***
Повторное пробуждение прошло значительно лучше предыдущего, картинка стала чётче, но не изменилась. Взгляд упёрся в дверной проём, ведущий в коридор. По левую сторону от него в доисторическом кресле расположилась Барбара, рядом с ней на подлокотнике сидела высокая, стройная девушка с собранным на затылке длинным чёрным хвостом. Они мило о чём-то шептались, не обращая внимания на Бутча, занявшего место рядом на стуле. Он с открытым ртом пялился на откровенно глубокий вырез незнакомки из-под распахнутой кожаной куртки. Дело принимало опасный оборот. Двигаться до сих пор оказалось невозможно. Хоть меня и отвязали на какое-то время, но, видимо, решили, что даже в бессознательном состоянии пленник нуждается в хорошей фиксации. Я начала быстро осматриваться по сторонам, пытаясь выхватить вокруг всё, что только было возможно, попутно пытаясь проверять верёвки на прочность. Быстрее сломался бы стул, чем я смогла развязать узлы. Разрезать их было нечем: комната оказалась пуста, лишь кресло и стул. — Вы посмотрите, кто у нас очнулся, — почти пропела неизвестная мне девушка, поднимая голову. От её хищного взгляда кровь застыла в жилах, заставляя замереть. Лицо её было до боли знакомо, но я знала точно, мы никогда раньше не виделись. — Я сама, ладно? Ты её пугаешь, — Барбара облокотилась о локоть девушки, поднимая голову. — Посмею напомнить, что она не на курорте. — Не забывай — Кэйтлин моя подруга, — от того, как Барбара выделила «моя», стало непонятно, кого из них двоих стоило бояться больше. — Так что нечего начинать раньше времени. Девушка закатила глаза, откидываясь на спинку кресла. — Да, пожалуйста! Развлекайся! Пару раз хлопнув в ладоши, Барбара с лёгкостью вспорхнула. Нагнулась над своей спутницей, быстро и легко целуя её, будто ничего не делала вовсе, и, ловко развернувшись на каблуках, зашагала ко мне. На лице её светилась слишком радостная улыбка, чересчур радостная, чтобы быть нормальной. Да она и так безумна, всколыхнулось в памяти. Здоровых людей не сажали в Аркхем из-за убийства собственных родителей. — Ещё раз привет, котёночек, — она остановилась близко, словно специально выставляя вперёд ногу, касаясь моего сапога. — Как себя чувствуешь? Получше? Я кивнула, стараясь не терять ни одного жеста Барбары. Вряд ли получится что-то сделать, случись что, но можно будет попытаться хотя бы увернуться. — Извини за столь грубый приём. Мы подумали, что иначе ты не захочешь прийти в гости, поэтому пришлось устроить небольшое похищение. Но уверяю тебя — всё будет хорошо. Никто не собирается причинять тебе вред, а с Бутчем уже провели воспитательную беседу. Он больше так не будет. Правда, Бутч? — она обернулась назад, заставляя бывшего помощника Освальда процедить сквозь стиснутые зубы: «Ага», и вновь полностью обратилась ко мне. — Я буду тщательно следить за ним. А сейчас настало время представить тебе… Хм… С Бутчем ты уже знакома. Рядом с ним Табита. Мы как раз собрались здесь по поводу её брата. С ним ты уже знакома. Тео говорил, что вы встречались. Тео… Галаван? Я перевела взгляд на девушку, встречаясь с её. Смуглая кожа, черты, даже выражение лица. Вот кого она мне напоминала. Не хватало разве что лопоухости и десятка годков — тогда бы их точно было не различить. Зато по жестокости она точно превзошла своего братца, ведь именно Табита, как говорил Освальд, хладнокровно зарезала его мать, воткнула в спину беззащитной женщины нож. Я сжала кулаки, пытаясь выглядеть если не напуганной, то спокойной. Внутри же всё бушевало от неожиданной даже для самой меня злости. Рядом, только руку протяни, сидел человек, из-за которого так страдал мой близкий, а я не могла ничего сказать, хотя умом прекрасно понимала, что не стоит никого злить. Всё, игры закончились. — Кэйтлин, — лицо Барбары появилось передо мной. Дождавшись, пока я вновь обращу на неё внимание, она выпрямилась, обиженно поджимая губы. Похоже, главной персоной здесь всё-таки была она, и чем дольше мы оставались друзьями, тем больше будет времени пожить. Возможно, выжить. — Хочешь пить? Ты, наверное, обезвожена. Бутч, дай сюда воду. Барбара выставила в бок руку открытой ладонью кверху. Единственному мужчине в комнате не осталось ничего, как тяжело подняться, беря из угла бутылку минералки, и поднести её своей госпоже. Надо же, сменил одного тирана на другого. — Благодарю, — с щелчком отвернув крышку, Барбара нагнулась ко мне, приставляя к губам горлышко. Вода шипела, пузырьки поднимались на поверхность. Пришлось сделать несколько глотков, тем более пить действительно хотелось. — Спасибо. — Захочешь что-то ещё — говори. Мы не звери, всё прекрасно понимаем. Не смотри, что обстановка не фешенебельная. Если бы позволяла ситуация, я с удовольствием пригласила тебя к себе домой, но там нам могли помешать. Ворвались бы люди в форме, стали кричать, размахивать оружием. Пришлось бы приставить тебе к виску пушку, угрожать пристрелить, если они не уйдут. В общем, — она склонила голову, кривляясь. Сложила вместе указательный и средний пальцы, оттопырила вверх большой, изображая пистолет, чуть коснулась моего лба, заставляя отпрянуть, не обратив на это никакого внимания. — Всё равно пришлось бы отчищать ну просто нереально дорогущий ковёр. Я тебе его ещё покажу. Белоснежный, с длинным ворсом. Джим постоянно норовил пройтись по нему в грязных ботинках. Покопается в грязи и сразу направляется прямиком к нему. Будто назло! Чем глубже Барбара углублялась в воспоминания, тем сильнее из неё сочилась обида на брата. Вряд ли чистота ковра была для неё настолько важна, особенно сейчас, когда Джеймс бросил её и ушёл к другой. Похоже, она до сих пор любила его, и эта любовь могла как уничтожить меня, так и спасти. Особенно в очередной раз пришлось пожалеть, что мы с Джеймсом были очень похожи внешне. Мало ли что может померещиться безумной, преданной женщине. — Но сейчас не об этом, — уголки губ Барбары дрогнули. Она будто бы пыталась улыбнуться, совершенно позабыв о «больном зубе», тут же заставившим о себе знать. Она начала играть бутылкой, медленно перекладывая её из ладони в ладонь. — Наверное, ты хочешь узнать, зачем мы пригласили тебя? Я кивнула. — Отлично. Тогда спроси меня, зачем ты здесь. Ну же, не бойся. Несмотря на недавние пару глотков, в горле вновь пересохло. Барбара забавлялась, требуя внимания, наводила ужас, с чем прилично справлялась. Вроде бы простой вопрос, после которого последовал бы очередной монолог, был прост, но застрял в горле. Я беспомощно раскрыла рот, пытаясь произнести хотя бы звук. Барбара ждала, не спеша помогать, скорее наоборот, только мешала. Единственное, что у меня, наверное, могло сейчас получиться лучше всего, начать вопить и звать на помощь. — Котёночек, ты уснула? Я не слышу. — Зачем? — вышло хрипло. — Хороший вопрос! — Барбара начала вновь входить в своё безумно-радостное состояние. — Как я уже говорила, мы собрались здесь из-за Тео. Ты, наверное, знаешь, что сейчас он находится в тюрьме в ожидании суда? Да что это я? Тебя же обвиняют в посредничестве в покушении на него. Но не бойся, мы же знаем — ты здесь ни при чём. Это всё проделки Пингвина, пусть земля ему будет пухом. Только понимаешь какое дело… — Барбара развернулась в пол-оборота, открывая сидящих за ней. — Табита терпеть не может тех, кто был с ним как-то связан. Поэтому нужно что-то делать, чтобы она простила тебя и тоже приняла