Дохлый номер

      — Ты можешь оставить меня в покое хотя бы ненадолго? — Юки попыталась встать с кровати, но Акаши тут же среагировал, обвивая руками талию и вынуждая сесть обратно. — Мне бесконечно льстит твоё внимание, но я устала… — Красноволосое исчадие ада никак не реагировало просьбу, а на шее девушки появился новый ярко-красный знак принадлежности ему. Юкико яростно толкнулась локтем в область рёбер: — Ты невыносим.       — Но тебе это нравится, — возразил Акаши, ведя носом по шее. Ему доставляло невероятное удовольствие слышать сбитое дыхание, ощущать волны жара, что приливали к её коже из-за его прикосновений. И даже слабые попытки вырваться его забавляли. — Ты прекрасна, — почти промурлыкал он, жмурясь.       — А ты — ужасен. Маньяк. Извращенец. Терпеть тебя не могу!       — Терпеть не надо, — Сейджуро нехитрыми манипуляциями вернул девушку на положенное ей место — под себя, и заглянул в глаза. — Достаточно просто полюбить.       Юкико затаила дыхание. Пусть тело и сердце предательски толкали в объятия Акаши Сейджуро, но разум-то оставался трезвым (без права голоса, но всё же). Полюбить его? Да кто он вообще такой? Незнакомец. Чужак. «Юки до», быть может, любила этого парня, но «Юки после» не знала его. Совсем не знала. По-хорошему он был не лучшим человеком. Слепо верить в кристальную чистоту его души она не могла. Даже после всего, через что они умудрились пройти вместе за столь короткий промежуток времени. И если бы не его глаза — самые живые во всей галактике — в которых читался эмоциональный спектр от ненависти до благоговения, ей бы духу не хватило сократить дистанцию.       — Губу закатай, — впрочем фыркнула она и насупилась.       Смущённое личико Юки горело. Стыд, вина, недоверие… Ей приходилось нелегко. Сейджуро понимал. У него болело в груди, но раз уж эта нахалка здесь, рядом с ним, дышать становилось немного легче. Пока что он был согласен довольствоваться телом. Чувства у неё и во времена старшей школы не сразу проснулись. Можно и подождать.       Император облизнулся и опустил ладони на бедра девушки, чтобы развести их шире. Вот только хрупкое тельце под ним вознамерилось протестовать: Юкико толкалась и царапалась, а после и вовсе упёрлась коленями в грудь Акаши.       — Видишь, — она кивнула на свои коленки, — это Правая и Левая, они давно не виделись. Давай ты не будешь мешать трогательному воссоединению?       Смех Императора волнами шёлка обволакивал всё тело. Юки вдруг осознала, какую глупость сморозила, но отступать намерена не была. И млеть тоже. Как бы очаровательно не выглядел в этот момент возвышающийся над ней монстр, а поддаваться его магии соблазнения она не хотела. Какого вообще чёрта он запер её в своей квартире на все выходные? И почему она вдруг добровольно пошла на это? Стоило отказать. Она явно не ожидала, что Акаши окажется таким… Неугомонным? Слабо сказано, наверное. А ведь удивляться нечему: за эти годы он соскучился по её телу. Юкико сама виновата, но кто же знал, что за минутную слабость этот парень решит выжать из неё все соки.       Игнорируя протесты выпавшей из реальности девушки, Сейджуро ляпнул что-то о позах со сведёнными ногами, после чего, невзирая на упирающиеся в его грудную клетку колени, шаловливо провёл ладонью по оголённой ягодице — всё-таки Юкико оставалась без белья и любая принятая ею поза считалась откровенно приглашающей. Не то чтобы он действительно собирался продолжать мучить пассию, но в желании сыграть на её нервах отказать себе не мог.       Девушка вполне ожидаемо задёргалась и оттолкнулась коленями. Она резво как для уставшей перевернулась на живот и попыталась выползти из-под чужого тела. Хищно скалясь, Акаши поймал беглянку за талию и потянул вниз под себя. Он продолжал несильно удерживать, в то время как брыкающаяся девушка зашлась мольбами отпустить — ей было щекотно. На несколько долгих секунд Император завис. Пальцы сами прошлись по рёбрам Юкико. А потом ещё раз. И ещё… Он не мог остановиться. Девушка заливалась хохотом, колотила подушки и умоляла отпустить её. Впервые слёзы в её глазах не щемили сердце Императора. Он с садистским наслаждением продолжал пытать жертву своей любви. Безжалостно и беспощадно.       — Пож-жал-луйста, — Юки всхлипнула, вновь ныряя лицом в одеяло, — хватит! Я больше так не могу! — Она резко выдохнула и шмыгнула носом. — Остановись.       — Убеди меня, — Сейджуро успокаивающе провёл ладонями по бокам девушки. Он как бы намекал, что это лишь затишье перед бурей, и в любой момент её ожидало продолжение пытки. — Что ты готова предложить взамен?       — Что угодно. — Послышался громкий обречённый вздох. Юкико реально была готова на всё, лишь бы Император прекратил истязание щекоткой. — Я сделаю всё, что захочешь, только прекрати это.       И Акаши всерьёз задумался. Чего он мог потребовать от неё? Нет, не так. Скорее, на что она не пошла бы добровольно? Ведь для того, чтобы уложить её на лопатки или сводить в кино больше не было нужды применять угрозы или шантаж. Для самой себя, как он мог догадаться, Юки успешно выстроила барьер из аргументов, что секс — это нормально, а ходить на свидания с партнёром по постельным единоборствам — логично. Теряясь между «правильно» и «неправильно», эта особа боялась раскрыть чувственную сторону их стремительно развивающихся отношений. А что могло заставить её сердце трепетать? Только Император.       — Что угодно? — переспросил парень и получил раздражённое подтверждение. Он осклабился: — В таком случае я хочу, чтобы ты обращалась ко мне неформально.       Тело под ним перестало подавать признаки жизни. Император оказался прав: Юки сколь угодно могла отдаваться ему телом, но мыслями отгораживалась. И «нет», приглушенное одеялом, только подтверждало его выводы. Акаши переспросил, действительно ли она отказывалась от своих же слов, после чего с упоением вернулся к истязаниям. Юкико жалобно выла, билась словно выброшенная на берег рыба и молила пощадить, периодически задыхаясь от неконтролируемого смеха. Если бы не поставленная цель, Император наверняка заразился бы весельем. Но он должен был добиться своего. Любой ценой.       Когда Акаши резко убрал руки, Юкико напряглась. Он не мог так просто сжалиться над ней. Он определённо что-то задумал. В ту же секунду, как Юки оторвала лицо от постели и как могла вывернула шею, чтобы узреть зловещий облик мучителя, парень, не меняя положение, перехватил её лодыжку.       Юкико побледнела:       — Нет, только не это…       — Уговор есть уговор. — Акаши расплылся в самодовольной ухмылке и развернул корпус так, чтобы можно было более-менее удобно держать ножку девушки одной рукой, а пальцами второй принялся водить по аккуратной стопе. — Ты знаешь, как заставить меня остановиться.       — Сволочь! — взвыла Юки.       Акаши усмехнулся:       — Согласен.       — Садист!       — Не отрицаю.       — Изверг… — всхлипнула Юки, теряя надежду на помилование.       — В яблочко.       Несмотря на оказываемое сопротивление, жертва вдруг притихла на довольно продолжительное время, и, прежде чем мучитель успел забеспокоиться, осипший голос донёсся из глубин одеяла:       — Сейджуро?       Император беззлобно усмехнулся, отпуская стройную ножку, и настойчиво перевернул девушку на спину. Она смотрела на него влажными широко распахнутыми глазами и прижимала к груди сжатые кулаки.       — Ещё раз, Юки, — во взгляде Императора было столько печали, сколько не мог выдержать простой смертный, — я не расслышал.       Не раздумывая, девушка приподнялась на локтях:       — Ещё раз вытворишь подобное и я тебя убью, — их губы почти соприкоснулись, — Сейджуро.       