Back in Black

      Я гнала машину так быстро, насколько позволял зарядивший мокрый снег, падающий крупными хлопьями на лобовое стекло, но и это не спасало от опоздания на утреннюю планёрку. Очередь к врачу двигалась слишком медленно, повторный рентгеновский снимок тоже пришлось немного подождать. Зато теперь я была свободна ото всех оков, пусть рука плохо слушалась. Вообще было чересчур самонадеянно сразу сесть за руль, потому что мышцы пару раз сводило и приходилось останавливаться, но искать в очередной раз водителя времени не было. Профессор Стрейндж предупредил всех заранее о том, что хочет видеть коллектив вовремя, намекая о каком-то важном сообщении, которое я могла благополучно пропустить. Внутренний перфекционист рьяно метался из стороны в сторону, а я уже видела, как профессор обречённо покачивает головой и ставит печать на приказ об увольнении в связи с проф непригодностью. Больше всего в жизни я ненавидела опаздывать и постоянно делала это в самые ответственные моменты.              В дверь кабинета главного врача я просочилась уже в тот момент, когда собрание обычно давно заканчивалось, но вместо лицезрения пустых стульев на меня устремились интересующиеся взгляды всего коллектива. Профессор Стрейндж прервался, отрываясь от бумаг, и мило улыбнулся.              — Добрый день, мисс Гордон. Присаживайтесь.              Я кивнула, пытаясь унять сбившееся от пробежки через весь Аркхем дыхание, и быстро заняла своё место по левую сторону возле главы. Мисс Пибоди напротив тоже одарила меня своей улыбкой ямайского вуду-шамана. Из-под белого медицинского халата выглядывала алого цвета кофточка с чёрными пятнами.              — С техническими вопросами на сегодня закончим, — профессор взял из стопки, лежащей перед ним, нижний лист, перекладывая его наверх. — Теперь с распределениями. Доктор Хиггинс продолжает вести своих пациентов, доктор Коллинз, заберите, пожалуйста, Кристофера Денниса. Доктор Ривс ушла на больничный, а беднягу никак нельзя оставлять одного. У него только-только пошла положительная динамика. Доктор Кросс, вы занимаетесь тем, о чём мы разговаривали вчера. К вечеру буду ждать отчёт. Мисс Пибоди, на вас послеобеденный досуг пациентов. Надеюсь, им не придётся скучать? — в голосе профессора появились игривые нотки. — Мистер Поттер возвращается к ведению арт-терапии. Также необходима повторная диагностика нескольких пациентов, кажется, их когнитивные функции ухудшились после назначения новых препаратов. Ну и мисс Гордон, — Стрейндж повернулся ко мне, откладывая бумаги на стол. — Ночью к нам из Бруклина доставили Садовника. Поручаю его ведение вам.              Повисла гробовая тишина, все взгляды вновь устремились на меня. Я же вжалась в спинку стула, пытаясь понять, не ослышалась ли.              — На этом всё. Можете быть свободны.              Коллеги быстро, как по команде, повскакивали со своих мест, скрежет стульев по полу заполнил наэлектризовавшийся воздух. Я замедлилась, надеясь, что смогу незаметно задержаться и попытаться уточнить рой вопросов, крутившийся в голове. Вот уж чего, а то, что на меня перед обедом свалится нашумевший маньяк, я никак не могла ожидать.              — Нет, доктор Стрейндж, всё-таки позвольте! — недовольный голос мистера Поттера заполнил кабинет. — Я промолчал, когда вы отдали ведение арт-терапии новенькой, терпел, наблюдая за тем, как она бездарно её проводила, а я вёл её ещё до того, как вы заняли пост главного врача. Но отдать ей Садовника! Что она будет с ним делать? Девчонка ничего не умеет! Постоянно мямлит, шарахается от психов вместо того, чтобы показать им свой авторитет. Да я бы не доверил ей ничего кроме мытья полов. Посмею напомнить, что именно благодаря мне Садовника перевезли в Аркхем, и я думал, что это сыграет значительную роль в повышении престижа больницы.              