Вольный город Дейл

Следопыт спустился в общий зал, когда товарищи его уже заканчивали завтрак. Нейла и след простыл; Магор вместе со всеми сидел за столом, Ясколка по обыкновению сновала туда-сюда с едой и посудой. При виде Арагорна она заулыбалась было, но вдруг смутилась, поспешно схватила со стола тарелки и убежала в кухню. Остальные, кажется, не заметили ничего особенного, только Эктарион посмотрел ей вслед. — С добрым утром! Ну и здоров ты спать, — поприветствовал следопыта Магор. Арагорн кивнул. Он чувствовал себя намного лучше; однако Леголас, взглянув на друга, молча подал ему кружку с водой, в которую добавил настойки из своей бутылочки. «Этак на нас ацеласа не напасешься», — подумал следопыт, но послушно выпил горьковатое и  терпкое чудо-зелье. Остатки головной боли и ломоты в теле враз исчезли, отступила ноющая тоска, и впридачу обуял жуткий голод. Арагорн торопливо умылся и, усевшись за стол, набросился на еду. Нельдор тоже худо-бедно оправился от вчерашних побоев. Рука у него все еще была перевязана, и он старался не делать резких движений — видно, ребра болели, — но в целом держался гораздо бодрее. Стоя у окна, он пытался пригладить остриженные кудри гребнем. Бесполезно — крутые завитки только сильнее топорщились в разные стороны. — Вот непотребство! — с горечью произнес юноша, взглянув в зеркальце. — Как я такой покажусь дома? Отец меня засмеет! — Да брось, Нельдор, не тревожься, мы замолвим за тебя словечко, — беззаботно пообещал Халатир. — Нашел о чем горевать, — хмыкнул Магор. — Были бы кости, мясо нарастет! Подумаешь, волосы остригли! У меня вон и вовсе голова как коленка, а я не жалуюсь, — он похлопал себя по лысине. Нельдор бросил на трактирщика полный ужаса взгляд и смолчал. Да уж, рядом с Магором ему грешно было сетовать на непорядок с волосами! Арагорн против воли вспомнил и о своей утрате. Кудри эльфа когда-нибудь отрастут; а вот как вернуть королевскую реликвию? Вряд ли такому растяпе и неудачнику повезет, и тело Менельдура вместе с заветным кольцом найдется на берегу. Без кольца же Арагорн не имеет прав на остальное свое наследство. Выходит, гнусный предатель угадал. Придется следопыту скитаться в глуши до конца дней — пока не растопчет какой-нибудь тролль, — или стать приживальщиком в Лихолесье. Да, еще можно поселиться в Эсгароте и заделаться рыбаком… Глядишь, через сотню-другую лет ему и попадется большая рыбина, из брюха которой он достанет свою драгоценность… А об Арвен и Ривенделле можно забыть. Он тряхнул головой. Хватит. Что толку заниматься самоедством? Что изменится от этого? Он и раньше знал, что не годится в короли и не равнял себя с Береном. Он должен принять свою участь такой, какая она есть. В конце концов, он — воин, его дело — сражения и битвы. Если не пропускать ни одной, есть надежда, что бессмысленная жизнь долго не продлится… Следопыт вздохнул и дожевал оставшийся на тарелке кусок пирога. Эльфы тем временем затеяли спор: Нельдор собрался вернуться к мастерам, не желая стеснять друзей, Леголас же предпочел бы сегодня оставить его под своим присмотром. — Я бы тогда хоть денек пожил спокойно, — пояснил он мягко. — Да ничего со мной не сделается, — упрямо возразил юноша. — И рассиживаться тут мне некогда — надо же самому приготовиться к Празднику и нашим помочь… — Боюсь, мало проку им будет от твоей помощи, — Леголас с сомнением окинул взглядом его бледное лицо со следами синяков и тощую фигуру. Нельдор вздернул подбородок и открыл было рот для возмущенной отповеди, как вдруг явился Фелан. Он передал Арагорну и эльфам приглашение своего Начальника присутствовать при допросе пойманных заговорщиков. Приглашение приняли все, кроме Нельдора — тот отказался, почти не скрывая отвращения. Тогда решили по пути проводить его до дома мастеров, а потом уже приступать к тяжелому разговору. Магор и Ясколка оставались в гостинице — сегодня чуть ли не на каждой кухне готовили угощение для городского пира. Друзья всей компанией вышли на улицу. Туман рассеялся, между высокими облаками проглядывала ясная небесная синь. Город вернулся к обычной жизни, улицы вновь стали людными. Было похоже, что горожане стараются скорее забыть о вчерашних неурядицах. Сегодня снова никто не работал, но на сей раз причиной тому были веселые хлопоты. Повсюду дома украшали разноцветными флагами и пестрыми полотнищами, из сундуков доставали и вытряхивали на улице яркие, расшитые бисером и лентами платья и кафтаны. Хозяйки месили тесто для пирогов, хуторяне везли в город горы овощей и фруктов, туши баранов и бычков, связки птицы, бочки хмельного эля… Да, жители Дейла собирались закатить пир на весь мир! О беспорядках напоминали только стражники, по двое-трое стоявшие кое-где на перекрестках, да еще друзьям встретился конный разъезд из троих дружинников — Эминдил намеревался не допустить повторения недавних безобразий. Впрочем, смутьяны, лишившиеся подстрекателей и главарей, действительно присмирели и сегодня ничем не отличались от прочих горожан. Самые буйные забияки — те, которых повязали в гномьем квартале, — обнаружились возле Ратуши. Они прилежно трудились под охраной вооруженных воинов. Одни сколачивали деревянные щиты и козлы для столов, другие строили большой помост (значит, на Празднике будет и представление!), третьи собирали мусор и мели мостовую… Что ж, такой труд был куда лучшим приложением их сил! Следом за Феланом следопыт и эльфы пересекли суетную площадь, прошли мимо Ратуши. Двери в нее были распахнуты, люди затаскивали внутрь столы и лавки, свертки тканей, стопки посуды. Когда друзья оказались возле эльфового дома, Нельдор сжал губы и расправил плечи. Порог он перешагнул с видом гордым и неприступным — опасался, наверное, шуточек по поводу своей новой прически. Однако мастера, осведомленные о злоключениях товарища, встретили его с веселым и уважительным сочувствием. «Ну что, боец, с возвращением!» — похлопав юношу по плечу, сказал Вилварин. «Ты теперь похож на одуванчик, только черный!» — хихикнул Нимрос. «А что? Тебе идет», — с видом знатока одобрил Таурендил, и на том обсуждение нельдоровой внешности закончилось. Да и некогда было мастерам заниматься досужей болтовней: они нашли повод навести порядок в своем жилище, и в доме дым стоял коромыслом. Нельдора сразу позвали прибирать в общей комнате. Гости же откланялись — их ждали другие дела, не слишком-то приятные. По дороге Фелан рассказал, чем закончились вчерашние поиски в восточном квартале. Особняк, в котором держали в плену Арагорна, оказался и тем тайным местом, где они превращались в «лесовиков». Там нашлись накладные волосы и украденная у эльфов одежда, а сверх того — изрядная куча оружия, и не только мечи и ножи, но и луки с тетивами и стрелами. Похоже, что заговорщики не собирались останавливаться на достигнутом и готовились вооружить бунтарей. Хотелось бы надеяться, что этого теперь не случится, иначе дело дойдет до настоящего кровопролития! Толстяка, который по видимости был главным зачинщиком смуты, так и не поймали: в тайный ход проникнуть не удалось, злодей ускользнул до того, как квартал оцепили стражники. Значит, говорить о том, что дознание удачно завершено, куда как рано — этот хитрец наверняка еще себя покажет… В доме стражи друзей встретил Эминдил. После приветствий все кое-как разместились в его кабинете, и чуть позже туда привели Ангуса — того самого разбойника, который убил своего соообщника и заманил Бродяжника в западню. Тогда, во время нападения и погони, Арагорн не успел толком рассмотреть его; теперь же следопыт узнал в нем болтуна из корчмы Олана. Не выказывая особого страха, пленник осмотрелся и угрюмо уставился в пол. Начальник стражи принялся расспрашивать его — и когда тот заговорил, Арагорн узнал и его хрипловатый голос. Увы, допрос мало что добавил к уже известному. Вина Ангуса была очевидна, да он и не отпирался особо, но в объяснениях своих вывернул все наизнанку. Якобы в день беспорядков он с дружками сидел в корчме у Олана, попивал эль и не собирался встревать ни в какие драки. Как вдруг узнал, что еще одного их приятеля — Вейлина, случайно оказавшегося среди бузотеров, — схватили лесовики и подвергли колдовству и пыткам. Конечно, надо было выручать товарища! Ну и пришлось взять мечи — без оружия-то вчера ходить было страшно. Нет, он вовсе не собирался убивать эльфов, хотел просто их отвлечь, чтобы Вейлин мог убежать… А приятель его, Корин, сдуру бросился на шустрилу этого (Ангус кивнул на Арагорна), пришлось и ему самому выхватить меч… И тупица Вейлин кинулся к нему и нечаянно напоролся на острие. Потом Ангусу пришлось нестись