Тысячи игл разом вонзились в сердце Императора. Из её уст его имя звучало безумно красиво. Перезвон колокольчиков. Ангельское пение… Нет, песнь сирены из древнегреческих мифов. Она звала его своим чарующим голосом, и Сейджуро был готов разбиваться о скалы вновь и вновь.       Небывалой нежности прикосновение губ до глубины души поразило Юкико. Неуверенно, почти со страхом она ответила. Каким ранимым вдруг показался ей Акаши. Не такой самоуверенный. Даже человечный что ли… Это пугало. Впервые с того момента, как добровольно нырнула в этот омут, Юкико поняла, что прокололась: с послаблением защиты на её хрупкие плечи свалилась ответственность за чужие чувства. Ноша оказалась раза в три тяжелее просто из-за того, что они принадлежали именно этому парню. Глупый поступок. Непозволительная роскошь — принимать его любовь и отвечать безразличием. По крайней мере, Юки не считала собственное влечение чем-то значимым. Или старалась убедить себя в том, что её чувства ограничивались плотскими желаниями.       Она уклонилась от очередной порции поцелуев и, отвернувшись, взглянула в окно:       — Я не люблю тебя. — Она буквально слышала, как сердце красноволосого искусителя разорвалось, но лучше горькая правда. — И не могу обещать, что отвечу взаимностью однажды. Я даже не уверена, что смогу тебя вспомнить.       Услышать подобное… Словно она хотела оторвать мерзкого клеща от кожи, а сказанное — накалившаяся игла, что вонзилась в его спину. Да уж, это адски больно. И любой другой если бы не сдался, то был бы сломлен точно. Но не Император. Разве эта боль могла сравниться с пережитой? Акаши помнил, как мир терял краски, а жизнь — смысл, когда Юки исчезла после его признания в любви. А какие муки вызвал отъезд? Он оставлял разбившуюся оземь птичку, которую обещал беречь. Ощущал себя предателем, но выбора не имел. И самые болезненные удары плетью по израненной душе он получил от лучшего друга, когда тот безжалостно оболгал Юкико. Сейджуро считал, что не нужен ей. И во всех случаях никак не мог повлиять на ситуацию. Это мучительно убивало. Но теперь, пусть даже Юки говорила, что не испытывает ответных чувств, он мог это исправить. Не любит? Акаши мог заставить, тема-то давно пройденная. А если не вспомнит? Да и к чёрту воспоминания! Можно создать новые: светлые, счастливые, без пролитых горьких слёз.       — Зато я тебя люблю, — Акаши уткнулся носом в тонкую шейку. — Пока что этого достаточно.       — Нет, — тяжёлый вздох и ставший чуть серьёзнее тон не сулили ничего хорошего. Император поднял взгляд, и Юки невесомо коснулась его щеки, продолжая: — Ты ищешь то, чего нет. Я не могу притворяться, что я та, кто тебе нужен. Я не знаю, кем мы были друг другу. То, что ты рассказывал о нашем — в частности моём прошлом — дикость.       — Юки… — Акаши понимал, о чём она говорила.       Девушка приложила пальчики к губам Императора, призывая слушать, а не болтать:       — Не перебивай. — Ставшая вдруг нежной интонация никак не вязалась со словесными ударами хлыста. — Ты ищешь во мне другого человека. Правда в том, что моё сознание отличается. Я считаю себя состоявшейся личностью и не собираюсь подстраиваться под кого-либо. Даже если ты утверждаешь, что это норма… — Она говорила неторопливо, но всё равно сделала паузу, чтобы перевести дыхание. Хотелось столь многое высказать, но это давалось непросто. — Если ты чего-то хочешь — прекрати видеть во мне того, кем я больше не являюсь. Не ищи отголоски забытого прошлого.       Ничего он не искал. Акаши видел саму суть. С самого начала. Оболочка из поступков ничего не значила. Юкико обросла новыми привычками, сбрасывая оковы отрешения, но он сам это предвидел. Просто не имел возможности узреть перевоплощение своей противной гусеницы в прекрасную бабочку. Но что толку объяснять? Упрямица. И всё равно что-то было в её словах. Эдакое раздвоение «я» из прошлого и настоящего. Они знакомы не были. Это, должно быть, нелегко принимать.       