II
Холод каменного пола заражал ее тело. Сдерживая дрожь, девушка взглянет на цепи, что обвязывали ее руки. Она просидела здесь до следующей ночи в одиночестве, ожидая своей участи. Сон даже не подступал к ее очам. Эмоции, физическая усталость накопились в теле молодой саксонки до самых пределов. Темные слегка спутанные волосы спадали вперед, аккуратно обрамляя лицо. Рейвен сидела на полу, немного устланном соломой, глядя куда-то в пустоту. Чувство страха и отчаяния не покидало ее, от чего слух и зрение все еще находились в постоянной настороженности. Благодаря этому она даже перестала ощущать обыденные человеческие нужды. Тело ощущало непрерывное напряжение. В темноте она могла рассмотреть очертания каменных кирпичей, вложенных в стены и пол темницы, услышать тихий гул сквозняка из коридоров. Восседая на коленях, она сделает шумный вдох. Он поможет ей сосредоточиться. – Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, – девушка поднимает свои голубые очи вверх. Глядя в потолок, она продолжила: – Подкрепляет душу мою; направляет меня на стези правды ради имени Своего. Она смотрела в потолок так, будто его и вовсе не было. Будто над ее головой сияло синее небо и пробивались теплые лучи солнца к ее бледной коже. – Если я пойду долиною смертной тени, не убоюсь зла я, ибо Ты со мной. Ее тело проберет дрожь. Язычникам не понять, зачем она в такой момент начала молиться, однако это помогало ей. Придавало силу духа. Скоп мыслей не покидал ее голову, отгоняя сон прочь. Возня за стеной призовет девушку к тишине, продолжая слушать. Брюнетка обратит свой взор на крохотное отверстие в стене, что служило окном. Тень металлической решетки раскинулась на ее коленях, связанные руки едва согнуты в локтях. Она продолжала читать молитву. Это помогало сосредоточиться на нужных мыслях, найти гармонию внутри, получить ответы. Глубокой ночью за железными дверьми темницы зашевелилась жизнь: раздался топот, разговор на чуждом для саксов языке, звон перебираемых в связке ключей, а после скрежет открываемого замка. Пол темницы заливал лунный свет, проникающий через узкие окна под самым потолком. В открытую дверь проползла темная фигура, подобно вестнику дьявола - змию. Опираясь на руки и колени, он передвигался довольно быстро, как змея по водной глади. Дверь закрылась, но не на ключ. Ивар взглянул на сжавшуюся у стены закованную фигуру. – Господи, Царь Небесный, Дух истины и душа души моей, – шёпот разрезал тишину, – поклоняюсь Тебе и молю Тебя: наставь меня, укрепи меня, будь моим руководителем и учителем, – за спиной не слышались шаги, это был какой-то скребеж, – научи меня тому, что мне следует делать. Поведай мне, Господи, все повеления Твои, я же обещаю исполнять их и с любовью приму все, что мне будет послано Тобою, – тихий вздох, щелчки замка. – Одного только прошу у Тебя: научи меня всегда творить волю Твою. Аминь. – Богу своему молишься? Правильно, самое время, девочка, – Бескостный устроился у стены, оперся на нее спиной и подтянул ноги,опутанные между собой кожаной связкой. Смиренно опуская голову, она завершает молитву свою, оглядываясь через плечо. «Девочка? Да я же немногим младше...», - мысленно возмутится она. Стоило ей повернуться спиной к стене, как оковы позволят держать руки над головой. – Ты знаешь, кто я такой? – с некими нотками вызова в голосе спросил викинг, сощурив глаза. Ивар знал, что слава бежала далеко впереди него, и в очередной раз хотел убедиться в этом. Саксонка невольно поморщилась от такого вопроса. В летописях она много читала про набеги норманнов на Англию, про войны с Рагнаром Лодброком, про то, как король Элла выполнил обещанное Господу Всевышнему и убил знаменитого викинга, и про то, как великое норманнское войско во главе с сыновьями Рагнара Лодброка кровавой волной прошлось по Англии в поисках мести за своего вождя. Рейвен не могла