Фантом

      Люциус проснулся на рассвете. Вернее, правильно было бы сказать - пришёл в себя, потому что после такого количества выпитого можно только упасть в бессознательном состоянии, но никак не мирно уснуть. Открыв глаза, мужчина снова в изнеможении их закрыл. Эта чертова спальня действовала ему на нервы. Раньше здесь были малые покои Нарциссы, а теперь ее будуар, где жена только поправляла макияж, плотно заняла грязнокровка. Голова раскалывалась от похмелья, а язык был сухим, словно пергамент. Волшебник провёл им по губам - ощущения были как от наждачной бумаги.       Мужчина сел на кровати, куда его, по всей видимости, перенёс верный Гребеня, и потёр шею. Чувствовал он себя прегадко. Рука по привычке потянулась откинуть длинные волосы, но тут же замерла на пол пути. - Вот дерьмо саламандры, - проскрежетал зубами волшебник. Легко говорить этой грязнокровке: «Это всего лишь волосы!». Это не просто волосы, это его, Малфоя, отличительный знак. И Темный Лорд прекрасно это знал, когда насылал своё проклятье. Вдруг Люциус с удивлением осознал, что, пожалуй, потеря длинного белого хвоста ударила по нему сильнее потери жены. «Все верно», - тут же объяснил он себе, - «Нарцисса - отдельный человек, ее гибель меня опечалила, но мои волосы - это я сам, а потеря самого себя всегда воспринимается гораздо сильнее». Он вспомнил жену и в который раз сравнил ее с грязнокровкой. При всей своей недалёкости, Нарцисса была настоящей леди - грациозной, статной, величественной. Как умела подавать себя она - не умел никто. За это Люциус ее очень ценил, и всегда считал свой брак крайне удачным. И вот теперь его женили на этом - вызвав в уме образ девчонки, мужчина скривился. Нескладная, худая как жердь, ещё и с короткими растрёпанными волосами. Правда, стоило признать, что в последний раз домовики над ней хорошо поработали - то синее бархатное платье чуть ли не сотворило чудо. Но это не имеет значения - никакое милое личико не скроет ее плебейского происхождения. Что там говорил про неё Хозяин? Сквиб? Слуга Аберфорта маггловской происхождения? О Мерлин всемогущий...       Слабый утренний свет забрезжил сквозь высокие викторианские окна. Люциус встал и подавил желание нащупать свою палочку: верная подруга была безвозвратно утеряна. Малфой скрипнул зубами. «Он отнял у меня все... Положение в обществе, Нарциссу, мою палочку, мои волосы, мое достоинство в конце концов!». Люциус осекся, вдруг испугавшись, что кто-то сможет прочесть его мысли. Разумеется, он владеет окклюменцией, но сейчас маг чувствовал себя слишком слабым, чтобы дать полноценный ментальный отпор. Однако, всё было тихо. Пожиратели, устроившие в главном зале очередную гулянку, спали пьяные внизу, тёмный же лорд не давал о себе знать. Грязнокровка наверняка пряталась в будуаре. Мужчина провёл рукой по лбу. Страх незаметно стал частью его жизни. Когда он впервые почувствовал, что тёмный лорд безумен, и может убить его в любой момент? Волшебник напряг память. Кажется, это было после того, как эта жуткая тварь съела грязнокровную преподавательницу. При воспоминании о Нагайне Люциуса пробрала дрожь. Домовики до сих пор находили ее скинутую кожу в тайных углах мэнора... Малфой вспомнил о давних слухах, что на самом деле анаконда - это зачарованная колдунья и бывшая любовница Лорда. Дрожь отвращения снова прошла по сильному телу волшебника. Втайне он был рад, что мальчишка Лонгботтомов убил ее.       