***
За время своим недельных метаний Эва похудела ещё больше. Теперь, чтобы подогнать ей какое-либо платье по фигуре требовалось неимоверное количество времени и магии. Девушка остановила свой выбор на простом белом платье. Его скромный, но хорошо сидящий крой давал ощущение свободы и уверенности, а лицо казалось одухотворённым. И юным, очень юным. Худоба и страдания сделали Эву ещё более по-девичьи нежной и беззащитной. Волосы отрасли и теперь доставали до основания шеи. Судьба причёски не очень волновала пленницу, поэтому она равнодушно скользнула по ней взглядом, оставляя льняные волны в художественном беспорядке. Лицо эльфийки, напротив, светилось от счастья. - Как госпоже хорошо, что волос отрос! Так гладко и красиво вьётся, никакая магия бы так не завила! - с гордостью закончила Минки. Эва недоверчиво улыбнулась и погладила домовиху по голове. Последняя пискнула и стала биться головой об пол: - Хозяйка простите, я не заслуживаю вашей милости! - причитала эльфийка. - - Да что ж вы за народ-то такой, - досадливо поморщилась Эва и бросилась подбирать калечащее себя существо. Холлы мэнора встречали, словно старые знакомые. Все окна были раскрыты, и тёмное дерево потеплело под неутомимым июльским солнцем. Пока девушка бредила горячими сухими снами, домовики заменили тяжелые гардины на изящные полупрозрачные взвеси. Они овевали девичий стан каждый раз, как Эва проходила мимо очередного окна. Поступь ее была мягка. Босые ноги с наслаждением ступали по прохладной плитке. Эва стояла на крыльце, слегка щурясь. Когда глаза привыкли к яркому свету, она вышла из-под изящного козырька. Жар налетел сразу, но не такой, как от температуры, а словно от испепеляющих солнечных объятий. Слабость проходила с каждый шагом. Девушка слегка касалась кончиками пальцев нежных бутонов всех цветов радуги. Она шла все дальше и дальше в дикий, таинственный сад, ведомая странным чувством.***
Люциус не любил жару. Его бледная кожа мигом сгорала, сводя на нет весь аристократический лоск. Но именно здесь, скрытый от глаз буйством разросшихся кустов и цветов, волшебник чувствовал себя по-настоящему уединенно. Стены мэнора, всегда бывшие неприступной крепостью Малфоев, ныне имели вражеские глаза и уши. Незримый дух Волдеморта полностью завладел этим местом. Но не садом. Сидя в старинной мраморной беседке, почти полностью увитой неизвестным плющом, Люциус чувствовал себя свободно. Мрачные думы немного отступили, не выдержав ясного солнечного дня лета. Вдруг среди кустов волшебнику почудилось белое свечение, тут же, впрочем, погаснув. Мужчина моргнул, решив, что полуденное солнце сыграло с ним злую шутку. Но вот видение возникло снова. Из-за роз вдруг показался ангел. Высокий, тонкий и величественный. Лицо его было распылено в мареве жаркого воздуха. Вдруг Люциус узнал незнакомца, и его сердце неожиданно пропустило удар. Мужчина привстал. - Что ты здесь делаешь, грязнокровка? Голос Люциуса, надменный и строгий по своему обыкновению, почему-то прозвучал фальшиво. Они оба это почувствовали и воцарилось молчание. Волшебник решил не удостаивать взглядом это жалкое создание, но его глаза не могли перестать изучать лицо грязнокровки. В ней что-то изменилось. Он знал много девственниц, и их лица после бурной ночи всегда были одни те же - заискивающие, виновато-стыдливые, всем своим видом вопрошающие: «Мы ведь увидимся ещё?» Ломать их было так просто и приятно. Но с грязнокровкой было иначе. Скулы заострились, взгляд прямой и ... вызывающий. Мужчина нахмурился и отвёл взгляд. - Я хочу, чтобы ты передал сообщение тёмному Лорду. Малфой в изумлении снова поднял глаза на девчонку. Она шутит? - Как ты смеешь разговаривать со мной в таком повелительном тоне, грязь? - произнёс мужчина не столько разгневанно, сколько удивлённо. - Передай ему, что я готова сотрудничать. Грязнокровка встретила его взгляд твёрдо. Малфой негодующе вскочил. - Уж не думаешь ли ты, грязнокровка, что я буду работать у тебя гонцом? Глаза мужчины опасно сузились, а желваки заиграли на точеных скулах. - Разве у тебя есть выбор? - равнодушно бросила девушка. - Ах ты, маленькая дрянь..., - гнев обрушился, словно волна. Волшебник даже закачался от такого явного пренебрежения. Кулаки сами собой стиснулись. Мужчина сошёл с помоста беседки и встал напротив грязнокровки. Его волосы вороного крыла, зачёсанные на бок, заблестели на ярком солнце. - Кем ты себя возомнила? Думаешь, оттрахав тебя, я теперь стану твоим мальчиком на побегушках? Это сработало, девушка вздрогнула, но всего на мгновение. Она скользнула по волшебнику рассеянным взглядом, и повернулась, чтобы уйти. Люциус быстро схватил ее за локоть. Электрический ток прошил обоих насквозь. Это было столь внезапно, что Малфой сам собой отпустил руку девушки. Она равнодушно улыбнулась, и быстро юркнула в цветочные заросли. День только разгорался, а Люциусу уже хотелось напиться.***
