Фантом

      Изнывающая жара, от которой так страдали жители юга и юго-востока Англии, за одну ночь сменилась дождем, пасмурным небом и температурой, едва превышающей восемнадцать градусов по Цельсию. Мэнор, спёкшийся за неделю прицельного солнечного обстрела, наконец выдохнул. Туман окутал древний камень стен, высокие ставни окон, рассеченных на мелкие квадратики, а по темным коридорам с сыростью ночи вполз и освежающий холод. Может от этого, а может потому, что произошло накануне вечером, но удушающие объятия Люциуса дарили Эве чувство глубокого умиротворения. Лицо девушки во сне было безмятежно, губы слегка приоткрыты. Прямо в бронзовую макушку упирался волевой подбородок спящего мужчины. Его губы были крепко сжаты, в свете пасмурного серого утра темнел жёсткий выдающийся профиль. Сплетенным телам было тепло под тонким одеялом, а пришедшая на смену двое прохлада сделала их сон целительным и крепким.       Первой заворочалась Эва. Она не сразу открыла глаза, а сначала просто лежала, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Голова была очень легкая, будто набитая пухом, пальцы отлично шевелились, и в целом она чувствовала себя на удивление живой и здоровой. Несмотря на серость за окном, хотелось бегать, прыгать, принять холодный душ! Что угодно, ведь энергия так и бурлила в молодом теле. Кстати о теле. Эва вдруг с ужасом осознала, что она абсолютно... нет, ну это никуда не годится. Словно шпион сползя с кровати, девушка быстро накинула на себя халат мужа. Кое-как подпоясавшись, она подошла к окну. На пейзаж будто наложили холодную линзу - изумрудная зелень сада и сизое небо заставляли поежиться. Эва впервые задумалась, какой вид может открываться с верхнего этажа особняка, ведь он стоит среди холмов... Заворочался Люциус. Он приоткрыл глаза, затем повернулся на бок, издав нечто среднее между зевком и сопением. Эва фыркнула. - Ну ты и дед, оказывается, - смеясь, сказала она. Манипуляции Люциуса с покряхтыванием показались ей очень забавными. - Закрой свой грязный рот, - беззлобно пробурчал волшебник не открывая глаз. Он зарылся носом в кипенно белую подушку, и явно не собирался вставать. - Уже десять! Ты долго ещё лежать собираешься? - ахнула Эва, взглянув на настенные часы. Малфой не ответил. Он ещё несколько раз похрюкал, устраивая подушку поудобнее под своей головой, чем несказанно повеселил Эву, а затем лениво позвал Гребеню. Домовик появился быстро, но выглядел таким же заспанным, как и его хозяин. - Принеси кофе, - пробурчал маг. Домовик кивнул, осоловело озираясь сонными глазами, а затем вновь исчез. Эва удивлённо моргнула. - Сначала завтрак в халатах, а теперь вообще в кровати? Что дальше? Завтрак на туалете? - Ох, грязнокровка, всему тебя учить надо..., - снисходительно отозвался Люциус. - Если уж ты у нас таких плебейских кровей, то хоть слушай, что умные люди говорят... Не успел он договорить, как Эва на него прыгнула. Не буквально конечно, расстояние все же было приличное... но факт остаётся фактом - через секунду девушка уже сидела на волшебнике и всерьёз подумывала, какие бы тяжкие телесные ему причинить. Однако, Люциус был в хорошем настроении, он только добродушно охнул, когда Эва на него запрыгнула. В самый неловкий момент раздалось довольно скабрезное, на слух стороннего наблюдателя, покашливание. Девушка быстро обернулась, запахнув халат, но это был всего лишь Гребеня, на хитрой роже которого тут же появилось чопорное выражение. - Завтрак, сэр! - прочеканил он, левитируя перед собой массивный деревянный поднос. На нём как-то