как свою подругу. Верно? — Чем я могу помочь? — Я же говорила — она умная девочка! Ты не представляешь, Кэйтлин, как я рада твоему возвращению в Готэм! — Барбара чуть не подпрыгнула на месте. — Мы сможем столько всего сделать! Для начала ты должна будешь уговорить Джима развалить дело Тео. Пусть он откажется ото всех обвинений. У него ведь нет никаких улик кроме слов сгинувшего где-то в лесу хромого психопата. Уверяю, Тео не останется в долгу. Особенно за то, что Пингвин благодаря тебе размяк и потерял хватку. Ты ведь сразу это задумала? Зачем? — Что? — У-у-у, не смотри на меня так. Бутч рассказывал, как ты обрабатывала его. Для полиции или для себя? — Я… Я глянула на отвернувшегося Бутча, чуть вновь не ляпнув заученное «не понимаю». Барнса с Буллоком здесь не было, а на собравшихся фраза бы не подействовала. Быстро придумать новую вряд ли бы получилось, тем более в полной прострации. Ладно копы пытались приписать мне помощь преступному королю из-за корысти, но сами бандиты! Ладно хоть все здесь были свято уверены, что Освальд мёртв. Или же проверяли меня? Ну почему, почему, Освальд, ты не оставил никакой даже самой крохотной инструкции, как общаться с твоими приспешниками? — Втрескалась она в него по уши, вот и всё, — неожиданно вставил реплику Бутч, за что получил тычок от Табиты. — Это правда? — Барбара выжидающе уставилась на меня. — Не разбивай мне сердце, котёночек. Скажи, что это проделки Джима, умоляю. Он ведь его терпеть не может, — она сложила ладони вместе, словно в молитве. — Он всегда мечтал вывести Пингвина на чистую воду. — Джеймс здесь ни при чём… И Пингвин, — собственный голос резанул слух. — Совершенно не в моём вкусе, — внутри всё сжалось от того, что я собиралась сказать: — Маленький, неуверенный в себе уродец. — Как грубо, котёночек. О мёртвых плохо не говорят. Я лишь пожала плечами, поджимая губы. Родившийся неожиданно план казался безумным, жестоким, нереальным, но именно такой и был нужен, чтобы спасти и себя, и Освальда. Главное, чтобы потом никто не донёс ему то, что я собиралась вещать. В любом случае я успела предупредить его, что обиделась до скончания своих дней, кто только знал, что они могут закончится настолько быстро? — Но ты помогала ему, — вскочивший со стула Бутч рванул ко мне под всеобщее удивление. На лице у него то появлялось, то пропадало некогда преданное выражение. Похоже, настройка Зсасза оказалась более изысканной и тонкой, снять её без знания кодового слова было до конца нельзя. Непринуждённо, нагло рассмеяться в глаза врагу не вышло. Я смогла издать лишь пару нервных смешков, готовых в любой момент перейти в икоту. Но и этого хватило, чтобы ввести окружающих в ещё большее недоумение. Даже Табита перестала изображать из себя расслабленную пантеру на отдыхе. Барбара замерла на месте, явно предвкушая сенсацию. Только Бутч то смурнел, то пытался выглядеть безразлично. В какой-то момент пришлось начать бояться за его начинающие плавиться мозги. — Ребята, вы серьёзно? Правда? — не дождавшись никакой реакции, я закатила глаза и тяжело вздохнула. — Похоже, моя репутация окончательно испорчена. — Зачем тебе был нужен Освальд? — Мне кажется, вы похитили меня не для того, чтобы говорить о Пингвине? — Будем считать это приятным бонусом, — Бутч вдруг вытащил из-за пазухи пистолет, приставляя дуло к моему лбу. Щёлкнул затвор. В глазах чуть потемнело. — Ла-а-а-ад-но, ладно. Я скажу, всё скажу. Только убери пистолет! Пожалуйста! — Правда, Бутч. С гостями так не обращаются, — Барбара аккуратно отвела его руку в сторону, чуть ли не дрожа от возбуждения. — Что ты хотела сделать с Пингвином? Обокрасть, убить, женить на себе? — Исследовать. — Чего? — Бутча переклинило окончательно, по лицу пошёл белый шум. — Изучить, узнать его внутренний мир, ментально препарировать. Он должен был стать тем, кто обеспечит моё светлое будущее в науке. Как вишенка на торте, финальный аккорд для получения докторской степени (1). Никому уже не интересно слушать миллионный доклад про трудных подростков или то, как увиденный в раннем детстве секс родителей напрочь отрезает желание у ребёнка на всю оставшуюся жизнь. Особенности шизофреников тоже давно исследованы вдоль и поперёк. Преподаватели, научное сообщество требуют свежести, новизны, креатива, в конце концов! На необычной, ранее не поднимавшейся теме можно сделать имя, стать популярным. Неважно, сколько там будет правды, главное положить первый кирпич в основание фундамента. Я хотела написать докторскую диссертацию по Пингвину, связать личностные особенности с преступной деятельностью или что-то в этом духе. Вот и всё. — Как ты смогла узнать адрес, где жил Освальд? — допрос продолжил Бутч. — Проще простого! В Готэме даже уличная кошка может проводить тебя к особняку Фальконе. При особом желании можно узнать адрес каждого. — А визиточники? Это твоих рук дело? — Нет! Я исследователь, а не преступник. Бедолаги просто выбрали в жертву не того человека, оказались не в то время не в том месте. Я долго думала, как появиться перед Пингвином, что сделать, чтобы он согласился на моё предложение. Родство с Джеймсом не слишком весомый аргумент, зато преподнесённые на блюдечке шкодившие под носом у отца детишки оказались отличным подарком! Пингвин вновь показал силу, дал понять, что с ним шутки плохи. Очистил город от шушеры. Эдакий подпольный герой на тёмной стороне. Да из него бы вышел отличный коп с самыми высокими показателями раскрываемости! Вы просто не представляете, каким он был человеком! Его можно было слушать часами. Да он сам выворачивался наизнанку лишь бы выговориться. Бедный, никем не признанный гений. Я так и не успела провести с ним тест на коэффициент интеллекта (2)! Уверена, его показатель непременно был больше ста сорока баллов. Возможно, даже больше ста пятидесяти. С этими данными я бы точно утёрла нос Серхио Полини, который благодаря своему папаше без особых проблем взошёл наверх в группу к известным учёным! Я была лучшей на курсе, во всё потоке, но тупой бездарь… Да они все недостойны даже стоять рядом со мной. Я докажу всем, что… Быстрый сильный удар заставил замолчать, приводя в чувства. По лицу прокатилась волна боли, я сглотнула кровь, начиная хватать ртом воздух. Стул предательски накренился вбок, падая на пол. Комната перевернулась под недовольный окрик Барбары. Я взвыла. — Рука! Моя рука… Рука! — я повторяла это как мантру, что будто бы могла помочь унять адскую боль, отдающуюся в спину. Больше всего чувствовалось ребро ручки стула, входящее в кожу всё глубже и глубже где-то между запястьем и локтём, готовое вот-вот раздавить. От попытки как-то изменить положение стало только хуже — в глазах потемнело. Когда меня подняли, я не заметила. Лишь прижала руку к себе, придерживая её. Окружающего не существовало, хотя на фоне, кажется, происходила грандиозная ссора. Барбара размахивала непонятно откуда взявшимся ножом перед носом у Бутча, её пыталась остановить Табита, стоя стеной между ними. Тело била крупная дрожь, в ушах звенело. Сил сидеть не было. Скатившись вниз, я плюхнулась на пол, в очередной раз взвывая от боли, но лежать было значительно лучше. — Котёночек, — обеспокоенная Барбара возникла рядом. Она потянулась ко мне, вновь заставляя охнуть. Даже простое прикосновение было готово разорвать на части. — Бутч, ты ублюдок! Она была нужна в целости и сохранности! Что теперь прикажешь