Фантом

      Утро в «Кабаньей голове» начиналось поздно, постояльцы, сидевшие в темных углах трактира, с первыми лучами солнца куда-то исчезали, и возвращались только к обеду.       Аберфорт давно к этому привык и никогда не задавал лишних вопросов. Да и не в его правилах это было, в конце концов «Кабанья голова» славилась именно тем, что там никто вас не спросит, кто вы и откуда. На следующий день, заходя в пустой бар в шестом часу утра, Аберфорт был несказанно рад пустующим столам и табуретам. Хоть он и поверил Альбусу, что обскур не развоплотиться, но все же рисковать жизнями своих постояльцев не хотел. «По крайней мере, пока я сам во всем не разберусь» - мысленно рассудил волшебник. Грибо как всегда храпел в своем чулане под лестницей. Входить туда не дозволялось даже Аберфорту, и за все время службы он лишь однажды мельком увидел тесное и темное пространство, напоминающее пещеру.       Подойдя к двери чулана, дородный мужчина постучал по ней три раза. Спустя несколько минут раздались шорох и сдавленные ругательства. Сонный, абсолютно черный глаз гоблина показался в маленькой щелочке медленно открывающейся двери. - Хватит поминать мою матушку всуе, а то я тебе надеру твои гоблинские уши, - Аберфорт сурово помахал пальцем перед недовольным рыльцом слуги. - Я не понимаю о чем вы, - хрипло отозвался полусонный Грибо. - Думаешь, за годы твоей службы я не научился понимать твою тарабарщину? Вылезай, у меня для тебя есть дело.       Спустя два часа гоблин снова ввалился в трактир. Решив, что за такое хлопотливое утро Грибо вполне может вознаградить себя стаканчиком огневиски, он полез под барную стойку за припрятанной на такие случаи бутылкой. Вдруг в окне показалась вороватая фигура вчерашнего беглого гнома. Бородач в несуразной шапке жался к витринам на другой стороне улицы, отчаянно желая незамеченным проскочить мимо «Кабаньей головы». Грибо решительно поставил бутылку на место. ***       Спала Эва долго. События вчерашнего дня вылились в череду причудливых сновидений, порой ужасных, но непременно волшебных.       Когда девушка открыла глаза, комнату заливал ровный серый свет. После грозы, которая продолжалась всю ночь, небо было затянуто плотными облаками, не пропускающими солнечный свет. Стояло начало августа, и в предгорьях Шотландии начинало холодать. Незнакомая обстановка вызвала тошнотворный приступ паники, но спустя долю секунды все встало на свои места.       «Я теперь живу тут» - неуверенно подумала Эва, и откинула одеяло. Она спала прямо в джинсах и рубашке. Оглядывая свое мятое заспанное одеяние, девушка подумала, что возможно, все-таки стоило переодеться перед сном. Однако злополучная пижама осталась дома, да и не стала бы Эва снова ее надевать.       Кое-как спустившись с печки, девушка огляделась вокруг. При дневном свете, комната представляла собой диковинное зрелище. Полукруглая, с средневековыми остроконечными окнами от пола до потолка, она представляла собой жилище Мефистофеля и грязного дальнобойщика одновременно. То, что Эва приняла в полутьме за шкафы на самом деле представляло собой перекрытия, тянувшиеся вдоль всего периметра, заставленные десятками книг, блокнотов с раскрывшимися исписанными страницами, неизвестных девушке механизмов с колесиками и спиралями. Разбавляли эту коллекцию старьевщика тут и там расставленные бутылки из темного стекла. Эва сразу поняла, что там плещется отнюдь не яблочный сидр. На телескопе в углу висели рубашки, а в нишах рядом с гипсовыми бюстами неизвестных девушке бородатых людей в смешных шляпах соседствовали горы носков.       Решив осмотреть все это великолепие после того, как умоется, Эва потянулась к рюкзаку.       