Хуже всего было то, что эта маленькая дрянь была права. Люциус действительно обязан был передать Лорду ее слова. Но ничего страшного не случиться, если перед этим он пропустит стакан огневиски. Малфой-старший кое-как поправил расхлябанную белую блузу. Зеркала, скрепя сердце, он всё-таки решил вернуть в свои покои. Волосы отрастали со своей обычной скоростью, и он уже мог зачесывать их назад. Но вот незадача - даже новые дюймы волос по-прежнему были черными. Каждый день Люциус пристально рассматривал затылок в отражении, но видел только чёрный водопад волос. «Проклятье». В том, что это было настоящее проклятье, сомневаться не приходилось. С потерей белых волос пропало и последнее сходство между ним и Драко. Белобрысый, с мелкими чертами лица - он все больше напоминал покойную Нарциссу. Иногда, напившись, примерно как сейчас, Люциус не без сожаления думал, почему же его сын унаследовал так мало. Почему он так быстро сломался... Тут мужчина одернул себя. «А ты разве не сломался? На часах всего полдень, а ты уже пьян». Волшебнику стало противно от самого себя. Вместо моложавого мужчины с точеными чертами лица и сардонической улыбкой, зеркало упорно подсовывало небритого пьяницу, с красными прожилками белков. Кое-как приведя себя в порядок с помощью Гребени, Люциус послал сову Эйвери. В своих когтистых лапках птица держала письмо о том, что у Малфоя для лорда было важное сообщение. Выполнив, что от него требовалось, маг устало возвратился в кресло. До обеда ещё было очень далеко.***
- Что значит, она больше не будет есть «в моей компании»? - Дословные слова госпожи, милорд, - испуганно отозвался Гребеня. - Не называй при мне госпожой эту грязнокровку, - скривился Люциус. Он сидел за сервированным к обеду столом, расстелив на коленях тканую белоснежную салфетку. Только что явился Гребеня и с виноватым видом сообщил, что эта маленькая дрянь бойкотирует его своим присутствием. - Притащи сюда эту гадину, и мне плевать, как ты это сделаешь, - безапелляционно заявил маг. - Но, милорд! Она же миссис Малфой, я не могу. - Ах, Мерлин, побрал бы ты весь этот дом к чертям собачьим! - в ярости мужчина откинулся на спинку стула. Скомканная салфетка полетела прочь. Вдруг тень прошла по его красивому лицу. Глаза потемнели, сделавшись темно-серыми. Он встал и направился к выходу угрожающей походкой. Гребеня облегченно выдохнул. Где затаилась грязнокровка, сомнений не было. Наверняка сидит в гардеробной, как проклятая мышь. Мужчина наотмашь открыл дверь в свои с супругой покои, и не глядя по сторонам, направился прямо к шкафу. Он чуть ли не со злорадством предвкушал, как испугается эта маленькая тварь. А может, он зайдёт ещё дальше и... - Тебе срочно понадобилось сменить белье? Малфой шарахнулся в сторону. Оказывается, грязнокровка вовсе не пряталась в богатой гардеробной. Напротив, она сидела у раскрытого окна и что-то читала. На подносе перед ней лежали сэндвичи и фрукты. - Та-ак, - медленно растягивая слова, сказал Люциус. Один звук его голоса мог заставить кого угодно почувствовать себя сбитым с толку и загнанным. Однако, девчонка спокойно отложила и спрыгнула с подоконника. Пока она неторопливо поправляла платье, мужчина успел заметить белизну мелькнувшего бедра. - Почему ты не явилась на обед? - нарочито спокойно начал маг. - Не захотела. - Не захотела? Ах да, все же упирается в хотения одной маленькой грязнокровной шлюшки. Это просто неприлично - не являться к обеду. Разве твои грязнокровные родители этому тебя не научили? - яд сочился с красных губ мужчины, словно сок. Он явно наслаждался. Эва только вздохнула. - Мои родители, Малфой, были невежественными религиозными людьми, но невоспитанными их назвать было нельзя. Раз уж мы заговорили об этом... как там Драко? Он пришёл в себя? Это было сильно. Это было хлёстко. Упоминание больного сына резануло по ушам и сердцу. - Не смей упоминать моего сына! - вскричал маг. - Значит, лучше не стало... если перестанешь орать, я скажу, как можно ему помочь, - слегка поморщившись, проговорила Эва. Люциус издал смешок. Затем второй. - Помочь? Жалкая, безродная и глупая