Фантом

Возбуждение, вызванное умелыми прикосновениями Люциуса, пошло на спад, и Эва наконец смогла ясно мыслить. То, что она испытала в будуаре, было настолько новым и ярким, что девушка до сих пор ощущала эти странные мурашки внизу живота. И вот сейчас она стоит перед дверью Волдеморта, намереваясь прыгнуть из огня да в полымя. Перспектива, что и говорить, малопривлекательная. Эве до смерти хотелось ещё раз обернуться и увидеть Люциуса, но она и так себя слишком выдала. Пора было заходить. Собравшись наконец с духом, девушка шагнула в полумрак распахнутой двери, и оказалась внутри комнаты. Дверь сама закрылась, погрузив девушку в полную темноту. Послышался шорох ткани — и солнечный свет хлынул в комнату. Эва быстро вскинула глаза на окно — Волдеморт привязывал тяжелую гардину к специальному гвоздику. Рукава его рубашки были закатаны, явив девушке сильные предплечья, испещрённые венами. — Я думала, волшебники все делают волшебной палочкой, — видеть величайшего темного мага всех времён за откидыванием штор было настолько поразительно, что Эва не смогла промолчать. В ответ на это Волдеморт обаятельно улыбнулся и сказал: — Как ты могла заметь, я не часто пользуюсь и обычной палочкой, предпочитая беспалочковую магию. Но тело, которое ты мне подарила, позволяет видеть наслаждение в таких простых вещах как готовка еды или уборка дома. Эва вытаращила глаза на волшебника, не веря своим ушам. Тот рассмеялся и подошёл к девушке. — Это шутка. Конечно, я не готовлю и не убираю — для этого есть слуги. Но пользоваться возможностями тела довольно приятно. Эва пригляделась к магу, и поняла, что ему действительно нравится быть человеком. Он и выглядел как человек. «Точнее, человечным» — поправила себя девушка. Ещё больше открытием стало то, что улыбка дьявольски шла четким чертам лица Волдеморта, делая его похожим на актеров начала двадцатого века. — Вы выглядите… иначе, — осторожно заметила Эва. — Я и чувствую себя иначе. Чувствую, гм… — маг кровожадно втянул ноздрями воздух, и показал острые зубы, — зелье, изготовленное тобой, было необычайно сильным. Мне так и не представилось возможности услышать, как это тебе удалось. Присаживайся и рассказывай. Широким, дружелюбным жестом волшебник указал девушке на диван в окружении книг и устройств, напоминавших средневековые модели солнечной системы. Эва неловко села, запутавшись в накидке. Волдеморт непринужденно устроился на другом конце софы. — Даже не знаю, с чего начать, — пробормотала Эва. Собравшись с мыслями, девушка продолжила: — Все дело было в том, как они выглядели, эти корни. Словно осиротевшие дети, и их лица показались мне жалобными, словно они тоскуют по тому, что было ими утрачено, — Эва неуверенно взглянула на волшебника — тот внимательно ее слушал. Тогда девушка сказала, понизив голос, — тепло. Защищенность. Любовь. Я решила, что им нужна любовь, нужна мать, которой они были лишены. Выражение лица Волдеморта оставалось непроницаемым, но девушка чувствовала, что он слушает ее, как никогда. Это приободрило рассказчицу. — Поэтому я просто вытащила одного и прижала к себе. Больше я ничего не помню, их крик оглушил