Не успела она достать сменную одежду, как дверь с грохотом распахнулась, и в комнату вошел Аберфорт с горой свертков. Заметив в руках девушки одежду, он покраснел и сделал шаг назад. - Ты уж прости, я еще не привык, что стучать надо… Ладно, я пойду тогда, - мужчина развернулся обратно к двери, как вдруг через секунду повернулся снова. - То есть нет, я вот как раз тебе тут одежонку принес, посмотри, может понравится что, - волшебник неловко сбросил пакеты на пол. - Спасибо, я только хотела переодеться. Вообще, э-э-э…, - девушка замялась, выдавив смущённую улыбку.       Волшебник поспешил прийти к ней на помощь. - Я Аберфорт, если ты вдруг запамятовала.       Эва помотала головой. - Нет, я помню. Мне просто надо...э-э-э... в туалет и в ванную. Если можно конечно.       Волшебник ударил себя по лбу. - Мерлин меня раздери! Сейчас я все покажу.       Ванная оказалась на втором этаже рядом с хозяйской и гостевой спальнями, и еще с рядом закрытых комнат. Эва не принимала душ вот уже два дня и испытывала массу известных неудобств по этому поводу. Девушка была несказанно рада, когда Аберфорт показал ей уютную комнату с латунной бадьей посередине. На крепких деревянных полках стопками стояли полотенца, а на крючке висел огромный махровый халат. Кранов нигде не наблюдалось. Эва обратилась к волшебнику. - Хм, Аберфорт, а где тут вода? Мужчина указал рукой на ковшик в середине бадьи. - Постучи по нему пальцем и скажи аква! Эва щелкнула по ковшу пальцем и скороговоркой пробормотала «аква». Только девушка убрала руку, как ковш взмыл в воздух, наполнился невесть откуда взявшейся водой и наклонился, обдав новую жительницу трактира с ног до головы. Аберфорт рассмеялся и кинул Эве полотенце с полки. - В общем разберешься, ковш зачарован и откликается на простые команды. Ванна тоже заколдована, если хочешь ее наполнить, просто скажи ей это.       Эва вытерла лицо и недоверчиво посмотрела на волшебника. - Просто сказать? Ммм, ванна, наполнись пожалуйста горячей водой с пеной.       Издав приглушенное бульканье, из стен бадьи полились струйки воды, а на латунном дне стали молниеносно образовываться хлопья пены. - Полотенце и халат висят. А твои вещи я поставлю к двери, - Аберфорт замешкался в дверях, - ну, я пошел.       Спустя четверть часа девушка лежала в обжигающе горячей воде по самые уши, и молилась, чтобы это мгновение длилось вечно. Казалось, вода смывает не только пот и грязь но и все ужасные события прошедших дней. Зажмурившись, Эва вдохнула как можно больше воздуха, и полностью погрузилась под воду. Суббота. 15.30.       Входная дверь распахнулась и почти сразу захлопнулась, успев впустить в прихожую холодный ветер. Женщина лет сорока с жидкими светлыми волосами зябко поежилась на кухне, почти вплотную прилегающей к небольшому коридорчику. - Эва, это ты? – голос матери слегка дрогнул. Ответом ей были звуки падающих ботинок и шорох скидываемого плаща. Несмотря на начало августа, погода в Харлоу, графство Хартфордшир была очень переменчива. - Эва, почему ты сегодня ушла, не помолившись? - светловолосая женщина вошла в прихожую, но застала там лишь сваленные в углу ботинки и небрежно брошенный на танкетку верхнюю одежду. Рюкзака не было видно. Женщина нахмурилась, теперь в ее голосе неприкрыто сквозило раздражение: - Сколько можно повторять, чтобы ты не разбрасывала свои вещи, Эвелина! С этого все и начинается, бесы легче одолевают тех людей, которые ведут разнузданную жизнь. А ты разбрасываешь свои вещи, пропускаешь ежечасные молитвы… Из ванной, также вплотную прилегающей к коридору, показалась осунувшаяся девушка с волнистыми волосами. В мокрых руках она держала рюкзак. - Я плохо себя чувствовала, - безучастно прозвучало в ответ. - Господи спаси нас и сохрани от всякой скверны…. Эва, именно поэтому ты и должна молиться ежечасно и еженощно! Мы говорили с ксендзом Матеушем, он связался с епископом, и он дал разрешение на обряд. Девушка замерла на полпути к лестнице. Лица не было