со всех ног, спасаясь от разъяренного преследователя. Он и сам не помнит, как оказался в восточном квартале. А там он от страха стал звать на помощь… И жуть как обрадовался, когда ему нашелся защитник, да еще какой! (Тут преступник бросил косой взгляд на Эминдила.) Да, Ангус не раз видел «красавчика» в городе и знал, что он из стражи. Кому ж, как не стражникам, защищать людей от всяких там разбойников? Но тут нежданный спаситель велел затащить поверженного противника в дом, и Ангус не осмелился с ним спорить. В доме же ему велели стеречь дверь и не пустили дальше порога, а потом кто-то вдруг огрел его по голове. Очнулся он уже в руках дружинников. Нет, никакого толстяка он не видел и что там красавчик с пленным делал, не знает… — Не больно-то он вашему шустриле навредил, — буркнул Ангус под конец своей речи и зыркнул на Арагорна. — Ну надо же, врет как дышит! — не выдержав, возмутился тот. — А то я не видел, как ты дрался с эльфами и как прирезал бедолагу Вейлина! И почему это ты, интересно, стал звать на помощь как раз возле того дома? Мог бы и раньше крикнуть. Не иначе надеялся, что тебя там ждут! — Ишь, зоркий какой, — пробурчал разбойник, — а докажи, что было, как ты говоришь. Не хотел я никого убивать, вон, лесовики-то целехоньки! Ты сам меня чуть не прирезал, это мне случайно повезло, что нашлось, кому тебя окоротить! .. Леголас пристально посмотрел на пленника, но не стал вмешиваться в разговор. Эминдил же сказал невозмутимо: — Ангус, сколько бы ты ни прикидывался, я уверен в твоей вине. Признаешь ты ее или нет — дело десятое. Я знаю, что ты и твои приятели злоумышляли против гномов. Ты попался нам очень вовремя: гномы хотят знать, кто их обидчики, — я для начала отправлю в Одинокую Гору тебя. Наверняка ты приложил руку и к их несчастьям. Лиходей вскинулся, широко раскрыл глаза и с самым честным негодованием вскричал: — Что?! Да ты сам враль хуже моего! Я и пальцем ни одного гнома не тронул. Что я, дурак, что ли?! Это все других делишки! Да только они свалили уже из города — ищи теперь ветра в поле!.. — Тем более, — напирал начальник стражи. — Твоих приятелей не поймать — ты и ответишь перед гномами за их затеи… а заодно и за убийство Фарина. — Ах ты! Оговорить меня хочешь?!  Несправедливое обвинение взъярило Ангуса гораздо более справедливых подозрений, со злости он забыл оправдываться и стал куда откровеннее:  — Не убивал я Фарина, и знать не знаю, кто это сделал!.. А ты скотина подлая, Бардов прихлебатель! Такой же, как он — только бы нелюдям услужить, а своих гнобите почем зря! И вечно у вас все так — гномы да эльфы, а людей побоку... Мы все тогда с гоблинами бились, а золотишко-то кто загреб? Бородачи да остроухие, а чем они побрезговали, то Бард себе в карман сложил... И поделил, ага, «по справедливости» — одним богатство и почет, а других — на помойку, как мусор какой! Ну ничего, дождетесь, мало не покажется! Недолго вам самодурствовать осталось!..  Он вдруг осекся и замолчал, тяжело дыша. — Ага. А твои дружки, наверное, постараются еще сократить это недолго, — бесстрастно заключил Эминдил. — Что ж, может, я и передумаю отдавать тебя гномам — если ты намекнешь, чего мы такого дождемся, что мало не покажется. Ангус овладел собой; он сжал губы, опустил глаза и пробормотал глухо: — Отстаньте, не знаю я ничего… Да только вижу, что народ не зря на вас поднялся — никакого терпежу уже нет на ваше самоуправство! — Да ладно, — усомнился Арагорн, — терпеж-то, похоже, только у тебя и кончился. Не так-то много того народа было, да и подняться ему помогли… Вот твои приятели и помогли. — Не было этого! Народ сам знает, кто ему враг! — с неубедительным жаром возразил пленник. Эминдил поморщился и произнес с досадой: — Ангус, хватит, уши вянут тебя слушать. Нас-то ты не держи за дураков. Думаешь, я не знаю, что смута не сама по себе завелась? Как бы не твои дружки ее и затеяли, а народ тут и вовсе не при чем. Если ты думаешь, что главари твои тебя спасут — не надейся. Они тебя выручат, как ты сам «выручил» Вейлина. К твоей же пользе будет, если ты честно расскажешь нам о заговоре. Но лиходей снова уперся и стоял на своем — заговора никакого нет и никаких главарей он не знает, а вчерашние беспорядки устроили сами возмущенные горожане без всякой посторонней помощи. Да, он с приятелями, бывало, перемывал косточки бородачам и лесовикам — а что, людям нынче запрещено говорить то, что они думают? И разве их вина, что слухи про нелюдей ходят по всему городу? Нет дыма без огня! Но касательства к дракам он вовсе не имеет, наоборот, сам буйных удерживал, чтобы дело до членовредительства не дошло! Выслушав это, Эминдил кликнул стражников, и те увели пленника под замок. Арагорн сказал в сердцах: — Неужели вы ему поверили? Он же опять врал! Все он знает — он ведь сам заговорщик! И ты, Олварин, молчал — а мог бы припугнуть его как следует! — Бесполезно, — покачал головой эльф. — Этого на испуг не возьмешь. Он знает, что пытать его мы не будем. Не тащить же его в самом деле в Лес. Да, он лжец. Он убил бы не только Вейлина, но и нас, если бы смог. Он намеренно привел тебя к особняку и, конечно, он знает о заговоре против Барда. Но в другом он не соврал: он действительно не участвовал в оскорблениях гномов и не знает ни главарей заговора, ни их дальнейших планов. — Что ж, придется обойтись без его признания, — вздохнув, заключил Эминдил. — Пусть сидит под замком. Пока он заперт, он не сможет дальше вредить нам. А там посмотрим. Арагорн вдруг задумался, что же делать с пойманными заговорщиками потом, когда все закончится. Не будешь же вечно держать их взаперти! Казнить — убить безоружными, как Ангус убил Вейлина? Б-р-р! Даже думать об этом было противно. Изгнать из Дейла? Мысль неплохая, но вдруг они затеют новые козни в новом месте? А может, отправить их трудиться на благо города — пусть отрабатывают нанесенный вред? Вот и еще задачка для правителя… Однако пока беспокоиться об этом было рано: заговор еще не раскрыли, злодеев не переловили, надо было разбираться дальше и допросить второго налетчика, Корина, раненного Арагорном во время схватки. Его поместили в пустующей лечебнице и поручили заботам городского лекаря, а карауливший пленника стражник исполнял обязанности сиделки. Дознаватели во главе с Эминдилом явились в лечебницу. Преступник, бледный и унылый, с примотанной к туловищу рукой, лежал в постели. При виде эльфов и следопыта он совсем побелел, закрыл глаза и попытался лишиться чувств, но Эминдил сунул болезному под нос какую-то пахучую склянку, и тому пришлось очнуться. Похоже, что ранение совсем лишило его бодрости духа: ему не доставало сил пререкаться и увиливать, и он покорно отвечал на вопросы Начальника. Корин рассказал, что и его, и старого его знакомца Ангуса соблазнил участвовать в «выгодном дельце» некий Мердок-южанин — по описанию сильно походивший на тонкогубого сплетника из корчмы Олана. Он пообещал щедрую плату за каждое выполненное поручение и золотые горы потом, «когда дело будет сделано». Корин думал поначалу, что Мердок нанимает их для охраны каравана с особо ценным товаром; но тот выдал хорошие подъемные, а после того они какое-то время просто встречались по корчмам и трактирам, пили эль да травили байки. Из разговорчиков Корин догадался, что у южанина есть зуб на Правителя, да и гномы с эльфами ему чем-то насолили. Да какая разница, кого наниматель любит или не любит? Мердок не раз намекал, что у него есть высокие и богатые покровители, деньги в его кошеле не переводились, он платил исправно и угощал всех элем — зачем было задавать вопросы? Ну, потом, в тот день, когда гномы уходить собрались, Мердок по трактирам растрезвонил, что Правитель дурак, раз остроухих не приструнил, и гномы дураки, раз поддались и ушли; а если у кого хоть капля ума осталась, то надо скорее в ватаги собираться, чтобы взять свое — к примеру, то, что гномы с собой не унесут. С заработком-то плохо будет: от Барда столько не перепадет, сколько от гномов перепадало. И уж точно теперь на лесовиков укорота не найдешь, они Правителя совсем под себя подгребут и в городе все захомутают… Ну, народ и заволновался… А когда смута началась и Вейлин попался, Мердок приказал его отбить во что бы то ни стало, а иначе грозился их самих страже сдать, как главных смутьянов… Похоже было, что Корин не лгал, однако он не смог сказать, где искать Мердока, и не знал имен его покровителей. — Нет, не понимаю, — вдруг сказал Халатир. — Ты же догадывался, что главарь ваш затевает подлое дело, и все равно решил на нем нажиться. Как так можно? — Подумаешь, подлое дело, — проворчал