Back in Black

      Я не могла поверить своим глазам раз, наверное, в сотый, обходя «Камаро», стоящую у подъезда.              После ночной реанимации под пристальным присмотром доктора Майклсон, влитых внутрь лекарств и вколотых уже утром её любимым сыном, я могла бы подумать, что получила передозировку, и у меня начались галлюцинации, на чём и остановилась, переворачиваясь на другой бок, плотнее заворачиваясь в одеяло и потирая растерзанную Томасом ягодицу, после неудачно поставленного укола. Его слегка бледноватое лицо и бубнёж на тему Зсасза в половину седьмого меня не особо волновали, зато сейчас, держа в руках ключ, я пыталась вспомнить хотя бы одно из сказанных слов, но тщетно.              Вишнёвая, выгоревшая от долгих лет краска исчезла, машина стала ярко-чёрной и блестела в полном отсутствии солнечного света. Я могла бы поклясться, что её покрасили сегодня ночью, потому что запах стоял специфический и не до конца выветрившийся. Внутри тоже всё изменилось до неузнаваемости. Пластиковые некогда панели обшили деревом, потёртые чехлы на сидениях были хоть и не кожаные, зато новые. Поменяли, похоже, даже руль! Скорее всего, рука мастера побывала и под капотом, а от прежней колымаги остались только каркас и номера. Не будь их — никогда бы не признала ту рухлядь в будто только что сошедшем с конвейера кадиллаке, который покупала за гроши, ни на что особо не надеясь.              На пассажирском сидении в файле аккуратно лежали документы на машину, оставшиеся когда-то в бардачке. Солнцезащитные очки, пара резинок для волос и жвачка тоже лежали там же, как и раньше.              Закинув документы в бардачок, я чуть не получила сердечный приступ, обнаружив под ними кассетный футляр. Вместо обложки туда был вставлен обычный клочок белой бумаги в клетку: неровным, еле разборчивым почерком было выведено: «Частица разума» (1). Чтобы понять, что это, пришлось включить кассету. Музыка не сказала ничего, но отдалённо казалась знакомой, голос же расставил всё по своим местам — Iron Maiden. Группа, которую я всегда старалась переключить, стоило ей заиграть на какой-нибудь радиоволне. Однотипные песни, похожие мелодии со слишком долгими гитарными запилами и скучный голос, не дающий совершенно никакого драйва и задора — колыбельная, одним словом.              «Никто не должен летать там, где осмеливаются только орлы», — пропел мужчина из новой аудиосистемы, колонки, спрятанные в дверцах, приятно разнесли звук по салону. А ведь в первую ночь я позавидовала машине Виктора, лишь заглянув внутрь буквально на секундочку через пассажирское окно, теперь же сама сидела в подобной явно благодаря ему же, совершенно не зная, как себя вести дальше. Получить такую тачку в подарок — мечта любого, даже не умеющего водить. В воскрешение и тюнинг было угрохано не одну и не две тысячи — гораздо больше. Мне с довольно скромным доходом по меркам профессии о похожей машине предстояло только мечтать ближайшие лет пять, как минимум, если не больше. Или найти богатого жениха, готового оплачивать любые прихоти. И наёмник на эту роль совсем не подходил. Если вчерашнее спасение я могла списать на скучный вечер, простую неожиданность в просьбе о помощи или, чем чёрт не шутит, извинение за то, что чуть не угробил меня в доме у Пингвина, то сегодняшняя щедрость с его стороны выглядела крайне подозрительно. Особенно оставленная на сидении кассета. Может, в её названии зашифрована разгадка? Или в чём-то другом? Либо я просто слишком усложняла, а смысл происходящего был у меня перед глазами?              В любом случае за жизнь я усвоила очень хорошо — за всё приходилось платить, в том числе и за подарки. Даже Санта никогда не приносил ничего просто так. Ты либо хорошо учишься, пытаешься вести себя так, как требуют взрослые, и строишь перспективы на будущее, либо получаешь в лучшем случае уголь в парадном носке. В худшем — он остаётся пустым, если вообще имеется над камином. А мне отплатить было нечем.              Они посмели добраться туда, куда никто даже не пробует.       Они захотели летать, где осмеливаются только орлы. (2)              Вняв строчкам из песни, я выключила магнитолу, убирая кассету в бардачок, и вылезла из машины, решая воспользоваться метро.              Так называемый оружейный рынок расположился в старой, северной части города, сразу же за частной элитной школой и Макдоналдсом. Невообразимо странное сочетание даже для Готэма, но, видимо, владельцы небольших, ничем не примечательных магазинчиков решили иначе. Три здания с одной стороны и четыре с другой больше походили на семейные ресторанчики или бабушкину таверну, чем на склады, напичканные товарами смерти. На окнах одного, куда мне и было нужно, висели беленькие, весёленькие занавески с выбитыми цветочками, а на вывеске над дверью вместо названия красовалась надпись: «Бог создал людей сильными и слабыми. Сэмюэл Кольт сделал их равными».              Все стены внутри были увешаны автоматами, винтовками и ружьями. Пистолеты располагались на витрине рядом с кассой, за ней в ведре лежало нечто похожее на гранатомёт. Я остановилась у Томми-ган, стоящем на небольшом помосте в самом центре магазина, разглядывая его. Оружие выглядело древним: деревянный приклад вытерся, ствол весь в царапинах, но судя по общему состоянию, выпустить обойму-другую из него было вполне возможно.              — Наследство от дедушки-офицера, — пропели у меня за спиной. — Не раз спасло ему жизнь. Ох, мисс Гордон!              Низенький, полный мужчина с залысинами почти на всю голову и густыми, длинными усами сильно удивился, после просиял, соединяя ладоши вместе. Обогнул меня, вставая с другой стороны, трепетно заглядывая в глаза.              — Не ожидал вас здесь увидеть! Позволите: чай, кофе или… — лицо его вытянулось от изумления. — Оружие?              — Да. Мне нужен пистолет, — я отвела взгляд, упираясь в неприличного размера автомат, лишь бы не смотреть на собственного клиента, в которого теперь превратилась сама. Но к кому я ещё могла пойти за такой деликатной покупкой? Моё представление об огнестреле было достаточно поверхностным и поэтому речи не шло, чтобы выбирать его самостоятельно. А получить на выходе что-то неудобное или тем более ненужное хотелось мало.              — Пистолет, пистолет, — продолжил нараспев мистер Сальваторе, но уже сосредоточенно и по-деловому, отходя к витрине, не задав ни одного неудобного вопроса. — Какой-то определённый?              Я отрицательно покачала головой, всё ещё расфокусировано блуждая взглядом по залу. Чувствовала я себя здесь абсолютно неуютно и, на удивление, небезопасно, хотя и пришла за её покупкой.              — Хм. Для каких целей?              — Для защиты. Что-нибудь компактное и удобное. Обязательно с предохранителем.              Последний критерий вызвал едва уловимый смешок, но в моей памяти было слишком живо воспоминание о том, как сокурсник на бакалавриате принёс на пары глок и каким-то чудесным образом он прострелил ему ногу во время рассказа лектора о том, какие идиоты попадались ему в жизни, не имея никакого диагноза за пазухой. Тот самый парень с тех пор стал вишенкой на торте, завершающей рассказ.              — Умеете обращаться с оружием?              Я замялась, встречаясь взглядом с хозяином магазинчика. Интересно, продаст ли он мне хоть что-нибудь, если я скажу «нет»?              — Простите, мисс Гордон, за каламбур, но откровенным нужно быть не только со своим психотерапевтом, но и венерологом, драгдиллером, ну, и со мной тоже желательно. Я не хотел бы искать вам замену, пока вы будете на больничном, и испытывать чувство вины, что вы пострадали из-за меня.              — Вы же знаете, мистер Сальваторе, что используете запрещённые приёмы, от которых мы вроде давно избавились?              — Боже упаси! В моей работе без этого никак, а жена — да, рада как никогда, но вы ведь пришли не поговорить о моих проблемах и проверить выполнение домашнего задания. Так что скажете?              Я вздохнула, осознавая, что пара фраз, переведших тему, всё-таки придали мне немного уверенности в происходящем. Действительно, каждый должен заниматься тем, что умеет лучше всего.              — Нет. Самое страшное, что я держала в руках — водный пистолетик.              — Серьёзно? — мистер Сальваторе быстро заморгал, я почти что видела, как его челюсть плавно упала на пол.              — Ага.              — Так-так-так, — он поднял в воздух указательный палец, на котором висела связка ключей. — Ещё раз простите, мисс Гордон, но я не могу не сказать. Как же всё-таки приятно быть у девушки первым!              Наверное, настала очередь моей челюсти пробивать бетон магазинчика от изумления, смущения или ещё чего, но всё быстро отошло на второй план, когда на стеклянную витрину выложили первый пистолет, рядом положили ещё два. Мистер Сальваторе нагнулся, дотягиваясь до противоположного угла витрины, подцепляя пальцем очередную, не похожую на остальные пушку. Положил её на ладонь, оценивая на вес, нахмурился и вернул обратно на место.              — Револьвер — игрушка для больших уверенных в себе мальчиков. Значительная отдача, да и вытряхивание стреляных гильз для перезарядки тоже отнимает драгоценное время, — пояснили мне сразу же, видимо, предвосхищая мой вопрос. — А эти, думаю, идеально подойдут. Беретта, — мистер Сальваторе указал на первый пистолет, продолжая перечисление по порядку, — и два Браунинга: Кольт и Хай Пауэр. Беретта — истинный итальянец, на вооружении всего три года. Магазин на пятнадцать девяти миллиметровых патронов. Достаточно массивный, но хорошо сидит в руке, вес смещён в сторону рукояти, что даёт возможность дольше держать пистолет на вытянутой руке. Хай Пауэр бельгиец. Не такой изящный, я бы сказал, чопорный, дизайна ноль, тоже девяти миллиметровый на тринадцать патронов. Проверен временем, используется на вооружении полиции Великобритании, распространён почти по всему миру. Эта модель произведена в Канаде. На следующей недельке придёт поставка из Аргентины. Разницы никакой, разве что страна-изготовитель. Кольт стоит на вооружении в Америке, его не видел и названия не знает разве что новорождённый ребёнок. Магазин, правда, на восемь патронов сорок пять АСР. Другие сорок пятого не пойдут, у них разная конфигурация гильзы. Не совсем удобно, но если будет хорошо сидеть в руке, то лучше взять его. Патроны к любому достать можно спокойно, по надёжности тоже они друг другу не уступают. Чистить не умеючи, сложно будет все, но приноровитесь, и с ракетницей проблем не будет. Не получится — можно принести ко мне. Обеспечим полноценный уход в лучшем виде, — мистер Сальваторе широко улыбнулся. — Ну, так, какой пистолет вам нравится больше всего, мисс Гордон?              Вопрос прозвучал издевательски, особенно после того, как на меня вывалили кучу информации, большую часть которой я абсолютно не понимала. Единственное, по чему я могла судить, — количеству патронов и внешнему виду. Только первое, как я понимала, играло не главную роль, а на дизайн вообще не стоило обращать внимания. Я же не собиралась ходить с ним по городу и совать каждому встречному под нос с просьбой оценить покупку. Тем более разрешения на скрытое ношение оружия у меня не было, поэтому мой максимум — пользоваться им дома или в машине, защищая собственную жизнь и имущество. Можно, конечно, было наплевать на разрешение, как делали большинство горожан Готэма, но если это обнаружат, то штраф придётся заплатить не маленький, да и заодно провести порядка пятидесяти часов на общественных работах. Тем самым городские власти сделали всё, чтобы законопослушные граждане точно не нарушили ни одну статью, оставляя на полицию всех остальных.              — Сложный выбор? — мистер Сальваторе облокотился локтями о стеклянную витрину, глядя на меня снизу-вверх, поигрывая связкой ключей.              — Очень, — честно призналась я. — Посоветуете мне что-нибудь?              — Да, конечно! Предлагаю спуститься вниз и опробовать все три. Знаете, моя жена предлагает молодожёнам, которые не могут определиться с начинкой для свадебного торта, сделать один с несколькими вкусами, чтобы они могли попробовать всё. Мне так понравилась идея, что я организовал в подвале тир. Пройдём?              Я только смогла кивнуть, увлекаемая в пучину восторга и радушия, исходящих от хозяина магазина.              Следить за всем оставили продавца, оказывается, обитавшего в подсобке. Мне несказанно повезло застать владельца на месте, иначе, явно, пришлось бы брать ту пушку, что круче выглядит, даже не полагаясь на чей-то опыт, ведь у Томаса во владении был Глок, а пистолеты Виктора у меня не было времени рассматривать.              Тир оказался переделанным подвалом с бетонным полом и оштукатуренными стенами. Длинная вытянутая комната по метражу казалась гораздо больше площади магазина. Подле входа расположилась небольшая стойка с двумя перегородками, дающая возможность без проблем стрелять сразу троим. В одном из отделений у самой стены на подставке стоял автомат. Рядом с дверью расположились несколько шкафов и массивный сейф почти до потолка. Рядом с ним стояло несколько пар деревянных ящиков, поставленных друг на друга, поверх них лежали вязанные коврики.              Мистер Сальваторе положил пистолеты на стойку крайнего правого проёма, продолжая лекцию о положении тела при стрельбе, о том, как следует держать оружие и чем заниматься категорически нельзя. Эту информацию я схватывала налету, и она, на первый взгляд, не выглядела такой уж и сложной. Почти что выполнение упражнения на уроке физкультуры — встать прямо, ноги поставить на ширине плеч, смотреть прямо на цель, вытягивая вперёд упорную руку. Запутаться можно было разве что в положении пальцев на рукояти, хотя, казалось, хватай, как ляжет — и вперёд.              Сначала мне разрешили подержать в руках все три пушки, пощупать их с разных сторон, оценить на вес и удобство, «почувствовать вкус металла», как выразился мистер Сальваторе, а заодно попытаться осознать всю ответственность, которую я пыталась на себя взвалить. Потом настало время применить полученные знания на практике. Минут двадцать пришлось потратить на освоение правильной хватки рукояти. Закончилось это тем, что мне просто вложили в руку пистолет, передвигая пальцы в нужные места, и заставили повторять движения до тех пор, пока я более-менее не стала попадать «по нотам». Холод металла плавно растекался по коже, щекоча запястье и заставляя мышцы напрячься и вспомнить былые времена. В какой-то момент на меня нахлынула такая жуткая ностальгия, что я была свято уверена в том, что закончив здесь, вернусь домой и первым делом достану из шкафа скрипку, погребённую под коробками с обувью. Плевать на то, что не держала её больше двух лет, пальцы всё ещё помнили нужные движения, отчего только труднее становилось сдерживаться.              — Может начнём? — опустив руку, я повернулась к мистеру Сальваторе. Наставлять оружие на другого человека было категорически запрещено, даже если оно стояло на предохранителе.              Он, чуть прищурившись, окинул меня оценивающим взглядом. Достал из нагрудного кармана рубашки очки, водружая их на нос и пристраивая пальцем к самой переносице.              — Думаю, можно.              Мне выдали большие жёлтые наушники, лежавшие в одном из шкафов. Мистер Сальваторе взял такие же, но красного цвета.              — Позвольте, мисс Гордон, — он протянул руку, куда я вложила Кольт, с которым упражнялась.              — Пожалуйста, зовите меня Кэй.              — Хорошо-хорошо, — меня одарили белоснежной улыбкой с нехваткой одного зуба посередине снизу. — Со мной вы уже знакомы, не так ли? Оливер, мастер Оливер, если хотите. Так-с, — мистер Сальваторе склонился над пистолетами, став водить над ними рукой, будто мысленно проговаривал считалочку, чтобы решить, какой дать мне. — Думаю, начнём с этого.              Когда в моей руке оказался Хай Пауэр, и я встала в стойку, пытаясь всмотреться в мишень, приклеенную к противоположной стене, мистер Сальваторе как-то странно дёрнулся.              — Вы ведь никогда раньше не стреляли, Кэй?              — Нет.              — Тогда простите мне мою вольность, но так будет лучше.              Он нырнул мне за спину, вставая вплотную, что я почувствовала дыхание у себя на шее. Одна рука легла мне на живот, другой мистер Сальваторе обхватил мои пальцы, накрывая их и крепко прижимая к пистолету.              — Корпус чуть правее. У вас идёт явный перекос влево из-за тяжести в правой руке, — меня чуть толкнули плечом в плечо, придавая нужное положение. — Вот так. Голову чуть выше. Ещё немного. Да, вот так! Правую руку расслабляем, снимаем предохранитель.              Я нажала на крючок. Пальцы мистера Сальваторе двигались в такт с моими и словно слились воедино.              — Прицеливаемся. Попадёте, не попадёте — не важно. Стреляйте после вдоха на задержанном дыхании, помним? Как будете готовы.              Я ещё раз смерила расстояние до мишени, взяла чуть повыше. Сделала несколько вдохов, подстраиваясь под спокойный в отличие от моего ритм дыхания мистера Сальваторе, и набрала полную грудь воздуха. Нажала на курок.              Бум!              Звук оказался настолько громким, что в ушах зазвенело даже в наушниках. Руку отбросило в бок, от неожиданности я разжала пальцы, но положение спасло то, что меня крепко держали со всех сторон и, возможно, не давали растечься лужицей прямо здесь на полу. Пульс припустил так быстро, будто я старалась убежать от гепарда, мышцы запястья пульсировали, пытаясь раскрошить кость. Пушка вдруг стала неприподъёмной.              — Норма? — мистер Оливер чуть ослабил хватку.              — Да, — я махнула головой, пытаясь стряхнуть тяжесть, навалившуюся на неё. — Да, — повторила уже для убеждения скорее себя, чем его.              — Стоять можем?              Я кивнула. Меня отпустили, забирая пистолет и выбирая другой для отстрела. Запах пороха, разносящийся в воздухе, больше не тяготил, как раньше, когда исходил в основном от чьей-то одежды, а давал новое, необычное, и я бы даже сказала, приятное ощущение.              — Ну как? Понравилось?              — Не знаю, — я взяла предложенный Кольт. Пластиковые нашивки по обеим сторонам рукояти выпирали и на ощупь были не особо удобны. — Никогда ничего подобного не чувствовала.              — Главное, всегда помните, зачем берёте в руки оружие, иначе оно может взять над вами верх. Что ж, пойдём дальше?              Вторая попытка оказалась более удачной, хотя осуществить её самой мне опять не дали. Кольт, на удивление, вёл себя более покорно, несмотря на нашивки по бокам. Но после четвёртого выстрела, у меня забрали его, меняя на Беретту. Она идеально села в ладони, а благодаря выпуклой рукояти пальцам больше не было тесно, как с предыдущими моделями. Я крутанула запястьем, пытаясь вернуть былое напряжение, но оно не появлялось. Было легко. Чуть подалась вперёд левым плечом и сомкнула ноги. Стало гораздо удобнее. Прицелилась.              Бум!              Было до сих пор слишком громко, но привычно. Пуля прошила мишень, попав наконец в круг, пусть в самую широкую, крайнюю дугу, а не в стену или соседние мишени. Моей радости не было предела. Захотелось подпрыгнуть и хлопнуть в ладоши, как в детстве, но пришлось сдержать себя, ограничиваясь довольной улыбкой победителя жизни.              — Я попала! Вы видели?              — Что? Правда? — наигранно воскликнул мистер Сальваторе, указывая пальцем на себя. — Извините, мисс Гордон, я где-то сегодня оставил свои очки. Слеп, как крот.              — Тяжело вам теперь будет. Надеюсь, вы их найдёте, — я решила подыграть, наблюдая искомый предмет у него на лбу, и только сейчас заметила, что меня больше никто не страховал при очередном выстреле.              — Ну, что, заворачиваем покупку? У меня где-то лежала подарочная бумага.              — Пожалуй, — я вернула Беретту на предохранитель, передавая пистолет пока ещё его законному владельцу. — Передавайте большой привет своей жене.              Оформление не заняло много времени. Мистер Сальваторе вписал в специальный бланк мои паспортные данные, временный адрес, сведения с водительских прав и поставил жирный прочерк в графе о сведениях о лицензии на скрытое ношение оружия, но пообещал поспособствовать её получению в самые кратчайшие сроки. Конечно, я могла сходить в администрацию, подождать пару недель, но в свете последних событий хотелось иметь при себе хотя бы призрачную надежду на то, что я могу за себя постоять.              Оставив кругленькую сумму, тратя почти всю заначку, которую оставляла на чёрный день, и получив пистолет, я вышла из магазинчика, то и дело прикладывая руку к талии, где на джинсах была зафиксирована кобура. Хорошо, что длина куртки позволяла скрыть её, ведь пальто после вчерашних приключений можно было нести на свалку, если химчистка не справится с загрязнениями. Погода расходилась. Из-за туч робко появилось несколько солнечных лучей, играя с мутной водой лужи, натёкшей из поломавшегося пожарного гидранта. Купив хот-дог с колой в передвижной лавке рядом с магазином пластинок, я не спеша преодолела пару улиц, спускаясь с холма. Выбрала одну из лавочек в импровизированном парке на пару деревьев напротив школы для богатеньких, где обычно своих юных господ дожидались после уроков их слуги, и развернула обед. Кто бы что не говорил о Готэме, как бы он не входил в тройку самых опасных городов Америки, одного у него было не отнять — здесь готовили самый вкусный фастфуд, который мне только доводилось отведывать в жизни, причём не только в своей стране. В подростковом возрасте мама успела прокатить меня чуть ли не по половине стран загнивающей Европы, а от Франции на каникулах меня начало тошнить после первого посещения языкового лагеря. Единственной отдушиной была Мексика, куда меня взяли после успешно законченных старших классов и все две недели отдыха компостировали мозг на тему поступления на юридический.              Меня передёрнуло от неприятных воспоминаний.              Отправив в рот последний кусочек хот-дога, я облизнула измазанные в соусе пальцы и взялась за салфетку, наблюдая как территория школы наполняется учениками. Судя по всему, у них наступила перемена, ведь уроки ещё не должны были закончиться. Мелочь гоняла между образовавшимися группами, особо смелые и наглые, даже не оглядываясь, выходили на тротуар перед массивными коваными воротами, вытаскивая из карманов сигареты. Вот что значит высший класс — делай, что хочешь — никто тебе и слова не скажет.              Когда зазвонил телефон, я наблюдала за тем, как двое особо холёных пацанов что-то выясняли между собой, пытаясь начать драку. Звонил Томас. Видимо, решил проверить, насколько хорошо я себя веду и принимаю ли прописанные лекарства.              — Привет, — я попыталась нащупать в рюкзаке взятые с собой блистеры с таблетками, пока вновь не забыла их принять.              — Привет.              Повисло неловкое молчание. Утром мы расстались не спокойно, перекинувшись на прощание парой колких фраз, но я была благодарна другу за его волнение и внимание. Сказать об этом, правда, мне не позволяла мысль о собственной правоте, он тоже отстаивал свою точку зрения. Поэтому с полминуты мы тупо молчали, хотя мысленно за это время я успела ответить на несколько его возможных вопросов. Тишину прервали визги с противоположной стороны дороги. Пацаны в дорогущей форме наконец-то разродились дракой под аккомпанемент болельщиц.              — Где ты? — Томас не заставил себя долго ждать.              — Вышла немного пройтись. Не могу же я весь день сидеть дома.              Из трубки послышался тяжёлый вздох из разряда: «Что, опять?»              — Я уже собираюсь домой.              — Ладно… Слушай, мне надо с тобой встретиться. Срочно. У меня большие проблемы.              — Где? — голос друга вдруг показался каким-то загруженным и уставшим. Об утренней ссоре было сразу же забыто.              — Можешь подъехать в центральный торговый центр?              — Да. Буду там минут через сорок.              — Встретимся у фонтана.              Засунув телефон в карман, я сорвалась с места, когда один из школьников уже сидел верхом на другом, лупася его от всей души в полной атмосфере вседозволенности.              К заявленному сроку я не успела, врываясь внутрь огромного холла только через час, проклиная непонятно откуда взявшуюся в центре города в метро толпу в разгар рабочего дня, берущую вагоны штурмом, будто от того, влезут они сейчас внутрь или нет, зависит их жизнь, и особенно одного мужика со страшного бодуна, которого прижало ко мне. Как я не отворачивалась, его разгульное амбре просачивалось повсюду, и где-то на полпути между станциями жаловаться на вылезшего в свет алкоголика начали чуть ли не в противоположной стороне вагона.              У фонтана, что находился в самом сердце торгового центра на главной улице Готэма, расположилась куча мамочек с детьми и один мужчина с букетом цветов. Ждал он явно не меня. Я несколько раз обогнула фонтан в поисках Томаса, наблюдая, как очередного карапуза пытаются схватить и спасти от падения в воду, куда поселили золотых рыбок. Напряжение, росшее внутри всё время пути, достигло своего пика и начало валить через край, когда друг не взял трубку. Воображение в красках начало выстраивать различные сцены расправы над ним, в которых в основном присутствовали либо Виктор, либо Джеймс. Причём последний был более кровожаден и жаждал поквитаться со всеми, кто посмел хоть немного заляпать его начищенный золотой бюст в воображаемом зале славы имени Гордонов. Странно, что мне ещё не позвонила мать, пытаясь аккуратно выспрашивать о моём местонахождении, ведь сам Джим бы никогда в жизни первый не пошёл на контакт. Или они успели сговориться, и Каролина Гордон уже получала багаж в готэмском аэропорту, пока братец выпытывал у Томаса с помощью утюга мой адрес.              — Детка! — я даже не успела опомниться, когда меня подхватили и закружили в воздухе, ставя на ноги только через оборотов пять. — Я опоздал, — Томас развёл руки в стороны и виновато опустил подбородок, тяжело дыша. Уложенные волосы растрепались, пуговицы пальто были застёгнуты не в те петли, и больше никакого криминала: ни синяков, ни разбитого носа, ни, тем более, следов от утюга. Он даже хромать перестал, хотя ещё утром в перерывах на ругань жаловался на боль в колене после встречи с неожиданно открывшейся дверью после того, как устроил допрос насчёт присутствия рядом со мной Зсасза.              — Том, какого чёрта! Я думала, тебя тут убивают, — не удержавшись, я треснула его ладонью в грудь. В ответ меня одарили ошарашенным взглядом.              — Детка, ты чего?              — Ты ещё спрашиваешь? Звонишь мне посередь дня весь убитый, говоришь, что у тебя проблемы, а сам выглядишь так, будто получил Оскар за лучшую женскую роль! Или… — я поморщилась, стараясь выкинуть из головы картинки порнографического содержания. — И у меня это как-то не сходится, потому что в прошлый раз с подобным тоном ты преодолел полстраны и, — я схватилась за лёгкий шарф, который раньше никогда не видела, дёргая друга на себя и понижая голос, — всю ночь жаловался, что твоя подружка залетела.              — А на следующую ночь мы напились вдрызг, потому что оказалось, что не от меня, — Томас сделал шаг вбок, приобнимая меня за плечо и пытаясь стряхнуть мою руку. — Отпусти шарфик, я угрохал на него ползарплаты. И вообще — перестань злиться. Это я должен быть недоволен твоим поведением, не наоборот. Особенно после того, как ты притащила домой маньяка.              Томас поджал губы и обиженно отвернулся в сторону, чего я не совсем поняла, но начинать разбираться в этом значило вновь пойти по кругу, имевшему только один смысл: «Не водись с плохими мальчиками». Как будто я без него этого не знала!              — Он подвёз меня домой, ничего больше, — о встрече с малолетними бандитами я решила умолчать, поэтому роль наёмника Пингвина свелась к провожатому, случайно встреченному в клубе. — В то самое время, когда это должен был сделать ты. Но кто-то почему-то не брал трубку.              — Повторяю в сотый раз — я не слышал твои звонки. Хочешь — убей меня за это.              — Ну уж нет. Не хочу заляпать кровью твой драгоценный шарфик, хотя могу это сделать не задумываясь. Потому что у меня теперь тоже кое-что есть.              — И что же? Телефончик киллера?              — Лучше. Идём, — пришлось приобнять друга за талию, чтобы заставить его двинуться с места и медленно побрести по коридору между магазинами, когда за спиной послышались детские возгласы на распев: «Жених и невеста», направленные явно в нашу сторону.              — Ну так? И чем ты собралась меня убивать? Не думай, что мне так уж интересно, но всё же.              Правой свободной рукой я потянула руку Томаса с моего плеча вниз, заставляя чуть приподнять куртку и проникнуть под неё.              — Слушай, ты мне, конечно, тоже нравишься, но… — растерянно подал голос Томас и замолк, сбиваясь всего лишь на шаг. Его пальцы коснулись бедра и обнаружили кобуру, которую он уверенно начал ощупывать с разных сторон. — Нравишься, как друг, — процедил он сквозь зубы, лишь сильнее прижимая меня к себе и высвобождая руку из-под куртки. — Наконец-то первая здравая мысль за двадцать пять лет жизни. Откуда достала?              — Купила. Владелец оружейного магазинчика очень удачно ходит ко мне решать свои проблемы. Даже скидку сделал.              — Да ты пользуешься служебным положением в личных целях?              — Будто ты этого не делаешь, а? — я шутливо пихнула Томаса в бок. — Выкладывай уже свои проблемы. Я что, зря тащилась через весь город на метро?              — Знаешь, тебе вряд ли понравится то, что я собираюсь сказать.              — Поэтому ты промолчишь, мы прогуляемся по магазинам, выпьем кофе и разойдёмся?              — Конечно нет, — теперь пихнули меня. — Во-первых, тебе теперь нельзя кофе. Во-вторых, от того, что я собираюсь сказать, зависит моя карьера. Ты же помнишь, что я работаю у Греев уже пять лет? Три с половиной секретарём после занятий в университете, теперь личным помощником одного из владельцев. Приношу кофе по утрам, прикрываю перед женой, когда он с любовницей, и перед любовницей, когда он с женой, бегаю по всем инстанциям вместо курьера, выслушиваю пришедших идиотов, чтобы отобрать для любимого начальника интересные дела, готовлю документы, пишу заключительные, фееричные речи, чтобы судья или присяжные помиловали очередного злостного неплательщика алиментов или сбившего по пьяни пару человек молокососа на папочкином бентли. Кланяюсь перед ним, вылизывая задницу по первому его требованию, — начинавшаяся на лёгкой, вроде ничего не значащей ноте речь пропиталась ядом. Томас крепко сжал моё плечо, начиная зло выплёвывать слова, и его, похоже, пора было останавливать. Как обычно, когда речь заходила о его работе.              — И он всё это не ценит, я знаю. Давай ближе к делу.              — Ты помнишь, когда у меня квалификационный экзамен?              — Вроде следующим летом? А что? — я глянула на друга снизу-вверх, кажется, начиная догадываться, к чему он клонит. — Неужели господин хочет наконец избавиться от своего покорного слуги?              — Да. Если всё будет так, как он хочет, то уже завтра моя характеристика вместе с рекомендательным письмом будет лежать в коллегии. В конце декабря или начале января я стану полноценным адвокатом. С лицензией. Понимаешь?              Я кивнула.              Понимать-то я понимала, но из многочисленных рассказов за те самые годы, что Томас работал в одной из самых крутых, а заодно и самых коррупционных адвокатских контор города, владельцы которой не боялись связываться даже с бандитами, приходилось делать выводы, причём весьма неутешительные. Особенно после того, как друг несколько лет назад попытался заикнуться о том, что хочет сменить место работы. Нет, после этого он, конечно, получил повышение, но пару недель пролежал в больнице после избиения с сотрясением мозга.              — И чего ему надо ради такой щедрости?              Томас прочистил горло, вздрагивая.              — Понимаешь, в этом-то вся загвоздка… Потому что он хочет тебя.              — Кого? — я резко остановилась, пытаясь понять смысл сказанных другом слов. Обернулась в его сторону, из-за чего шедший позади мужчина чуть не споткнулся о меня, но вовремя успел вильнуть в сторону. — В каком смысле?              — Детка, ничего криминального. Честно! — Томас отвёл взгляд, нервно сглатывая, и вновь повернулся ко мне с видом нашкодившей в отсутствии хозяев собаки. — Понимаешь, я как-то болтал с новой секретаршей, и она начала жаловаться, что у неё проблемы с парнем. Ты как раз только переехала, искала клиентов. Я и сказал, что моя подруга классный спец в этих делах, дал номер телефона. А этот индюк, видимо, подслушивал… Не знаю! — Томас схватился за лямки моей куртки, торчащие из капюшона и стал завязывать что-то наподобие банта. — В общем, сегодня вечером будет благотворительный вечер в честь детской больницы. Он хочет, чтобы ты его сопровождала.              — Я? Том, с каких пор я стала похожа на эскорт? Покажи ему мою фотографию и все вопросы отпадут сами собой.              — Нет, ты не дослушала. Он подозревает, что его младший брат хочет турнуть его, забрать контору себе и именно сегодня у него запланирована какая-то встреча по этому поводу. Хочет, чтоб ты проследила за ним и вывела его на чистую воду.              — Пусть позвонит в участок. Уверена, там найдётся куча желающих поесть нахаляву в гражданском и заодно получить вознаграждение.              — Кэйтлин! — взмолился Томас, от чего мне даже стало его жалко. Он накручивал чуть ли не десятый узелок, не сумев завязать бантик, переминался с ноги на ногу, и совсем не обращал внимание на чёлку, нагло лезшую в глаза. — Ты же можешь. Ты же владеешь всякими штуками влияния, знаешь, когда человек врёт, когда нет. Ну всякое такое…              — Нет, Том, даже не проси. Это низко, понимаешь? Непрофессионально. Неэтично. Если для тебя эти слова, конечно, что-то значат.              — То есть… — друг запнулся, несколько раз открыв и закрыв рот. — Вот, значит, какого ты обо мне мнения, — его голос дрогнул. Он откинул лямки, заправил за ухо чёлку, между делом потерев тыльной стороной ладони глаз. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Как вообще в один миг всё стало настолько хреново? — Ты же знаешь, каких усилий мне стоило всё это. Хорошие оценки, стипендия, работа. У меня нет мамочки, которая каждый месяц перечисляет мне пару тысяч на счёт. Да ты даже не знаешь, сколько стоило твоё обучение! А мне приходилось врать, подставлять других, чтобы добиться того, что ты получила просто так. Да, я делал это. Ты прекрасно об этом знаешь, как и то, что я не горжусь своими поступками. Особенно тем, что делаю сейчас. Да что я… — Томас глубоко вдохнул. — Забудь. Кэй, езжай домой, тебе нужно отдыхать. Не хочу, чтобы ты свалилась ещё где-нибудь. Не жди меня сегодня, я буду работать. Позвони, как доберёшься.              Закончив свою исповедь, друг сделал шаг в мою сторону, но не мне навстречу. Обогнул меня и пошёл прочь, даже ни разу не обернувшись, ставя тем самым очень жирную точку в нашем разговоре, окончательно впечатывая настроение в пол и размазывая его по скользкой белоснежной плитке своими до блеска начищенными ботинками.              Он был неправ. И только гаже на душе становилось от того, что он это прекрасно осознавал. Да ещё я подкинула дровишек в и так бушующий улей с пчелами, из-за чего, естественно, получила в ответ пару метких, острых уколов. Но я же не была виновата в том, что у наших семей изначально разнился уровень жизни. В том, что всегда жила в огромном доме, почти всегда получала то, что хочу, и посещала кучу дорогущих секций, от которых меня тошнило, в отличие от Томаса, мечтающего попасть хоть куда-нибудь. Он до пятнадцати лет жил в одной комнате с двумя младшими сёстрами, начал подрабатывать с одиннадцати, моя машины после школы. Всегда мечтал вырваться в лучшую жизнь и разве я могла винить его в этом? Но и простить ему то, что он начал так низко манипулировать мной сейчас, полив это всё соусом из заботы, была не в силах. Как и отпустить его так просто самостоятельно решать проблемы тоже. Кто знал, как мог отреагировать его начальник на отказ в просьбе? Вдруг мы виделись сейчас последний раз?              — Стой! — я догнала Томаса на улице, хватая за руку и переплетая пальцы. — Расскажи подробнее обо всём. Можно попробовать что-то придумать. Сделать так, чтобы обе стороны остались в выигрыше. Ну или давай я его пристрелю и избавлю тебя от страданий? На меня всё равно никто не выйдет, мы ведь с ним даже не знакомы. Заодно опробую новую игрушку в действии. Что скажешь? Том!              Я дёрнула никак не реагирующего Томаса за руку. Он словно уснул, но продлился его ступор недолго, сменяясь тем, что он беззвучно затрясся, чем поверг меня в полный ужас. Послышался смех, становящийся только громче. Жаль, мы неудобно стояли, и дать ему пинок под зад не предоставлялось возможным.              — Отстойный из тебя вышел бы детектив, детка, несмотря на первоклассные гены, — сквозь смех выдал он и обернулся через плечо. — Сделай одолжение, не сломай мне пальцы, — в его глазах стояли слёзы.              Следующие полтора часа мы просидели в кафе, обсуждая план. Это давалось мне с большим трудом, потому что пока Томас заказывал себе третью чашку кофе, я всё ещё цедила первый стакан зелёного чая, больше походивший по вкусу на ослиную мочу. Уж не знаю, какова она на вкус на самом деле, но в какой-то книге один из главных героев очень точно описал вкус того, что я сейчас пила, и назвал его именно тем самым прекрасным названием.              В конце концов было решено задрать цену до небес, чтобы у начальника Томаса идея связываться со мной отпала сама собой. Если же он всё-таки согласится заплатить восемь сотен, то в ход пойдут требования, на которых я была согласна работать. И никакой слежки или подкатов к кому-либо ради выведывания ценных сведений. Максимум, который могли от меня получить — это сопровождение на вечере под видом консультанта, помощь в построении диалогов с окружающими, указания с помощью обговоренных заранее знаков на то, что испытывает к своему собеседнику человек и как, возможно, поведёт себя дальше. И всё. Никаких предсказаний, гаданий на Таро и раскрытий тайных заговоров по свержению власти, потому что большую часть вечера я планировала молчать и сидеть с таким видом, будто знаю абсолютно всё на свете. По моим прикидкам, это был самый действенный способ сделать так, чтобы к нам вообще никто не подошёл, а если и подошёл, то быстро бы сбежал к другому столу с закусками, узнав, кто сопровождает одного из основателей адвокатской конторы «G&G».              