видно, однако рука судорожно сжала перила. Тон матери смягчился и она продолжила: - Сейчас, когда дьявол протягивает к тебе свои руки, мы должны как никогда возрадоваться, что лоно церкви примет нас. Ради спасения твоей души ксендз Матеуш идет на великие жертвы, пытаясь все сохранить это в тайне, чтобы диаспора не отвернулась от нас, а тебя не посадили в психбольницу или еще куда хуже, - на последней фразе голос матери наполнился слезами. Барбара Левандовски надрывно всхлипнула и замолчала. На светловолосую девушку, казалось, эта речь не произвела впечатления. Она безразлично кивнула, не оборачиваясь, и продолжила свой путь по лестнице. Барбаре стало очень обидно - многодневное напряжение и усталость сделали и без того хрупкую нервную систему пани Левандовски хлипче осеннего листа. - Ладно, иди в свою комнату и молись. Отец поехал за ксенздом Матеушом. Они скоро будут здесь. - Я ничего не ела с утра. - Ничего, молитву лучше читать на пустой желудок. Ксендз велел тебе поститься сутки, - эти слова Барбара прокричала из кухни, впрочем, не особо заботясь, услышат ее или нет.       Эва рывком вынырнула из воды, расплескав добрую ее часть по полу. Девушка тяжело дышала, и в ужасе прижала руки к шее. Сильный спазм скрутил внутренности, и комом подошел к горлу. Эва зажмурилась, безуспешно пытаясь прогнать видения прошлого. - Нет, нет, этого больше нет, этого больше нет…       Девушка отняла руки от шеи и посмотрела на свои изуродованные запястья. Цепочка шрамов поднималась до сгиба локтя на обеих конечностях. Ничего, скоро они исчезнут, заживут и следа не останется, как от сотни им подобных раньше... Ей вдруг нестерпимо захотелось снова пустить кровь. Это было потребностью, жизненной необходимостью – сначала замереть, перед первым, волнительным моментом, когда лезвие замирает над белой трепещущей кожей. Потом первый надрез, резкая боль… и рваная волна облегчения по всему телу вместе с первыми каплями алой крови. В такие моменты спазмы прекращали рвать ее тело на части, а разум, почти покинувший голову, возвращался. Обскури отступало. «Обскури… теперь я знаю, как это называется. То, что забирает меня туда. Чтобы не говорил тот волшебник, Альбус, я умею с ним справляться всего лишь с парой бритвенных лезвий». Противный и холодный, как кинжал под сердцем, внутренний голос зашептал: «Умеешь справляться… а чьи тела лежат сейчас в подвале твоего дома на Дауншир-стрит?»       Эва со стоном ударила себя по лицу. Раз. И еще раз. «Приди в себя, приди в себя, приди в себя…» Обжигающие шлепки по мокрой коже на долю секунды отрезвили девушку, и она смогла взять себя в руки. Впервые со вчерашнего дня Эва задумалась, что же сейчас происходит в ее доме. «В моем бывшем доме» - поправила себя девушка. Называть этот дом своим она больше не могла.       Эва решительно встала из ванны и замоталась в халат, который волочился за ней, как мантия за королем. Трезво рассудив, что в таком одеянии далеко не уйдешь, она открыла дверь и взяла свертки, что приготовил для нее Аберфорт. Прежде чем развернуть их, Эва потрогала добротную плотную коричневую обертку – жизнь в нужде всегда заставляет обращать внимания на мелочи.       Просторный плащ глубокого синего цвета с широкими рукавами, застегивающийся под горлом, плотные чулки в тон и плотная коричневая юбка по колено. Последним предметом оказалась простая блузка, но из мягкой качественной ткани. Однако, увидев ее короткий рукав, Эва стушевалась.       