сказать ему, что все это узнала из английских книг, пока обучалась грамоте, чтению и письму. Но ответ на вопрос она все-таки дала. – Конечно, я знаю кто ты такой, – она посмотрит куда-то вперед, продолжая. – Ты – Ивар Бескостный. Сын Рагнара Лодброка. И многие из саксов тебя боятся. Ответ более чем удовлетворил Бескостного. Он склонил голову на бок, положив руки перед собой. Во взгляде девушки читалась сильная усталость, но не было ни единого намека на тень страха. – Надумала что-то хорошее? Вчера ты зря так поступила. Кого-то хотела удивить своим поступком, а в душе рада, что не лишилась головы? Разве так благодарят хозяина рабы? Она разглядывала мужчину, который устроился у стены, почти так же, как и она. Однако руки его были свободны, что нельзя сказать о его ногах. Рейвен нельзя отнести к касте глупцов. Глупость никогда не была присуща ей. И все-таки она девочка, а никакая не воительница. Маленькая бунтарка, которая сбежала из дома, прихватив добротный меч. Конунг неспроста нанес ей ночной визит. Не спроста взял ее в плен и не просто так оставил в живых, даже после того, как в купе она убила по меньшей мере около дюжины его воинов. Брюнетка ждала, когда парень озвучит свои требования. Он уже показал насколько обладает богатой фантазией и Рейвен была уверена, что это был лишь языки волн огромнейшего океана непредсказуемости и гнева, который таился за этими магическими манящими голубыми глазами. Страшно было подумать о том, что он может сотворить с ней. Только врагу она никогда не явит свои истинные эмоции, не позволит упоительно наслаждаться достигнутой целью – причинить боль, поселить в груди страх, довести до безумия. – Я не рабыня, – резко ответит брюнетка, подаваясь вперед. – Этот грязный дикарь возомнил, что смеет поднимать руку на меня. Убийство его не несло цели удивить кого-то. К тому же, он сам виноват. Воин может потерять свое оружие в бою, но нельзя позволять врагу отобрать его. Постепенно в голове Ивара раскрывалась вся картина происходящего:«Это все влияние саксонского воспитания, где многое положено на сказки? У нас есть свои герои среди людей и богов, они пытались сами заполучить место в Вальхалле, а не уподобляться какому-то… Как его? Кодекс рыцарей, правила, написанные на шуршащей бумаге. Возможно, девица хорошо читает. Тогда это доказывает, что ее отец богатый человек. Цена на нее сразу повысилась в три раза. Хороша собой, обучена манерам, наукам, воинскому искусству. Только спеси много, но тут уж выбивать придется». Ивар дослушал девицу до конца. Уж чего, а терпения в Бескостном было достаточно. – Кто ты такая, чтобы к тебе относиться как к сокровищу? Мы победили и имеем право делать с побежденными что угодно. Не так написано в твоих книжках, христианка? Не умеешь воевать – не лезь. Махать мечом не значит владеть искусством войны. Ты же не хочешь быть пустым местом? Для этого ты натянула мужскую одежду, скрыв сиськи, и бросилась убивать «дикарей»? Вы, саксы, для нас такие же дикари с чуждой культурой и лжебогом, который для нас ничто. Я видел своих богов. Я видел Одина. Это то, во что верю я, – в полутьме темницы глаза Ивара сверкали уверенностью сравнимой с фанатичным религиозным экстазом. Он верил в то, что говорил. – Ты называешь нас дикарями? А ведь сами предаетесь первобытным инстинктам, подобно зверью, – в ее голосе читалось открытое презрение. Не в ее положении так выражаться, возможно, стоило бы и вовсе помолчать. – Ваши деяния на английских землях... – она вдруг запнется, понимая, что не может подобрать слова подобным действиям. Она читала и слышала из рассказов, что делали викинги с монахами в разграбленных церквях, женщинами, коих брали в рабство. От одной мысли подступала тошнота к горлу. Несмотря на это, она продолжит. – Это вы пришли к нам, мы только защищаемся. Отстаивать политику своего народа сейчас она не собиралась. Только вносила поправки в речи Бескостного.