Back in Black

      После падения маски лицемера с Джеймса здоровая злость на брата придала сил двигаться дальше. Даже нет — бежать вперёд ему назло. Он считал себя самым умным, сильным и смелым? Пожалуйста. Этого у него никто не мог отнять. Другие поддерживали его в этом? Их право. Ведь Джеймс действительно умел строить из себя супергероя. Только в момент разочарования, когда они узрят его истинную сущность, жаль мне их ни капельки не будет. Разве что Ли, которая непонятно почему связалась с ним, пытаясь искать хорошие стороны и оправдания плохим.              Доедая в одно лицо злосчастный отданный ей торт, я твёрдо решила — больше никто и никогда не сможет ничего за меня решать. Я одна знала, что для меня будет лучше, правда, в вопросе о том, как жить дальше, присутствовали пробелы, но и с ними вполне можно было разобраться. Главное сделать первый шаг. Работы я ещё не лишилась, хотя благодаря статье в газете, которую некоторые всё-таки успели прочитать и как-то раздобыть мой номер телефона, пришлось отмахиваться от назойливых личностей. Здоровье из-за добровольного затворничества тоже пришло в относительную норму. Восстановились силы, по утрам перестала кружиться голова, да и вообще я больше не чувствовала себя разваливающейся на части. Освальд рано или поздно должен был объявиться, и ко встрече с ним я непременно должна была выглядеть на все сто. Не потому, что хотела произвести на него впечатление (хотя и это тоже), а скорее показать то, что происходящие события не смогли меня сломить. Да и как сказал Томас, я действительно успела здорово измениться за месяцы, проведённые в Готэме. Один день, прожитый здесь, можно было считать за три, а полгода, прошедшие с момента переезда, казались целой вечностью, будто из Вашингтона я уехала очень давно, в прошлой жизни.              Новую же я решила начать со смены имиджа. Полностью преобразиться, выкинуть весь гардероб и устроить грандиозный шоппинг не позволяла вынужденная экономия, зато Томас с превеликим удовольствием позвонил Мие, выбивая мне, а заодно и себе местечко на стрижку. Опустив стычку с Джеймсом, друг наделил целительной силой нашу посиделку с Лесли, желая непременно её повторить, но уже в каком-нибудь клубе в центре. Пообещав, что быстрее выброшусь из окна, чем лично позволю затащить себя в тёмное прокуренное помещение с грохочущими из динамиков воплями, от новой встречи я всё-таки не отказалась, только теперь у нас дома.              С новым образом всё тоже оказалось не так легко, как хотелось бы. Младшая сестра Томаса, почуяв неопытность клиента, попыталась раскрутить меня на нынче модный красный или хотя бы на пару красных прядей, после чего долго пыхтела, остригая волосы чуть ниже плеч и делая мелирование. Отвлечь Мию от недовольства оказалось проще простого — стоило лишь сказать, что я никогда в жизни до этого не красилась. Сначала мама не разрешала, после вошло в привычку, но причиной для всех осталась постоянная отмазка — естественность лучшее, что может быть в человеке.              Жизнь потекла своим чередом, можно сказать, вернулась в то самое русло, которое было до знакомства с Освальдом. Я продолжала консультировать, пусть не так плотно, как хотелось бы, вернулась к книжкам по психологии, даже выписала за гроши Готэмский журнал. По вечерам мы с Томасом смотрели фильмы, больше налегая на домашнюю еду, чем поднадоевшие пиццы. Друг в шутку начал высказывать, что мы похожи на семейную пару, прожившую друг с другом полвека, и он вполне мог бы сделать мне предложение, если его будут продолжать вкусно кормить. Но полицейская машина под окнами и еженедельные сводки о состоянии мэра Галавана, перевезённого в уже тюремный изолятор, не давали забыть об осторожности. Большое количество власти позволяло ему делать всё, что вздумается, и за высокими стенами с колючей проволокой, о чём свидетельствовала бурная активная деятельность Джеймса. Его начинали крутить по каждому каналу с удвоенной силой, особенно за неделю до суда. Он даже успел засветиться на CNN, послав их журналистов ещё дальше, чем с местных телеканалов.              За четыре же дня до суда, которые я считала непонятно зачем, вычёркивая маркером в календаре, висевшем в кабинете, телефон ожил. На дисплее высветился незнакомый номер, что не являлось как таковой странностью, но нехорошее предчувствие не заставило себя долго ждать. Нелепое сочетание цифр, которое вряд ли можно было когда-то запомнить, слишком настойчивый сигнал — хотя звучал он, как и все остальные, всего лишь секунд десять. Что-то внутри подсказывало не брать трубку, но даже если звонивший хотел причинить мне вред, он всё равно не смог бы это сделать по телефону.              — Кэйтлин Гордон, здравствуйте, — я скрестила средний и указательный пальцы, присаживаясь на подлокотник кресла.              — Кэйтлин, здравствуйте. Это Эд. Эдвард Нигма, — голос звучал слишком взбудоражено. — Уделите мне пару минут?              — Да, конечно, — расцепив пальцы и закрыв динамик ладонью, я тяжело вздохнула. Стоило бы радоваться, что паранойя на сей раз дала сбой, ведь максимум, что мне мог сделать судмедэксперт — это завалить загадками до смерти, но с другой стороны, он был крайне не вовремя. По плану до конца дня была ещё куча дел: немного прибраться в кабинете, добраться до дома, между прочим, на автобусе, так как машину на сегодня оккупировал Томас, развалиться на диване и ничего не делать. И никаких пунктов «поговорить с надоедливым человеком». Правда, сообщать об этом напрямую было крайне неприлично, хотя пора бы было включить данный навык в список развития. Как там было в чьей-то известной цитате? Умейте уходить с неинтересного фильма, расставаться с какими-то людьми? — У меня есть немного времени перед следующим клиентом. Опять нужна помощь по работе?              — Нет, я… Я звоню поинтересоваться, прочитали ли вы книгу?              — Книгу?              — Я давал вам «За день до», помните? Вы очень хотели её прочитать.              — А… Да, точно, — я без особого энтузиазма пыталась понять, о чём идёт речь. — Извините, у меня ещё не дошли руки. В последнее время было немного не до чтения.              — Очень жаль, — казалось, Эдварда действительно расстроило то, что я не прикоснулась к его книженции. Да, кажется, он давал мне третью часть серии про фей-маньяков. — Я выделил несколько цитат, думал, мы сможем встретиться, обсудить их и сюжет.              — Простите, но сейчас правда не до этого. Может, через неделю? Как раз смогу немного разобраться с делами, — или найду новую причину, чтобы отказаться.              — Нет! — возражение оказалось неожиданно резким и громким. — На следующей неделе будет уже очень поздно.              — В каком смысле?              — Я… — раздалось протяжное мычание. — Я немного приболел и сижу дома, скучаю. Вот и надеялся, что вы сможете скрасить моё одиночество. Но раз нет, то могли бы вы привезти книгу? Хочу перечитать её, пока есть свободное время.              — Хорошо. Могу заскочить завтра с утра перед работой часиков в десять.              — Она нужна мне как можно скорее! Сегодня. Да, точно. Желательно через пару часов, иначе я умру от… скуки, — что-то на фоне громко звякнуло, Эдвард закашлялся.              — С вами всё хорошо? — поинтересовалась я больше из вежливости, думая нанять курьера, чем самой подцепить такой кашель.              — Да. Молоко попало не в то горло. Привезёте книгу?              — Заскочу, как только освобожусь. Сейчас найду, куда записать адрес, подождите.              Улица Гранди восемьсот пять, судя по завалявшейся туристической карте, оставленной Освальдом после посиделок здесь, находилась почти в конце соседнего района. Добираться туда без машины казалось гиблой затеей, особенно на общественном транспорте. Единственный автобус, который я знала, шёл от ближайшей остановки до дома, и то пользовалась я им не так часто. Видимо, придётся взять такси, раз уж я пообещала отвезти настолько ценный и крайне необходимый груз. Оставалось всего ничего — найти книжку, потому что я понятия не имела, куда могла её сунуть. Купить новую тоже было не вариант, раз уж Нигма заботливо выделил свои самые любимые места в тексте. Хорошо, что он упомянул об этом, иначе было бы очень неловко.              Хорошо хоть «За день до» нашлась почти сразу же. Я не вынимала книгу из рюкзака, продолжая таскаться с ней везде, особо не обращая внимания на тяжесть. Последняя часть трилогии оказалась довольно увесистой, в некоторых местах между страницами действительно торчали тонкие розовые стикеры-закладки. Я была уверена, открой я одну из них, и непременно увижу красиво обведённые строчки, возможно, даже с краткими комментариями. Благо их было немного, поэтому я подцепила первую. Всё-таки человек старался, пытался сделать приятное. Раз уж не получится обсудить, то хоть будет за что сказать спасибо и показать свою причастность.              «— Действительно мудрые злодеи прячутся в тени, — проскрежетала фея, вися в воздухе. Мальчик кивнул, хотя не понял смысл сказанной фразы, думая о том, какие всё-таки противные у них голоса. Внешне красивые, а стоит им раскрыть рот, сразу хочется зажать уши. — Гномы веками сидели у себя под горами, махали кирками, точа клинок возмездия, пока люди подминали под себя всех остальных. Но когда не осталось никого, кто мог бы подставить им плечо и встать рядом с ними в одном строю, гномы решили вернуть былую славу».              Спасибо, Эдвард! Одним абзацем ты смог передать всю идею книги, которая, по-видимому, свелась к межрасовой бойне, а как всё хорошо начиналось до этого. Я так мечтала, что феи всё-таки смогут отстоять свои права, возможно, поработят человечество. Чем чёрт не шутит, в конце-то концов! Они имели на это законное право после того, как их почти всех истребили. Но теперь, похоже, они решили объединиться с людьми, чтобы спастись от кого-то другого. Банально донельзя.              «— Худшее происходит без предупреждения, мальчик мой, — вздохнул кузнец. — Сегодня ты печёшь хлеб, а завтра чужеземцы отбирают у тебя запасы и сжигают поля. Утром ты можешь ткать нить на рубашки, которые вечером никому не понадобятся, потому что мёртвым всё равно, в чём они будут лежать. Со скотиной ещё тяжелее. Ей не нужен никто, чтобы пасть от мора. Другое дело — наше ремесло. Хороший острый клинок всегда будет необходим, неважно кому: соседу, прохожему или врагу. За него можно много выручить, особенно в смутное время.       — Но из-за него погибают люди! — продолжал настаивать мальчик, делая несколько шагов назад. Жар от печи был слишком силён.       — И помогает выживать. Запомни, сынок, мы делаем то, что изначально не является ни хорошим, ни плохим. Человек сам решает, во что он обратит своё оружие».              Что ж… Философии в сюжете значительно добавилось. Откуда, правда, взялся этот самый мальчик, я понятия не имела. В первых двух книгах его не было, но здесь, похоже, он был главным героем.              Я перелистнула страницы, открывая очередную закладку.              «Мальчик сидел за большим пнём ни жив, ни мёртв. Впервые в своей жизни он видел настоящего эльфа. Остроухий потягивал из глиняной чашки вязкую коричневую жидкость, не замечая перед собой человеческое дитя, внимая только словам феи, крутившейся над импровизированным столом. В то, что лесные жители, выгнанные после последней десятилетней войны за пределы мира, помогут им остановить гномов, он никак не мог поверить. Быстрее его отец оставит кузню, перейдя в свинопасы. Но фея всё крутилась и крутилась, рисуя страшное будущее, а на лице остроухого начинало отражаться раздражение.       — В конце концов, на это дитя указало пророчество! — проскрежетала фея.       — Чушь всё это! — эльф высокомерно откинул за спину длинные белые волосы. — Обычный человечишка, коих пруд пруди.       — И отпрыск того, кто затачивает наконечники ваших стрел. Иль вы сами по ночам строгаете их при свете луны?       На секунду мальчику показалось, что остроухий вскочит, взмахнёт рукой и раздавит фею меж сжатых пальцев, затем придёт и его очередь, но эльф сидел неподвижно, поджав губы. Его серебрянокрылая спутница с довольным видом спикировала вниз, устраиваясь на глиняном кувшине, начиная болтать ногами. Странно, но ещё несколько недель назад первая порывалась отнять у него жизнь, когда мальчик, убегая от разведывательного отряда гномов, случайно набрёл на их поселение. Теперь выставляла его чуть ли не спасителем всех рас.       — Что решишь, Элендиэль? Поверишь в человеческое дитя, дашь ему шанс помочь нам или пойдёшь обыденным путём? Ярторор не будет долго ждать, а леса просторны и глухи…»              Я не заметила, как погрузилась в чтение, совершенно забывая про цитаты. Многое, конечно, было не понятно. Кто вообще читает незнакомые книги с середины? Но эльф с большой неохотой после очередных ёмких замечаний всё-таки согласился на предложение о создании альянса, не забывая при каждом удобном случае показать своё превосходство над другими, тем более над мальчиком. Из-за мутных фраз о пророчестве пришлось возвращаться в начало, ища его дословный текст, гласивший, что когда одна из рас завоюет всех остальных, возвысившись над другими и перестав чуять опасность, расслабится, через много лет придёт возмездие в виде чёрного града из воронов. Птицы, разлетаясь по округе, не оставят ни единой живой души, выклёвывая глаза и разрывая на части плоть. Им будет без разницы, кто попадётся на их пути, они жаждут лишь мести за погибших в неволе предков. Но попутно они сами станут диктаторами похлеще не имеющего ни капли магии человека, которого закуют в кандалы, как и всех остальных: фей, эльфов, дриад, оборотней. Им не помогут ни острый глаз, ни ловкость и быстрота движений, ни зверская сила вместе с волшебным порошком. Лишь детское большое сердце в день полной луны, готовое поверить и принять каждого, объединит всех рядом, не дав уничтожить мир окончательно.              А ведь когда Бутч вызвал меня на помощь Освальду, крича в трубку, что его босс пытается уйти из жизни, в небе тоже висел огромный яркий блин. Уложив тогда пьяного в стельку короля, я долго смотрела в небо, любуясь луной. Было в ту ночь в ней что-то притягательное и манящее, почти волшебное. Чем не ночь наступления пророчества? Где только взять мальчика с большим добрым сердцем, готового спасти всех без разбору? Не Джеймс Гордон же выступит в этой роли?              Внезапное озарение оказалось сродни удару битой по затылку. Возможно, я просто очень хотела верить в свою неожиданную выдумку, которая на самом деле не имела ничего общего с реальностью, но уже не могла остановиться. Что сказал Эдвард, начиная наш сегодняшний разговор? Что он дал мне книгу будто бы потому, что я хотела её прочитать, хотя на самом деле он сам отдал её мне. Кажется, пробубнив об интересном сюжете. Выделил определённые моменты — не фразы, целые абзацы. Зачем? Загадка. А загадки, как успел объяснить Буллок, были самым слабым местом Эдварда Нигмы. Он задавал их при встрече любому, не деля моменты на подходящие и не очень, питался ими, воодушевлялся. Оставалось лишь разгадать то, что он зашифровал между строчек, ведь глупо было бы напрямую писать о чём-то, тем более сейчас, когда копы следили за каждым моим шагом, стараясь поймать Освальда.              Освальд! Луна. Не знаю, помнил ли он о ней или занимался всю ту ночь вязанием петель, но вот завтрак уж очень напоминал…              Я вновь открыла страницу с закладкой, повествующей о встрече мальчика, феи и эльфа, обсуждающих предстоящее дело. Их было трое, нас двое, планы тоже разнились, мальчик, в отличие от меня знал обо всём, но идея оставалась общей. Каждый пытался выработать путь к спасению.              Что там было ещё? Оружие — ни хорошее, ни плохое. К чему это? О подобном мы не говорили, только если намёк на вытащенные Освальдом из пистолета патроны. Нет, никакой, пусть даже самой отдалённой связи.              Взяв пачку сигарет и открыв окно, я вернулась на кресло к книге, используя под пепельницу пластиковый стаканчик для воды. Мозг кипел, продолжая обрабатывать каждое слово на открытой странице. Хлеб, чужеземцы, отобранные поля… Оружие. Захват подпольного банка Пингвина полицией? Вроде бы логично, но причём здесь это? Я ведь не рассказала Освальду о своём присутствии там. Тогда что?              Застонав в голос, я уронила голову на бумагу. Слишком сложно для человека, работающего с чужими мыслями. Меня всю жизнь учили направлять их в нужное русло, задавать правильные вопросы, чтобы клиент их понял, а не анализировать события за него. Ладно. Как мы обычно поступали, когда тема заходила в тупик? Пытались найти выход, пусть даже самый нестандартный. Уходили от трудной темы. Всё равно она, словно пожирающая себя за хвост змея, рано или поздно возвращалась в других словах и обычно продолжалась, забыв о трудностях, с которыми мы столкнулись до этого.              Кусок пепла отвалился от сигареты, падая на разворот. Я попыталась сдуть его, но он застрял между страницами. Пришлось перевернуть книгу, чтобы вытряхнуть остатки. Не возвращать же её в подобном виде, тем более с нечаянно появившимися дырками. Листы с одной стороны под своим весом вдруг выскользнули из-под пальцев, в итоге, теперь я смотрела на новую цитату.              «Каждое мгновение — это развилка дороги, и мы должны выбрать: защитить ли себя, кого-то еще или свою заветную мечту. Каждый из нас подобно котелку на трех ножках, отчаянно пытается сохранить равновесие в бурлящем потоке времени. Каждый последний вздох открывает дверь в ад, и причиной тому — ненависть (1)».              Я подцепила очередной стикер, решив не зацикливаться на чём-то одном, а попытаться сложить общую картину. Может, я зря пыталась мысленно забить кусок пазла туда, где ему было совсем не место?              «— Ты ведь еще не осознал, всё, что ты делал до этого момента, — эта искра, которая разожгла огонь, что сжигает тебя.       — Но я не горю.       — Горишь.       — Не правда! Это бессмысленно.       — Нет. Ты сгораешь… Однажды, ты поймешь, и тогда заметишь все следы от ожогов… (2)»              Послание или просто случайно выдернутые из контекста слова? Ладно, оставалось ещё две закладки.              «— А я никогда вас друзьями не считал…       — Что? А кто мы тогда?       — Семья (1)».              