Back in Black

      Всё вокруг заволокло туманом. Где-то он был почти незаметен, где-то стоял настолько плотно, что его можно было резать ножом и вынимать клубы, чтобы заглянуть, что же находится по другую от него сторону. У серой стены находился чёрный стол, к которому вела такая же дорожка чёрного цвета. Всё вокруг неё оказалось скрыто от глаз, лишь сквозь серое окно виднелся чёрно-белый тусклый пейзаж: очередная ничем не примечательная улица Готэма, коих в городе не счесть. За столом сидела женщина. Лицо её тоже скрывала дымка, поэтому определить её возраст не предоставлялось возможным. Единственное, что делало её похожей на живого человека — постоянно двигающиеся руки, берущие со стола какие-то документы. Периодически она поправляла съезжающие очки и теребила пальцами массивное ожерелье на шее. На стене громко тикали часы.              Я пыталась рассмотреть её лицо, чтобы понять, кто сидит передо мной, поэтому подошла поближе, но туман не рассеялся. Наоборот, чем дальше я отходила от своего места в углу, тем быстрее он тянулся за мной, готовый поглотить в любую секунду. Зато теперь, находясь у стола, я видела чуть покосившийся черный шкаф, заваленный бесконечными серыми книгами.              Женщина продолжала махать руками из стороны в сторону — бумаги почти слились в едином потоке с очками и ожерельем, приобрётшем насыщенный тёмно-серый цвет. В каждой бусине отражалось что-то такое, что я не видела сквозь плотную завесу, они находились достаточно далеко, чтобы разобрать то, что являло отражение. Решившись, я всё-таки подошла ближе к столу, выжидая, когда на меня обратят внимание, но женщина продолжала заниматься своими делами. Она всем видом показывала, что меня здесь нет. Поэтому, шагнув ближе, я упёрлась руками о столешницу, подаваясь вперёд. Наши лица теперь находились в метре друг от друга, но всё, что меня интересовало — её ожерелье. Бусины в очередной раз ярко блеснули, приобретая почти чёрный оттенок. Свет пополз по ним, я скользнула следом, чуть не проваливаясь вниз. Стол вдруг оказался прозрачным, и я чуть не упала на пол, но успела удержать равновесие. Дымка скользнула по столешнице, заволакивая всё вокруг, оставляя видимым лишь одно ожерелье. Схватив его, я притянула его к себе, поднося вплотную к лицу, чтобы точно увидеть всё. Чёрные бусины в миг побелели, из них на меня устремился знакомый горящий взгляд, сменившийся мелким отражением приближающейся фигуры.              Выпустив из рук ожерелье, я отшатнулась в сторону, проваливаясь в туман, расступившийся передо мной. За столом продолжала сидеть всё та же женщина, но она больше не перекладывала документы с места на место. Большие овальные очки в массивной оправе почти висели у неё на кончике носа и дрожали в такт ей самой. По другую сторону от стола стоял Пингвин в роскошном чёрном фраке, натягивая на пальцы белоснежные кожаные перчатки. В чёрно-белой гамме комнаты он выделялся ещё более ярким, насыщенным цветом, чуть ли не светился изнутри. Его губы беззвучно двигались, а в глазах зияла бездна, откуда того и гляди мог показаться сам Сатана. Закончив с перчатками, Пингвин скорчил безразличную ко всему физиономию, и в его руке появился скальпель. Женщина вскочила на ноги, начиная пятиться к шкафу и что-то быстро-быстро говорить. Видимо, молила о пощаде, но Пингвин был непреклонен. Ему было скучно, и он, похоже, был готов сделать всё, чтобы это исправить.              Его фигура несколько раз мигнула, то растворяясь в воздухе, то появляясь обратно, и вот он уже стоял рядом с женщиной, занося над ней скальпель.              Я с криком бросилась вперёд, чтобы остановить его, пытаясь предотвратить преступление, но всё никак не могла добраться до них, хотя нас разделяли какие-то несколько шагов. Я бежала и бежала, уже не надеясь ни на что, протягивая вперёд руки, чтобы попытаться ухватиться за что-нибудь и изменить своё положение в пространстве. Алая кровь брызнула на чёрные книги, окрашивая царящий вокруг чёрно-белый мир. Пингвин вытащил скальпель, вошедший по рукоять в грудь женщине, и с наслаждением всадил его под ребро. Где-то вдалеке послышался крик, уходящий в скрежет металла, проехавшийся по кости. Алые капли росли в геометрической прогрессии, накладываясь друг на друга и разлетаясь по сторонам. В крови были книги, женщина, Пингвин, с его белоснежных перчаток струилась вниз вязкая жидкость, падая водопадом на пол. Натёкшая лужа растекалась, охватывая и меня. Я увязла в этой крови, спотыкаясь и падая на колени, пока Пингвин продолжал терзать уже бездыханное, съезжающее вниз тело, и остановился только, когда женщина полностью осела. Её голова безвольно запрокинулась на бок, очки соскользнули с носа, летя в кровавое море и растворяясь в нём.              Пингвин довольно осмотрел скальпель, поднося его к лицу, и облизнул. На бледно-сером, мертвецком подбородке осталась яркая полоса. Оставив ещё несколько следов пальцами на щеке, он сунул скальпель в карман фрака и бодро зашагал к выходу, чуть не наступая мне на руку. Он тоже не видел меня, но спокойнее от этого не становилось. Труп в углу, на который я старалась не смотреть, нашёптывал, чтобы я посмотрела на него, отчего всё внутри только больше холодело, хотя куда уж больше. Здравый смысл бил тревогу, требуя уносить ноги, выскочив в окно, но я не могла не то что встать, не получалось даже моргнуть. Тело застыло, словно охладившийся воск, приняв окончательную форму навек. Я стояла на коленях в луже крови с задранной вверх головой и смотрела на то, как Пингвин нарочито медленно уходит, оставляя меня одну с мёртвой женщиной, хрипящей только один вопрос — почему я не помогла ей?              Оставаться с ней одной было жутко. Страшно. Невыносимо.              Пингвин, видимо, услышав мои мысли, вдруг остановился, упирая одну руку в бок. Легко развернулся на каблуках, что позволяло тянувшееся за ним по пятам кровавое море. Осмотрелся по сторонам, словно ища что-то, и опустил голову, утыкаясь глазами-бездной в меня. Холод множеством мелких кристаллов резанул по лицу, на губах осел неприятный привкус горечи. Пингвин стащил с руки окровавленную перчатку, держась за самый кончик основания, чтобы не испачкать пальцы. Откинул её и снял вторую. Его начинала окутывать бездна, вытекая из глазниц. Чернота быстро заволокла лицо, опустилась к шее и нырнула под воротник. Он опустился передо мной на одно колено и обхватил скальпель за лезвие у основания ручки почерневшими пальцами. Пол под ногами резко провалился, но Пингвин не дал мне упасть, хватая за плечо и занося скальпель.              Хватая ртом воздух, я открыла глаза, утыкаясь в надпись на футболке, валявшуюся на ручке дивана: «Грёбаные феи». Под ней в складках запряталось изображение мужика с бутылкой пива в руках и недельной щетиной, одетого в майку-алкоголичку и пачку. Томас купил её пару дней назад, считая изображение забавным, и расхаживал в этой футболке по квартире, якобы намекая тем самым, почему чудес на свете не бывает или они оказываются настолько хреновыми, что лучше бы вообще не происходили.              