Сводя брови к переносице, девушка продолжит: – Пришельца не притесняй и не угнетай, ибо сам был пришельцем. Такие напутствия гласят заповеди Господа Бога. И ни один христианин не стремится нарушать их. Каждый ведает, какое наказание следует за нарушением заповедей. Наши воины милосердны к поверженным. После битвы солдаты идут по полю боя, прекращая муки поверженных врагов одним ударом, отправляя их души в.... Как это у вас называется? Вальхалла? Трудно милосердие называть дикостью. – Будешь дальше плеваться заученными фразами или на миг умеришь свой гонор хотя бы ради того, чтобы осмотреться? Или ты жить не хочешь? Тихий выдох сможет услышать Ивар с той стороны, где сидела девчонка. Откидываясь назад, она не разрывала с ним зрительный контакт. Напряжение охватило мышцы пресса, от осознания толики правды в его словах. Ивар закатил глаза, показывая насколько ему наскучил этот спор. Чего девица добивается? Быстрой смерти или вывести его из себя? – Саксы ничего не знают о Вальхалле. Это не милосердие, а простой здравый смысл. Им режут уши крики и стоны умирающих. Ты не задавала себе вопрос сколько нашего оружия забрали саксы из холодных рук? Дикость и жестокость есть во всех. Люди с радостью кормят этих двух зверей в своей душе. Бескостному была она интересна, но юноша знал сам себя. Все это воодушевление временно. Ивар быстро загорается, а потом будет ледяной холод. Исключением были мать, отец, Флоки. Теперь всех троих не было рядом, и он чувствовал себя одиноко, как никогда. Однако нельзя это показывать. Слабости кружат вокруг Ивара с рождения, а он только начал показывать ту силу, что в нем дремала. Не бывает так, что Боги обделили во всем. Благодаря отцу Бескостный понял свою судьбу. Он будет беспощадным и таким образом достигнет величия, возможно тем самым став выше Рагнара. – Тебя так послушаешь и решишь, что попал в какой-то Рай, где царит только радость и все честны и благородны. Ты знаешь, что король Эгберт и Элла сделали с моим отцом? Они истязали его и бросили в яму со змеями. Это христианская доброта и прощение? Мой отец хотел для своего народа лучшей участи. Рагнар желал дать нам землю для того чтобы ее засеять и жить вместе с детьми. Что сделал Эгберт с поселением северян? Он вырезал всех. Детей, женщин, стариков. Мы здесь из-за их грехов, и англичане заплатят за пролитую кровь великого героя, и тех невинных людей. Вы ничем не лучше нас. Даже твой поход не благороден. Ты просто тешишь свое самолюбие, хочешь быть тем, кем ты не являешься от рождения. Из-за твоего выбора опять же умирают люди. У того убитого тобой викинга была семья. Пятеро детей. Так кто будет их кормить теперь? А ты просто выпустила ему кишки. Получается, ты убила и его детей тоже, – Ивар даже ахнул и покачал головой. Пусть немного наигранно, но он правда хотел заставить раскачиваться всю уверенность девушки. Она с каждым словом Ивара понимала, почему народ северян следует за ним. Явные черты лидера проявлялись не только в его речах. Это было заметно в его поведении, даже взгляде. По крайней мере рассуждал он, как опытный военачальник. Бескостный достал один из своих метательных ножей. В ловких пальцах викинга лезвие двигалось, как рыбка в озере.Сталь в его руках игриво поблескивала, отражая лунный свет. Рейвен для себя отметит, что парень искусно обращается с оружием, раз нож в его руках, будто был частью его. – Я могу вспороть тебе брюхо, как ты моему человеку. Или отрезать язык и съесть на твоих глазах. Не забывай кто я такой, девочка. Ты дышишь пока я этого хочу. Умасли хоть немного. Как тебя зовут? Бесит же, когда называю девочкой. По глазам вижу,– закончил он, рассмеявшись. Предупреждение было весьма доступным для понимания, ничего большего не требовалось. Несмотря на все слова, Ивар показал себя наблюдательным. – Рейвен, – коротко ответит