***
Во рту было горько. Горечь и боль были первыми ощущениями, иглами вонзившимися в пульсирующий мозг Эвы. Было больно даже открыть глаза, тошнота накатывала волнами. Сначала девушка решила, что она опять развоплотилась, и сейчас приходит в себя, однако раскалывающаяся от боли голова говорила об обратном. Эва попыталась оценить свои ощущения – руки и ноги были крепко стянуты, не было возможности даже пошевелиться. Радовало одно – девушка лежала на спине и могла хотя бы ровно и медленно дышать. Каждый вдох приносил новую волну тошноты и боли. Постепенно Эва восстановила череду событий – ее оглушили, когда она по порталу переместилась в Хогвартс, а судя по тому, что она узнала от юного безымянного волшебника – Волдеморт победил. И только сейчас девушка осознала это чудовищное событие. Волдеморт победил. Гарри прав. Дыхание сбилось, Эва сдавленно всхлипнула. Волдеморт победил, Аберфорт был прав, а она сама убедила его отправиться на смерть. Господитыбожемой. - Так, эта кажется проснулась. Еще раз приложить ее? - Кто? Остриженная? Нет, эту не трогай. Дай воды и засунь кляп. Грубые руки дернули Эву за загривок, вызвав искры боли в глазах, а затем в рот полилось теплая, мерзкая на вкус вода. Однако, девушка жадно глотала, вдруг ощутив неимоверную жажду. Наконец, она смогла разлепить глаза и осмотрелась. Над ней стояли два волшебника в черных грязных плащах. За пояса были заткнуты ножи и волшебные палочки. Так как лампы были прямо над их головами, Эва не могла рассмотреть лиц. Вот к ней опять приблизилась чья-то рука, и грубо затолкала в рот грязный кляп. От отвращения у девушки снова начались рвотные позывы. Ее скрутило. - Вы посмотрите, какая нежная! – вокруг раздался грубый гортанный гогот. Словно стараясь отгородиться от всего этого кошмара, Эва закрыла глаза. Спустя несколько часов по подсчетам девушки, опять раздались голоса. На этот раз пить никто ей не давал. Эву взвалили на какое-то подобие тележки и повезли по темным каменным коридорам. По сырости и налету плесени на стенах девушка догадалась, что они находятся в подземелье. Эва гадала, находятся ли они в катакомбах Хогвартса или же за время ее отключки успели перевезти в другое место. Наконец тряска на голой деревянной каталке закончилась, и Эву выгрузили прямо на каменный пол большой тюремной камеры. Тюремщик одним движением ножа разрезал путы на ногах и руках девушки и ушел, с лязгом закрыв массивный железный засов. Лежа на полу, она разминала затекшие руки и ноги, пытаясь собрать мысли воедино. Тошнота прошла, но в туалет и пить хотелось невыносимо. Девушке казалось, что еще минута, и она просто обмочится в штаны. Со стоном она попыталась встать, но лишь упала на четвереньки, больно ушибив колени. Вдруг чьи-то легкие и нежные руки аккуратно ее подхватили и помогли встать. - Тише, тише, сначала всегда ноги дрожат, потом привыкнут. Прямо перед Эвой, аккуратно поддерживая ее за локоть стояла волшебница примерно ее возраста, с свалявшимися кудрявыми каштановыми волосами и огромным шрамом через все лицо. Позади нее к стене камере жался еще десяток избитых и грязных волшебниц. Кудрявая девушка продолжила: - Если тебе нужен туалет, он в углу. Можешь смело пользоваться, мы не будем смотреть. Эва проследила за направлением ее взгляда и увидела в дальнем конце камеры щербатое отхожее ведро. Она судорожно сглотнула и благодарно кивнула волшебнице: - Спасибо. Спустя четверть часа Эва познакомилась со своими сокамерницами. Оказалось, кудрявая волшебница – это сама Гермиона Грейнджер. Она была тут главной, и она же дала Эве немного воды. Сделав глоток, девушка вдруг ощутила, насколько она голодна. Вот уже двое суток у нее не было и крошки во рту. Слабость снова накатила волнами, и Эва легла на ближайшие нары. Гермиона села рядом. - Я знаю, ты голодна, но ближайшее кормление будет вечером… Все остальные запасы мы уже распределили. Эва молча кивнула. Она понимала, что Гермиона, как опытный стратег, должна заботиться о большинстве. Посидев еще немного, Грейнджер ушла поговорить с остальными волшебницами. Вдруг от их стаи отделилась рыжеволосая девушка с огромными карими глазами. Она