умещались заварочный чайник, молочник, пара фарфоровых кружечек, поджаренный хлеб, бекон, фиалковое варенье и паштет нежно-розового цвета. Дымящиеся кружки с кофе появились отдельно, прямо на столике около кровати. Поднос домовик, чуть поколебавшись, поставил на середину кровати, в опасной близости от девичьей ноги. При виде лакомств у Эвы проснулся зверский аппетит и она потеряла всякий интерес к избиению безоружного Малфоя, тем более что он разразился новой волной оханья и аханья, когда девушка аккуратно (или точнее, как могла) слезла с него. Не колеблясь, Эва схватила бекон. Люциус, как всегда, ограничился кружкой кофе. Он с удовольствием потягивал чёрный дымящийся напиток, не делая даже попыток встать с кровати или...одеться. Одеяло закрывало его тело по грудь, но что там было под ним, Эва знать не хотела. Внезапно она покраснела и, чуть не подавившись, отложила бутерброд с сыром и беконом. Захотелось кофе. Девушка взяла чашку и, помедлив, улеглась на свою половину кровати. Малфой только хмыкнул. - Так где ты шлялась все это время? - самым миролюбивым тоном спросил он. Эва второй раз за утро закашлялась. - Да как тебе сказать... Спустя полчаса завтрак, точнее его остатки на подносе, были убраны. Люциус приказал подать ему минеральную воду с лимоном, а Эва ограничилась стаканом воды. Когда Гребеня снова удалился, волшебник, так и не проронивший ни слова, встал с кровати. Эва сделала вид, что увлечено созерцанием собственных ногтей: чистых, но коротких, да и форму поовальнее придать бы им не мешало... Когда Малфой наконец облачился в свой обычный домашний наряд флибустьера (несмотря на то, что Эва видела в этом лишь ещё одно доказательство тяги волшебника к позёрству, свободная белая блуза очень шла Люциусу), она отважилась задать ему вопрос: - И что ты думаешь по этому поводу? Задумчивое выражение лица мага не изменилось. - Мне такие совпадения не нравятся, - сказал он наконец, почти полностью повторив слова Бэлко. - Я не лгу! - вспыхнула Эва, а волшебник только рукой махнул, словно она сморозила глупость. - Причём тут ты! Мы лишь пешки в чьей-то большой игре. - В чьей? - полюбопытствовала Эва. Выражение Люциуса неуловимо изменилось, но он ничего не ответил. Девушка ожидала, что, услышав ее историю, он выкажет хотя бы толику сочувствия к обскуру, но... чего нет, того нет. Маг, казалось, полностью погрузился в раздумья. Он сел в кресло и отрешённо оперся небритым подбородком о ладонь. - Ну а ты чем занимался? - спросила Эва, изо всех сил стараясь, чтобы голос при этом не дрожал. - А как ты вернулась? Я что-то упустил это в твоём пересказе. Эва только вздохнула, не получив ответ на свой вопрос. - Я не знаю, ясно? Теперь может ответишь мне, что ты тут делал и кто такая Агнесса? - спросила она, предательски дав петуха на последней фразе. - Что? А... ничего я не делал, пил, я же тебе уже говорил, что Инесса это просто одна бабенка, ничего личного... Подумай внимательно, грязнокровка. Ведь ты сама смогла сюда транснгрессировать! Без проводника, - воскликнул маг и всю его задумчивость и сонливость как рукой сняло. Однако, порыв быстро улёгся, и мужчина задумчиво побарабанил пальцами по мягкой коже подлокотника. - Ты уверен, что это не очередной фокус Лорда? - недоверчиво покачала головой Эва. Хотя, порыв, что унёс ее от Бьянки был очень силён и шёл он... откуда-то изнутри. - Даже если и так, у него слишком длинные для этого руки. И не забывай, что круцио Беллатрикс не подействовало на тебя в день вылазки к магглам, - серьезно сказал Люциус. - Моя магия давно пропала, даже те стихийные крохи, что оставались после попадания к Аберфорту. Все, что я могла... и могу - оставлять после себя огромное чёрное ничто, которое может убивать... если ты этого очень хочешь.       