она. Девушка смотрела на него с интересом и в какой-то момент, немного сощурившись, скажет, – только внять не могу, какой в этом толк? Я ведь могу соврать, назвать абсолютно любое имя. Это мало что изменит, – девушка замолчит, будто этих слов было достаточно. Ее необычайный цвет глаз многих завораживал, принуждая не обращать внимание на ее благородное происхождение. На устах девушки мелькнет тень улыбки, что трудно будет рассмотреть во тьме темницы. Ивар убрал кинжал обратно и сложил пальцы в замок. Это действие принесло даже некое облегчение саксонке. Вид оружия наготове всегда заставлял ее приходить в состояние напряжения, ожидая нападения в любой момент. Сейчас же, когда кинжал был в ножнах, девушка ощутит, как мышцы пресса и спины начинают расслабляться. Руки, связанные над головой, без сил повиснут на цепях. «Ее зовут Рейвен, просто поразительно», – Бескостный уже не смеялся, а с виду стал очень серьезным. Это и насторожило саксонку. Было заметно, что юный предводитель усиленно размышляет. «Она Ворон, но тот, кто близок к Одину или чужак, предатель?», – Ивар провел кончиками пальцев по своему священному браслету. Флоки учил его обращать внимание на все мелочи, ибо обычно в них шепот богов. – Но ты не соврала, да? – викинг взглянул на нее пристально. Девушка недовольно поморщилась, сдерживая ярый порыв фыркнуть ему в ответ на это. – Нет, не соврала – признается брюнетка, удерживая с ним зрительный контакт. – Это имя на моем языке означает «Ворон». Эти птицы вестники Одина. Они летают по Мидгарду, и все видят, - Ивар был заинтересован. - У тебя голубые глаза, как у меня. Много ли саксов с такими глазами? Думаю, тебя всю жизнь выделяли благодаря этому. Лучи луны плыли по полу, подползая все ближе к ногам викинга. Она позволит ему высказать притчи своего народа, не перебивая его. – Одного понять не могу, вы – северяне – во всем ищете божественное присутствие в своем окружении? Мое имя дано мне матерью при рождении, оно никак не связано с твоими богами. Ивар лишь внешне показывал, что совершенно не наблюдает за девицей, предпочитая рассматривать цвет и фактуру каменных стен темницы. На самом деле он цепко следил за тем какие из его слов попадут точно в цель, пустят круги по воде ее сознания. И его слова относительно цвета глаз были стопроцентным попаданием по мишени. Ее выделяли этим цветом глаз и необычным именем почти всю жизнь. Дети могут быть очень жестокими. Рейвен росла вместе с детьми лордов. Оставаясь с ними наедине, ей часто приходилось терпеть насмешки и оскорбления, потому что она была необычной, не такой как все. Ее покойную матушку часто обвиняли в измене королю, уверывая, что она, как последняя шлюха, отдалась викингу, который среди первых прибыл в их земли. Подобное отношение закаляло характер девчушки. С тех дней она дала себе слово, во имя чести матери, что никогда не даст себя в обиду. Девушка сощурится. – Такая особенность вынудила меня приглядываться к остальным. У саксов цвет глаз мутный и темный. У северян наоборот, преимущественно чистый, подобно льду. Поэтому глупые люди клеветали на мою мать: что она легла в постель дикаря, – признается девушка, глядя на парня. Наблюдает за его реакцией, как хищник, пойманный в клетку. Останавливая себя на мысли, что она идет с ним на контакт, девушка нахмурится. Со словами нужно быть осторожнее. Рейвен не учили к разговорам точно в лоб, а ведь викинги так всю жизнь общаются, а не любезничают. Ее поражало его общение. Он был таким прямолинейным, без толики зазрения совести говорил то, что хотел сказать. Воспитанием во времена ее отрочества занимались старухи-няньки, которые вырастили не одно поколение детей при дворе. Безобразные и глупые, они отказываются воспринимать что-то новое, упорно вбивая в головы молодого поколения правила старой закалки. Рейвен всегда сопротивлялась подобному. Но, как