Раб неведомого, служитель бесконечного

— Дракон! Дракон! — истошный вопль со двора поднял Мирака на ноги. Наспех застёгиваясь на ходу, он выбежал во двор. Огибая суетящихся полуодетых людей, мигом растерявших всё доверие к восстанию, Мирак выискивал на сумрачном небе тёмную фигуру. Как назло, Массер и Секунда скрылись за густыми облаками. Но дракон и не собирался прятаться. Сделав круг над храмом, он опустился на крышу, когтями вспарывая камень. Склонив голову к мельтешащим в панике людям, дракон прогремел: — Моё имя — Зинвокрайн. Солтсхейм, что не выплачивает дань, будет разрушен.¹ Из раскрытых настежь дверей храма выскочил Закрисош. Мирак не смотрел на него, но видел на периферии глаз, как тот остановился, глядя на воплощённое божество, собирающееся уничтожить их. Суть людей всегда заключалась в способности бросить вызов великому. Меры, боги, драконы или бездонная древняя тьма — явления не имели значения, дерзновенный проявлял себя человеком; смиряющийся же оставался ничем. — Солтсхейм больше не подвластен драконам. Ты умрёшь от моих рук, Зинвокрайн. И перед смертью вспомни моё имя — Мирак. Чешуйчатая пасть, полная острых клыков, раскрылась. — Это имя дали тебе мы, неблагодарный. Йол Тор Шул! — кипящее пламя изрыгнулось из бездонной глотки и пролилось огненным дождём на крыши окрестных домов. Мирак сотворил оберег, уходя от пылающего потока. — Закрисош! Дукан! Рассредоточьтесь! — рявкнул он. — Феньярк! Уведи людей! Крыши соседних домов заполыхали. — Фо Кра Дин! — снежная буря встретила пламенные столбы. Дым, образовавшийся от столкновения жара и льда, мешал видеть — но потушить дома было важнее всего. Мирак не мог допустить пожара в Фолейне. Этот город оставался его оплотом и центром, пока не готов храм. — Лок Ва Кор! — дымовая завеса рассеялась под порывами призванного Дуканом ветра. Воздух запах грозой. Мирак узнал заклинание, которое Закрисош использовал против него не столь давно. Разряды молний прошили тёмную фигуру дракона, и тот раскрыл крылья и взревел в гневе. — Мул Ква Див! — рявкнул Мирак, и живая ярость боя охватила его неистовой радостью. Тело его охватило сияние, и чистая мощь потекла по венам. Сверкающая броня драконьим панцирем обняла его тело. Лёгкая и прочная, струящаяся чистым отблеском могущества Магнуса — нет, самого Этериуса, точно единые в мгновении прошедшие и будущие тысячелетия Нирна сосредоточились в теле одного — не-человека и не-дракона, но кровяного сплетения обеих сущностей, тех, что за гранями человеческого понимания, тех, кто предшествовал Плуту и Стражу. «Смотрите же, я равен Владыкам. Вы не знаете всех возможностей, что хранит этот прекрасный язык. Но я проведу вас. Я покажу вам. Я дам вам цель и смысл», — он не мог сказать этого, перенапряжённые связки лишили его голоса, но и Дукану, и Закрисошу не нужно было пояснений. Поражённые, они склонили голову перед его властью над ту’умом. Грянули восторгом норды, вновь доверившись жрецам. В дракона полетели стрелы и крупные камни, но тот лишь скрылся за кожистой пеленой крыла, отразивший урон. — Что это? Я не знаю этого ту’ума. Кто ты такой… дракон в человеческом обличье? — Я — погибель драконов, — Мирак с лёгкостью забрался на каменный парапет забора, древняя сила внутри пела огнём. Он перебрался на крышу — быстрой молнией, лёгкой тенью, — оскаленная смрадная пасть щёлкнула рядом. Ноги заскользили по ледяной корке камня. Мирак рванулся вперёд, выхватив клинок. Дракон отпрянул, взмахнул крыльями, но было поздно — человек повис на нём, вцепившись в жёсткие пластины. Зинвокрайн замотал головой и поднялся над землёй, когда Мирак вонзил меч в межчешуйную гладкость, туда, где уже зарождался пламенный ту’ум. Дракон страшно взревел. Брызнула кровь, чёрная во тьме. В