преступник. — Ну подсидит один богатей другого… Простому люду не все ли равно? У них своя жизнь, у нас — своя… а деньги — они деньги и есть. Чего ради от них отказываться, если они сами в руки идут? Эльф не нашелся, что сказать на это. Арагорна такие взгляды возмутили до глубины души, но, пожалуй, он тоже не сумел бы переубедить бесчестного лиходея. К тому же Корину стало не до споров и объяснений: он как-то весь сник, на лбу его выступил пот, а речь звучала все невнятнее и глуше. Видя такое дело, Эминдил прекратил допрос, и все собрались уходить. Леголас задержался и присел на край постели. Корин вжался в подушку, с ужасом глядя на эльфа; но тот просто положил руки поверх повязки. На лице человека выразилось удивление, он расслабился и тут же уснул. Леголас посидел немного неподвижно, потом встал и отряхнул ладони. — Ничего, через недельку заживет, — сказал он. — Станет хуже — приду еще, — и добавил, будто оправдываясь: — Ну… Нам же не нужно, чтобы он разлеживался тут без всякой пользы. Эминдил хмыкнул: — Пусть выздоравливает. Может, у него от твоего лечения ума прибавится? Ладно. Не могу сказать, что мы узнали много полезного. Но лучше что-то, чем совсем ничего. Я велел ребятам приглядывать и за Толстяком Оланом, и за тем особняком. Может, наши приятели попадутся, если явятся договариваться о новых каверзах. Хорошо бы они отчаялись добиться своего и сбежали из города. Но рассчитывать на это не приходится. Так что нам никак нельзя расслабляться: чует мое сердце, они еще попытаются устроить нам пакость… На улице компания разделилась: эльфы решили вернуться к сородичам и принять участие в приготовлениях к празднику. Бродяжника же начальник стражи оставил при себе и сразу надавал ему кучу поручений. Похоже, он задался целью не оставить своему невезучему ученику ни капли времени на грустные размышления. Следопыт вместе с Феланом полдня лазил по подвалам, чердакам и крышам окружающих площадь домов, потом следил, как проверяли и опечатывали бочки с вином для праздничного угощения, потом испытывал крепость цепей и креплений огромных светильников в Зале Собраний… Такого рода хлопоты заняли все время до вечера и в самом деле забили голову. Арагорн почти спокойно встретил известие Эминдила о том, что поисковый отряд не нашел на берегу ни самого Менельдура, ни каких-либо его вещей. Он ведь и не надеялся на удачу… После вчерашнего дня, полного событий и переживаний, день сегодняшний оказался однообразным, суетливым и утомительным, так что следопыт впал в конце концов в странное отупение. Мысль о том, что заговорщики могут все-таки отыскать лазейку для своих затей, больше не вызывала у него ни негодования, ни страха. Устроить большую драку у них не получится. Зря, что ли, Эминдил старается? А что-нибудь другое… Пусть попробуют. Может, тогда удастся повязать их всех и эта история наконец завершится? Следопыт вернулся в «Щит и меч», когда начало смеркаться. Друзей его еще не было, но возле трактира было весело. Магор, забравшись на приставную лестницу, развешивал под крышей разноцветные флажки и беззлобно переругивался с приятелями, которые наперебой давали ему полезные советы. Ясколка стояла тут же, радостная, раскрасневшаяся от долгих хлопот у плиты. Она встретила Арагорна как раньше, приветливо и непринужденно, и он вздохнул с облегчением: внимание девушки вчера и сегодня утром изрядно смущало его. Ясколка как ни в чем не бывало позвала постояльца ужинать. В зале витали вкусные запахи, за столами снова сидели посетители, потягивали эль, перешучивались и пересмеивались, вспоминая вчерашнее. Оказывается, кое-кому из соседей Магора пришлось-таки столкнуться со смутьянами, но вспоминали они об этом, как о забавном приключении. Следопыт подивился легкости, с какой жители Дейла отнеслись к недавним неприятностям. Ну да, они-то ничего не знают о заговоре и думают, что худшее позади… или не хотят дурными мыслями отравлять себе канун праздника. Тут Ясколка водрузила перед Арагорном поднос с едой, и он предпочел загнать нехорошие предчувствия подальше. К концу трапезы у него в животе потяжелело, а на душе полегчало. Когда вернулись эльфы, оживленные и довольные, он с удовольствием выслушал их рассказ о суете и неразберихе, в которую вылилась уборка в доме мастеров. То, что одни прибирали «на место», немедленно требовалось другим, давно потерянные вещи находились и тут же терялись снова, а предметы, всегда бывшие на виду, вдруг оказывались спрятаны с глаз долой, и никто не помнил, куда… Дело худо-бедно удалось завершить, «но не сказал бы, что порядка стало больше», — со смешком заметил Халатир. Ближе к вечеру в дом мастеров зашел Эминдил и еще раз подтвердил приглашение Правителя присутствовать на торжестве в Ратуше среди почетных гостей. Праздник должен был начаться в три часа пополудни и длиться до позднего вечера, а те, кто захочет продолжения, вольны гулять хоть всю ночь…  Да, неудивительно, что весь город загодя готовится к такому веселью! Приготовления продолжались и на следующее утро. Только теперь горожане прихорашивались сами, чтобы к началу торжества явить себя во всей красе. К Ясколке ни свет, ни заря пришли две улыбчивые, востроглазые подружки. Девушки уединились наверху, но взрывы их смеха и взвизгивания долетали до общего зала, где сидели друзья. С улицы то и дело заглядывали цирюльники, предлагавшие «стричь, брить, кудри вить». Однако при виде честной компании они быстро скучнели и исчезали: лысина Магора вовсе не требовала их услуг, а эльфы справились со своими затейливыми косами и без посторонней помощи. Арагорн тщательно побрился, убрал со лба и скрепил сзади волосы и решил, что лучше уже не будет, так что не о чем и беспокоиться. Выбрать наряд тоже не составляло труда — кроме лихолесской одежды, праздничного платья у Бродяжника не было. Однако переодеваться было еще рано. Он вернулся в зал — и обомлел, увидев Ясколку и ее подруг. Девицы совершенно преобразились. Повседневные льняные платья сменили яркие атласные с причудливой вышивкой наряды, на тонких запястьях поблескивали расписанные эмалью браслеты, длинные волосы были убраны в замысловатые — на зависть эльфам! — прически и украшены цветами… Девы и сами походили теперь и на цветы, и на бабочек, и на невиданных птиц из далеких жарких стран. Ясколка в небесно-голубом платье, с косой, венцом оплетенной вокруг головы, вдруг обернулась сказочной царевной. Вот кого, оказывается, видел в ней Нельдор… Девушка взглянула на следопыта сияющими глазами и зардевшись отвела взгляд. Но на губах ее тут же расцвела улыбка: гости из Леса восторгались красотою чаровниц радостно и красноречиво, как умеют только эльфы. Магор с чувством поддакивал им. Арагорну можно было молчать — его ошеломленный вид, похоже, доставил девушкам не меньше удовольствия. Увы, ему не пришлось долго любоваться прелестницами — в трактир зашел важный стражник в начищенной до блеска кольчуге. Он передал следопыту объемистую сумку и веление Эминдила немедленно явиться к нему «в подобающем виде». Поднявшись к себе, Арагорн заглянул в сумку и обнаружил там куртку и штаны из мягкой кожи, ярко-синюю тунику, отличавшуюся от эльфийской чуть более плотной тканью и другим рисунком вышивки, и удобные легкие сапоги, какие следопыт видел у здешних состоятельных горожан. Похоже, Эминдил решил, что негоже его ученику пойти на Праздник оборванцем. Арагорн не имел ничего против «подобающего вида» и быстро облачился в нарядную и удобную, будто сшитую по его мерке одежду. Спустившись вниз, он стал прощаться с эльфами и вдруг заметил, что гостьи посматривают на него с удивлением и любопытством, а Ясколка и вовсе не сводит с него глаз. Следопыт счел за лучшее поскорее откланяться и вместе со стражником уйти. Погодка нынче была самая подходящая для веселья — ясная и сухая, — и в городе вовсю кипела суета. Тут и там на улицу вытаскивали столы, покрывали их кто небеленым полотном, кто расшитыми скатертями, выкатывали бочонки, выносили посуду… Кое-где над временными очагами уже водружали на вертелах барашков и даже бычков. Люди были веселы и приветливы, лица их светились предвкушением праздника. На перекрестке собралось несколько музыкантов, один пробовал флейту, другие настраивали скрипки и лютни… Арагорну и его спутнику встретились и стражники, которых сегодня было едва ли меньше, чем накануне. Их начальник явно не собирался ради праздничка забыть о своем долге и пустить дела на самотек! Сам Эминдил, нарядившийся по местному обычаю в расшитый кафтан тонкого сукна и оттого необычайно благообразный, поджидал бывшего ученика в своем