Сектант и его псина

      Морозная ночь после фестиваля Фонарей удивляла не только своей красотой, но и неожиданным визитом. Конечно данный храм принимал гостей не только днем, но и на протяжении всей ночи, однако, юные девушки с младенцем на руках прибегали не каждый раз. Мало того, что в такой мороз она была раздета, прибежала босиком, так еще и избитая. Кровь стекала из раны на виске, разбитая губа немного опухла, но в целом складывался образ красивой брюнетки.       Доума восседал в своей комнате, развалившись на татами, опираясь на подлокотник. Он расслаблено разговаривал с Коё, которая аккуратно сидела напротив него. Уши девушки навострились, и она сразу же привстала, стараясь прислушаться как можно лучше. — Ребенок… — соскользнуло с ее губ, и тут лидер культа нахмурился. Агёха подскочила и побежала к главному входу, пред этим скрыв свои уши и хвост, выскочила перед гостьей, которую уже окружили жители храма. — Доума-сама! Доума-сама! — закричали люди, затянув мужчину к себе, они подтолкнули к нему новенькую. — Брысь отсюда, — прорычала блондинка, отгоняя всех от своего наблюдателя, из-за чего некоторые недовольно посмотрели на нее.       Запуганная девушка крепко сжимала своё дите, смотрела на всех круглыми зелеными глазами. Черные волосы спадали на хрупкие плечи, некоторая часть волос укрывала крупное тело ребенка. Высшая Луна всех успокоил, убедил, что позаботится о гостье, а затем увел незнакомку в пустую комнату под настороженные взгляды жителей храма. Агёха следовала за новоприбывшими, практически летела за чарующим и сладким запахом, который исходил от маленького младенческого тела.       По просьбе блондина служанки принесли сменную одежду, еду и теплое питье. Первым делом девушку с ребенком отправили в ванную комнату, отмыли, подлатали и уже приодетую представили лидеру и его верному служащему. Теперь же перед ними сидела невысокая, симпатичная молодая особа. У нее были длинные черные волосы и большие изумрудные глаза, в которых отражались благодарность и любовь к своему чаду. На вид она выглядела красиво, но глуповато. — Как тебя зовут, красавица? — мягко интересуется демон, применяя свою фирменную улыбку, затем подбираясь чуть ближе к незнакомке, заглядывая в личико маленького ребенка. — И как зовут этого симпатягу? — Я — Котоха, — улыбчиво отвечает молодая мать, а затем приоткрывает лицо мальчика, показывая его о’ни, — а это Иноске, мой сын!       Котоха так гордо заявила об этом, что Доума залился громким смехом, смахивая выступившие слезинки в уголках глаз. Он пихнул свой палец мальчику в щеку, на что тот ухватился за него и нахмуренно посмотрел на мужчину, совершенно не доверяя ему. Тут уже Агёха тихонько хмыкнула себе под нос, предполагая то, что мелкий пацан что-то чувствует. Сконцентрировавшись на нем, Коё не заметила, как с ее рта медленно стала стекать слюна. — Ох, Агё-тян, у тебя какие-то проблемы? — пусть и ласково, но в голосе все равно слышались ледяные нотки. Как раз-таки они и отрезвили Коё, заставили вытереть слюну с подбородка и скрыться за дверью под пристальным взглядом радужных глаз. — Что привело тебя с этим чудом?       Молодая мама заметно погрустнела, прижала маленькое тело к себе и уткнулась носом в макушку ребенка, вдыхая сладкий запах. Он успокаивал ее и давал силы идти дальше. Котоха через некоторое время выпрямилась, тяжело вздохнула и затем уже начала свое объяснение, начиная с самых глубин. По правде говоря, Доума наблюдал за новенькой куда с большим интересом, нежели слушал о ее проблемах. Притягательная красота пленила его, и даже раздражающий комок, который плакал время от времени не отвлекал его от любования. Все пришло к тому, что суть разговора заключалась в следующем: муж — тиран, который позволял себе избивать юную жену, тяжелая судьба с ребенком на руках.       Зеленые глаза неловко взглянули на лидера культа, ожидая презрения и недовольства. Вместо этого демон протягивает свою ладонь к лицу брюнетки и легонько поглаживает ее, тепло улыбаясь. Котоха широко распахивает глаза от удивления, пятится от испуга назад, сжимая Иноске в руках. — Тише, Котоха, — ласково произнес Доума, натягивая свою фирменную улыбку. — Я позволю тебе остаться в храме, а в замен ты будешь скрашивать мое время. Как тебе? — Но разве мы можем? — нерешительно интересуется девушка, но ответа не получает. О’ни был не преклонен, молчалив. И только эта томная, «вязкая» улыбка, которая показалась зеленоглазой такой чарующей, поддерживала дружелюбную атмосферу. — Если Вы позволите, то я с радостью приму Ваше предложение. Постараюсь отплатить Вам за милосердие, Доума-сама. — Не сомневаюсь, милая, — хохотнул мужчина, растрепав шелковистые волосы девицы.

«Не слово, а несчастье есть учитель глупцов.»