Но основатель — первый обладатель буквы «G» в названии — Пэнни Грей оказался согласен на всё, лишь потребовал, чтобы вечером рядом с ним сидела богиня, поднимая ценник до полутора штук и накидывая ещё за внешний вид, выторгованный Томасом. По его горящему взгляду стало понятно, что ничего хорошего в ближайшие пять часов, оставшиеся до начала приёма, меня не ждёт. И я оказалась чертовски права, только слегка промахнулась с масштабами бедствия.              Первым делом Томас позвонил самой младшей сестре, которая работала парикмахером в салоне неподалёку, и договорился о том, что через пару часов мне нужно будет сделать причёску и макияж. Затем запёрся чуть ли не в самый дорогой магазин вечерней одежды в торговом центре, начиная носиться между рядами с такой скоростью, что у меня начала кружиться голова. При этом он успевал рассматривать наряды, иногда прикладывать вещь ко мне, вставляя ценные комментарии. А когда молоденькая девушка-продавец попыталась предложить нам свои услуги, отправил её в нокаут распахнутым пальто и своим тёмно-малиновым пиджаком, к которому, видимо, и пытался подобрать платье. Большинство из них были либо слишком коротки, либо имели чересчур глубокое декольте, некоторые сочетали в себе оба признака. Цвета Томас тоже выбирал не особо скромные, сосредотачиваясь в основном на чём-то кричащем. Поэтому после того, как он закинул на руку очередное недоразумение, состоящее из переливающихся всеми цветами радуги пайеток, я решила попытаться исправить ситуацию самой.              — Паранджа и то сексуальнее выглядит, — скривился Томас, когда я вышла из примерочной в чёрном строгом платье с длинными рукавами. — А это что? Помнится, в чём-то подобном ходила наша учительница в начальной школе. Сколько ей было? Восемьдесят пять? Девяносто два?              — Вообще-то пятьдесят девять, — я даже не стала спорить. Что-то говорить было просто бесполезно, потому что друг мог дать фору в выборе одежды в сто очков любой барышне, считающей себя королевой гламура.              — Тем более! Покажи, чего ты там ещё взяла.              Следующее выбранное мной платье было окрещено мешком из-под картошки в прямом смысле этого слова, так как имело идентичный цвет и фасон. Мне даже предложили доказать это, сбегав в строительный магазин напротив. В другом я сама не захотела выходить, понимая, что выгляжу как старая дева, которая никогда в жизни не целовалась, и быстро стянула с себя пудровое платье с большими белыми кружевными манжетами на рукавах и воротнике. А вот последнее платье в пол свободного кроя с длинным рукавом и поясом оказалось вполне ничего. Да и благодаря кирпичному цвету вполне могло сочетаться с малиновым пиджаком. Только вот, выбравшись из примерочной, я обнаружила на Томасе синий деловой костюм с белой рубашкой. Он стоял перед зеркалом, застёгивая пуговицы на жилете, рядом прыгали две продавщицы с пиджаком, пуская слюни.              — Мне кажется, он тебя полнит. Посмотри, какой дилижанс отъел.              На меня глянули сквозь отражение в зеркале, слегка улыбаясь, и повернулись к зеркалу спиной. Томас хмыкнул.              — Детка, похоже ты права. Пора переставать есть пончики на обед, — я закатила глаза, пытаясь оставаться серьёзной.              — Как я выгляжу?              — Как мечта кролика. Не хватает только пучка зелени на голове.              — Это одна из последних моделей, — подала голос одна из продавщиц. — Очень популярная.              — А есть точно такое же, но в другом цвете?              — Нет. Этот фасон известного готэмского дизайнера. Он никогда не делает несколько одинаковых вещей разных расцветок.              — Жаль, жаль… — задумчиво протянул Томас, опираясь локтём о перегородку между примерочными. — Признаюсь, тебе идёт, но этот морковный… Померь лучше вон то, — он указал на платье с пайетками.              Когда я вышла в нём на свет божий, друг заржал так громко, что его, наверное, было слышно в соседних отделах. Согнувшись пополам, он успел схватиться за стену и тихо стал по ней оседать. Жаль, под рукой не оказалось ничего, чем можно было в него запустить.              Следующие наряды один за одним тоже очень быстро отбраковывались. Как таковое декольте мы отмели сразу, решая не акцентировать внимание на моих недостатках, о которых Томас очень тактично смолчал. Яркие цвета решено было оставить на другие случаи. Всё-таки вечеринка организовывалась по случаю сбора денег для больных детей, а не гастролей Майкла Джексона. Так мерить оставалось всего ничего, да и платья оставались из разряда «за компанию», которые друг набирал, чтобы позлить меня. Как раз в одном из таких я запуталась, пытаясь понять, где находятся дырки для рук, где для головы, и вообще зачем нужны ещё несколько прорезей.              — Томас! — это был не мой голос, зовущий на помощь из последних сил, но тоже женский. Радостный и довольно приятный.              — Лесли, какой сюрприз, — режим мартовского кота был успешно активирован. Значит, за занавеской находилась симпатичная девушка. — Какими судьбами?              Перестав барахтаться в ткани, я прислушалась, подбираясь к самой занавеске, чтобы было лучше слышно.              — Сегодня вечером меня пригласили ведущей на мероприятие, посвящённое детской больнице. Вот решила посмотреть, что есть в магазинах. Я, правда, уже выбрала в чём пойду, но тебе ли не знать, как это бывает. А ты?              — Я тоже, видимо, выбираю платье на тот же самый праздник.              — Себе?              — О, нет, — раздались смешки. — Для моей девушки. Аманды. Босс разрешил мне взять с собой плюс одну персону.              — Та самая блондинка? — заинтересовано. — Ой, извини… — прошептала девушка и сказала нарочито громко: — Познакомишь?              — С удовольствием. Только маме не говори, хочу сделать ей сюрприз. Решил наконец жениться.              — Серьёзно? — слишком восторженно.              — Тс-с-с-с… Аманда, зайка, ты там жива? — слишком вопросительно, слишком мило и слишком фальшиво протянул Томас, пока я силилась понять, к кому он всё-таки обращается. Похоже, ко мне. Ведь никакой девушки Аманды у него и в помине не было, а уж жениться в ближайшие лет пять он точно не собирался. — Она у меня такая фантазёрка! Задумается о чём-нибудь, и в жизни не дозовёшься. Я сейчас, погоди секунду.              Занавеска, которой я касалась пальцами, слегка сдвинулась.              — Кэй, какого? — недовольно прошептал друг, заставляя меня отойти на несколько шагов назад и, повернув платье, дёрнул его вверх, оставляя меня в одном нижнем белье. От криков и побоев Томаса спасло то, что он стоял с закрытыми глазами. — Может, оденешь что-нибудь другое?              — С удовольствием, — вырвав у него из рук недоразумение, зовущееся дизайнерским платьем, я повесила его Томасу на голову для верности и взялась за последний наряд: тёмно-синий, расклешённый к низу сарафан в мелкий белый цветочек. — Что ещё за Аманда?              — Моя невеста. Неужели не слышала?              — И когда вы успели начать встречаться?              — С того самого момента, когда сюда пришла девушка Джеймса Гордона.              — Кто? — не застегнув до конца молнию на боку, я стянула платье с головы Томаса, кидая его на пуфик. Ухватилась за него, и чуть приоткрыв шторку, выглянула наружу, где возле зеркала стояла высокая брюнетка, поправляя остриженные по плечи волосы. Красивые, плавные черты лица, классический строгий костюм с юбкой, каблуки, неброский макияж. Прямая противоположность его бывшей. — Неплохо.              — Ага, — меня втянули обратно, тяжело вздыхая. Томас махнул в воздухе руками, схватился за молнию, окончательно застёгивая её. Откинул мне волосы назад и взял за руку. — Пойдём.              — Куда?              Куда — было и так понятно. Сопротивляться смысла не было, хотя я честно пыталась остаться в примерочной. Но несмотря на все мои старания, Томас провозгласил появление Аманды и представил нас. Лесли оказалась патологоанатомом, работающим в одном с Джеймсом отделении полиции. Аманда же — начинающей писательницей со старших курсов филологического факультета готэмского университета. А познакомились они, когда та самая начинающая писательница в поисках вдохновения пришла в «G&G» по рекомендации своего преподавателя, чтобы нарыть пару интересных историй для своего детектива, который в ближайшем будущем обещал стать бестселлером года.              — Обязательно прочитаю, когда книга выйдет в печать, — Лесли радостно улыбнулась мне и протянула руку для рукопожатия. — Приятно познакомиться.              — Мне тоже. Дорогой никогда не рассказывал, что у него есть такие интересные знакомые. Зато постоянно хвастался своим отменным вкусом, — я укоризненно бросила взгляд на друга, затем на сарафан. Выглядела я в нём словно колхозница, только что вылезшая с фермы и увидевшая большой город. Нет, город в принципе.              Томас присвистнул.              — Иногда моё чувство прекрасного тоже даёт сбой, особенно перед прекрасной девушкой. Слушай, может возьмём морковку? У нас почти не осталось времени.              — Ну уж нет! Чтобы ты до конца жизни мне потом напоминал, что я была недостаточно хороша рядом с тобой и испортила тем самым твою карьеру.              — Но, К… красотка! Зайка, у нас нет времени. Совсем.              Раздалось тактичное покашливание.              — Извините, что вмешиваюсь в семейный конфликт, — Лесли по-деловому упёрла руки в бока. — Может я смогу вам помочь?              Я активно закивала, игнорируя все протесты, исходившие от моего неожиданно возникшего жениха. Время действительно поджимало, до мероприятия оставалось чуть больше двух с половиной часов, и избежать его не предоставлялось ни единой возможности. Плюс ко всему необходимо было соответствовать требованиям богини, которую хотел видеть рядом начальник Томаса, а быть ею ни в одном из выбранных нарядов я никак не могла. Разве что абсолютно голой, и то вряд ли.              Уж не знаю, каким Лесли была человеком, но благодаря её стараниям уже через пятнадцать минут мы стояли на кассе, пробивая чёрное, приталенное платье по колено с рукавом-фонариком, заканчивающимся чуть ниже локтя. Без узоров, блеска, пайеток, кружавчиков и прочей фигни. И туфли на невысоком каблуке. Томас подобному исходу, казалось, был не рад, молча дуясь на весь мир, но всё-таки обменялся поцелуями с подружкой Джеймса и потащил меня к такси. Там мы перекинулись парочкой ничего не значащих фраз, я аккуратно передала другу пистолет с рюкзаком и забрала фирменный пакет, чтобы переодеться прямо в салоне сразу после того, как мне наведут марафет. Встретиться все вместе мы договорились сразу у отеля, где будет проходить благотворительный вечер.              Мия — младшая сестра Томаса, в отличие от остальных отпрысков Майклсонов, учиться никогда не жаждала, поэтому кое-как закончив школу, нашла себе призвание по душе и по карману, сбежав из тесной квартирки сразу же, как получила первую зарплату в зачуханной парикмахерской в Нероуз. Теперь она встречала меня в довольно помпезном заведении и, казалось, была действительно рада меня видеть, хотя после возвращения в Готэм мы встречались с ней от силы раза два. Среднюю же сестру я вообще последний раз видела в глубоком детстве, но, судя по рассказам, что полились рекой, стоило мне сесть в кресло, Марго особо не радовала семью своей персоной на семейный посиделках. Она удачно вышла замуж за какого-то богатенького папика под сорок и сидела на роскошной вилле неподалёку от особняка самого Брюса Уэйна, изредка выбираясь на пары в университет.              Между делом, раз возникла возможность, я решила выспросить Мию о Лесли и не прогадала. Девушка, накручивая очередную прядь волос на плойку, сразу же поведала о том, что их соседка пару лет живёт напротив дома её матушки и раньше работала врачом в Аркхеме. Потом к ней в гости стал наведываться Джеймс, и она вдруг сменила работу, переведясь в полицейский участок. Вроде бы ничего удивительного — обычная протекция, но вот своей бывшей, Барбаре, он никогда не разрешал даже близко приближаться к его работе, как и к некоторой части личной жизни. Именно на этой почве мы и сошлись, когда она нашла в вещах любимого фотографию с неизвестной девушкой, а после долгого допроса решила познакомиться, как оказалось, с младшей сестрой теперь уже бывшего жениха. Так что, когда Лесли не признала меня, я совсем не удивилась и поведала эту историю Мие.              — Джим всегда был странным, — заключила она в конце, зачем-то беря в руки ножницы. Небольшая прядка волос приземлилась на накидку, в которую я была обёрнута. — Особенно после того, что случилось с его блондинкой.              — Что с ней произошло? — я встретилась со взглядом Мии в зеркале. Она закусила нижнюю губу, помялась пару секунд, но всё же не смогла перебороть внутреннюю сплетницу.              — Неужели не знаешь? — возбуждённо прошептала она, нагибаясь ко мне.              — Нет. Честно.              Голубые глаза блеснули в отражении.              — Она стала последней жертвой Огра. Маньяка, который похищал девушек, думая, что они любовь всей его жизни, — Мия покачала головой. — А потом убивал их, когда что-то шло не так…              Но на сей раз, как оказалось, что-то пошло не так по-особенному, потому что вместо того, чтобы убить и Барбару, она по его приказу убила собственных родителей и по приговору суда попала в Аркхем. Теперь же её разыскивали вместе с бандой маньяков, куда Барбара попала неожиданным образом. Вот так владелица галереи, где постоянно выставлялись художники и фотографы, неожиданно для меня превратилась в опасную преступницу, да ещё и не в своём уме. Жаль. Ведь когда-то мы прекрасно провели три дня вместе, жалуясь друг другу на Джеймса, после изредка созванивались, в основном по праздникам.              Эта новость настолько припечатала меня к парикмахерскому креслу, что всё оставшееся время, пока Мия доделывала на голове нечто, по её словам прекрасное, я лишь изредка поддакивала, пытаясь переварить услышанную новость и отогнать от себя дурные мысли, лезшие в голову. Потом к делу подключилась другая работница салона, сменяя Мию на посту. К тому моменту я уже активно начала посматривать на часы, понимая, что опаздываю. Поэтому в платье влезала, даже не посмотревшись в зеркало. И так бы и выбежала ловить такси, если бы не Мия, напомнившая, что деньги для оплаты её попросил дать Томас, а саму машину они уже вызвали. После чего меня, можно сказать, силой приволокли к большому зеркалу во всю стену у стойки администратора. Девушка, находившаяся по ту сторону отражения, выглядела совсем иначе и была мне совершенно не знакома. Но больше всего я не могла оторваться от больших, подведённых глаз. Жаль, сейчас рядом не было Джеймса, вечно запрещавшего мне краситься, что так потом и вошло в привычку. Вряд ли бы он вообще узнал меня, хотя, скорее всего, через полчаса я точно смогу это узнать. Ведь если его девушка была приглашена ведущей на сегодняшний вечер, то он точно должен быть там вместе с ней. Хотя попадаться ему на глаза по собственной воле я совершенно не собиралась, предпочитая держаться в тени. Всё-таки портить перспективы карьерного роста Томасу и себе слегка поднятую самооценку после увиденного в зеркале было кощунством.              