Back in Black

      К десяти утра мне успели отзвониться все клиенты, что были записаны на сегодня и на завтра тоже, отменяя записи на приём. Винить их было не в чем. Я даже была благодарна им, потому что сама не собиралась высовываться на улицу после вчерашних событий.              Весь вечер по всем каналам крутили одну и ту же запись, снятую туристом, решившим запечатлеть прекрасный центр Готэма, — как с крыши высотки, где сидело большинство городских СМИ, какой-то парень поочерёдно скинул семерых людей, закованных в смирительные рубашки. У каждого на ней красной краской было выведено по одной букве, которые в конечном итоге образовывали слово — «маньяки!». Просто прекрасное описание того, кто это сделал.              Весь город стоял на ушах. Соседи по лестничной клетке громко хлопали дверьми, запираясь на все засовы, мигалки полицейских машин беззвучно бороздили пустые улицы, бросая красноватые тени на чёрную стену соседнего дома. Ощущение чего-то страшного витало в воздухе, словно наступала очередная неминуемая катастрофа. Хотя, если верить криминальным сводкам, она и не заканчивалась вовсе, но сейчас всё было как-то иначе. Томас, долго извиняющийся за то, что не может приехать, потому что его присутствия дома требовали родители, весь вечер висел со мной на телефоне, изображая эффект присутствия. Тодд ближе к полуночи отправил немногословное смс, что очень занят и обязательно свяжется со мной позже.              Планов на возникшие внезапные выходные не было. Поэтому для начала было решено как минимум полдня не вылезать из постели, жевать попкорн и тупо пялиться в телевизор. И с этим я прекрасно справлялась, пока телефон, которого стало как-то слишком много за последние часы, не ожил. Я уже была готова выдать заранее заготовленную фразу, что со мной всё хорошо, и заодно попросить друга, чтоб, когда он будет выдвигаться ко мне с работы, заскочил в магазин за продуктами, но благо не успела сказать ни слова.              — Кэйтлин, добрый день, — голос принадлежал Фиби, секретарю и по совместительству представителю по связям с общественностью из готэмского отделения помогающей психотерапии, (1) в котором я состояла. — Это Фиби из ПП. У вас есть минутка?              — Здравствуйте, да. Я могу говорить.              — Кэйтлин, вы, наверное, уже слышали, что произошло вчера вечером?              — Мне кажется, об этом знают все. Ужасная трагедия.              Я сунула руку в опустевшую пачку попкорна в надежде найти там хотя бы ещё пару зёрен, но нет. Обед закончился.              — Сегодня по этому поводу в два часа в театре драмы состоится встреча всех специалистов города. Там будут присутствовать люди из мэрии, именно они организуют мероприятие. Скажите, вы сможете присутствовать?              — Ну… — я бросила взгляд на часы на стуле, показывающие без пятнадцати двенадцать. До указанного места на такси было добираться около двадцати минут. Ещё полчаса на душ, столько же, чтобы дать волосам высохнуть без фена, найти, что можно надеть на неожиданно возникшее мероприятие. Плюс перебороть себя и заставить начать собираться. Мне явно не хватало времени и желания. Поэтому, набрав полную грудь воздуха для отказа, я выдала: — Да, конечно. Что конкретно будет обсуждаться, известно?              — Точно нет. Сказано было только то, что будет решаться вопрос о помощи населению.              Вот, значит, как. Обычно подобным занимаются специальные службы и обученные люди. Значит, ситуация либо выходит из-под контроля, раз уже на следующий день власти решили обратиться к вольным наёмникам, или Фиби всё не так поняла, а мероприятие было заготовлено заранее, и его просто не стали отменять.              — Хорошо. Значит в два в драмтеатре?              — Да. Я буду у большой колонны внутри, обязательно подойдите отметиться.              — Обязательно, — скопировала я её тон. — До встречи.              Отправив телефон в полёт и надежде, что он пролетит мимо кресла и разобьётся, я нырнула под одеяло с громким стоном. Вот опять я ввязалась в очередную авантюру только потому, что не смогла отказать. А всё из-за того, что вместо вполне обыденных мыслей типа: «ты должна уметь отстаивать свои интересы», «не давай никому собой помыкать» или наибанальнейшее «ты лучшая и плевать, кто что думает», в детстве мне внушали только один вектор развития — быть лучшей во всём. Теперь же, после курса личной психотерапии, доказывать кому-то что-то больше не приходилось, как и гнаться за тщательно выстроенным идеалом, но избавиться от привычки куда-то бежать я так и не смогла. Именно поэтому без пятнадцати два стояла у входа в драмтеатр, ежась под огромными, массивными дубовыми дверьми с большими поржавевшими от времени кольцами на ручках. Здание, походившее на полубарокко, совсем не вписывалось в окружающий экстерьер расположившихся рядом с ними небольшого сквера с фонтаном посередине и отгороженным, недавно построенным лицеем без особых намёков на изысканность. Несмотря на подобное соседство, актёры делали свою работу на «отлично» и надо было очень постараться, чтобы достать сюда билеты. Правда один раз побывать на исторической постановке мне всё-таки удалось, когда директор Томаса неожиданно заболел, узнав, что ему предстоит поход в театр с женой.              Но всё-таки странный выбор места для встречи администрации с представителями психологических сообществ города. Разве что им приспичило выдать парочку грамот за вклад в поддержании психического здоровья граждан, что было маловероятно. Моё непонимание разделяли и остальные. Люди то и дело останавливались возле театра, окидывая его удивлённым взглядом. Кто-то заходил внутрь сразу, кто-то перезванивал, чтобы уточнить туда ли ему нужно, а некоторые, встречая коллег, обособленными группами отходили в стороны, начиная обсуждать происходящее. Я же никого кроме секретарши не помнила, поэтому пришлось тащиться внутрь.              