Я осмотрела свои пальцы, не понимая, зачем это было нужно. Ощупала лицо, не находя никаких изменений, и рухнула на диван, утыкаясь взглядом в потолок. Сердце в груди колотилось с бешеной силой, ощущение падения всё никак не проходило, отдаваясь лёгким покалыванием в конечностях. Некогда яркий и реалистичный сон почти утёк из памяти, оставляя после себя одно неприятное послевкусие с состоянием тревоги. Часы на стуле рядом показывали без восьми минут двенадцать. Да, давненько я столько не спала, но и лечь пришлось почти в пять. До вечера мы провозились с адвокатом ассоциации ПП, с которым меня почти сразу же соединила Фиби. Сначала он выспрашивал о произошедшем, не задав лишь один самый главный вопрос, потом начал обзванивать всех, кого только мог, попутно составляя жалобы на полицию и главным образом на их капитана. Только к восьми мы добрались до судьи, который выдавал ордер на изъятие одной единственной папки, мне пришлось в очередной раз рассказать жалостливую историю о том, как злобный дяденька вместе со своими молодцами упёр у меня из кабинета целый сейф и даже не дал и рта раскрыть. Только к десяти мы смогли выяснить то, что сейф открыть так никто и не смог, потому что главный эксперт в этот день был занят на выезде. К двенадцати мой адвокат закидывал проклятьями адвоката со стороны полиции, последний, впрочем, в посылах не отставал. В конечном итоге мне пришлось подписать кучу бумаг, полностью доверяясь мистеру Фраю, коршуном охранявшему ПП от всевозможных юридических посягательств, и поклясться ему делать только то, что он скажет, а потом отправиться убирать разгром в кабинете. Ребята при обыске действительно постарались на славу, расшвыряв всё, что только попадалось им под руку. До сегодняшнего дня я и не подозревала, что настолько захламила своё рабочее пространство, хотя вроде бы принесла туда только самое необходимое. Не пожалели даже мебель. Одно из кресел оказалось раскурочено: обивка сиденья содрана, поролон выдран и раскидан по полу вокруг. Уж не знаю, что они искали в нём, но надеюсь, кто-то прежде, чем раздербанить мебель, сломал себе пару пальцев. Благо Стив, решивший на всякий случай остаться на ночь в конторе, чтобы сторожить её (а то мало ли, что придёт в голову копам), обещал помочь с ремонтом.              Телефон зазвонил, когда я пыталась реабилитировать свои навыки по приготовлению яичницы, между делом перемывая кучу посуды, скопившейся за пару дней. Номер был незнакомый.              — Центральное отделение полиции, — провозгласил знакомый голос по ту сторону трубки. — Детектив Буллок. Могу я услышать мисс Кэйтлин Гордон?              Я поморщилась, выключая воду. Вот уж кого, а этого типа я точно не хотела слышать в свой законный выходной, в который по вине его коллег собиралась додраивать рабочее место.              — Нет её. Позвоните завтра.              — Я тоже очень рад вас слышать, мисс психиатр Пингвина. Как поживает ваш подопечный? А ваша совесть?              — Если вы собрались спросить у меня только это, то я желаю вам хорошего дня и кладу трубку.              — Нет-нет, что вы! — спохватился детектив и что-то смачно отхлебнул. — У меня есть для вас работа, мисс Гордон.              — Работа? — переспросила я, пытаясь понять, не ослышалась ли. Ещё в участке мне показалось, что напарник Джеймса не воспылал ко мне особой любовью, как и я к нему. Неужели что-то успело измениться чуть больше чем за сутки? Хотя какая разница? Всё равно взять его к себе в клиенты я не могла по многим причинам, о чём решила сообщить сразу же. — Что ж… Мне очень приятно слышать, что вы высоко оценили меня как специалиста, но вынуждена отказать. Мы с вами уже не сможем выстроить адекватных доверительных отношений, но если вам нужен консультант, то я могу посоветовать кого-нибудь из своих коллег.              Буллок ехидно усмехнулся.              — Что вы, мисс Гордон, я ещё в своём уме, чтобы добровольно сдаваться в руки мозгоправам, особенно подобным вам. Да и боюсь, после пингвиновских мои проблемы покажутся вам чересчур скучными. Надеюсь, я не сильно огорчил вас?              — Нет, что вы, наоборот. Тогда что за работу вы хотели мне предложить?              — А, работу, — по тону Буллока было понятно, что он уже успел позабыть обо всём на свете и только наслаждался попытками меня задеть. — Полиции нужен консультант на одно особенное дело, а у вас есть степень в клинической психологии.              — Почему я? Я ведь даже не практикую. Уверена, в Готэме есть кто-то гораздо лучше меня.              — Наш стационарный мозгоправ из Аркхема отсутствует в городе. Улетел на какую-то конференцию. Искать другого у нас нет времени, да и скажу честно — капитан рассчитывает, что мы сможем с вами договориться и уладить возникший конфликт самостоятельно.              — Вот оно что… Тогда почему бы ему лично не позвонить и не договориться о встрече, не ища всяких предлогов?              — Потому что он… — Буллок прочистил горло. — Занят он. Очень. А консультант нам действительно нужен. Так что скажете?              — Мне раньше не доводилось напрямую работать с полицией. Не думаю, что смогу быть вам чем-то полезной.              — Да ладно вам, мисс Гордон! Чего сложного в том, чтобы осмотреть место преступления, поговорить с подозреваемой и черкануть по беседе пару строчек? Будто вы никогда этого не делали? Или купили свой диплом в переходе и теперь боитесь показаться неучем после стольких восхвалений?              Я сжала кулаки.              — Я должна поговорить со своим адвокатом.              — Только побыстрее, ответ мне нужен в течении пяти минут.              Видимо, чтобы не задерживать меня, детектив положил трубку, оставляя счёт открытым, причём в свою пользу. Он прямо провоцировал меня, пытался взять на слабо, но поддаваться ему я не собиралась, да и вообще вступать в его игру в принципе. Мне хватило одного раза, когда я бездумно пошла за толпой в светлое будущее в центр Галавана, после чего теперь была вынуждена постоянно закидываться таблетками, которые, кстати, не принимала с позавчерашнего дня.              Пока я исправляла эту ситуацию, всё-таки задетое самолюбие, прикрываясь здравым смыслом, уговорило меня позвонить адвокату. Я же обещала выполнять все его поручения, а одним из них было сообщение всего происходящего. Да и в конце концов, я была свято уверена в том, что он громко рассмеётся и пошлёт подобные инициативы куда подальше. Мистер Фрай, как я понимала, вообще не был склонен идти на примирение сторон и постоянно вывозил своих клиентов на фоне раздуваемых грандиозных скандалов, чем делал репутацию всем: себе, подзащитному и противоборствующей им стороне заодно. Но выслушав его после того, как пересказала наш разговор с детективом, я поняла, насколько глубоко ошибалась. Уж не знаю, что сподвигло его принять такое решение — нежелание связываться с капитаном полиции или желание столкнуть нас лбами ещё сильнее, но меня послали прямиком в логово врага. Никакие отговорки и нытьё не помогли, адвокат был непреклонен. Конечно, не он же лишался единственного законного выходного. Только теперь уже ничего не попишешь, разве что сообщение Буллоку, потому что звонить ему и соглашаться лично я точно не собиралась. Пусть, так и быть, забивает второй гол подряд в мои ворота. Ещё успею отыграться.              Третий мяч я пропустила в тот самый момент, когда яичница на сковороде начала источать горелый аромат, распространяющийся не только по кухне. Кулинар внутри меня впал в кому, позволяя наскоро давиться хлопьями из пачки, залитыми апельсиновым соком. День с каждой минутой всё набирал обороты и грозился вылиться в очередную катастрофу локального масштаба, пока я уговаривала себя в обратном и пыталась радоваться новому опыту, который вот-вот должна была получить. Ну, или он меня. Заодно можно было на законных основаниях встретиться и с братцем, попытаться поговорить. Вдруг из этого что-то да получится?              