делать? — Она же не свернула себе шею. Скорее всего маленький перелом. Вряд ли он помешает надавить на Гордона. Наоборот прибавит убедительности. На рожу только посмотри — вся в кровище. — И, возможно, мать твою, — Барбара вскочила. — Сломанный нос! Какого хрена ты творишь? Или тебя настолько сильно задели слова о Пингвине? Скажи-ка, ты точно на нашей стороне? Или по ночам бегаешь на почту стучать ему телеграммы? — Попробуй докажи. Ведь то же я могу сказать и про тебя. Откуда Гордон настолько хорошо осведомлён о наших планах? — Прекратили оба, — зашипела Табита, вставая между чуть ли не вцепившимися друг в друга Барбарой и Бутчем, заставляя их разойтись в разные стороны. — Сейчас нужно что-то придумать с… этой. Мы действительно не можем оставить сучку в подобном виде. Для послания она, может, и годится, но потом на её вопли могут сбежаться соседи со всей округи. Или, чего доброго, помрёт. Мне всё равно, но Барбара очень сильно расстроится. Понял, Бутч? — У меня есть знакомый ветеринар. Можем свозить, когда стемнеет. Он немало ребят вытащил с того света. — Прекрасно! То есть ты предлагаешь везти мою подругу к проходимцу, осеменяющему коров? — Такая ли уж ценная подруга, раз ты пустила её в расход? — Заткнулись! Давайте сделаем дело, пока она совсем не отъехала, и можете грызться сколько вашей душе угодно. Куда дели камеру? Барбара? — В сумке. Начались приготовления. По началу я следила за тем, как газетами залепливали окна, чтобы точно ничего не могло указать на место, где располагалась квартира, как Барбара приводила себя в порядок, поправляя макияж. Злосчастный стул, на котором я сидела до этого, убрали в угол у выхода. На его ручке красовались подтёки крови. Кожу на лице начало стягивать, нос, куда зарядил Бутч, тоже болел. Не в состоянии больше наблюдать за приближением непонятно чего, я закрыла глаза, стараясь не думать, хотя мыслей всё равно не было. В конце концов, чего-то подобного и следовало ожидать. Я сама напросилась на комплементы, неправильно поняв правила игры. Оставалось окончательно заткнуться и делать всё, что говорят, надеясь на то, что Джеймс уже начал поиски. Эдвард же должен был сообщить ему о похищении? Иначе всё приобретало совсем плачевный оборот, ведь выполнять требование развалить дело Галавана брат вряд ли бы стал. Скорее, он бы ускорил его, приложив все усилия для уговоров судьи провести слушания сегодня. — Держи ракурс прямо, не снизу, — пригрозила Барбара. — Он меня полнит. Понял? — Понял — не дурак. Начинаем. Три, два, один… Снимаю, — Бутч забухтел что-то себе под нос. — Чёрт. Теперь точно снимаю. Давай. — Можно? Хотя какая разница? Привет, Джимми, — голос Барбары наполнился безграничной любовью и нежностью. Если бы я могла отвернуться, непременно сделала это. — Рада тебя видеть. Прости, что неожиданно исчезла в прошлый раз с нашей свадьбы. Уж извини, но я не люблю, когда в чьи-то отношения вмешивается левая баба. Надеюсь, в следующий раз мы доведём начатое до конца и нам никто не помешает. Передавай привет Ли, — она переходила от угроз к восхищению и обиде с такой лёгкостью, будто внутри Барбары помещалось сразу несколько личностей, которые никак не могли определиться, кто из них сейчас должен говорить. — Наверное, сейчас ты задаёшься вопросом, зачем я решила связаться с тобой? И будешь прав, если думаешь, что всё не просто так. На самом деле у меня есть к тебе ма-а-а-аленькая просьба. Совсем крошечная. Вот такая. Выполнить её не составит труда. Сейчас же ты, наверное, думаешь, что же я хочу попросить. Видишь ли, наш с тобой общий друг попал в беду. Его незаконно задержали и обвиняют бог знает в чём! Разве это справедливо, Джим? Посадить невиновного в тюрьму, когда настоящий злодей продолжает разгуливать на свободе. Поэтому я надеюсь, ты разберёшься с этим недоразумением, не дашь свершиться чудовищной несправедливости. Ведь ты борешься за правду, верно? А чтобы у тебя было больше охоты помочь, предлагаю тебе поздороваться с ещё одним нашим хорошим знакомым, — стук каблуков заполнил комнату. — Ну-ка дай сюда. Ты и так завалил весь горизонт. Вот как надо было держать, понял? Болван! Ой, Джим, надеюсь, ты ещё здесь. Поздоровайся со своей младшей сестрёнкой. Кэйтлин, помахай своему спасителю. Кэйт-лин. Как бы сильно я не хотела выполнить просьбу, она была просто нереальна. Вообще я находилась будто в полудрёме: слышала всё происходящее, но ничего не могла поделать. — Кэйтлин! — раздался над ухом недовольный возглас, и меня схватили за волосы, заставляя сесть. Из глаз чуть не полете искры от вновь накатившей сумасшедшей боли в руке. Согнуться пополам не давала крепкая хватка и перспектива остаться без значительной части шевелюры. — Всё ещё живая. Можешь не беспокоиться на этот счёт, — задумчиво протянула Барбара. — Но уже случайно успела нанести себе травму. И если ты не хочешь, чтобы она продолжала калечиться, очень советую поторопиться. Наш друг должен быть на свободе ну, к примеру, к завтрашнему утру. Максимум, к вечеру. Иначе… Мы пришлём тебе… Джим, а ты знал, насколько у твоей сестры красивые глаза? — закрытого века коснулись пальцем, начиная давить. Я попыталась увернуться, пока всё вдруг не прекратилось. Барбара отпустила меня, отдалилась. — Надеюсь, мы договорились, дорогой. Поспеши. Где выключается дурацкая камера? А? Нашла! Ну, как я вам? — Восхитительно, — Табита. — Давай кассету, доставлю её по нужному адресу. Вы, пока меня не будет, разберитесь с… Смотреть же страшно. — Да. Котёночек, нам с тобой надо умыться. Сможешь встать? — Нет! — я начала отползать в сторону. Неважно куда, главное подальше. — Не трогай меня! Нет. — Походу, у неё истерика. — Заткнись, Бутч. И без тебя вижу. Котёночек…***
Если бы была возможность всё время сидеть с мешком на голове, я непременно воспользовалась данной услугой. Даже заплатила за неё дополнительно, но планы Барбары шли вразрез с моими. Сначала она вкатила мне лошадиную дозу успокоительного, отчего и так расшатанные нервы пришли в негодность. Мир приобрёл безразличный ко всему оттенок, а ещё одна не менее лошадиная доза обезболивающего позволила спокойно выдохнуть и заново вдохнуть. Руку скотчем примотали к туловищу, потратив чуть ли не всю катушку. Бутч, с лёгкость подхватив меня, донёс до ванной, где ещё долго по раковине стекала красная вода, пока Барбара пыталась оттирать кровь, не слишком тревожа распухший нос. Вокруг него уже начинал появляться бледный, грязный серо-фиолетовый цвет. Именно так на плакатах изображали женщин — жертв домашнего насилия. Я бы на одном из них сейчас смотрелась наиболее удачно. В угол, рядом с еле теплящейся батареей, кинули старое одеяло. Одну пару наручников пристегнули одним концом к ней, другим — к несколько метровой толстой цепи. Вторую пару зафиксировали на цепи и моей лодыжке, чтобы я точно не сбежала. Хотя сделать это и так было проблематично. Помимо Барбары, Табиты и Бутча, в коридоре присутствовали несколько мужчин, приглашённые явно не для массовки. На глаза они, конечно, не попадались, но явно могли подстрелить. Другим выходом было окно, но и оно особо не подходило для побега, иначе после падения с пятого этажа санитары собирали бы меня по кусочкам. Как только стемнело, Бутч залепил мне рот и опять же на себе погрузил в машину. После ещё одной порции обезболивающего единственным желанием было проспать ближайшие сутки, и оно только