Фиби, как и обещала, стояла у огромной резной колонны. Она заметила меня первой и активно замахала планшетом для бумаги, подзывая к себе. Рядом с ней стояли ещё трое: две женщины лет по тридцать-тридцать пять и мужчина, явно вступивший в ряды пенсионеров.              — Кэйтлин, позволь тебе представить, — объявила Фиби, когда с регистрационными формальностями было покончено, — это Глория Руперт. Наш самый лучший эксперт по школьникам, — худощавая блондинка под метр девяносто с каре и узкими очками строго кивнула мне, подтверждая свой статус. — Розали Боул. Совсем недавно прошла все ступени обучения и тоже занимается частной практикой, — низенькая, пухлая рыжеволосая девушка лучезарно улыбнулась мне и протянула руку для рукопожатия. Нужно бы присмотреться к ней поближе и попробовать подружиться. — А это Майкл Уилсон. Именно он стоял у истоков создания в Готэме отделения ПП и занимает пост заместителя главы.              — Вот, значит, какова наша знаменитая прогульщица, — заместитель главы Майкл Уилсон прищурился, оглядывая меня с ног до головы. Хорошо, что я додумалась одеться по-деловому и влезла в единственную в гардеробе чёрную юбку ниже колена и белую рубашку. — Теперь будем хотя бы знать, кто именно платит в казну членские взносы.              — Зато за ней не нужно бегать и просить выписать чек, — Фиби легонько ткнула локтём мужчину. — В отличие от некоторых.              Все четверо дружно засмеялись над известной только им историей и затем утянули меня в свой разговор, больше походивший на допрос. Пришлось вспомнить всё, вплоть до имени первого школьного учителя, коих у нас сменилось пятеро только за то время, пока я училась в Готэме, плавно обойти вопросы о семье и упасть в воспоминания Майкла Уилсона, который когда-то давно сам закончил Вашингтонский университет, но по педагогической стезе. Периодически, конечно, приходилось отвечать на его вопросы о том, живо ли ещё старое здание спортивного зала, или ведёт ли занятия по биологии его одногруппник, с которым они очень долгое время не могли найти общего языка. Розали Боул, стоявшая рядом, впитывала всё, словно губка, изредка открывая рот то от удивления, то от возмущения, то от всего разом, когда в ход пошли весёлые истории из студенческой жизни заместителя главы. Время от времени к нам подходили люди, прерывая наш тройничок, очень быстро выросший в клуб желающих послушать всевозможные байки, а заодно поглазеть на ту самую «новенькую, что постоянно отлынивает от встреч». Так себе прозвище, но уже ничего не попишешь.              Пройти в зал нас попросили только в половине третьего. Пока наша небольшая компания из одиннадцати человек рассаживалась в третьем ряду под тяжёлые вздохи Фиби, я успела заглянуть к ней в планшет, где значилась общая сумма представителей ПП в Готэме в размере тридцати восьми человек, и быстро окинуть помещение. Собравшихся навскидку оказалось не более восьмидесяти человек, и даже рассевшись разобщённо, мы не занимали больше семи рядов под огромной золотой люстрой со свисающими вниз сцепленными между собой цепями с хрустальными сосульками.              — Бывала раньше на подобных мероприятиях? — прошептала мне на ухо Розали Боул, к которой я быстро села на хвост, а она, вроде бы, и не была против.              — Да. Редко бывает что-то интересное. Хотя… — я сделала глубокий вдох, вспоминая, где нахожусь. — Это же Готэм. Так что всё может быть.              — Хочешь сказать, в Вашингтоне всё совершенно иначе?              — По сравнению с Готэмом — он забытая Богом деревенька где-то на окраине Канзаса.              — Что, совсем ничего интересного? — в голос Розали прокрались нотки разочарования вперемешку с недоверием.              — Разве что рождественские ярмарки. И никаких убийств на каждом ша…              — Смотри, — меня перебили, крепко хватая за запястье, заставляя обернуться к сцене. По залу прокатилась волна шёпота. — Это же Галаван!              В мягком свете ламп к поставленному по центру микрофону направлялся мужчина. Его лицо мне знакомо не было, зато фамилия успела уложиться где-то в уголках памяти. Бизнесмен, миллиардер или что-то в этом роде, приехавший расширять горизонты и покорять Готэм. Теперь встреча, после его появления, становилась ещё более странной.              Остановившись возле стойки, мужчина пару раз похлопал пальцем по микрофону, проверяя его на включенность.              — Добрый день, — зал заполнил его бархатистый голос вперемешку со страшным скрежетом, не желающим прекращаться.              На сцену тут же выбежал парень, выхватывая микрофон из стойки и спасая барабанные перепонки всех присутствующих. Перекинулся парой слов с Галаваном, рванул к выходу со сцены, но остановился посередине пути и, развернувшись в противоположную сторону, скрылся за кулисы под пару смешков. Мужчина же на сцене одёрнул полы бархатного пиджака с мелким цветочным узором и, подняв руки на уровне живота, обхватил одно запястье пальцами. Прочистил горло.              — Ещё раз добрый день. Думаю, мы можем с вами обойтись без микрофона? Меня хорошо слышно? — люди закивали в ответ. — Прошу прощения за своё опоздание, улаживал последние моменты по поводу нашей с вами встречи. Но сначала позвольте представлюсь. Меня зовут Тео Галаван, — он кивнул в знак приветствия. — И я очень, очень рад, что вы смогли найти время, которое, безусловно, стоит больших денег, и откликнулись на моё приглашение. Особенно в такое беспокойное время. Вы спросите меня, зачем я собрал всех вас здесь? Оторвал от работы… — Галаван окинул взглядом весь зал, делая пару шагов вбок, и чуть подался вперёд, опираясь на правую ногу. — Знаете, вчера после того варварского инцидента, когда сбежавшие из Аркхема преступники скинули с крыши ни в чём не повинных людей, я ехал со встречи и попросил водителя завернуть к месту трагедии. И вот, увидев огороженный лентами тротуар, полицейские машины, толпу, скопившуюся вокруг, я обрадовался и ужаснулся одновременно. Обрадовался состраданию, той боли, которую испытывали люди, находясь там. Они несли цветы, всё было заполнено цветами, хотя полиция пыталась запрещать их класть. Много людей скорбели по ушедшим, совсем не зная их. Кто-нибудь из вас знаком с кем-нибудь из погибших? — Галаван стал говорить чуть громче и пристально смотрел в зал, хотя казалось, что он не сводил с меня глаз. — Навряд ли. Это доказывает, что жители Готэма ещё не совсем закрылись в своих мирках, очерствели душой, наплевав на окружающих. Именно этому я обрадовался и в то же время ужаснулся, видя их состояние в тот момент. Я почти не видел лиц, которых не коснулись слёзы. Даже полицейский, ещё юнец, пытался утереть платком глаза, отвернувшись от сослуживцев… — раздался тяжёлый, полный боли вздох, придавивший меня к креслу. — Но были и люди, которые только от одного вида замытых пятен крови на асфальте впадали в истерику, кричали, вели себя, мягко сказать, неадекватно. Но разве можно их винить в этом? А сколько граждан скрыли свой страх и ужас глубоко в себе? Причём это трагическое событие коснулось не только тех, кто был там на площади, оно отразилось на всех жителях Готэма. Даже на мне, а я приехал сюда совсем недавно, но несмотря на это всю ночь просыпался от кошмаров. Утром я был совсем разбит и думал обратиться к врачу. Вот тогда-то мне и пришла в голову мысль: у меня есть деньги, чтобы обратиться к лучшему специалисту. Он сам придёт ко мне и пропишет лечение, но что делать людям, у которых нет такой возможности? Нет денег, времени, или они просто не знают, к кому и куда обратиться? Получается, их так и будет разрушать та боль, что скрывается внутри? Что с ними станется тогда? Бесконечные страдания, болезни, суицид или… Они сами встанут и пойдут убивать? Просто потому, что именно этот момент отложился у них в памяти и гнетёт долгое время?              — К чему вы клоните, мистер Галаван? — раздражённый мужской голос прошёлся поверх диалога, заставляя всех в зале обернуться в поисках человека, разрушившего нечто таинственное и блистательное, что витало в воздухе и заставляло тянуться к человеку на сцене.              — Очень правильный вопрос, мистер, и как раз вовремя! — Галаван, казалось, не был расстроен, а совсем наоборот радовался вопросу. — Я долго думал, что могу сделать для тех людей. Посовещался со знакомыми, разведал обстановку и узнал одну очень интересную вещь. Знаете ли вы, что в Готэме, несмотря на почти миллион жителей, нет ни единого бесплатного центра психологической помощи, не говоря уже о телефоне доверия? Единственное, что может предложить город — центры социальной службы с уставшими, загруженными работой специалистами, которым и так есть чем заняться.              — Абсолютная правда! — вдруг воскликнула сидящая рядом со мной Розали. — Я сама как несколько месяцев ушла оттуда. У меня совсем не было времени увидеть человека среди вороха бумаг.              — Я всё равно не понимаю, что вы хотите сделать. Говорить об этом можно долго, — не сдавался мужчина, обнаружив тем самым своё местоположение в центре зала.              — Пора переходить от слов к действиям, вы правы. Именно поэтому я снял в долгосрочную аренду здание, где раньше располагался архив администрации. И теперь хочу предложить вам встать у начала истоков создания первого бесплатного психологического центра для населения. Заодно позвать приступить к работе прямо сегодня. Да, пока у нас нет чёткого плана работы, нет спонсоров, поддержавших бы проект, и нет решения о том, будет ли оплачиваться ваш труд там, но я обещаю, что решу все вопросы в течении недели, после чего предоставлю всё вам так же лично, как и сейчас. Но прежде, чем отказываться от моего предложения или давать согласие, помните — людям нужна ваша помощь. Помощь высококлассных специалистов в своей области. Спасибо за внимание, — Галаван приложил ладонь к груди и кратко поклонился. — Всех, кто будет готов к работе, я попрошу подойти к моей помощнице у театральной кассы.              Не дожидаясь какой-либо реакции, он быстро скрылся за кулисами, оставляя после себя тишину, наполненную вопросительными переглядками и шоком, которая сменилась лавиной возгласов. Все, как по команде, начали говорить друг с другом, сливаясь в один сплошной гул.              Мистер Уилсон, сидевший в центре ПП-сообщества молча поднял ладонь. Его жест был понятен всем и не требовал никаких комментариев, но поддерживать старика в его очередном начинании никто не спешил. Все уверенно отводили глаза и опускали головы, пока Розали тоже не вскинула руку, выставляя вверх указательный палец с ярко-красным маникюром. Глядя на неё, я тоже вписала себя в ряды добровольцев под оглушительный стук сердца.              Как и говорил Галаван, его помощница стояла рядом с небольшим окошком в стене, сидя на пуфе. Вместе с нами тремя к процессии присоединилось ещё пятеро человек. Не густо, но вполне понимаемо. Мало кто захочет ввязываться непонятно во что, пусть даже инициатива будет исходить от самого Папы Римского. Особенно люди, получающие за час своей работы в среднем по две сотни баксов. А того самого мужчину, что подгонял Галавана, чтоб тот быстрее закончил свою мысль, я узнала уже на выходе. Дома на полке у меня стояла книга с автографом этого недовольного, причём очень занимательная, но достаточно спорная в описываемых методах.              