кабинете. — Ага, явился. Хорош! — он окинул следопыта одобрительным взглядом. — Ну что, побыл Бродяжником — и хватит. Пора открыть всем, кто ты есть на самом деле! Арагорн в ужасе вытаращился на наставника. Нет, к этому он не был готов! Не говоря уж о том, что после потери кольца Барахира он и сам не знал, кто он есть на самом деле… Вволю насладившись его смятением, Эминдил ухмыльнулся и похлопал молодого воина по плечу: — Добро пожаловать в Дейл, Торонгил, дорогой мой племянничек! Следопыт перевел дух. Ничего не скажешь, отвык он от эминдиловых шуточек… Но что за звучное имя выбрал для него «дядюшка»! — Как корабль назовешь, так на нем и поплывешь, — подмигнул начальник стражи. — Я — человек уважаемый, можно сказать, правая рука Государя Барда. Племянник мне подобает не абы какой, а такой, как ты — орел, вольная птица! — Благодарю за привет и ласку, дядюшка, — поклонившись, сказал Арагорн довольно сухо: он еще не отошел от испуга. — Ладно, не сердись, — другим тоном произнес Эминдил. — Ты должен быть в Ратуше во время торжества. Нужно же мне как-то объяснить купцам и советникам, что за парень сядет с ними за стол. Бродяжнику, пусть даже приятелю эльфов, не годится быть среди почетных гостей Правителя, а родичу начальника стражи — в самый раз! В кабинет, постучав, вошли Фелан и еще один стражник из тех, кто выручал Арагорна в восточном квартале. Эминдил с серьезным видом представил им своего «племянника» — они не выказали ни малейшего удивления или замешательства, хотя в глазах Фелана мелькнула улыбка. Эминдил пригласил всех садиться и прикрыл дверь. — Я позвал вас, чтобы еще раз поговорить о Празднике, — сказал он. — Мы с вами расстарались, чтобы все прошло без сучка и задоринки. Но — придется мне повториться — о заговорщиках забывать нельзя. Часть из них все еще на свободе, а в лицо их знаешь лишь ты, Торонгил, да и то не всех. Арагорн кивнул. Он бы дорого дал, чтобы увидеть лицо толстяка! Ведь наверняка тот — один из богатых и почтенных граждан Дейла. Вдруг он тоже будет на торжестве? Может, его удастся узнать по голосу? — Конечно, для них самым разумным было бы сидеть тише мыши, а еще лучше и вовсе сбежать из города, — продолжал Эминдил. — Но до сих пор они вели себя не слишком-то разумно. И на тот случай, если они все-таки захотят испортить нам веселье, помните: нам важно не столько поймать их, сколько не допустить, чтобы они причинили кому-либо вред. А надо думать, более всего они хотят навредить Государю. Он помолчал, потом продолжал размеренно, как будто объясняя урок: — На Праздник не принято являться с оружием, и мы, конечно, не будем обыскивать ни почетных гостей, ни простых горожан. Но это означает, что злоумышленник может пронести нож скрытно. Я предлагал Правителю надеть под одежду кольчугу. Но он отказался — он не желает унижать своих гостей даже тайными подозрениями. Посему я собираюсь быть рядом с Бардом, чтобы в случае надобности успеть защитить его. Если вдруг мне потребуется отлучиться, ты, Фелан, займешь мое место. Ты же, Торонгил, смотри в оба — не появится ли среди гостей кто-либо из знакомых тебе болтунов. Если вдруг заметишь такого — не спускай с него глаз! И покажись ему, чтобы он понял, что узнан, — тогда, может, ему не захочется безобразничать. Если же он попробует хоть что-нибудь затеять — хватай сразу, а там уж разберемся. Он обратился к стражнику: — Эрмис, на тебе и твоих ребятах площадь. Ваше дело — бдить, чтобы не случилось драки и поножовщины или чего другого, что могло бы вызвать смятение и давку среди людей. Худшее из возможного — пожар. Я велел выставить бочки с водой вокруг площади, возле подмостков, а также под окнами Ратуши. Надеюсь, использовать их не придется… И уже пора отправлять парней на крыши — я не хочу, чтобы кто-нибудь посторонний влез туда с луком, чтобы поразвлечься стрельбой по толпе. Начальник стражи отдал еще несколько распоряжений — он действительно постарался учесть каждую мелочь. Отпустив Фелана и Эрмиса по их делам, он сам направился в Ратушу вместе с Арагорном. Вид у него был непритворно озабоченный; очевидно, этот Праздник доставлял ему больше хлопот, чем радости. А может, все и обойдется? В самом деле, не самоубийцы же эти заговорщики, чтобы на глазах у всех покушаться на Правителя или поджигать Ратушу! Следопыт успокоил себя этой мыслью и тут же, вспомнив о другом, спросил: — Эминдил, а что слышно от разведчиков? Тот покачал головой: — Пока ничего. Я велел им проехать на два дня пути от города, так что они должны вернуться завтра-послезавтра — если не встретят ничего подозрительного. Он вздохнул и поджал губы. Арагорн понял, что наставник всерьез беспокоится и о том, что могут обнаружить его воины в безлюдных окрестностях Дейла. Что ж, тогда надо радоваться, что вестей от разведчиков пока нет, — по крайней мере в дне пути от города не нашлось ничего подозрительного… Зал Собраний был готов к приему гостей. Длинными рядами стояли накрытые столы, окна украшали нарядные занавеси. Гирлянды из колосьев, осенних цветов и листьев обрамляли двери, блестели начищенные медные светильники… Однако ни обстановка, ни украшения не затмевали работы лесных мастеров — ясные, чистые краски и живые фигуры фресок притягивали взгляд. Эминдил не дал «племяннику» задержаться возле картин и повел его в обход по соседним с Залом помещениям, куда подвозили яства и где похожие на снегирей, одетые в одинаковые красные жилеты поверх светло-серых рубах, прислужники разливали по кувшинам вино. У наружных дверей тоже стояли стражники — на случай, если кто-нибудь вдруг попробует вломиться с улицы, решил Арагорн. Напоследок они поднялись на балкон, с которого говорил Бард, и осмотрели сверху освещенную солнцем площадь. Она была сплошь уставлена столами. Свободное место осталось перед входом в Ратушу и вокруг подмостков, устроенных чуть левее, так, что их хорошо было видно из окон Зала. На площади собирались уже нарядные жители Дейла и окрестные хуторяне, на подмостки влезли музыканты, и Арагорн услышал нестройное пиликанье и звон. Тут же мелодия выровнялась, превратилась в живой веселый напев, и какой-то парень вдруг подхватил подругу и пустился с нею в пляс… Какие бы тревоги не терзали начальника стражи и его новоявленного родича, горожане были настроены на беззаботное веселье. Казалось, самый воздух над площадью пропитался предвкушением Праздника, который готов был обрушиться на город, как обрушивается шумный летний ливень. Торжество приближалось. В Зал вошло с десяток стражников; четверо встали у парадных дверей, остальные разместились под стенами, молчаливые и неподвижные, будто статуи. Едва пробило два, явился Бард в сопровождении нескольких советников и Фелана. Эминдил опять представил всем своего «племянника» и церемонно испросил у Правителя разрешения «гостю издалека» присутствовать на Празднике среди почтенных горожан. Разрешение тут же было дано, и Арагорн поклялся бы, что Бард, с виду являвший собой воплощенное достоинство и спокойствие, от души забавляется происходящим. Вскоре потянулись почтенные горожане — члены Городского Совета, цеховые начальники, свои и приезжие купцы. Многие были с женами, кое-кто взял на праздник и старших детей. Бард приветствовал каждого легким поклоном и добрым словом. Эминдил пристроился у него за плечом и встречал входящих цепким взглядом и вежливой улыбкой. Распорядители тут же провожали гостей к столам. Арагорн встал чуть поодаль, но так, чтобы самому хорошо видеть приглашенных и слышать их голоса. Вскоре у него уже рябило в глазах: если советники и старшие мастера предпочитали платья темных тонов, украшенные серебряной или золотой вышивкой, то купцы и купчихи разрядились в пух и прах, и с их нарядами по яркости и пестроте могли соперничать разве что цветочные клумбы! А торговец пряностями и вовсе оделся в парчу, водрузил на голову огромный тюрбан да и сам только что не светился от радости и умиления, когда на ломаном вестроне рассыпался в благодарностях перед Правителем за «нэвэраятную чэст, выпавшаю скромнаму сыну Харада». Усы и борода его, казалось, вздыбились от широкой улыбки, а глаза превратились в узенькие щелочки под косматыми бровями. Его проводили за стол, где уже собрались несколько его товарищей. Арагорн заметил, что (случайно или нет) невысокие, плотные и бородатые гости занимали места неподалеку от стоявшего на возвышении стола Правителя, а значит, прямо перед зорким оком Эминдила. Да, по стати многие из них напоминали коварного толстяка-заговорщика, но как ни прислушивался следопыт, он не услышал знакомого бархатного, ласкового и оттого еще более жуткого голоса. Зал