вид она казалась младше всех остальных. На скуле у нее красовался огромный фиолетовый синяк. Подойдя к нарам Эвы, она нерешительно помялась. - Привет, меня зовут Харриет Пинс, я с Пуффендуя, - девушка неловко замолчала и начала ковырять носком пол. Вдруг она вся вспыхнула, быстро положила Эве на грудь кусок хлеба, и быстро вернулась к другим товаркам. Не веря своим глазам, обскур схватила теплый кусок. Он был весь в катышках и пыли, видимо, Харриет хранила его в кармане, но все равно, это был самый вкусный хлеб, какой только можно представить. Ноющая боль в голове еще не позволяла Эве полноценно встать, но глазами она отыскала глаза Харриет, и с искренней любовью ей кивнула. Маленькая пуффендуйка улыбнулась ей в ответ. Вечером принесли еду, и Эве стало понятно, почему Гермиона так тщательно распределяла припасы. Те же волшебники в черных одеждах лениво принесли в камеру несколько мисок, поставив их на пол, а также бросили сквозь прутья пару буханок хлеба. В мисках плескался странному вида серый суп, то и дело на поверхность всплывали куски картошки с черными глазками, или куски хрящей. На вкус он оказался еще гаже. Гермиона разделила еду поровну между всему девушками, и подала пример, первой отхлебнув мерзкого варева: - Не важно, что они нам дают. Мы должны все есть, чтобы поддерживать силы. Казалось, ее карие глаза горят от внутреннего огня, из которого она состояла. Эва поняла, что, несмотря на смерть Гарри, она не сдалась. Мысленно обскур склонила перед ней голову. Ночь прошла беспокойно. Стараясь защититься от холода, девушки спали по двое-трое человек на нарах, но этого было недостаточно. Холодная сырость от стен и пола заставляла волшебниц клацать зубами. У одной из девушек начался жар. Трясущаяся Эва жалась к Харриет, пытаясь ни столько согреться самой, сколько согреть ее. В середине ночи Гермиона подняла их онемевшие от холода тела и заставила растираться и разминаться, чтобы, как она объяснила, «заставить кровь циркулировать по телу». Головная боль и тошнота немного отступили, поэтому Эва тоже сползла с койки, чтобы размять словно неживые ноги. К утру все снова забылись беспокойным, больным сном. Разбудил их лязг тюремного засова. Гермиона вскочила первой, и закрыла собой остальных девушек, сбившихся к стене за ее спиной. Тюремщик только загоготал. Он отошел в сторону, и в камеру вошел отвратительного вида карлик с огромным носом и сплошными черными глазами. Эва, жившая рядом с Грибо, сразу поняла, что перед ней гоблин. Карлик обвел черным птичьим глазам испуганных девушек и достал маленькую палочку. Эва почувствовала, как Гермиона напряглась, словно перед прыжком. Однако, гоблин, пару раз взмахнул своим волшебным кортиком, и скороговоркой выпалил заклинание на гортанном языке гоблинов – гобледуке. Девушка много раз слышала, как на этом же наречии говорит Грибо, но разобрать конкретных слов не смогла. Эва сжалась, но, вдруг волна теплого воздуха окутала ее истерзанное тело. Камера наполнилась белым паром. Когда он рассеялся, ни гоблина, ни тюремщика уже не было. Волшебницы в изумлении оглядели друг друга – грязь и нечистоты с их тел исчезли, волосы оказались чисто вымытыми, а вместо лохмотьев, оставшихся от их одежды, тела девушки были облечены в одинаковые длинные белые платья. Гермиона нахмурилась. - Не нравится мне это. - Кто это были? – подала голос Эва. - Албанцы, прислуживают Волдеморту в качестве тюремщиков, и гоблины, они теперь у него в качестве придворных заклинателей, - презрительно отозвалась Грейнджер, недовольно осматривая свое белое одеяние. Эва помедлила, она давно хотела узнать, что произошло в битве за Хогвартс, и, кажется, благоприятный момент наконец настал. - Гермиона, что случилось… тогда? Волшебница вдруг подозрительно посмотрела на Эву. - А ты с какого факультета? Что-то я не могу тебя припомнить. Эва покраснела. Желание сказать Гермионе правду отчаянно боролось с извечной осторожностью и страхом. Вдруг против воли обскура слова потекли сами: - Я не училась в Хогвартсе, я сквиб, и дальняя родственница Аберфорта, меня зовут Эва. Кудрявая волшебница нахмурилась. - То есть и профессора