меня, — закончила скомкано Эва. Волшебник встал и, заложив руки за спину, стал прохаживаться перед девушкой, взгляд его был обращён вовнутрь. — Сочувствие. Эмпатия. Любовь, — такие обыденные слова казались чужеродными из его уст, словно произнося, он пробовал их на вкус. — Вещи, всегда казавшиеся мне очень переоцененными. Я могу понять страсть — желание овладеть другим человеком может приносить острое удовольствие… ты знала, что окажешься жива, достав мандрагоры? — взгляд синих глаз упёрся в Эву. — Нет, — честно ответила она. — Зачем же ты тогда это сделала? — — Мне показалось, что это правильно, — призналась Эва и покраснела. Она догадывалась, что сказал бы на этом моменте Ральф. Но Волдеморт продолжал задумчиво ее разглядывать, словно видел девушку в первый раз. — Интересно. Я хочу тебе кое-что показать. Мужчина энергично прошёл вглубь комнаты, дошёл до высокого постамента, накрытого тканью, и быстрым движением сдёрнул ее. Эва увидела, что под покрывалом скрывалась небольшая медная чаша. Подобного вида стояла у неё в комнате вместе с графином для умывания. Девушка поняла, что Волдеморт приглашает ее взглянуть, и робко подошла. «На вид чаша как чаша», — удивлённо подумала она, ожидая увидеть по меньшей мере маленького дракона. — Думаешь, зачем я вдруг решил показать тебе обычный медный таз? — дружелюбно поинтересовался маг, слегка опершись на столик. Эва в который раз с удивлением отметила, как часто волшебник улыбается, и как ему это идёт. — Читаете мои мысли. — Увы, нет. Но здесь догадаться не сложно. Ты слышала когда-нибудь об омутах памяти? Эва нахмурилась. «Кажется, об этом Аберфорт мне никогда не рассказывал», — подумала она, и отрицательно покачала головой. Волшебник бодро хлопнул в ладоши. — Что ж! Тогда самое время узнать. Маг вытащил из воздуха свою необычную шишковатую палочку, и поднёс ее к виску. Выглядело так, будто он решил покончить с собой, только вместо пистолета у него была старая деревянная палка. Волшебник прикрыл глаза, и тут на глазах у поражённой Эвы, из виска мужчины к кончику палочки потянулись призрачные голубовато-синие нити, девушки даже показалось, что она слышит отдалённый шёпот голосов. И вдруг все кончилось — нити оказались прямо в медной чаше. — Это…? — Да, это были мои воспоминания. Самые ранние, о моем детстве. Несмотря на то, что Эва понимала, что разговаривает с убийцей, с садистом и узурпатором власти волшебником, в этот момент девушка преисполнилась ощущением невероятной сопричастности к нему. — И вы хотите, чтобы я… — Да, — снова сказал волшебник. — Я хочу, чтобы ты посмотрела их. Смешинки и веселость полностью покинули его резкое лицо, казалось, оно никогда их и не знало, а глубоко посаженные синие глаза под навесами чёрных прямых бровей смотрели на девушку прямо и серьезно. — Я не могу, — сказала в ответ она. — Это личное. Я не могу. — Просто подойди сюда, Эва. Звук ее имени подействовал самым что ни на есть волшебным образом, и девушка приблизилась к чаше. — Окуни туда лицо. И ничего не бойся, — голос прозвучал уже над самым ухом Эвы, побуждая ее опустится к омуту памяти. Зажмурившись, обскур нырнула в синий туман воспоминаний.

