякие побрякушки — кольца, застежки, пряжки там всякие… И у гномов бывал частенько — как я думал, поэтому. А вот эльфов избегал… Нет, ничего нарочитого, но всякий раз, когда я собирался к мастерам в Ратушу, оказывалось, что он чем-то занят. Когда я все-таки задал ему вопрос, он объяснил, что стыдится смотреть им в глаза: ведь мы — я и он — никак не можем пресечь гнусные сплетни о дивном народе, что гуляют по городу. Да, тогда как раз поползли эти слухи… Мне пришлось принять его объяснение — другого он мне не дал. Менельдур внушал мне все большую неприязнь, и я, признаться, корил себя за это. Думал, уж не завидую ли я его молодости, ловкости и силе? Сам-то я не вечен и начинаю потихоньку сдавать… Он снова вздохнул. — Потом случилась драка эльфов с гномами, а чуть позже Ори пожаловался на проделки лесовиков. Я поручил стражникам приглядывать за бородачами и, само собой, не мог скрыть это от своего помощника. Но не сказал ему ни слова о письме к лесному королю и о том, что жду посланцев. — Я уж заметил, что гости мои не так просты, как прикидываются, — ухмыльнувшись, про себя пробормотал Магор. Эминдил ничего не ответил на это и продолжал: — Когда убили стражника — ловко и умело, да еще так, чтобы бросить тень на эльфов, — стало очевидно, что шутки кончились и мы столкнулись с настоящими преступниками, которым чем-то не угодили и эльфы, и гномы. Но я и помыслить не мог, что к этому причастен Менельдур… зачем бы ему? И все же, когда вы явились, я постарался, чтобы ваши с ним пути не пересеклись. В душе я перестал ему доверять, хоть у меня по-прежнему не было к этому никаких причин. И — прости, Бродяжник, — я потому еще не взял тебя в стражу, что не хотел, чтобы ты маячил у него на глазах. Возможно, мне следовало предупредить вас… но, с другой стороны, в чем я мог обвинить его? Только в том, что он мне не нравится, потому как слишком хорош? Согласитесь, одной неприязни маловато, чтобы наговаривать на собственного помощника и сородича… Арагорн вздрогнул. Он вдруг вспомнил, что — а вернее, кого — необычного он заметил на рынке в день представления. Точно, в толпе мелькнул кто-то, похожий на сородича-дунадана! Может, это и был Менельдур? Получается, он следил за друзьями почти с самого их появления в городе, и предосторожность Эминдила оказалась тщетной… — Получив весть об убийстве Фарина, я понял, что гномов в городе уже не удержать, а без них защита Дейла станет куда слабее. Вдруг на город готовится нападение? Я тут же отправил разведчиков за стену, и мой помощник, как всегда, уехал с ними. В тот момент я все еще не подозревал его всерьез. Но, когда я увидел тело… сразу вспомнил кинжал Менельдура — он нанес бы сходную рану. Такое оружие есть не только у него, но я знал, что Менельдур покупал у Фарина кольца… Сначала я гнал от себя эти мысли, думал, что иду на поводу у собственной неприязни. Но не мог отделаться от подозрений. В тот же день я посмотрел список Нари; среди других имен там оказалось имя Менельдура. И в тетради Фарина среди должников был указан какой-то «Кольцелюб», так что у меня почти не осталось сомнений. А когда Эктарион и Халатир рассказали о похожем на эльфа гуляке, которого они встретили в ночь убийства, меня вдруг осенило: мой помощник вполне мог быть и одним из поддельных «эльфов», что досаждали гномам. Ему ничего не стоило убить стражника, если тот узнал его. Эти домыслы не давали мне покоя… Эминдил смочил горло, отпив из мятой кружки. — Я все-таки решился, — сказал он мрачно, — и нынче утром обыскал жилище Менельдура. Не нашел там ничего необычного. Вот только на одном его сапоге — из той пары, что он носит в городе — обнаружились остатки красного воска, похожего на воск со свечей Фарина. Он замолчал. — Да, все сходится, — заметил Леголас. — Менельдур мог прийти к Фарину под любым предлогом, например, пообещав выплатить долг… Как знать, может, он и собирался сделать это? Но мастер опознал в черном кольце колдовской талисман. Преступник понял это и убил его, чтобы сохранить свою тайну. — А я вот не знал о талисмане, — вздохнул Эминдил, — мой красавчик носил не снимая уйму колечек, и я, признаться, особо их не разглядывал… Ладно. Как бы там ни было, я ждал, что Менельдур вернется в город сегодня после полудня. И велел привратникам немедленно проводить его ко мне — «для