Вспомнив про змею, мужчина окончательно проснулся. Чтобы хоть как-то отвлечься от тяжёлых мыслей, он решил встать по-раньше. На столике перед его импровизированной кроватью покоился бокал с восстанавливающим силы зельем - домовики знали, что сейчас показываться на глаза хозяину не стоит. Однако, Люциусу было нужно не это. С трудом размяв затекшее тело, он встал и направился к двери как был, во вчерашней одежде, которой сон лоска не прибавил.       Холл Малфой-мэнора был пуст. Из главного зала долносился нестройный храп нескольких голосов. Люциус заскрежетал зубами, но заставил себя пройти мимо. Преодолев несколько коридоров, мужчина очутился в пыльном, сыром переходе, ведущем в подвальные помещения. Спустившись, волшебник очутился в винном погребе. Мягкий полумрак и застарелый аромат насыщенных вин благотворно подействовали на Люциуса - голова утихла, а плечи наконец расслабленно опали. Однако, как только мужчина увидел, насколько опустели его запасы коллекционных магических вин, гнев снова захлестнул его. Пустые подставки для бутылок зияли словно раны на родовом величии Малфоев. Терпкий винный аромат перестал приносить удовольствие, сменившись горечью на языке. Волшебник схватил первую попавшуюся бутылку, и тут же открыл ее. Первый жадный глоток, второй - наконец пришло чувство лёгкости. Чуть отдышавшись, мужчина отер губы широким рукавом халата. - Ну и видок у тебя, Люци.       Волшебник вздрогнул и выругался.       В двух метрах от него парил полупрозрачный силуэт. Мальчишка лет пятнадцати с усмешкой и презрением смотрел на волшебника, державшего бутылку дрожащими пальцами. - Что тебе нужно, Ральф? - Люциус взял себя в руки и учтиво поприветствовал фамильное привидение. Одно из многих, к сожалению.       Мальчишка хмыкнул и посмотрел на бутылку. - Ну явно не огневиски, ты так присосался, что кому-то ещё вряд ли останется,- на лице призрака ясно читалось презрение.       Люциус подавил желание бросить в нахальное привидение бутылку. Он не спеша разгладил мятые манжеты и одернул полы халата. - Не забывай, что я твой потомок, Ральф, и вполне могу от тебя избавиться. Привидение ещё раз хмыкнуло. -Кажется, для этого нужна палочка? И достаточная сила воли. У тебя сейчас с этим напряжёнка, как я вижу. Люциус заскрежетал зубами. - Кажется, я начинаю понимать, почему ты умер молодым. Говори, что тебе нужно или убирайся вон! - рявкнул волшебник, но призрак лишь презрительно закачался. -У меня сообщение. От Арманда, - Ральф сделал многозначительную паузу, но Люциус лишь досадливо вздохнул.       Арманд Малфой, великий и ужасный основатель дома Малфоев в Британии, всегда незримо обитал в стенах собственного мэнора, но показывался сам в исключительных случаях. Кажется, последний такой раз был в году тысяча шестьсот семьдесят восьмом. В основном же великий предок предпочитал передавать свои глубокомысленные послания через более «молодых» привидений.       Люциус посмотрел на давно мертвого подростка, вопросительно изогнув бровь.       Ральф, поняв, что более торжественного приема он не получит, приосанился, откинул полупрозрачную шевелюру, и молвил: -Арманд Малфой, велит тебе, Люциусу Абраксасу Малфою, восстановить былое величие нашего рода.       Волшебник молчал, складки его рта скривились в злую ироничную усмешку. Призрак сначала несколько растерялся, а потом ехидно добавил: - Иными словами, чтобы ты наконец взялся за ум, Люци.       Бутылка все-таки полетела в привидение, но оно успело растаять раньше.       