Адрес, присланный Буллоком, оказался в довольно престижном районе, том самом, где мы жили до переезда из Готэма много лет назад. Та же улица и тот же самый дом. Наш бывший дом. За много лет, что я не была в тех местах, изменилось немногое, разве что обстановка стала гораздо богаче. Дорогущие фасады блестели в лучах солнца, по и так идеально подстриженному газону с машинкой для стрижки то здесь, то там бродил очередной садовник, редкие припаркованные иномарки самых последних моделей были чуть ли не прямиком из салона. Моя некогда бывшая развалюха, конечно, теперь не уступала им в помпезности, но мне всё равно было неуютно. Из головы не выходили редкие воспоминания о детстве, становясь всё ярче, чем ближе я подъезжала к дому. Настроение с каждым новым поворотом становилось всё хуже. Зато вот-вот должна была сбыться мечта, которая не отпускала меня много лет и осуществление которой я всё откладывала, вернувшись в Готэм, — посетить вновь то место, где я когда-то была по-настоящему счастлива.              Несколько полицейских машин стояли у совершенно незнакомого мне дома. Вместо двухэтажного деревянного там поселился трёхэтажный кирпичный монстр с огромным гаражом и искусственным газоном. Рядом с верандой стояла большая беседка со встроенным мангалом, под окнами в землю была вкопана качель с двумя посадочными местами. Дорожка к дому вымощена крупными камнями, как и подъезд к гаражу.              — Здесь нельзя парковаться, — сразу же сообщил полицейский, стоило только остановиться. — Совершено преступление. Вы родственница?              — Нет, — я смотрела на него сквозь открытое в машине окно. — Я консультант. Меня вызвали, чтобы помочь в расследовании.              — Извините, мэм, детективов ещё нет. Пожалуйста, отъедьте в сторону и подождите. У меня нет приказа вас пускать.              — Без проблем, офицер.              Закрыв окно, я сдала назад к соседнему дому, выезжая за пределы жёлтой оградительной ленты. Раз надо ждать, значит, подожду. Всё равно входить внутрь дома одной мне как-то не особо хотелось, особенно когда он был похож на надгробие, поставленное на том, что мне было когда-то дорого. Побыстрее бы увидеть Джеймса и посмотреть на его реакцию. Всё-таки, несмотря на наши отношения, он всегда был большой и сильный, что делало проще все сложные ситуации, возникающие в жизни. Вот и сейчас, как никогда до этого, хотелось спрятаться за широкой спиной и позволить ему решать всё самостоятельно. Наверное, зря я согласилась ехать.              Включив радио, я расстегнула куртку, поправляя кофту, под которой спряталась футболка Томаса с феем. Мне, в отличие от него, она шла гораздо больше. Из динамиков доносился голос Боба Марли. Из соседних домов подтягивались любопытные соседи: в основном домохозяйки с детьми и старики. Офицер, попросивший меня отъехать, быстро отогнал жаждущих поглазеть на трагедию, но люди — существа любопытные по своей натуре, поэтому жители столпились в разрешённой зоне, продолжая ожидать чего-то невероятного. Невероятное же вскоре настигло их, правда с той стороны, откуда никто не ждал. С громкими звуками полицейской сирены и автомобильными гудками их чуть не сбил подъезжающий Форд Мустанг, не сбавивший скорость даже, когда некоторые замешкались в возникшей суматохе и отпрыгивании по сторонам к пешеходным дорожкам. Видимо, за рулём сидел самый бравый блюститель закона, чья раскрываемость преступлений была лучшей не только в Готэме или штате, а во всей Америке.              Когда из Мустанга наружу вылез детектив Буллок, на ходу засовывая в рот остатки бургера и вытирая пальцы о брюки, я закатила глаза. Похоже, наша неприязнь была абсолютно взаимной, хотя в баре при первой встрече он показался мне вполне приличным человеком. Но пора было бы уже осознать и принять одну мою неприятную черту — в мужиках я не разбиралась вовсе, и о первом впечатлении надо было забыть, как о страшном сне. О втором впечатлении, скорее всего, тоже. А лучше вообще сразу запрашивать анкету с биографией, рецензии от работодателей и школьный аттестат на всякий случай. Да, именно так и буду поступать, если вдруг захочу найти себе мужа, особенно в Готэме.              Буллок тем временем, особо никуда не спеша, подошёл к моей машине и, нагнувшись, постучал пальцем в окно. Растянулся в фальшивой улыбке и помахал рукой. Решив не затягивать начавшуюся ещё по телефону прелюдию, я выбралась наружу.              — Вот это красотка, — начал Буллок, обращаясь явно не ко мне и проводя ладонью по капоту. — Тоже что ли податься в мозгоправы, просиживать штаны в офисе, слушая всяких идиотов?              — Скажите, мистер Буллок, вы ещё не устали пытаться меня унизить?              — Что вы, что вы! — он поднял руки, словно сдаётся. — И в мыслях ничего подобного не было. Понимаете, я слишком прямолинеен. Ещё любимая мамочка в детстве каждый день повторяла: «Харви, сынок, научись хоть иногда не говорить то, о чём думаешь». Две мои бывшие жены имели такое же мнение, но выражались не настолько культурно. Так что откроете страшную тайну, откуда берутся такие красотки?              — Всё очень просто, детектив. Вам всего лишь нужно найти богатого любовника, — я пожала плечами, облокачиваясь о машину.              — Боюсь, все достойные кандидаты в Готэме уже заняты. Только, если отбить вашего.              — Попробуйте, — я улыбнулась, представляя рядом с Буллоком Виктора. Они просто стоя рядом выглядели бы комично, а в виде парочки уж тем более. — Надеюсь, вы ничего не имеете против лысых?              Буллок кашлянул.              — Ладно, детектив, предлагаю закончить обмен любезностями. А Джеймсу можете передать для составления окончательного портрета, что он ещё высокий, спортивный и любит лаковые жилеты.              — И лысый?              — Именно, — я кивнула. — Кстати, где он?              — Кто? — Буллок удивлённо смотрел на меня. — Любовник?              — Нет. Ваш напарник. Джеймс обычно никогда не опаздывает.              — А-а-а-а! Он развлекается со своим детсадом. Поэтому сегодня к вашим услугам только я. Конечно, немного не лысый, но тоже ещё кое-что могу, — Буллок снял шляпу, показывая свою густую залаченную шевелюру, слегка поклонился. Ну точно — буду искать мужа, то непременно лысого. Ещё не хватало, чтобы мужчина в доме тратил денег на косметику больше, чем я. — Что, позволите провести вас в дом? Покажу вам то, что вы не видели ни в одном учебнике по психиатрии.              Я смерила ластящегося Буллока взглядом, посмотрела на дом-надгробие, вокруг которого столпилось чуть ли не человек тридцать. Нет, идти внутрь я не хотела ни при каких обстоятельствах, со стоящим рядом типом в особенности. Его подколы пусть и были прямыми и не блистали особым интеллектом, но именно они и могли пробить брешь в любой плотности защиты, потому что выдавать он их мог, я уверена, нон-стоп в любое время дня и ночи.              — Мисс Гордон, с вами всё хорошо?              — Да? — дом перед глазами перестал рябить. Я начала тереть глаза, пытаясь выкинуть его из головы хоть ненадолго.              — Вы как-то побледнели, — Буллок сделал шаг ко мне, беря за плечо.              — Нет, что вы, всё нормально. Я просто вспомнила, что забыла выпить таблетки! Очень важные таблетки. Извините.              Нырнув обратно на водительское сидение, я дотянулась до рюкзака, валявшегося сзади. Выгребла все упаковки почему-то начавшими дрожать руками. Солнце, всё время пригревающее до этого, вдруг одарило меня таким холодом, что не помешала бы ещё одна куртка, лучше две. Предметы вокруг продолжали пусть и редко, но подрагивать. Нужно было срочно успокоиться, взять себя в руки, иначе очередной обморок мог не заставить себя долго ждать.              — Сердце? — Буллок навис надо мной, облокачиваясь о дверцу, всем своим нутром источая полное понимание и жалость.              — Ошибаетесь — противозачаточные.              — Ага, — хмыкнул он. — Такие противозачаточные начала пить моя первая жена, когда я только устроился в полицию. Нервы не выдержали. Сколько же лет назад это было?              Буллок начал бубнить себе под нос года и события, явно вычисляя ту самую дату, когда довёл любимую жёнушку до нервного срыва.              — Детектив!              — Вот чёрт! — Буллок подпрыгнул на месте, чуть не ударяясь лбом о крышу машины, и развернулся. — Я же просил не подкрадываться так ко мне, Эд!              Рядом с нами стоял молодой парень, на вид не больше двадцати семи-восьми лет. Высокий, я бы сказала, даже очень высокий и очень худой. На его зачёсанных в бок волосах, о чудо, не было лака! А радостная, почти детская улыбка перекрывала мелкие недостатки в виде дешёвых брюк и оббитых на носах ботинок. К груди парень прижимал большую коричневую папку со значком полиции, на шее у него висел фотоаппарат.              — Ты осмотрел дом?              — Да, детектив Буллок, — кивнул тот, кого назвали Эдом.              — И что?              — Я существую, но только лишь в сказках. Раскрашу вокруг всё я в красках прекрасных. Творить волшебство, доброту я умею. Кто я? — он раскинул руки в стороны, из-за чего папка упала на землю.              — Чёрт тебя дери, Эд! Сколько можно? У нас преступление, подозреваемая семнадцатилетняя девочка, а ты опять лезешь со своей чушью! Если детективу Гордону это нравится, то мне твои загадки уже вот где сидят! — Буллок обхватил горло пальцами.              — Фея, — я проглотила последние вытащенные таблетки, запивая их. — Это фея.              — Что?              — Точно! — парень нагнулся, поднимая папку. — Точно, это фея.              Буллок тяжело вздохнул, закряхтел. Кажется, даже послал нас куда-то.              — Эдвард Нигма — наш судмедэксперт, — указал он на парня рукой. — Крайне повёрнут на всяких… Загадках. Кэйтлин Гордон — временно приглашённый консультант. Психолог.              — О, вы та самая жена? — Эдвард стушевался, чуть отвернулся в сторону и тут же вернулся на исходную, протягивая мне руку. — Приятно познакомиться.              — Мне тоже, — я приняла рукопожатие. — Но не жена — сестра, — закинув рюкзак обратно на заднее сидение, я выбралась из машины. — Так причём здесь феи?              — Да, Эд, расскажи нам, причём здесь феи, — от тона Буллока вдруг жутко захотелось двинуть ему локтём под рёбра.              — Я осмотрел место преступления и сами трупы. Выглядят они довольно странно, но сами увидите. И я подумал, что этим странностям должно быть какое-то объяснение. Оно нашлось в комнате той самой девочки, которую подозревают в убийстве, — по жесту детектива мы выдвинулись в сторону дома. Эд продолжал рассказ. — У неё повсюду расклеены плакаты с феями, на столе тетради с рисунками.              — Дай угадаю. С феями?              — Вы совершенно правы, детектив, — Эдвард кротко улыбнулся и только прибавил шаг. — На полках вместе с учебниками книги про фей. А на кровати я нашёл недавно вышедшую, очень известную фэнтези трилогию. Как раз последняя книга из серии. Так сюжет в ней как раз о феях, которые долгое время жили с человечеством в мире и согласии, но в один момент люди решили поработить их и заставить выполнять все свои приказы. Они похитили большую часть фей, держали их в клетках, морили голодом, заставляя творить чудеса, а когда они полностью истощались, то их выкидывали умирать. Так вот — оставшиеся феи, которых не поймали, сначала пытались спасти своих собратьев, но у них ничего не вышло. Тогда они обратились к тёмному гному-колдуну с мольбами о помощи, и он…              — Можно покороче? Как эта бредовая сказка связана с нашим делом?              — Способом убийства.              — И что такого делали эти мелкие бабы с крылышками? Скидывали алчным людишкам горшки с золотом на голову, раскалывая череп?              — Посыпали пыльцой, заставляющей уснуть навечно, после чего зашивали чёрными нитями рот, нос и веки, чтобы душа не смогла выбраться из тела и вечно мучилась, — на меня устремились два взгляда: один прифигевше-недовольный, другой — восхищённый. — Я тоже читала первые две книги. Между прочим, вполне неплохо.              — Короче, я понял! Прилетели феи из книжки и кокнули наших предков, свалив всю вину на их старшую доченьку. Пойдёмте посмотрим уже на их страшную кару, иначе я за себя не ручаюсь.              Офицер, сопровождавший нас с центра газона, распахнул дверь перед Буллоком, пропуская его внутрь дома. Мы с судмедэкспертом замешкались: я до сих пор не могла решиться войти, он, видимо, ждал меня.              — И как вам третья книга?              — Я ещё не успела прочитать, — да и вообще не знала, что она вышла. — Но в конце второй было чересчур много жестокости для подростковой литературы. Даже мне было не по себе, когда банда чёрных фей вместо обычного ритуала с посыпанием песком и зашиванием добавили ритуал на безумство душ. Они превратили людей почти что в зомби. Навечно.              — Но ведь они заслужили, — Эдвард внимательно смотрел на меня.              — Возможно. Только феи вместо того, чтобы забирать обратно своих сородичей и лечить, предпочли оставлять их умирать, потому что те больше не имели магических сил. Получается, они воевали не за своих, а за возможность продолжать быть выше других с помощью определённых способностей?              — С такой стороны я не думал.              — Мать вашу! — Буллок выскочил из темноты коридора, хватая нас за руки и втаскивая в тесный проход. — Это феи-психопаты! Я никогда в своей жизни ничего подобного не видел!              Детектив протащил нас через просторную светлую гостиную в одну из спален на первом этаже. Я еле поспевала за ним, почти переходя на бег, Эдвард, продолжая улыбаться, вырывался вперёд. Когда же мы добрались до места и я увидела на кровати два трупа, то не смогла сдержать крика. Пытаясь заглушить его, зажала рот руками, сползая вниз по стене, но заботливые крепкие руки детектива заставляли меня продолжать стоять. На вопли сбежались офицеры с оружием наготове, но были посланы куда подальше.              Комната в светло-бежевых тонах была полностью в крови. На обоях красовались следы ладоней, шторы изляпаны брызгами, на полу тянулись засохшие следы от волочения из хозяйской ванной, соседствующей со спальней. О цвете покрывала можно было догадываться лишь по паре оставшихся белых пятен. Мужчина и женщина лежали на кровати, держась за руки. Запястья были крепко перевязаны верёвкой, пальцы сшиты между собой чёрными нитками. На лицах тоже красовались одни сплошные чёрные протяжки. Тот, кто делал это, особо не задумывался над эстетической стороной процесса, как феи из книжек, а шил как мог. Поэтому если у женщины были хоть и косые, но более-менее приличные стежки, то вот мужчине повезло меньше. Зашив рот, убийца пошёл к носу, сшивая его вместе с верхней губой. Веки тоже были сшиты по-хитрому — не только между собой, но ещё и наискосок, проходя через переносицу.              — На сколько лет, говорите, рассчитаны ваши книженции? — голос детектива Буллока звучал глухо.              — Для подростков. Сам автор в одном из интервью говорил, что лучше всего читать их в пятнадцать лет, когда мозг ещё не затуманен правилами, нормами, а в мечты ещё верится, — довольно выдал Эдвард.              — И мозги ещё не предназначены для того, чтобы ими думать. Эй, мисс психиатр Пингвина! — мне перед носом начали щёлкать пальцами. — Блевать на улице, а не на месте преступления.              — Я в порядке, — кое-как отведя взгляд от трупов, я несколько раз глубоко вдохнула. Тело продолжало дрожать, но ноги хотя бы больше не старались разъехаться в разные стороны. Всё нормально. Раньше ведь я видела мёртвых, похоронила двух близких людей и никогда подобной реакции не возникало. Но и изуродованы они не были, как и не лежали в моём бывшем доме, от которого, к слову, не осталось ничего, кроме адреса. Теперь, побывав внутри, я в этом полностью убедилась. — Можете меня отпустить.              — Звучит так, будто: «А-а-а-а-а, выпустите меня отсюда», — скривился Буллок, но всё-таки выполнил просьбу. — Повторяю — блевать на улице. Ладно. Ввожу в курс дела. Это, — он протянул руку в сторону кровати, — мистер и миссис Смит. Два часа назад сестра миссис Смит позвонила в участок и сообщила о том, что утром их младший сын за завтраком видел, как старшая дочь убивала своих родителей. Мальчик испугался, какое-то время бегал по улицам и только потом прибежал к тётке. Она, естественно, сразу позвонила нам. Час назад я задержал Саманту Смит, сейчас она сидит в компании наших бомжей. Наша задача — осмотреть дом и допросить Саманту. Потом вы пишите заключение о её причастности к убийству и невменяемости и бай-бай.              — А если она невиновна?              — Может, и невиновна, но зачем восьмилетнему мальчишке врать? Или хотите сказать, что это он их убил?              — Я ничего не хочу сказать. Мне просто не нравится то, что вы выносите приговор девочке заранее.              — Ох, — несчастно вздохнул Буллок. — Вот не надо так надменно приподнимать брови. Я только-только отучил Джимбо от этого!              Я было открыла рот, чтобы возмутиться, но не успела. На меня больше не обращали внимания, полностью переключаясь на судмедэксперта.              — Эд, нашёл что-нибудь интересненькое?              — Да, детектив, — Эдвард поправил очки и вышел на середину комнаты, аккуратно ступая, чтобы не вляпаться в кровь. — Мужчину убили в ванной кухонным ножом. Перетащили на кровать, о чём свидетельствуют следы крови на полу, — он сопровождал свои слова жестами. — Женщина лежала здесь, возможно, спала. Её убили тем же ножом, оружие преступления лежало рядом с ними на подушке. После их сшили вместе и оставили здесь. Затем убийца принял душ и покинул дом. В ванной наверху в поддоне душевой кабины остались следы крови, в корзине с грязным бельём я нашёл футболку с феей и шорты тоже со следами крови. Скорее всего, они принадлежат Саманте Смит, так как размер слишком большой для восьмилетнего мальчика. Единственное, я не нашёл обувь, в которой был убийца. На ней должны были остаться следы крови.              — Ничего, возьмёшь ботинки у девчонки в участке, — Буллок потёр ладони друг о друга и пошёл к кровати, кривясь и морщась. Рассматривать тела он, похоже, был не в настроении, да и зачем было делать это, если за него уже сделали всю работу? — А зачем им связали руки? В ваших книжках было об этом что-нибудь?              — Нет. Эта деталь меня самого сначала сбила с толку. Да и их лица. Посмотрите — сшито совершенно по-разному.              — Да. Такое ощущение, что на папаше девчонка сначала практиковалась, или наоборот — у неё уже не было времени. Тыкала, видимо, от балды. О, Господи, чего только не увидишь на старости лет, — Буллок выпрямился, потоптался у кровати, отодвинул занавеску, выглядывая в окно. Вид двора его не воодушевил. — А вы что скажете, мисс Гордон?              — Можно мне подойти поближе?              — Если хотите. Только не затопчите улики.              Я послушно обошла кровавый след на полу и встала рядом с Буллоком в надежде на то, что если что-то пойдёт не так, он успеет меня подхватить и не даст упасть в обморок рядом с двумя покойниками. Ну, по крайней мере, я на это очень сильно надеялась.              Вблизи тела выглядели ещё ужаснее. Действительно, как и говорил Эдвард, убивали их ножом. Белая мужская рубашка была разорвана в нескольких местах, под ней на теле виднелись следы ран. Я сглотнула ком, вставший в горле, и быстро осмотрела женщину. Куда ударили её, оказалось неясно: шёлковый халат плотно запахнут, на ногах и шее ранений не было. От созерцания чёрных нитей волосы на голове вставали дыбом. Буллок был прав — хотелось с воплями выбежать не только из комнаты, из дома, и нестись от него подальше, пока силы не иссякнут. Останавливало то, что их особо и не было, хватило бы разве что донести тело до тротуара к машине, да и внутри поселилось какое-то странное чувство. Неправильности что ли, неестественности.              — Знаете, — ещё какое-то время рассматривая трупы, начала я. — У меня складывается ощущение, что мужчину зашили так специально.              — Почему вы так считаете?              — Детектив, вы когда-нибудь что-нибудь шили?              Буллок нахмурился, засовывая руки в карманы куртки.              — Я что, похож на портного?              — Не очень. Я тоже не особо умею, но могу заштопать небольшую дырку. Так же, кстати, коряво. Поэтому меня смущает то, как различаются способы сшивания на лицах у мужчины и женщины. Ведь если присмотреться, то направление стежков, их наклон, расстояние между ними — всё примерно одинаково. Но в случае с мужчиной что-то пошло не так. Видите, нос соединён со ртом и глаза между собой уже после того, как были проделаны основные манипуляции, такие же, как и у его жены.              Буллок вытащил из-за пазухи футляр, надел очки и склонился над трупами. К нему присоединился и Эдвард, то и дело бросавший на меня заинтересованные короткие взгляды.              — Очень похоже на то. Но зачем было делать это?              — Не знаю. В книгах, как уже говорили, всё было иначе. Поэтому убийца мог импровизировать, совершенствоваться в процессе, или ему действительно не хватило времени, чтобы всё закончить. Или, в случае с мужчиной, всё было сделано специально.              — То есть девчонка целенаправленно пыталась навредить родному отцу ещё больше?              — Да, — настала моя очередь выглянуть во двор. Зрителей перед домом скопилось только больше. — Во время обучения я недолго посещала дополнительные занятия по криминальной психологии, и на одном из них мы разбирали случай маньяка, который на протяжении нескольких лет убивал мужчин приблизительно одинакового возраста и внешности с одинаковой профессией. У всех была проломлена голова и отрезаны половые органы.              — Но у этого-то вроде яйца на месте? А, Эд? — хохотнул Буллок.              — Так точно, детектив.              Я вздохнула.              — Маньяком оказалась тридцатилетняя женщина, которая в детстве подвергалась домашнему насилию со стороны отца. Её первой жертвой как раз оказался он сам.              — То есть вот эти дополнительные нитки, уродующие лицо — кара за что-то?              — Не буду ничего утверждать, но вполне возможно.              — Тогда зачем она убила мать? За компанию?              — Не знаю, детектив. Да и прошу вспомнить, что девочка ещё ни в чём не созналась. Сначала нужно поговорить с ней и уже только потом делать выводы.              — Понаберутся умных слов в своих университетах… Ладно, Эд, веди в покои фей. Нет у меня больше сил смотреть на это безобразие!              Когда Эдвард говорил о том, что в комнате Саманты Смит повсюду были феи, он очень сильно преуменьшил масштабы. Проще было сказать, на каком клочке комнаты их не было, но перед этим те самые клочки нужно было тщательно поискать. И как я не пыталась, нашла только относительно чистые стёкла окон и торшер ночника. Ну и ещё палас на полу был выстлан ромбиками с несколькими капельками крови. Последняя часть трилогии о мире, где феи пытались вернуть себе свободу от людей, лежала на кровати раскрытая обложкой кверху. Несколько строчек были выделены карандашом, а одна фраза жирно обведена: «Старые методы больше не давали никакого результата, пора было искать новые, и совершенно неважно, какими они будут». Оптимизма это не прибавило.              