Император вытянул губы, целуя мешающие говорить пальцы. Он перехватил тонкое запястье и переместил ладошку к себе на шею. Юки виновато улыбнулась: она точно не рассчитывала, что сказанное прозвучит настолько грубо. Отразившееся на её лице чувство вины нагло проигнорировали.       — Значит, с чистого листа? — Акаши склонился ниже. Сладкая боль в груди заядлого эмоционального мазохиста разливалась по венам словно тягучий мёд. — На этот раз всё получится, Юки. Обещаю.       Он ей и правда нравился, этот заносчивый придурок. Юки хотела верить ему. Хотела этот чистый лист. И терять ей нечего. Попытка не пытка. ***       Не в силах смотреть на переодевающуюся пассию, Акаши напряжённо потёр переносицу:       — Это весь список или мне ждать поправок? — раздражение скрыть он даже не пытался.       — Что-то не устраивает? — Юкико вопросительно вскинула бровь, отвлекаясь от застёгивания лифчика. — Думаешь, я собираюсь поощрять пьянки и хождение по бабам? — Она фыркнула и подхватила платье с поручня кресла. Сжимая ткань она оттопырила палец, тыча в сторону наглой недовольной рожи: — Мне и так провериться следует на венерические заболевания. А после твоей безрассудной выходки — стоит помолиться, чтобы не залетела.       — Уверен, из тебя выйдет замечательная мать, — парировал парень нелестное обвинение в свой адрес. — Хочешь мальчика или девочку? Можно двойню, я только за.       — Иди ты в жопу.       Император тянул ухмылку, недобро щурясь:       — Не нравится? Тогда кончай с дурацкими намёками. Я полностью здоров. Могу справку предоставить.       — Заманчиво… — Юки поправила платье и лукаво усмехнулась, убирая за спину каштановые локоны. — А от психиатра тоже справка есть? — она не сразу поняла, что ляпнула.       Повисло молчание. Акаши подозревал, что Мидорима пустил в ход все аргументы «против» после того, как застал свою девушку в чужих объятиях… Но всё-таки это был удар ниже пояса. Самое слабое после Юкико место. Об этом он не особо горел желанием распространяться. Хотя, если задуматься, Юки всё равно бесстрашно провела все выходные в одной с ним постели. Значит, его проблемы с головой её не особо волновали. Ну или волновали, раз уж заикнулась об этом, но не так сильно, чтобы отказать себе в удовольствии продемонстрировать Императору великолепную растяжку и недюжинную выносливость.       Юкико затаила дыхание. Она ждала ответа. Не то чтобы она специально подняла эту тему, но раз уж слово вырвалось, то стоило выведать, что да как. Ей всё ещё не верилось, что Шинтаро не солгал, но то, как в удивительных глазах разного цвета загорелся азарт и какое-то пугающее наслаждение значило только одно — в голове Акаши Сейджуро сидел ещё кто-то. Был ли этот кто-то опасен?       Сейджуро предусмотрительно не стал приближаться к пассии так как не хотел напугать. Щекотливая тема была поднята, и на сокращение дистанции Юкико могла отреагировать не лучшим образом. Стоять парню не очень хотелось, поэтому он уселся прямо на пол у подножия кровати.       Юки внимательно изучала вальяжно развалившегося Императора: он опёрся спиной о кровать, а правую руку свесил с поджатого к груди колена. Сначала он просто зыркал исподлобья, а после усмехнулся и запрокинул голову на матрац, упираясь взглядом в потолок.       — Хочешь — спрашивай. Мне скрывать нечего.       — Ты… То есть «вы»? — Сейджуро улыбнулся шире, отчего Юкико густо покраснела. — Вы часто м-меняетесь? — робко спросила она, прислоняясь к стене, чтобы почувствовать хоть какую-то опору.       — Периодически. — Парень безразлично пожал плечами. Будто его не о раздвоении личности спрашивали, а как часто он предпочитал на завтрак яйца. — Зависит от ситуации.       — Говоришь, будто это контролируемый процесс…       Сейджуро задумался. А ведь и правда, мог ли он утверждать, что контролировал Императора? Точно нет. Между ними действовало некое соглашение. Так что понятие «контроль» не очень-то подходило. О сделанном выводе он и сообщил любопытной девушке.       — И тебя это устраивает? Не хотел от него избавиться?       Вопрос показался невероятно смешным, и Сейджуро приподнял голову, чтобы взглянуть на собеседницу:       — От кого именно? Юки, ты хоть знаешь, с кем сейчас говоришь? Или… — он запнулся.       »…или кувыркалась до этого…» — дополнила она мысль. А ведь и правда, кто есть кто? Стоило ли ей бояться? Акаши вроде как говорил, что для неё не опасен, но нельзя было сказать точно, имел он в виду только себя или же обе личности.       Девушка призадумалась на этот счёт. Сейджуро догадывался, насколько нелегко ей давалось осознание. Порой он и сам не до конца понимал происходящее. Просто знал, что не один и тому имелась весомая причина.       Он вернулся к созерцанию белого потолка, но стал чуть серьёзнее:       — Для тебя он опасности не представляет. Можешь не бояться, — Сейджуро выдержал паузу, — если это возможно.       — Это возможно, — вторила его словам Юкико. Она устремила взгляд в окно и задумалась, накручивая на палец каштановую прядь. — Только… Если честно, я не знаю, как себя вести.       — Как и раньше. Ничего не изменилось.       Ничего? Легко ему говорить! Или же нет? Несмотря на расслабленную позу, казалось, что Акаши до предела напряжён. В воздухе словно повис вопрос о том, оттолкнёт ли она его после раскрытия карт? Отчего-то подобная мысль даже не посещала голову Юкико. Её больше волновало, что меньше, чем за двое суток любые границы между ней и Императором оказались стёрты.       Юкико села в кресло и подобрала под себя ноги. Она долго молчала, обдумывая всё сказанное, прежде чем заговорить вновь:       — Только для меня? — Сейджуро опять взглянул от неё. Он явно не понял, что значил вопрос. — Ты сказал, что не представляет опасности для меня, — пояснила она. — А что до остальных? Прозвучало так, будто…       — Были прецеденты, — сухо отрезал он, понимая, куда клонит пассия, — но это в прошлом.       — А разбитое лицо Шинтаро?       Сейджуро скомандовал девушке подойти. Чуть испуганно, но она всё-таки покинула кресло и решилась приблизиться. Стоило оказаться на расстоянии вытянутой руки, как Император надавил ей под колено и успешно перехватил, не позволяя упасть и удариться. Усадив пассию к себе на бёдра, он скинул с её плеча тонкую бретель платья. На нежной молочной коже виднелись те самые уродливые синяки, и в свете закатного солнца они казались темнее, оттого и желание раздавить подарившего их росло в геометрической прогрессии. Сейджуро закрыл глаза и сосчитал до десяти. Нихрена не помогло успокоиться.       — Если бы он зашёл дальше… Юки, я бы его убил к чёртовой матери. И это желание у нас совпадает.       Проверять насколько Акаши серьёзен желания не возникало. Он говорил достаточно убедительно и выглядел пугающе. Юкико даже не понимала, что подвигло её подойти ближе, когда он столь взвинчен. И всё же, несмотря на ярость во взгляде, ладони поглаживали её кожу почти нежно, изредка сжимая чуть сильнее. Юбка оказалась вновь бесцеремонно задранной, но Юки не возражала. Она и так позволяла Императору всё, поэтому не имело смысла противиться. Ей лишь хотелось узнать этого человека немного лучше.       — Насколько вы отличаетесь? Какой он?       — Ты бы не заметила разницы. Грань между нами постепенно стирается. — Акаши усмехнулся и озвучил нашёптанное подсознанием: — Можно сказать, я поглощаю его.       — В каком смысле? — удивилась Юки, перехватывая отстраняющуюся ладонь и настойчиво возвращая на бедро.       Акаши понравился этот красноречивый жест. Особенно после жалобного нытья на тему усталости. Вот только для беседы, сопутствующей прелюдии, тему она выбрала не самую удачную. Однако в каком-то смысле это было даже возбуждающе — показывать своих внутренних демонов и в ответ получать одобрение.       — Раскол личности произошёл сознательно. От меня многое требовали. Пришлось подстраиваться. — Акаши старался держаться отстранённо, но получалось так себе. От Юкико не укрылась неприязнь или даже ненависть во взгляде. — Я убрал лишнее и стал тем, кого хотел видеть мой отец.       — И кого он хотел видеть? — девушка мягко положила обе ладони на плечи Императора.       — Безоговорочного победителя. — Юкико вспомнила о ящике Пандоры, который не так давно открыла. — И я потакал его прихоти, покуда считал это единственно верным решением.       В голосе Сейджуро звучала сталь, но вместо того, чтобы отстраниться, Юкико приблизилась. Она на самом деле почувствовала, как незримое расстояние между ними сократилось. Быть может, следовало сделать скидку парню? Он ей открылся. Юки больше не была уязвима. Они словно стали равными друг другу. Хотя и печально слышать, что кому-то пришлось располовинить себя из-за требований родителя. Это ж какой тирании был подвержен Акаши?       — Знаешь, однажды ты сказала, что терпеть не можешь сочувственные взгляды и уйдёшь, если я сам стану на тебя так смотреть, — Сейджуро горько усмехнулся. — Так вот я тоже такие взгляды на дух не переношу, Юки. Меня жалеть не нужно. Можешь любить, — он запустил пятерню в каштановые волосы и настойчиво надавил на затылок девушки, вынуждая её наклониться, — но не жалеть. — Император прищурил глаза. Зрачки сузились до тонких полос, похожих на натянутые струны нервов. — Это понятно?       Юкико сглотнула ком и согласно кивнула:       — Более чем, — натужно выдохнула, не в силах оторвать взгляд от желающего поохотиться на неё хищника. ***       На свою электричку Юкико едва успела. Она буквально впрыгнула в закрывающиеся двери. Заняв первое попавшееся на глаза свободное место, Юки провожала печальным взглядом виды за окном. Мимо на запредельной скорости проносились укрытые сумерками горы, рисовые поля, реки… Вслед за прекрасными пейзажами мчалось и императорское наваждение. Что же она натворила… Юки всё не могла понять, как так получалось, что возле этого парня она постоянно теряла голову. Рассудок подсовывали аргументы «против», она их пережёвывала, осознавала, согласно кивала головой и… и попадала в плен магматического взгляда, каждый раз теряя тонкую нить связи со здравым смыслом. Если бы только на психику не давили мораль с совестью на пару… С Акаши было хорошо. Слишком. И она чувствовала себя виноватой.       Слёзы градом хлынули из глаз. Сердце маленькой разбитой Шимидзу Юкико не выдерживало. Всё это свалившееся на голову дерьмо она так и не расхлебала. Все планы на двухнедельный отпуск пошли знамо какими тропами. Она не решила вопрос с имуществом, не нашла работу, лишь усугубила ситуацию с мамой и её «помирись с Шинтаро, он хороший мальчик». Только в одном пункте преуспела — в том, который считала самым малозначимым, но и тут не своими стараниями — Акаши сдал историю за них обоих. Супер. Свалился на голову, создал кучу проблем, поимел… В итоге она ему ещё и должна осталась.       — И почему жизнь не может быть чуточку проще? — спросила она вслух саму себя, не обращая никакого внимания на любопытные взгляды других пассажиров. ***       Пребывая в наилучшем со времён окончания старшей школы настроении, Акаши явился на встречу с Акихиро. Хотя вряд ли «встречей» можно назвать внезапную ночную проверку семейных капиталовложений — о приезде инвестора никто и не подозревал. Это был намеренный ход. Только запоздало осуществлённый. Так-то он хотел ещё в субботу днём со всем разобраться, чтобы вернуться в Токио сразу же, но обвязанная воображаемой атласной лентой Юкико в качестве подарка судьбы свалилась на голову. Сейджуро не жалел. Ни о том, что задержался в Киото. Ни о проведённом с Юкико времени (это само собой разумеется). И тем более плевал он с Токийской башни на недовольных вторжением дежурных медиков и перепуганных до седых