Дамблдора тоже? - Нет, только Аберфорта. Я приемная, - твердо ответила Эва. Тут вмешалась полненькая девушка, которую, как помнила обскур, звали Лаванда Браун. - Я ее помню, Грейнджер, она жила в «Кабаньей голове», Невилл мне про нее рассказывал. В глазах Гермионы забрезжило узнавание, и, вздохнув, она сказала: - Волдеморт расколол свою душу на несколько частей, мы уничтожили почти все, но, оказалось, одна часть, самая сильная и главная, жила в самом Гарри, - при упоминании имени ее близкого друга голос девушки дрогнул. Волшебница встала, и отвернулась к стене. Оттуда она продолжила глухим голосом, не показывая своего лица, - темный лорд и Гарри имели палочки с одной сердцевиной, и когда они ударили одновременно друг по другу – они умерли в ту же секунду. Но крестраж, живший в Гарри, остался жив. Беллатрикс унесла в плаще его сморщенное тело. - Говорят, они убили кентавра, и обмыли его в их крови! – вмешалась темноволосая девушка с остатками нашивки Когтеврана. Гермиона резким жестом пресекла ее речь. - Мы не знаем этого точно и не будем поддаваться непроверенным слухам! Эва обдумывала услышанное. Значит, темный лорд снова возродился, но уже нет Гарри Поттера, который мог бы его убить… - А сейчас где мы находимся? - В подземелье Малфоев, - Гермиона словно выплюнула это имя сквозь зубы. Малфои. Эва вспомнила, что про них говорил Аберфорт: богачи и первые приспешники Волдеморта. - Мы здесь уже…? - Мы здесь уже три дня, и я уверена, что в лучшем случае мы проведем здесь остаток жизни, а в худшем – нас всех заавадят! – черноволосая волшебница, казалось, была близка к истерике. Грейнджер одним прыжком подскочила к ней и влепила смачную пощечину. Плачущая девушка охнула, и осела на пол. Остыв, Гермиона помогла ей подняться и обняла за плечи. - Нужно надеяться на лучшее, я уверена, что многие из нас выжили, и придут за нами, - отчеканила кудрявая предводительница и, словно поставив точку в воображаемом разговоре, отошла на самую дальнюю койку и села, обняв себя коленями. - Она надеется, что Рон жив, - шепотом сказала Эве Лаванда Браун. - Рон Уизли? Лаванда кивнула. - Мы не знаем точно, кто выжил, а кто – нет. Многих оглушило заклятьем, некоторых, как тебя, ударили по голове. Всех девочек отобрали и поместили сюда. Эва задумалась. Гермиона права, это неспроста, еще и эти платья… Додумать девушка не успела – раздался уже знакомый лязг тюремного засова.***
Бытие определяет сознание. Впервые за долгое время Гребеня снова расчесывал прекрасные белоснежные волосы хозяина, завязывая их в низкий хвост. Минки аккуратно сбривала колючую щетину. Эльфы работали в паре ни одно десятилетие, и их слаженные действия не приносили хозяину ни малейшего дискомфорта. Однако нервозность Люциуса заставляла его то и дело кричать на домовиков, дергаться и всеми силами мешать их работе. Надев новую мантию с манжетами в виде змеиных языков и взяв новую трость, Люциус почувствовал себя значительно лучше. Утром он проверил Драко, сын уже не метался и не плакал, безостановочно зовя мать. Сегодня он тихо спал. Это тоже придало Малфою сил. Бытие определяет сознание. Из зеркала на него смотрел мужчина в самом расцвете лет, переход за тридцатилетний рубеж в Люциусе выдавали только слегка углубленные складки у рта – результат многолетней ироничной усмешки. Однако, это совсем его не портило, придавая тот самый шарм взрослого мужчины, который умеет обращаться с женщинами и получает от этого удовольствие. Волдеморт был прав, жена действительно очень сильно ревновала его, особенно первое время после женитьбы, которая была результатом договоренности двух древних родов. «О Цисси, хотел бы я сказать, что никогда тебе не изменял – но, боюсь, это будет неправдой». Впервые после бегства с поля битвы перед Малфоем забрезжила надежда. Лорд дал ему еще один шанс. Соблазнить и влюбить в себя восемнадцатилетнюю девчонку было очень легкой задачей для Люциуса, за исключением того, что это поганая грязнокровка, а его жена лежит в сырой земле. Мужчине вдруг стало любопытно, какая на лицо эта глупая девка. Конечно, это было не столь важно – Малфои веками заключали браки, опираясь