get lost in you

      Бетти избегала Джагхеда весь день. Она чувствовала себя неловко из-за этого, потому что видела, как это действует на него, но знала, что если он прикоснется к ней, то случайно может задеть синяки на боку, и ей придется объяснять, что произошло. В то утро ей удалось скрыть синеватое пятно на щеке — она обильно намазалась тональным кремом, чтобы никто не смог ничего разглядеть. Она знала, что должна хоть кому-то рассказать, хотелось рассказать Джагхеду, но Бетс боялась последствий. Девушка думала об этом прошлой ночью, когда ей не спалось из-за боли, она была в состоянии преодолеть страх перед угрозой Чака, ведь если она сообщит об этом, то его арестуют, но в то же время не хотелось выдавать себя за жертву.       Она знала, что Джагхед достаточно умен, чтобы избежать тюрьмы, если он что-то сделает с тем парнем, но она также знала, что если он увидит синяки, когда они были здесь, в школе, где у него был легкий доступ к Чаку, она не сможет успокоить его, прежде чем он сделает что-то жестокое у всех на глазах. Ей просто хотелось забыть о том, что произошло, и двигаться дальше без всякой драмы, но это невозможно. Синяки, скорее всего, заживут только через несколько недель, и ей не удастся избегать прикосновений друзей и любимого настолько долго, но, возможно, получится продержаться до тех пор, пока они не начнут переставать болеть.       Даже легкое движение тела заставляло чувствовать жжение в боку, так что к тому времени, когда она добралась до спортзала для тренировки, ей казалось, что с минуты на минуту она упадет в обморок от боли, поэтому девушка выпила еще несколько обезболивающих таблеток и направилась на занятия. Должно быть, она выглядела хуже, чем думала, так как когда она заняла своё место, Шерил смотрела на неё широко раскрытыми от удивления глазами.       — Окей, ты сегодня совсем грустная, Бетти. Ты выглядишь просто ужасно, — сказала рыжеволосая.       — Со мной все в порядке, Шерил, — бросила девушка, но слова прозвучали совсем неубедительно.       — Серьезно, Бетти. Ты очень бледная, — заволновалась Шер, а в её голосе прозвучала искренняя озабоченность, — иди домой и отдохни, а потом мы вместе доработаем пропуск.       — Хорошо, — Бетс согласилась, вышла из зала и направилась обратно в раздевалку, провожаемая взглядами своих друзей.       Войдя в раздевалку, она бросила сумку на пол и потерла плечо в месте, где ремень впивался в кожу. Купер чувствовала легкое головокружение и потела, но не была уверена, было ли это из-за боли, или из-за очевидного сотрясения мозга, которое у неё должно быть. Ей потребовалась минута, чтобы просто вдохнуть через нос и выдохнуть через рот, немного прийти в себя, прежде чем она кинулась к туалету, где её вырвало. Голова взорвалась болью, она крепко зажмурилась, прислонившись головой к прохладному фарфоровому сиденью унитаза.       Она ещё немного посидела на полу кабинки, просто чтобы убедиться, что не упадет лицом вниз, когда встанет, но в конце концов снова направилась к скамейке. Её руки дрожали, она чувствовала себя ужасно, но переодеться из тренировочной формы было нужно. Она едва успела снять рубашку после нескольких неудачных попыток, когда дверь в раздевалку распахнулась, и Бетти метнула головой в сторону так быстро, что у неё поплыло перед глазами.       — О Боже мой! — это был голос Вероники, и Бетс почувствовала её руки на своих плечах, — что, чёрт возьми, случилось?       Зрение Бетти достаточно прояснилось, чтобы разглядеть Веронику и увидеть беспокойство и легкую панику на её лице.       — Я в порядке.       — Ты что, издеваешься надо мной? Ты далеко не в порядке, — рявкнула Вероника, заставив Купер снова сесть, опустившись на колени, — кто это сделал? Би, Джагхед не причинил тебе вреда?!       — Нет! — громко запротестовала Бетти, — никогда не думай так, он не причинит мне вреда.       — Я иду за Арчи, — сказала Вероника, вытаскивая свой телефон, но Бетти выхватила его, из-за этого она успела начать писать ему сообщение.       — Я не могу сказать Арчи или Джагхеду, — она говорила быстро, её голос был высоким и паническим.       — Хорошо, Бетти, я ничего им не скажу, — тихо сказала она, коснувшись лица подруги, — но тебе нужно сходить к врачу. Би, ты даже не можешь идти прямо, ты серьезно пострадала.       — Если я пойду в больницу, они напишут рапорт!       — Так и должно быть, — настаивала девушка, — послушай, я не знаю, что случилось, но ты должна кому-то рассказать, чтобы это больше не повторилось. Нам не нужно звонить Арчи, Джагхеду или кому-то ещё, но, пожалуйста, позволь мне отвезти тебя в больницу, там мы сможем написать заявление. Я буду рядом с тобой.       Бетти долго смотрела на неё, а потом кивнула. Она знала, что если откажется, то Вероника позвонит Арчи, как бы сильно она ни протестовала.       — Окей, — тихо сказала она, прежде чем взять свою рубашку, — ты можешь мне помочь?       — Конечно.       Они быстро надели рубашку Бетти, Вероника помогла ей снять шорты и снова надеть брюки, которые она носила. Ви запихнула все свои вещи обратно в сумку и настояла на том, чтобы взять их с собой. Её рука была перекинута через плечо, когда она практически несла на себе Бетти, а другой рукой девушка тащила сумки.       Водитель ждал их в блестящей черной машине на стоянке, которая сейчас была пуста, и Вероника усадила Бетти внутрь, сказав, чтобы он отвез их в больницу. Мужчина с беспокойством взглянул на Веронику, но что-то в выражении её лица заставило его не задавать вопросов. Ни один из них не произнес ни слова по дороге, за что Бетти была благодарна, потому что не была уверена, что у неё хватит сил вести разговор прямо сейчас, поскольку она не могла сосредоточиться ни на чем.       Когда они добрались до больницы, Вероника взяла на себя ответственность, усадила подругу на стул и попросила подождать, пока она заполнит бумагу, который ей дали. Иногда она спрашивала у Бетти ответ на какой-нибудь вопрос, но большую часть текста заполняла, исходя из собственных знаний о Купер. В приемной больше никого не было, поэтому их обслужили довольно быстро, и она была возвращена в смотровую комнату, где Вероника объяснила часть ситуации.       Ей удалось ответить на вопросы доктора о её боли и лекарствах, которые она принимала, которые Вероника достала из сумочки, когда та подсказала ей, и доктор заверил, что они могут дать ей что-то более сильное, прежде чем оставить их одних в комнате, после чего войдет медсестра и даст ей какие-то таблетки. В палате воцарилась жуткая тишина, пока они ждали возвращения доктора, и Бетти снова легла на больничную койку, а Вероника села рядом с ней.       Лежать было лучше, чем идти или стоять, так как её зрение не затуманивалось, когда она не двигалась. Лекарство, которое ей дали, начало действовать через очень короткое время, а боль немного утихла. Она всё ещё чувствовала это, было больно, но она снова могла думать и говорить, не отвлекаясь на жжение в боку, хоть лекарство просто приглушило болевые ощущения, а не избавило от них, но это уже было плюсом.       — Ты не хочешь рассказать мне, что случилось? — начала Вероника, заставив Бетти посмотреть на неё, — до того, как сюда приедут копы?       — Чак, — тихо начала Бетти, — ему не понравилась ни моя статья, ни мои отношения с Джагхедом. Он разозлился, назвал меня шлюхой. Я пыталась заставить его оставить меня в покое, но сказала такое, что еще больше разозлило его.       — Чертов ублюдок, — сердито сказала Вероника, — я скажу Арчи, он может надрать ему задницу.       — Нет! — крикнула Бетти, — вот почему я не хотела говорить ему или Джагу. Ты знаешь, что они сделают что-нибудь, и их арестуют, а потом у них будет преступление в послужном списке. Такие вещи могут разрушить их жизнь, Вероника, но это того не стоит.       — Ладно, я понимаю твое беспокойство, но… — она замолчала, глядя на Бетти ласковыми глазами, — ты должна им сказать.       — Я так и сделаю, — быстро бросила Бетти, — я им скажу, только сначала дай мне пройти обследование. Давайте сначала посмотрим, насколько все плохо, согласна?       — Окей, — Вероника согласилась, — кроме того, нам, наверное, стоит позвонить твоей маме.       — Да, давай.       Затем вошел доктор вместе с Келлером, и они с Вероникой обменялись взглядами.       — Я просто напишу ей сообщение, — тихо сказала Ви, когда шериф Келлер подошел к кровати.       — Нам нужно сделать несколько рентгеновских снимков и томографию, чтобы определить степень тяжести Ваших травм, но так как Вы сейчас в порядке, я согласился позволить шерифу принять ваш отчет до того, как мы это сделаем, вы согласны? — спросил доктор, а Бетти кивнула. Он кивнул в ответ и направился к двери, но Келлер остановил его.       — Когда будете делать осмотр, нам понадобятся фотографии повреждений и отчет о степени их тяжести, чтобы подать заявление вместе с этим.       — Конечно, без проблем, — ответил он, прежде чем окончательно покинуть палату. Шериф Келлер снова повернулся к ней, и его взгляд смягчился. Он знал её всю жизнь, и она понимала, что видеть девушку в таком состоянии ему, наверное, нелегко.       — Хорошо, Бетти, ты не хочешь рассказать мне, что случилось? — начал он, доставая блокнот и ручку. Бетс глубоко вздохнула и начала рассказ.       Она в деталях описала всю ту встречу. Он скрупулезно записывал, задавая вопросы о месте происшествия, времени и других мелких деталях. Она дала ему все, что могла вспомнить, рассказала об угрозе, которую Чак высказал ей, и в конце концов оказалось, что мужчина получил всю нужную информацию, потому сунул ручку и блокнот обратно в карман.       — Ты не должна волноваться, хорошо, Бетти? Я оставлю здесь своего помощника, пока мы будем разбираться с этим делом.       — Спасибо тебе, — буркнула она охрипшим голосом. Когда он уходил, её мать ворвалась в дверь палаты и в одно мгновение оказалась рядом с ней.       — Ты в порядке? Что случилось? — быстро тараторила она, — Вероника написала мне, что ты здесь, но не сказала почему.       Бетти открыла рот, чтобы ответить, но доктор прервал, вернувшись, и предложил ей переодеться в больничный халат, чтобы они могли отвезти её на необходимые анализы. Купер слышала, как Вероника передавала информацию матери, пока медсестры помогали ей раздеться и надеть халат. Мать слегка сжала её руку, когда они выкатили девушку из комнаты и повезли по коридору в комнату, где стоял рентгеновский аппарат.       Ей пришлось залезть на стол и лежать там, пока они устанавливали аппарат вокруг неё, чтобы получить рентгеновские снимки бока под разными углами. Она была почти уверена, что они сделали огромное количество рентгеновских снимков, но в конце концов они закончили, а девушка встала и перешла к томографу, который, как ей сказали, займет час и будет очень громким. Она снова взобралась на машину, и это движение заставило её очень остро почувствовать боль в боку.       Сначала все было нормально, но потом раздался громкий звук, и она подумала, что к концу процедуры оглохнет. Ей пришлось заставить себя лежать совершенно неподвижно и не двигать головой, но небольшое пространство и звуки заставили почувствовать легкую клаустрофобию. Время, казалось, специально текло слишком медленно, и она уже была готова взбеситься, когда все остановилось. Бетти пристально смотрела на медсестру, которая улыбалась ей сверху вниз, прежде чем пришла в себя и села, чтобы слезть с аппарата.       Медсестра помогла ей сесть в инвалидное кресло, и она снова начала свой путь по коридорам. Когда её вкатили обратно в палату, она обнаружила, что мать и Вероника все еще сидят в жестких креслах. Вероника шарилась в своем телефоне, а её мать листала журнал, но ни одной из них, казалось, не интересны были те занятия, и они отложили их как только Купер вернулась в комнату. Медсестра нежно улыбнулась ей и помогла забраться на кровать.       — Я сейчас вернусь, чтобы сфотографировать раны. Ты не возражаешь?       — Нет, идите, — ответила девушка. Медсестра кивнула и вышла из палаты вместе с инвалидным креслом. Бетти повернулась к Веронике, когда её мать подошла и встала рядом с кроватью, — не могла бы ты передать мне салфетки для снятия макияжа из моей сумки?       Вероника поспешила выполнить просьбу, и Бетти велела ей подержать зеркало, пока она стирала тональный крем, который нанесла утром. Синяк на скуле выглядел гораздо темнее, чем с утра, но она не была уверена, действительно ли это так, или та просто забыла, насколько он был темным.       — Боже, — её мать выдохнула, она протянула руку, чтобы слегка коснуться синяка, заставив Бетти слегка вздрогнуть, — прости, милая.       — Все в порядке, мама, — сказала Бетти, убирая салфетки обратно в сумку, и медсестра вернулась в палату с фотоаппаратом в руке. Её сопровождала вторая медработница, которая, как предположила Бетти, должна была помогать.       — Вы можете попросить их выйти на время, — сказала одна из медсестер, когда другая плотно задернула занавеску на двери.       — Нет, они могут остаться.       Медсестра кивнула и подошла к ней, чтобы помочь снять халат, оставив девушку в одном нижнем белье, в то время как другая женщина некоторое время возилась с камерой, прежде чем подошла к ней, чтобы сфотографировать синяки. Они спрашивали Бетти перед каждым шагом, все ли с ней в порядке, и она просто продолжала говорить «да», пока наконец ей не разрешили снова надеть больничный халат. Медсестра сделала последние снимки лица, после чего они обе вышли, снова стало тихо.       Бетти откинулась на кровать, не в настроении разговаривать, а её мать и Вероника вернулись к своим телефону и журналу соответственно. Бетти почувствовала, что ей хочется плакать: раздевшись и сфотографировавшись, она почувствовала себя такой уязвимой, как никогда раньше, но сделала глубокий вдох и сдержала слезы.       Ви и Элис продолжали бросать на неё взгляды, но она не обращала на них внимания. Было тяжело обдумывать все это, не впадая в слезы. Помощник шерифа, дежуривший у её двери, вошел в палату, когда через час доктор вернулся с результатами её анализов.       — Хорошо, значит, у тебя действительно очень сильное сотрясение мозга, чего я и ожидал, когда ты рассказала мне о рвоте и головокружении, так что тебе нужно будет отдохнуть пару дней. Никакой активности, — сказал доктор Патель, и Бетти кивнула, — Ваши рентгеновские снимки показали, что у Вас сломано ребро и еще два повреждены, так что никаких подъемов тяжестей или чего-то подобного, пока они заживают. Я рекомендую взять несколько недель отпуска от занятий группы поддержки, чтобы тело выздоровело. Мы будем держать Вас ещё несколько часов под наблюдением только потому, что мы немного обеспокоены сотрясением мозга, но после этого можно будет отправиться домой, я дам несколько обезболивающих препаратов, Вы будете в порядке через пару недель.       — Благодарю вас, доктор, — сказала её мать, и он кивнул.       — Конечно, миссис Купер, — ответил он вежливо, прежде чем выйти из комнаты. После этого помощник шерифа остался внутри, но старался держаться незаметно в углу. Мать повернулась к ней и со вздохом убрала волосы за ухо.       — Я собираюсь позвонить твоему отцу и сообщить ему, что происходит. Может быть, он и ушел от нас, но я знаю, что тот все равно захочет, чтобы ему сообщили.       После этого она вышла из комнаты, уже набирая номер, и Бетти повернулась к Веронике.       — Ты можешь дать мне телефон? — тихо попросила Бетс, — мне нужно позвонить ему.       Она знала, что ей не нужно ничего уточнять. Вероника кивнула и повернулась, чтобы вытащить свой телефон из сумки. Она передала его Бетти и глубоко вздохнула, прежде чем прокрутить список контактов и нажать его имя. Она предполагала, что он, вероятно, недоумевает, почему девушка избегала его весь день, и что он может рассердиться, когда узнает, что случилось, и что она не сказала ему сразу, но сейчас было все равно. Все, чего она хотела, — это чтобы он обнял её, а со всем остальным они разберутся позже.