Дохлый номер

      Переступая порог уже собственного дома Шимидзу не чувствовала ничего. Один плюс в признании Акаши всё-таки был. Парень разбил ей сердце. Сначала боль была адской, разрывающей… А теперь стало всё равно. Юки просто ждала, когда смерть наконец-то придёт за ней, чтобы подарить покой. Император сделал это. Искусный манипулятор — он показал ей страсть и любовь, доказывая, что даже её угасающая жизнь может наполниться новыми страданиями.       — Я буду снова учиться на дому, — безразличным тоном оповестила Юкико родителей, которые мирно ужинали за кухонным столом и никак не ожидали подобного заявления. — Экзамены сдам индивидуально, как и раньше. В Ракузан больше не вернусь. Мне надоело.       Девушка отправилась в свою спальню и включила музыку. Настойчивый стук в дверь действовал на нервы. Прибавив громкости, Юки бросила взгляд на запертый замок и осела на пол посреди комнаты. Она прижала колени к груди и взглянула на правое запястье. Поглаживая синеватые отметины пальцами, девушка вспоминала, каким голодом горели глаза Императора и как возбуждающе прозвучало его «доигралась». Будь она кошкой, то отдала бы восемь жизней, чтобы девятую посвятить Сейджуро… Но ей не было дано даже одной. Небеса отвели ей лишь немного времени, чтобы разбить два сердца: Императору и ей самой. Юкико не знала, что чувствовать. Ненависть? Если так, то только к себе. Благодарность? Да, это она могла себе позволить. Сколь велико не оказалось её сожаление, но в первые пару секунд после озвученного Акаши признания в любви, Юки почувствовала себя счастливой. По-настоящему. Что насчёт ответного чувства? Она не могла решить, потому что не имела достаточно времени, чтобы разобраться в себе. Но Юкико хотела бы полюбить Императора. ***       Возвращаясь с соревнований, чемпион не чувствовал вкуса победы. Последние несколько дней перед наступлением летних каникул Акаши лишь пялился на опустевшую парту Юки и гадал, уехала она или просто сбежала. Думать о ней было невыносимо. Он знал, на что идёт, так рискуя, но всё же не был готов к исчезновению маленькой нахалки. Она ушла раньше обозначенного срока. Украла их последние недели. Не позволила насладиться её близостью ещё чуть-чуть. И всё из-за него. Император не сумел удержать язык за зубами. Но можно ли его винить? Акаши никогда раньше не знал такого чувства. Оно колотилось в груди, так болезненно молило, чтобы его отпустили на волю. И влюблённый дурак сделал это, спугнув трепетавшую в его руках птичку.       «Юки…»       Акаши пытался вспомнить, какой была его жизнь без Юкико, и приходил лишь к одному выводу — бесцветной. Оставалась одна надежда на баскетбол. Но и в тренировочном зале от мыслей о ней не было спасения. Император метался от стены к стене, но так и не нашёл места, где его маленькая нахалка не бывала. Вся школа оказалась насквозь пропитана воспоминаниями о ней. И даже находясь дома, Сейджуро бился в агонии. Дух Юки витал в его постели, а в зеркалах, он бы поклялся, то и дело мелькало её отражение. Даже на сухом отполированной паркете он иногда отчётливо видел мокрые следы её ступней. Эта девушка ворвалась стремительно, ураганом снеся столпы его мировоззрения. Словно сошедший к смертным Прометей, она подарила ему огонь, который выжег дотла всё нутро. Юки вулканом извергалась в его руках, чтобы обратив сердце Императора в пепелище, призраком витать над ним.       Он мог бы навести справки и узнать, чем дышала его Юки, где обитала и куда собиралась уезжать. Но был ли в этом смысл? Император давно построил свои планы на ближайшие лет пять, и ради эфемерного чувства подростковой влюблённости рушить их не намеревался. Если бы она осталась в Японии, пусть даже в Киото, а не в Токио, где планировал получить образование отпрыск семьи Акаши, их отношения могли бы успешно продолжаться. Но срываться ради неё куда-либо… Был ли он готов на это? Однозначно нет. И хотя отец настаивал на зарубежном университете, сам Сейджуро хотел остаться в Японии. Это, пожалуй, была единственная его прихоть касательно обучения. Он мог вынести любые нагрузки на тело и мозг, но лишь в пределах родины. Масаоми в этом вопросе уступил сыну, но всё же не упускал шанса разрекламировать потрясающие условия в колледжах из числа Лиги плюща, где наследник мог реализовать не только интеллект, но и свой спортивный потенциал. Всё это, конечно, прекрасно и увлекательно, но Император оставался верен себе.       Тренировки после турнира наконец-то давали плоды, и Акаши почти перестал вспоминать о Юкико. Самовнушение и изнурительные физические нагрузки выжимали его досуха. Он чуть ли не подыхал, но был только рад этому. Наяву Император сумел совладать с чувствами к беглянке. Чего нельзя было сказать о его ночных видениях. Юки продолжала дразнить его, появляясь в каждом без исключения сне. Её смущённый румянец заставлял кровь в венах закипать, и Акаши, каждый раз подрываясь среди ночи, плёлся к холодильнику. Оседая на холодный кафель с пакетом льда на голове, он мог застыть в таком положении на долгие часы, а после возвращался в постель, чтобы кое-как уснуть под утро. В конце концов он признал, что совершил ошибку, позволяя себе влюбиться в Шимидзу. Хотя, быть может, его просто завлекла её недоступность. Сначала эта нахалка его откровенно динамила, что породило желание добиться ответа, а после сообщила, что их разлучит расстояние. Запретный плод сладок. Да, однозначно. Акаши цеплялся за это внезапное озарение, как за спасательный круг, потому что так становилось легче. Но, опять же, только днём, когда он мог управлять сознанием… ***       Мидорима прибыл в Киото как только завершился первый триместр. Вырвавшись из дрожащих рук воющего от горя Такао, Снайпер вздохнул с облегчением: наконец-то отступит головная боль, которую постоянно провоцировал чересчур громкий товарищ по команде. И хотя он на самом деле желал бы отбросить пресловутую сдержанность, заливаясь воем в один голос с Казунари, Шинтаро всё же не мог отрицать, что о мигрени теперь действительно можно было не беспокоиться.       