Любовь под объективом

            Пальцы скользят по клавиатуре ноутбука, вбивая нужные Реджине запросы. «Селфхарм. Причины, последствия, как от этого избавиться» Слишком много историй, слишком много боли и недопонимания со стороны родных и близких. Миллс вчитывалась в строчки до боли в глазах, пытаясь разобраться в той проблеме, которая мучила Эмму. Ей не было неприятно от этого, ей было страшно за девушку, потому что мог произойти рецедив подобного желания, а ещё она не понимала, что произошло у блондинки, и какое событие повлияло на неё.       Она приехала к Свон через пару дней после того, как узнала почему та скрывает свои руки. Позвонила в дверь и стала терпеливо ждать, пока ей откроют. Эмма не заставила Реджину долго стоять на пороге. Пропустила в дом, не проронив ни слова, налила гостье чай, а себе кофе и села на другой конец дивана.       — Я… — - Реджина прокашлялась, прочищая горло. — Я почитала про селфхарм.       — Зачем? — голос у блондинки тихий и неуверенный, словно она хочет закрыться от всего и сбежать.       — Я хотела тебя понять.       — Получилось?       — Не совсем. Ты обещала, что расскажешь.       — Сейчас?       — Если ты не хочешь, я не…       — Всё в порядке… Ладно… Начнём с того, что я сирота, — Реджина резко выдыхает, почти тут же вспоминая, как говорила девушке о ценности семьи.       — Эмма… Прости, я не знала…       — Всё в порядке. Просто… Слушай, ладно? — Свон дожидается кивка Миллс и продолжает. — Меня нашли в лесу совсем маленькой. Оттуда попала в детский дом. Младенцем меня забирали пару раз в приёмные семьи, но не складывалось. Потом я начала расти. В какой-то момент казалось, что вот ещё чуть чуть и меня заберут в семью, где будут любить и оберегать, но дети в нашей системе скорее способ заработка. Поэтому долго я нигде не задерживалась. Чем старше ребёнок, тем меньше шансов, что он найдёт свою семью. В моем случае так и было. Лет до четырнадцати. Меня забрала одна пара, у которой уже был сын, чуть постарше меня. Ему было шестнадцать. У них был хороший достаток, большой дом и возможности для воспитания двоих детей. Я была рада, когда меня туда взяли, но именно эта семья стала для меня переломной…       Эмма делает пару глотков кофе, смотря вперёд невидящим взглядом. Её руки чуть подрагивают, словно она изо всех сил борется с собственными эмоциями.       — Месяцев семь я жила у них без проблем. Всё было настолько хорошо, что я начала верить, что останусь у них навсегда. Однажды, когда моя приёмная мать уехала в соседний город к сестре, мой приёмный отец поздно вечером пришёл ко мне. Их сын гулял где-то со своей компанией, так что мы были в доме одни. Он был намного сильнее меня. Сорокалетний мужик и пятнадцатилетняя девушка. Ясно кто кого, да?       — Он… Избил тебя?       — Изнасиловал, — короткий и ёмкий ответ заставил Реджину содрогнуться, но ярость в голосе Эммы пугала ещё больше. — Он сделал это и ушёл. Наутро, когда я пыталась рассказать это приёмной матери, она высмеяла меня, сказав, что я выдумываю. Люди всегда склонны верить родственникам, а не приемышам. Их сын мне тоже не поверил, но в силу возраста и ревности, которая копилась в нем все это время, он рассказал это своим друзьям. Они стали ловить меня в подворотнях, бить и издеваться. Оставляли на мне ожоги от сигарет. А я начинала ненавидеть их. Но если «братцу» и его компании нужно было поиздеваться, то приёмный отец хотел более… Близкого контакта. Но я заметила, что ему не нравится вид свежих ран на теле. Поэтому каждую ночь я резала себе бедра и руки. Это его остановило и он отстал. А вот с компанией его сына было сложнее. Они били так, чтобы не трогать открытые участки тела. Чтобы никто не узнал, что, с виду хорошие мальчики, бьют девушку. Месяца два я бегала от них, а потом, когда они снова зажали меня в углу, я взяла у одного из них сигарету и потушила её об себя. И их интерес резко пропал. Ещё через месяц я вернулась в детский дом. Но желание резать себя так и не прошло. Стало реже, но любое напоминание о произошедшем, и я снова иду в туалет с лезвием в руке.       На какое-то время в комнате повисла тишина. Эмма пыталась взять себя в руки, а Реджина пыталась собрать всю картину воедино и понять мотивацию двух идиотов, которые довели девушку до такого.       — Я сейчас этого не делаю… Все изменилось во время учёбы. Со мной на курсе была девушка. Руби Лукас. Мы сейчас работаем вместе, она тоже фотограф. Мы неплохо сдружились в первый год, стали жить вместе в одной комнате общежития. И я каждый день вставала за двадцать минут до её будильника, чтобы забинтовать новые порезы и скрыть под кофтой и штанами старые. Пока в один из дней она не зашла в ванну, когда я там пыталась забинтовать себе руку. Она не спрашивала. Я рассказала ей позже. И тогда она сказала мне одну фразу. «Каждый раз, когда чувствуешь, что собираешься сделать это — позвони или напиши мне. Вместе мы справимся. Я рядом.» После этого она разговаривала со мной по ночам, сидела в те моменты, когда накрывала по страшному, и руки тянулись к чему-нибудь осторому. И через полгода все закончилось. И тогда я для себя поняла. Единственный выход из ситуации — пережить её. И все стало легче и проще. Да, врачи смотрят на это странно. Но у меня есть пометка от мозгоправа, что я вменяема, не опасна и отвечаю за свои действия. А так же, что не хочу умереть. Так что… Пара комиссий с лишним часом в кабинете психотерапевта и теперь я спокойно прохожу всех врачей.       — Это действительно ужасно… Не твои шрамы, нет. А ситуация. Тебе повезло, что у тебя была Руби.       — Да, если бы не она… Я не знаю, где бы я сейчас была, — вздыхает Эмма и прикрывает глаза, допивая кофе. — Слушай, если ты решишь расторгнуть наш договор, я пойму и выплачу тебе остаток суммы.       — Почему я должна хотеть прекращать работать с тобой? Тем более, когда я знаю, что у тебя есть справка психотерапевта, — шутит брюнетка, с улыбкой замечая, как расслабляется Свон. — Всё в порядке. Я не боюсь. Просто никогда с этим не сталкивалась, вот и отреагировала так в тот раз. Прости меня.       — Нет, нет. Все в порядке. Я все понимаю. Это действительно не та проблема о которой говорят. К сожалению. Я считаю, что тема домашнего насилия, селфхарма и суицида должна освещаться намного больше, чем есть сейчас. Почему-то многие думают, что на самоубийство идут слабые люди, но это не так, все куда глубже и тяжелее. Просто родственники и близкие люди людей.которые пытались это сделать, редко когда говорят с ними после. Потому что им неловко. А если человек все же убил себя, все сразу начинают винить в этом себя. Вот, меня не было рядом. Я не понял. Я не знал. Не звонил. Не писал. Но это тоже глупо. Иногда можно быть постоянно рядом, но не успеешь отвернуться, как он уже взял нож и вспорол себе вены. Дело не в этом. Просто у каждого человека с такими мыслями наступает переломный момент. И тут уже не поможешь. Остаётся лишь надеяться, что у него не получится. Тогда можно говорить, потому что человек побывал на грани жизни и смерти. А если все же так вышло, что он умер… Что ж… Я считаю, что нужно уметь принять его желание, пусть и отчаянное. И просто… Отпустить. Потому что с мыслями о своей вине, можно самому дойти до ручки, — блондинка вздыхает, ставя чашку на столик.       — Очень серьёзные вещи ты говоришь… Можно ещё один вопрос?       — М?       — До куда у тебя… Шрамы? — Свон смотрит на Реджину, а после качает головой и закатывает рукава кофты до середины плеча. Шрамы начинаются у самого запястья и заканчиваются чуть дальше локтя, закрывая большую часть руки.       — Плюс на бёдрах. От коленок и выше. Немного не доходя до тазовой кости.       — Есть… Много вариантов, как их убрать…       — А зачем? Это моя история. Да, я скрываю это под одеждой, но это не значит, что я сильно стыжусь. Скорее просто не знаю, как к этому отнесутся. Без них я, не я. Поэтому… Нет, я не хочу их убирать. Меня устраивает.       — Хорошо. Спасибо… Что рассказала мне все это. Я знаю, довериться человеку не так то просто, но поверь, я действительно это ценю. Спасибо.       — Не за что. Мне даже стало немного легче, что я рассказала. Да и теперь в студии не придётся прятаться за кофтами. Надеюсь, что тебя не будет это отвлекать.       — Нет, что ты. Нисколько. Главное, чтобы тебе было комфортно.       — Вот и отлично. Слушай, работать как-то вообще не хочется… Может посмотрим фильм?       — А знаешь что… Давай.       — И закажем пиццу. И я могу сходить за пивом.       — Эмма. Вредно так питаться.       — Ну, Джииинаа. Один вечер, — от её обращения внутри брюнетки все переворачивается, и она легко улыбается, соглашаясь. Один вечер. Да. Они могут себе это позволить.