Спустя полчаса девушка, постоянно подбирая с непривычки длинный плащ, аккуратно спустилась вниз. В главном зале-баре трактира начиналась нешуточная заварушка. Аберфорт во весь свой раскатистый голос отчитывал Грибо, который выследил и поймал злополучного гнома. Последний лежал связанный у ног препирающихся волшебника и гоблина, и гусеницей пытался отползти к двери. Время от времени Аберфорт замечал его маневры, и, схватив за шиворот, снова возвращал в центр зала. - Но хозяин, целую бутылку абсента! Мы еле-еле смогли его переправить из Румынии, а этот гад приходит, высасывает все до последней капли и не оставляет ни кната взамен! - Грибо, старый ты пес, я сколько раз говорил брать у гномов деньги вперед! И что нам теперь с ним связанным делать? Сородичам требование о выкупе послать? Гоблин неприязненно посмотрел на дергающегося гнома и кровожадно прокряхтел: - А давайте отрежем ему палец! Будет знать… Гном прекратил ползти к выходу, и умоляюще замычал сквозь кляп, в котором смутно угадывалась столовая тряпка Грибо. Аберфорт поставил ногу на спину горе-беглецу и угрожающе обратился к слуге: - Я тебе в десятый раз повторяю… Вдруг волшебник замолчал, увидев Эву. Гном, воспользовавшись замешательством, выкатился кубарем за дверь. Грибо дернулся было за ним, но Аберфорт остановил его одним движением руки. - Оставь его. Гм, Грибо, познакомься с моей приемной внучатой племянницей. Она недавно осиротела, и какое-то время поживет у нас, - после недолгой паузы волшебник продолжил, - она вообще-то сквиб, но иногда всплески магии выдает, смекаешь? Аномалия такая врожденная.       Гоблин недоверчиво посмотрел на незнакомку, которая явно в первый в жизни надела мантию, но свои размышления, впрочем, как и всегда, предпочел оставить при себе. - Конечно, хозяин, я все понял.       Аберфорт мысленно проклял этого чертова гоблина, и подозвал к себе девушку. - Эва, а это мой, бессменный вот уже двадцать лет, слуга. Ты не смотри на то, что он гоблин. Я ему доверяю.       На Грибо комплименты не произвели ни малейшего впечатления, он продолжал с прежним подозрением смотреть на гостью. Эва, в свою очередь, изумленно уставилась на странного вида карлика.       Аберфорт решительно хлопнул в ладоши, решив отложить все объяснения на потом. - Ну, вот и славно. Грибо, скоро подтянутся посетители, приступай к своим обязанностям. Эва, а ты пойдешь со мной.       Как только девушка и волшебник оказались вне досягаемости вездесущих гоблинских ушей, мужчина сердито зашептал: - Тебе кто разрешал выходить в зал? А если бы там были посетители?.. Мой трактир – место непростое, тут лучше не показываться, если не хочешь себе определенную репутацию заработать. И почему на тебе эта рубашка?! Я ее собрался выбрасывать, она старее дерьма дракона! - Я не знала, простите, - на глаза Эвы навернулись слезы. Одиночество, развеянное недавними событиями, предательской иглой кольнуло где-то под ложечкой. Гнев старого волшебника мигом улегся. Он неуклюже похлопал девушку по плечу. - Ну будет тебе, будет. Выглядишь замечательно, кстати. Мадам Кёрк подобрала тебе прекрасную пару! Даже эээ… в этой рубашке. Но если уж тебе так нравятся балахоны, то Грибо купит еще. Эва любовно оглядела свой плащ цвета индиго, очень похожий на то, что носили Северус и Альбус. Больше всего в нем девушка оценила возможность закутаться с ног до головы. - Мантия? А-а, я думала это верхняя одежда. Ну, знаешь, типа плаща или пальто. Аберфорт кивнул. - Мантию можно использовать и так и так, смотря какие чары на нее наложишь – согревающие или охлаждающие. Каждый уважающий себя волшебник должен носить её, это твой отличительный знак. Эва задумалась. - А как же остроконечная шляпа? - Вот это уже по желанию. Я шляпы не ношу, они всегда о косяк сбиваются. Эва только хмыкнула, подумав о внушительном росте старого волшебника.       Когда они зашли в уже знакомую девушке комнату, Аберфорт дал ей еще несколько увесистых свертков. - Вот, тут немного сладостей… Тебе пока нельзя выходить на улицу, пока не освоишься. Но знаешь, жить в Хогсмиде и не попробовать тянучки и ириски из «Сладкого королевства» - это настоящее преступление. Эва робко улыбнулась и открыла пакет. Но вдруг, словно тень, по лицу девушки прошла судорога. Она поспешно закрыла пакет и умоляюще посмотрела на волшебника. - Аберфорт… Сначала я хотела кое о чем тебя спросить.       