Лицо волшебника приняло озадаченное выражение. - Оставлять после себя? Но ведь ты и есть это существо, ты просто принимаешь форму обскури, - медленно протянул маг. Эва помолчала. Ей захотелось быть ближе к мужу, снова ощутить его тело рядом с собой. Она неосознанно обхватила себя руками. - Вообще, не совсем так. Малфой приподнял одну бровь. - Ну давай, просвети меня про свои обскурные дела, - не без насмешки протянул он, но глаза при этом оставались крайне серьёзными. - С чего вдруг? Ты никогда этим не интересовался, - возразила девушка. Малфой помолчал, избегая встречаться с ней взглядом. - Видишь ли, я сам не знаю, как мне относиться к этому, - начал Люциус, подавшись вперёд. Затем маг встал и подошёл к окну. - Ведь ты отчасти не человек. Что-то вроде... оборотня. А таких волшебники не жалуют. Как и грязнокровок. Эва в упор смотрела на мужа. Он стоял к ней спиной. Каждое его слово словно обухом ударяло ее по голове. - Я думала, волшебники примут меня. Ведь я же родилась волшебницей, - тихо сказала Эва. Люциус не ответил, но его спина словно бы окаменела. - Волшебники не любят чужаков. И магглов. А тех, кому не повезло родиться сквибом, быть укушенным оборотнем или стать обскуром... да, они становятся изгоями, - глухо прозвучал голос мага. - Вы чудовища. - И да, и нет. Это необходимо для выживания. Для чистоты крови. Эва замолчала. Против этого аргумента было трудно что-то возразить. Она вспомнила слова своей сестры. - Моя сестра сказала, что я скоро умру, - сказала Эва, а затем сама ужаснулась, что произнесла эти слова вслух. - Твоя сестра не права. Правильно было бы сказать, что ты уже давно должна была быть мертва, - произнеся это, Люциус обернулся и в упор посмотрел на Эву. Девушку до кончиков волос пронзил взгляд вмиг постаревших серо-голубых глаз. - И когда же это произойдёт? - спросила Эва, не отводят взгляда. - Надеюсь, что не скоро, - неожиданно сказал Люциус и потер виски руками. Сердце Эвы пропустило удар. - Без тебя мне не вытащить Драко. Он снова в упор посмотрел на жену, будто хотел сказать ей нечто большее, но Эва этого не увидела. Глаза ей забрало слезами. Волшебник замер. Затем подошёл к кровати и сел рядом. Эва закрыла лицо руками, но почувствовала, как просела кровать. - У меня никого нет, меня бросили все, включая сестру, - тихо сказала, стараясь не всхлипывать. Где-то в глубине души она считала громкий плач очень вульгарным. - Думаешь, та полячка бросила бы тебя, если бы ты осталась? - спросил Люциус, не делая при этом попыток утешить девушку. - Да, Бэлко считал, что я опасна. Он не разрешил бы остаться. Да это и не важно, Бьянка уже сделала это, когда сбежала, бросив меня вместе с садистами-родителями, - при воспоминании об этом, Эва, не сдержавшись, громко и не слишком красиво всхлипнула. А затем ещё. - Она спасала свою шкуру, нельзя винить человека за то, что хочет жить, - неожиданно мягко возразил Люциус. Он поднёс руку к голове с бронзовыми кудрями, но затем осекся. Какое-то время они молчали, а затем волшебник сказал: - Иди сюда. Эва не шелохнулась, продолжая утыкаться головой в сложенные лодочкой ладони. - Иди сюда, грязнокровка, не заставляй меня унижаться,- повторил волшебник низким голосом. - Да, горы разрушатся, если ты однажды обойдёшься без оскорблений, - вдруг запальчиво воскликнула Эва высоким от слез голосом. Она