На обустройство нового жилья у него ушло без малого пять дней. Большую часть времени у него заняло тщательное изучение совместимости с командой — Акаши любезно предоставил информацию о каждом игроке в клубе. Однако даже после завершения всех важных дел, отец не позволял ему расслабиться. Мужчина вынуждал сына почти каждый день торчать в его клинике, вычитывая истории болезни пациентов и присутствуя на осмотрах и процедурах.       «Практический опыт незаменим, Шинтаро, — сказал ему отец, вручая горы папок. — Если ты хочешь пойти по моим стопам и стать хорошим нейрохирургом, даже не думай тратить свободное время на бесполезные дела».       Встречу с бывшим капитаном он переносил раза три и даже четыре. К своему удивлению, Шинтаро так и не услышал от Акаши ничего кроме сухого «хорошо». Зная характер Императора, Снайпер осмелился предположить, что тот как минимум не в духе. Вот только, что же так огорчило этого непробиваемого парня, Шинтаро и представить не мог. И вот в очередной раз, когда отец притащил подающего надежды протеже в клинику с самого утра, Шинтаро так и не решился вновь отказать Сейджуро в «свидании». Как минимум, это было бы уже хамством. Как максимум, его гороскоп твердил, что ракам этот день следовало посвятить друзьям. В целом, из всех жителей Киото только Акаши был ему ближе всех и натяжкой мог даже называться другом. В итоге Снайпер просто извинился перед товарищем и предложил тому посетить клинику семьи Мидорима. Собственно, какая разница, где поговорить о баскетболе или разыграть несколько партий в шоги? Они же не сладкая парочка, чтобы ворковать на лавочках в парках или, сидя в беседке с цветами, кормить друг друга мороженным из ложечки…       Получив согласие Акаши на визит в клинику, Мидорима отправился раздавать пилюли пациентам из списка и по очереди сопровождать на запланированные процедуры. Вообще, эти мелкие задачи ничуть его не напрягали. Он и сам находил углубление в процесс весьма полезным и даже интересным. Единственным огромным минусом его практики были такие пациенты, как последняя в списке особа. Шимидзу Юкико — девушка семнадцати лет с печальными глазами и беспощадной опухолью в голове. Симпатичная, но злая. Шинтаро не желал связываться с ней. Она вечно огрызалась и хамила ему. А всё из-за неудачной попытки завести разговор. Он всего лишь упомянул, что собирается поступать в ту же старшую школу, в которой Шимидзу училась. После этого она просто насупилась, а вот когда беседа коснулась спорта, и Снайпер сообщил, что играет в баскетбол, у Юкико чуть пена изо рта не пошла. После этого она лишь рычала в его сторону и вела себя очень грубо.       И всё-таки, как заметил Снайпер, Юкико на самом деле не была плохим человеком. Он собственными глазами видел, как она помогала одиннадцатилетнему мальчишке, который проходил курс реабилитации в их клинике. У парнишки после операции на мозге случилась временная потеря зрения, и на этой почве он переживал сильное эмоциональное потрясение. Шимидзу старательно его опекала. Как сказал Мидорима-старший, она и сама, когда была ребёнком, тяжело переносила последствия первой операции, поэтому понимала мальчика как никто другой. Собственно, только по этой причине Шинтаро игнорировал её хамское поведение. Всё-таки девушка умирала, и какая к чёрту разница, тянет ли она вежливую улыбку, общаясь с ним, или без притворства демонстрирует, что он ей не нравится?       — На сегодня только МРТ? — уточнила Юкико у вошедшего в палату Мидоримы. Парень утвердительно кивнул, и пациентка, отложив в сторону книгу, слезла с кушетки. — Тогда давай покончим с этим и поскорее избавимся друг от друга. Идёт?       Шимидзу давно готова была лезть в петлю от тоски, но ей оставалось вытерпеть финальный, десятый из десяти день её планового заключения в больнице. «Профилактическое наблюдение» — именно так называли сие мероприятие врачи и родители. Но в понимании Юки это было систематическое издевательство, к которому её принуждали каждые шесть-семь месяцев. Какой смысл контролировать её состояние, если оно в любом случае не могло улучшиться? Даже сходить к шаману или исповедаться в церкви было полезнее, чем тыкать её иголками шприцев, катетерами капельниц и делать снимки её мозга чаще, чем выскочка Кавасаки выкладывала видео танцевальных практик в соцсетях.       Успокаивая себя мыслью, что через пару часов её отпустят домой, Юки забралась по ступенькам на выдвижной стол гигантского МРТ-аппарата. Эта штуковина напоминала ей космический корабль, поэтому оказываясь внутри него, Шимидзу воображала себя астронавтом.       — Держи, — зелёноволосый баскетболист Ракузан протянул Юкико беруши.       Стук в трубе был слишком громким, чтобы какие-то жалкие куски полиуретана были способны помочь, но и от них отказываться было бы глупо. Юки послушно заткнула уши и легла на стол. Двоякое ощущение у девушки вызывала необходимость быть зафиксированной, тем более, когда ремни затягивал парень одного с ней возраста. Мидорима и сам, к слову, испытывал неловкость от данной процедуры. Он ещё не был обучен не делить пациентов по половым признакам, поэтому ввиду бьющих ключом гормонов периодически поддавался непотребным мыслям. Конечно, он старательно себя одёргивал и старался научиться игнорировать влечение. К тому же, БДСМ практики его как-то не интересовали. То ли дело Акаши. По вполне очевидным причинам Шинтаро не сомневался в садистских наклонностях своего товарища. Этот парень пришёл бы в восторг от подобного занятия.       «Кстати о капитанах-садистах…»       Шинтаро взглянул на настенные часы: судя по времени, Акаши должен был вот-вот прибыть. Сразу после МРТ Шимидзу у них должно было появиться достаточно времени для общения. Оставляя пациентку на попечение специалиста, Мидорима отправился встречать Акаши, который, к слову, уже действительно приехал и покорно ожидал товарища. Снайпер обнаружил его скучающим на скрытой в сени деревьев скамейке. Погода на улице была прекрасной, и Шинтаро признал, что и сам не прочь насладиться парой глотков свежего воздуха, чтобы избавиться от забивающего ноздри запаха лекарств.       — Здравствуй, Шинтаро, — бывший капитан Тейко сдержано кивнул головой в знак приветствия. — Рад видеть тебя.       Мидорима ответил тем же и присел рядом. Акаши, как он отметил, выглядел неважно. Отчего-то упадок сил никак не ассоциировался у Снайпера с непобедимым Императором. Уж слишком это было по-человечески. Но, наверное, о друге так думать не стоило.       Беглый разговор о вступлении в баскетбольный клуб завершился напряжённым молчанием. Мидорима всегда знал, что Акаши с трудом находил общий язык с людьми, но раньше они общались почти на равных, и темы для бесед всплывали сами по себе. Сейчас же баскетболисту казалось, что капитан вообще не хочет с ним разговаривать и попросту через силу согласился на эту встречу. Только раньше Император никогда не делал того, что его не интересовало. Отчего же вдруг начал?       Ещё недолго поколебавшись, Мидорима всё же предложил отправиться в клинику. К тому же, ему пора было забрать пациентку с МРТ. Дабы предупредить возможные претензии персонала, Снайпер сразу выдал капитану белый халат и бахилы.       — Твой отец хорошо постарался, — прокомментировал Акаши увиденное.       Парня действительно впечатлила опрятность помещений и наличие высококачественной техники. Как для клиники, которая не имела стороннего спонсорства и открывалась на одни лишь личные средства, это место можно было смело назвать одним из лучших лечебных заведений города.       — Я почти освободился. Осталось только сопроводить в палату одну пациентку после обследования, — Мидорима поправил очки привычным жестом. — Ты можешь подождать меня в кабинете отца.       — Моё присутствие тебе мешает? — Акаши вопросительно приподнял бровь, но при этом не отрывался от изучения информационного стенда о правилах оказания первой помощи при эпилептическом припадке. — Я бы не отказался составить тебе компанию. Разумеется, если ты не возражаешь, — добавил капитан переводя безразличный взгляд на товарища.       В целом, Мидорима не возражал. Он отвёл Акаши в кабинет с компьютерной техникой, где вовсю шёл процесс съёмки мозга пациентки. Радиолог сообщил парням, что минут через десять готов будет отпустить девушку.       Пока Шинтаро внимательно следил за происходящим на мониторах, врач давал ему некоторые пояснения насчёт более ранних снимков больной. Мужчина рассказывал, чем опасно расположение опухоли, и показывал разницу между её текущим состоянием и тем, что было восемь лет назад, когда операцию сочли возможной.       Акаши лекцию старался игнорировать. Особенно, когда стало понятно, что лежавшая на столе аппарата девушка обречена. После того, как он при схожих обстоятельствах потерял мать, подобных тем старался всячески избегать. Сейджуро пришёл к выводу, что следовало принять предложение товарища и подождать его в кабинете главного врача. Сообщив Мидориме о своих намерениях, Акаши всё же бегло взглянул на снимки в руках врача и будущего студента медицинского института. Само изображение ему понятно не было, а вот едва различимое имя пациентки в верхнем углу снимка говорило о многом.       Глаза Императора вновь обманули его. Очередная галлюцинация, которую спровоцировало болезненное расставание с возлюбленной. Парень впервые в жизни надеялся, что сходит с ума. Уж лучше шизофрения, чем… Он даже не мог думать об этом. Сейджуро покинул кабинет в спешке.       Его одержимость Юки достигла своего апогея. Любил он её или нет, а так больше не могло продолжаться. Пора было поставить точку в этой печальной истории, и Акаши решил, что ему следовало бы заменить Шимидзу на девушку более постоянную и не менее привлекательную. Хороший секс и баскетбол рано или поздно сумели бы избавить его от мучений. ***       Выписываясь из клиники Юки была вне себя от счастья. Правда, об этом никто не догадывался, так как извечная кислая мина и рычание на всех и каждого говорили об обратном.       