наполнялся народом, прислужники-«снегири» ловко сновали между гостями, обходили столы, помогали рассаживаться… Среди них тоже не нашлось памятных Арагорну лиц. Впрочем, даже если бы кому-нибудь из прислуги Барда и пришла в голову блажь поучаствовать в заговоре, вряд ли он рискнул бы открыто встречаться с другими заговорщиками. Оставалось надеяться, что начальник стражи и Правитель допустили к участию в торжестве только верных людей… Когда поток гостей уменьшился, Арагорн прошелся по Залу, рассматривая гостей и раскланиваясь с ними. Нет, он не видел никого, кто мог бы сойти за отчаянного убийцу, готового прилюдно броситься на Барда с ножом… К его сожалению, Магора и Ясколки тоже не было в зале — должно быть, они вместе с друзьями и соседями веселились на площади. Одними из последних все вместе явились эльфы, и по Залу разнеслись их звонкие голоса. Одетые в легкие шелка — зеленые как весенняя трава, золотистые как листопад, светло-голубые, серебристо-серые, — с радостными прекрасными лицами и сияющими глазами, они, казалось, принесли с собой толику солнечного света, а в воздухе повеяло дыханием Леса. Бард сам проводил посланца лесного короля и его спутников за свой стол и представил советникам «достопочтенного Олварина и почтенных Эктариона и Халатира». Мастера дружной компанией расселись за соседним столом; Нельдор держался так же легко и непринужденно, как и остальные и, по-видимому, не ощущал уже ни телесного, ни душевного недомогания. Пробило три. С улицы донеслись пронзительные звуки горнов и многоголосый радостный вопль, возвестивший начало Праздника Осени. По обычаю, Правитель должен был приветствовать и поздравить свой народ. Бард, глубоко поклонившись гостям, пригласил двоих своих советников, Леголаса и Эртуила, и вместе с ними вышел из Зала. Эминдил неотступно следовал за ним и знаком поманил за собою Арагорна. Они поднялись по лестнице и вышли на балкон. Следопыт остался внутри присматривать за дверями. Однако ему видны были и стоявшие на балконе, и скопившийся внизу народ. Люди на площади были настроены благодушно и встретили компанию веселыми криками, которые, впрочем, быстро стихли. — Дорогие сограждане, — начал Бард. — Вот и наступил Праздник Осени — праздник урожая, праздник щедрости и изобилия! Сегодня мы чествуем друг друга — всех, кто трудится в поте лица, будь то пахарь или кузнец, каменщик или пекарь, сапожник или столяр. Каждый из вас работает не только для себя и своей семьи. Вы созидаете для всего нашего народа. Вашими усилиями город растет и украшается с каждым годом. От имени Городского Совета и от себя я благодарю всех вас за честные и усердные труды. Он и советники с достоинством поклонились. Люди на площади снова закричали, засвистели и захлопали в ладоши. Когда шум утих, Правитель продолжал: — Созидающий творит благо для всех. Но верно и обратное: злодей приносит вред не только тому, кому желает навредить, но и себе, и всем своим сородичам. Вы знаете, какие несчастья случились в нашем городе в последнее время: злословие и преступления горстки негодяев рассорили нас с гномами, привели к смуте в городе и едва не закончились большим кровопролитием. По счастью, последнего не случилось, в чем прежде всего заслуга начальника стражи и его воинов. И велика заслуга тех, кто не поддался на обманные речи и сохранил здравомыслие и храбрость, чтобы противиться смутьянам и погромщикам. Примите же мою благодарность, честные и верные мои сограждане. Правитель снова поклонился, и снова народ одобрительно загудел. — Три дня назад я обещал, что злодеи, совершившие преступления против гномов, не уйдут от наказания. Так и случилось. Убийца Фарина был разоблачен и погиб при попытке к бегству. Еще один злоумышленник пал от руки своего же соратника. Двое схвачены и сидят под замком. И знайте, что поимка преступников не случилась бы без помощи достопочтенного Олварина, посланца Короля Лесов, и его друзей из Лесного Народа. Он поклонился и эльфам, которые учтиво ответили на поклон. Арагорн насторожился— вдруг в толпе снова начнут поносить лесовиков? Но нет, и это заявление люди встретили согласием. Если недовольные и были, они предпочли промолчать. Бард говорил дальше: — Но не за этим в свое время явились сюда подданные Государя Трандуила, а за тем, чтобы вместе с нами украшать наш город, и более чем преуспели в своем деле. С завтрашнего дня каждый сможет прийти в Ратушу и полюбоваться чудесными картинами, сотворенными лесными мастерами. От имени всех горожан я приношу мастеру Эртуилу и его товарищам самую искреннюю благодарность. К удивлению следопыта, люди снова захлопали в ладоши, как будто прежняя неприязнь и недоверие к лесным жителям были уже позабыты. Только одинокий голос крикнул: «Оно нам надо?», но на него тут же зашикали, а кто-то другой ответил весело: «Надо, надо!» Дождавшись тишины, Бард продолжал: — Мне жаль, что я не могу сегодня сказать слова привета и благодарности друзьям нашим гномам. Они строили наш город наравне с нами, и без них он не был бы и вполовину таким красивым и уютным. Увы, из-за происков злоумышленников подгорные жители покинули нас. Но теперь, когда преступники пойманы, я надеюсь, что размолвка с подданными Государя Даина будет недолгой. Скоро гномы вернутся в свои дома. Вновь запылают их горны, застучат молоты, и не раз еще мы сядем вместе с ними за пиршественный стол! «Скорей бы, а то и выпить толком не с кем!» — раздался из толпы чей-то густой бас, и над площадью разнесся смех. Правитель поднял руку, показывая, что еще не закончил речь. — Наши надежды сбудутся, если мы не допустим повторения раздоров и смуты. Всякая держава, разделившаяся в себе, падет. Дейл не должна постигнуть такая участь. Если наше единство не нарушится, если нас не разделят с друзьями ни обман, ни злословие, ни злодейство — нам не будет страшен никакой враг, наш город будет и дальше расти и хорошеть, а его жители — процветать и здравствовать. Друзья, я хочу пожелать вам радости и благополучия, светлых дней и мирных ночей. И — душевного веселья сегодня, в день Праздника Осени! Народ снова разразился радостными воплями и свистом. Разнесся шквал рукоплесканий, задудели горны и рожки, музыканты на подмостках дружно грянули плясовую — вот теперь Праздник начался по-настоящему! Бард еще раз коротко поклонился и вместе со спутниками вернулся в Зал, где собрание тоже встретило его веселыми возгласами. У Правителя нашлись слова и для почетных гостей. Он снова воздал хвалу всем, кто так или иначе внес вклад в процветание города: мастера — своими знаниями и умениями, купцы — своею сметкой и предприимчивостью, лесные жители — своим несравненным искусством… Да, Бард сдержал обещание: он прилюдно принес эльфам душевную благодарность и выразил надежду, что они не затаят обиды на неразумные речи некоторых его подданных. — Для нас было честью и удовольствием трудиться на благо твоего народа, государь Бард, — отвечал ему Эртуил торжественно, — и мы не держим в памяти чужие неразумные речи, так что у нас нет и не было поводов для обиды, как не будет препятствий для дальнейшей дружбы и совместных дел! Среди купцов, мастеров и советников тоже нашлись желающие сказать слово, и, пока они витийствовали, за открытыми окнами Зала разрастался шум Праздника, а Арагорн приглядывался к соседям. Эминдил пристроил его за стол с бородатыми толстячками, и теперь следопыт пытался угадать в них недавнего своего обидчика. Но тщетно! Развеселые, добродушные гуляки, казалось, не имели ничего общего со зловещим предводителем лиходеев и с искренним любопытством разглядывали Арагорна — подумать только, родича начальника стражи, да еще так издалека! А сидевший напротив торговец пряностями — звали его Ахрашад — сыпал вопросами на ломаном вестроне, с таким акцентом, что Арагорн не понимал и половины. В конце концов следопыт наполнил свою тарелку горой разнообразной снеди и сделал вид, что чрезвычайно занят едой. А еда того стоила! Повара расстарались на славу, и столы ломились от яств — пряных овощных закусок, тушеного, жареного, запеченного с ароматными приправами мяса, целиком приготовленных крупных рыбин с нежной белой или розовой мякотью… Арагорн, правда, заметил, что ни в одном блюде не чувствовалось вкуса перца. Выходит, Бард узнал, что эльфам не идет на пользу редкая приправа, и распорядился оградить их от острых ощущений. Еду запивали вином и элем, расторопные виночерпии следили, чтобы кубки гостей не пустовали, и голоса становились все громче, а речи — все веселее. Время от времени кто-нибудь из гостей подходил к столу Правителя, чтобы возгласить здравицу и