подняла голову и собралась было вытереть нос рукавом, но, затем остановилась и с достоинством взяла салфетки, оставшиеся после завтрака. Люциус наблюдал за ней с непонятным выражением лица. Если бы это был обычный человек, Эва могла бы подумать, что это нечто сродни умилению. - Где ты видишь оскорбление? - спокойно возразил он, пряча усмешку. - Потому что оскорбление, валенок! - не выдержала Эва. Люциус отвесил ей легкий подзатыльник, взъерошив волосы, а затем привлёк к себе и с наслаждением уткнулся в пушистое темечко. - Мне нравится так тебя называть, - вдруг признался волшебник. Эва подняла голову и увидела перед своими глазами колючий подбородок, у которого она спросила: - Нравится меня оскорблять? - Нет. Да. Будто... будто ты только моя грязнокровка. Да, моя личная грязнокровка, - с каким-то удовлетворением закончил Люциус. Его руки крепко обхватывали ее полусогнутую спину. Эва зажмурилась. То, что она услышала, было ужасно и одновременно... приятно. - Я думаю, мы все слегка повредились тут рассудком, - хрипло сказала девушка и, чуть выпрямившись, очутилась лицом к лицу со своим мужем. Со своим мучителем. - Может быть. Но мне это начинает нравиться, - также хрипло отозвался Люциус и поцеловал ее влажный приоткрытый рот.

***

      Моросил мелкий дождь, больше похожий на влажную пелену. Эва стояла посреди неизведанной ранее части сада, одетая в огромный макинтош, который явно был ей велик. Девушка то и дело протирала рукавом мокрое от мороси лицо. Люциус, стоящий в метре от неё, деловито отдавал замечания Мафальде. Гоблиниха-домовиха накинула на приземистую голову капор, чтобы укрыться от дождя, а ее хозяин в плаще с капюшоном был похож на средневекового монаха. Уже час они ходили по саду, отмечая какие-то точки, а девушка таскалась за ними. Время близилось к обеду, и Эва, которую Малфой только мельком посвятил в свои замыслы, скучающе пинала ногой в резиновом сапоге рыхлую землю. Вдруг внимание девушки привлекло небольшое строение, похожее на конюшню. Зелёный плющ и ещё черт знает какие растения буйно обвивали стены, отчего Эва сначала приняла его за очередную беседку. - А что это там? - громко спросила она. Люциус недовольно посмотрел на неё. Затем перевёл взгляд туда, куда указывала девушка. - Ничего, - сухо ответил маг и снова отвернулся. Эва разозлилась. - Тогда я пойду и посмотрю, все равно мне тут делать нечего. Немного потоптавшись на случай, если Люциус станет ее останавливать (чего не произошло), девушка фыркнула и пошлепала по размокшей траве к заброшенному строению. Позади себя она слышала возобновившийся разговор о «дне солнцестояния». - Что за дивный домик? - не удержалась Эва от тихого восклицания, когда, продравшись сквозь заросли (господи, неужели нельзя найти нормального садовника?!), она вплотную подошла к вытянутому строению, черепичная крыша которого была на высоте ее роста. По всей длине располагались маленькие овальные двери, словно это было жилище хоббитов или другого маленького народца. Посмотрев под ноги, Эва увидела, что пространство вокруг дверей выложено плиткой с изображениями длинноногих собак. Сквозь мозаичные морды и стройные лапы проросла трава и прочий сорняк. - Это называется псарня, - раздался рядом спокойный голос, а Эва вздрогнула от неожиданности. Люциус стоял рядом с ней и также оглядывал красивую постройку, которую не портил даже заброшенный вид. - У тебя есть псарня? - Была. Эва недоуменно посмотрела на мужа. - Но где же все собаки? - Нагайна съела. У Эвы помутилось в глазах. Она бы упала, но сильная