лишь на чистоту крови. Перспектива секса с тем, кого не считаешь привлекательным точно не было проблемой. Малфой поморщился. "Хотя ничего приятного в этом тоже нет - обмарать себя о нечистокровную погань". Вдруг маг скривился так, словно его заставили выпить компот из слизней. "Салазар всемогущий, я точно сошел с ума - как я смогу заставить себя лечь с обскуром - она же в любой момент может меня убить". Хорошее настроение волшебника снова улетучилось. Выдохнув сквозь плотно сжатые губы, он стал спускаться в Главный зал. Внизу уже собралась вся толпа Пожирателей смерти. Настроение было праздничным, если вообще уместно употреблять это слово, глядя на пьяных Долохова и Сивого, которые так и не протрезвели после победы. Люциус мрачно оглядел их пьяно ухмыляющиеся рожи. «Чертовы свиньи.. и это первые лица Волдеморта теперь!» Казалось, еще немного, и Фенрира стошнит на старинный фамильный ковер. Чувствуя, как в нем закипает ярость, Малфой отвернулся. Коротая время перед прибытием лорда, он стал оглядывал зал. Яксли, Эйвери, Нотты - десятки знакомых и незнакомых лиц. Люциус знал, что среди нет Драко, но все равно по привычке искал родное лицо. В следующую секунду Зал наполнили стоны – десятки черных меток одновременно проснулись, возвещая прибытие Хозяина. Волдеморт с громким хлопком появился на возвышении около камина. Практически тут же в середину зала упала огромная клетка. Когда пыль осела, Люциус увидел, что клетку, наполненную выжившими после битвы противниками, охраняют два гоблина неопрятного вида. Одежда и лица пленных были очищены от грязи, раненых почти не было. И все – сплошь девчонки. Люциус напрягся от нехорошего предчувствия. Волдеморт тем временем жестом призвал к тишине зал, который начал было улюлюкать при виде женщин. - Мои верные слуги и соратники! Недавно мы одержали великую победу, а значит, должны быть также вознаграждены! Я знаю, что служение мне отняло многих ваших товарищей, но не отчаиваетесь! Сегодня вы получите более ценный дар - прекрасных наложниц, которые исполнят любое ваше желание! Делайте с ними что хотите, познайте мою щедрость к вам! Зал взорвался криками, однако Волдеморт снова жестом восстановил тишину. - Итак, первый лот – Лаванда Браун, лакомый кусочек с Гриффиндора! Антонин, прими мой дар за верную службу. Дверь клетки распахнулась и гоблины вытащили плачущую светловолосую девушку, сквозь одежду которой просвечивали весьма пышные для ее возраста формы. Долохов, пробившись сквозь толпу, сразу жадно схватил ее за грудь, словно не веря своему счастью. Девушка зарыдала, на что маг отвесил ей смачную пощечину, сразу прервав плач. Наблюдая за этой сценой, зал одобрительно загудел. Волдеморт тоже снисходительно улыбался. Плохое предчувствие Люциуса нарастало. Он пытался пробиться поближе к темному лорду, но Пожиратели, потеряв уважение к опальному соратнику, теснили его назад. Дальше шли несколько пуффендуек, которых отдали особо отличившимся новобранцам. Девушки не плакали, а крепко держась за руки, словно в оцепении глядели на происходящее. Чтобы расцепить их руки, гоблины ударили по ним хлыстом с шипами. Следующей была Гермиона Грейнджер. - Ценный лот, дорогие друзья, она и два ее любовничка доставили нам много неприятностей, но! Я уважаю право первенства. Фенрир, кажется, ты был первый, кому приглянулись эти грязнокровные прелести? Фенрир Сивый издал звериный рык и вышел из толпы. Низко поклонившись Волдеморту, он хищно оскалился Гермионе, которую трясло в цепких руках гоблинов. Вдруг она закричала: - Вы поплатитесь за это! Некоторые из нас живы, и они убьют вас! Кажется, на большее девушку не хватило, потому что она отчаянно заплакала. Фенрир подошел к девушке и ласково погладил ее по голове, отчего она дернулась, как на пружинах. - Никогда не смей дергаться от меня, сука! – Сивый закричал, брызгая слюнями, и сильно ударил свою пленницу в живот. Та только охнула и согнулась пополам. Схватив ее и повесив через плечо, как тушу убитого животного, он гордо прошествовал сквозь толпу. В клетке осталось несколько девушек. Раздача "трофеев" продолжалась. - А Хэрриет Пинс отправляется..., - голос