Или точнее в распределении, которое пошло не по плану. Хотя я, опустив глаза в пол, была готова с удовольствием отдать маньяка второму психологу и сбежать в какой-нибудь тёмный угол на пару дней, пока его пламенную речь не перестанут обсуждать. То, что я костью в горле стояла Поттеру, знали даже пациенты, но он ещё ни разу не высказывал свои претензии прямо, тем более при всех. Хотя слух о том, что я заняла место через постель, начал ходить с самого появления на посту.              — Мистер Поттер, я безмерно благодарен вам за то, что вы радеете за Аркхем и его репутацию. Ваш профессионализм безусловно заслуживает большого уважения, — профессор Стрейндж был как всегда невозмутим и держал лицо. — Предыдущий глава больницы очень уважал вас, как и я. Но скажите, неужели вы действительно считаете, что я настолько некомпетентен, что могу взять в штат совершенно не подготовленного сотрудника?              — Я… — я невольно бросила взгляд на совершенно растерявшегося мистера Поттера, стоявшего с открытым ртом. — Нет, я так не думаю. Вы большой профессионал в своём деле.              — Тогда почему вы думаете, что мисс Гордон не справится с поставленной задачей? Или полагаете, что среди наших пациентов есть кто-то, кому не нужна квалифицированная помощь, и его можно оставить без внимания?              — Нет, но… — мистер Поттер побагровел, поджимая губы. Он явно сдерживался, чтобы не начать орать, кроя меня матом. — Доктор Стрейндж, вы сами знаете, что она вчера устроила на арт-терапии! Восемь из десяти пациентов оказались полностью обколотыми после устроенного балагана. Некоторые до сих пор не пришли в себя. Я уже молчу о сломанных мольбертах. А там были вполне уравновешенные, стабильные ребята. Но она довела их до массового психоза!              — У всех случаются срывы, мистер Поттер. Особенно у наших больных. Если подобное произошло, значит мы где-то что-то упустили. Лучше это произойдёт в стенах клиники, чем за её пределами. Вы так не считаете?              — Да, — мистер Поттер скрежетнул зубами, крепко сжимая основание спинки стула. — Вы правы.              — Также ответьте мне на вопрос: что бы вы сами стали делать в подобной ситуации? — всё продолжающееся спокойствие профессора больше напоминало наезд. Даже мне стало не по себе.              — Наверное, сделал то же самое… Вызвал санитаров… Успокоить их было нереально.              — Вот вы и ответили на свой вопрос. Надеюсь, данная ситуация прояснена? — дождавшись активных кивков от коллег, которые явно жалели о том, что не успели слинять до начала представления, профессор добил всех окончательно: — Может, у кого-то есть ещё вопросы? Недомолвки и непрояснённые ситуации негативно влияют как на нашу с вами работу, так и на настроение пациентов. Мы ведь не хотим, чтобы их состояние ухудшалось?              Со всех сторон донеслись отрицательные реплики, сопровождаемые активным мотанием голов. Незапланированный разнос придал бодрости, по крайней мере мне. Вообще не ожидала, что профессор способен на подобное — вынести парой ничем не примечательных реплик целый коллектив устоявшихся профессионалов.              — Тогда считаю совещание законченным. Прошу всех приступить к своим прямым обязанностям. А вы, мисс Гордон, пожалуйста, ненадолго задержитесь.              — Да, хорошо.              Обречённо проводив всех взглядом и упёршись в закрытую дверь, я уже мысленно представила, как меня четвертуют. В чём-в чём, а в том, что я не справилась с вчерашним часом мазни, мистер Поттер был абсолютно прав. Погрузившись в собственные мысли и упустив из виду попытки одного пациента подшутить над «картиной» другого, мне пришлось звать на помощь санитаров, полностью осознавая полную беспомощность. С разбушевавшимся бугаем, в прошлом пристрелившим из охотничьего ружья начальника и парочку коллег в придачу, мог справиться в рукопашную разве что капитан полиции. И то не факт.              — Присаживайтесь, Кэйтлин, — профессор Стрейндж мягко кивнул в подтверждение своего приглашения. — Нам нужно обсудить несколько важных вещей.              — От какого числа нужно будет написать заявление?              — Какое заявление? — он удивлённо взглянул на меня. — Вы решили взять отпуск?              — Нет. Об увольнении. Я всё понимаю. Я не справилась с работой и вообще у меня до сих пор не всё ладится. Мисс Пибоди постоянно чем-то недовольна. С каждым разом я подвожу вас всё больше и больше.              — Остановитесь, Кэйтлин, прошу вас. Не произошло ничего страшного и неповторимого. Это Аркхем. Здесь постоянно кто-то выходит из себя. Как видите — не только заключённые. Сядьте.              На сей раз я повиновалась просьбе, устраиваясь на самом краешке стула, словно школьник, случайно разбивший окно одного из кабинетов, которому теперь грозил вызов родителей к директору. Конечно, приезд матери благодаря успокоившему её Джеймсу был отложен до лучших времён, но кто знает, чего ещё мог придумать профессор.              — Прошу вас, не обращайте ни на кого внимание и делайте своё дело. Вы прекрасно справляетесь, особенно если учесть возросшее количество пациентов. Для начала возьмите, — Стрейндж открыл ящик и положил передо мной увесистую папку, — личное дело Садовника. Протоколы, решения суда, первичные заключения экспертиз. Вы и без меня всё прекрасно знаете. Сегодня с ним будет нужно наладить контакт и провести первичный осмотр. Для изучения досье вам хватит полутора часов?              — Вполне, но… — я нервно сцепила пальцы в замок. — Вы действительно уверены, что не стоит поручить это более опытному специалисту?              — Если в процессе возникнут какие-то трудности, я с удовольствием приду на помощь. Невозможно стать, как вы выражаетесь, опытным специалистом, отказываясь от сложных дел.              — Я понимаю…              — Не волнуйтесь раньше времени, всё не настолько сложно, как может показаться на первый взгляд. Садовник обладает интеллектом подростка, это уже доказано. Так же он более охотно идёт на контакт с людьми, приблизительно совпадающими с ним по возрасту, особенно с девушками. Поэтому как бы мистер Поттер не хотел забрать его себе, вы обладаете большими преимуществами. Да и пациенты, если вы успели заметить, охотнее идут с вами на контакт, хорошо о вас отзываются.              — Просто большинству из них не хватает внимания, а слушать друг друга они не хотят.              — Вот и займитесь этим. Начнёте в половине первого и к шести буду ждать от вас предварительный отчёт. Больше ни за что не беритесь, как бы кто не пытался вам что-то передать. Не стоит баловать коллег, выполняя за них работу.              — Извините. Такого больше не повторится, — значит, профессор всё-таки заметил, что бумаги по одному из пациентов доктора Ривс были написаны далеко не ей. — Можно приступать к сегодняшней программе?              — Ещё пару минут, мисс Гордон, — профессор откинулся на спинку стула, удобно разваливаясь в нём. — В последнее время мне частенько попадаются статьи о влиянии музыки на психическое состояние. Да вы и сами прекрасно знаете, как с помощью ненавязчивой мелодии на фоне можно поднять толпу на восстание или заставить зевать через пару минут. И я подумал, что было бы неплохо попробовать организовать в Аркхеме нечто наподобие… Скажем так, музыкального кружка по интересам, где бы пациенты могли послушать музыку, а, быть может, даже спеть что-нибудь. Как вам идея?              — Вполне может прижиться в наших стенах, но… Вы ведь не просто так спрашиваете моё мнение?              — Да. Насколько мне известно, Кэйтлин, у вас за плечами имеется музыкальное прошлое, причём довольно масштабное. Поэтому я хотел бы попросить вас помочь мне с организацией. Выбором репертуара, возможными дополнениями, какими-то мыслями. Так же был бы рад, если вы набросали список тех, кому это точно необходимо в первую очередь и как можно разделить пациентов на группы. Вы ведь явно владеете тонкостями в определении реакции зрителей на то или иное произведение. Дальше попробуем организовать пару пробных занятий, посмотрим, как они будут проходить.              — Профессор Стрейндж, — меня вдруг озарило, куда он клонил. — Вы же не хотите поручить их ведение мне?              — Почему бы нет, мисс Гордон? Кажется, это будет вам по душе больше, чем арт-терапия, особенно с той коллекцией кассет, которая хранится в вашем столе.              — Ну да… Рисование совершенно не моё, — хотя ввязываться в очередную авантюру хотелось мало и заодно страшновато. То ли дело взять уже чьи-то готовые инструкции и следовать им, другое — самостоятельно с нуля полностью разрабатывать всё. Отличная затея, чтобы не справиться и показать другим собственную несостоятельность, или наоборот утереть всем нос. — Когда нужно будет предоставить вам наработки?              — Давайте вернёмся к этому недели через две? В пятницу я как раз иду слушать готэмский симфонический оркестр. Возможно, он натолкнёт меня на что-нибудь.              — Хорошо. Постараюсь вас не подвести.              — Не переусердствуйте, Кэйтлин. На сегодня у вас одна задача, — я кивнула, пододвигая папку к себе и беря в руки. — Кстати. Поздравляю с окончанием дела над детективом Гордоном. Я был совершенно уверен, что он никоим образом не причастен к убийству Тео Галавана.              — Спасибо, профессор. Это правда отнимало много сил, — если бы, конечно, брат ещё хоть немного делился продвижением разбирательства над ним со мной, а не сообщил о невиновности, выйдя из зала суда, и то только после просьбы Ли, ставя жирную точку в вопросе о том, на чьих руках стало чуть больше крови.              Эштон Флетчер, прозванный копами Садовником, оказался не обычным экспрессивным маньяком, выбирающим себе в жертвы всех, кто попадался под руку. В поле его зрения оказывались три типажа: проститутки худощавого телосложения с рыжими крашенными волосами, алкаши лет сорока-сорока пяти с узким лицом и вытянутым подбородком и мальчики-подростки, реально выглядящие все как один. Хотя дальше третьего фото с мест преступления я так и не смогла уйти. Трупы были сняты слишком близко и залиты кровью среди мусора и развалин. Своих жертв Садовник убивал точным ударом молотка в висок, а в образовавшуюся рану засовывал веточку, выкрашенную чёрной краской. Образовавшееся трио он оставлял на заброшенных стройках, где давно перестали вести работы. Первые трупы обнаружили совершенно случайно везучие школьники, решившие прогулять уроки. Затем в другой части города спустя несколько месяцев нашли ещё тройку строители на размороженном объекте. Дела связали вместе только когда на руках у копов оказалось пять точек, две из которых были в ведении одного участка. При расследовании дела были обнаружены ещё четыре, и в итоге, на счету Садовника оказалось двадцать семь человек. Взяли его при попытке прибить очередную проститутку.              На допросах Садовник оказался достаточно откровенен, плюс ко всему полиция хорошо покопалась в его прошлом, чтобы иметь достаточно представлений о мотивах преступлений. По крайней мере для меня они не стали особым откровением с проглядывающейся чёткой цикличностью.              Флетчеру повезло родиться в бедной семье со старшим братом, постоянно измывающимся над ним, и матерью проститукой, которая принимала клиентов на дому, выгоняя детей на улицу во время любовных утех. Один из её клиентов захаживал к ним настолько часто, что почти поселился в крохотном, державшемся на честном слове домишке на одну комнату. Мальчик даже стал звать его отцом и ходил с ним отвлекать народ на улицах, пока тот обворовывал их. Его постоянно избивали, унижали, ни о каком воспитании или школе не шло и речи. Поэтому как-то прекрасным весенним вечером он запер любимых родственников в доме и поджог, наблюдая, как ввысь устремляются языки пламени. По словам соседей, живших рядом, никто не мог подумать на ребёнка, ведь после случившегося он был убит горем и рыдал настолько громко, что сорвал голос. Затем выяснилось на допросах, что жаль ему было вовсе не погибших, а деревья, росшие перед домом, на которые перекинулся огонь и спалил. Поэтому, вернувшись из приюта и отстроив домишку на выделенные государством деньги, Садовник каждый год высаживал на участке саженцы и красил их чёрной краской, пытаясь оживить старые, убитые растения из детства. Всё те же, не сменившиеся за столько лет соседи, не придавали этому особого значения. Эштон Флетчер пережил слишком многое в жизни, чтобы винить его за маленькую странность.              