бездонной глотке умирало пламя, дракон взмыл вверх — избавиться от смертельной ноши, но Мирак крепко вцепился в бронзовую шкуру. Ветер трепал робу. Уши заложило от скорости. Мирак вогнал клинок глубже, разрывая тугие мышцы и вены, руки его обагрило чёрным. — Третий лик Ака-Туска пробудится вновь из-за тебя, Проводник, — просипел дракон, напрягая в последний раз повреждённые связки. — И ты будешь проклят перед тем, как мир опустится в желудок прародителя. Издав последний хрип, дракон замедлился, остановился на долю мгновения, замерев в последнем полёте, и резко рухнул вниз — свист ледяного ветра и клинья летящего снега вновь взре́зали воздух вокруг. — Файм Зи Грон! — разнеслись над Солтсхеймом Слова Силы. Объятый сиянием, бесплотный Мирак опустился на тушу, что снесла хвостом несколько храмовых пилонов. Сбегались люди, ошеломлённо показывая на то, как исчезала драконья плоть, вмиг обнажая кости. Мирак и сам поразился не менее прочих, хоть и знал о даре из речей Хермеуса Моры. Чарующая эссенция чистой воли сверкающими нитями переходила к нему. Никогда ранее не испытанное могущество вплавлялось в его собственную душу, становясь неотъемлемой частью. — Потрясающе, — выдохнул он едва слышно. — Это невероятно. Он спрыгнул с костей к людям и обнаружил, что ненависть толпы так же преходяща, как и любовь. Его окружили жители города, глядя с благоговением и почитая как героя. Что мёртвый ярл, в смерти которого подозревали Мирака; что сотни погребённых в Колбьорне — всё враз забылось. Счастливые, они теперь восторгались победителем. Приняв почести как должно, он отыскал даэдрический клинок под громоздкими позвонками мёртвого дракона и вернул на пояс. Он рассказал им то, что знал о своём даре. Какой-то рыжий парень — моложе его самого, лицом простой и открытый — вцепился в рукав. — С твоей силой мы свергнем Мироеда! — с горячностью выкрикнул он, и все стихли, повернувшись к нему. — Никто не верил нам, но твой дар — прямое доказательство, что Алдуин пожрёт мир. Ты драконий родич, равный им! Ты Дракон Севера, как Исграмор! Мы пойдём на высокий Хродгар, где живут мудрецы. Отправляйся с нами — и тебя воспоют в легендах. Мирак велел юнцу убрать руки, пока он их не отсёк, а на самонадеянное утверждение ничего не ответил. — Богохульники вы, Хакон, — сплюнул какой-то дед. — Что ты, что сестра твоя, что остальной молодняк. Одно дело простой дракон, но Владыка Владык… Да первыми вас и сожрёт, дерьмо. Кто-то начал с ним спорить. Затеялась короткая драка. Мирак знал, что однажды будет день, когда он пойдёт против Алдуина в открытом бою, и это представлялось проблемой, а не удачей. Разве Бормах не вечен? Разве Мироед не являет собой саму погибель, пожирающую всё сущее? Можно ли победить Победу, одолеть Власть и убить Смерть? Но разве не сам солнечный Дракон одарил его — в чём смысл тогда, зачем Ака-Туск борется сам с собой? Не постигнуть смертным божественной мысли, или же Мирак избран, чтобы объять духом и мыслью само время? Задумчивый, он вернулся в храм. В разрушенной крыше свистел ветер. Мирак задрал голову и смотрел на провалы, сквозь которые проглядывала бескрайняя чернота. Скрипнула дверь, звук шагов замер в отдалении. — Признаться, до этого момента я в тебя не верил. Я подумывал убить тебя, пока ты спал. Много раз за это время. — Думаешь, я оставлю тебя в живых после сказанного? — спросил Мирак, оборачиваясь к Закрисошу. — Ты смог сопротивляться «Подчинению воли». — Оставишь, — серьёзно кивнул тот. — Тебе нужна наша помощь. Ты, хоть и наглый сопляк, но достаточно умён. Этим ты похож на Валока, знаешь ли. Мирак пожал плечами и вернулся к созерцанию небесной пустоты. — Ты ошибаешься, я не похож на Валока. Меня ведёт судьба. Я не проиграю, даже если останусь один.