Пить больше не хотелось, Люциус еле сдерживался, чтобы не пуститься бегом по длинным коридорам мэнора. Ворвавшись в малую спальню, он схватил уже порядком загустевшее восстанавливающее зелье, и осушил бокал одним глотком. Поморщившись, мужчина громко хлопнул в ладоши два раза. На его зов тут же материализовался угрюмый Гребеня, сразу почуявший, в какой ярости находится хозяин. - Брить и мыть, живо! - рявкнул маг, и отвесил звонкую пощечину старому домовику. Эльф пошатнулся, но устоял на ногах. Присев в полупоклоне, он перенес хозяину в ванную.       Удобно устроившись в кресле, Малфой вытянул ноги и, покуда Гребеня взбивал нужное количество пены, волшебник закрыл тяжелые глаза и задумался. Странно сказать, но Люциус почти привык к гневу Волдеморта и сочувственно-злорадным взглядам других Пожирателей, ведь почти с самого Второго пришествия Лорда, Малфои оказались в аутсайдерах, слишком уж тяжело было им, привыкшим к праздной светской жизни, соперничать с безумной Беллой или безжалостным Долоховым. Но эти люди были ему, Малфою, ровни. А выслушивать оскорбления и упреки от жалкой грязнокровки, пусть даже и обскура, а теперь еще и наставление Арманда… Люциус знал, что то, что пробуждение главы рода знак крайне плохой. - Нет! - волшебник яростно откинул зеркало, которое подал ему домовик. - Просто приведи меня в порядок, а эти стекляшки я видеть не желаю. Эльф почтительно кивнул, и зеркало испарилось. Люциус, слегка успокоившись, снова откинулся в кресле. После недолгого молчания он спросил: - Ты видел сегодня грязнокровку? Гребеня ответил почти тотчас же. - Да, господин. Она вышла из будуара незадолго до рассвета. Минки хотела причесать и умыть ее, но она отказалась, - на лице домовика ясно выразилось презрение. Люциус внутренне с ним согласился. - А после? - продолжил расспросы волшебник. - Она направилась в библиотеку. Там был мистер Эйвери, и они вместе направились в комнату зельеварения. С того момента и до сих она находится там.       Люциус обдумывал услышанное. То, что грязнокровка шатается по мэнору без его ведома, да еще в компании Эйвери, порядком насторожило мужчину. Он одернул руку Гребени, который пытался причесать его голову, и только отрывисто бросил: - В гардеробную, быстро!

***

      Комната зельеварений называлась комнатой лишь для простоты восприятия, на самом же деле это было обширное помещение под землей, где яснее всего чувствовался тысячелетний возраст дома - кладка из грубого камня, сводчатые потолки и плоские широкие плиты на полу - убранство оставалось неизменным на протяжении веков. Здесь творили свои черные опыты многие и многие поколения Малфоев, а коллекция артефактов и ингредиентов поражала воображение. Здесь можно было встретить и толченый рог единорога, и заспиртованного маггловского младенца, и лапу оборотня, и засушенные пальцы домовых эльфов. Люциус вспомнил, как любил там работать Северус, и какие длинные и интересные беседы они тогда вели. Чувство сожаления об утраченном собеседнике и друге тонкой иглой кольнуло волшебника, но не настолько, чтобы полноценно опечалить. Малфой шел уверенным шагом, подгоняемый яростью оскорбленного собственника, и никакие сожаления не могли сбить его настрой. Гребеня одел его в одну из лучших мантий, и мягкое и вкрадчивое прикосновение тисненного бархата приятно согревало кожу, вышитые золотые змеи переливались в свете плавающих в воздухе свечей.       Люциус решительно распахнул старинную кованую дверь, но тотчас же замер, пораженный увиденным. Посреди комнаты, прямо на голом каменном полу сидела грязнокровка и сосредоточенно смотрела на стеклянный куб, в котором ползало это. Склизкие, сморщенные изуродованные младенцы, со скрюченными руками-корнями. Их испачканные землей мордочки были искривлены в немом крике, который, хвала Мерлину, не пропускало зачарованное стекло. - Что это делает в моем доме? - волшебник неприязненно посмотрел на девушку. Она встрепенулась от неожиданности, ещё больше разлохматив похожую на одуванчик голову. - Э-э-э... забыла как точно называется... - Я знаю, как это называется! Что эти мандрагоры тут делают? И что с ними делаешь ты?       