Выражение лица девушки не понравилось волшебнику. Он кивнул в знак того, чтобы она продолжала. - Перед тем, как Северус забрал меня… Я… я кое-что сделала. Волшебник поморщился. Альбус в общих чертах сказал ему, что произошло, и вот теперь она хочет поговорить об этом. Аберфорт вздохнул и подошел к буфету. Достав оттуда внушительного вида бутылку, волшебник зубами вытащил пробку, и смачно плюнул ее на пол. Затем он мрачно всучил огневиски Эве, усадив девушку в кресло. Девушка не сопротивлялась, крепко вцепившись в бутылку дрожащими руками. Усевшись напротив, мужчина с горечью посмотрел на упавшие пакеты со сладостями. - М-да, а я хотел тебя конфетами подбодрить. Так и знал, что начинать надо было со старого доброго огневиски.       Спустя три часа бутылка была почти полностью опорожнена, пил в основном Аберфорт, но и Эве с лишком хватило. Солнце давно перевалило за полдень, трактир потихоньку наполнялся посетителями. Аберфорт не успел поставить заглушающие чары, поэтому вечное переругивание Грибо с постояльцами доносилось до ушей девушки и старого трактирщика. Когда Эва закончила рассказ, Аберфорт вскочил и в ярости сжал кулаки. Волшебник ходил взад-вперед, бормоча ругательства и пиная все, что попадалось ему на пути. - Что за зверство, уму непостижимо! Подлость, какая подлость! Слезы, столько долго сдерживаемые, градом покатились по щекам девушки. Вспышка гнева Аберфорта внезапно болезненно сжала девичье сердце. Эва наклонила голову, и чуть слышно прошептала: - Я знаю, знаю. Стыд и волна раскаяния затопила отуманенный алкоголем разум девушки. Ей вдруг захотелось покончить с этим раз и навсегда. Качаясь, она приподнялась на подлокотниках кресла. - Выведи меня отсюда. Я хочу где-нибудь утопиться. Аберфорт замер, и остолбенело уставился на плачущую Эву. - Что за чушь ты несешь? Вот так просто сдаться? Девушка всхлипнула навзрыд, и снова упала в кресло. - Но ты же сказал, что я п-подлый…Аберфорт от досады хлопнул себя рукой по лбу, заставив Эву вздрогнуть от неожиданности. - Вот дерьмо скаламандры! Я говорю про твоих родителей и этого мерзавца в рясе! Девушка прекратила хлюпать носом, и, растирая рукавами слезы, удивленно посмотрела на волшебника. - Что ты имеешь в виду? - Что я имею в виду?! Что пить тебе нельзя, вообще мозги отшибает! Ты-то тут причем? За то, что они сделали, я бы их лично вот этими голыми руками придушил! Последние слова Аберфорта отрезвили девушку. Не веря своим ушам, она растерянно посмотрела на волшебника. - Но они мертвы. Из-за меня. Я должна понести наказание… Старый трактирщик застонал, и, что было сил, вцепился в свою бороду. - Мерлин тебя раздери! Хорошенько же тебе промыли мозги. Мужчина подвинул свое кресло почти вплотную к испуганной девушке, и крепко схватил ее за плечи. - А теперь послушай, что я скажу. Дважды эту историю я рассказывать не буду. Когда я еще был молод и силен, у меня была сестра, и звали ее Ариана. Однажды она решила поиграть за оградой дома. Цветы сами расцветали у нее в руках, а жабы превращались в кружки для чая. Но вот незадача, иногда в нашу деревню забредали маглы, типа твоих родственничков, которым очень стало интересно, как же пятилетняя девочка вытворяет свои фокусы. Это были мальчишки, не больше пятнадцати каждому, но для маленькой Арианы они были огромными и сильными. Они мучали ее, пока отец, забеспокоившийся пропажей дочери не пошел ее искать. Он нашел ее. И их он тоже нашел. Они успели убежать очень недалеко. Он догнал их и всех убил. За это его посадили в Азкабан – это такая тюрьма для отбросов волшебного мира, куда попал и мой отец тоже. Там он вскоре умер, а я, мой брат Альбус и наша потерявшая