Добровольное домашнее самозаключение очень быстро приелось, но первую неделю Шимидзу выдержала с небывалым мужеством. Вторая давалась ой как непросто. К выходным она тенью бродила по дому, не зная, чем себя занять. Чёртов Император напомнил, как здорово ощущать запах цветущих парков и нежиться в тёплых лучах солнца. Она хотела почувствовать себя частью социума вновь.       Выругавшись от безысходности, Шимидзу натянула джинсы с футболкой. Она вышла из дома под предлогом необходимости посетить любимый книжный магазин в одном из самых популярных торговых комплексов города. На самом деле, она просто хотела погулять. О том, что компания Акаши Сейджуро пришлась бы ей по вкусу куда больше одиночества, девушка старалась вообще не думать.       Юки с превеликим удовольствием смела бы с полки все романы Короля ужасов, но отдавала себе отчёт, что даже один может не успеть дочитать. Поэтому она наугад взяла книгу «Ловец снов». Аннотация её заинтриговала, так что сомневаться в выборе не приходилось. Первые пару страниц только подтвердили догадку — вещь стоящая.       Прозрачная крыша молла демонстрировала прекрасный вид на проплывающие по голубому полотну пушистые облака. В выходные в этом месте не было отбоя от посетителей, но благодаря широченным торговым аллеям, даже в самые загруженные дни, тут было довольно просторно, и Юки не ощущала дискомфорта из-за толчеи. Вибрация мобильника оповестила о необходимости перекусить. С трудом подавляя желание заказать большую пиццу с четырьмя видами сыра, девушка открыла свой безвкусный питьевой йогурт. Из-за жары он немного нагрелся и вызывал ещё больше отвращения. Но Юки оказалась крепким орешком, поэтому осушила бутылку досуха. Вот только чувство голода ни капельки не угасло. Организм требовал чего-то посущественнее.       Витрина с французской выпечкой так и манила. Кофейня «Шарлот» не раз становилась местом, где безбожно грешили фигуристки, объедаясь круассанами и свежими булочками, запивая всё это дело фирменным ягодным чаем. Живот громко заурчал, призывая к действию. Шимидзу с детским азартом огляделась, как когда они с подругами по команде боялись, что тренер поймает их на горячем, и юркнула внутрь. От запаха свежеиспеченных кексов у Юкико потекла слюна. Она готова была перепрыгнуть через прилавок, лишь бы поскорее заполучить заказанное лакомство.       Девушке хотелось объединить два удовольствия сразу и приступить к прочтению приобретённого романа, но в кофейне оказалось слишком темно. Сжимая в одной руке бумажный пакет с творожными кексами, а в другой — большой стаканчик с невероятно горячим капучино, Юкико кое-как открыла дверь и отправилась к небольшому искусственному водоёму с фонтанчиками. Когда она подходила, один из столиков как раз освободила влюблённая парочка. Не мешкая ни секунды, Юки заняла место. Впервые за долгое время она ощутила умиротворение. Это было так приятно, просто наслаждаться отменным сюжетом Стивена Кинга под успокаивающий шум воды и сладкий вкус любимого горячего напитка. И так она могла бы провести весь день, если бы не обстоятельства.       Шумная компания молодых людей хаотично носилась по центральному залу торгового центра. Заходясь хохотом, юноши увлечённо гонялись друг за другом. Шимидзу с головой ушла в книгу и не обращала на них никакого внимания. Пока один из парней не врезался в её столик. Стоявший у самого края стакан со всё ещё неостывшим капучино опасно покачнулся, но удержался. Незнакомец лучезарно улыбнулся девушке. Как только он открыл рот, чтобы принести свои извинения потревоженной особе, ещё один товарищ влетел ему в спину. Второго толчка наполненный стакан не выдержал, и всё его содержимое полилось на колени до чёртиков обозлённой Юкико. Фурия в аду — она метала искры из глаз и готова была открутить головы обоим придуркам. Она прямым текстом послала парней и принялась оттирать салфетками джинсы. Шум привлёк слишком много внимания окружающих, и Шимидзу решила, что было бы лучше поскорее убраться оттуда.       Юкико поднялась со своего места максимально осторожно, чтобы не испачкать чудом уцелевшую книгу. Окидывая посетителей взглядом, она вдруг зависла, так и не закинув на плечо вторую лямку рюкзака. Шум и гам, как ей показалось, превратились в гробовую тишину. Сердечко колотилось в невероятном темпе, но девушка не понимала, это от волнения, или же из-за страха. Глаза Императора всея Ракузан сверлили в ней дыру. Он сидел за одним из столиков поодаль, но у Юки создавалось впечатление, что он возвышался над ней, вколачивая взглядом в пол. Ей стоило поздороваться или сбежать? Собственно, она как раз последним и занималась, ввиду необходимости держать его на почтительном расстоянии от себя… Вот только хотелось ей обратного.       Затянувшиеся размышления прервало появление нового действующего лица: к столику Акаши подошла стройная и, насколько Юки могла дать оценку внешности с такого расстояния, очень красивая девушка. Особа уселась напротив парня и игриво провела пальчиками по тыльной стороне его ладони. А ведь месяца не прошло с тех пор, как он признался Юки в любви. Какое-то неприятное мерзкое чувство закралось в её подсознание, и Юкико поняла — это была ревность. Вот только бессмысленная. Им не суждено быть вместе. Шимидзу понимала положение вещей, но всё равно чувствовала себя оскорблённой до глубины души. Презрительно фыркнув, девушка отвернулась и швырнула полупустой стаканчик в высокий контейнер. Недоеденные кексы полетели следом, потому что аппетит у Юки испортился на пару дней вперёд как минимум.       — Стой! — скомандовал капитан баскетбольной команды, нагоняя её у лифта. — Юки…       Тяжело дыша, Акаши поймал удиравшую нахалку. Он был взбешён и удивлён. А ещё парень чувствовал себя виноватым. И угораздило же его притащить сюда новую подружку в этот день… Вообще, ему следовало забить на то, что подумала Шимидзу, но он не мог. Чертовка только начала покидать его мысли, как вновь умудрилась предстать во всей красе, чтобы беспощадно расковырять с трудом заживающие раны.       — Твою ж мать, Юки… — выдохнул он, прижимая девушку к себе.       Шимидзу с небывалым усердием принялась вырываться из рук баскетболиста, осыпая того всеми известными ругательствами. Столпившиеся у лифта свидетели происходящего пребывали в шоке. Акаши рыкнул, чтобы Юкико прекратила этот цирк, но ей было наплевать.       — Придурок, — взвыла она, — отпусти меня немедленно!       Понимая, что так недолго и вмешательства охранников дождаться, Акаши насильно утащил истеричку к пожарной лестнице. Скрывшись от глаз удивлённой публики, он вынуждено отпустил девушку, потому что она впилась в его руку зубами так сильно, как, наверное, это делали питбули. Грязно выругавшись, Император схватил норовившую сбежать Юкико за первое, что успел. Девчонка ловко выскользнула из лямок, оставляя в руках Сейджуро только свой рюкзак. Вновь выругавшись парень бросил добытый трофей на пол и на сей раз всё-таки сумел поймать беглянку.       — Акаши, иди ты в жопу! — в сердцах воскликнула Юки.       Чем больше девушка ругалась, тем меньше Сейджуро хотел её отпускать. Последние слова и вовсе спровоцировали его на радикальные меры. Крепко удерживая девушку за талию, Император просто поднял её и поставил в угол, откуда она вообще не могла сбежать. Так как Юки была неуправляемой, он предусмотрительно не позволял ей повернуться к нему лицом. Акаши догадывался, что она без боя не сдастся. И даже «глаз Императора» ему не поможет отбиваться о когтей гарпии и одновременно следить, чтобы она не врезала ему с колена по шарам.       Практически вжимая девушку в стену, капитан баскетбольной команды яростно зашипел над ухом:       — Прекрати брыкаться, иначе мне придётся сделать тебе больно.       Юкико в последний раз дёрнулась и затихла. Не потому что боялась боли, а лишь из-за усталости. Акаши вжимал её в стену своим телом, при этом крепко удерживая сведённые за спиной руки. Она дёрнула плечом, но это не была попытка вырваться. Юкико лишь проверяла, насколько ограничены её движения: она оказалась практически полностью обездвижена. Девушка тяжело дышала, судорожно соображая, как сбежать от внезапно объявившегося мучителя. Как же она жалела, что вообще решилась выйти из дома.       — Тебя подружка заждалась, — выпалила Юкико первое, что пришло в голову.       Акаши отпустил легкий смешок, зарываясь носом в копну каштановых волос:       — Ты так сексуальна, когда ревнуешь, — промурлыкал он, на миг забывая, что эта девица наглейшим образом сбежала от него. Зияющая в груди дыра будто заполнилась вновь, создавая иллюзию целостности картины. — Юки, черти бы тебя…       Шимидзу боялась даже дышать. Как же ей хотелось исчезнуть, упасть замертво здесь и сейчас… Просто чтобы не слышать его чарующий бархатистый голос, не чувствовать жар его дыхания. Чтобы не хотеть прижаться к Императору всем телом и, жадно кусая его губы, молить принять её обратно. Она ненавидела этого человека до жгучих слёз. Его близость убивала её не менее болезненно, чем это делала опухоль. Вот только если вызванные болезнью муки можно было нивелировать за счёт десятка таблеток, музыки и хорошего чтива — с Акаши Сейджуро ей ничто не помогало справиться. Тело просило его близости, а сердце — любви.       Юкико тихонько всхлипнула, ощущая, как Император ослабил хватку:       — Ты обещал, что не тронешь, если я откажу тебе… — шмыгая носом пробубнила она. — Я отказываю, слышишь? Отпусти меня.       — Не могу, Юки, — Акаши резко развернул к себе пускающую гневные слёзы девицу. Испытывая то же облегчение, что законченный наркоман от новой дозы, он припал к дрожащим губам. — Просто не могу.       Шимидзу не понимала, как это произошло, но она вновь попала в лапы Императора. То ли насильно, то ли добровольно… Она не могла точно сказать. Её участь, его наглость — всё отходило на задний план. Человеческая жизнь и так слишком коротка, чтобы отказываться от маленьких радостей. С Юкико Вселенная обошлась и того хуже. Если так… Быть может, она заслуживала вновь укрыться от суеты мирской в объятиях Сейджуро? После всего ей показалось таким блаженством вновь очутиться в его доме. Без страстных прелюдий, без томного ожидания. Акаши брал Юки дико и жадно. Ей плевать было на болезненные укусы или жёсткую обивку дивана, которая натирала колени. Сжимая поручни до побеления пальцев, Юки прятала лицо, уткнувшись в предплечье. Она стонала, срываясь на крики, и задыхалась от восторга. Они сводили друг друга с ума, но сейчас это обоим дарило невероятное наслаждение. ***       Акаши протянул свою рубашку девушке:       — Не смей исчезать без предупреждения, — холодно приказал он, на миг встречаясь с ней взглядом.       