оказалось, не всему. Дабы не опозорить честь своих предков приходилось быть вежливой, терпеть жуткие прически и уродливые платья на званных празднествах. Это было довольно трудно, поэтому Рейвен принимала позицию «лучшим выбором будет промолчать, чем солгать». – Твоя мать была мудрой женщиной хотя бы в том, что не дала тебе совершенно обычное саксонское женское имя. Ты не обещаешь в дар цветы и ласку, а только холод стали. В этом тебя подготовили, хвалю. Хороший у тебя был учитель, Рейвен. Однако это не твой отец, как мне кажется, – Ивар ухмыльнулся и скользнул взглядом по тяжелым цепям, которые сковывали ее руки. В темнице Рейвен выглядела обманчиво хрупко и покорно. Даже удалось ее разговорить. Вся жизнь напоминала быстротечную речку, а девушка всегда упорно плыла против течения, добиваясь своего. Ведь викинг в чем-то был прав. На имени, что она носит сейчас, настаивала мать. Отец же хотел дать имя дочери, основываясь на именах предков. – Мой отец мудрый человек, но ему далеко до идеала в воинском искусстве, – отметит брюнетка, подтверждая слова северянина. Странно то, что она шла на контакт с голубоглазым парнем. Чем-то он ей приглянулся. Ведь могла же молча сидеть, дожидаясь своей участи. Однако несмотря на все это, она осторожно подбирала слова, позволяя Ивару знать только то, что она захочет. Он не выглядел глупцом, который только и умеет что приказы исполнять, да мечом размахивать. – Тогда твой отец вдвойне потерял, раз ты сбежала из дома. Лишился дочери и хорошего воина, – услышав такие слова в свой адрес, Рейвен сочтет это признанием ее воинского мастерства. У нее был хороший учитель, Ивар точно подметил это. Наставник – один из самых лучших воинов Уэссекса. В иной ситуации она могла предаться теплым воспоминаниям о своем обучении, вновь ощутить то ликование, когда сумела в бою победить своего наставника. После поражения он-то и подарил ей тот самый меч. В знак завершения обучения. – Тове! Анлаф! – позвал Бескостный своих людей по именам. Он подобно своему отцу старался знать воинов в лицо, по именам, состав их семей. Это поможет при наказании или наоборот для дара от конунга. Викинги открыли дверь и посмотрели на своего предводителя. Рейвен узнала этих двоих. Она отвернется, не желая ловить их взгляды. – Принесите нам еды и медовухи. Анлаф, освободи красавице одну руку, чтобы она могла есть, – северяне выполняли приказы Ивара на удивление быстро и не задавая лишних вопросов. Видят Боги, не все викинги блещут умом, но им хотя бы хватает сообразительности безоговорочно выполнять приказы подобных Ивару Бескостному. Девушке освободили правую руку и поставили рядом деревянную тарелку и такую же кружку, ложку. Как только оковы будут отстегнуты, рука тяжело ударится о пол, явно слегка затекшая находиться в таком положении. К пальцам вскоре вернется полноценная работоспособность. Мясо, перемешанное с овощами, давало аппетитный парок. Ивар сначала сделал глоток крепкой, но сладкой медовухи. Глядя на то, как парень отпивает напиток, Рейвен сощурится. – Почему ты решила, что на мать клевещут? Конечно, для любящих детей недопустимо считать мать шлюхой, но может она по любви? – в откровенности важен обмен, это надо понимать. Речи Ивара вызывали смешанные чувства. Дыхательные движения замедленные и слабые, словно она и вовсе решила не дышать. Плечи и грудь при каждом вдохе еле двигались в полумраке. Брюнетка опустит голову вслушиваясь в слова парня. Вдруг появилось дикое желание сбежать прочь, исчезнуть, с глаз долой. Движения ее тела и головы выказывали стремление стать меньше, плечи зажаты, спина немного ссутулилась. Сжимая руки в кулаки, она понимала какое эмоциональное давление викинг оказывает на нее. Она пыталась отбросить все его слова, не слушать его. Только семена сомнения уже были посеяны в ее разуме, а значит, ему осталось лишь дождаться, пока они