выпить вместе с ним. Следопыт видел, что Бард не отказывал никому в совместном возлиянии, но едва отпивал из кубка, и то же делал Эминдил. Эльфы воздавали должное и еде, и напиткам,  за столом мастеров уже подпевали доносившейся снаружи музыке. Голоса лесных жителей звенели и крепли, заполняя собою Зал. Песню подхватили другие гости... И вот уже согласный хор выводит радостный пиршественный гимн. Молодежи уже прискучили еда с разговорами, и на свободном пространстве между столами закружились в танце несколько пар. Таурендил и Нимрос тоже вскочили с места, и, учтиво пригласив зардевшихся девиц из-за соседнего стола, присоединились к пляске. Вскоре Нельдор и еще кое-кто из мастеров последовали их примеру, а люди в восторге хлопали в ладоши, глядя на их непринужденный танец, легкий, словно полет бабочки. Арагорн тоже встал из-за стола, но не пошел танцевать, а двинулся в обход по Залу. Входные двери были открыты, стражники по-прежнему несли свой караул, гости выходили мимо них на улицу прохладиться, другие заходили обратно… Между столами сновало множество подавальщиков и виночерпиев в своей приметной яркой одежке. Часть народа столпилась возле окон — музыканты покинули помост на площади, а вместо них появились знакомые следопыту лицедеи. Трюкачи сегодня были в ударе! Они прыгали, вертелись и кувыркались с удвоенной ловкостью, с ними вместе в воздухе плясали самые разные предметы — и медные тарелки, и кубки, и кувшин из-под вина, и даже чей-то башмак. Кучерявый зазывала бойко наяривал на своей флейте, ему подыгрывали на лютнях и скрипках другие музыканты… Следопыт пристроился было посмотреть на представление, как вдруг заметил, что один из стражников покинул свое место у парадной двери, приблизился к Эминдилу и что-то встревоженно говорит ему. Эминдил без ошибки нашел взглядом «племянника», и, сделав ему знак рукой, пошел к выходу. Тут же откуда ни возьмись возник Фелан и встал за креслом Правителя. Арагорн выбрался из толчеи, миновал свой стол (из-за него как раз встал торговец пряностями и направился к Правителю с кубком в руках, видимо, желая произнести здравицу) и нагнал «дядюшку» возле самой двери. Рядом со стражником стоял человек из простолюдинов в праздничной одежде и с испуганным выражением лица. При виде начальника человек кинулся к нему — стражник тут же заступил дорогу. — В чем дело? — спросил начальник стражи. — Достопочтенный Эминдил, этот вот говорит, страшные дела творятся, а что — сказать без тебя не хочет, — объяснил стражник. — Ну?!  — Там, там, — забормотал человек, — указывая рукой куда-то себе за спину, — там одни… у них бочка гномья с земляным маслом. Не знаю, где взяли… я слышал, они говорили, что разольют и подожгут… и факел у них уже.. Это что ж будет, сколько народу погорит!.. Он в отчаянии заломил руки. Арагорн испугался не на шутку — гномье масло горит на земле и на камнях, его не залить водой, а засыпать тут нечем… Может случиться страшный пожар! — Почему ты не сказал ближним стражам? — нахмурившись, спросил Эминдил. Но человек только пошевелил губами и снова неопределенно махнул рукой. Начальник стражи велел ему: — Веди. Следопыт шагнул было следом, но получил приказ: — Торонгил! В Зал, быстро! Арагорн не подумал ослушаться и вернулся. Времени прошло всего ничего: Ахрашад все еще разглагольствовал, стоя перед Бардом. Правитель, советники и эльфы внимательно вслушивались в его речь, пытаясь разобрать невнятные из-за чудовищного акцента слова. Прислужник, осторожно ступая за спинами сидящих и низко склоняясь над столом, разливал в кубки вино из своего кувшина. Наполнив последний, он с поклоном отступил и, не поднимая глаз, скорым шагом пошел в сторону подсобных комнат. Арагорн скользнул по нему взглядом, в нем было что-то знакомое… Он похож на тонкогубого из корчмы Олана! Правда, тот был гладко выбрит, с темными волосами до плеч, брови у него были густые и широкие, повадка воинская… А у этого голова лысая, бровки куцые, короткая пегая бородка и усы… Такая щетина может отрасти дня за три-четыре... если сбрить волосы и брови, сутулиться и семенить… Точно, это он! А ведь его не было в начале пиршества! Но тогда… — А тэпэр вып’эм же за здаров’э и далгалэтыэ дастапачтенного хазаына горада и Праздныка, Правытэла Барда! — провозгласил харадский купец. Арагорн увидел, как гости за столом Правителя встают и подносят к губам кубки… и как Ахрашад с жадным интересом следит за Бардом, сам же не торопится пробовать вино. — Не пей!!! — заорал следопыт отчаянно. Голос его легко перекрыл шум толпы. Леголас крикнул: «Яд!» — и швырнул свой кубок через стол, выбив чашу из рук Правителя. Вино плеснуло Барду в лицо и на светлую одежду. Мгновение казалось, что он залит кровью. Люди дружно ахнули. Халатир вдруг схватил салфетку и принялся отплевываться в нее. Один из советников позеленел и шлепнулся на стул. Торговец страшно переменился в лице, это было заметно даже под бородой и тюрбаном.  Арагорн не смотрел дальше, он ринулся вдогонку за мнимым виночерпием. Тот ускорил шаг, потом бросил кувшин и побежал к парадным дверям, расталкивая гостей — те в ужасе шарахались, не пытаясь заступить ему дорогу. Двое стражников загородили выход… Вдруг преступник схватил за локоть молоденькую купеческую дочку, дернув, прижал к себе одной рукой, а в другой у него возник тонкий стилет, касавшийся острием шеи девчонки там, где бьется жилка. — Стоять! Шевельнетесь — ей не жить. Да, глумливый голос был тоже его! Девица побелела как мел, распахнула глаза и, кажется, от страха забыла дышать. Арагорн замер. Проклятье, ему нечем достать преступника! С голыми руками он просто не успеет — тот и правда готов убить заложницу! Злодей осклабился и попятился наружу, поворачиваясь так, чтобы все видели несчастную девицу. Стражники не решились задержать его. Улучив момент, когда преступник отвернулся, следопыт сделал несколько торопливых шагов следом… Но тот вновь обернулся, пятясь поволок девчонку из Зала в пустое входное помещение и дальше, на улицу… — Расступись! — крикнул он. Люди послушно раздались в стороны. Арагорн заметил вдалеке Эминдила, тот проталкивался ближе. Пока преступник озирался по сторонам, следопыт снова сумел пробежать несколько шагов и прижался к косяку входной двери. Увы, он не мог незаметно подобраться к злодею: вокруг того образовалось пустота. Не выпуская свою жертву, он продвигался дальше и уже поравнялся с помостом. Лицедеи прекратили представление, зрители в ужасе замерли. Казалось, от страшной пары кругами расходятся испуганные вздохи и тишина… Арагорн высунулся из-за косяка — тонкогубый зло уставился на него и, оскалившись, надавил на кинжал, так что на белой коже девушки показалась капля крови… но тут что-то мелькнуло в воздухе. Преступник вздрогнул, разжал пальцы и мешком рухнул на землю вместе с заложницей. Раздался истошный женский визг. Арагорн кинулся к упавшим, на ходу бросил взгляд на помост — так и есть! Один из трюкачей — тот, что так лихо управлялся с ножами — застыл на краю с отрешенным и сосредоточенным выражением лица. Пустые руки его расслабленно свисали вдоль тела… но нож его по рукоять вонзился в шею преступнику. Да, надо было отдать должное смекалке, силе и меткости лицедея! Он убил преступника наповал. Заложница, бледная и неподвижная, лежала рядом с мертвым. Арагорн склонился над нею... На шее у нее алела царапина, но жилка билась ровно и сильно. Девчонка просто лишилась чувств от испуга! Следопыт похлопал ее по щекам, она открыла глаза… Люди вокруг очнулись от потрясения и разом загалдели, закричали, кто-то расхохотался, какая-то женщина зарыдала… Несколько человек влезли на помост и кинулись обнимать ошеломленного трюкача. Арагорна схватили за плечо — это был Эминдил. — Что случилось?! — Он хотел отравить Правителя… Я узнал его, похоже, он и есть Мердок… попытался прикрыться девушкой и уйти… Девица совсем пришла в себя, воин помог ей сесть. Тут же к ним подбежал встрепанный перепуганный купец, за его руку цеплялась заплаканная жена. Вдвоем они бросились к дочери и принялись хлопотать и причитать над нею. Эминдил бегло взглянул на тело преступника, жестом подозвал ближайшего стражника и сказал решительно: — Тут пока обойдутся без нас. Пойдем. Быстрым шагом он направился в Ратушу. Арагорн нагнал его и спросил: — А пожар? — Нету там никакого земляного масла, — мрачно ответил начальник стражи, — просто надо было нас отвлечь. Тот хитрован хотел сбежать, да я скрутил его и своим ребятам сдал… и все равно не успел. Погоди, по-моему, дело еще не кончилось… Они миновали двери и вошли в Зал. Там было непривычно тихо, гости