рассудок сестра остались один на один с матерью, которая была из простецов, не волшебницей. И жилось нам четверым ой как несладко. Однако же, все виновные были наказаны, весь Совет магов осудил моего отца как преступника. Альбусу еще долго потом пришлось доказывать, какой он магглолюб, чтобы сделать себе мало-мальски удачную карьеру. А Ариана умерла в 14. Умерла, потому что мы были детьми, и не знали, как помочь ей, а мать была бесполезным маглом. Наш отец, наш защитник, который ни за чтобы не допустил смерти Арианы, гнил в Азкабане. Вот и сказочке конец, а кто слушал – молодец. Эва молча плакала, но уже думая о маленькой сестре Аберфорта. Вдруг внезапная догадка озарила залитое слезами лицо девушки, и она резко повернула голову к портрету на стене. Незнакомка в картине как всегда грустно и отрешенно взирала на их суетной мир. - Да, это она. Моя Ариана. Она тоже была обскуром. Дольше, чем следовало, но для меня она ушла слишком рано, - голос волшебника прозвучал неожиданно хрипло и старчески. Аберфорт внезапно весь сжался и постарел лет на двадцать. Он обмяк в кресле, откинувшись на спинку. Тут уже вскочила Эва. Она порывисто обняла старика и прошептала в мохнатую бороду: - Мне так ее жаль… Трактирщик машинально погладил девушку по голове и также тихо произнес: - Виновны только те, кто совершает преступления, а не тот, кто страдает от их последствий. Те люди, которые сделали это с тобой, - голос Аберфорта дрогнул, волшебник почувствовал, как на этих словах тело Эвы забилось мелкой дрожью, - они заслужили свою участь. Прекрати винить себя. - Не могу. Не могу... Это же мои родители, - глухо промычала Эва в бороду. Аберфорт вздохнул. - Ничего, однажды ты поймешь. И тогда простишь себя. Эва, внезапно устыдившись своего порыва, молча и смущенно вернулась в кресло. Волшебник и девушка молча сидели у огня, думая каждый о своем. Аберфорт не мог не думать о том, как его сестра и эта взбалмошная гостья похожи, обе такие искренние и беззащитные, слишком беззащитные для сурового мира магии… Внезапно размышления волшебника прервал вопрос Эвы, который он с первого раза не расслышал. - Что-что? - Я спрашиваю, а Грибо правда гоблин? Аберфорт замер, а потом разразился хриплым, тусклым смехом. - Мерлин всемогущий… Эва, ты точно меня в могилу сведешь. Некоторое время спустя... - А у меня будет палочка? - Зачем тебе она? – поверх «Ежедневного пророка» подозрительно взметнулись косматые брови. Не обращая внимания на реакцию своего опекуна, девушка с самым невинным видом жевала кашу, аккуратно зачерпывая вязкое густое кушанье. - Ну…у всех волшебников есть палочки. - А ты волшебник? – поинтересовался мужчина. Эва задумалась. - Пока не знаю. Ни волшебником, ни магглом я себя не ощущаю. Мужчина кивнул, соглашаясь, и вновь погрузился в чтение. - Но Аберфорт! Я хочу колдовать! Вздохнув, волшебник отложил газету. - Нет, Эва. Твоя магия слишком стихийна, палочка уже не подходит в качестве проводника энергии. Когда я давал Ариане свою палочку…, - маг замолчал и покачал головой. - В общем, даже не проси. Эва насупилась, но попытки спорить оставила. Когда пару недель назад Аберфорт сказал ей, что его сестра была обскуром, это потрясло девушку. Ощущение гнетущего одиночества немного рассеялось, и с тех пор она постоянно ждала, когда же волшебник расскажет что-то еще. Но мужчина хранил молчание, а Эва, несмотря на все свое любопытство, с уважением относилась к утрате старого трактирщика.        