На лице грязнокровки отразилась обида, нижняя, более пухлая губа, поджалась, словно у обиженного ребёнка. Люциус в который раз подумал, насколько же его выводит из себя одно только это глупое грязнокровное лицо. - Ну, я собираюсь сварить из них зелье. Волшебник изумленно на неё воззрился. Только сейчас он заметил позади девушки небольшой котёл на зачарованной спиртовке, а также разложенные книги по зельеварению. - Это же просто смешно! - фыркнул Малфой. - Ты испортишь бесценные экземпляры.       Девчонка снова оторвалась от созерцания маленьких уродцев, и посмотрела волшебнику прямо в глаза. На мгновение Люциусу стало не по себе, но он быстро отогнал это ощущение. - Это задание мне дал лично Волдеморт, так что можешь сходить к нему и высказать свои размышления, что следует сделать с этими «маленькими уродцами».       Глаза волшебника сузились, превратившись в две льдисто-голубые щелки. - Ах ты маленькая дрянь... - Ты всегда так с женой разговариваешь, Люциус?       Малфой резко обернулся. У раскрытой двери стоял Эйвери, на его губах поигрывала легкая полуулыбка. Лицо Люциуса померкло, превратившись в каменную маску. - Здравствуй, Эйвери. С чем пожаловал? - как можно беспристрастнее спросил волшебник.       Пожиратель смерти посторонился, и Люциус увидел, что в проходе топчется безмозглая Минки с подносом в руках. На нем аккуратно лежали бутерброды и дымился свежезаваренный чай. Увидев, что проход освободился, домовиха юркнула в комнату, и, не найдя более подходящего места, поставила поднос рядом с котелком. Встретив разъяренный взгляд Люциуса, Минки тут же растаяла в воздухе. Воцарилась тишина. Эйвери с интересом разглядывал мандрагор, а Эва, неловко поставив их на пол, сцепила руки в нервный замок. - Занятные вещицы, не так ли? - Эйвери говорил четко и спокойно, обращаясь будто бы ко всем сразу. Эва и Люциус ответили одновременно: - Да.       Лицо Малфоя побелело. Это не ускользнуло от Эйвери, и он с интересом и легкой иронией посмотрел на опального соратника. - Люциус, я вижу ты решил помочь миссис Малфой с заданием от Лорда? Похвально, я думаю он будет рад узнать об этом.       Изящно поклонившись, волшебник с усмешкой ретировался. Как только его шаги стихли, Люциус подошёл к девушке и, с шипением втянув воздух, ядовито прошептал: - Если ты, грязнокровка, ещё раз посмеешь заговорить с кем-то прежде меня, я отрежу тебе твой поганый язык.       Девушка не сдвинулась, но слегка вздрогнула при его приближении. Люциусу это понравилось. Однако следующие же ее слова снова вызвали в волшебнике приступ едва контролируемого гнева. - Да-да, а потом руны так надерут тебе задницу, что мало не покажется.       На острых скулах Малфоя заходили желваки, кулаки непроизвольно сжалась. И тут же разжались. Мужчина подобрался, и сделал ещё один шаг к девушке. Она вздрогнула сильнее, чем в прошлый раз. - Какая смелая грязнокровка... А ты не боишься однажды так заиграться, что я убью тебя, несмотря на руны? - волшебник подошёл вплотную к Эве, и провёл рукой, затянутой в перчатку, по ее щеке. Внутренне мужчина порадовался, что не пренебрёг этой деталью туалета и ему не пришлось касаться лично этой грязнокровной плоти. На девушку это произвело противоположное действие - она вся смешалась и покраснела, отступила назад, едва не задев куб с корчащимися мандрагорами. Люциус плотоядно облизнул губы. Как и все хищники, почуяв слабое место своей добычи, он ощутил жар азарта и жажду крови.       