***

      Улицу заливал серый прозрачный свет. Эва осмотрелась — вокруг были дома с налетом сажи до зарешеченных высоких окон первого этажа. Здания были серые, промышленные, похожие на склады. В зазоре между ними угадывалась серая Темза. Вдруг на другом конце улицы показалась женщина. Волдеморта нигде не было видно, и Эва с тревогой наблюдала, как незнакомка движется к ней. Инстинктивно девушка сделала шаг назад, а затем и вовсе спряталась за серую каменную стену здания, наблюдая за улицей. Когда женщина поравнялась с ней, Эва сдавленно вскрикнула в своём укрытии. Незнакомка была одета в лохмотья — серое старое платье в пол с застиранным до состоянии тряпки передником, дырявая мантия на плечах. Глаза волшебницы (а кто же ещё мог носить в таком случае мантию?) были косоглазы и выпуклы. Длинный тонкий нос упирался в тонкие сухие губы вытянутого лица, серые волосы были сильно зачёсаны назад и собраны на затылке. Женщина была отчаянно, откровенно некрасива. Вдруг она остановилась и посмотрела прямо на Эву, девушка вскрикнула. Но незнакомка — а обскур вдруг с удивлением поняла, что ей едва за двадцать — проскользнула взглядом будто по пустому месту, и двинулась дальше. Когда она прошла, Эва увидела, что за спиной у неё висит небольшой соломенный короб. Внезапно раздался детский плач. Обскур начала лихорадочно оглядываться, ища взглядом младенца. Некрасивая волшебница остановилась, сняла с плеч короб и тихо проворковала: — Тихо, Том, тихо… Страшная догадка поразила Эву, и она решила следовать за незнакомкой, чтобы проверить ее. Успокоив малыша, оборванка вновь закинула его за спину, и двинулась по улице. Обогнув Темзу, со стоящими складами и дымящимися в раннем утреннем свете доками, они зашли в промышленный квартал, где жилые дома выдавали разве что оставленные молочником бутылки на крыльце, до того здания были стары и убоги. Путь волшебницы лежал к большому темно-коричневому зданию на углу. Эва рассмотрела табличку: «Муниципальный приют имени Джозефа Тримбли». Кто такой этот Джозеф у девушки не было ни малейшего понятия. Незнакомка остановилась перед выщербленным крыльцом и сняла короб с плеч. Эва затаила дыхание, спрятавшись за мусорным баком неподалёку. Волшебница бережно вынула младенца, замотанного в многочисленные тряпки. Его личико было сморщенным и красным, он беззвучно открывал рот и закрывал, почувствовав холод улицы. Уродка прижала его к себе, а затем также бережно опустила в коробку, повозившись, чтобы малышу там было удобно. Затем она быстро положила туда что-то блестящее и вытерла глаза краем передника. Вдалеке раздался свист баржи, прибывающей к причалу. Не теряя ни минуты, волшебница достала заткнутую за пояс волшебную палочку и направила ее на окна приюта. — Бомбарда! Грохот разбиваемых стёкол прозвучал оглушительно в утренней сонной тишине. Младенец заплакал, а в муниципальном приюте имени Джозефа Тримбли послышались голоса — в разбитых окнах заметались тени дородных женщин в одинаковых чепцах. Волшебница с искаженным от горя уродливым лицом бросила на ребёнка последний взгляд, и юркнула в грязный переулок. В тот же миг на крыльцо выскочила женщина с растрёпанными волосами и съехавшем на бок чепце. Большими сильными руками она поддерживала многочисленные юбки. Эва полностью спряталась за мусорный бак, надеясь, что женщина ее не заметила. Однако, увидев у подножия крыльца младенца, нянечка перестала угрожающе осматриваться по сторонам в поисках нарушителя и быстро побежала к подкидышу. Эва посмотрела в сторону, куда убежала волшебница. Стараясь пробираться вдоль стены, она аккуратно юркнула в этот переулок, но не успела она сделать шаг, как почувствовала, что ее утягивает куда-то вдаль, и через мгновение серый призрачный Лондон растаял словно мираж.

***

      Эва осторожно оторвалась от чаши и огляделась — она находилась в покоях Волдеморта, самого волшебника нигде видно не было. Девушка закрыла глаза и прислушалась к своим ощущениям, ожидая слабость и тошноты, как это обычно бывало при перемещении между мирами. Ничего такого сейчас она не ощущала, разве что лёгкую жажду. И внезапно Эву осенило. Она никуда не перемещалась, она все время была здесь, все, что она видела — было в самом деле воспоминаниями Волдеморта. От этого захватывало дух. — Все было так реально… — прошептала девушка, все ещё держась руками за стол с чашей. Синие нити так же плавали в своём медном хранилище. Эва отшатнулась от них. — Это от того, что ты находилась там совсем недолго. Когда часто путешествуешь по воспоминаниям, начинаешь замечать их неестественность. Волдеморт появился из-за ширмы в другом конце комнаты. На смену рубашке с закатанными рукавами пришла строгая темно-серая мантия. В руках его красовалась неприметная трость из темного дерева. — Они не могли меня видеть, да? Маг кивнул. — Потому что их нет, Эва. Они давно мертвы и существуют разве что в моем сознании. — Кроме вас, — против воли вырвалось у девушки. — Да, кроме меня. Хотя я тоже в каком-то смысле давно мёртв. Ужас заплескался в груди девушки. Ей вдруг представилось, как кожа мага отваливается, а за ней скрывается чёрная гниль и смерть. Должно быть это отразилось на ее лице, потому что взгляд лорда стал очень внимательным. — Присядь, если хочешь, — учтиво предложил он. Но Эва замотала головой, отчаянно не желая к нему приближаться. — Что ж. В таком случае я хочу предложить тебе кое-куда отправиться. — Куда? — В Лондон.