Юкико ничего не ответила. Она не собиралась обещать Императору ничего подобного. В следующий раз, когда она исчезнет, он её больше не увидит. Даже если сильно захочет.       Девушка молча наблюдала, как парень подобрал с пола её облитые напитком джинсы. Оповестив гостью, что одежда ей пока всё равно не понадобится, Акаши позвонил на ресепшен и вызвал обслугу. Прежде, чем отдать перепачканную вещь горничной, он достал торчавший из кармашка сложенный вчетверо листок. Без интереса, просто на автомате парень развернул клочок бумаги и бегло пробежался по тексту. В нижнем правом углу он заметил круглую печать отца Шинтаро. Сердце пропустило пару ударов, и Акаши ещё раз перечитал написанное от руки. Ему было известно каждое наименование. Последняя надежда, что это всё недоразумение, канула в лету: рецепт был выписан на имя Шимидзу Юкико. В памяти всплыла недавняя встреча с товарищем. Имя на том снимке… Глаза Императора никогда не лгали. В отличие от Юки.       Акаши продолжал смотреть и не видеть. Мир в миг перевернулся с ног на голову, роняя его в некогда расстилающееся над головой, а теперь пропастью зияющее под ногами небо. Ад и рай поменялись местами. Он ступал по острым обломкам лезвий, дышал ядовитым газом и утопал в раскалённой лаве. Юки всегда будет принадлежать только ему. Она не достанется никому другому, потому что скоро умрёт. Он ощутил острую боль, которую, казалось, не способен выдержать смертный. Император мог. И не впервые. Вторая дорогая его сердцу женщина норовила покинуть этот мир, бросая его на произвол судьбы. Это его проклятье: полюбить человека, чтобы потерять? Его тошнило. Желудок выворачивало наизнанку от осознания, что его Юки перестанет дышать. Рвота подступала. Слёзы — для девчонок. Императору хотелось проблеваться от злости. Чёртова Шимидзу. Она заманила его, завлекла. Влюбила в себя, привязала его мысли и чувства. Выпотрошила, выжгла дотла. Он не мог смотреть на неё сейчас. Не хотел. Потому что готов был сам её убить. Быть может, отступить? Нет, этого он уже не мог себе позволить.       Словно бредя в тумане, Сейджуро вернулся в спальню. Юки отшатнулась, и он не сомневался, что в сравнении с ним даже черти в аду показались бы ангелами. Слов не требовалось. Акаши вложил скомканный рецепт в дрожащую ладонь девушки.       — Ты солгала мне, — прохрипел он, сжимая от злости кулаки.       Шимидзу хватило всего раз взглянуть на забытый в джинсах клочок бумаги. Она сразу догадалась, что Акаши всё понял. Он ненавидел её сейчас так сильно, что искры летели из глаз. Парень хотел одним махом схватить её за ворот и хорошенько встряхнуть. Может, ударить. Так сильно, как никогда бы не посмел ни один уважающий себя мужчина. Просто чтобы она почувствовала, как ему самому больно. Хотя, казалось, лишь растягивание на дыбе способно описать то, что он испытывал.       Вновь предпринимая попытку бегства, Юки рванула прочь из спальни. Она схватилась за ручку, но дверь не поддавалась, потому что Акаши упёрся ладонью, не позволяя сдвинуть её с места. Девушка чувствовала его размеренное горячее дыхание, огнём обжигающе тонкую кожу.       — Я не отпущу тебя.       Сейджуро свободной рукой убрал мешающие волосы на одну сторону. Его губы невесомо коснулись шеи девушки. Сначала он целовал нежно, будто даже от этого его маленькая Юки могла рассыпаться на мелкие осколки. Но гнев в душе обманутого парня брал верх. Император был в ярости.       Шимидзу было больно, но эта боль не шла ни в какое сравнение с той, которую ощущал разбитый вдребезги Акаши. Он хотел растерзать её. Просто чтобы она поняла, чтобы ощутила, как рвутся наживую мышечные ткани и ломаются кости грудной клетки, когда сердце рвётся к ней. Испытывала ли она то же самое? Сейджуро был уверен, что нет. Не так. Она просто уйдёт однажды. Закроет глаза, чтобы отправиться в вечную тьму, где нет ничего. А он… Да, его участь куда страшнее. Он будет помнить её. Юки непременно будет приходить к нему во снах, пробуждать нежное трепетное желание прижать её хрупкое тельце к себе, целовать бескровные тонкие губы так долго, как только позволит запас кислорода в лёгких… Сейджуро будет просыпаться после этого, чтобы встретиться лицом к лицу с пустотой. Он будет умирать медленно, на протяжение долгих лет. Продолжит гнить изнутри, страдая, терзаясь болью потери. Он станет копией отца, который пережил такую же утрату. Да, участь Акаши Сейджуро была куда страшнее смерти.       — Сейджуро…       Юкико впилась ноготками в удерживающую её руку, но безрезультатно. Акаши силён. А ещё он слишком зол на неё. Теперь он действительно был готов сделать с ней что угодно, и Юки понимала, что заслужила это.       Небрежно застёгнутая рубашка была вмиг содрана с тела подрагивающей Шимидзу. Акаши не беспокоила сохранность одежды. Парень впивался зубами в кожу Юки требовательно, даже с остервенением, будто только так он мог запомнить её запах и вкус. Персиковая Юки была слаще любой спелой ягоды. Он не мог и не хотел насытиться. Акаши желал бы вечно тонуть в ощущении близости. Он готов был дарить ей нежность, заботу… Но их время на исходе. Император мог рассчитывать лишь на какие-то жалкие пару месяцев, а может и дней. Или и того меньше — об этом он не позволял себе думать.       