прорастут. Ей нечего было ответить ему. Большую часть жизни она провела за безопасными стенами замка, читая книги, изучая грамоту и историю. Однако у каждого народа свои взгляды на историю и Ивар сейчас показывал ей свой взгляд – взгляд с противоположной стороны. Сомнения тонким сорняком дали свои ростки, опутывая молодой наивный разум девушки. «Отец не мог врать мне, он благородный человек и не стал бы...», – подумает девушка, продолжая следить за парнем напротив. Девушка смотрела на викинга, пытаясь понять его мотивы. Зачем он оставил ее в живых, чего добивается? Больше всего она опасалась, что тот может выместить всю свою злобу на ней. За свой народ, за своего отца. Их взгляды то и дело сталкивались в закрытом пространстве. Помещение темницы не было просторным. Больше служило для временного содержания от одного до нескольких заключенных. Сейчас темница была предназначена для нее. – Моя мать вышла за отца не по любви, но выполнила свой долг – родила обещанных четверых сыновей. Может и твоя тоже исполняла долг, но женский дух не переносит неволи. На стороне найдет отвлечение, – Бескостный принялся с аппетитом есть давая Рейвен время подумать над сказанным. Уж больно смела она для девчонки, и уж тем более саксонской. Тут нечисто, и Ивар собирался разобраться с этой загадкой до конца. Ей нравилось, как он вел разговор. Аккуратно подкрадываясь к самому сокровенному. – Ешь, – резко приказал викинг, – возможно это твоя последняя трапеза. Насладись ею. К медовухе она точно не притронется, несмотря на то, что ее мучила жажда. Желудок отозвался предательским урчанием на аппетитный запах еды. «Всегда нужно оставаться в здравом уме», – напомнит себе брюнетка и возьмется за ложку. И в самом деле, если это ее последняя трапеза, то не стоит отказываться. Девушка осторожничала с едой. Вот только голод был сильнее. Она еле сдерживалась, чтобы жадно не наброситься на мясо, а размеренно поедать все содержимое тарелки. Еда была на удивление вкусной. Хотя Рейвен сейчас не было дела до того, кто ее приготовил, но на короткое мгновение она задумается: приготовили ужин рабыни северян или служанки, взятые в плен. Вместо того чтобы спать в постели наслаждаясь теплом очага неподалёку, Ивар сидел в холодной темнице и ел, будто каждый день беседует и кормит саксов, которых захватил в плен. Участь соотечественников Рейвен в Йорке была незавидна, но только не ее. Воительницу как-то сразу выделили, а это позволяет глупым людям начинать задирать нос и чувствовать себя безнаказанными. Вот Бескостный и хотел понять умна пленница или глупа. Только вот то, что прошло пару часов с его прихода, уже кое-что доказывало. Лишь раз Рейвен разозлила парня. В остальном ему продолжало быть интересно откуда она и куда зайдет если дать волю. Такие воины пригодятся в войне за Каттегат. Ивар запил то, что ел. В отличие от девицы он не ограничивал себя в хмельном напитке. – Мать не станет лгать родному дитя, – единственное, что она ответит, после того, как узнает, что у него еще есть четверо братьев. Однако викинг умело продолжал расшатывать уверенность саксонки. – Ну почему же не станет? Еще как, если это поможет ребенку не сломаться в самом начале пути. Думаю, тебя бы сбросили с крепостной стены, если бы узнали о тайне рождения, а мать бы казнили. Вранье влечет за собой еще большее вранье, неужели ты не понимаешь? Бескостный впервые пришел в движение за все это время. Он дополз до противоположной стены где была прикована Рейвен. На этот раз их не разделяла тонкая полоса лунного света. Ивар не хотел ее ударить, убить. Он лишь хотел оказаться поближе. Видят Боги ему не часто это удавалось в отношении женщин. Викинг сел рядом с девицей со стороны ее закованной руки. – Ты наверняка не знаешь о Бальдре – самом красивом из всех Богов. Он сын Одина и Фригг. Я был таковым для своей матери. Красивым, особенным,не