Я невольно улыбнулась, закуривая ещё одну, стараясь держать себя в руках. Особо фантазировать тоже могло быть чревато. Эдварду действительно могла просто понравиться книга и он выделил те моменты, которые по каким-то известным ему причинам запали ему в душу. Он мог и не догадываться, что я восприму всё как глобальный квест, связанный с Освальдом. Да даже если Освальд действительно как-то смог связаться с Эдвардом или, о чудо, скрывался у него, то возникали два глобальных вопроса: откуда они были друг с другом знакомы и каким образом подстреленный и разыскиваемый Пингвин из леса переместился в Готэм, причём незамеченным.              Открывать последнюю закладку оказалось страшно. Она могла как дать положительный ответ, так и пригвоздить к столу, разрушая такую стройную (безумную) теорию. Но больше тянуть было некуда. Я и так сидела над книгой уже довольно давно, успел пройти минимум час, хотя казалось, что всё происходило в ускоренном темпе. Поэтому, вдохнув полной грудью, я зажмурилась, открывая нужную страницу. Оставалось только увидеть окружающий пейзаж, пока я летела в пропасть.              «Лучший способ от отчаяния — просто сдаться».              Несколько раз моргнув в надежде, что меня просто подводит зрение и я смотрю не туда, я почти уткнулась носом в книгу, закидывая почти полностью дотлевшую до конца сигарету в стаканчик. Начала водить пальцем по строчкам, не видя слов, крутя в голове одно — «сдаться». Кому? Мне? Или это означало, что сдался Освальд? Этот вариант тоже не стоило исключать, особенно после всего, что он пережил в последнее время. Ведь каким бы сильным не был человек, сколько бы он не взваливал на себя, сколько не выдерживал, всегда найдётся то, что добьёт его. И было бы странно, если бы после смерти матери Освальд продолжил жить как ни в чём не бывало. Правда, я до сих пор так и не смогла решить для себя, пожертвовал он ей в своей игре с Галаваном, как и мной, или действительно сейчас оплакивал близкого человека. Но верить хотелось в хорошее. Как и в то, что это ещё не конец, потому что сдаваться я точно не собиралась! Особенно после того, как проглотила наживку и начала активно тянуть за леску. Ну же, кто-то там сверху, вытащи меня на поверхность, покажись!              Но ведь я и так знала, кто руководит процессом. Судмедэксперт центрального отделения полиции, любитель загадок, тощий ботаник в очках, просто странный парень, который постоянно пытался добиться ответа от любого, кто случайно попадался под ноги. Только для того, чтобы дать его ему, мне катастрофически не хватало условий. Не хватало буквально чуть-чуть до момента, когда можно будет воскликнуть: «Эврика!» — и изобрести велосипед. А ведь никто не говорил, что все цитаты будут помечены. Точно!              Вернувшись к началу, я начала быстро пролистывать страницу за страницей в надежде найти что-то ещё, пока не дошла до первого стикера. Между ними тоже не нашлось ничего нового. Затем, чем ближе книга подходила к концу, тем больше таяла надежда на новую подсказку. Неужели это действительно было всё и единственным выходом было сдаться? Зачем тогда надо было заставлять меня читать всё это? Что вообще происходило?              Тонкой, неровной, почти невидимой линией карандаша, в отличие от остальных ярко-жирных, оказался выделен последний диалог. При быстром листании пометку можно было не заметить, тем более в самом конце. Что ж — это было вполне… логично.              «— Ничто на самом деле не заканчивается, как бы тебе не хотелось и не думалось, что вот он — самый что ни на есть конечный конец, — крылышки феи блестели в мягком свете свечи. Мальчик не мог отвести от ажурного узора взгляда, хотя мальчиком его назвать давно было нельзя. Он перерос это состояние, становясь взрослее на пару десятков лет, оставаясь в том же теле. Но даже теперь слова феи казались ему непонятными, как и в самом начале их знакомства. Таков уж удел фей — говорить загадками. — Каждый наш поступок влияет на будущее. Пусть человек осознаёт это далеко не сразу… Не кривись, дослушай до конца, потому что когда настанет время, его может не быть для обдумывания ситуации. Главное вспомни, что у тебя есть семья, всегда готовая помочь, как сейчас ты помог всем. Может, это буду не я — мои дети или дети моих детей, но они встанут на твою сторону.       — Как же я найду их? — дрожащим голосом прошептал мальчик. — Вы же покидаете наши края!       — Начни всё с начала, — фея взмыла под потолок, кружа. — И не забудь сказать: «А вот и я. Сегодня прекрасная погода, на небе ни тучки», чтобы мы поняли, что это ты. Запомни — ни тучки».               Я невольно глянула в окно, где еле переваливались чуть ли не состоящие из снега облака. Подобное обращение будет звучать довольно странно, особенно в Готэме, где все месяцы в году идёт дождь, но несмотря на это, последняя отсутствующая деталь была найдена. Вернуться к началу. Я в очередной раз перелистнула страницы. «Действительно мудрые злодеи прячутся в тени».              Захлопнув книгу, закинула её обратно в рюкзак и взялась за телефон. Как бы не было сильно желание сорваться с места и нестись к Нигме в гости, я была научена горьким опытом последствий подобных действий. Поэтому прежде дозвонилась до справочной, узнавая домашний телефон по имени и адресу. Набрала заветные цифры, и только после того, как мне ответил удивлённый Эдвард, начала собираться. Поймала на соседней улице такси под недовольные взгляды копа в полицейской машине. Можно было попросить его подбросить до места, всё равно я направлялась к их коллеге, но сегодня на слежку поставили особо неприятного типа с густыми чёрными усами. Был бы Буллок — другое дело. Он ещё был должен за тот раз, когда знатно подмочил мою репутацию, причём в прямом и переносном смыслах. Поэтому пришлось смириться с всё наматывающим расстояние счётчиком, выведенным в самом центре бортовой панели, чтобы уж точно ни у кого не возникло вопросов, откуда берётся настолько грабительская сумма. Обратно, видимо, придётся занимать у Нигмы, если Томас не соизволит приехать за мной.              