Акаши вынудил Юки повернуться к нему лицом. Он смотрел в эти заплаканные глаза полные отчаяния и любви к нему, чувствуя лишь одно:       — Я ненавижу тебя, Шимидзу, — прошипел Император сквозь стиснутые зубы.       Рука на талии Юки напряглась до предела, ещё крепче прижимая девушку к себе. Акаши слышал, как рвано она выдохнула, наверняка лишаясь остатков кислорода из-за его манипуляций. Не позволяя лгунье перевести дух, Император впился в податливые губы. Он терзал их со всей накопившейся яростью. Пальцы с силой сдавливали нежную кожу то тут, то там, оставляя синяки. Одним неаккуратным движением наматывая манящие каштановые локоны на правую ладонь, Акаши не стал церемониться и одёрнул голову девушки назад. Он совершенно не обращал внимание на жалобный писк и спровоцированные болью новые слёзы Юкико. Он кусал её за шею, наказывая. Рука всё сильнее тянула за волосы, и Акаши знал, что ещё немного и он просто вырвет их. Но Юки не просила остановиться. Она терпела пытку. Страдала морально и физически, но позволяла Императору утолить жажду мести.       Невольно память вернула Сейджуро в тот день, когда он впервые покусился на умирающую девушку. Тогда он мечтал увидеть испуг и панику, но вскоре это желание изменилось. Он возжелал ответных чувств от своей мученицы. А теперь-то что? Акаши не знал, что делать и что чувствовать. Лишь в одном не было сомнений: он не хотел её терять.       — Юки… Красноволосый закрыл глаза и уронил голову на плечо плачущей девушки. Руки перестали мучить её тело. Поглаживая ладонями спину и плечи возлюбленной, Акаши будто просил у неё прощения за всё, что было сделано до этого. Она жмурилась, не решаясь вновь встретить гневный взгляд Императора. Её губы дрожали. Припадая к ним, Акаши не спешил, он лишь оставлял невесомые поцелуи, которые нельзя было назвать ни нежными, ни страстными. Так можно было только просить. Да, Сейджуро почти умолял ответить ему. И Юки ответила. Бездонные карие глаза распахнулись. Девушка больше не была напугана. Она испытывала ту самую болезненную нежность. Призыв Акаши оказался таким манящими, таким… Он попадал прямо в сердце, и вынуждал её поддаться ему. Шимидзу разомкнула губы, позволяя их языкам сплестись в горячем танце. И это был поцелуй с привкусом отчаяния. Самый горький — потому что они обречены, и самый сладкий — потому что, их любовь наконец-то взаимна. «Юки» маниакально нашёптывал Акаши, теряя голову от её прикосновений. Девушка кончиками пальцев водила по накачанной груди, задевая ноготками кожу. Её руки дрожали и всё равно крепко держались за плечи Императора, когда он подхватывал её под бёдра, возвышая над собой. «Юки» невнятно бормотал красноволосый безумец, осыпая жаркими поцелуями вздымающуюся грудь возлюбленной. Девушка зарывалась в его волосы, прижимая к себе. Император слышал, как она сквозь стон произносит его имя. Он терял рассудок. «Юки» раздавалось уже в мыслях, потому что язык был занят более важным делом. Акаши целовал страстно, жадно, будто пытался украсть весь воздух, чтобы Юки со свистом втягивала новую порцию, которая непременно вскружила бы голову.       — Я люблю тебя, Сейджуро… — прошептала в чужие губы Юкико и зажмурилась, надеясь, что это всего лишь страшный сон, а сама она вот-вот проснётся в мире, где Акаши Сейджуро не существует.       Абсолютно неумело, но всё же настойчиво Юкико стянула с Акаши футболку. Его такое горячее тело — единственное, что в этом мире было способно согреть её. Все карты открылись, и притворяться не имело смысла. Юки любила и больше не скрывала. Если встреча с Сейджуро состоялась лишь благодаря болезни, то девушка не сомневалась, что оно того стоило. Акаши определённо достоин того, чтобы заплатить остатком своих дней. Особенно сейчас, когда они таяли в объятиях друг друга, сливаясь в один огненный поток страсти.       Император кусал больно, а целовал — нежно. Он ни о чём не жалел. Он вновь осознавал, что день за днём и год за годом будет страдать, ощущая сосущую пустоту в груди, и всё-таки даже пять минут в объятиях Юкико стоили того, чтобы гореть в аду всю оставшуюся жизнь. В сотнях параллельных миров, где бы они ни встретились, какие бы обстоятельства им не мешали, Акаши был уверен, что всегда выбрал бы горечь утраты, а не сладость забвения. Он бы ни за что в мире не променял её пылкие поцелуи и неумелые, но такие настойчивые движения ему навстречу. Акаши чувствовал себя желанным.       — Сейджуро… — шептала его имя Юки уткнувшись носом в шею. — Боже, Сейджуро…       У Акаши крышу сносило от впивающихся в спину острых ноготков. Она исполосовала его спину, а вместе с тем и сердце. Но то была мука сладкая. Былое хладнокровие с концами улетучилось. Самоконтроль он оставил на потом. Акаши был ненасытен. Юки принимала его жадность, была благодарна за грубость и отвечала нежностью на каждое прикосновение. ***       — Ты не жалеешь?       Юки уставилась в окно, не решаясь взглянуть на Акаши, который, вернувшись из ванной, забрался к ней под тонкую простынь. Распаренная ладонь легла на впалый живот девушки. Акаши поглаживал остывшую кожу, желая согреть. Он целовал лебединую шею своей зазнобы, пока его ладонь скользила вверх, сминала её аккуратную грудь и плавно перемещалась на горло, чтобы несильно сжать его.       