усилилось, когда на глаза попалась вывеска ветеринарной клиники. В закрытом помещении сразу же зажегся свет, тощий высокий парень впустил нас внутрь. Пахло затхлостью, пылью и псиной. От пространства или него — непонятно. Когда машина с Барбарой снаружи тронулась с места, вся вежливость бывшего помощника Освальда испарилась, будто её никогда и не было вовсе. Толкнув меня в бок, он заставил тащиться за парнишкой, ведущим нас в кладовку со швабрами. Там под вязаным ковриком оказался люк, ведущий в подвал. Вниз пришлось спускаться целую вечность по довольно отвесной лестнице. Еле держащие ноги в любой момент готовы были подвести, подкоситься, чем обеспечивали пусть и недолгий, но полёт. Затем был рентген явно не предназначенный для человека, недолгое ожидание и собирание единого снимка из нескольких кусочков, сопровождающееся трёпом Бутча с его давнишним другом ветеринаром. Я старалась не вслушиваться, безразлично рассматривая стоящую напротив банку с каким-то желтоватым раствором внутри, каждый раз вздрагивая от неожиданно начинающегося смеха ветеринара, больше похожего на лошадиное ржание, закончившееся в очередной раз протяжным свистом. Лучевая кость оказалась сломана и вместе с животным рентгеном теперь меня ждал ещё и животный гипс. Не знаю, чем они отличались, но чувствовала я себя как маленькая карманная собачка, особенно теперь, когда посреди ночи вернулась Барбара с кучей пакетов в руках. Выглядела она настолько радостной, что становилось жутко. Но вместо пыточных орудий она достала розовый брючный костюм и туфли на тонкой шпильке, не забыв пригрозить острым каблуком охраняющему меня мужику. Следом в ход пошла косметика, запахло лаком для волос. Дольше всего она трудилась над тем, чтобы скрыть расползшийся на пол-лица синяк, постоянно приговаривая, что сделает из меня красотку, которую не узнает даже родная мать. Благо отвечать особо не приходилось, Барбара прекрасно справлялась за нас двоих, даже вспомнив наш некогда прекрасный уик-энд в Вашингтоне, переврав его от начала до конца. Но между розовыми брюками и очередной партией сломанных костей я непременно предпочитала первое. — Ну вот, готово, — закрыв колпачок помады, Барбара довольно закинула её в косметичку. — Теперь можно устроить званный ужин. Помнишь, я обещала пригласить тебя в ресторан? Я кивнула. — Отлично! Вставай. Ну же, давай. Меня чуть ли не силой подняли на ноги и потащили к выходу. Неужели она действительно собралась везти свою пленницу в свет посредине ночи? Но вместо этого перед носом захлопнули дверь, оставляя в коридоре рядом с явно приободрившимся охранником. Его взгляд недвусмысленно бродил по телу, заставляя вжиматься в стену. Единственным оружием теперь служили шпильки, причём пустить их по такому назначению я смогла бы успешнее, чем по прямому. Корова на коньках выглядела бы более грациозно, чем я сейчас. — Заходи, котёночек, — наконец пропела Барбара, выглядывая из небольшой щёлочки, хотя, казалось, прошла целая вечность. Я, стараясь не медлить, протиснулась между ней и дверью, а за спиной раздалось злобное, стальное: — Ещё раз посмотришь на неё, выколю глаза. На полу по кругу плотно были расставлены маленькие свечи, освещающие комнату не хуже, чем днём. От старого одеяла не осталось и следа, по центру лежал большой вязаный плед. Рядом с ним стояла бутылка вина, несколько стаканов, тарелки с приборами и белые упаковки, в которых отдавали на вынос еду. — Конечно, не совсем то, что я хотела, но, — Барбара взяла меня под здоровую руку. — Проходи. В следующий раз, обещаю, посидим в более приличном месте. Закажем скрипача. Там есть прекрасный мальчик, ты бы слышала, как он играет. Особенно под страхом смерти. Можно вспомнить произведения, нот которых ты не видел никогда в жизни, да даже если никогда в жизни не брал в руки инструмент. — Спасибо, — воспользовавшись помощью, я села ближе к краю пледа, стараясь не показывать, что хочу уползти в пыльный угол. Барбара заботливо раскладывала по тарелкам спаржу вместе с чем-то непонятным, откупорила вино. Атмосфера вокруг больше походила на свидание, чем на ужин близких подруг, и единственное, на что оставалось уповать — что в самый неподходящий момент в комнату не ворвётся Табита. Может, я была не права, но между ними двумя, казалось, что-то было. И лезть туда лучше не стоило. Ведь объяснения, что мне больше по душе мальчики, а ещё лучше книги, вряд ли бы кто-то стал слушать. — Ты совсем нерадостная. Рука сильно болит? — Всё почти прошло, — с гипсом действительно стало гораздо лучше, плюс ко всему ветеринар впарил Бутчу целый свёрток всяких таблеток. — Тогда что случилось? Тебе что-то не нравится? Знала же, надо было брать свечи с лавандой! — Барбара демонстративно ударила себя ладонью по лбу, изображая раскаяние. Или это была не игра? В любом случае ото всего этого волосы на затылке вставали дыбом. Как можно было не понять, что пленнику вполне может быть некомфортно в окружении своих похитителей, неважно, какие условия ему предоставили. Хоть особняк с золотым унитазом. — Я немного устала. Прости. — Что ты, не извиняйся! Я всё понимаю. Мы быстренько поужинаем и свернёмся. Не могла же я оставить тебя голодной. Будешь вино? — Немного, — вряд ли алкоголь можно мешать с диким коктейлем уже плескающемся в крови, но лучше сделать небольшой глоток и отрубиться, чем вызвать очередную вспышку гнева. В этом Барбара с Освальдом были похожи, но с ней всё оказалось гораздо, гораздо сложнее. — Ты всё здесь прекрасно устроила. Мне нравится. — Правда? — Барбара вопросительно вскинула брови. — А-га… — я отвела взгляд. — Можно уже попробовать? Я безумно хочу есть. — Да, конечно! Киноа с лососем, спаржей и вешенками, салат из свежих овощей, — ко мне пододвинули тарелку. — А на десерт я взяла шоколадный чизкейк. Вряд ли ты в жизни когда-то ела нечто подобное. От Джима дождёшься разве что местечковое бистро по праздникам, — я замерла, сжимая в пальцах вилку, но Барбара продолжила как ни в чём не бывало. — Надеюсь, твой друг более расторопный. Кстати, он красавчик. Всю полицию поднял на ноги. Бегает, суетится. Такой несчастный — смотреть больно. — Ты что-то сделала Томасу? — Нет, котёночек. Зачем? — Барбара отправила в рот кусочек спаржи и прикрыла глаза, явно не беспокоясь, что я могу броситься на неё в любой момент, пытаясь растерзать вилкой, и была абсолютно права. Она — хозяйка ситуации, королева вечера. Мне оставалось лишь верить её словам. — Он трогательный, словно хомячок в колесе. Бегает туда-сюда, туда, — она указала вилкой в одну сторону, затем в другую, — сюда. Можешь меня поблагодарить, после воссоединения ваши отношения выйдут на новый уровень. Будешь купаться в лучах заботы и безграничной любви. Твой мужчина будет пылинки с тебя сдувать. Помяни моё слово, через пару месяцев вы уже забронируете церковь. Можешь так и сказать Бутчу, когда он снова начнёт задвигать про Пингвина. Не обижайся на него, человеку не повезло с хозяевами. Сначала Пингвин убил Фиш Муни, потом сгинул сам. Но ничего, Тео расставит всё по местам. Откинув вилку в сторону, я дотянулась до бокала, делая глоток и заодно осушая бокал, чем вызвала смешок со стороны Барбары. — Не нравится Тео? — она любезно начала доливать вино, доходя до краёв. — Не то чтобы… Некоторые его действия вызывают вопросы. — О, котёночек! Неужели ты думаешь, что можно добиться вершины, делая всё правильно и