Однако Эва быстро пришла в себя, и подхватив стеклянную клетку, встала, словно прикрываясь ей. Мужчина остановился. - Или помогай мне, или уходи, - Люциусу послушалось, или этой писклявый голосок изначально задумывался как решительный? Он ухмыльнулся. - Помогать? Тебе? Твоя наглость может соперничать только с твоей глупостью.       Грязнокровка поджала губы и взяла с подноса сэндвич. Задумчиво жуя, она перевела взгляд с волшебника на клетку. - Знаешь, я думаю, что-то здесь не так. - Меня не интересует, что ты думаешь, - Люциус преувеличенно внимательно стал рассматривать свои идеальные ногти. - Я про зелье из мандрагор. Ведь этому рецепту более трех тысяч лет. Я прочитала, - девушку кивнула взъерошенной головой на стопку книг на столе, - первые такие зелья стали готовить народы майя, они называли их напиток солнца. И вот что странно, - девушка сделала паузу, чтобы проглотить кусок сэндвича, Люциуса передернуло от отвращения. - Ведь три тысячи лет назад у индейцев не было систем перегонки, дистилляции и дегидрации и прочего прочего, с помощью чего рекомендуют варить это зелье. Но как-то же они его получали! - Даже индейцы наверное додумались не разговаривать с кусками еды во рту, - как можно язвительнее ответил мужчина. Девушка покраснела, но ещё раз откусила сэндвич. Люциус только поднял бровь. - Я думаю, на сама деле майя не варили его, - девушка остановилась, то ли сделав эффективную паузу, то ли снова проглотив кусок еды, - они получали его в натуре.       Волшебник зевнул и сказал, нарочито растягивая гласные: - Как я и ожидал, ничего умного ты не сказала, что и требовалось ожидать от глупой, необразованной, неопрятной и омерзительной... Что ты делаешь?!       Отдавшись своей неприязни, Малфой не заметил, что девушка, отложив бутерброд в сторону, вдруг лихорадочно посмотрела на стеклянный куб. Когда Люциус обернулся посмотреть на неё, она уже открывала хрустальную крышку, что и вызвало последнее негодующее восклицание. Волшебник, оставив свои кошачьи манеры, тут же бросился ей наперерез, но не успел он и шага сделать, как мощный, невероятной силы крик, заставил его упасть навзничь, в ужасе сжимая уши. Люциусу показалось, что он оказался в аду посреди пылающих душ грешников - столько в этом голосе было отчаяния, боли и страха. Он не видел, что делала в этот момент грязнокровка, да и по правде сказать, его это не очень и заботило. Неловко пятясь, не отнимая рук от ушей, мужчина стал ползти к выходу. Звуковая волна была такой силы, что встать не было никакой возможности, и Люциусу оставалось только извиваться и пресмыкаться по каменным плитам. Наконец, весь взмокший, он отполз за порог, и ногой захлопнул дверь. Крик утих, но его ударные волны заставляли подрагивать тяжелую дверь. Люциус, прерывисто дыша, отнял руки от ушей. - Что ж, кажется проблема с новой миссис Малфой решена, - тихо пробормотал он, пригладив короткий ёжик волос. Вдруг по коридору гулким эхом раздались шаги. Из-за поворота показался Волдеморт, а за ним Эйвери. Озноб прошёл по позвоночнику Люциуса, острой иглой вонзившись в череп.       Тёмный Лорд казалось не шёл, а парил в складках своей чёрной мантии, оттого маг был зол. Лицо Эйвери, как всегда, ничего не выражало. Волдеморту хватило одного взгляда на вибрирующую запертую дверь, чтобы оценить всю ситуацию. Он обратил своё узкое лицо к Люциусу, и тихо прошипел: - Если она мертва, сегодня малыш Драко останется сиротой.       