Его голос звучал пугающе спокойно:       — Жалею ли? — переспросил он, щекоча своим дыханием ушко девушки. Юки чувствовала, что Император усмехается хищно и надменно, как только он один и умел: — Да, однозначно. Не стоило отпускать тебя тогда из раздевалки, Юки. Об этом я сильно жалею. Сколько же ты нашего времени потратила впустую?       Юкико стало стыдно. Не столько от пошлого намёка Акаши, сколько от того, что он был прав насчёт её бессмысленных побегов.       — Я уже давно говорил, что ты мне нравишься… — Сейджуро заключил желанные губы в очередной жаркий поцелуй. — Почему ты просто не сдалась?       Шимидзу лукаво улыбнулась, закусывая губу:       — Тебе было бы скучно.       — Ты выбрала странный способ меня развлечь.       Кожа Юки была слишком холодной. Или, возможно, Акаши так казалось из-за высокой температуры его собственного тела? Не имело значения. Он неистово хотел согреть её. Маленькая нахалка ахнула от неожиданности, когда баскетболист вновь подмял её такое хрупкое тельце под своё сильное. Нависая над краснеющей, словно от первого поцелуя, девушкой, Император заглянул в её большие карие глаза.       — А ты жалеешь?       Он знал, что нет, но хотел услышать от неё. Просто чтобы сохранить это в памяти и мысленно запускать, как киноленту, когда Юки больше не будет рядом. Он запомнит её алеющие щёки и горящие любовью глаза, когда она смотрит на него. Выучит наизусть её интонации, когда она говорит, что любит… Он запечатает в лёгких запах её волос и больше никогда не притронется к персикам, потому что обязательно умрёт от боли, ощутив её вкус снова.       — Нет, — ледяные ладошки коснулись напряжённой груди парня, чтобы ощутить кончиками пальцев биение его сердца. — Прости меня когда-нибудь…       Акаши перебил её грубым поцелуем. Он не хотел слушать извинения. Виноват был он сам. Никто не давал ему права так поступать с девушкой. И не важно здорова она была или больна, ему следовало вести себя сдержанно. Император как всегда перегибал палку. Да он, можно сказать, сломал её. На самом деле, это Акаши должен был умолять о прощении. Если бы он только умел… Хотя какой смысл? Им не было необходимости извиняться друг перед другом. Единственное, в чём нуждалась его маленькая наглая Юки — его тепло, и Сейджуро готов был отдать его полностью.       Тонкие бескровные губы девушки дрогнули и растянулись в нежной улыбке. Акаши был поражён, сколько вдруг силы нашлось в её ручках, которыми она так страстно притянула его к себе. Ей было неудобно из-за разницы в росте, и Акаши сел в кровати, усаживая Юкико к себе на колени. Их лица оказались на одном уровне, и ничто не мешало девушке осыпать его короткими поцелуями.       — Дурак, — шепнула она на ухо парню, и прикусила мочку, оттягивая. — Какие же мы оба дураки… Акаши лишь усмехнулся — отрицать не имело смысла, Шимидзу была права. Игра в «кто на ком больше поцелуев оставит» продолжалась, и молодые люди входили в кураж. Акаши, который не умел при этой девушке сдерживать порывы ярости, вновь слишком сильно сжимал её. Но Юки не замечала боль. Она лишь ощущала себя живой. Её время, утекающее как песок сквозь пальцы, было самым счастливым и, казалось, она позволила себе насладиться каждой секундой. ***       Император позволил Юкико уснуть лишь под утро. Он вымотал её до предела, измучил, пока сил продолжать не осталось у него самого. Если бы он был подвержен вредным привычкам, то непременно закурил бы, встречая новый рассвет. Сколько было времени? Четыре? Пять утра? Прохладный воздух бодрил. Лёгкие порывы ветра остужали тело и позволяли кристально чистому разуму взять верх над страстным сердцем юноши. Облачко пара сорвалось с губ с очередным вздохом и Сейджуро открыл глаза. Босые ноги давно окоченели благодаря бетонному полу балкона. Новый день занимался над постепенно оживающим городом. В Киото не так как в Токио. Тут люди выползали по паре человек постепенно заполняя улицы. В столице всё было иначе: в какой-то момент в бетонный лабиринт мегаполиса резко вываливались толпы людей, вдруг сокращая количество кислорода вдвое и лишая возможности насладиться морозной свежестью утреннего воздуха. Киото — место для души, а Токио — для разума.       Парень устремил задумчивый взгляд вдаль. Он думал долго, пока улицы не превратились в муравейник. С такой высоты не слышно было их гомон, но в глазах рябило. Император наконец сфокусировал зрение. Он повернул голову, бросая через плечо напряжённый взгляд на мирно сопящую на широкой кровати до скрёжета зубов любимую девушку. Он не хотел сдаваться без боя. Никогда этого не делал и сейчас не был намерен. Император знал лишь победы. Он — непогрешим. И плевать, кто станет его противником. Хоть отец дома, хоть Кагами Тайга на баскетбольной площадке… Даже неблагосклонной судьбе Юкико он готов был бросить вызов.       Мерные гудки в телефонной трубке прервал раздражённо-сдержанный голос товарища:       — Акаши? — в мыслях Мидоримы не было вставать в такую рань.       — Шинтаро, — бывший капитан Поколения Чудес не тратил время на банальное приветствие, — устрой для меня встречу с отцом. — Император на пару секунд замолк, и вскоре добавил не терпящим отказа тоном: — Сегодня в любое время.