таким, как все. Она даже сильнее меня уверовала в то, что я однажды буду таким, как Бальдр. Однако это не случилось, и быть может даже к лучшему, - в душе Ивара клокотала ярость, что имело отражение на сжатых руках в кулаки. Глаза, которыми он смотрел на Рейвен... им не было описания. В синих глубинах была боль, насмешка, желание быть беспощадным. Уничтожать и снова сеять. – Вот и твоя мать врала даже самой себе,– теория северянина о ее матери была весьма правдоподобной. Это и пошатнуло ее. – Она не... – девушка невольно запнется, выдавая свое сомнение, – нет. Рейвен не скажет ни слова боле. Не будет поддерживать эту тему. Эта ночь принесла ей много пищи для размышления. Когда парень начал ползти в ее сторону, девушка отложила ложку в тарелку с оставшейся едой. Недоверие, заметно сковало ее тело, принуждая откинуться спиной ближе к стене. Природные инстинкты призывали защищать уязвимости. Столь близкое присутствие парня вызывало странные ощущения в животе. Такое обычно чувствуется во время сильного беспокойства. Будто бабочки в животе. Не те, которые появляются, когда смотришь на что-то не уродливое и достойное ее внимания. Это были резкие, злобные бабочки, что вызывали чувство... страха. Несмотря на всю жестокость, коей парень уже успел похвастать, он говорил довольно разумные вещи. Напряжение охватило мышцы пресса от осознания, что северянин склоняет ее присоединиться к нему. Она смотрела куда-то вперед, в пустоту, прислушивалась к каждому слову парня. Бог ей не знаком. Девушка была наслышана о многобожии язычников. Их боги напоминали большую семью. Она повернется, глядя на Ивара, и встретится с его голубыми глазами. Рассмотреть столько эмоций в одном взгляде она сумела не сразу, постепенно. В груди что-то сжалось от его слов, его взгляда. Это чувство сочувствия к викингу, которое она старательно подавляла в себе. Ивар цепко нащупал в глазах девушки жалость, а это ударило его по самолюбию снова. Как он не любит эту жалость, которую источали те, кто был немного помягче сердцем. Даже смех Бескостного не так задевал, как жалость. Зачем жалеть? Он выжил, добился многого, получил священный браслет, а значит его признали воином. Уже не раз он приводил войско к победе. Без его тактики викинги отправились домой как побитые псы под градом насмешек саксов. Ивар держал под контролем своих братьев, хотя он предчувствовал скорый раскол. Рейвен боялась, а Ивар обычно наслаждался этими волнами страха, что источали его пленники. Девушка никогда не сможет быть с ним на равных, да и захочет ли учитывая то, какая слава ходит о Бескостном. Однако ее желания не стояли во главе. Парень с одной стороны был очень избалован, постарались мать и Флоки, а с другой обозлен на мир за то, что калека. В этом отдельном случае Ивар преследовал желание заполучить не только тело Рейвен, но ее душу. Такие воины пригодятся даже, когда Каттегат будет отбит у Лагерты. Удивительно как его бесила первая жена отца, и как привлекает Рейвен, которая была так же сильна и храбра, как и воительница-северянка. Может удастся вырастить более интересное ему поколение воительниц, как знать. Ивар не хотел убивать саксонку, ну если та только его не вынудит. – Скажи мне, хочешь ли ты быть в этой клетке? Может мечтаешь вырваться и доказать даже самой себе, что ты на что-то способна? Пока жива можно многому научиться, Рейвен. Ты только в начале пути, так неужели он закончится здесь? – Бескостный показательно развел руками будто девушка только недавно попала в эту темницу и не успела осмотреться. – Я нахожусь здесь лишь по твоей воле. Ты четко дал это понять, – подметит девушка. На губах появится легкая ухмылка, еле заметная, уголком рта. На самом деле она была согласна с северянином. Поразительно. Вскоре вера язычников заинтересует Рейвен сильнее, чем христианство. Культура и язык северян не покажутся такими