Волдеморта эхом разносился над беснующейся толпой Пожирателей. Как вдруг... - Нет, возьмите лучше меня, только не ее! Люциус, пробившийся к возвышению, наконец смог рассмотреть, в чем дело. Вход в клетку загородила худая короткостриженная девушка, на вид куда младше своих восемнадцати лет. Малфой с отвращением понял, что это и есть обскур. Она загородила проход двум гоблинам, которые пытались вытащить маленькую рыжеволосую волшебницу. Волдеморт молча наблюдал эту неравную борьбу некоторое время, а затем спокойно достал палочку, и бросил: - Круцио! Светловолосая девушка забилась в конвульсиях, словно в припадке. Пронзительный крик тут же оборвался, сменившись невнятный мычанием. "Она прикусила язык" - пронеслось на периферии сознания Люциуса, который очень хорошо знал действие Круциатуса. Страх побежал по венам Малфоя. "Она же сейчас развоплотится! А Драко спит наверху". Не вполне отдавая отчета своим действиям, мужчина, растолкав толпу своих соратников, выбежал на помост, и рухнул на колени перед Волдемортом. - Мой лорд, прошу, прекратите! Внезапно все кончилось. Мелко подрагивающая, оглушенная Эва лежала ничком у ног темного властелина. Волдеморт с притворным удивлением посмотрел на Люциуса. - Ты что-то сказал? Зал замер. Малфой покрылся ледяной испариной, мантия противно прилипла к спине. - Мой Лорд, я... прошу снисхождения. - Люциус, ты меня поражаешь. Бегство с битвы, симпатия к грязнокровкам - может еще всем своим домашним эльфам даруешь свободу? Среди Пожирателей раздались презрительные смешки. Краска залила лицо Малфоя, стыд гулкими ударами сердца отдавался в ушах. Он понимал, что уже не отмоется от этого позора. Но на кону была жизнь его и сына, он должен вытерпеть. - Как тебе этот лот, Люциус? - Волдеморт пнул ногой безвольно лежащую девушку, отчего та перевернулась на спину. Малфою открылся мягкий закругленный профиль и по-детски пухлый рот. - Не могу ничего сказать, милорд, - лицо волшебника с белоснежными волосами сделалось бесстрастным. Волдеморт хищно оскалился, вмиг растеряв свой человеческий облик. - А вот я могу. Ах да... я же забыл наградить тебя Люциус согласно твоим заслугам. Внутренний голос Малфоя, шептавший до этого, что ничем хорошим этот день не кончится, сейчас яростно кричал в его голове одно слово: "Беги, беги!" Люциусу пришлось бросить все силы на то, чтобы остаться стоять на месте перед своим палачом и беснующейся толпой. Волдеморт принял торжественную позу. - Оставайся таким же преклоненным, Малфой, и прими то, что ты заслужил. Темный маг взмахнул палочкой, выдержка Люциуса изменила ему. Лишенный палочки, он не мог обороняться, поэтому волшебник вскочил на ноги, и бросился прочь, но заклятье ударило ему в спину, не сделай он и трех шагов. - Капилюм нигрим! Резкая боль поразила Люциуса, и он упал. Увиденное заставило улюлюкавший зал замолчать. Черная сыпь, словно оспа, осыпала корчившегося мага. Когда она заполонила каждый сантиметр на его теле, то также внезапно исчезла. Тяжело дыша, волшебник попытался встать, и тут обнаружил, что около него лежат странные белые полоски. Вдруг понимание затопило его сердце черным тяжелым отчаянием - на полу валялись его длинные белоснежные волосы. Волшебник вскочил, и в ужасе уставился в зеркало напротив - среди десятков лиц на него смотрел человек с перекошенным лицом и черными, короткими волосами. Волдеморт подошел к нему сзади, и положил руку на плечо. Казалось, это была костлявая рука самой Смерти. - Вот теперь ты принял свой истинный облик, - тихо прошипел он. Затем темный маг сделал знак оборотням - они схватили несопротивляющегося Люциуса, и бросили на колени рядом с лежащей без сознания грязнокровкой. Дальше все было словно в тумане. Малфой словно сквозь воду слышал величественные слова Волдеморта: - … и я, властью данной мне победой в самой великой Магической войне, объединяю узами брака моего вассала, Люциуса Абраксаса Малфоя… И когда сильнейшие магические силы ударили наследника древнего рода Малфоев в грудь, связав его и лежащую рядом девушку древними брачными рунами, он бессмысленно смотрел в потолок, расписанный извивающимися змеями.