Раб неведомого, служитель бесконечного

Сквозь толщу вод он ничего не видел. Мутная зловонная жижа заливалась в рот, нос, глаза и уши. Удушающая, она погребала его под собой. В паническом ужасе он пытался молотить руками и ногами, хаотично, беспорядочно, неумело — бесполезно. С каждым движением всё туже стягивались кольца жидкости. Да жидкость ли это? Щупальца, гадливо-скользкие, сжимали его в тошнотворных объятьях. Тупая безнадёжность, изливающаяся болью в лёгкие, не способные вдохнуть — она длилась кошмарную вечность. — Ты придёшь ко мне в минуты отчаяния, — голос, потусторонний и обволакивающий, появлялся будто изнутри головы, слова прилипали к сознанию, заливаясь тягучей мерзостью в самую суть восприятия. — Ты придёшь ко мне сам. Ищи Чёрную книгу, мой герой. И тогда явлюсь я во всём величии. Я дам тебе знания и власть. — Сунавар¹… — прохрипел Мирак, заглатывая осклизлую жижу. Чудовище. Горло саднило. — Воля твоя сильна, и я доволен тобой. Но не противься мне: я покажу тебе мир, полный чудес и тайн. Я покажу тебе тебя самого. А теперь открой глаза, смертное существо. Посмотрим, что будет дальше, — произнёс невидимый наблюдатель. Последний раз рванувшись из омерзительной трясины, Мирак открыл глаза. Он провёл ладонью по лицу, в неясной прострации не вполне понимая, где находится и кем является. Сон растаял дымкой, и Мирак всё никак не мог ухватить его содержание, помнил лишь горечь отвращения и панический страх. В дверь постучали. Дрожащими руками Мирак нашарил маску и, надев её, вскочил с кровати. Подземелья не давали ответов — день был сейчас или ночь. За дверью оказался знакомый уже Феньярк, тот попросил следовать за ним в сумрак храмовых коридоров. Теперь, когда город окутала ночная мгла, зала выглядела более просторной. В окнах виднелось беззвёздное небо. Сгустки тьмы ворочались тяжёлыми искривлениями, отшатываясь от пламени факелов. Мирак испытал странное, суеверное беспокойство перед этим потаённым движением — это заставило его сконцентрироваться на двух фигурах посреди залы, двух людях в эбонитовых масках, взгляды которых были, в свою очередь, направлены на него. Их сложно было бы отличить, если бы у одного за спиной в ножнах не было двуручного меча. — Мирак, — кивнул жрец с двуручником, и Мирак узнал в нём Закрисоша. — Я хочу, чтобы ты более не осуждал какие-либо наши действия в присутствии йорре². Его маска отблёскивала сиянием факелов. — Йорре? — хмыкнул Мирак, складывая руки на груди. — Ты тоже смертен, Закрисош. Или ты считаешь себя драконом? — Ты знаешь, что я имею в виду, — Закрисош пропустил укол, ничем не выдав иной реакции, кроме равнодушия. — Здесь, в Солтсхейме, Властители слабы. Ты недавно присоединился к жрецам, твоя сила значительна, но опыт отсутствует. Твоё своеволие ничем не поможет. Нам не довелось с тобой встречаться в Бромьунаре, но мы должны объединиться и доверять друг другу, Мирак. Мирак медленно склонил голову. — Я услышал тебя, — с недовольством сказал он. — Но я по праву силы могу заявить претензии на прямое руководство, поэтому — не стоит в следующие разы говорить мне, что я должен делать, раз ты хочешь со мной поладить. Теперь к более важным вопросам: мне нужны сведения о мятежниках. Покажите мне карты… Их разговор затянулся до времени, когда облака на востоке разгорелись розовым теплом. Мятежные норды прятались в окрестных лесах. У них было оружие и пропитание, и они совершали редкие бессмысленные набеги на Властителей, что, конечно, звучало ужасающе крамольно и отчаянно бессмысленно — драконы вечны, пока вечен Алдуин, первенец Бормаха, Властитель над Властителями, Король Королей. Закрисош предполагал, что люди с заставы Азарана, что расположилась к северо-западу, переметнулись на сторону бунтовщиков. Мирак в ответ припомнил поведение старухи-трактирщицы и намекнул на местное население. Как бы то ни было, ситуация складывалась паршивая: в открытом столкновении жрецы бы победили, но сражаться с невидимым врагом не могли. После долгого спора было решено выдвинуться к заставе Азарана следующим утром в неполном составе. Дукан оставался в Фолейне. Они разошлись по комнатам и не видели друг друга до самой отправки. На утро следующего дня, взяв с собой конный отряд из местных, Закрисош и Мирак тронулись в путь. На землю опустилась ночь, показались невдалеке каменные арки форта, и