До места назначения нас отвезли на комфортабельном автобусе. Сам Тео Галаван, к всеобщему удивлению, занял место на переднем сидении и, сев вполоборота, всю дорогу отвечал на вопросы. Больше всего не унималась Розали, прося под конец рассказать мистера мецената о своём детстве, почему он приехал в Готэм, и вообще, как он смотрит на всю происходящую ситуацию в целом.              — Может, это прозвучит грубо, но я считаю, что подобным личностям, как те, что сбежали из Аркхема и теперь творят беспредел, не место в нашем обществе. Это монстры, по-другому не скажешь, самые настоящие монстры, — выделив последнее слово, Галаван нахмурился, сводя брови. Глубокие морщины, залёгшие у него на лбу, ярко выделились на чуть смуглой коже. — Я надеюсь, что полиция в самое ближайшее время сможет обезвредить их, и я сам помогу им, если представится такая возможность.              — А если вы встретите их в подворотне? — охнула Розали и прикрыла рот рукой, немного театрально, как это могло показаться с первого взгляда. Но за полтора часа нашего с ней знакомства я успела убедиться в том, что она просто была чересчур эмоциональна и обильно сопровождала речь жестами.              — Попробовал бы убедить их прекратить. Так хотел бы я сказать в ответ на ваш вопрос, но не думаю, что люди, подобные им, вообще будут меня слушать. Сложно представить, что я мог бы сделать. Я ни разу в жизни не сталкивался лицом к лицу с преступниками, но хотелось бы думать, что у меня хватит сил защитить тех, кто будет находиться рядом.              Последняя его фраза больно резанула уши, заставляя оторваться от пейзажа за окном. Все завороженно смотрели на Галавана, уже рассказывающего какой-то женщине о том, как он принял решение взять на воспитание свою племянницу, дочь своего сводного брата. Что с ним случилось, я благополучно успела прослушать, силясь понять, правду ли он говорит, и прислушивалась к ощущениям внутри. Внимательный, сконцентрированный взгляд, мягкая, еле заметная улыбка, кивки в нужных местах и спокойный бархатистый голос — несомненно, Тео Галаван был отличным психологом от природы. Возможно, он не знал, как всё это работает, не знал мелких нюансов, но прекрасно пользовался своими наработанными жизненными знаниями, чем располагал к себе окружающих. Только вот проскальзывающие в его речи обороты и само её построение очень походили на выступления в суде. Надавить на жалость, полностью признать свою вину, многократно дать обещания исправиться и больше не преступать черту… Было здесь нечто схожее, пусть Галаван и не признавался в том, скольких он пустил под откос прежде, чем заработать целое состояние, или что именно он выпустил из Аркхема тех самых маньяков, или ещё чёрт знает в чём. Может быть, просто все речи подобного типа строились по одному принципу, или я искала подвох в слишком положительном герое дня, стараясь опустить чувство радости от того, что ещё существуют люди, готовые помогать другим по доброй воле. Или то, что страшно хотелось вновь повестись на его бархатистый, как пиджак с цветочным узором, голос и как и все представительницы женского пола в автобусе восхищаться мужчиной, который давно вышел из интересующего меня возраста, да и вообще не был особым красавчиком. Даже в молодости, скорее всего, слабый пол он привлекал кошельком, а не лопоухостью, вытянутым и чуть заострённым к подбородку лицом, тонкими губами и впалыми скулами.              Здание административного архива оказалось довольно милым, если не считать его отдалённое от центра месторасположение. Галаван, конечно, отшутился, что достать за час свободное, пригодное для наших целей помещение в Готэме задачка из разряда невозможного, но когда вообще что-то для простых смертных делалось по высшему разряду? Хорошо, вообще, что мы стояли не перед старым, держащимся на честном слове бараком, коим я застала как-то приют для матерей с детьми, попавших в затруднительное положение, который, между прочим, находился гораздо ближе к центру.              Работа предстояла действительно в полевых условиях. На второй этаж нас не пустили, оттуда вывезли ещё не все документы. Зато внизу в просторном широком холле по краям стояли столы так, чтобы никто никому не мешал и создавалось некое чувство обособленности от всего мира. Троих человек забрали отвечать на телефонные звонки, остальные разбрелись по местам ждать прихода жаждущих получить психологическую помощь. Но чем дольше мы находились в помещении, тем меньше верилось в то, что мы дождёмся хоть кого-то. Единственной рекламой, что успел дать уехавший по своим делам Галаван, было объявление на радио, которое пускали в эфир раз в час между передачами. Поэтому, когда в пять позади меня зазвонил телефон, я еле успела схватиться за краешек стола, чтобы не повалиться назад вместе со стулом. Будь проклята дурная привычка откидываться назад на две ножки и балансировать в таком состоянии во время разговора с кем-то вместо того, чтобы подсесть рядом и не гадать потом о том, нужно ли ехать к травматологу или всё-таки обойдётся.              Как по команде зазвонил второй телефон, а через полчаса всем уже было не до разговоров. Образовалась даже небольшая очередь, где никто не думал возмущаться, почему приходится ждать так долго.              Работа существенно отличалась от той, что я делала обычно. Ни о каком полном терапевтическом часе и речи не шло, тем более о налаживании глубокого контакта с человеком, что сидел напротив. Первый парень с отчётливым проявлением нервного тика не дал мне и слова сказать, вывалив монолог о том, что он думает по поводу сбежавших из Аркхема преступников, и радостно поднялся со стула, направляясь к выходу. Судя по его распрямившейся спине и переставших постоянно дёргаться плечам, ему действительно стало легче. Женщина за ним сначала долго извинялась, потому что якобы пришла не с заявленной темой и её совсем не волнуют умершие вчера люди, ведь дома запертой осталась неуправляемая дочь-подросток. Убедить её в том, что переделать ребёнка по щелчку вряд ли получится, оказалось достаточно трудно, зато после этого она как губка впитывала разработанные советы по общению с детьми. С третьей девушкой мы засели глубоко и надолго. Уже несколько месяцев её сжирало безразмерное чувство вины от того, что она хотела уйти от своего парня, прикованного к кровати после аварии. Лишь раз она обмолвилась о том, что приняла это решение ещё когда он крепко стоял на ногах, а потом вновь пала под грузом общественного мнения, принятых за неё родственниками решений и моральных норм. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что Галаван всё-таки оказался прав со своей инициативой по открытию данного центра и по окончании разговора я дам свою визитку девушке, сидевшей передо мной.              Поглощённые моментом, мы не сразу заметили, что вокруг начало твориться что-то не то, как, в принципе, и все остальные. Девушка напротив ещё продолжала свой рассказ, когда за соседним столом передо мной мужик нагло схватил Розали за руку. Я напряглась, выхватывая краем глаза этот момент, но не вышла из своего процесса. В принципе, не происходило ничего из ряда вон выходящего. Рано или поздно кто-то из клиентов, особенно противоположного пола, может подумать, что он очень привлекателен для своего душевного врачевателя. Тогда-то и нужно показать высший пилотаж, разъяснив человеку о невозможности таких отношений в принципе, при этом сделать это так, чтобы потом было возможно продолжить работу. Да и вообще, кто знал, что творилось за соседним столом? Может мне показалось, а мужчина просто не совладал с нахлынувшими на него чувствами.              — Все вы одинаковые! — громкий крик эхом прокатился по холлу, отражаясь о стены и заставляя разом стихнуть шелест голосов вокруг. — Бесчувственные твари, которые класть на всех хотели!              Всё тот же мужик за соседним столом вскочил на ноги, опираясь о столешницу. Мы находились буквально в паре метров от него, и я прекрасно видела, как тяжело он дышал, как пошло пятнами его лицо, а глаза налились кровью. Моя клиентка, Мерседес, испуганно вытаращилась на меня, боясь не то, что пошевелиться, вдохнуть.              — Эй, чё разорался-то? — охранник, дремавший всё это время в углу у входа, подал голос. Подошва кед скрипнула по выложенным на полу плитам.              — Не твоё дело. Иди дальше подпирай стену, придурок.              — Только если тобой, — теперь жажда крови исходила с двух сторон.              — Пожалуйста, давайте возьмём себя в руки. Ничего такого не случилось, — поднявшаяся Розали кивнула охраннику, добредшему до нас, и повернулась к своему разбушевавшемуся клиенту. — Сэм, мне кажется между нами случилось банальное недопонимание. Давайте ещё раз всё обсудим и проясним спорные моменты. Что думаете об этом?              — Что психолог из тебя дерьмовый. Вот что. И из остальных тоже! Сидят тут, строят умные рожи и вещают как жить, а сами ни хера не знают каково это! Имеют просторные кабинеты, спят в тёплых кроватях, жрут экологически чистые продукты. Вот ты когда последний раз ездила на автобусе, а? Когда я тебя спрашиваю?!              — Часа четыре назад, — растеряно пролепетала Розали. — Но…              — Врёт и не краснеет ведь… Врёт и не краснеет, — мужчина хохотнул пару раз и крепко стиснул зубы. — С твоей-то комплекцией?              — Ну всё, атлет, поорал и на выход, — охранник продолжил свой путь, вытаскивая из-за пазухи резиновую дубинку. — Поговорим за жизнь за дверью.              — Стоять! — истерический вопль парализовал, казалось, даже время. Мужчина резко дёрнулся назад, отскакивая в сторону. Стул, на котором он сидел, с грохотом упал на пол. — Не подходи ко мне, — уже прошипел он, прищуривая глаза.              — А то что? — охранник был явно чрезмерно уверен в себе. — Начнёшь оскорблять и меня?              — Нет. Взорву ко всем чертям, как и остальных.              Я успела поймать лишь взгляд Розали, обернувшейся ко мне. Охранник что-то хищно пробормотал сквозь зубы и начался хаос. Резко расстегнувший молнию на спортивной куртке мужчина явил на свет плашки динамита, зафиксированные у него на груди. Зал заполонили крики ужаса, люди повскакивали с мест, устремляясь к выходу. Несколько человек даже успели выскользнуть, пока у двери что-то не разорвалось с хлопком, и вся толпа понеслась в разные стороны.              — Все остаются на своих местах! — громко провозгласил мужчина. — И молчат…. Да заткнитесь вы!              Он с силой швырнул в сторону двери что-то похожее на петарду, которыми обычно баловались подростки под Рождество, и раздался очередной хлопок, после чего все застыли на местах в неестественных позах.              Мы вместе с Розали и моей клиенткой Мерседес каким-то волшебным образом оказались на лестнице, ведущей на второй этаж и располагавшейся чуть в глубине здания. Деревянные резные столбики между перилами слегка загораживали обзор на происходящее, но совсем не скрывали нас.              — Наконец-то, — мужчина сунул руки в карманы куртки и, подавшись вперёд, пошёл в сторону двери. Схватил метлу, которой ещё несколько часов назад мы орудовали в помещении, и заблокировал ей дверь, вставив между ручками. — Сядьте и не мельтешите перед глазами! Давайте, ну!              Разворачивался слишком плохой, малобюджетный триллер. Все заложники плотными кучками, рассевшись по углам, одними взглядами следили за передвижениями нашего мучителя по зданию. Мужчина наворачивал круги по центральному длинному проходу между столами и, казалось, совсем не замечал никого вокруг. Его беззвучно шевелящиеся губы и пальцы, которые он выворачивал так, что это отдавалось болью у меня в суставах, наводили ужас. Вжавшись спиной в острый угол одного из столбиков лестницы, я чувствовала плечом тёплый бок Розали, у меня в ногах сидела Мерседес. Её била крупная дрожь, и вот-вот была готова начаться истерика. Пришлось обнять её, но это особо не помогло, зато её дрожь передалась и мне или наоборот моя только усилилась, соприкоснувшись с чужой. Было страшно, просто нереально холодно.              