Первое время девушка, потрясенная открытием нового мира, спокойно переносила свое вынужденное одиночество. Но это длилось недолго, и Эва вновь стала ощущать себя заключенной. В один из похожих друг на друга дней, после завтрака, Аберфорт вручил девушке грязный, увесистый фолиант огромных размеров. Покачиваясь под тяжестью книги, Эва по-турецки уселась на ковер. - Это что, твои любовные мемуары? - Нет, книга тогда в три раза больше бы была, - Аберфорт довольно заухал в бороду, а Эва скептически посмотрела на волшебника. Отсмеявшись, он продолжил. - Это первое, что выдают всем первокурам школы волшебства – история Хогвартса! Между прочим, у тебя в руках раритетная, расширенная версия. - Ты хочешь сказать, что вместо реальных тренировок и заклинаний я должна читать эту бандуру? Аберфорт, я и так провела пол жизни в комнате, читая книги! Волшебник отвесил ей легкий подзатыльник, Эва ойкнула от неожиданности и, смеясь, потерла голову. - Пока ты не будешь знать, кто такой нюхлер или Герпий злостный, я тебя ни к каким заклинаниям не подпущу. Это тебе не шутки, сначала основа, потом – все остальное. Эва фыркнула, но все же открыла книгу. К вящему удивлению девушки, она читала взахлеб до вечера, пока Аберфорт не зашел ее проверить перед сном. Когда волшебник зашел в комнату, неся под мышкой пирог с почками и бутылку тыквенного сока, у девушки уже двоилось в глазах от бесконечных строк. Вскочив навстречу мужчине, она быстро вырвала лакомство у него из рук, и впилась зубами в превосходное, жирное тесто. Аберфорт тем временем устроился в своем любимом кресле у камина, и стал набивать трубку. - Ну? Что скажешь? - Фемного пересолили, а так очень фкусно, - пробубнила Эва с набитым ртом. Волшебник замахал руками сквозь клубы дыма. - Да я про книгу! - А-а-а, - Эва еще раз откусила, и с видимым сожалением, отложила пирог. - Ну что я могу сказать. Больших ксенофобов я еще в жизни не видела. - Кого-кого? - Чопорных, закрытых, жестоких и нетерпимых людей. Аберфорт пожал плечами, с удовольствием затягиваясь. - Ну а как ты хотела, время такое было, твои сородичи нас на кострах сжигали. Я думал, после жизни с твоими родителями тебя уже трудно удивить этой самой….ксенофобией. Эва снова откусила, задумавшись. - Это да… Но у меня была хорошая бабушка! Да и одно время я ходила в школу и видела, что большинство людей хорошие. Аберфорт хотел было добавить, что хуже магглов в нетерпимости никого нет, но промолчал. Ему не хотелось бередить болезненные воспоминания девушки. В комнате наступила тишина, волшебник курил, а девушка жадно ела. - А сливочного пива нет? - Смотря сколько ты прочла. - Я уже до канализации дошла. - Ага, Корвин Гонт. Умнейший был человек, даром что со Слизерина. И чтобы мы делали, если бы он уборные в 18 веке не додумался поставить… - Аберфорт, я как раз хотела спросить. В книге постоянно подчеркивается, как важно чтить свой факультет. А почему это так важно? - Потому что некоторые считают, что факультет определяет, что ты за человек. - А это правда? - Нет, конечно. Некоторые слишком серьезно восприняли придумку Годрика с Распределяющей шляпой, - Аберфорт выпустил клуб дыма в виде вышеупомянутого головного убора. - А как ты думаешь, на каком я была бы факультете? - Ну, судя по тому, какая ты бестолковая порой, наверное Гриффиндор. Эва обиделась. - Но ты тоже на Гриффиндоре учился! И Альбус тоже. - Вот и я о чем. И для тебя он профессор Дамблдор. Несмотря на шутливый тон, Эва вдруг почувствовала, что настроение старого волшебника изменилось. Казалось, упоминание его брата вызвало в мужчине давнюю бурю эмоций. Он отложил трубку и мрачно насупил густые брови. Девушка отложила книгу и с любопытством посмотрела на своего опекуна. Когда живешь много летом со страшным секретом, волей неволей учишься мгновенно считывать эмоции других людей. Эва вспомнила, как по одним шагам определяла настроение отца и сколько он накануне выпил... Погрузившись в горькие воспоминания, девушка не сразу заметила, что волшебник направился к двери. - Эй! Куда ты… - На сегодня занятий достаточно. Если что-то понадобится – на столе колокольчик, позвони и Грибо притащится. И непривычно сгорбленный Аберфорт оставил Эву одну.