в молчании столпились вокруг стола Правителя. Но тут же они расступились и пропустили Эминдила и его спутника. Барда не было. Торговец пряностями сидел на стуле под охраной дюжего стражника и испуганно бормотал: — Я нэ знал… кланус, нэ знал… сам пыт хатэл… Стоя напротив, Леголас сверлил горемыку недобрым взглядом, но никак не отвечал на его бормотание. Рядом Вилварин принюхался к вину в кубке, потом капнул каплю себе на руку, слизнул и тут же сплюнул. — Это медленный яд, — заключил он спокойно. — Его действие проявилось бы только к полуночи, но тогда отравленных было бы уже не спасти… Не волнуйся, почтенный, — обратился он к глотнувшему вина советнику, который явственно клацнул зубами, — еще не поздно, я сделаю тебе противоядие. Он взял под руку перепуганного человека и неторопливо повел его к выходу. Халатир схватил со стола и жадно осушил чашу с водой — видно, слова Вилварина впечатлили и его. Эминдил, нахмурившись, внимательно разглядывал торговца. Под взглядом начальника стражи Ахрашад совсем съежился и, пробормотав жалобно: «Эта нэ я!», спрятал лицо в ладонях. Плечи его затряслись, и Арагорн услышал, как он шмыгает носом и всхлипывает. Вскоре вернулся Бард, сменивший одежду, как всегда хладнокровный и невозмутимый; по нему не заметно было никаких следов прискорбного происшествия. — Почтенный Ахрашад, успокойся, — обратился он к купцу. — Никто не обвиняет тебя. Но нам придется расспрашивать всех. Тот человек, что разливал вино во время твоей речи, не из моих прислужников. Может быть, ты приметил его раньше? Торговец пряностями помотал головой, не отнимая рук от лица. — Нэт!.. — донеслось глухо. — Нэ знаю, кто это… Пустытэ, я дамой пайду, нэт у мэна сыл, напугалса савсэм… Арагорн пожалел бы почтенного чужеземца — кстати, низенького, толстенького и бородатого, — если бы не помнил, каким взглядом тот смотрел на Барда. Интересно, почему именно под его здравицу явился Мердок со своей отравой? Следопыт не успел задать свой вопрос — Леголас вдруг произнес уверенно и жестко: — Ты лжешь. Ты знал о яде. И ты не тот, за кого выдаешь себя. Ахрашад подскочил на своем стуле и отнял руки от лица. — Луди! — крикнул он обиженно. — Вы што, этаму лэсному хмыру повэрытэ, а нэ мнэ, чэстнаму чэлавэку?! Сам он лжот! Может, он сам падгаварыл таго выно отравыт! Он… Но тут Бард шагнул к нему, сорвал тюрбан с его головы — под тюрбаном обнаружились коротко остриженные седоватые волосы, — пристально всмотрелся ему в лицо… и в изумлении вскричал: — Я знаю тебя! Ты — Джодок, бывший градоначальник Эсгарота! Собравшиеся разом ахнули. Эминдил хлопнул себя по ляжкам: — Точно! А я-то думаю, на кого он похож?! Покойничек-то в могиле времени даром не терял: сменил имя и платье, спрятал лицо за бородой, говорить по-нашему разучился — не узнать ни на вид, ни на слух! Всем лицедеям лицедей! — Надо же… и правда, он… — подтвердил растерянно кто-то из толпы. Ахрашад-Джодок разительно переменился. Жалобное и обиженное выражение на его лице сменилось ожесточением и злобой. Он выпрямился и вперил в Правителя полный ненависти взгляд: — Дога-а-длив, выскочка проклятый!..  Речь его тоже стала другой: косноязычие исчезло, акцента как не бывало, и голос превратился в голос коварного толстяка! Только теперь он куда больше напоминал шипение змеи, чем ласковое кошачье мурлыканье… — Что, думал, избавился от меня?! — продолжал бывший градоначальник, трясясь от злости. — Ты лишил меня — законного правителя Озерного города! — власти и имущества. Изгнал, бросил погибать в пустыне, в горьком одиночестве! Вот это да! Обманщик горазд был валить с больной головы на здоровую! Почему-то он забыл упомянуть, что сбежал из Эсгарота сам, да еще и прихватил с собой городскую казну! И он не собирался останавливаться, а вещал, повысив голос и оглядываясь по сторонам: — Почтенные граждане! Вспомните вашу историю. Что за заслуги у вашего Правителя? Он навлек на Озерный город гнев дракона, и город сгорел! Он очертя голову полез в битву за драконьи сокровища, и сколько народу там полегло! А разве он разделил добро по справедливости? Он не уберег добытое, и нелюди — гномы и эльфы — владеют тем, что могло бы принадлежать людям — вам, почтенные! Но нет! Смотрите, кого Бард приближает к себе — своих дружков, с которыми тайно делит доходы города, бродяг без роду-племени, — он махнул рукой в сторону следопытов, — да лесную нечисть в придачу! Доколе можно терпеть такое? Доколе дела города будет вершить человек, который всего-то и сумел, что стрельнуть разок из лука да подлизаться к лесному королю?! Арагорн только глазами хлопал — такой наглости он и представить себе не мог. Неужели бывший градоначальник, пойманный в столь неприглядном положении, все еще надеется перетянуть горожан на свою сторону? — Ты напрасно тратишь слова, Джодок, — сказал Бард презрительно. — В свое время ты мог бы вернуться в Эсгарот или Дейл открыто и был бы принят и прощен. Но теперь никто не поверит тебе. Это ты со своими сообщниками чуть не вверг город в смуту и в придачу попытался извести не только меня, но и моих гостей. — Что, не нравится правду слушать? — прошипел Джодок. — Ответить тебе нечего, так на меня взялся наговаривать? А с чего ты взял, что смута — моих рук дело? Если народ на тебя поднялся, не ты ли сам в этом виноват? С чего ты взял, что это я отравил вино? Спрашивай с того, кто разливал, я тут ни при чем! — Мердок схвачен и рассказал нам все, — с непроницаемым видом заявил вдруг Эминдил. — Ты не сможешь отпереться, и не надейся. Он признался, что баламутил народ по твоему научению и что ты снабдил его ядом. Ты поручил ему пробраться на праздник под видом прислужника и разлить отраву во время твоей речи; другие же должны были отвлечь внимание мое и Торонгила. Хитро придумано, ничего не скажешь! — Мердок — тварь, врун, предатель проклятый! — выпалил бывший градоправитель, с ненавистью глядя на Эминдила. — И не мои это придумки, а Менельдура — кстати, твоего сородича и соратника!.. Эй, почтенные! — крикнул он. — Да ведь это начальник стражи хотел извести вашего Правителя! Его помощник затеял все эти козни — уж не с его ли ведома?! То-то злодея никак найти не могут! Куда он делся? Начальник дал ему сбежать — рука руку моет! По толпе прошел негромкий ропот и тут же стих, когда Эминдил ответил бесстрастно: — Менельдур мертв. Он убил Фарина и покушался убить моего родича. Ты знаешь об этом. Ты был с ним в тот вечер, в особняке, который выкупил у гномов под видом почтенного торговца. Посланцы лесного короля застигли вас на месте злодеяния. Ты сумел скрыться через тайный ход. Менельдур же был застрелен эльфами при попытке к бегству, и его тело унесла река. — Врешь! С чего ты взял, что я был там? — Да ладно! — вскричал Арагорн. — Будто тебя там не было! Уж я-то твой голос на всю жизнь запомнил! — Да разве тебе можно верить? — чуть ли не с насмешкой вопросил Джодок. — Ты сам — бродяга-притворщик, эльфов прихвостень! А твои дружки, небось, рады были поохотиться на человека. Сограждане! — снова возвысив голос, он кинул взгляд по сторонам. — С каких пор эльфы творят у нас суд и расправу? Они и так разгуливают тут, как у себя дома! Будем потакать им — дождемся, что они начнут отстреливать всякого, кто придется им не по нраву! Люди снова загомонили. — Хватит, Джодок, — сказал громко какой-то купец. — Мы тебе не сограждане. Слушать тошно, как ты пытаешься извернуться и совсем запутался в своем вранье. Язык у тебя всегда был подвешен, ты умел любое дело обернуть себе на пользу; но сейчас дела твои таковы, что, как их не верти, все мерзопакость выходит. — Послушайте, а ведь он по-прежнему норовит рассорить нас, — заметил гость в темной одежде цехового начальника. — Хочет наветами выставить нас друг перед другом мошенниками и лжецами — такими, каков он сам. И что, мы поддадимся его речам? — Вот еще! — воскликнул стоявший рядом молодец, по виду мастеровой. — Почтенные, разве его дела не говорят сами за себя? И мы доверимся человеку, который явился сюда под личиной и пойман с отравой в руке? Да и речи его хуже яда! Эй, сударь, — с серьезным видом обратился он к Джодоку, — уж не своей ли слюной ты отравил вино? От неожиданности собравшиеся рассмеялись. — Нет! — покачал головой Халатир. — Не то я умер бы на месте! Джодок тяжело дышал, ноздри его раздувались, взгляд метался по толпе. — Глупцы! — крикнул он. — Держитесь за своего Правителя? Кланяетесь лесовикам?! Думаете, они защитят вас, спасут от всякой напасти? Никогда! Бросят вас, как бросили гномы! Я мог бы помочь вам, ибо мне покровительствует великий и могущественный Властитель. Будь я