рука крепко обхватила ее за плечо. Всеми силами стараясь отогнать видение из огромной змеи, пожирающей скулящих, испуганных собак, девушка стала активно вдыхать и выдыхать через нос. - Как хорошо, что эта гадина сдохла, - только и смогла сказать она, когда голова перестала кружиться. Люциус не ответил. Он до сих пор видел эти картины во снах. Какое-то время они стояли вот так. Эва чувствовала пульсирующую боль в плече: Малфой, находясь во власти собственных кошмаров, неосознанно сдавил ей руку, но девушка не двигалась, понимая, что ему это нужно. Незаметно усилился дождь. От ходьбы капюшон Люциуса сбился, и теперь капли стекали по его лбу, по складкам у рта. Издалека могло бы даже показаться, что волшебник плачет, но Эва знала, что это не так. - Пойдём в дом?- тихо спросила она. Люциус кивнул, и, обнявшись, они двинулись по скользкой, выложенной булыжником, дорожке.       В мэноре ярко пылал камин. Несмотря на то, что на дворе стоял июль, такие похолодания в этой части Англии были совсем не редкостью. Эва скинула свой макинтош, с которого уже успела натечь лужа. Гребеня молча забрал его из рук хозяйки. Малфой же, не церемонясь, бросил плащ на пол и сразу прошёл к очагу. На столике перед ним уже был накрыт обед: холодная ветчина, горячее мясо в горшочках, свежий хлеб, нарезанный ломтями, лосось с укропом в отдельной вазочке, уложенный полукольцами, сливочный сыр, гренки... Проигнорировав все это пиршество, Люциус взял со стола графин с грогом, вытащил зубами крышку и налил себе рюмку. Одну он выпил сразу, затем наполнил вторую и сел с ней к огню. - Что есть кроме выпивки? - шёпотом спросила Эва у Гребени, наблюдая все время за мужем. Домовик скорчил рожу. - У нас есть все, что желаете,- намеренно гнусаво отозвался он. - Тогда глинтвейн. Безалкогольный, - строго добавила Эва, а Гребеня лишь закатил свои огромные глаза и исчез. «Вот похабная морда»- подумала девушка, потирая руки. Не без опаски, она подошла к очагу и села напротив мужа. Люциус молча смотрел в огонь. - Нужно будет снова привести в мэнор доктора Барнетта, - вдруг нарушил молчание волшебник. Эва встрепенулась, что-что, а активные действия она любила. - Когда и как? - выпалила она, не раздумывая. Люциус улыбнулся. На душе у девушке потеплело так, будто камин пылал не рядом с ней, а под самыми ребрами. - Ну-ну, уйми свой пыл. На этот раз никаких приключений - за ним сходит Мафальда, я бы послал Гребеню, но он слишком глуповат для этого. - Э... сходит? - Через камин. - А как же Эйвери? Ведь он наложил на мэнор следящие чары и запечатал камин! - воскликнула Эва. Гребеня, который материализовался с бокалом глинтвейна (безалкогольного!), в испуге отшатнулся от вдруг заоравшей хозяйки. - Эйвери я беру на себя, - ответил Люциус с неопределённым выражением лица. Эве это не понравилось. Она взяла бокал у домовика и посмотрела на огонь, а затем вновь перевела взгляд на мужа. - И что он потребует взамен? - тихо спросила она. Малфой поднял одну бровь. - А ты не дура, моя грязнокровочка. Несмотря на паршивое воспитание, вовсе не дура, - протянул он, растягивая гласные. - Я тебе все как на духу рассказываю, а ты мне - ничего! - возмутилась Эва. На самом деле, это было не совсем правдой. О Льюисе она умолчала, да и о темной стороне пока Малфой тоже не знал, по ряду причин, но все же... - Я тоже с тобой откровенен. Гораздо больше, чем хотел бы. Но сейчас мне пока нечего сказать, - резко возразил маг. Эва хотела было что-то сказать, но осеклась и, вспомнив, что у неё вообще-то бокал глинтвейна в руке, сделала