Малфою стало сложно дышать, он схватился за полы мантии, и со всей силы отдёрнул их. Силясь что-то сказать, Люциус понял, что язык намертво примёрз к небу.       Внезапно дверь замерла. Звуковые волны прекратились. Наступила тишина. Волшебники в недоумении переглянулись. Люциус и Эйвери инстинктивно сделали шаг назад. Волдеморт же, напротив, приблизился к двери, и тотчас же распахнул ее. Увиденное заставило даже Эйвери приоткрыть рот от удивления. На полу лежала Эва, прижимая к груди младенца мандрагоры. Из глаз, носа и ушей девушки вели багровые полосы крови, стекая на пол. Одежда была частично порвана, однако ее руки крепко прижимали к себе маленького уродца, словно баюкая. Немного поодаль валялся стеклянный куб, в котором по-прежнему кончились оставшиеся три мандрагоры. Люциус вдруг с изумлением понял, что теперь лицо красно-коричневого существа выглядит иначе - оно словно разгладилось. - Что это за чертовщина? - просипел Малфой. - А что у него с руками? - нерешительно спросил Эйвери.       Люциус присмотрелся - и действительно, казалось, с рук-корней уродца стекает густая маслянистая янтарная жидкость.       Волдеморт неспеша приблизился к столу, взял пустую колбу, и, опустившись на одно колено, подставил сосуд под медленно стекающие мерцающие капли. Отдавая свою бесценную влагу, маленькое личико существа становилось все более и более умиротворённым, но его тело в то же время сморщивалось и сжималось, пока наконец в объятиях окровавленной грязнокровки не оказалась сморщенная сухая коряга. Дождавшись, когда последняя капля расплавленного золота капнет в колбу, Волдеморт крепко закрыл ее. Ещё раз полюбовавшись мерцанием зелья, он щёлкнул тонкими узловатыми пальцами, и сосуд исчез. Люциус моргнул.       Тёмный маг наклонился над безвольным телом девушки и почти ласково провёл рукой по мокрой от крови щеке. Затем он с удивительной лёгкостью поднял грязнокровку на руки, и трансгрессировал с громким хлопком.       Эйвери, по своему обыкновению, пришёл в себя первый. Он аккуратно прокашлялся и непринуждённо заметил: - Что ж, кажется, она действительно сварила это зелье. - Похоже на то, - сухо отозвался Малфой. - Забыл тебе сказать - пожиратели отбывают из твоего поместья сегодня. Я проследую по своим делам сразу после обеда. - А каковы намерения Темного Лорда? - задав этот вопрос, Люциус почувствовал, как покрылся испариной.       Эйвери выдержал паузу, смахивая невидимые пылинки со своей неприметной серой мантии, и наконец ответил: - Так как милорд ещё не определился, кому будет оказана честь принимать его, он пока останется здесь.       Кислый тяжелый комок камнем упал в желудок Малфоя. Он сдержанно кивнул своему серокрылому соратнику, а затем указал на ящик с мандрагорами. - Ах, это. Думаю, Лорду они ещё понадобятся, - сказал Эйвери, и вытащил палочку. - Левиоса мандрагоры!       Куб воспарил как воздушный шарик.       Люциус с ненавистью проследил за тем, как волшебная палочка также изящно исчезает в складках мантии. - И ещё - милорд велел передать, что все прочие комнаты снова в твоём распоряжении, разумеется, кроме западного крыла, которое заняло его превосходительство. - Ну разумеется, - произнес Малфой, не разжимая стиснутых губ. Затем он со всей силы хлопнул в ладоши, не без удовлетворения заметив, что Эйвери дёрнулся от неожиданности. - Думаю, нам всем пора. Минки, Гребеня! - на зов хозяина материализовались домовики. Волшебник указал на комнату и добавил: - Приберитесь здесь. И накрывайте на стол, наши гости сегодня нас покидают.