по-прежнему градоначальником, богатства Дейла умножились бы стократно, и никакой враг не посмел бы ополчиться на ваш город! А теперь он останется жалкой кучкой халуп, а то и снова обратится в руины… а вы, недотепы, сгинете вместе с ним! .. Смешки в толпе сменились возмущенными возгласами. — Ты не сумел обмануть нас, Джодок, так теперь хочешь запугать? — спросил купец презрительно. — Уж не ты ли и не твои сообщники готовили нам напасть? Нет уж, обойдемся без твоей заботы. Лучше иметь дело с врагами, чем с такими «друзьями», как ты! — Нам чужого не надобно! Хватит с нас и нашего достатка! — заявил еще кто-то. — А твое шальное богатство впрок не пойдет! — Наши напасти — нам с ними бороться, — проворчал один из советников. — Без твоих подсказок разберемся. — Государь Бард! — раздался вдруг звонкий девичий голос. — Неужто тебе не наскучили его гнусные речи? Нынче ведь Праздник, час потехи! Так давайте веселиться, а этого вели убрать с глаз долой — довольно ему портить нам веселье! Кто-то зашикал на дерзкую девчонку, Джодок каркнул: «Зря радуетесь!..», но Бард безразлично отвернулся от него и кивнул Эминдилу. По знаку последнего стражники подхватили бывшего властителя Эсгарота под микитки и поволокли прочь. Тот оборачивался, дергался, пытался упираться — тщетно! Дюжим парням его трепыхания были нипочем. Арагорн наконец вздохнул с облегчением: главного злодея поймали, а значит, можно надеяться, что на сегодня с неприятностями покончено. Правда, надо бы еще выяснить, как Мердоку удалось проникнуть в Зал под видом прислужника. Одежду-то он, наверное, добыл себе заранее — может, купил у кого-то из челяди или заказал портному… Но ведь стражники в подсобных комнатах должны были следить, чтобы туда не заходили посторонние! Может, их отвлекли так же, как и Эминдила? Начальник стражи допросил охранников винных бочек. Оказалось, что у самых наружных дверей подвыпившие гуляки устроили потасовку и пытались прорваться внутрь — «за богатейским винищем». Пришлось приложить усилия, чтобы вытолкать их вон и утихомерить. Да, виночерпий в это время продолжал разливать вино в кувшины, которые подносили ему прислужники, — ведь пиршество шло вовсю, надо было успевать поворачиваться. Он и по сторонам-то не смотрел. Когда, если его все время поторапливали и он едва успевал наполнять сосуды? Понятно. Значит, Эминдила вызвали из Зала ложным сообщением о пожаре, стражников отвлекли дракой. На Мердока в одежде прислужника никто не обратил внимания, он взял кувшин с вином, а уж всыпать туда яд — проще простого… Повезло еще, что Арагорн вовремя взглянул на отравителя! Как знать, успели бы эльфы распознать яд на вкус прежде, чем проглотили бы вино, не говоря уж об остальных? Бр-р-р! Следопыт, содрогнувшись, постарался скорее выкинуть из головы дурные мысли. Однако как же лихо Эминдил задел бывшего градоначальника за живое! — Ловко ты соврал про Мердока, — сказал Арагорн «дядюшке». — А если бы Джодок все равно отпирался? Эминдил пожал плечами. — Если бы да кабы… — пробормотал он. — Я уверен, что догадался правильно: замысел был его… Так или иначе вывели бы лиходея на чистую воду. Он знает, в чем его вина, а значит, не сумел бы долго скрывать ее. Вид у начальника стражи был по-прежнему хмурый. Еще бы, ему ведь надо будет завтра разбираться с пойманными преступниками и думать, что делать с ними дальше. Но не только это беспокоило его: — Не нравятся мне намеки этого мошенника, — вздохнул он. — Властитель, напасти… Тьфу! Ладно, поживем — увидим… Иди, племянничек, повеселись, пока Праздник не кончился — теперь можно! И он легонько подтолкнул Арагорна к середине Зала, где снова кружился пестрый хоровод. Тот не возражал — он и сам не прочь был забыться в беззаботной кутерьме. Танец подхватил его, закрутил в быстром ритме, заставил подпрыгивать и кружиться, хлопать и топать вместе со всеми. Потом рядом вдруг возникли Халатир и Нельдор. Они потащили товарища на улицу, уверяя, что там интереснее. И правда, на помосте опять играли музыканты, народ горланил песни, девицы и парни плясали кто парами, кто в круге. Эльфы сразу очутились в середине круга и принялись отплясывать там, выкидывая замысловатые коленца. Арагорна же вдруг схватили за руку и он увидел Ясколку — красивую и веселую, румяную, с блестящими глазами. — Бродяжник, вот ты где! — воскликнула она. — Ты был в Ратуше? Знаешь, что там было? Здорово, что мы встретились! Пойдем, пойдем к нашим! Она повлекла его сквозь толпу на край площади, где за длинным столом обнаружились Магор с приятелями-соседями, подружки Ясколки, незнакомые Арагорну парни и девицы, горожане постарше, разряженные, разгоряченные вином и всеобщим весельем. Бродяжника приняли как родного, приветствовали хором радостных возгласов. Тут же  ему нашли место на лавке, сунули в одну руку кружку с вином, в другую — добрый шмат мяса на куске хлеба… И, едва он выпил и закусил, от него потребовали полного рассказа о произошедшем в Ратуше — конечно, все уже знали о злодейском покушении на правителя и его гостей, а похищение и чудесное избавление купеческой дочки некоторые видели своими глазами! Арагорну пришлось в подробностях изложить всю историю. Пока он говорил, он то и дело встречал восхищенный взгляд Ясколки. Известие о том, что главарем заговора оказался бывший градоначальник Эсгарота, так ловко притворявшийся заезжим купцом, люди встретили потрясенными ахами и охами. — Ну и ну! — воскликнул Магор. — Нет, ну знал я, конечно, что он хитрован! Но чтобы так всех провести! Он изумленно покачал головой. — А с чего вы вообще взяли, что он помер? — спросил с любопытством какой-то парень, как видно, пришелец издалека. — Ну как же, — отвечал ему приятель Магора, — он-то сбежал с золотом, а наши, когда кинулись его догонять, искали чуть ли не неделю… ну и нашли там, в пустоши-то, клочья одежды, мешок, еще пожитки всякие… Денег, правда, не нашли. Решили, что его не то волки заели, не то лихие люди прикончили. А выходит, он и там нашел себе дружков… Уж здесь-то мы его никак не ждали! — Ох, почтенные, так я ведь и травки у него покупала, — вступила в разговор одна из женщин. — Ну никогда бы не подумала, что это наш Джодок и есть! У него ведь морда-то гладкая была, пухлявая такая, и выговор, и повадка другая совсем… — Повезло, что не попалась тебе у него отравка, — заметил кто-то из сотрапезников, и все засмеялись. Да, градоправитель и правда оказался лицедей хоть куда и хитрец, каких мало! Жаль только, что он использовал свой дар не на подмостках… Тем временем вечерело, площадь накрыла холодная тень, только черепица крыш горела в лучах заката. Зажгли фонари, окна Ратуши осветились теплым золотым светом. Подружки, пошептавшись, вскочили на ноги и объявили, что они не желают мерзнуть и идут танцевать, а коли парни их не догонят, то так и просидят сиднями всю праздничную ночь, потому как кому такие увальни надобны? Конечно, после этих слов никак нельзя было оставаться за столом. Даже Магор подхватил соседку и повел ее в сложном танце. Танцующие сходились и расходились, менялись местами. Напротив Арагорна оказалась Ясколка. Теперь она смотрела на следопыта со странным беспокойством и будто хотела, но не решалось что-то сказать. Нет, ему не стоило знать, что пряталось в ее взгляде и в ее молчании, и потому он сказал какой-то пустяк, что-то о музыке и о музыканте… Хорошо, что живой танец и быстрая смена фигур не давали времени для разговора. Потом они кружились в хороводе, потом вместе с другими змейкой носились по площади, потом снова пили вино и пели песни, и Арагорн усердно подтягивал в припеве… Он старался держаться подальше от Ясколки, шутил и смеялся громче, чем следовало. Но все равно, оказавшись рядом, она впилась в него отчаянными глазами и начала, будто с обрыва в воду кинулась: — Бродяжник, я сказать тебе хочу, что… Но закончить ей не дали: сквозь толчею пробрался стражник и с поклоном обратился к следопыту: — Почтенный Торонгил, прошу, пойдем скорее! Тебя зовет достопочтенный Эминдил. Девушка осеклась и воззрилась на Арагорна с изумлением. Тому ничего не оставалось, как пробормотать: — Ясколка, прости, я потом все объясню… — и, поклонившись, поспешно уйти следом за стражником. — Что случилось? — спросил он по дороге. — Разведчики вернулись. Сердце у Арагорна захолонуло. Войдя в Зал, он увидел, что Бард, Эминдил и Фелан обступили усталого воина в запыленной одежде. Подойдя ближе, следопыт посмотрел в суровое, закаменевшее лицо Эминдила, и понял, что худшие предчувствия наставника сбылись. Напасть, которой стращал жителей Дейла разоблаченный преступник, уже стояла на пороге.