Одним из удравших оказался охранник и теперь единственным адекватным мужчиной в зале являлся наш заместитель главы ПП. Пришедших сюда за помощью можно было даже не брать в расчёт. Теперь, после подобных приключений, им явно понадобится уже не психолог, а целый психиатр с койкой, как минимум, в отделении неврологии. Только от мысли об этом перед глазами предстали кадры из телевизора летящих вниз по одному людей с высотки и конечное фото — «маньяки!». Я стиснула стучащие то ли от холода, то ли от страха зубы, ощущая на себе пристальный взгляд бродившего чуть поодаль мужчины, хоть он и не смотрел на нас вовсе. Интересно, он тоже находился в списке сбежавших из Аркхема психически больных преступников, или просто его «выступление» так удачно совпало с их начавшимися в городе действиями? Знал ли он вообще о них?               — Извините, сэр, — гробовую, почти что многовековую тишину нарушил наш мистер Уилсон. Я не видела, где он находился, но голос шёл с противоположной стороны холла. — Не хотел отвлекать вас от важных дел, но подскажите, пожалуйста, что дальше?              Шаги прекратились. Мужчина развернулся на каблуках и облокотился о лестницу. Можно было протянуть руку и коснуться его. Можно было бы треснуть его чем-нибудь тяжёлым по голове, если бы это что-то было рядом. А можно было просто наброситься сзади и придушить к чёртовой матери.              Я закрыла глаза, предпочитая прогнать возникшее наяву видение, крепче вжимаясь в столб, отчего лишь сильнее заныл позвоночник. Всё равно на это у меня не хватит ни сил, ни возможностей, и тем более смелости.              — Что? — с хрипотцой удивлённо выдал наш тюремщик.              — Что вы собираетесь делать дальше?              — Твоё какое дело? — удивление растворялось в чуть подрагивающем раздражении.              — Как непосредственный участник процесса, я бы очень хотел понимать, что меня ожидает, да и все остальные, наверное, тоже. Не поймите неправильно, но мы здесь уже больше часа и не совсем понятно, что происходит.              Резкие, шаркающие шаги прервались так же быстро, как и начались. Что-то звякнуло и покатилось.              — Вы мои заложники. Так понятнее?              — Да, — голос мистера Уилсона, несмотря на ситуацию, был спокойным и расслабленным, будто ничего опасного и не происходило вовсе, словно нас никто не хотел взорвать, а сам он пришёл к старому знакомому на послеполуденное чаепитие. — Позволите ещё один вопрос?              — Валяй, старик.              — Зачем вам заложники, если о нас никто не знает? Может, я сгожусь вам один, а остальных отпустите?              Раздался рык.              — А ну хватит мне зубы заговаривать! — вздрогнув, я открыла глаза. Сквозь промежуток между столбиками отчётливо был виден мужчина, нависающий над кучкой из четырёх людей, прятавшихся за одним из столов. Вернее трёх, скрывающихся за спиной мистера Уилсона. — Думаешь, самый умный здесь выискался, да? Знаешь, как всё в этой жизни происходит и как надо делать?! Будете сидеть здесь столько, сколько я захочу! Надо будет — месяц с места не сдвинетесь. Ты понял меня? Понял?!              — Да, сэр.              Мистер Уилсон выдержал пару секунд прямого контакта глаза в глаза и быстро отвёл взгляд под победоносный, нервный смешок.              Схватив ближайший стул, мужчина с силой швырнул его себе под ноги, потом отпихнул его в сторону, чуть не падая на пол, но устоял, а затем вернулся к прерванному занятию — метанию по залу. Только теперь он почти бегал от стены к стене, то и дело поддёргивая висящий на груди пояс с динамитом. Когда он достигал лестницы, до нас доносились обрывки слов или фраз, но разобрать их было просто нереально, да и не хотелось. Кто знал, какие планы он строил в данный момент, запуская пальцы в короткие волосы?              — Эй, старик, иди сюда, — прочистив горло и плюхнувшись наконец на стол, выдал наш тюремщик.              Мистер Уилсон повиновался без лишних разговоров. Розали крепко схватила меня за плечо так, будто жаждала вывернуть его в обратную сторону или раскрошить кости в пыль.              Мужчина же взял телефон и протянул трубку мистеру Уилсону.              — На, скажи копам, что если их не будет здесь через пятнадцать минут, то им предстоит оттирать чьи-то кишки со стен снаружи.              — Хор… Здравствуйте, офицер. Я вместе со своими коллегами и мирными жителями Готэма нахожусь в старом здании архива администрации, где мистер Галаван сегодня открыл клинику по психологической помощи населению. Один из пришедших взял нас в заложники и грозится подорвать здание, если вы не прие… — мистер Уилсон замолчал, начиная массировать лоб. — Офицер, я не шучу… У меня всё в порядке с головой.              Мужчина медленно занёс руку вверх и рядом с ними опять громко бухнуло, от чего мистер Уилсон схватился за сердце. Розали, не выдержав, вскочила с места и понеслась в самый центр холла, подхватывая под руку заместителя главы и усаживая его рядом на стул. В ход пошло махание бумажками у него перед лицом.              — Слышал, офицер? Пока это предупредительный выстрел, но через полчаса я перестану церемониться и буду выдавать вам каждый час по одному весёлому заминированному человечку. А их у меня тут, — мужчина начал пальцем отсчитывать каждого присутствующего, — шестнадцать, семнадцать, двадцать два… Ну, минус этот, итого, двадцать один кусок мяса. Адрес вам уже сказали, офицер. Я жду.              Телефонная трубка звякнула, возвращаясь в пазы.              — Эй, старик, ты там живой? — неожиданно заботливо-нервный голос. Мистер Уилсон молчал. — Задрала махать, не видишь, ему плохо? Возьми грёбаную аптечку в конце концов!              Я вновь закрыла глаза лишь бы не видеть эту комедию абсурда. Заботящийся о своих заложниках преступник — то ещё зрелище, особенно когда при этом он, похоже, совершенно не разбирался в злодеяниях. Будь на его месте Пингвин, здание бы давно окружили не только все полицейские города, но и армия с парочкой танков для надёжности. Сам мафиозный король, правда, тоже, скорее всего, носился бы по комнате, но не с таким растерянным видом, а с пожирающим изнутри желанием растерзать кого-нибудь. И непременно бы сделал это, отправив потом бедолагу с кровавым месивом вместо лица на улицу в сопровождении своих лакеев. Укрепил бы свои позиции и начал требовать самолёт, всё золото мира, или что ему вообще могло понадобиться в жизни? Вот кого и чего стоило бояться, но никак не похожего на работягу с окраин нервного мужика с дрожащими руками, который сейчас помогал Розали реанимировать мистера Уилсона, то и дело подбирая новые красочные эпитеты к её прямоте рук. Только динамит, висевший на нём, не давал расслабиться ни на секунду не только мне, хотя Розали, какое-то время назад сидевшая рядом и так же дрожащая вместе со мной, потихоньку начинала отпускать элегантные саркастические фразочки в ответ. Будь здесь Пингвин — она стала бы первым кандидатом на потрошение.              — Полиция Готэма! Открывайте! — в дверь крепко забарабанили, метла между ручками заходила ходуном, того и гляди грозясь выпасть и освободить и без того особо никем не охраняемый путь к свободе.              — Не приближайтесь к зданию! — наш тюремщик заорал так громко, что ещё пару раз, и он вполне мог лишиться голоса. — Иначе я всех к херам взорву!              Для подтверждения он вновь запустил к двери петарду, от взрыва которых больше не вздрагивала в моих руках даже Мерседес, а некоторые личности с другой стороны холла с ухмылкой закатывали глаза: делали это, естественно, те, чьи лица находились в слепой зоне от центра комнаты. Детские игрушки явно были здесь только для накала ситуации, но как-то серьёзно навредить вряд ли могли. Зато полиция повелась на уловку. Короткие крики-приказы сменились громким стальным голосом из громкоговорителя с настойчивыми просьбами покинуть улицу или хотя бы отойти подальше во избежание жертв. Затем повисла тишина, но длилась недолго.              — Полиция Готэма. Объявите ваши требования, — очередная фраза из громкоговорителя отозвалась звоном в голове, никак не желающим проходить.              Мужчина, кажется, что-то ответил, но судя по тому, как шевелились его губы, он очень мило послал копов, причём достаточно далеко. Я попыталась закрыть уши руками в надежде избавиться от звона, плавно переходящего в шум в голове, но не помогло. Замёрзшие руки слушались плохо и вообще в какой-то момент показались не моими. Странное ощущение, особенно когда ты смотришь на них, шевелишь пальцами в такт мысленным приказам. Будто сознание искусственным путём пересадили из одного тела в другое, и оно отторгало новую оболочку, не желая приживаться. Похоже, пора было завязывать отдавать выбор вечерних фильмов Томасу, предпочитающему кроме зомби-апокалипсисов ещё и научную фантастику.              — … Софи и Деймон Рочестеры. Да, Ро-чес-те-ры! — надрывно, глотая слова, выпалил наш тюремщик в трубку телефона, когда проклятый шум в голове немного утих, полностью концентрируясь пульсацией в висках.              Похоже, я успела на какое-то время отключиться, потому что, судя по всему, переговоры перешли в активную фазу. Мужчина расхаживал по центру комнаты с телефоном в руках в радиусе досягаемости шнура, а Розали с мистером Уилсоном сидели на пару ступеней ниже нас с Мерседес. Видимо что-то почувствовав, Розали откинула голову назад и лишь одними губами произнесла: «Нормально?». Я кивнула, не особо раздумывая над ответом и концентрируясь на ощущениях, потому что в виски словно колошматили битой, и крепко схватилась одной рукой за столбик перил, чтобы ненароком не упасть.              — Нет. Я сказал — НЕТ! Никто не выйдет из здания, пока вы не вернёте мне моих детей из приюта, а ваша грёбаная служба опеки лично не извинится передо мной. Я взорву здание, будьте уверены… Не смейте помыкать мной моими же детьми!              Пока наш тюремщик полностью погрузился в ругань по телефону с переговорщиком, один из пришедших на консультацию, паренёк лет двадцати со светлыми волосами, тихо встал со своего места и, косясь в центр зала, уверенно зашагал к выходу, держась столов. Одна из женщин попыталась схватить его за руку и вернуть на место, но парень ловко отмахнулся от неё, всё так же не издавая ни звука. Что стукнуло ему в голову — не понятно, да только его затея вполне могла удастся. Нужно было лишь вытащить метёлку из двери, а дальше дело оставалось за бравыми полицейскими. Их явно вокруг здания было раскинуто немало, правда непонятно было, чего они ждали. Помощников у горе захватчика не было, это и ежу понятно, а благодаря огромным окнам, размером чуть ли не от пола до потолка, его вполне можно было обезвредить, причём давно. Совсем не обязательно даже было стрелять — хватило бы одного дротика со снотворным.              Паренёк тем временем, привстав на носочки, потянулся к щетине метлы.              — Не позволю! — доведённый до точки кипения и почти лишившийся голоса, просипел мужчина.              Телефон радостно звякнул, ударяясь об пол. Очередная порция петард полетела к двери, заставляя парня отпрыгнуть назад. Чёрный небольшой след врезался в грубо ошкуренное и явно недавно выкрашенное полотно двери, один взрыв раздался под ногами парнишки, заставляя его подпрыгнуть вверх и громко вскрикнуть, хватаясь за ухо. Сделать несколько бессвязных шагов из стороны в сторону, дико мыча, и осесть на пол, почти что пропарывая носом в плитку. На открытом участке шеи показались капли крови, быстро катившиеся вниз. Парень отнял дрожащую руку от головы и поднёс её к лицу.              