***

      Лондон. Лондон. Лондон. Хотя Эва была в этом городе всего пару раз — когда в три года они ездили с родителями на вокзал, встречать бабушку Агату, и в восемь лет, когда мать впервые взяла ее с собой в театр. Конечно, Ковент-Гарден был семье Левандоски не по карману, зато они с удовольствием посмотрели «Отверженных» в Театре Королевы. Из всего мюзикла Эве запомнились лишь мягкая обивка кресел и вкусные пирожные в буфете. Они стояли с Волдемортом на тротуаре Оксфорд-стрит, держась за руки после трансгрессии. Эву трясло. Жизнь настолько оживлённо бурлила вокруг, что девушка чувствовала, что сейчас сойдёт с ума. Она крепко вцепилась в сухую и холодную руку волшебника. Чары невидимости окутывали их, и маглы обходили их, не замечая. Туда-сюда сновали двухэтажные красные автобусы с кучей китайских туристов, молодые мамочки бегали трусцой, катя впереди себя коляску с трясущимся младенцем. Маглы, люди, тысячи людей всех мастей — офисные служащие в шарфах и плащах несмотря на июнь, арабские владельцы вагончиков с восточным фастфудом, молодые смеющиеся девушки в разноцветных кроссовках и с дизайнерскими сумками. Они жили и радовались этому, ярко одевались, пили на ходу кофе, а вечером пьяной хохочущей толпой вваливались в бар. Они были счастливы. Острая, острая зависть ударила в сердце Эвы, словно осколок льда из сказки про Снежную Королеву. Невидимая, она стояла в своей чопорной мантии посреди буйства красок. Глотая воздух, словно выброшенная на берег рыба, девушка не могла насытиться чужими эмоциями, витающими в воздухе. Эва вдруг поняла, что до сих пор держит Волдеморта за руку, и быстро отняла ее. Маг взял в эту руку трость и поправил воротник мантии. Мужчина выглядел скучающе, как будто джентльмена в летах привели в зоопарк и заставляют наблюдать за жизнью макак. У Эвы сжалось сердце. Она поняла, что Волдеморт маглов и за людей не считает. Магия пропала, от количества людей у девушки закружилась голова. — Мы можем уйти? — попросила она. — Мне казалось, тебе нравится? — В том и дело. Маг понимающе улыбнулся и двинулся вперёд, элегантно постукивая тростью. Эва, словно во сне, двинулась за ним. С яркой и грохочущей Оксфорд-стрит они свернули на зелёную Парк-Лейн. Бегунов и дамочек с колясками стало больше, иногда Эва боялась, что они врежутся в их странную пару, но люди оббегали их и даже не оборачивались. Идти было приятно. После долгого нахождения в четырёх стенах Эва с упоением вдыхала несравненные лондонские ароматы, которые не перебивал даже цветущий рядом парк. Июньский день был тёплым и сухим, солнце стояло в зените и девушка не могла надышаться свободой. Они с Волдемортом быстро вошли в один ритм, проходя квартал за кварталом. Они полностью обогнули Гайд-парк, но никто из них не выказывал никакой усталости. Изредка Эва поглядывала на волшебника — он непринуждённо шагал, не глядя по сторонам. Девушка же то и дело глазела на чёрные лакированные кебы, снующие тут и там, или же на особо шикарные витрины магазинов, расположенные через дорогу, напротив парка. Свернув на Найтсбридж, они продолжили свою прогулку. Вдруг Эва увидела тележку с хот-догами — горячие, жирные сосиски в мягкой и одновременно хрустящей булке с горчицей и кетчупом враз свели ее с ума. Девушка даже замедлила шаг, настолько дурманяще пахло. Волдеморт, увидев, что она затормозила, вопросительно посмотрел на неё. Затем он перевёл взгляд на