Потом пришлось поблуждать по округе среди старых, побитых жизнью домов. Район оказался ещё более бедный, чем тот, в котором я снимала квартиру. Можно даже сказать, что по сравнению со здешними местами, моя квартирка находилась почти что в Голливуде. Ладно хоть усач не потерял след и сейчас тщательно охранял меня, не отрываясь от рации, явно докладывая о подозрительном поведении цели. Нужно было быстрее искать восемьсот пятый дом, иначе скоро по узким улочкам могли поехать танки, сметая на своём пути жителей вместе с повсеместно расставленными мусорными баками. В какой-то момент начало казаться, что им тоже присваивали номера домов, потому что на улице Гранди их не насчитывалось и сотни. Неужели я неправильно расслышала адрес, а после и милая женщина в справочной службе забыла с утра свой слуховой аппарат?              Что ж… пора было прибегнуть к радикальным мерам и звать на помощь Нигму.              — Алло! — злобно рявкнул он в трубку, когда я вернулась в точку, откуда начала путешествие по району. Кажется, я опять не вовремя.              — Эдвард, это Кэйтлин. Я приехала, но, похоже, потерялась.              — О-о-о… Опишите, что находится рядом.              — Ну… — я осмотрелась, пытаясь найти что-то примечательное: вывеску, деревце или дорожный знак. Тщетно. — В окне напротив у кого-то расцвёл огромный куст с белыми цветами.              — Бальзамин Уоллера, сорт Бруно Ф один?              — Не знаю. Я не очень хорошо разбираюсь в домашних растениях.              — Извините. Извините! — злость перешла в самобичевание. — Рядом с вами большое зелёное здание?              — Ага, — хотя назвать то, рядом с чем я стояла, зданием не поворачивался язык. Длинная стена с выгоревшей краской цвета морской волны с железной дверью по центру без единого окна.              — Стойте там и никуда не уходите!              Эх, если бы я знала, куда деваться. Но теперь хотя бы появилась надежда на то, что меня спасут раньше, чем… А, нет. Полицейский уже успел вылезти из машины и направлялся ко мне с довольно устрашающим видом, но стоило ему приблизиться почти вплотную, как раздался страшный ржавый стон. Та самая дверь посередине дома-недоразумения распахнулась, из неё выглянул Эдвард, начиная нам махать.              — Кэйтлин, извини, что заставил ждать! Офицер Берч! — широко улыбнувшись, он громко закашлял, вызывая тем самым мину отвращения у упомянутого офицера. — Офицер, зачем вы здесь? Что-то случилось?              — Нет, — коп сделал шаг назад, чуть прикрывая нос и рот ладонью, будто боялся заразиться от находящегося от нас на значительном расстоянии Нигмы. — Проезжал мимо. А ты лечись, лечись… Мэм, — и добавил, кивая: — Не смею задерживать.              — Кэйтлин, заходи быстрее. Холодно, — простонал Эдвард, и я последовала его приглашению, быстро ныряя внутрь тёмного коридора, пока офицер с усами тоже не решил наведаться в гости.              Закрыл дверь Эдвард без единого звука, словно не от неё исходил душераздирающий вопль минуту назад. Тусклая лампочка где-то сверху освещала деревянную лестницу, ведущую на второй этаж и начинающийся кусок коридора. Наш узкий пятачок оставался в полумраке, Эдвард же вообще стоял спиной к источнику света. Его лицо полностью скрывалось в тени.              — Вы спасли меня от наглого преследования. Спасибо, — я быстро скинула с плеч рюкзак, начиная копошиться внутри, хотя не составило бы труда сразу извлечь нужный предмет. Всю инициативу по поводу встречи с Освальдом, если он и правда находился здесь, я решила оставить своему собеседнику. Иначе пришлось бы объяснять, откуда у меня взялись подобные домыслы, да и я просто-напросто выставила себя полной дурой. — Ваша книга… Извините, что не смогу составить компанию при обсуждении сюжета. Да где же она?              — Забыли взять?              — Нет. Так много всего, что ничего не найти. Бермудский треугольник позавидует количеству вещей, пропадающих в женской сумочке. Мою вообще, случись что, могут приравнять к холодному оружию, — я усмехнулась, представляя, какое недоумение будет на лице у нападающего, когда его огреют кожаным мешком, внутри которого нет ничего кроме кошелька и ключей. — Нашла!              Покрепче взявшись за один конец книги я протянула её Эдварду, не отпуская даже в момент, когда он ухватился за другой. Так мы и зависли, смотря друг на друга, благо он слегка вышел на свет и теперь я могла лицезреть озорной огонёк в глазах.              — Ещё раз прошу прощения за доставленные неудобства, — первой не выдержала я в момент затянувшейся паузы. — В ближайшие дни обязательно куплю экземпляр себе, и мы всё обсудим. Надеюсь, предложение будет ещё в силе? Встретимся где-нибудь в кафе? Или лучше в участке. Надоело гонять людей просто так, да и капитан скоро разорится оплачивать им бензин.              Книга вдруг дрогнула, и я выпустила её, тем самым окончательно возвращая законному владельцу.              — Да, хорошо, но… — Эдвард мельком глянул на второй этаж. — Неужели вы совсем не заглянули внутрь?              — Пробежалась по закладкам в такси. Спасибо за них. Сюжет действительно неплох. Я думала, будет значительно хуже. Особенно про оружие. Очень глубоко подмечено, что человек сам решает, как ему использовать имеющийся у него меч. Особенно сейчас, когда их разновидностей огромное множество. Ну ладно, не хочу вас задерживать. Здесь действительно холодно, не хватало вам разболеться ещё сильнее.              Развернувшись к двери, я попыталась найти ручку, мысленно взывая к Эдварду и ко всем богам сразу, чтобы меня остановили. Не могло же всё так закончится! Эта была не та лужа, в которую хотелось сесть.              — Эм, Кэйтлин, — Нигма кашлянул, но совсем не как умирающий от бронхита. Давай, прошу тебя! — Не хотите зайти на кофе?              — Не думаю, что это будет удобно, — я растянулась в довольной улыбке.              — Я… Это совсем не то, о чём вы подумали! Всего лишь кофе. Обычный кофе, — быстро залепетал Эдвард извиняющимся тоном. — У меня и в мыслях ничего подобного не было. Я должен компенсировать созданные неудобства. Выдернул вас в середине рабочего дня, заставил приехать. Тем более погода! Ужасная погода для напрасных выходов из дома.              — Что вы! Сегодня прекрасная погода. На небе ни тучки. Думаю, смогу даже прогуляться, если вновь не заблужусь.              — В ближайшее время обещали дождь, — прозвучало прямо над ухом, и меня обхватили за плечо, мягко заставляя сдвинуться в сторону ближе к стене. — Нас подслушивают, — прошептал Эдвард. — Посмотрите вниз.              Я уставилась себе под ноги не особо понимая, как он определил, что кто-то находится по другую сторону двери.              — Свет из щёлочки прерывается. Кто-то стоит там с момента, как вы зашли. Обычный прохожий давно бы ушёл, да и не стоял столько времени.              — Можно устроить офицеру весёлый привет с сотрясением мозга, — недовольно, но так же шёпотом отозвалась я. Всё, похоже, пошло совершенно не по плану. — Нигде от них не скрыться.              — Как же? — почти пропел Эдвард. — В тени.              Я дёрнулась, разворачиваясь лицом к Нигме, окончательно зажимая себя в угол. Он со своим огромным ростом возвышался надо мной, словно Эверест, к которому я подошла вплотную. Увидь нас кто — непременно бы подумал, что мы обычная парочка, не дотерпевшая до квартиры.              — Или просто сдаться.              — Ваше право, если вы не герой этой книги, — он поднял руку, показывая тёмный прямоугольник и переходя на обычный разговор. — Если не сможете выйти к главной улице — звоните. Я провожу. Дома как раз закончился клубничный джем. Ох уж эта болезнь! Не поверите — потянуло на сладкое. Ем его в огромных количествах. Половина банки может уйти с панкейками на завтрак.              От такой наглости меня начало трясти. Если раньше судмедэксперт играл словами, возвращаясь к сюжету книги, то сейчас наглым образом примерял на себя события знаменательного утра, когда между мной и Пингвином был заключён договор о сотрудничестве. Конечно, это могло быть совпадением, но он активно выделял мелкие детали, которые я прекрасно помнила, особенно пресловутую полку в холодильнике с многочисленными баночками джемов. Неужели копы докопались даже до этого или Освальд сам рассказал обо всём?              — Знаете, Эдвард. Думаю, я всё-таки останусь на чай. Вы правы — погода портится, — я шагнула вперёд, равняясь с Нигмой, и без приглашения пошла к лестнице. Из-за нехватки места на пятачке, где мы стояли, я нечаянно толкнула его плечом.              — Тогда я расскажу вам сюжет с самого начала, — раздалось восторженно сзади, и вторая тень поползла за мной по стене.              Странное строение, больше напоминавшее служебное помещение снаружи, изнутри оказалось домом на несколько квартир. Располагались они необычно — двери вели только на одну сторону, с другой же стороны узкого коридора опять не было ни единого окна. Да и сами квартиры, похоже, имели разные адреса. Быстро стало понятно, почему я не смогла найти «Гранди 805». Как это вообще можно было сделать, если номер висел только на двери внутри здания, а на соседних красовались цифры «804» и «806»?              — Кэйтлин, должен вас предупредить, — Эдвард вынырнул у меня из-за спины, берясь за дверную ручку. — Остался только крепкий чай.              — Ничего. Он как раз мой любимый.              Кивнув, Эдвард приложил указательный палец к губам, и лишь после моего согласия молчать, пустил к себе домой. В большой и просторной студии оказалось довольно темно: на возникших наконец-то окнах были задёрнуты шторы, в левом углу от входа в кухонной зоне над столешницей горела длинная светодиодная лампа. Рядом из незакрытой ванной пробивался кусок яркого света, но его полоса лишь делила помещение пополам. Идеальное убежище для вампира.              Повернувшись к Эдварду, я попыталась жестами изобразить всё скопившееся недоумение, возмущение и один единственный вопрос, на который мне ответили кивком головы в противоположную сторону квартиры, где стояла кровать. На ней красовалась гора из одеяла, внутри которой точно кто-то был, а после того, как она зашевелилась, начиная передвигаться и изменяться в размерах, превращаясь в долину, сомнения в том, что кто-то просто накидал на кровать кучу белья, накрыв её сверху, отпали сами собой. Раздавшийся оттуда тяжёлый полустон-полувздох вообще на несколько секунд выбил почву из-под ног.              Подойти я решилась далеко не сразу, боясь, что всё это лишь сон. Стянула с головы шапку, заталкивая её в карман пальто. Попыталась придать волосам некое подобие причёски. Протянула руку, надеясь убедиться в реальности происходящего, но фигура, отчётливо видневшаяся при приближении, отползла на другую сторону кровати, почти сворачиваясь клубочком. Очередной вздох.              Пришлось присесть на краешек, чтобы хоть как-то заявить о себе.              — Я просил — оставь меня в покое, — голос действительно принадлежал ему, но одновременно казался совсем незнакомым, чужим. Из него исчезли все краски, сама жизнь. Он не требовал, даже не просил, как и не умолял. Это было нечто другое, то, чему я никак не могла дать определение. — Ничего не нужно, спасибо.              — Освальд…              Прошла секунда, вторая, третья, прежде чем звякнули пружины, прогнулся матрац. Взлетело вверх одеяло, из-под которого появился силуэт Освальда. Тяжело хватая ртом воздух, он ударил по кнопке ночника на тумбочке рядом и начал щуриться, осматриваясь по сторонам, выглядя так, будто увидел ужасный ночной кошмар. Наконец замер, с непроницаемым лицом смотря на меня, от чего чуть не разорвалось сердце. Некогда королевский Пингвин больше походил на его старое, забытое далеко в кладовке под вековым слоем пыли чучело.              — Ты! — где-то глубоко отдались радость с гневом или мне просто хотелось их услышать? — Откуда ты здесь?              Смахнув подкатившие к глазам слёзы, я влезла на кровать прямо в ботинках, забывая о том, что нахожусь в чужой квартире и мы здесь ни одни. Вера и ожидание в лучшее наконец-то оправдали себя, сбрасывая с плеч тяжёлый груз. Я крепко обняла Освальда, всё ещё боясь, что он исчезнет, растворится у меня в руках или на его месте окажется кто-то другой. Вместо этого он промычал что-то невнятное, отпихивая меня от себя со всей силы, будто был совершенно не рад видеть.              — Не трогай, — Освальд попытался быстро запахнуть съехавшую вниз совершенно не по размеру пижамную рубашку, но не успел. Из-под белой майки виднелась плотным слоем перебинтованная грудь. — И не смотри, — схватив одеяло, он прикрылся им, натягивая до подбородка.              — Прости… Сильно болит?              — Нет, всё прошло. Кто-то слишком много перестраховывается.              — Извините, мистер Пингвин, — к нам подошёл Эдвард. — Но если вы не помните, то ещё пару дней назад вы не могли сами выбраться из ванной. Поэтому… Кэйтлин, я надеюсь, вы сможете повлиять на своего друга? Ранение было слишком серьёзное, мистер Пингвин потерял очень много крови. Я смог избежать заражения с помощью антибиотиков, пока он не приходил в себя, но сейчас необходимо продолжать пить лекарства, иначе процесс заживления может продолжаться ещё долго. Потом нужно будет делать упражнения… Пусть пуля не задела жизненно важные органы, застряла в ключице, но целились явно в сердце. Само это просто так не пройдёт.              — Освальд…              — Даже не начинай! Со мной всё в полном порядке. Ничего не хочу слышать. А ты… — он бросил долгий, обиженный взгляд на Эдварда. — Зачем ты привёл её сюда? Я не просил!              — Мне казалось, вы хотели увидеться. Вы очень много говорили о Кэйтлин, вот я и подумал…              — Я сыт ею по горло. И тобой тоже. Никого не хочу видеть, никого знать! Оставьте меня, у-хо-ди-те! — всплеснув под одеялом рукой, видимо, здоровой, Освальд завалился на бок и вновь закутался с головой, отгораживаясь от внешнего мира. Как же мне это было знакомо, но со стороны выглядело не так весело. Хотя я особо не задумывалась о том, что в те моменты чувствовал Томас, когда пытался меня расшевелить, как и сейчас Освальд.              — Оставлю вас наедине, — Эдвард кивком указал на спрятавшегося Пингвина. — Буду в ванной. Да, у вас не больше получаса. Офицер Берч не любит ждать. Не хотелось бы, чтобы он поднимался сюда.              — Спасибо.              Дожидаясь, пока Эдвард покинет нас, я сняла пальто. В квартире было настоящее пекло, рядом с кроватью стоял большой камин. Расходов за электричество в этом месяце явно будет немало, но с другой стороны заболей сейчас Освальд… К правой больной ноге могла прибавиться ещё и левая рука, что окончательно могло выбить его из себя. Люди и так смеялись над хромым королём, убивавшим за косые взгляды, здесь же вообще могло не остаться никого: ни приспешников, ни врагов, ни просто проходящих мимо людей.              Из головы всё никак не выходили слова Нигмы о том, что кто-то пытался попасть Освальду в сердце. Пусть он был всего лишь судмедэкспертом, а не врачом, но явно что-то в этом понимал. Хорошие снайперы имелись и в штате у Галавана, благо лучший вроде как находился на нашей стороне. Меня тут же передёрнуло от собственных мыслей, внутренний голос внёс поправку — на стороне Освальда. Хотя какая разница, пока Виктор не пытался убить нас?              — Долго ещё собираешься сидеть? — голос Освальда из-под одеяла звучал глухо.              — У меня есть около двадцати пяти минут. Если ты не соизволишь выглянуть, я успею согреться. На улице страшный дубак, а я забыла дома перчатки. Да и денег у меня нет даже на автобус. Пришлось, знаешь ли, резко уменьшить расходы. Клиентам не очень пришлось по душе то, что их психоаналитик в свободное от них время копается в голове преступника. Я, конечно, не транжира, но настолько экономить тоже не привыкла.              — Ты знаешь номер банковской ячейки. Бери сколько нужно.              — Не могу. Неужели ты не знаешь, что Барнс активно ищет всё, что нас может связывать. Нигма ведь докладывал тебе?              — Я его не просил. Он постоянно треплется, не давая спать.              Я улыбнулась. Отношение Освальда ко мне с последней встречи не изменилось, пусть он и был сам не свой. Глупо всё же было всё это время думать, что он пользовался мной в своих целях.              — Можешь взять потом, когда всё уляжется. Не вечно же он будет подозревать тебя.              — Тебе они будут нужнее. Или собираешься остаться у Нигмы на содержании? Как ты вообще оказался здесь? Не знала, что вы знакомы.              — Он нашёл меня в лесу, когда… — Освальд вдруг осёкся. — Неважно. Больше ничего не важно, — чуть приподнявшись на локте, он сел, оборачиваясь ко мне. Вроде небольшое расстояние между нами ощущалось как гигантская пропасть. — Кэйтлин, собирайся и уходи. Лучше вообще уезжай при первой возможности и никогда не вспоминай ни о Готэме, ни обо мне. Это не то, что тебе нужно.              — Только не говори, что успел пообщаться с Джеймсом. Ладно он считает себя самым умным, но откуда ты знаешь, что мне нужно, а что нет?              — Поверь, знаю. У меня было очень много времени подумать, лёжа здесь в чужой кровати без какого-либо намёка на светлое будущее. Последние несколько лет я много работал, чтобы чего-то достичь, делал много всего, даже то, чего стыжусь сам. Да, — Освальд выдал вымученную кривую ухмылку. — Представляешь, у меня тоже есть совесть, понятие о морали, хорошо-плохо, все дела… С их помощью я начинал создавать идеальную империю. Старик Фальконе держал всех в узде, но был уже слишком стар и не видел ничего дальше собственного носа. А я собирался взять под контроль всё, свести на нет конфликты между группировками, поделить территории и отдать их сильным. Убрать бесконтрольную преступность с улиц, насильников, маньяков, тупоголовых ублюдков, слетевших с катушек. Вернуть мафии былой почёт и славу. Джеймс первый бы сказал мне спасибо, если бы я смог довести начатое до конца. Но сейчас я лежу здесь и смотрю на то, как догорают остатки моей империи, а её пепел по округе разносит ветер. У меня больше нет ни сил, ни влияния. Здесь не помогут даже миллионы долларов, что упоминать те жалкие пару сотен тысяч. Для всех я — слетевший с катушек фрик, дорвавшийся до власти. Галаван добился того, чего хотел — подмял под себя и растоптал. Его сестрица в нашу первую встречу надменно усмехнулась мне в лицо, что я не король Готэма, а король мусора. Она ошиблась в одном — я сам мусор. Бесполезная куча хлама, которую нельзя ни утилизировать, ни использовать повторно. Моя мать мертва, я не смог спасти её и оправдать её надежд. Поэтому дай мне хотя бы не подвести тебя и не утащить за собой на дно. Через пару дней Галаван выйдет из тюрьмы и… Нет, дай мне закончить! — Освальд подался вперёд и обхватил ладонью плечо, стараясь скрыть боль. Получалось у него плохо. Она просочилась даже в голос. — Галаван выйдет, поверь. И продолжит свою модернизацию. Переделает город под себя: медленно, незаметно. Этого не заметит никто, великий Джеймс Гордон тоже опомнится слишком поздно, пока будет пытаться вывести его на чистую воду и бороться с ветряными мельницами. Поэтому не обрекай себя на то, чтобы увидеть падение города. Готэм для тебя тоже что-то значит, иначе ты бы не цеплялась так рьяно за крохи, которые успела собрать. Запомни его величественным и уезжай, иначе сама задохнёшься под его обломками.              — Но ведь… — я сжала пальцами одеяло. — Ещё всё можно изменить. Ты можешь.              — Прости, — Освальд отвёл глаза в сторону, пряча пальцы под длинными рукавами пижамы. Нажал на кнопку в основании ночника, выключая свет и возвращая комнату в полумрак. — Я устал. У меня больше нет ни сил, ни желания что-то делать, куда-то бежать, тем более кого-то спасать. Я никогда не был героем в отличие от твоего брата и не желал им становиться. Единственное, чего я хочу — чтобы все оставили меня в покое. Даже если для этого придётся сдаться властям. Одиночная камера в Блэкгейт будет самым большим подарком.              — Значит, ты тоже как и Джеймс хочешь меня бросить?              — Пусть будет так, если эта мысль поможет тебе больше никогда не возвращаться ко мне. Кэйтлин, я не хочу нагло врать тебе, говорить кучу грубостей, после того как создал кучу проблем. Но сейчас самое большое, о чём я жалею — что привязался к тебе и позволил тебе подойти к себе. Эгоистично было мечтать о том, что когда-то я смогу найти себе друга, ведь рано или поздно он не выдержит и уйдёт сам, или его убьют из-за меня.              — Тогда ещё более эгоистично и глупо было думать о том, что ты сможешь заменить мне Джеймса, да? — Освальд тяжело выдохнул. Похоже, мои слова причиняли ему боль, его — мне. — Сама придумала глупость, сама в неё поверила. Постоянно это делаю. Вообще, ты ведь заносчивый, неуправляемый, наглый… — по щекам уже катились слёзы. — Любитель вмешиваться в чужую жизнь. Я ещё не простила тебя за слежку, да. И за то, что ты сказал в кабинете. И за то, что ты заставляешь меня уйти, тоже вряд ли когда-то прощу.              — Кэйтлин…              — Теперь, пожалуйста, дай мне договорить, Освальд! Потому что я прекрасно знаю, каково тебе сейчас. Я, как и ты, теряла близких людей, дом, профессию. Боль рано или поздно проходит, как бы слабо в это не верилось, пустоту можно чем-то заткнуть. И когда ты вновь сможешь поднять голову, я хочу, чтобы ты помнил, — я верю в тебя. Потому что ты достоин всего, что пытался построить, и надеюсь, сможешь когда-то осуществить свою мечту. Спасибо за всё. Больше, чем ты, наверное, никто для меня никогда не делал и не доверял. Ведь что может обычная девчонка, постоянно стоящая где-то в стороне, правда? Эдвард!              Дверь из ванной отворилась в мгновение ока, хоть я уже еле выговаривала слова. Нигма чуть высунулся, держась за косяк, вглядываясь в темноту.              — Сколько ещё у нас осталось времени?              — Четыре минуты пятнадцать секунд.              — Завершаем чаепитие досрочно, — поднявшись с кровати, я прижала к себе пальто и на неслушающихся ногах поплелась к выходу. — Можешь проводить меня до остановки?              — О, конечно!              Эдвард нырнул обратно в ванную, закалывая какой-то небольшой мешок прищепками и убирая под раковину. В центре небольшого помещения на газетах стояло два горшка: один поменьше и пустой, другой — большой с посаженным деревцем. Нигма стянул с рук перчатки, вешая их на мойку, задвинул ногой ненужный горшок к мешку. Выкинул газеты и быстро вынес деревце, оставляя его на кухонном столе. Через пару секунд он уже стоял рядом полностью одетый и готовый к выходу. На Освальда не было брошено ни одного взгляда, да и куда бы он делся из закрытой квартиры за время отсутствия Нигмы? Похоже, у него не было даже собственной одежды.              — Не переживай, я позабочусь о нём, — сказал Эдвард после долгого молчания, когда мы уже преодолели его улицу, а позади плёлся офицер с усами. Мы вдруг негласно перешли на «ты».              — Зачем тебе это? Хочешь что-то получить взамен?              — Нет, что ты! — Эдвард на фоне всплеснул руками, заставляя обратить на себя внимание. Пришлось поднять голову, отрываясь от изучения асфальта, когда, наверное, стоило запоминать дорогу. — Не мог же я оставить умирать в лесу человека, — шепнул он, будто кому-то было до нас дело. — Он отойдёт со временем.              — Спасибо, Эдвард, но ты был прав — чай оказался слишком крепким. Кстати… Не одолжишь немного денег? Верну сразу же, как ты выйдешь на работу. Всё равно почти живу в участке.              — Без проблем. Сейчас поймаем тебе такси, на автобусе в наших краях без железных нервов и дубинки лучше не ездить. Кстати, вон и оно. Эй, — шагнув к краю тротуара, Эдвард выставил руку, привлекая внимание. Желтая машина, мигнув фарами, сбавила скорость, начиная двигаться в нашу сторону. — Тебе повезло. Не придётся ждать очереди.              Пассажирское окно подъехавшего такси опустилось, из него высунулся водитель.              — Куда едем?              — Кэйтлин? — Эдвард позвал меня и начал отсчитывать деньги, явно точно зная сумму оплаты. Всё-таки квартира Освальда находилась недалеко от моей и он не мог не быть в курсе. Но стоило Эдварду нагнуться к окну, как он вдруг закричал и схватился руками за лицо, стаскивая очки. Я бросилась к нему, но кто-то крепко схватил меня сзади и силой впихнул на заднее сидение такси. Вокруг всё потемнело, хотя я находилась в сознании, руки чем-то крепко зафиксировали, не дав и раза отмахнуться. Машина резко сорвалась с места, оставляя позади зовущего на помощь Эдварда вместе с запоздалым звуком сирены.