Война судеб

Много дней Алан Лейк уже шагал по пустыне. Казалось, будто тянется она до края света, и никогда не наступит её конца. Палящее солнце, что жаром своим выжигало всякую жизнь, стремилось опалить и идущего в песках. Но тот без какой-либо усталости принимал на себя всю его силу. Для него это была благодать. «Воистину, всякая пустыня есть нечто иное как благо. Я люблю её. И одаривая меня испытаниями своими искренне она проявляет любовь свою. Хочет она чтобы я стал сильнее. Жаром своего солнца она очищает всякого, кто осмелиться пройти по ней, даря тому свою благодать. Безусловно, любовь её сурова, и не каждый способен вынести всех тягот и лишений её жизни. Но каждый, кто стремится к власти, силе, жизни, любви, свободе должен принять её благодать на себя. Очищая от грязи, она помогает всякому жаждущему превзойти и переродиться в нечто новое и совершенное.» Но вот услышал Лейк позади себя звук шагов. Кто-то в такт ему двигался по раскалённому песку. Обернувшись Алан увидел верблюда, что тенью шёл за ним постепенно отставая всё больше и больше. «Воистину, всякого жаждущего может настигать его отринутая тень, что не хочет так просто уходить. И тень эта имеет животно-горбатый облик. Но попав в пустыню мы впервые может отчётливо разглядеть этого зверя, и в этот же момент начать прогонять его. Вот и узрел я своё прошлое, что в очередной раз заявить о себе. Но отдаляюсь я от него всё дальше и дальше, так что верблюд этот уже не в состоянии поспевать за мной. А стоит мне лишь обернуться, как он начинает бояться и исчезать, видя то, в кого я обратился со времён нашего расставания. Старая натура моя хочет вновь взять вверх, но я прогоняю её. Не стоит жалеть её. Нужно быть к ней как можно более жестоким, вначале изгоняя её из себя, перевоплощаясь, после чего всячески подавлять взвывающие к пощаде остатки. Лишь так можно превратиться в нечто новое. И я давно отринул её. Давно я перевоплотился в совершенно нового зверя. Это и есть первый шаг. Всякий начинает свой путь с верблюда. Возомнив себя всесильными, мы стремимся нагрузить горб свой всеми возможными тяжестями. Так мы искренне верим, что показываем силу. Верблюд носит на своей спине тяготы мирские и гордо кричит: «Смотрите! Я могу нагрузить на себя больше всех! Спина моя крепка! Я могу терпеть больше всех!». Горд он могучестью своей спины. Видит он тяжесть и просит навьючить ею себя. Видит он трудное и берёт это на себя, чтобы радоваться силе своей. Но тяжесть остаётся тяжестью даже для самых крепких спин. Одна часть навьюченных, в лучшем случае, носят на себе эту ношу, испытывая при этом страдания, ошибочно принимая их за благо и получая извращённое удовольствие. А вторая часть в какой-то момент не выдерживает и надрывается. Однако в определённый момент наступает пора перемен. Верблюд начинает осознавать свою глупость. Его перестаёт устраивать носить тяжесть на своём горбу. Тогда в его сердце начинает загораться огонь. И в этот момент он перевоплощается в нового зверя.» После продолжительных хождений по пустыне Лейк наткнулся на оазис, что прятался за большим барханом. Подойдя к воде, он наклонился, чтобы утолить свою жажду. Но тут в отражении он увидел льва, глаза и грива которого переливались чистым золотом. «Неужто это я? Неужто я так сейчас выгляжу? Вот к чему привели меня мои старания. Вот в какого зверя я превратился. И стал я таким уже давно. Убив в себе дух тяжести, отринув верблюда в себе, я превратился в льва. Я вступил на вторую ступень. Всякий жаждущий свободы рано или поздно должен найти в себе этого прекрасного зверя. Всякий ищущий силы должен в полной мере превратиться в него. Ибо зверь этот есть царь. Он царь своей жизни. Многие испугаются льва и его грозного рыка и попытаются бежать. Но то будут лишь никчёмные антилопы и верблюды, что годятся льву разве что в пищу. Убегают они и злостно проклинают своего тирана. Поэтому никчёмны, ибо слабы и не хотят сами стать новыми львами. Лев царь природы. Сбросив с себя верблюжью шкуру, он начинать по-настоящему осознавать своё естество и силу свою. Жаждет он жить по своим правилам. Нет в природе того, кто был бы ему указом. Жестоко рвёт на части он тех, кто заглядывается на его свободу. И бывает, что верблюды непонимающе вопрошают ко льву: «Зачем тебе эта бессмысленная свобода? К чему эта незагруженная спина? Во имя чего ты жаждешь столько силы и власти?». С завистью и злобою они осуждают его: «Ты есть зло, но не хочешь признавать это! Стыдно тебе должно быть, за желание жить по своим законам! Стыдно иметь столько силы! Стыдно жаждать силу! Не