без чьей-либо поддержки? Тогда ты ещё более безумна, чем я или добрая половина Аркхема! Хотя, некоторые и правда были слегка… того, — Барбара пожала плечами. — Подумай над нашим предложением, пока есть время. — Предложением? — Не делай вид, будто не понимаешь. Ты из хорошей семьи, чья фамилия давно на слуху, прекрасное образование, милое личико, убедительная речь. Связь с Пингвином всегда можно свести на нет, а твоими талантами прекрасно пользоваться. — Не люблю, когда мной пользуются. — Ну-у-у-у… Тобой пользуются, ты пользуешься кем-то другим. Здесь всё по взаимному согласию. Много денег, связи. Галаван откроет тебе целую тюрьму, куда свезёт самых опасных преступников со всего света, и ставь над ними опыты сколько хочешь. За это придётся заплатить небольшую цену. — Заманчиво… — я еле сдержалась, чтобы не вздохнуть. — А что получаешь взамен ты? Надо же знать, как далеко я могу зайти. Тюрьма как-то маловато для такого специалиста. — Пока колоссальное удовольствие. Всё остальное увидишь дальше, а пока, котёночек, — Барбара отставила в сторону бутылку и подползла вплотную ко мне, беря вилку. — Не думаю, что ты справишься сама. Пришлось послушно повиноваться очередной прихоти и позволить покормить себя, стараясь изображать особую благодарность за помощь и то, что выбранное меню мне нравится, хотя каша из непонятно чего на вкус оказалась ещё более мерзкой, чем на вид. Зато Барбара, с каждым разом поднося вилку к моим губам, улыбалась всё шире, придумывая, за кого необходимо будет съесть очередную порцию. Сначала, естественно, была она, затем Джеймс, любимая мамочка, естественно, Галаван, ещё парочка каких-то неизвестных лиц. Когда настало время почтить память покойного Пингвина, я чуть не подавилась, тут же попросив выпить. Барбара нагнулась ко мне настолько близко, что мы почти соприкасались лбами, её глаза блестели в свете миллионов свечей, хотя она сама ни разу не притронулась к вину. В какой-то момент её тонкие длинные пальцы легли мне на щёку, и я резко отклонилась, чувствуя, как пульсация отходит от носа. Был ли он сломан, осталось неизвестным, рентген для животных оказался не приспособлен для подобных процедур. Вино расплескалось, пусть Барбара и смогла удержать бокал. Большая его часть попала на её белоснежную блузку, оставляя кровавую окантовку. Внутри всё резко охладело и оборвалось, даже сердце. — Прости! — я всплеснула руками и тяжело втянула носом воздух, прижимая к себе правую руку, не обращая внимание на возвращающиеся отголоски боли. Сейчас они были не столь важны. — Я не хотела. Прости. Прости. — Это всего лишь пятно, котёночек. Если я захочу, Тео купит грузовик дизайнерских шмоток. — Я правда не хотела. Случайно вышло… — Верю. Можешь успокоиться, пока я замою пятно. Жаль, это была моя любимая кофточка. Пол под ногами исчез, оставляя меня сидеть на хрупком, балансирующем над пропастью пледе. Зато Барбара уверенно встала, ступая по растворяющимся под ней доскам. Подмигнула перед самым выходом и скрылась за дверью, оставляя меня в гордом одиночестве. Мысли в голове метались, я не успевала выхватить ни одну из них, подозревая, что ничего не подойдёт для спасения. Правило «бей или беги» тоже не работало. Разве что взять пример с животных и прикинуться мёртвой. Ну или хотя бы спящей. Решив так и поступить, надеясь если не на помилование, то на оттягивание казни, я свернулась калачиком между тарелками с недоеденным ужином. Оставалось лишь ждать. По внутренним ощущениям, Барбары не было неприлично долго, что лишь больше нагоняло жути, но её голос вроде бы не предвещал беды. — Котёночек, котёночек, — шёпотом произнесла она, а рядом звякали тарелки. — Что ж, с уборкой покончено. Пора бы тоже на боковую. Я мысленно поблагодарила всех святых за эту замечательную мысль, но вместо того, чтобы оставить меня наедине с пуганными Барбарой охранниками, она пристроилась за спиной, крепко обнимая и прижимаясь лбом к шее. До утра сон так и не пришёл.***
Ближе к полудню меня растолкал Бутч и глубоко довольный собой устроился на прогнувшемся под ним почти до пола кресле с газетой. Первая же попытка закрыть глаза оборвалась сразу — в бок прилетел пустой стакан из-под лимонада из сети дешёвых забегаловок. Намёк был понят без каких-либо дальнейших разъяснений. Чтобы не уснуть, пришлось постоянно чем-то себя занимать. Разглядывать обстановку вокруг было чревато, да и разглядывать-то было в принципе особо нечего, кроме пыли. Зато рисовалось на ней отлично, а когда она начинала подходить к концу, можно было соскрести её с пальцев и начать заново. Следующее занятие оказалось более увлекательным и нагружающим не желающий работать мозг. Как-то в одном из учебников по криминальной психологии описывали маньяка, любившего отрезать своим жертвам конечности. И чтобы они быстро не выходили из строя, оставаясь в сознании, он заставлял их громко отнимать по семь от тысячи. Как показывали записи из его дневника, число, до которого доходил с каждым разом несчастный, становилось всё меньше. О верности подсчётов речи не шло, но метод действительно помогал. Особенно было бы отлично, если бы я постоянно не сбивалась и не начинала заново. — Можешь начинать выбирать, какой глаз тебе нравится меньше, — вдруг усмехнулся Бутч, опуская газету и ухмыляясь. — Время поджимает, а Галаван всё ещё в тюрьме. Не подумай, мне самому мало нравятся эти методы. Вот, глянь. Он аккуратно сложил газету и положил на колени. Медленно стянул с руки чёрную кожаную перчатку, открывая торчащий из запястья штырь вместо кисти. Значит, вторая перчатка не потерялась. — Твой дружок Пингвин отрубил её, чтобы я произвёл впечатление на Галавана. Но я не жалуюсь, лучше так, чем вечно исполнять все его прихоти и выслушивать вопли. Бутч, — он скривился, пытаясь подражать Освальду. — Немедленно! Срочно! То, сё… Да я бы и вторую отдал, если пришлось. Да, скажи мне, он реально помер или ты нам всем дуришь башку? Я чувствовала, что начинаю дрожать. Быстро и, надеюсь, незаметно метнулась в сторону, прижимаясь спиной к батарее. Бутч хохотнул. — Хрен с ним. Всё равно Пингвин больше никому ничего не сделает, даже если воскреснет. Все отвернулись от него, стоило Зсасзу слинять из города. Все его способности — брызгать слюной и размахивать тростью. Что так смотришь? Или обиделась за… — Бутч потёр нос. — Ну извиняй. По привычке получилось. До сих пор иногда переклинивает. Это вообще как-то можно убрать, а? Травки, может, какие попить? Или к тебе потом на приём записаться? Что скажешь? — Боюсь, это не в моей компетенции. Не хочу сделать хуже. — О-о-о, честная. Много ли толку от твоей честности? Или я для изучения не гожусь? — Изучение и подчинение — разные вещи. — Ладно-ладно! Понял, отстал. А то ещё убьёшь взглядом. Наслаждайся, пока можешь. Нацепив перчатку обратно на штырь, Бутч вновь вернулся к изучению новостей, а я жалела лишь об одном — что Виктор не доделал своё дело до конца и не пристрелил громилу сразу. Ведь если дело дошло до промывки мозгов, то вряд ли человек был так сильно нужен. Как и сам наёмник. Вот, значит, почему выставленная Освальдом охрана внезапно отвалилась, а её отсутствие я заметить не успела. Привыкла, что рядом есть кто-то, кто действительно сможет защитить. На брата я даже не рассчитывала. Никто не придёт. Откинув назад голову, я закрыла глаза. Действительно, без какого будет проще жить — правого или левого? А