тележку, и его верхняя губа дёрнулась. — Ты…? — он не продолжил, предоставив выкручиваться Эве. Девушка быстро замотала головой, словно желая отогнать аппетитный запах копченых сосисок, и быстро сказала: — Все в порядке, я просто случайно отвлеклась. — Хорошо, — голос мага был сух. Эва гадала, чтобы сказал бы Люциус, увидев, как у неё потекли слюнки от жирной уличной магловской еды. Девушка вдруг поняла, что соскучилась по своему мужу. Это чувство было новым и неожиданным, и Эва в который раз поразилась, что же такое с ней происходит.       Думая о Люциусе и машинально идя за лордом, девушка не заметила, что теперь они идут уже по Слоун-стрит. Она поняла, что что-то изменилось, когда вместо изящной архитектуры богатых лондонских кварталов по обочинам тротуара стали тянуться дома более простой архитектуры из темно-коричневого кирпича. Ещё пара поворотов и спутники оказались в достаточно приличном районе, но с небогатой и простой застройкой. Эва поняла, что они пришли к старым рабочим кварталам, оставив в стороне богатую Белгравию. Показалась река. Темза была одета в красивую набережную, по которой сновали велосипедисты и вездесущие туристы. Волдеморт свернул опять куда-то в сторону, и они оказались запертыми среди современных однотипных высоток, куда обычно селятся молодые семьи, в надежде накопить денег и побыстрее съехать в более приличное жильё. Эва вдруг поняла, что они находятся в том самом месте. — Здесь все совсем иначе, — Волдеморт остановился напротив очередной высотки, и присел на новенькую пластмассовую лавочку. В этот же миг она трансформировалась в удобную софу из красного бархата. Мужчина вытянул ноги, и из воздуха возникла и подставка для стоп в той же красной гамме. Волшебник смотрелся на своём ложе так инородно посреди детских площадок из пластика и урн с надписью «разделяйте отходы», что у девушки чуть было не вырвался приступ истерического смеха. Присесть рядом она не решалась, а уставшие ноги тем времени умоляли об отдыхе. Девушка опёрлась об чахлое деревце, и огляделась. — Где мы? — В Баттерси. Даже не знаю, что хуже — те рабочие дома и склады или эти магловские муравейники, — в голосе мага на долю секунды промелькнуло отвращение. И Эва вдруг подумала, что все это время волшебнику стоило больших трудов скрывать свою ненависть к простым людям. Наступила пауза. Эва мечтала об отдыхе, одновременно гадая, зачем они сюда пришли. Внезапно маг сказал: — Ее звали Меропа. Девушка сразу поняла, о чем он. — Очень… волшебное имя, — неуверенно сказала она. Волдеморт рассмеялся. — Конечно, ведь она была волшебницей. Самой чистокровной, какой только можно представить. На Эву это не произвело особого впечатления. Она вспомнила уродливое, с признаками вырождения, лицо Меропы, и мысленно подумала, что лучше уж быть грязнокровкой. — Мне трудно судить о ее чистокровности, ведь она оставила своего ребёнка в приюте. Что толку от чистоты крови, если ты несчастлив? — Эва вздохнула, вспомнив последний взгляд волшебницы на своего младенца. Такое и врагу не пожелаешь. — Сядь, — коротко сказал маг. Девушка без слов повиновалась. — Дело не просто в чистоте крови. Посмотри на маглов, — Волдеморт указал на бездомного, копошащегося в мусорном баке, — они все такие. Роются в земле, что-то строят, не видя дальше своего носа, уничтожая все иное. Приют, где я жил почти одиннадцать лет, находился прямо перед тобой, где сейчас