нужно тебе земли столько во своих владениях! Лишь повиновение, смирение и терпение есть высшее благо! Покайся за силу свою и смиренно встать к нам в ряды наши!». И тогда кидает лев на них презренный взгляд, насмешливо улыбается и отвечает: «А с чего вы решили, что меня вообще должно волновать ваше блеянье?». И после этого издаёт лев грозный рык, услышав который верблюды и им подобные в страхе разбегаются. Воистину, никогда лев и верблюд не смогут понять друг друга. Такова участь царей, что вечно окружены они слабыми завистниками, которые презирают их за власть непоколебимую. И вечно блеют эти травоядные на того, кто выше их. Но суть вся в том, что рано или поздно золотой зверь вонзит свои когти в завистников. И будет ли тогда смысл в их блеяньях? Жалкие завистники сгинут, ведь не имеют они никакого реального веса в этом мире. И тогда, избавив себя от назойливого шума вокруг, лев сможет и дальше наслаждаться миром своим, где он сам определяет для себя законы.» Вдоволь утолив жажду свою поспешил Лейк уйти от оазиса, следуя дальше своему пути. Но лишь он перешагнул за бархан, как раздался в воздухе оглушительный рык. Словно ураган поднялся ветер и заслонило солнце чья-то тень. И вот опустился на песок ужасающий дракон, что преградил дорогу Лейку. Но тот без страха в сердце заговорил с ним: — Ты явно не тот дракон, которого я хотел бы увидеть. Дракон, которого я знал был горяч, в сердце его горело пламя, и в действительности куда больше походил он на льва. Но ты же уродлив, холоден, источаешь тьму, а во взгляде твоём виднеется ложь. Кто ты? — Летаю я по землям мировым, что начала и конца не знают. И долг мой состоит в уничижении зазнавшихся глупцов, что захотели слишком много. Гроза я всякого героя, что захотел все горы покорить. Бойся меня, ибо имя мне «Ты должен». Посмотрел внимательно Лейк на монстра страшного и увидел, как на его некоторых чешуйках, что состояли из золота, было выгравировано злосчастное имя. Но золото то было ложным, это парень различал прекрасно. И тогда вновь он обратился к дракону: — Да, слышал я имя твоё. Гуляет оно везде по низинам, где его слышит каждый, кто хочет покорять вершины. Гуляет оно и пытается всячески отговорить смельчаков подвиги вершить. Но потуги твои ничтожны. Ты мне не соперник. Прочь! Отступился дракон, но продолжил мешать парни и говорил с ним: — Твоя власть завела тебя слишком далеко! Не пристало правильным людям покорять горы и возводить царства свои! Ты должен жить как остальные! Ты должен проявить больше смирения! Воля твоя должна укротиться! Должен ты покаяться за совершённые злодеяния! Но посмеялся над ним Золотой Зверь. — Твоя глупая уверенность заслуживает самых громких насмешек! Свято уверен ты, что всякий осуждаемый тобой должен биться лбом о землю. Но способен ты лишь достучаться до слабых сердец, кто ещё даже не начал свой путь на вершину. Всякий, кто уже начал превосходить самого себя, в жизнь не воспримет всерьёз твоих речей. Всякому благородному противно слушать слова твои, ибо из пасти твоей исходит мерзкое зловоние. А меня тебе не победить и подавно! Бойся меня чудовище, ибо несу я имя на себе, что освещает мир этот золотым светом! Ибо имя мне «Я хочу»! Бойся меня! Никто ты передо мной! Прочь! Испугался дракон Золотого Зверя и улетел прочь. Услышанное имя оказалось для него чересчур ужасающим, которое он веками проклинает. Слишком тяжело для него бороться со всяким носителем этого имени. Так продолжил Лейк своё путешествие по пустыне. Долгое ещё бродил Алан. Но тут донёсся до него детский плач. Заглянув за бархан увидел он колыбель, а в колыбели той плакал ребёнок. «Дитя? Здесь? Но как он мог оказаться в таком месте? Неужели для меня он был приготовлен?» Направился Лейк прямиком к удивительной коляске. Тянул он руку к тому младенцу, стремясь отчаянно заглянуть внутрь. Но сколько бы он не шёл, сколько бы отчаянно не пытался, но всё никак не мог приблизиться к колыбели. Та была недостижимы для него. «Но почему? Почему я не могу достать до неё? Что не так? Чего мне не хватает? Осталось ведь немного, но она всё равно недостижима.» Но вот колыбель вместе с ребёнком в ней исчезла, растворилась, будто мираж. «Неужели мне ещё рано? Неужели даже после всего пройденного я всё ещё не могу дотронуться до этого? Неужели я ещё не могу ступить на третью ступень?» «Так чего?.. Чего мне не хватает?» Он стоял на месте, под палящим солнцем, будто ожидая ещё чего-то. Хотелось ему услышать ответ на свои вопросы. Но больше ничего не происходило. Вокруг была лишь пустыня. Так он и продолжил своё вечное путешествие.