может, попросить выколоть оба сразу, чтобы больше не видеть ничего вокруг? В особенности догорающий дотла Готэм, на месте которого через неделю-другую возникнет новый проект. — Мистер Гилзин, — врождённое воспитание взяло верх. — Мне надо в туалет. То ли от неожиданного к себе обращения, то ли от нежелания наводить очередной порядок в комнате, Бутч немедленно встал и соизволил отстегнуть меня от батареи. По ногам пошло приятное покалывание, когда я всё-таки смогла встать и немного размяться, стараясь не делать особо размашистых движений, хотя от пары приседаний точно бы не отказалась. — Будешь вставать на ходули? — Воздержусь. — Ну смотри — полы грязные. Шуруй. И не задерживайся. Не на курорте. Мысленно ответив, что и так это знаю, я заперлась в крошечной ванной, где одному человеку было с трудом развернуться. Из пыльного, почти не отражающего ничего зеркала на меня смотрела выцветшая кукла Барби из фильма ужасов. За ночь идеальный макияж от Барбары успел поплыть, а постоянные попытки тереть глаза придали ему особого шика. Открыв кран, откуда сначала раздались громкие звуки, будто с неба посыпались камни, и только потом потекла тонкая струйка ржавой воды, я начала пытаться смыть всё безобразие левой рукой, при этом стараясь не намочить гипс. Выглядел он не особо, не внушая доверия, и хотелось подольше сохранить то, что хоть как-то помогало сдерживать боль. — Эй! — в дверь пару раз постучали. — Долго ещё? — Я стараюсь. Живот крутит. — О Боже, дай мне терпения. Не хочу знать подробностей! Судя по тому, что половина косметики оказалась водостойкой, можно было промучиться ещё долго. Поэтому, плюнув через пару минут на гиблое дело, я села на край ванной. Вытираться было нечем кроме рукава пиджака, но его я решила не портить. Убитый макияж ещё можно было списать на долгое литьё слез, а вот порчу дорогой вещи мне вполне могли не простить. Оставалось непонятным только одно — неужели для съёмки нового послания Джеймсу остальные позволят Барбаре оставить всё как есть? Да он первый не поверит в похищение, увидев меня, если конечно не вспомнит о моей особой любви к розовому. Или заливающая кровь лицо будет железным доказательством? Нет, нужно было что-то делать, но что? Оружия нет, а отнять его у Бутча или охранника вряд ли бы вышло. Вырубить их тоже. Бежать некуда. Или. Обернувшись, я глянула на небольшое окно без решёток. Залезла в ванную, осматриваясь по сторонам насколько возможно. Всё ещё высоко, но в паре метров прикручена пожарная лестница. Если попытаться дотянуться, вполне можно вылезти и спуститься. Ситуацию осложняло то, что хвататься придётся больной рукой, где из-под гипса торчали одни лишь пальцы. Несколько раз сжав и разжав их, я попыталась напрячь мышцы. Движения сразу же неприятно отозвались, но лучше так, чем оставаться здесь. Теперь главное открыть окно. Я потянула за ручку вверх, но ставни остались на месте. Попыталась ещё раз, но и на сей раз тщетно. Видимо, окно много лет никто не трогал. Единственное, что оставалось — разбить стекло и пытаться вылезти. Чем? И даже если затея удастся, вся ванная заполнится осколками. Голова была готова вот-вот взорваться. Выбравшись из ней, я всё-таки сняла пиджак, кое-как стягивая узкий рукав с гипса. Кинула его на бачок унитаза и принялась искать что-нибудь тяжёлое, обнаруживая в углу заваленный старым тряпьём большой молоток. Его будто кто-то оставил на удачу, которой я и собиралась воспользоваться. Всё происходило будто не со мной. Несколько раз обернувшись вокруг своей оси, я запустила молоток в окно. Основание попало прямо в цель, стекло хрустнуло и несколько больших осколков рухнули в ванну вместе с молотком. Схватив его, я, нагнувшись, начала выбивать всё остальное под крики Бутча из коридора. Щеколда долго бы не выдержала под его напором. Когда осталась одна голая рама, я схватила пиджак, комкая его и начиная отшвыривать стекло в ванной в разные стороны, очищая небольшой пятачок. Влезла в него, высунулась наружу. Звуки улицы оглушили вместе с высотой, но обратного пути больше не было. Пытаясь держаться, я потянулась к пожарной лестнице и уже схватилась за неё как меня дёрнули обратно внутрь, крепко держа. — Помогите! — я заорала так сильно, насколько могла. — Меня по… Рот крепко зажали, но я продолжала громко мычать и брыкаться. Мужик, сидевший всё время в коридоре, втащил меня обратно в зал к Бутчу, склонившемуся над креслом. — Босс, может позвонить? — Сами справимся, — Бутч обернулся к нам и начал подходить. Выглядел он злобно и явно хотел не погладить меня по голове. Начав вырываться с удвоенной силой, я попыталась укусить мужика, чтобы в очередной раз поднять крик и привлечь внимание соседей, но сверху меня накрыла рука. Удара не было, боли тоже. Лишь тело вдруг начало слабнуть, а комната плыть. И как бы я не старалась сфокусироваться на Бутче, он погрузился в темноту вместе с нечто, по очертаниям напоминающим шприц, который он держал.***
Непонятно, сколько прошло с момента, как я отключилась, какое было время дня и где я находилась. Когда действие снотворного начинало спадать, мне тут же кололи новую дозу, не давая особо прийти в себя. Лишь изредка сквозь пустоту слышались голоса, чувствовались чьи-то прикосновения, от которых страшно хотелось увернуться. Иногда удавалось взмахнуть рукой, я даже будто видела это со стороны, или всё было просто сном? Лишь тёплые длинные пальцы не старались наказать, гладя по волосам, будто мама в детстве. Скорее всего, это была Барбара. От Табиты ждать ничего хорошего не приходилось, как, в принципе, и от Бутча. Ему, наверное, знатно попало из-за моей попытки сбежать. Хотя так было даже лучше. Ничего не знать — чудо, что могло произойти в этой ситуации, тем более не подозревать, что ещё может случиться. Главное не очнуться под завалами разрушенного дома или Готэма, или не проснуться вообще. Джеймс. Он снился мне постоянно, вечно хмурясь и складывая руки на груди, явно недовольный тем, что я вновь не послушалась его и доставила неприятности. Спасать меня он, похоже, не собирался, отдаляясь всё дальше, стоило потянуться к нему и начать просить о помощи. Но о последнем обычно приходилось только мечтать: чтобы издать пару звуков, нужно было прикладывать неимоверные усилия, но обычно я обнаруживала себя в неизвестно откуда бравшемся рядом зеркале с зашитым ртом, как у двух трупов в нашем старом доме. Так и не прозвучавший ни разу крик оставался в груди, а нити были настолько крепкими, что разорвать их никак не получалось. Барбара, видя мои мучения, заливисто смеялась над жалкими попытками в компании Освальда, избавившегося от своей хромоты и бодро расхаживающего вокруг неё, чтобы показать, что он больше не калека, а вдалеке в засаде всех на мушке держал Зсасз, не отнимая от плеча приклада. Брат в лучших традициях махал рукой и оставлял меня наедине с ними, выдавая: «Ты же этого хотела?» Нет — отзвуком проносился по округе внутренний голос, но Барбара и Освальд уже хватали меня за руки, начиная тянуть в разные стороны. Иногда вместо них вдруг появлялись Бутч, Джером Валеска или сам Тео Галаван с серым пятном вместо лица, на котором чётко отражался рот. Губы растягивались в кривой ухмылке, из них всё продолжали литься речи о благополучии граждан и защите города от сбежавших из психбольницы пациентах. Под ногами взрывались бомбы, разнося по округе запах гари, вдалеке начиналось