Я резко отвернулась в сторону, пытаясь подавить накативший рвотный позыв, утыкаясь лицом между столбиков. Глубокий вдох, ещё один под громкий вопль ужаса и третий под звук явно обмякшего тела. А перед глазами поверх висящего по центру противоположной стены Американского флага всё ещё стояло видение окровавленных светлых волос и подбородка. Уха у парня, похоже, не было.              — Что, кто-то хочет повторить? — заявил наш тюремщик без какого-либо сожаления. Бросаться оказывать первую помощь пострадавшему от его рук он явно не спешил, как это было в случае с мистером Уилсоном. — Я не шучу, если кто-то ещё не понял! И не потерплю, чтобы какая-то мразь мне всё испортила! Любого, кто шелохнётся, чтоб почесать зад или поправить галстук, ждёт та же учесть. У меня здесь ещё много… — он сунул руки в карманы куртки, вытаскивая оттуда кипу небольших чёрных петард. И как он только зажигал их мгновенно без зажигалки или спичек?              — Рочестер, что у вас творится? — звонкий металлический голос добрался до нас из-за стен. — Что с заложником, он жив? Вы нарушаете наш договор.              — Вы тоже, — проорал из последних сил мужчина, бережно запихивая своё орудие обратно в карманы. — Никто не выйдет отсюда, пока вы не отдадите мне моих детей!              Несколько раз крякнув, он пнул телефон, валяющийся в ногах, и усевшись на край стола рядом, начал массировать пальцами горло.              — Не твори глупостей, Рочестер. Вряд ли представители опеки отдадут ребят отцу в тюрьму. Выходи с поднятыми руками и тогда мы можем попробовать что-то придумать. Уменьшить срок. Подумай, Рочестер.              Но ни эти слова, ни последующие в двух заходах, чтобы образумить горе-папашу, не возымели нужного эффекта. Мужчина продолжал сидеть на своём месте, не пошевелившись ни разу, чем только больше вгонял меня в состояние полного оцепенения. Я не сводила с него глаз, хотя каждую секунду приказывала себе отвернуться, перестать смотреть на недовольное лицо с плотно сжатыми челюстями, только оторваться от деревянных столбиков было выше моих сил, ведь рядом со ступенями до сих пор лежал парень с окровавленным лицом и до сих пор не подавал никаких признаков жизни.              Не знаю, сколько успело пройти времени, когда чья-то тень мелькнула сверху — двадцать минут или два часа. Внутренние часы то вставали, полностью парализуя так, что глаза начинали болеть от сухости, то гнали вперёд так, что голова начинала кружиться из-за притока крови. Спасали холодные столбики, остужая разгорячённые лоб и щёки.              Тень мелькнула и растворилась за балюстрадой второго этажа и вереницей видневшихся за ней половинок дверей. Выждала какое-то время, давая понять, что это всего лишь игра воспалённого и взвинченного воображения, и вернулась обратно, материализуясь на лестнице.              Теперь я не видела её, продолжая тупо смотреть сквозь столбики, чтобы не выдать чьё-то присутствие. Только чувство того, что кто-то приближается всё ближе и ближе, стараясь не шуметь, аккуратно ступая по ступеням вниз, укреплялось всё больше. Не двигаясь, я отвела взгляд влево до упора в надежде увидеть чёрные форменные брюки полиции или чем чёрт не шутит — начищенные до блеска потрёпанные жизнью гринды, но получила лишь серую костюмную штанину явно из дешёвой ткани. Несколько шагов, и она пропала из вида, человек явно оказался за мной и затем уже быстро слетел вниз.              — Ты ещё кто? — встрепенулся тюремщик, вскакивая с места в растерянности. — Что за дерьмо, а? Я же сказал, что отсюда никто не выйдет… и не войдёт тоже!              — Извините, сэр. Я… не хотел нарушать ваше деяние, — раздался ещё один мужской голос.              Тень появилась в поле зрения, открывая прелестную картину. Высокая, тощая фигура в тех самых серых брюках, длинной куртке по колено с надетым поверх бронежилетом и мотоциклетным шлемом на голове, мелкими шажками продвигалась к нашему захватчику с поднятыми вверх в локтях руками.              — Я не думал ни коим образом мешать вам, — голос из шлема был приглушён и вроде как извинялся за несвоевременный визит. — Но я не мог усидеть на месте, увидев ваш пояс. Ну, вы понимаете. Сейчас редко встретишь людей, которые могут сделать настоящий пояс смертника, тем более готовые применить его в деле. Я восхищаюсь вашими умениями и смелостью.              Продолжая говорить, фигура почти достигла мужчину и протянула к нему руки.              — Позвольте взглянуть на него поближе. Пожалуйста.              — Не подходи! — совсем растерявшийся тюремщик попытался оттолкнуть от себя незваного гостя. Даже смог вырваться на долю секунды, охватывая взглядом пространство и размахивая руками, словно нащупывая что-то подле себя, и вновь был схвачен за лацканы куртки. — Я взорву всех, взорву! — взвыл он.              Длинная тощая фигура распахнула куртку, мотоциклетный шлем наклонился вперёд.              — Да, сейчас очень редко встретишь людей, которые могут сделать настоящий пояс смертника, — выпустив из рук куртку, фигура выпрямилась и стащила с себя шлем, открывая тёмные, почти что чёрные зачёсанные на бок волосы. Шлем бережно положили на стол. — Искренне прошу прощения.              Одно движение, разделявший их шаг, и мужчина, разинув рот, плюхнулся на пол без чувств.              — Заходим, ребята, это муляж. Нет у него никакой бомбы.              Услышав это, я смогла наконец-то выдохнуть, чувствуя, как крепко цепляюсь за перила. Пальцы свело судорогой, а последнее, что я увидела — блеск очков в свете ламп и разочарование на молодом гладко выбритом лице.