глоток. В нос ударили запахи корицы и сладкого апельсина, наверное, лучшее сочетание на свете. От удовольствия девушка даже глаза прикрыла. - Как же тебя быстро сбить с толку, - сказал Люциус, и Эва снова уловила в глубине его глаз нечто, похожее на умиление. - Кхм, да уж... а что еще за день солнцестояния? - вдруг вспомнила девушка. - Разве он не в июне? - Каждый год выпадает по разному, в зависимости от расположения звёзд на небе. И каждый год кентавры сообщают, какого числа мы будем праздновать Солнцестояние. - А когда ты успел поговорить с кентаврами? - округлила глаза девушка. Люциус только усмехнулся. - Кентарвы не говорят с людьми, но они разносят весть по волшебному миру. Поэтому каждый год мы все знаем, на какую дату выпадает праздник. - А кто тебе сказал в этом году? - недоверчиво спросила Эва. - Мафальда. - А ей кто сказал? - Кто-то ещё, - пожал плечами маг. «Ну ладно»,- подумала Эва, - «спросишь ты у меня что-нибудь...» Осушив третью рюмку, Люциус взял подставку с горшком. Помедлив, девушка последовала его примеру.

***

- Госпожа, пришло столько новых платьев! Вы должны все примерить! - раздался восторженный писклявый голосок. Люциус отправил Эву наводить красоту в будуар, и теперь эльфийка радостно скакала вокруг вернувшейся хозяйки. Правда, сама девушка подобных восторгов не разделяла. - Платья померить ещё успеется. Расскажи мне лучше, что это за день такой, вокруг которого Люциус такую секретность развёл? - потребовала Эва, когда Минки усадила ее в горячую ванную. - Это не секрет, мисси, - пропищала эльфийка, намыливая спину девушки. - Понятно, значит Малфой в очередной раз просто не хочет меня посвящать..., - вздохнула Эва. Впрочем, горячая вода уже начала своё целительное воздействие, и уныние, охватившее душу, постепенно сходило на нет. - Это праздник магии, госпожа. Сегодня будет самый длинный день и самая короткая ночь. Ночь магии! - восторженно пискнула домовиха. - Красиво звучит, - пробормотала Эва. - В эту ночь все будут колдовать, эльфы, гоблины, великаны... а Кентавры сделают свои главные пророчества на грядущий год. - А волшебники? - О! Только самые могущественные из них будут колдовать в эту ночь! Остальные будут сидеть дома, под замком, выходить им будет страшно, ведь эта ночь принадлежит не им. - Как же? Ведь они владеют магией! - Нет! - вдруг решительно отозвалась эльфийка. - Они не волшебные создания, а лишь получают дар на время. Только мы - создания ночи, и только мы по-настоящему владеем магией и только мы можем вершить колдовство сегодня! - от запала домовиха раскраснелась, а удивлённая Эва заметила, насколько воодушевлённый вид стал у маленькой служки. Девушка впервые осознала насколько удивительно существо, которое ей прислуживает. Устыдившись, Эва остановила эльфийку, когда она хотела промыть волосы хозяйки. - Минки, зачем ты служишь мне? Ты самое настоящее чудо, но тратишь свою жизнь на то, чтобы завивать мне волосы... я не могу этого допустить, - мягко сказала девушка. Минки выкатила от удивления глаза. - Я должна служить своей госпоже! Это мой долг. - Но я всего лишь жалкий человек, ты сама сказала. Эльфийка кивнула и добавила: - Да, но эльфы должны служить людям. - Почему? Ведь вы сильнее любого волшебника в миллион раз, вам даже палочка не нужна! - воскликнула Эва. - Эльфы должны служить волшебникам, - снова повторила Минки и тряхнула своими длинные острыми ушками. Эва задумалась, как бы так задать вопрос, чтобы не наткнуться на зазубренную фразу про долг. Вдруг девушку осенило. - Минки, скажи, а кто сказал