Стать богиней сразу же по прибытию к месту сбора мне не удалось. Томас вместе со своим начальником-индюком где-то задерживались, без приглашения меня не согласились даже пустить в фойе, чтобы дождаться их там. Поэтому пришлось закутаться в куртку, совсем не подходящую к торжественному внешнему виду и в какой раз проклинать себя за то, что оставила в рюкзаке телефон, который был как раз у Томаса. Новшество технического прогресса всё никак не желало становиться частью меня, хотя я была как никогда привязана к мобильнику из-за работы.              Расположиться пришлось почти у самого угла большого здания, чтобы не мешать подъезжающим машинам, откуда выходили люди, попадая сразу под вспышки объективов. Но фотографировали далеко не всех. Репортёры сначала всматривались в каждого нового гостя, решая, достоин ли он чести и только потом по команде кого-то одного начинали нажимать на кнопки, слепя толстосумов яркими вспышками. Большинство быстро проскакивало внутрь сквозь раскрытые швейцаром двери, лишь некоторые задерживались, чтобы продемонстрировать либо наряд, либо спутника — в зависимости от того, что сильнее выставляли вперёд. Некоторые лица я даже узнавала, их прекрасно было видно из моего укрытия, как и почти всю площадь вокруг: раскидистый дуб, под которым мы должны были встретиться, соседние здания, где из окон люди разглядывали происходящее, и чёрный выход, куда подъехал небольшой синий фургон с рисунком шляпы и выглядывающего из неё кролика. Странный рисунок заинтересовал меня, поэтому я переключила внимание на машину.              Из открывшихся задних дверок двое рабочих вытащили большой ящик, больше похожий на гроб. После стали вносить внутрь здания какие-то зеркала, пёстрые наряды в защитных чехлах, пару клеток с чем-то белым и быстро передвигающимся внутри, корзины, внутри которых лежали трости с широкими веерами из перьев, обручи и какую-то другую мелочь из циркового репертуара.              «Вечером обещали фокусника», — раздался в голове голос Томаса, и я в очередной раз перевела взгляд на дуб, где до сих пор никто не появился. До начала вечера, конечно, ещё оставалось немного времени, машины с гостями всё пребывали и пребывали, из-за чего на подъезде к отелю, принимавшему мероприятие, образовалась пробка, но мне всё равно было не по себе. Действительно ли получится сделать всё так, как мы договорились изначально? Вдруг тот самый мистер Грей изменит условия или выкрутит всё так, что будет уже не отвертеться, и придётся исполнять какую-нибудь его низенькую прихоть? А что будет, если поблизости окажется кто-нибудь из моих коллег? Не важно, из ПП или ещё откуда — всё равно все друг с другом знакомы и с утра, случись что, меня вполне могли вызвать на ковёр давать объяснения. Подобного же исхода совершенно не хотелось, особенно, можно сказать, в самом начале моей карьеры в Готэме.              — Кэйтлин!              Когда меня позвали, я была настолько перегружена придумыванием более-менее приличных оправданий перед коллегией, что машинально повернулась в сторону дуба, никого не обнаруживая.              — Кэйтлин! — раздалось чуть громче, откуда-то сбоку из толпы.              Женская фигура, выбравшаяся оттуда, помахала мне, запахивая на ходу шубку из искусственного меха с длинным ворсом. Светлые короткие волосы казались совсем пепельными в свете мощных фонарей, расставленных повсюду. Из-за них же совсем не было видно лица приближающейся, но очень недолго.              Я ещё раз в надежде попыталась найти Томаса, посмотрела на закрытый фургон фокусника с выключенным внутри светом и попыталась выдавить радостную улыбку, попутно вспоминая всё, что когда-либо слышала за четыре года обучения на кафедре клинической психологии.              — Кэйтлин, — повторили в третий раз. Барбара выдохнула, переводя дух. Её сапоги на огромных шпильках явно мешали ей нормально передвигаться. — Какой сюрприз! Я думала, что обозналась, но нет — это действительно ты. Прекрасно выглядишь.              — Спасибо. Ты тоже. Как я рада тебя видеть, — я подалась вперёд для объятий. Барбара подыграла мне. Её голос звучал звонко и восторженно.              — Что ты здесь делаешь? Я думала, ты останешься в Вашингтоне со своими психами.              — Увы. Теперь работаю здесь. Консультирую по разным вопросам тех, кто может за раз заплатить чуть больше месячной зарплаты психолога в государственном центре, — я старалась говорить как можно естественнее, без сложных речевых конструкций и витиеватых фраз. Всё должно было выглядеть естественно, но за эту естественность со стороны поручиться не могла, в отличие от Барбары, излучающей неподдельный интерес. Да и вообще казалось, что наш разговор больше походил на сгенерированный компьютером, чем на живое непринуждённое общение простых знакомых. — Приехала буквально на днях, еле нашла квартиру, где можно остановиться на первое время. Не идти же к вам с Джеймсом. Сама знаешь, какую он устроит истерику, если увидит меня…              — Представляю. Но мы давно не живём с Джимом, — на секунду, в тот самый миг, когда она произносила имя брата, голос Барбары стал стальным. — У него появилась новая девушка. Неужели ты не знала?              — Нет, я… — я замялась, глядя в разъярённые глаза. — Мне так жаль, Барб! Ты же знаешь, что мы с ним не общаемся, а с мамой он тоже редко делится подробностями своей личной жизни. Я даже представить не могла, что он может так поступить. Думала, дело идёт к свадьбе.              — Как видишь… Но всё, что не делается — всё к лучшему, — Барбара прикрыла глаза, возвращаясь в своё лучезарное, лёгкое состояние, пугающее больше, чем открытая злость, что пыталась секунду назад просочиться наружу. — Надеюсь то, что мы расстались, не помешает нам остаться подругами?              — Конечно нет. Я как раз пыталась до тебя дозвониться, — и в этом я не врала, как в принципе в большинстве своих слов, потому что первым делом, вернувшись в Готэм, пыталась набирать номер Барбары, но оператор раз за разом сообщал, что он больше не обслуживается. Теперь было понятно почему. Да и несмотря ни на что я действительно была рада её видеть, заодно стараясь сдерживать дрожь, пробирающую всё тело.              — Не поверишь, но я сама думала, чтобы позвонить тебе буквально позавчера. Знала бы, что ты здесь, сделала бы это сразу же, — Барбара приложила указательный палец к щеке, чуть склоняя голову на бок. Её хищный взгляд впечатал меня в стену, рядом с которой я стояла, заставляя почувствовать себя ещё более маленькой и беззащитной. Рука невольно дёрнулась к поясу, где несколько часов назад ещё висел пистолет. — Пришлось сменить номер телефона после расставания с Джимом. Его новая пассия очень докучала мне. А страдающей по разбитому сердцу девушке подобные звонки доставляют много лишних переживаний. У тебя телефон остался прежним?              — Да. Можешь набирать в любое время, если захочется поговорить, или кому-то из знакомых понадобится помощь… Новые клиенты никогда не помешают.              — Это точно. Кстати, у тебя есть бумажка? Я бы записала тебе новый номер.              Я отрицательно помотала головой.              — Жаль. Где же нам её достать? Может… — Барбара обернулась в сторону и просияла. — О, Джером! У тебя есть блок…              Знакомое имя резануло слух, полностью парализуя. Время вдруг замедлилось в несколько сотен раз, всё вокруг поплыло. Когда я наконец смогла отвести взгляд от пепельных волос, на которых упал свет прожектора, окутывая лицо Барбары тенью, чьи-то руки впились в шею.              — нот…              Свет ушёл дальше в сторону, губы Барбары продолжали двигаться, но я не слышала её слов, пытаясь скинуть с себя пальцы, раздирающие кожу. Дышать стало тяжело, перед глазами начало темнеть. Меня дёрнули в сторону, заволакивая за угол здания. Резкая вспышка боли прошла по колену, но растворилась в темноте и хрипах.