Война судеб

Душа всякого, кого переполняет нектар жизни, стремится поделиться им с окружающими. Страдания испытывает он, если не может одарить своими соками ближних и дальних своих. Его добродетель велит ему делиться со всеми, ведь так дивно цветёт он. Так он стремится проявить свою любовь. Некоторые упрекали меня, что я не способен любить. Будто я не понимаю этого и не способен одаривать любовью окружающих. Обвиняли они меня в ненависти, хотя при этом сами являлись ненавистниками страшнее любого чёрта. Но то были слова прогнивших сердцем, ибо не знают они истинной любви! Что есть любовь к ближнему своему, как не желание помочь ему стать лучше. Разве мог бы зваться любящим, если бы лукаво молчал, не говоря ближнему обо всех его бородавках, коих он сам не замечает. Мог бы я по-настоящему любить, не побуждая ближнего к ожесточённой борьбе, чтобы в ней он стал сильнее. Пусть даже борьба та будет против всего мира. Пусть даже борьба та будет против меня. Мог бы я проявлять любовь, нагло бездействуя, наблюдая за бессмысленными страданиями ближнего своего, когда тот не может двигаться вперёд. Любить я стараюсь всех, каждого как можно больше. И ради этого я могу быть даже очень жестоким, порой доводя до гибели. Такова моя любовь. Она жестока, но искренна. А иначе я не могу. С моей стороны было бы бессердечным проявлять чрезмерную мягкость к другим. Увы, но многие грубо путаю два полностью противоположных понятия. Любовь и сострадание — это две совершенно разные вещи. Сострадание есть бесчеловечная болезнь, что изнутри губит сердце любого. Эта отвратительнейшая мерзость, что убивает в человеке всё самое человечное. К великому ужасу, способна она превратить даже самого великодушного в отребье. Безвольные твари, проповедующие эту болезнь, стараются сделать всё, чтобы человек запутался и не смог отличить величайшее благо от величайшей опухоли. Ненавидят они самого человека. Ненавидят они саму жизнь. Всякий сострадающий есть величайший лжец, как по отношению к себе, так и по отношению к другим. Жаждет он всего плохого остальным, хоть и не вполне понимает этого. Его мерзкое сострадание в конечном счёте приведёт к падению как его самого, так и его ближнего. Не хочет он, чтобы ближний его становился лучше и сильнее. В глубине своего гнилого сердца алчет он его страданий. Но я учу вас искренней любви! Жажду я, чтобы другие смогли в полной мере принять всю мою необъятную любовь. Хочу я, чтобы смогли они так же научится любить. Я люблю всех, чьё сердце открыто к искренности и страсти моей. Люблю я ближних своих, но куда больше жажду любить дальних, ибо сердца их ещё только предстоит познать в полной мере и подарить свою страсть.        Я люблю тех, кто не умеет жить иначе, как чтобы погибнуть, ибо идут они по мосту. Я люблю великих ненавистников, ибо они великие почитатели и стрелы тоски по другому берегу. Я люблю того, кто любит свою добродетель: ибо добродетель есть воля к гибели и стрела тоски. Я люблю того, кто не бережет для себя ни капли духа, но хочет всецело быть духом своей добродетели: ибо так, подобно духу, проходит он по мосту. Я люблю того, кто из своей добродетели делает свое тяготение и свою напасть: ибо так хочет он ради своей добродетели еще жить и не жить более. Я люблю того, кто не хочет иметь слишком много добродетелей. Одна добродетель есть больше добродетель, чем две, ибо она в большей мере есть тот узел, на котором держится напасть. Я люблю того, чья душа расточается, кто не хочет благодарности и не воздает ее: ибо он постоянно дарит и не хочет беречь себя. Я люблю того, кто стыдится, когда игральная кость выпадает ему на счастье, и кто тогда спрашивает: неужели я игрок-обманщик? – ибо он хочет гибели. Я люблю того, кто бросает золотые слова впереди своих дел и исполняет всегда еще больше, чем обещает: ибо он хочет своей гибели. Я люблю того, кто оправдывает людей будущего и искупляет людей прошлого: ибо он хочет гибели от людей настоящего. Я люблю того, чья душа глубока даже в ранах и кто может погибнуть при малейшем испытании: так охотно идет он по мосту. Я люблю того, чья душа переполнена, так что он забывает самого себя, и все вещи содержатся в нем: так становятся все вещи его гибелью. Я люблю того, кто свободен духом и свободен сердцем: так голова его есть только утроба сердца его, а сердце его влечет его к гибели. Я люблю всех тех, кто являются тяжелыми каплями, падающими одна за другой из темной тучи, нависшей над человеком: молния приближается, возвещают они и гибнут, как провозвестники. Такова моя любовь.