эльфам, что это их долг? - осторожно поинтересовалась она, когда эльфийка все же вымыла ей волосы. Услышав это, домовиха запищала и закрыла лицо ушами. - Хорошо-хорошо, забудь, что я спросила, - быстро сказала Эва. Минки прекратила себя истязать и внимательно посмотрела на хозяйку огромными доверчивыми глазами. - Я скажу, но хозяйка поклянётся никому не говорить об этом, - отважилась пропищать эльфийка. - Без вопросов, - кивнула Эва. Она закуталась в халат, который подала ей Минки, и встала голыми ногами на пушистый коврик возле ванны. Затем они прошли в спальню, где Эва присела на софу, а Минки, вопреки приглашению хозяйки, примостилась на полу. Потрескивал огонь в камине, отчего в комнате было даже немного жарко. - Тысячи лет назад эльфы были могущественными народом, они держали в подчинении и гоблинов, и гномов и морских людей. Но однажды они прогневали богиню, имя которой я не могу назвать. Богиня разгневалась, и в наказание прокляла всех эльфов. С тех самым времен мы обязаны служить самым низшим носителям магии, волшебникам, пока не искупим свой грех. - А как вы поймёте, что грех искуплен? - поинтересовалась Эва. Минки посмотрела куда-то сквозь хозяйку. Лицо эльфийки вдруг стало очень старым, сморщенным и бесконечно мудрым. Сейчас она видела не комнату в мэноре, а давние битвы и великие сражения, а затем тысячи лет рабства и покорного служения. Эву пробрал озноб - такая сила исходила от маленького существа. - Это просто. К нам явится наш Мессия и освободит нас. Тогда эльфам не нужно будет ждать подарка от хозяина, чтобы стать свободными. Мы выбросим все наши тряпки и снова станем великим народом, -победоносно закончила Минки. Потусторонний огонь в ее глазах угас, и она снова стала обычной служкой в старом порванном детском сарафане с оборками на тощей груди. Ошарашенная Эва смотрела на неё со смесью ужаса и восхищения. «Знал бы Люциус, насколько шатко основание, на котором держится власть волшебником над эльфами...» - вскользь подумала она. - И ты будешь колдовать этой ночью? - вместо этого спросила девушка. Минки радостно кивнула. - Мы восстановим мэнор, наполним его подвалы новыми запасами магии, которая в эту ночь сама будет падать с неба! Мы будем танцевать, пока не наступит рассвет и мы снова не наденем свои одежды рабов. «Магия будет падать с неба... Почему же Волдеморт не выбрал сегодняшней день для того, чтобы вернуть себе прежний облик? Зачем понадобилась возня с мандрагорами? Что он затевает сегодня?» - подумала Эва с внутренним содроганием. Тень темного мага нависла над ней, отравляя все существование. «А ведь застенки мэнора все ещё полны пленниками... и где-то томится Гермиона, про которую я совершенно забыла». Краска залила щеки Эвы. Стыд, горячий, словно раскалённые щипцы, терзал ее изнутри. Девушка вскочила и принялась мерить гостиную лихорадочными кругами. - Но что я могу сделать, что?... Это навредит Люциусу..., - бессвязно бормотала она себе под нос. - Что тревожит госпожу? - обеспокоено спросила Минки. - В камерах страдают мои друзья, эльфийка вынуждена быть у меня слугой, и лишь одна я принимаю горячую ванну и у каминчика посиживаю! - в отчаянии воскликнула Эва, заламывая руки. - Но, Госпожа! - воскликнула эльфийка. - Мисси Малфой, вы столько страдали, разве сейчас вы не можете отдохнуть? Разве вы не заслужили это? - Ты говоришь как Люциус, - грустно сказала Эва и улыбнулась. - А скоро и я начну рассуждать также... - И правильно, - рассудительно кивнула Минки. - Ведь мы все - одна семья. - О Боже, - простонала Эва. И правда. О Боже...