зарево, языки пламени которого поднимались всё выше и выше, достигая неба. Плотное кольцо огня подходило ближе, от едкого запаха горящей пластмассы становилось тяжело дышать. В зеркалах вокруг отражался Джеймс, продолжая спрашивать: «Ты же этого хотела?» — под становящийся всё безумнее смех Барбары. Бежать было некуда, а стоящего неподалеку Освальда охватывало пламя. Он махал мне с выражением облегчения на лице, словно на самом деле желал такого конца. Но это был ещё не конец. Да и был ли он в этом замкнутом круге, где сменяющиеся быстро лица вдруг потеряли одну половину, заменяясь моей? Губы больше не были зашиты, зато вместо глаза стояла зияющая чёрная дыра. — Нет! — я попыталась закрыть её ладонями, чувствуя, как что-то теплое и вязкое начинает течь изнутри. — Нет, нет, нет… — Успокойся, котёночек, — голос Барбары звучал успокаивающе. Она мягко развернула меня к себе и заставила отнять руки от лица. — Смотри, что я тебе принесла? Тебе пойдёт. Розовая глазная повязка давит, впиваясь в кожу, а огромное количество стразов блестит в отражении вместе с пожаром. — Перестань плакать, котёночек. Всё будет хорошо, — кто-то начинает гладить меня по голове в то время, когда Барбара продолжает стоять передо мной и удивлённо рассматривать что-то сверху. Бесполезное парализованное тело не желало слушаться, слабея и падая на асфальт, открывая переливающееся всеми оттенками красного небо, вокруг же всё заволакивало чёрным едким дымом, сквозь который больше не было видно ни Барбару, ни зеркал, поглотило даже небо. И сколько бы я не старалась, не просила, я оставалась в сознании. Или наоборот не в нём? По какую сторону сейчас было лучше? Где вообще было лучше и существовало ли это «лучше» вообще? Была ли я? Я? А кто я? Барбара. Имя срезонировало, но не отозвалось. Оно точно было не моим. Всё из-за неё… Нет. Барбара пыталась мне помочь. Да, точно. По-своему, очень странно, но смотрела не зло, с умилением, будто на… Карманную собачку, с которой игралась, расчёсывала, покупала дорогую одежду. — Ты раскроишь ей череп раньше, чем она придёт в себя. Дай я попробую. — Делай, что хочешь, но эта тварь должна прийти в сознание сейчас же! Она ответит за всё. Сквозь уже привычную темноту начали прорезаться яркие лучи. Не было больше ни горящего неба, ни обвиняющего Джеймса. В затылке пульсировала тупая боль, охватывая всю голову. Кажется, кто-то несколько раз со всей дури приложил меня об пол или я сама ударялась во время очередной попытки восстать из мёртвых. — Гордон, проснись и пой, — позвал Бутч. Я ухватилась за его голос, стараясь вырваться из пограничного состояния, но всё ещё болталась где-то на грани между пустотой и начинающими приходить ощущениями. Одна рука была гораздо тяжелее другой. — Ну, видит Бог, я этого не хотел. От крепкого удара зазвенело в ушах. Щека горела ещё сильнее, чем полыхающий ещё недавно Готэм, а взгляд упирался в обшарпанную батарею, от которой, чёрт возьми, приятно тянуло теплом! Я видела её прекрасно и обоими глазами. Внутри забилось крохотное ликование, но тут же кануло, погребённое под тяжёлой накатившей усталостью. Глаза вновь начали закрываться, желание вернуться обратно, где было неспокойно и спокойно одновременно, оказалось слишком сильно. — Нет-нет, дорогуша. Мы не спим, — Бутч крепко вцепился мне в виски, поворачивая к себе голову. — Планы немного изменились. Пора поучаствовать в очередном кино. Для этого ты должна быть бодрячком. — И будет. Ледяной поток воды накрыл меня почти по пояс. Резко сев, я пыталась выдохнуть воду и откашляться, чувствуя, как чёрная футболка прилипла к телу. Очередная обновка, которая появилась сама собой. Не в состоянии думать ни о чём другом, я взялась за край, оттягивая его, чтобы определить рисунок. — Ты только посмотри на неё! Вот дрянь, — меня схватили за волосы, чуть ли не роняя обратно на пол. Табита нависла надо мной, опускаясь на одно колено, а я вцепилась ей в запястье. — Никто не смеет игнорировать мои обращения! — её лицо перекосило от злости, она тяжело дышала. — Говорила, я говорила, что нужно было сразу избавиться от неё. — Не думаю, что Барбаре понравится, если мы… — Понравится? — Табита обернулась к Бутчу. — Ты слышал, что сказал врач? Да для неё вообще лучше не приходить в себя, чем всю оставшуюся жизнь остаться овощем! И всё из-за этой и её братца! — Зато твой вроде как в ней заинтересован, — Бутч кивком головы указал на меня. — Вполне живой и здоровой. — С Тео я договорюсь сама. Как не единственному ему близкому человеку знать к нему подход. Тем более род Гордонов, насколько я знаю, тоже довольно древний. Вдруг их кровь тоже когда-нибудь смешивалась с Уэйновской? Они ведь никогда не отказывали себе в удовольствии, — Табита медленно повернулась ко мне, выглядя как змея перед броском. Голос становился обманчиво мягок, даже хватка слегка ослабла. — Как и Гордоны. Один гулял от законной невесты, эта прыгала сначала вокруг Пингвина, потом захаживала к очкарику. Блудная девица — самое оно, чтобы братья размялись прежде, чем смыть позор с сына Готэма. — Таби, неужели ты веришь в эту несусветную чушь? — Нет. Но за Барбару ей придётся ответить. Прочувствовать на собственной шкуре всё, что она испытала, когда Гордон преследовал её, чтобы не дать уйти, — отпустив меня, Табита встала, делая пару шагов назад. — Поднимайся. — Может, всё-таки не стоит? — Бутч попытался приобнять её, но сам скорчился от боли. Она выгнула его пальцы в обратную сторону почти до самого конца. — Будешь мешать — я разделаюсь сначала с тобой. Ты всё ещё не оправдал доверие Тео, как, видимо, и моё. Поэтому будь хорошим мальчиком, докажи свою верность. — Я и пытаюсь это сделать. Галаван способен на многое. — Я тоже, — одно движение, и Табита развернула Бутча в пространстве, заставляя по инерции податься в сторону двери после знатного пинка. — Надеюсь, ты выберешь правильный путь, закрыв дверь с той стороны. А ты долго будешь ещё рассиживаться. По-моему, я приказывала встать? Или вместе с мозгом тебе отшибло слух? Она потянулась к поясу, где висело нечто свёрнутое, похожее на чёрную веревку. В следующее мгновение оно со звоном лизнуло пол в паре сантиметров от колен. Хлыст? Хотя предмет больше походил на продолжение тела Табиты, словно отброшенный когда-то хвост, которым она продолжала пользоваться и по сей день. Настоящая змея. — Вставай, сука! Хлыст скользнул по ноге, и через долю секунды я взвыла от боли, то пытаясь схватиться за очередное ранение, то ползти куда-то в сторону. Пульс бешено бился где-то в висках, ото сна не осталось ни следа. Вцепившись взглядом в Табиту, пытаясь приглушить силой мысли сильное жжение на бедре, я тут же стала подниматься вверх по стене, стоило её губам шевельнуться. В глазах тут же начало темнеть, тело не слушалось, кренясь куда-то в бок. Намокший наполовину гипс казался неприподъёмным. — Сразу бы так. А теперь ты, наверное, хочешь знать, что случилось с Барбарой, котёночек? — подражание получилось никудышным, да и вряд ли Табита настраивалась на это. — А если не хочешь, я всё равно расскажу. Должна же ты знать, за какие грехи сдохнешь. Она подняла ручку хлыста, словно замахиваясь, и я вжалась в стену, зажмуриваясь. Раздался смех. — Нет, так просто я тебя не отпущу. Можешь не надеяться. Твой брат тоже решил пойти до конца, устраивая за Барбарой погоню, когда она сама захотела передать ему очередную