грязнокровка знает, как помочь моему сыну? Может, ты давно потеряла рассудок, и я зря пытаюсь тебя вразумить? - То, что я жалкая, безродная и глупая не отменяет того факта, что магглы давно уже научились лечить душевные расстройства, - Эва помолчала и добавила, - моя мать страдала подобным расстройством, и я знаю, что может помочь. Люциус демонстративно фыркнул. - Ты глупа, словно тролль. Всем известно, что можно вылечить любые раны, но нельзя вылечить болезни души. Лонгботтомы после пытки Беллатрикс так и не пришли в себя, навеки потеряв разум. Эва рассмеялась. - Магия, волшебство, и такая лесная дремучесть. Малфой, посмотри в мои глаза, и скажи - лгу я или нет. Магглы научились очень успешно лечить большинство психических недугов. Нужны всего лишь терапия и правильно подобранные лекарства. - Те.. что? Терапия? Ты имеешь в виду ваши варварские костодёрни? Закрой рот, грязнокровка, ты несёшь чушь, за которую любому было бы стыдно, - фыркнул маг. Но девушка спокойно смотрела на него. И вдруг тень сомнения прошла по его душе. Глаза ее, такие прозрачные и недвижимые, излучали уверенность и правоту. «Неужели она права... нет, это исключено!»- пронеслось в голове у Малфоя. - Это исключено, - повторил он уже вслух. - Твои упрямство и ксенофобия погубят твоего сына. Его можно вылечить, моя мать долгое время была в ремиссии, когда я была маленькой. - А что случилось потом? - с нехорошей улыбкой поинтересовался маг, кровожадно предвкушая очередное слабое место девчонки. Она промолчала. Затем повернулась к Малфою спиной, и вновь взяла книгу. Мужчина не успел увидеть обложку. - Оставь меня. Есть я буду теперь всегда в одиночестве. - Повернись лицом, если имеешь наглость что-то мне сказать, - мужчина с силой ухватил девушку за плечо, и развернул к себе. Он ждал, жаждал, что она заплачет или, ещё лучше, попытается его ударить, и это даст ему право схватить ее ближе, сжать, снова почувствовать этот тёплый аромат... Но эти женские глаза были холодны и пусты. Морозной зимой полоснуло на Люциуса из этих глаз, и он уже второй раз за день сам отпустил ее. Однако, что-то всё-таки удерживало мужчину на месте. Он стоял, не в силах оторвать взгляд, не восхищенный, нет, но околдованный, зачарованный этой глупой маленькой грязнокровкой. Слово «грязнокровка» впервые в жизни Люциуса вдруг показалось ему излишне грубым и... неподходящим. Раздалось лёгкое покашливание, и магическая связь исчезла, осыпавшись на землю дешёвыми блестками. - Милорд, прибыл сэр Эйвери, он ждём вас в малой гостиной. - Минуту, - раздраженно отозвался Люциус. Он посмотрел ещё раз на девушку и вышел из комнаты, взметнув полы мантии. Гребеня исчез вслед за хозяином. Эва отвернулась к окну. Кончики ее пальцев подрагивали...***
Эйвери сидел в кресле времен Георга V и со скучающим видом рассматривал свои ногти. Рядом, на туалетном столике стоял стакан с веточкой влажной зелёной мяты. Напиток, предоставленный предупредительными домовиками, был нетронут. Несмотря на жару, глухая серая мантия была, по своему обыкновению, плотно застегнута. «Охлаждающие чары», - подумал Люциус, входя в комнату. Собственная легкая мантия и белая блуза показались ему лишним напоминанием о магическом бессилии без палочки. Мужчина надменно поджал губы. - А, Люциус, - Эйвери заметил хозяина мэнора, но поприветствовал весьма вяло, даже не сделав попытки встать. Рот Малфоя сжался в одну неровную, напряжённую линию. - Здравствуй, Эйвери. Рад, что ты прибыл так быстро. - Это скорее счастливая случайность, дел слишком много, чтобы я отвлекался на всякие пустяки, - бесстрастно протянул Эйвери. Но Люциус знал, что это маска. Этот обманчиво простой волшебник всегда был начеку. - Вот как, - мягко и протяжно проворковал Малфой, - поверь, мое сообщение отнюдь не пустяк. Я хочу, чтобы ты передал Лорду, что благодаря моим стараниям грязнокровка готова полностью с ним сотрудничать. На краткий миг лицо Эйвери удивлённо вытянулось, придав ему глупое выражение. Но маска безликости была тотчас же вновь надета. - Что ж... повод, действительно важный. Разумеется, я передам это господину как можно быстрее. - Будь так добр, - ядовито отозвался Люциус. - Всего хорошего, - сухо кивнул Эйвери и направился к камину, чтобы спустя мгновение исчезнуть в зелёном пламени. Оставшись в одиночестве, Малфой тяжело опустился на кресло и одним махом осушил мятный напиток. И давно он стал так уставать? Оказывается, когда ты плетёшься в хвосте аутсайдеров, интриги могут быть очень утомительны.