дикими. И несмотря на все это, Рейвен не станет забывать о своих корнях. Не сейчас. Пока она все еще его пленница и судьбу ее решать викингу. – Конечно, ты моя пленница и я могу делать с тобой, что захочу, – его слова вызывали некое ощущение эмоционального возбуждения. Как бы она тщательно не скрывала от парня своих демонов, он смог разглядеть их в ней без особого труда. Неужели ее так легко было прочитать? – И я хочу тебя освободить. Ты докажешь свою полезность. Хочешь ощущать, как кровь поет в венах, когда ты разрубаешь кого-то пополам? Я великодушно дам тебе возможность дальше танцевать со смертью. Ивар подполз к двери и постучал по ней. Дверь отворилась, будто все это время северяне стояли снаружи и слушали их разговор. – Завтра ты выйдешь из этой клетки. Мне не нужны предатели, так что за тобой будут приглядывать. Да и я сам не спущу с тебя глаз. Ты удивишься, Рейвен, насколько у калеки могут быть развязаны руки. А еще мы – северяне – не прощаем. Она ничего ему не ответит. Бескостный покинул темницу и за ним заперли дверь на замок. Викинг многое сделал за эти часы, буквально перевернул всю ее жизнь с ног на голову. Оставаясь в своей темнице с пищей для размышлений, брюнетка тихо выдохнет. Рейвен почувствует облегчение, когда останется одна. Мышцы расслабляются, от чего она будто обмякнет на полу. Сон никак не приходил к ней. Многие мысли не выходили из головы, осталось много вопросов к Бескостному. Тарелка с ужином пустая стояла в стороне, когда девушка попытается освободить вторую руку. Вскрыть замок металлических пластин ей не составит труда. Сделано это было не с целью сбежать. Разговор с Иваром и впрямь пробудил в ней что-то, что долго дремало и наконец проснулось. В голове возникнет образ того викинга, который ударил ее. То, как она хладнокровно вспорола ему живот. Как с упоением смотрела на угасающую жизнь в его глазах. И припомнит слова голубоглазого о том, как поет кровь в венах в такие моменты. Девушку передернет от осознания правоты Ивара. Цепи с характерным звуком ударятся о каменную стену и свободно повиснут. Сокрушаться за содеянное она не станет. Однако перед ней стоит тяжелый выбор. Воительница сядет у стены, обхватывая колени руками. Колебания относительно ее происхождения не отпускали ее. Смута в разуме – все, что подарил парень на эту ночь. Подчинение или смерть. Рейвен думала: что бы выбрала ее мать, отец и наставник в таком случае? И после затяжных раздумий она наконец примет окончательное для себя решение. Под утро сон украдкой пробрался в темницу, обнимая тело воительницы. Изнурение возьмет свое, отбирая последний запас энергии. Она пережила насыщенный день и боле сопротивляться объятиям Морфея не может.***
Ивар не спал почти всю ночь, ему компанию составлял меч Рейвен, который он положил на постель рядом. Игра огня в очаге неподалеку бросала блики на металл. Это было что-то гипнотическое, как лежать рядом с обнаженной женщиной. Пару раз викинг представлял вместо меча его хозяйку. Некоторые мужчины недооценивают удовольствие от того, что теплое женское тело в постели. Все так потому что у них этого добра навалом, а вот Бескостный помнил только тепло материнского бока, да тех девок из Каттегата, которые ложились с ним из жалости. Может поэтому тоже Ивар был такой злой и неукротимый. Несмотря на недуг молодой мужчина также хотел женщин и у него получалось это. В очередной раз Бескостный осторожно дотронулся до лезвия меча. Рейвен была неукротимая, как шторм или молния. «Только она скрывается. Ее забили ненужными знаниями. Какая из нее верная жена и мать выводку детей? Где глаза у саксов? «Валькирия» – таким женщинам есть определение у северян, а вот жители туманного острова считает их уродами. Войско таких «уродов» и не было бы головной боли. Идиоты!», – Бескостный потерялся в паутине своих мыслей и уснул, а меч Рейвен охранял его покой.