скорейшего доклада», сказал я. Уж если бы его пришлось брать силой, это надо было делать мне… Как назло, тут понадобилось идти расхлебывать кашу в гномьем квартале… Пока я там разбирался, явились парни, уехавшие с Менельдуром. Они сообщили, что командир один отправился на восток и приказал не ждать его, возвращаться в город самим — как бывало обычно. Эх, тут я смалодушничал, подумал: хоть бы он и вовсе пропал! Догадайся он по возвращении, почему привратникам велено его сопровождать, неизвестно, сколько народу он положил бы… Но он, выходит, пробрался в город тайком. Закинул, наверное, веревку да и перелез через стену. При его-то ловкости это плевое дело… Тьфу! Вот уж сел я в лужу, иначе и не скажешь! — Ладно тебе, не казнись, — посоветовал Халатир. — Сделанного не воротишь. В конце концов, нам-то повезло: убийца выдал себя и сгинул, как тебе и хотелось, и не успел больше никому навредить. Бродяжник, конечно, натерпелся страху… но зато сколько всего узнал! — Не так уж много я и узнал, — пробормотал Арагорн уныло. На его взгляд, знания эти не стоили уплаченной цены — потерянного кольца Барахира… — А мне вот жаль, что я не видел негодяя мертвым, — сказал Эктарион. — Вот что странно, смотрите, — проговорил Леголас медленно, — убийца попытался затаиться, значит, опасался разоблачения. Но ведь он легко мог бы сбежать, скрыться в глуши, а потом податься в земли людей на юг или на запад и затеряться там… Однако он предпочел вернуться в Дейл. Зачем? — Не доделал, наверное, свои черные делишки, — проворчал Магор. — Похоже на то, — согласился Эминдил. — Если он — один из главных заговорщиков, надо же было ему проследить за смутой. Довести дело до конца, так сказать. Задумавшись, следопыт отвлекся от беседы. Вроде бы понятно, к чему заговорщики вели дело — к смещению Барда, лишенного поддержки гномов, эльфов и горожан. Наверное, Менельдур собирался занять место Правителя и начать с Дейла возрождение великой державы нуменорцев, а толстяк рассчитывал запустить лапу в богатства города. Этим козням уже не суждено осуществиться; однако успокаиваться рано, ведь пойманы и обезврежены далеко не все злодеи. Хитрый толстяк ускользнул, его имя и внешность по-прежнему неизвестны. Кто знает, на что он способен и сколько еще у него сообщников? Арагорн вспомнил о тонкогубом сплетнике из корчмы Олана. Тот не участвовал ни в сегодняшних драках, ни в нападении, которое закончилось гибелью Вейлина. Похоже, он затаился, как змея в норе, коварная и опасная… Следопыта царапала еще какая-то несуразность, которую никак не удавалась определить: ушибленная голова разболелась, мысли в ней разбегались и путались… Он очнулся, услышав слова Магора: — … оно и к лучшему, что красавчик пропал: баба с возу — кобыле легче. Дальше-то что делать будем? — Дальше будем праздновать, — мрачно сказал начальник стражи. Друзья молчали, ожидая разъяснений. Эминдил ровным голосом продолжал: — Праздник Осени послезавтра. Он состоится, несмотря на все наши неурядицы. Правитель не отменит и не перенесет его, если только не случится особого несчастья. Надеюсь, этого не будет. Смутьянов и крикунов удалось приструнить, думаю, им больше не захочется устраивать драки и погромы. Заговорщиков вы тоже потрепали: Вейлин погиб, Менельдур, скорее всего, тоже; двое у нас в руках. На свободе остаются толстяк и часть болтунов из корчмы Олана, так, Бродяжник? Арагорн кивнул. — У них могут быть еще сообщники, о которых мы не знаем, — добавил он. — Да, — согласился Эминдил. — И нам надо сообразить, как обезопасить от них наше торжество. — Неужели они решатся еще на что-то? — удивился Халатир. — Я бы на их месте сидел тихо и не высовывался, а то и вовсе сбежал бы из города! Начальник стражи хмыкнул: — Вот уж я был бы рад избавиться от них! Правильно Магор сказал: баба с возу — кобыле легче… Боюсь только, так просто они не отступятся. Возможно, спрячутся и затаятся до времени, но они могут рискнуть и снова устроить какую-нибудь пакость в суете и толчее праздника. Арагорн подумал, что это было бы как раз в обычае злодеев — во время всеобщего веселья подстроить бедствие… пожар, например… и вину за него свалить на Барда. Вот она, несуразица! Преступники действуют так, чтобы навредить не столько Правителю, сколько горожанам, и действуют все решительнее и жестче. Допустим, так