стоит уродливая серая коробка. Эва машинально посмотрела вперёд. Здание как здание, ничего примечательного. В Харлоу было полно такой застройки. Но для волшебника, видимо, это было верхом магловского безвкусия. — Маглы — они не ровня нам, Эва. Не все волшебники захотели это понять, и пришлось действовать силой. Вряд ли тебе жилось среди них хорошо, если ты стала обскуром, не так ли? Девушка молчала. Не ему было об этом судить. Не ему. Волдеморт пододвинулся к ней, положив руку на спинку софы, отчего Эва почувствовала себя в ловушке его объятий. Она с трудом поборола желание отодвинуться. — У тебя есть возможность не просто выжить, а стать сильнейшей волшебницей, только доверься мне, — голос Волдеморта с вкрадчивым шипением заползал в уши, очаровывал, а синие глаза, казалось, излучали потусторонний свет. — Как? — еле ворочая сухим языком, пробормотала Эва. — Всему своё время, — усмехнулся он, сверкнув острыми зубами, — сначала ты должна мне довериться. Эва закрыла глаза. Перед глазами возник образ Аберфорта. Гермионы с отчаянной решимостью на исхудавшем лице. Луна, Харриет, Гарри. Солнце вдруг скрылось за облако, отчего все вокруг приобрело серый, словно в воспоминании, оттенок. Голова девушки закружилась, ощущение нереальности накрыло ее мечущееся сознание. — Не могу, — прошептала она одними пересохшими губами. — У тебя нет выбора, — достался шипящий голос словно издалека. Эва открыла глаза и вдруг увидела лицо Волдеморта совсем близко от своего. Девушка почувствовала, что ещё немного — и она упадёт в обморок. И тут запахло апельсинами. В грудь Эвы ударило первым толчком щупалец другой стороны. Она схватилась за рёбра, и с мольбой посмотрела на Волдеморта, желая попросить о помощи. И ужаснулась. Крик острым комком застрял в горле. Словно почувствовав, что наступает превращение, темный маг весь подался вперёд, отбросив трость, и жадно, словно зверь, ловил ее страдания. Ужас пронзил девушку, она поняла, что угодила в ловушку. Ноги стали ватные и уже плохо слушались, Эва понимала, что не сможет убежать. Речи о том, чтобы найти лезвие и пустить кровь, даже не шло. Кое-как девушка сползла с софы, и упала прямо на бетон подъездной дорожки. По телу пошли судороги. Волшебник словно змея соскользнул с того же дивана, и подполз к Эве. — Не сопротивляйся, — шептал-шипел он, — не сопротивляйся… — А-а-ргх, — нечленораздельно булькнула корчащаяся девушка. В голове громким набатом звучал голос рыжей девушки с маленьким темноволосым ребёнком на руках: «Не пускай его! НЕ ПУСКАЙ ЕГО!» — Помоги мне, — прохрипела ей Эва. Волдеморт, решивший, что слова адресованы ему, только ухмыльнулся. И тут она услышала этот звук. Отдаленное гудение мотора. Волшебник даже не оглянулся. Эва поняла, что он брезгует обращать своё внимание на магловские штучки. В этом было ее спасение. Девушка закрыла глаза, пытаясь рассчитать нужный момент. Когда звук стал ближе, она посмотрела на кровожадно-облизывающегося Волдеморта, и протянула к нему руки. В глазах мага сверкнуло торжество, но в этот же момент, Эва, собрав последние силы, бросила своё тело в сторону, и угодила прямехонько под капот показавшегося из-за угла дома кеба. Раздался глухой удар, визг тормозов. А затем наступила темнота. Но в самый последний миг перед потерей сознания Эва ощутила две вещи: связь с другой стороной прервалось, девушку выбросило обратно на Землю. И Волдеморт зол. Очень зол.