запись. В итоге её машина на полной скорости влетела в грузовик. Врач в больнице сказал — травмы несовместимые с жизнью. Перелом позвоночника, черепно-мозговая травма с кровоизлиянием, не считая мелких травм. Тебе бы понравилось? Или ты не знаешь каково это? Можем проверить. Табита достала из кармана что-то серебряное и продолговатое, одела на край хлыста. Подкрутила его, несколько раз дёрнув, явно пытаясь удостовериться, что оно сидит плотно. — Начнём, пожалуй, с ужаса, который человек испытывает перед неизбежным концом. Что скажешь? — хлыст ударился в стену чуть правее от меня. Я даже не успела среагировать, постфактум наблюдая, как из образовавшейся дырки посыпалась раскрошенная штукатурка. — Извини, промахнулась. А вот теперь — нет. Первую секунду казалось, что плечо напрочь отрезало, но стоило шевельнуться, как всю левую половину тела свело. Еле шевелящимися пальцами я коснулась кожи, по которой что-то текло. Часть футболки оказалась разодрана, кусок свисал вниз. Его основание уже начало окрашиваться в алый цвет, впитывая кровь. Табита довольно улыбалась. Ещё один удар, максимум два — всё, что я могла выдержать. Хотя хватило одного, чтобы понять одно — лучше быстрая и безболезненная смерть, чем остаться наедине с ней. — Барбара предлагала присоединиться к вам, — выпалила вдруг я, совершенно не понимая, зачем это говорю. — Сказала, что мистер Галаван очень хотел заиметь меня в свою команду. Я согласна! Я согласна на все условия. Я сделаю всё, что угодно. Могу даже шпионить за Джеймсом. — Всё, уже сдалась? — Табита разочарованно цокнула. — От пингвиновских прихвастней я ожидала большего энтузиазма. Зато ты прекрасно показала всю суть — мусору прямая дорога на свалку. И да — предложение аннулировано. Не хочу, чтобы ты предала и нас, когда тебя вновь начнут пытать. — Когда-нибудь я смогу пригодиться! Правда. Дайте мне шанс, и я докажу. — Знаешь, дорогуша, на подобные предложения соглашаются сразу же, особо не раздумывая. Но я могу дать тебе шанс, — Табита шагнула в сторону, отходя к стене. Совершенно спокойно поправила отклеившийся край газеты на стекле. — Ты можешь быть свободна, если успеешь добежать до двери и коснуться ручки. Я лично подкину тебя до больницы и оплачу лечение. — А если нет? — Мы будем долго играть с тобой. Поверь, лучше тебе успеть, иначе… Ну так что? Согласна? По щедроте душевной дам тебе фору в пять секунд. Я оценила расстояние от одного конца комнаты до другого. Шагов десять в обычном состоянии, не больше. Вполне можно было бы выиграть, но я уже знала, что заранее проиграла. Табита явно делала это, чтобы оттянуть неизбежное, поглумиться. Но, а вдруг? Вдруг я и правда смогу успеть? Лишь открыть дверь и попытаться уговорить Бутча вступиться за меня. Он ведь уже пытался это сделать. Может, на этот раз ему удастся. Или Табита действительно выполнит обещание, хотя верилось в это с трудом. Чёрт с ним! Не поворачивая головы, я наискось глянула на, казалось, изучающую собственные сапоги Табиту, и рванула вперёд что есть силы, надеясь на то, что она не отреагирует. Всего лишь дотронуться до ручки. Дойти до ручки. Каламбур. Ноги вдруг перестали двигаться, их словно сшили вместе, крепко свело лодыжки. От неожиданной остановки я полетела вниз, кое-как успевая выставить вперёд руки. Единственное, что осталось — непроходимая боль. Сначала острая, резкая, начинающая расходиться от сломанной кости. Даже дышать стало тяжело, почти нереально, а из груди начал вырываться смех. Не успела. Хотя до чёртовой двери можно было спокойно дотянуться, что я и попыталась сразу же сделать. — Ай-яй, — на наружной стороне запястья осталась ровная, чёткая рваная полоса, заставляя вскрикнуть. — Время вышло. От звука каблуков по деревянному полу внутри всё оборвалось. Вместо двери вновь начал появляться горящий Готэм, который сбили ударом в бок. Я сжалась, вставая на колени и упираясь лбом в пол, пытаясь найти хоть какое-то положение, чтобы минимизировать травмы. Очередной пинок заставил вновь упасть, Табита дёрнула за ворот футболки, разворачивая меня на спину. Вцепилась в плечо и, выпрямившись, оставила на своей щеке кровавые следы. — Можешь кричать сколько влезет. Соседи возвращаются за полночь. Не помню, кого я звала и как быстро прекратила это делать. Единственное, что я смогла сделать, вновь перекатиться на бок и свернуться калачиком, накрывая голову загипсованной рукой. Поначалу он немного спасал от бившей без разбору Табиты, но вскоре большой кусок шмякнулся на пол. Каждый удар чувствовался всем телом, на котором все ещё оставалось живое место. Не выходило даже вырубиться от боли, потому что она вновь возвращала в реальность, а в голове крутилась только одна мысль: «Хватит». Пусть это прекратится, наконец закончится! Слишком больно, невыносимо больно, чтобы больше терпеть. Кто-нибудь, пожалуйста… Джеймс, Виктор, Освальд… ХВАТИТ! От очередного удара в голове что-то хрустнуло. Настолько звонко, что показалось, вот он — конец. По крайней мере, ощущения притупились, пока совсем не сошли на нет. Лишь спустя какое-то время раздались шаги Табиты, хотя в комнате её уже давно не было. Я тупо лежала на полу, пялясь в кусок раскрошенного гипса, на котором красовались запёкшиеся капли крови. То открывала, то закрывала глаза, боясь пошевелиться. Вдруг, если я выдам себя, покажу, что жива, она продолжит бить. Почувствует это и вернётся обратно. А она вернётся, обязательно вернётся — рано или поздно, но сделает это. Ведь Табита отчётливо дала понять, что не оставит меня в живых. Принесёт в жертву. Кому? Какая разница, если всё вновь продолжится. Нет, я больше не дамся никому. Кое-как развернувшись на руках, пытаясь не слишком сильно хрипеть от каждого движения, я поползла в сторону окна. Кажется, во время сна его пару раз открывали, чтобы проветрить комнату. После каждых нескольких подтягиваний приходилось отдыхать минут по пять. Путь туда занял целую вечность, подгоняемый чувством, что вот-вот кто-то обязательно войдёт. Если не Табита, то Бутч или охранник. Тогда очередному плану настанет конец. Это заставляло превозмогать боль и ползти дальше, скрипя не слушающейся челюстью. Нижней половины, казалось, не было вовсе, и я не буду удивлена, если при очередном ударе хлыстом её просто снесло, как и половину лица, вместо которого осталось кровавое месиво. Встать на удивление оказалось проще простого. Предвкушение близкой свободы пьянило, особенно осознание того, что я сама всё-таки смогу сделать выбор, как умереть. Оставалось поднять ставни, но пальцы не слушались. Единственное, что я смогла сделать, — нащупать выступ, но окно не поднималось, сдвинувшись всего на пару сантиметров. И чем больше я прикладывала усилий, тем больше накатывало чувство отчаяния. Слёзы начинали душить, катились по щекам, смазывая всё вокруг. Пришлось махнуть головой, чтобы избавиться от них и уронить створку. На город опускался вечер, в окнах дома напротив загорался свет. В одном из них мелькал Буллок, прижимая к себе полуголую девицу. Не самая лучшая галлюцинация, которую я хотела бы сейчас увидеть. Вместо копа я попыталась представить Томаса, но Буллок продолжал кружиться, всё ближе приближаясь к окну. Отцепившись от створки, я прижалась к стеклу, раскидывая в сторону руки, пытаясь держаться и надеясь, что меня заметят. Если нет, галлюцинация Харви Буллока всё-таки лучше, чем вновь встретиться с Табитой.