***

      Обед прошёл спокойно. Темного лорда не было, а Эйвери и Люциус ни словом не обмолвились о произошедшем. Долохов отсутствовал по понятным причинам. Яксли, Фенрир и Амикус оживлённо переговаривались, периодически до Люциуса долетали обрывки фраз о новом премьер-министре Пие или директоре Хогвартса Алекто, сестре Амикуса. Впрочем, волшебник не слишком в них вслушивался. Из головы у него не шли ласковый жест Волдеморта и то, как он взял грязнокровку на руки. Люциус исподлобья посмотрел на Эйвери, и перехватил его ответный взгляд. Это все очень не понравилось Малфою. Где-то внутри противно заныли переломанные в Азкабане кости.       После трапезы, отдав все положенные почести Эйвери и остальным, мужчина наконец остался один в своём разом опустевшем доме. Люциус сделал глубокий вдох через аристократично выточенные ноздри и направился к лестнице.       Третий этаж Малфой-мэнора разительно отличался от всех прочих. Между домашними он обычно назывался «детским» - в прежние времена здесь спали дети, их няни, кормилицы, и прочая молочная прислуга. Когда-то здесь спал и маленький Люциус. Стены холла были украшены зачарованными животными - зайцы, львы, антилопы и разноцветные птицы летали и бегали на нарисованном зелёном рае. Тут и там по углам смирно стояли латунные самодвижущиеся лошадки, крутили мячики цирковые медведи и мартышки. Только ступив на мягкий ковёр темно-сливочного цвета, волшебник тпочувствовал, как спокойствие и тепло окутывают его тело и душу. Мужчина прошёл до самой дальней двери, на которой был вырезан огнедышащий дракон. «Драко. Мой сын».       Шторы были плотно задёрнуты, не пропуская дневной свет. Здесь, в тёмной комнате, ничто не говорило о том, что за окном тёплый июнь, а ее хозяин молод и богат - в покоях царила гнетущая, болезненная атмосфера. Долговязый, худой юноша с жесткими соломенными волосами, паклей свалявшихся на подушке, спал, неловко откинул руки назад. По уголку рта стекала струйка слюны. Люциус слегка поморщился. - Боригар! - тихо позвал волшебник. От стены отделилась маленькая согбенная фигура, которую сначала можно было принять за игрушечного Санта Клауса. С длинной седой бородой, слепыми, затянутыми бельмом глазами это был самый древний и самый преданный домовик семейства Малфоев. Люциус знал, что он единственный из эльфов не боялся Волдеморта, и мог отдать жизнь за своего хозяина Драко. - Вытри ему рот, Боригар.       Домовик, с необычайной для его ветхого вида проворностью, взял салфетку и нежно отер рот юноши. - Как он сегодня? - спросил волшебник, не делая попыток подойти к сыну поближе. Эльф засопел и пожамкал челюстью. - Лучше, почти не зовёт мать и не кричит. Утром я даже смог его покормить. - Он знает о...? - Люциус замолчал, посмотрев на безымянный палец, на котором змеиным клубком переплетались чёрные руны. - Нет, - в голосе домовика послышалась решительность, - молодому хозяину нельзя это знать. - Когда целитель придёт в следующий раз? - Завтра, он оставил новое зелье. Люциус удовлетворенно кивнул. - Хорошо, это хорошо.

***

      Западное крыло - самая древняя и богатая часть особняка, была с самого начала своего прибытия прочно облюбована Волдемортом. Потеря своих исконным владений с кабинетом, камерной библиотекой и коллекцией личных темных артефактов ощутимо болезненно ударила по Люциусу. Однако, Малфои уже тысячу лет жили в своём мэноре, и каждый без преувеличения уголок в нем был обставлен согласно их вкусу.       Уже вечерело, когда Люциус, разобрав самые срочные бумаги и переговорив с Игнатусом, наконец поднялся в восточное крыло отдохнуть. Подумать только, в его вынужденное отсутствие грязнокровка пыталась навязать своё никчёмное мнение Пратчетту! Как он сказал, «миссис Малфой велела вложиться во что-то стоящее...». Тупая вульгарная деревенщина. В спальне, что он себе облюбовал, эльфы уже сервировали легкий ужин на одну персону. На изумрудного цвета пуфы, приставленные к столу, для пущего удобства были наброшены мягкие подушки. Мягко пылал камин, на столе дымились ароматные свечи. Люциус плеснул себе в бокал розового вина, и впервые за долгое время, лишь слегка пригубил, не желая напиться до беспамятства. Вдруг волшебник изумленно пригляделся к скатерти и расхохотался. По кромке лиловой материи золотыми нитками был вышит девиз одного из самых известных предков Малфоя. - «Моя сила - моя слабость». Спасибо, Арманд. Теперь я знаю, что делать с этим мерзким грязнокровным отродьем, - хрипло прошептал Люциус. На его тонких губах изогнулась довольная улыбка.