они хотят вызвать всеобщее недовольство и использовать его в своих целях. Но ведь, приди они к власти, им самим пришлось бы расхлебывать последствия ссоры с гномами и внутренних раздоров. Не очень-то это разумно — если рассуждать по-человечески. Однако теперь известно, что за спиною заговорщиков стоит Повелитель, а его образ мыслей иной, чем у людей и эльфов. Что, если преступники, ослепленные алчностью и жаждой власти, сознательно или неосознанно выполняют волю Повелителя? Что, если Повелитель сам хочет наложить руку на Дейл? Куда проще захватить и разграбить город, лишившийся союзников и ослабленный смутой. А овладей Повелитель — или его ставленник — Дейлом, он мог бы осадить и полную сокровищ Одинокую Гору. Гномы не продержатся долго, если лишить их подвоза припасов от людей. Да, тогда все сходится… но это может означать приближение страшной беды! — Эминдил, ты сказал, Менельдур все время ездил на разведку один? — спросил следопыт с беспокойством. — Но ведь ему нельзя было верить, мало ли что он скрывал? Получается, мы вовсе не знаем, что творится там, в безлюдных землях! Надо снова послать разведчиков… послать их на восток! — Да, я уж подумал об этом. Я распоряжусь, как только вернусь в дом стражи. Ох, не было печали! Ладно… Пока нам бы отпраздновать так, чтобы веселье слезами не закончилось, а там видно будет. Он рассказал товарищам, что решено сделать для предотвращения всякого рода дурных происшествий. Эминдил постарался подстелить соломку где только можно и посыпать песочком все скользкие места, и собирался разместить «верных ребят» везде — от кухонь до крыш окружающих площадь домов. Стражники должны будут присутствовать и в Зале собраний, и на площади, где будет веселиться простой люд. «Пусть лучше меня упрекнут в трусости и излишней подозрительности, чем праздник омрачится новыми жертвами», — решительно сказал он. Конечно, всех случайностей не предусмотришь, но, может быть, приготовления сами по себе отпугнут преступников? Пора было заканчивать посиделки. Наступила уже ночь, а завтрашний день обещал изрядно хлопот. Эминдил стал прощаться, и Арагорн, как и в первый день, проводил его до двери. — Я должен сказать… — начал тихо следопыт, потупившись. — Я потерял кольцо Барахира… Менельдур забрал его у меня и бросился в реку вместе с ним. Он замолчал, не смея поднять глаз. С тяжелым вздохом Эминдил положил руку ему на плечо. — Жаль, — грустно сказал он. — Не повезло. Я, правда, горевал бы больше, найди мы твое мертвое тело с кольцом на пальце. Что ж, вот и еще забота… Я велю завтра парням пройти пару-тройку лиг вниз по реке. Может, красавчика вынесло на берег? Пусть тащат его сюда со всем, что на нем… — Только пусть не касаются его кольца, — прошептал Арагорн. Эминдил кивнул. — Да, я предупрежу их. Вот только наша река редко отдает добычу. Может статься, они ничего не найдут. Что поделаешь, все в руках Творца… Ладно. Погоди пока убиваться. Утро вечера мудренее, может, что-нибудь и придумаем. На худой конец, мне ты и без кольца сгодишься. Он ободряюще похлопал понурого неудачника по плечу и ушел. Этим утешением и пришлось довольствоваться. Еле переставляя ноги, следопыт забрался по лестнице в свою комнатенку и упал на койку. У него разболелись все сегодняшние синяки и ушибы, голова раскалывалась, а уж до чего муторно было на душе… Он забылся тяжелым, неспокойным сном. В дремотном мороке он снова был дома, в Ривенделле, но никто не замечал его. Тщетно пытался он окликнуть Элронда, поздороваться с его сыновьями, обнять мать… Он был бесплотным призраком, невидимым, неосязаемым и неслышным, неспособным дотянутся до родных ни рукой, ни мыслью… «Арагорн? Кто это?» — спросила Арвен. «Неважно. Его больше нет. Он исчез», — ответил голос Элронда, и Арагорн почувствовал, что и правда исчезает, растворяется в окружившей его мгле, переходит к полному и окончательному небытию… Он резко вздохнул и очнулся — весь в холодном поту, с болезненно бьющимся сердцем. «Это только сон», — сказал он вслух, но слова не принесли облегчения. Кто он теперь? Утратив свое древнее наследство, как посмеет он вернуться в Ривенделл? Нет, путь домой ему отныне заказан… Арагорн долго лежал в темноте, придавленный к постели тяжелыми мыслями и дурными предчувствиями. В конце концов он снова задремал и проспал до света.