волос на заднице юриста и бухгалтера. А вот что задело и категорически не устроило — заместитель Акихиро. Как выяснилось, местная золоторукая знаменитость получила крайне выгодное предложение от немецкой клиники и успешно практикует там уже почти два года. Вопрос только один: кто вёл Юки после операции? Это была прямая обязанность Акихиро и никого другого. Уезжая, Сейджуро обговорил этот момент: пока Юкико нестабильна — а эпилепсию и наверняка замеченные врачом мирового уровня провалы в памяти попадали под категорию «нестабильности» — в его прямые обязанности входило наблюдать за ней. За это ему каждый год выплачивали такую «благотворительную» сумму, что некоторым принять было бы стыдно. Акихиро посчитал, что договорённость аннулирована из-за расставания Императора с Юки? Возможно. Но раз уж выплаты не прекращались, стоило предположить, что всё остальное тоже оставалось в силе. Что если он покрывал враньё сына? Неэтично, как для врача, но логично. А может, семья Мидорима просто напросто любила поживиться за чужой счёт… В любом случае, пока Акаши не услышит толковое объяснение, головы будут лететь безостановочно.       В то время, как неизвестно для каких целей администрация раскапывала отчёты за прошедшие годы, Сейджуро сопроводили в кабинет заместителя главврача больницы. Ему вообще-то не особо хотелось ковыряться в бумажках, но трепать нервы здешним работникам оказалось приятно. Да и бегло пробежаться по цифрам и оценить, насколько целевым было использование финансовой поддержки — полезно. Подписанный обеими сторонами договор позволял ему в любой момент ознакомиться с интересующими документами, а при умелом использовании природного обаяния или более привычного давления с угрозами, Акаши мог выбить из этих оболтусов и кое-что поинтереснее. Именно это он и сделал: сидя в кресле заместителя Акихиро и с нереально умным видом оттягивая веко к виску указательным пальцем, Сейджуро потребовал объяснить, каким образом он вынужден содержать пациентку, которая должна была склеить ласты несколько лет назад. Совершенно не подготовленный к манипуляторским навыкам Императора заместитель не особо сопротивлялся требованию продемонстрировать историю болезни. Он, конечно, бормотал что-то о конфиденциальности и врачебной тайне, но Сейджуро заверил, что интересуется лишь именами и датами, которые сравнит и забудет как страшный сон эту Шимидзу. Окончательно в его сторону склонилась чаша весов после использования слова «суд» — никто не хотел лишней шумихи и скандалов. Тем более после долгих лет старательного восстановления репутации.       В дверь кабинета постучали: белокурая миловидная девушка в халате медсестры робко улыбнулась и поинтересовалась, не желает ли большая шишка отведать кофе. Сейджуро смерил особу изучающим взглядом и прохладно отказался. Ещё пару месяцев назад он бы пожелал отведать эту самую белокурую, но с тех пор, как Юкико вернулась в его жизнь, формы всех остальных представительниц прекрасного пола не вызывали никакого щемления в груди или давления в паху. Императора никто не интересовал, кроме одной кареглазой ничем не примечательной японки с её паскудным характером и дебильной привычкой отталкивать его. Даже если он ей нравился. Даже если она при этом с ним спала. Всё такая же упрямая дура… Но он её любил.       От воспоминаний о выходных, проведённых в объятиях дорогой сердцу девушки, Сейджуро отвлёк вновь повторившийся стук в дверь.       — Акаши-сама? — заместитель Акихиро боязливо шагнул в кабинет, будто он принадлежал Акаши, как и всё в этой больнице. Мужчина нервно провёл платком по вспотевшей лысине и только плотнее прижал к бедру добытую историю болезни. — Надеюсь, это останется между нами…       — Разумеется, — Сейджуро нарочито безразлично кивнул на стопку скопившихся бумаг, призывая оставить информацию по Юки там же, и вернулся к изучению папки, которая лежала перед глазами. Заместитель, чьим именем наследник не поинтересовался, выполнил требование и остался стоять перед столом. Ещё каких-то пару минут Сейджуро злорадно молчал, после чего поднял голову и удивлённо вскинул бровь: — Что-то не так?       — Н-нет, — запинаясь возразил мужчина, вновь ведя по лысине насквозь промокшей от пота тканью. — Я думал вам может понадобиться помощь. Если нужно объяснить термины или…       — Я привык работать один, — отрезал Сейджуро, возвращаясь к папке. — Ступайте, — холодно скомандовал он, не отрывая взгляд от цифр в финансовом отчёте. — И прикажите вашим сотрудникам меня не отвлекать. Я дам знать, если что-нибудь понадобится.       Стоило заместителю закрыть дверь с обратной стороны, как Сейджуро тут же схватился за историю болезни Юкико. Его познания в области медицины были довольно ограничены, но и их оказалось достаточно, чтобы понять по записям, что эпилептичкой его зазноба не была. Больше не была — она очень давно излечилась от неприятного недуга. Это было и хорошо и плохо. Несомненно радовало, что Юки — бодрая лань, лишь условно ограниченная последствиями своей тяжкой болезни. И вот как раз эта условность вызывала в Императоре бурю негативных эмоций. Как долго Шинтаро манипулировал ею посредством лжи? Как ему удалось это провернуть? И что самое главное, совесть, придавленная растущим чувством вины, вновь болезненно колола в самое сердце. Все страдания Юки из-за его трусости. Никогда этого не делал, но в самый ответственный момент Император дал слабину и позорно сдался. Кретин. Самый настоящий. Если Юкико его так и не вспомнит — он заслужил это. Если она не сумеет его полюбить — так ему и надо.       Сейджуро отложил в сторону ставшую бесполезной историю болезни Юкико и устало откинулся на спинку кресла. Пустой взгляд очертил идеально выбеленный потолок и остановился на растровом светильнике. Несмотря на то, что зазноба подпустила его так близко, чтобы разгрести заваренную им кашу понадобится лопата для снега и, возможно, не один год усердного труда. ***       Когда Мэй вернулась домой, была уже глубокая ночь. В прихожей горел свет, и почему-то она в первую очередь подумала о забывчивых парнях, которые укатили до понедельника, а вовсе не о сбежавшей соседке. Но быстро одумалась, вспоминая, что вернулась домой именно из-за последней.       Дверь девчачьей комнаты жалобно пискнула, и звук этот походил на мяуканье котёнка. Мэй застыла в дверном проёме. Сначала недоумение, а после — тепло и сочувствие отразились во взгляде отливающих янтарём глаз. Ступая на носочках, блондинка взяла с комода покрывало и, расправив, укрыла им скрючившуюся на кровати подругу. Юкико даже жарким летом умудрялась замёрзнуть. Мэй никогда не понимала, как ей хватало сил заниматься фигурным катанием при этой особенности организма. И каждый раз ответ был проще пареной репы: она любила коньки и лёд. А ещё она подсознательно любила говнюка Акаши, который в час ночи заставил Ясуду попрощаться с безумно горячим туристом из Европы, чтобы проверить, добралась ли его возлюбленная домой в целости и сохранности.       Если дело касалось Юкико, Акаши брал трубку не позднее трёх гудков, а на этот раз — после первого:       — Слушаю, — напряжённо отозвался он.       — Порядок, выдыхай, — Мэй улыбнулась, буквально укутывая подругу. Взгляд скользнул по тёмным пятнам на шее и плечах девушки. От комментария она не удержалась: — Это ты её так отделал?       Сначала Акаши не понял, что имела в виду его соратница, но быстро припомнил, в каком плачевном состоянии пребывала Юки после того, как погостила у него в эти выходные. Гордое и довольно протянутое «я» вызвало негромкий смех на другом конце провода.       — Ну, поздравляю, — по-доброму съязвила Мэй.       — Ну, спасибо, — не менее язвительно ответил Сейджуро, про себя отмечая, что поздравить его действительно было с чем.