когда повозка замерла на переправе через хлипкий деревянный мост, планам Мирака суждено было нарушиться. Выходя, он услышал пронзительный свист стрелы раньше, чем осознал происходящее. Мирак нырнул вниз на чистых рефлексах — стрела вонзилась в дверцу, вибрируя силой. — Засада! — вскрикнул он, поднимая руку. Нужно было отступать дальше от моста. Не имело смысла малым отрядом осаждать Азарану: переправа находилась в месте, столь же подходящем и удобным для защиты, сколь ужасном для осаждающих. Узкий перешеек не давал возможности подобраться достаточно близко, а расчищенный участок перед крепостью не давал нападающим возможности быстро скрыться. — Файм Зи Грон! — слова силы прогремели среди скал. Бесплотный, словно призрак, Мирак обернулся к Закрисошу, в чьих руках сияла, концентрируясь, грозовая магия. — Отступаем! Позади с грохотом рухнуло толстое дерево, не позволяя отряду продвинуться назад. Мирак понял: заговорщики знали об их прибытии, и это значило только одно — среди людей Культа были предатели. Отдавая команды бросить лошадей и перестроиться, он пытался вычислить, кто это мог быть, от самых ключевых фигур до незначительных пешек. Несложным умозаключением последние были отброшены, ведь единственные, кто знал о планах до их прямого исполнения: он, Закрисош, Дукан и несколько младших жрецов, которым было поручено подготовить отряд к отправке. Круг подозреваемых сужался. Но и кольцо засады сужалось тоже. Спешившись и засев за повозкой, спиной к заставе, норды Культа смогли уйти от лавины стрел. И тогда враги показали себя. Казалось, они выныривали из ниоткуда: пехотинцы с тяжёлыми топорами бежали без строя и дисциплины, лучники в арьергарде держались ровной линией, замыкая бессистемный поток нападавших. Время бесплотности истекало, вот уже тело налилось привычной тяжестью. Выхватив клинок, Мирак впечатался в битву. Капли крови брызнули на одежду, когда один из нападавших пал под натиском. Мирак ногой оттолкнул тело, меч с чавканьем вышел из плоти. Потоки пламени, создаваемые им, сразили ещё нескольких издали. Он сражался молча, временно лишившись голоса после использования ту'ума. Бой, ожесточённый и короткий, начал стихать, враги отступали, когда Мирак — не сразу — вдруг почувствовал вначале скользкое неудобство в районе лопатки, а затем и пронзительную резь. Свист второй стрелы в воздухе предвосхитил приходящее понимание — тело вновь обожгло болью. Стреляли сзади. Он ещё успел осознать эту мысль, прокрутить её в голове, когда тяжёлый удар плашмя настиг его, погрузив в тёмные глубины бессознательности. И дальше было лишь бескрайнее ничто, растворявшееся в тигле сознания. — АЭ АЛЬТ ФАЛ КЕ АЛЬТАДУН ХЕРМА МОРА, — нестройный хор потусторонних голосов ворвался в просыпающийся разум, звуки дребезжали и перекатывались. — АЭ АЛЬТ ФАЛ КЕ АЛЬТАДУН ХЕРМА МОРА! АЭ! АЛЬТ! ФАЛ! КЕ! АЛЬТАДУН! ХЕРМА МОРА! Они становились всё громче и быстрее, превращаясь в кликушескую какофонию дикого разноголосья и теряя форму. Мирак открыл глаза, когда звук стал окончательно невыносимым. Тогда он понял, что принимал за голоса звук бурного водяного потока, бьющегося о камни. Он встал на четвереньки, замутнённым взглядом видя перед собой мокрые камни, розоватые от его собственной крови. Вокруг были лишь скалы, лёд, снег и бурлящая вода незамерзающей реки. Мирак поднялся, опираясь на скалу. Задубевшая роба стесняла передвижения. Он не смог найти ни клинка, ни посоха, он был ранен и понимал, что в таких условиях его ожидала весьма скорая смерть. Тем не менее, ему повезло — стрелы, видимо, зачарованные, не остались торчать в плоти. Ревели неспокойные воды Грэсельва, как будут реветь и после его кончины, разрывая сладкую лесную тишину клёкотом. Мирак какое-то время смотрел на неё, собираясь с силами, а потом пошёл против течения, надеясь найти хотя бы сухую пещеру, чтобы отогреться. Ему вновь повезло: когда он уже чувствовал, что силы на исходе, а разум медленно затмевался туманом обморока, взгляду открылась расщелина меж скалами, не тронутая своенравной рекой. Мирак забрался внутрь. Не обнаружив в пещере ни троллей, ни рьеклингов, ни иного солтсхеймского зверья, он остался вполне доволен убежищем. Сил хватило на то, чтобы содрать несколько корней и разжечь огонь заклинанием, после чего он рухнул на ледяной пол пещеры, вновь потеряв сознание.