С полчаса мы потратили на перетряхивание всех книг и тетрадок в поисках возможного дневника девушки. Ведь почти все девушки в её возрасте ведут личный дневник. У меня он был, правда, только до того момента, пока я не обнаружила, что он таинственным образом начинает лежать совсем не там, где я его оставляла, а мама частенько звонит так некстати или случайно появляется там, где её совсем не ждали. Видимо, Саманта Смит пережила то же, что и я, либо вообще не вела никакого дневника. Первым это предположение выдал Буллок, посылая нас с Эдвардом несколько раз к чёртовой матери и обзывая феефилами, потом осмотрел вещи в шкафу и пошёл по другим комнатам. Со мной он больше не разговаривал, они с Эдвардом искали призрачные отпечатки пальцев и возможные, незамеченные ранее улики.              Из дома, который под конец исследования уже совсем не выглядел некогда моим и больше не вызывал никаких эмоций (или же наконец начали действовать таблетки), мы выбрались только часа через полтора. В очередной раз торчать над трупами было невыносимо всем, поэтому их оставили на санитаров. Когда они погрузили чёрные застёгнутые наглухо мешки в полицейский фургон, было решено выдвигаться в участок и нам. Взвинченный донельзя Буллок насильно запихнул своего коллегу в тот же самый фургон, сам залез в Форд, громко хлопая дверцей и срываясь с места, будто спешил на пожар. Я поехала следом за ним, но быстро плюнула на это гиблое дело. Выносной мигалки у меня не было, а получить пару штрафов за превышение скорости не хотелось, поэтому пришлось пристроиться за полицейским фургоном и на светофорах улыбаться Эдварду, махавшему сквозь большие стёкла дверок. Оставалось всего ничего — поговорить с задержанной девушкой. Из разговоров между детективом и судмедэкспертом стало понятно, что все улики были против неё и допрос носил чисто формальную сторону, но в глубине души я надеялась на то, что она ни в чём не виновата. Всё-таки сколько нужно сил, чтобы заколоть двоих взрослых людей, после чего совершить варварский обряд. Да и они, как-никак, являлись её родителями. Неизвестно, конечно, какие между ними складывались отношения, но всё же. Да, между нами с Джеймсом последние годы не пылал костёр взаимной любви, с матерью её вообще никогда особо не было, но чтобы убить кого-то из них… Да я даже никогда не задумывалась об этом.              — Чёрт!              Когда сбоку на обгон на повороте выскочила машина, я еле успела вильнуть к обочине, чтобы не встретиться с ней бок о бок. Большой чёрный внедорожник не то что не сбавил скорость, наоборот прибавил хода, подмигивая мне правым поворотником. Я засигналила, ударяя рукой по рулю. Выкрутила стекло, высовывая руку из машины и показывая горе-водителю средний палец. Он, конечно, мой посыл уже не увидел, будучи далеко.              — Встреться с ближайшим столбом, придурок!              Сердце в груди колотилось с бешеной силой, машина сзади отстала, оставляя между нами приличное расстояние. Ну, да. Как будто я только что изображала из себя камикадзе на дороге! Но, с другой стороны, моя вина тоже имелась. Я совсем выключилась, выпала из реальности, следуя в потоке за полицейским фургоном, в котором Эдвард активно размахивал руками и что-то вопрошал. Пришлось показать ему большой палец, чтобы успокоить его и заставить себя думать о чём-то другом, кроме семнадцатилетней девушки-убийцы и двух трупов с зашитыми лицами. Ничем хорошим это, конечно, не обернулось, потому что мозг, получивший добрую порцию адреналина, начинал генерировать новые бредовые идеи, говоря о том, что чёрный внедорожник был ему знаком. Но как я не пыталась вспомнить, где могла его видеть, так ничего путного не сообразила. В конце концов, половина Готэма ездила на подобных. Но тема была задана и крутилась в голове до самого участка, а бедный водитель, судя по моим мыслям, должен был разбиться раз сто и непременно попасть в самый большой котёл в аду.              — Как вы? Всё хорошо? — Эдвард настиг меня у самых ступеней полиции. — Не ударились? Я запомнил часть номера, можем попробовать пробить по базе.              — Спасибо, — его неожиданная неподдельная забота обескураживала. — Но не думаю, что это хорошая идея. Всё равно ничего не произошло. Если бы произошла авария, то да…              — Но не ждать же теперь, когда тот водитель протаранит кого-нибудь или не дай Бог собьёт!              — Таковы правила, — я лишь пожала плечами. — Тем более, если мы не поторопимся, то нас быстрее раздавит один малоприятный детектив в шляпе. Буллок сказал заходить сразу же, как только подъеду.              — А вам, как мне кажется, этого совершенно не хочется? — Эдвард проследил за моим взглядом в сторону дверей, кашлянул. — Извините. Это совсем не моё дело.              — Ничего страшного. Просто… В прошлый поход сюда всё получилось не совсем так, как планировалось. До сих пор в дрожь бросает.              — Зато вы сделали доброе дело.              — Правда?              — Да. Знаете, Кэйтлин. Можно мне называть вас так? — я кивнула. — Я работаю в участке пару лет и могу с уверенностью утверждать, что люди чаще приходят обвинить кого-то, виновного, невиновного — неважно. Сразу находится куча свидетелей, готовых давать показания в любое время дня и ночи. Но как только требуется защитить кого-то, то можно неделю ходить по многолюдному офису и у каждого найдётся оправдание, куча красочных историй, где они делали всё, что угодно, но не видели подозреваемого в момент совершения преступления. Вы же нашли в себе силы пойти против системы и дать показания в пользу самого Пингвина!              — Похоже, вы один так считаете. Детектив Буллок дал мне ясно понять, что не верит ни единому моему слову и считает, что меня либо подкупили, либо запугали, либо всё сразу. Да и капитан, судя по его действиям, готов запихнуть меня за решётку без суда и следствия.              — Просто они мыслят однобоко и не могут посмотреть на ситуацию со всех сторон. Пингвин стал легендой, и чуть ли не каждый полицейский в участке мечтает задержать его, пусть даже за кражу арахисовой пасты в магазине. А тут приходите вы, Кэйтлин, и рушите коллективную мечту. Я бы тоже обиделся, если бы кто-то увёл моё дело.              — Надеюсь, в отместку вы не стали бы красть мой сейф?              — Нет, — Эдвард улыбнулся лишь уголками губ. — Зачем его тащить, если забрать документы гораздо проще, а главное легче? Замок на вашем устройстве настолько допотопный, что открывается шпилькой за два поворота, но, к вашему счастью, в участке об этом никто не знает. Кроме меня.              — Надеюсь, что вы унесёте эту страшную тайну с собой в могилу, — я с надеждой посмотрела на Эдварда. — Потому что если что-то из той информации просочится наружу, тем более в прессу, бояться мне надо будет никак не Освальда.              — Освальд? — с огромным интересом произнёс Эдвард, чуть склоняясь надо мной. — Вы называете Пингвина по имени?              Я прикусила губу, начиная быстро-быстро моргать. Вот ведь засада! Стоило целый вечер тренироваться перед газетной вырезкой, чтобы потом так страшно проколоться перед сотрудником полиции. Пусть Эдвард и не был копом в полной мере, но он вполне мог сообщить об этом кому-нибудь, да и был гораздо умнее остальных. Эрудирован уж точно.              — Я не понял, что здесь за брачные танцы пингвинихи со страусом! — грозный голос Буллока прокатился по округе, заставляя всех обернуться в его сторону. Детектив устрашающе заслонил собой проход в участок, идеально вписываясь в него по ширине. — У нас там вообще-то совершено двойное убийство с особой жестокостью, если вы не забыли. Но ничего! Трупам уже всё равно, а остальные могут и подождать, пока наши консультант и судмедэксперт обсудят очередную главу детской книжки!              — Кажется, нам и правда… пора, — тихо произнесла я, запинаясь, когда украдкой посмотрела на Эдварда. Он выглядел словно грозовая туча, крепко стиснув зубы и зло смотря в сторону детектива, что было не мудрено. Мало кому нравится прилюдное обсуждение, а Буллок сейчас балансировал на грани унижения, причём своего собственного коллеги. Это я могла просто развернуться и уйти после окончания дела, Эдвард — нет. Да и мне, в отличие от него, похоже, было абсолютно плевать, что думает обо мне напарник брата. Я вообще вживую видела его третий раз в жизни. — Эй, — я слегка коснулась руки Эдварда, отчего тот вздрогнул, переводя взгляд на меня. — Пойдём?              — Да. Конечно.              Широкими шагами, перескакивая через пару ступеней сразу, он добрался до конца лестницы очень быстро, ожидая меня. Заботливо прикрыл от ещё более устрашающего вблизи Буллока, за спиной которого столпилась целая очередь на выход. Его убийственная аура почти сносила с ног, и пришлось приложить усилие, чтобы не подключиться к нему и сохранять спокойствие. А оно, судя по всему, могло мне очень пригодиться, потому что в допросной уже сидела девушка, рядом с ней на соседнем стуле восседала женщина лет сорока пяти с короткими, вьющимися, недавно выкрашенными в чёрный волосами. И так крупные черты лица ещё более массивными делали большие леопардовые пятна на трикотажной кофточке.              Самой Саманте Смит я никак не могла дать семнадцать лет. Минимум двадцать, а то и все двадцать пять. Длинноволосая блондинка опустила свои наращённые ресницы и активно жевала жвачку. Когда я садилась напротив неё, с противным звуком отодвигая стул, она надула пузырь, лопнувший и покрывший ярко накрашенные красной помадой губы. Выставив в бок длинные ноги, закинутые одна на другую, она покачивала туфлей на длинной, тонкой шпильке. Ободок чулок не скрывала длина чёрной миниюбки. Лишь плотная, наглухо застёгнутая белая рубашка внушала доверие, и то не до конца, потому что была явно на размер меньше, выделяя и без того выросшую не по возрасту грудь.              — Долго нам здесь ещё сидеть, детектив? — возмутилась женщина в леопардовой кофточке. — Я буду жаловаться! Привезли нас сюда, ничего не сказав! У меня, между прочим, уроки. Да и для Самми это огромный стресс. Она не проронила ни слова с того самого момента, как вы схватили её в коридоре! Вы причинили ей психологическую травму.              — Школьный куратор мисс Смит — миссис Натали Вуйцик, — сообщил Буллок, садясь рядом со мной, доставая очередной стул из-под земли, после чего уже обратился явно к ней. — Не волнуйтесь так, мэм. Вашей ученице были предъявлены обвинения при задержании. До вас у меня просто не дошли руки. Уж извиняйте, но сейчас все в участке заняты более важным… — в меня метнули взгляд-молнию. — Делом. Но уверяю вас — это никоим образом не повлияет на качество расследования.              — Может, сообщите всё-таки, в чём обвиняется одна из моих лучших учениц? — женщина в леопардовой кофточке опёрлась локтями о стол, надвигаясь на нас.              — Уверяю вас — ни в чём особо страшном. Она просто убила своих родителей.              Следующие пятнадцать минут мы приводили в себя миссис Вуйцик. Сначала с помощью угроз и наездов Харви Буллока, потом с помощью пришедшей на помощь с нашатырём и аппаратом для измерения давления Лесли. Она уверенно кивнула мне, явно не удивляясь моему присутствию в участке. Видимо, Джеймс-таки рассказал своей девушке о наличии у него младшей сестры. Когда учительнице наконец стало лучше, один из офицеров услужливо принёс ей стакан чая прямо в допросную. Саманта Смит за всё это время ни разу не пошевелилась, продолжая лишь качать туфлей. Всё остальное её тело выглядело застывшим, даже парализованным, а судьба педагога её явно волновала в последнюю очередь.              Детектив начал допрос в своей манере плохого полицейского, явно успев позабыть, что доброго рядом с ним сейчас нет, а я здесь совершенно для других целей. Но девушка совершенно не реагировала на все его выпады, метания по комнате, закидывание задницы на стол и неожиданных склонений из-за плеча. Складывалось впечатление, что её вообще нет с нами в комнате, будто она находится где-то далеко в своих мыслях. Постоянная фраза Буллока, поставленная на повтор, о смерти её родителей будоражила всех, кроме неё, все вопросы оставались без ответа, что приводило детектива в почти безумное состояние. Не было бы здесь учительницы, то и дело просящей его отойти от её ученицы и заслоняющей её собой, то он бы давно схватил бедную Саманту Смит за волосы и приложил головой о стол, чтобы та быстрее заговорила. Но вместо этого Буллок схватил девушку за колено, заставляя её сесть ровно и перестать болтать ногой. Только после этого Саманта подняла голову, обводя нас всех взглядом, в котором начиналась появляться жизнь. Надула очередной пузырь из жвачки, лопая его зубами во рту, и наконец произнесла:              — Я не убивала своих родителей.              На несколько секунд даже Буллок застыл на месте, но затем разразился ором с новой силой, хотя голос его давненько начал похрипывать, когда он брал особо высокие ноты.              — Да как же — не убивала она! — он придвинул к краю стола фотографии, которые с полчаса назад аккуратно просунул сквозь маленькую щёлочку в двери Эдвард, и начал тыкать в них пальцами. Никакой оригинальности. — Все улики против тебя! Окровавленная пижама в ванной твоя, отпечатки на ноже твои, способ убийства тот же, что и в твоих книжках. Или хочешь сказать, что кто-то пробрался в дом, убил твоих родителей ножом, никак не смазав твои, — Буллок каждый раз выделял это слово, — отпечатки и быстро прочитал в твоей комнате историю о том, как сраные феи зашивали людям лица чёрными нитками, а?              — Попрошу вас не выражаться при ребёнке, детектив! — закричала на него «леопардовая кофточка», вскакивая на ноги.              — Ребёнок… Да у нас половина задержанных с панели выглядят менее вызывающе, чем она! — «леопардовая кофточка» задохнулась от возмущения, чем и воспользовался Буллок, оглушая всех и окончательно теряя голос. — ЗАЧЕМ ТЫ УБИЛА СВОИХ РОДИТЕЛЕЙ?!              Саманта Смит, сидевшая всё это время с каменным лицом, даже не дрогнула.              — Я не убивала своих родителей, — повторила она фразу, которую мы только от неё и слышали, отчего детектив Буллок застонал, запуская пальцы в волосы, а затем, отойдя к стене, двинул по ней кулаком.              — Нам нужен адвокат, — холодно заявила миссис Вуйцик. — Я буду жаловаться на ваши неадекватные действия. Как только в полиции держат таких психов!              — Жалуйтесь, — прокряхтел Буллок. — Но ничего не добьётесь. Я действую абсолютно в рамках закона.              — И где в вашем законе написано, что можно орать на детей до срыва глотки и обвинять их чёрт-те знает в чём? Я изучала в колледже курс по юриспруденции и прекрасно знаю, чего вы не имеете права делать!              — Это, видимо, была единственная лекция, на которую вы ходили?              — Извините, пожалуйста, можно мне… — я робко подала голос, пытаясь прекратить не относящуюся к делу перепалку. Ещё не хватало, чтобы эти двое вцепились друг в друга на допросе и устроили драку. Но меня никто не услышал, ругань продолжилась.              — А вы, похоже, и старшей школы не окончили с подобными-то манерами, — «леопардовая кофточка» сложила руки на груди, с вызовом поднимая подбородок. — Как вас вообще в участок взяли? В том году был дефицит умных людей?              — Полностью беру пример с вас, мэм. Чтобы вы лучше понимали, что происходит…              В ушах вдруг начало звенеть, что было совершенно не добрым знаком, да и склока между двумя вроде взрослыми людьми уже успела порядком надоесть. Тем более пока она продолжалась, жизнь постепенно утекала из взгляда Саманты Смит. Пальцами она держала фотографию и раскачивала её, словно обмахивалась во время полуденного летнего зноя.              Дотянувшись до девушки, я аккуратно выхватила фотографию у неё из рук, проверяя своё предположение. Саманта мгновенно отреагировала на это, вновь возвращаясь к нам. Значит, действие действительно вводило её в состояние отключки. Оставалось попробовать раскрутить её фразу, но сначала для этого нужно было как-то заткнуть детектива с учительницей, вошедших в полный раж. В голову, естественно, ничего умного не пришло, поэтому пришлось воспользоваться всё теми же методами Буллока.              — УСПОКОЙТЕСЬ, — заорала я, ударяя ладонью по столу, и чуть не взвыла от боли. — Пожалуйста-а-а…              Ругань, на удивление, прекратилась, на меня уставились две пары удивлённых глаз. Надо было действовать быстро, пока эффект неожиданности не иссяк.              — Детектив Буллок, позвольте мне задать пару вопросов мисс Смит? — я пару раз сжала и разжала пальцы, проверяя, не сломала ли чего. При каждом движении боль отдавала в запястье, пульсировала, но движения были свободными.              — Я не против, — Буллок вскинул руки и вообще отвернулся от нас в сторону. Ну, ладно. Мне даже лучше. Не люблю, когда кто-то смотрит, как я работаю.              — Итак, мисс Смит, меня зовут Кэйтлин. Я психолог и хочу задать вам несколько вопросов. Могу я это сделать?              — Да, — отозвалась Саманта, выдавая наконец что-то кроме: «Я не убивала своих родителей».              — Детектив, когда привозил вас сюда, рассказал, что произошло и в чём вас обвиняют. Вам всё понятно?              — Да.              — Расскажите, пожалуйста, как вы видите ситуацию? Что, по-вашему, происходит?              Саманта немного помолчала, жадно разглядывая фото у меня в руках. Видимо, вопросы были для неё слишком сложны в нынешней ситуации.              — Рыжик говорит, что я убила своих родителей, — послышался хрип явно желающего что-то сказать Буллока, но я успела вскинуть вверх руку со сжатыми в кулак пальцами. Это подействовало — он заткнулся и свалился на стул рядом со мной. Я вся обратилась в слух и движения вокруг, поэтому никто не мог помешать мне работать.              — Но вы утверждаете, что не убивали своих родителей, верно?              — Да, — Саманта кивнула. — Я не убивала своих родителей.              — Хорошо, — я стала ковыряться в бесконечных бумажках, валяющихся на моей стороне стола. Нашла нужную, взяла ручку и подчеркнула одну из фраз, чтобы было видно, где читать. Выбрала нужные несколько фотографий: всё с той же пресловутой пижамой в крови, ножом на подушке и перевёрнутой страницами вниз на кровати книгой. — Но есть одна маленькая загвоздка, которую вы, надеюсь, поможете нам разрешить. Это ваша книга? — я выложила первое фото перед девушкой.              — Да. Это моя любимая книга.              — Замечательно. Насколько я знаю, в ней описан способ расплаты фей над людьми и это очень похоже на то, что сделали с вашими родителями. Им тоже зашили рот, нос, глаза. И…              — Это не мои родители.              Буллок ткнул меня локтём, заставляя обернуться к нему, и мотнул головой в сторону Саманты. Как будто я могла сразу ответить на все его вопросы. Хотя, если бы он сам не выкобенивался тут перед учительницей, всё могло идти гораздо шустрее.              — Извините, мисс Смит, это не ваши родители? — я показала фото, которое мы прихватили из дома подозреваемой, где её родители были ещё живы и довольны друг другом, обнимаясь у фонтана.              — Это мои родители, — подтвердила Саманта.              — А это? — я взяла в руки фотографию изувеченных тел.              — Это тоже мои родители.              — Хорошо… Значит, вы утверждаете, что и здесь, и здесь ваши родители, верно?              — Да.              — Мисс Смит, несколько я помню, только что вы сообщили, что это не ваши родители? — я положила в центр стола фото с трупами. — Скажите, это так?              — Да. Это не мои родители, — Саманта с полным безразличием на лице притянула к себе фото пальцем, даже не взглянув на него. — И мои.              Буллок рядом громко втянул носом воздух, и я с силой наступила ему на ногу, предвосхищая возможное развитие событий. Хоть учительница сидела тихо и откровенно пялилась на свою ученицу. Вот вам и любимица.              — Мисс Смит, вы можете объяснить мне, как одни и те же люди могут одновременно быть и не быть вашими родителями? Я не очень понимаю.              — Раньше это были мои мама с папой, — Саманта надула очередной жвачный пузырь, хлопнула его. Пространство вокруг будто бы начало сжиматься, наэлектризовываться, а безэмоциональный голос девушки только способствовал этому. — Но в них вселились тёмные сущности, и они перестали быть моими родителями.              — А зачем они вселились в них, мисс Смит? — аккуратно поинтересовалась я, садясь так же, как и девушка напротив.              — Тёмные сущности завидуют чужому счастью. Мама с папой были счастливы вместе, мама ждала ещё одного ребёнка. Они почувствовали это. Тёмные сущности ненавидят маленьких детей. Вы знали это?              — Нет, но теперь буду. Спасибо за информацию. Давайте дальше? Что сделали сущности, когда узнали, что у вашей мамы будет ещё один ребёнок?              Саманта нахмурилась.              — Я же сказала — они вселились в моих родителей!              Похоже, одним неудачным вопросом я сломала вроде как налаженный процесс. Я отложила на стол ручку, которую начинала крутить, чтобы не пускать возникшую неуверенность дальше пальцев.              — Как вы поняли это? Что-то изменилось в ваших родителях? Поведение, внешность, манера речи?              — Мама с папой стали очень много ругаться. Они постоянно кричали друг на друга, как будто нас с братом не было рядом. Папа говорил, что уйдёт от нас, — Саманта оживилась, начала говорить чуть громче, обидчиво и недовольно. — Что он больше не любит маму… Что у него есть другая женщина! Что он не хочет, чтобы у нас появился ещё один братик или сестрёнка.              — И правда — в вашего отца действительно вселилась тёмная сущность, — я утвердительно покачала головой, чем вызвала секундную полуулыбку на лице девушки. — Но ваша мама. Вы не думали, что ей просто было плохо из-за того, что отец стал вести себя с ней грубо? Говорил много обидных слов. Как вы поняли, что в ней тоже есть сущность?              Саманта прервала зрительный контакт, опуская длинные ресницы. Закинула ногу на ногу, но задела туфлей ножку стола, из-за чего обувь слетела. Ритуал был прерван, ухода не получилось, но она упорно продолжала болтать ногой, всё реще и злее. Я молчала, выжидая.              — Она убила его. Сущность убила ребёнка.              — А вы? — еле слышный шёпот Буллока прозвучал словно у меня в голове. — Что сделали вы, мисс Смит?              Я перестала дышать, надеясь, что вклинившийся в разговор болван окончательно не сломал то, что и так еле держалось.              — А я убила сущностей, — Саманта растянулась в довольной улыбке, красная помада на её губах больше походила на кровь.