В половине первого, как и обещал профессор Стрейндж, Садовник уже сидел в комнате «для допросов», прикованный наручниками к привёрнутому к полу столу, и с интересом разглядывал белые ничем не примечательные стены. За его спиной стояли двое самых мощных санитаров в Аркхеме, по одну сторону пояса у которых красовался набор из шприцов со всевозможными препаратами, а по другую — электрошокер, если ни одна смесь не подействует. Подобное случалось довольно редко, но всё же случалось, чтобы не брать это в расчёт.              — Добрый день, — я села на тяжёлый, неудобный стул напротив садовника, кладя на стол бланки. — Меня зовут Кэйтлин Гордон. Я работаю здесь психологом и хотела бы сегодня провести с вами несколько простых тестов, но для начала предлагаю познакомиться поближе. Скажите, как вас зовут?              — Эштон, — Садовник обернулся ко мне, заинтересованно смотря, но не как большинство пациентов Аркхема, словно прикидывая, подошла ли я им сегодня на обед, а словно действительно хотел просто поговорить. Вообще, мужчина не выглядел особым безумцем или отъявленным убийцей, но за последнее время я хорошо усвоила урок не верить собственным глазам, даже если перед тобой сам Бог. — Эштон Флетчер. Рад познакомиться, доктор, — он попытался протянуть мне руку, но короткая цепь наручников звякнула и натянулась, не давая этого сделать. Санитары дёрнулись, готовясь бросаться на помощь.              Я быстро мотнула головой, давая понять, что всё в порядке, и сама протянула Садовнику руку. Он крепко пожал её, широко улыбаясь.              — Извините за неудобства. Правила того требуют, пока мы с вами не узнаем друг друга. Надеюсь, в следующий раз мы сможем общаться свободно без всяких ограничительных мер. Мне бы этого очень хотелось, — я утвердительно кивнула, наблюдая за тем, как Садовник повторил моё движение.              — Я тоже. Вы не такая страшная, как другие.              — Эштон, вы уже общались с кем-то до меня? — странно. Профессор Стрейндж не упоминал об этом.              — Да. Женщина в очках и измазанной кровью чёрной кофте. Док, если я буду хорошо себя вести, она больше не придёт?              — Я поговорю об этом с главным врачом. Думаю, он пойдёт навстречу, если вам с ней некомфортно. Это может плохо повлиять на лечение, что не есть хорошо. Ведь наша главная задача сделать так, чтобы вы перестали хотеть убивать людей.              — А я не хочу их убивать, — перешёл на шёпот Садовник и начал озираться по сторонам, словно боялся, что его кто-то услышит. — Это всё она. Она приходит и заставляет меня… Делать это.              — Кто она, Эштон? Кто к вам приходит?              — Моя мать, — в глазах сорокалетнего мужчины вдруг заплескался ужас, а в голосе стояло отчаяние. Он будто уменьшился в размерах за пару секунд и явно старался стать ещё меньше.              — Эштон, — я старалась говорить как можно мягче, мысленно ставя галочки напротив прочитанного ранее. — Ваша мать погибла много лет назад.              — Нет! — вопль Садовника заполнил комнату. Он вскочил на ноги, сдерживаемый наручниками, из-за чего ему приходилось нагибаться к столу. Один из санитаров тут же подскочил, готовый сорвать со шприца колпачок, но я не дала этого сделать, вскидывая руку вверх. Я не могла позволить закончить так быстро то, что ещё, можно сказать, не началось. Да и что я буду сдавать вечером в отчёте профессору? Ну уж нет. Невозможно продвинуться дальше, если постоянно делать пациентам анестезию, когда они встречались со своими демонами.              — Эштон, всё хорошо. Здесь нет никого кроме нас с вами, — я поднялась, делая шаг вперёд, останавливаясь ровно по середине стола. Так, чтобы в любой момент можно было отскочить обратно, но и давать ощущение мнимой поддержки и присутствия.              — Она живая. Живая! — всё продолжал повторять Садовник. — Она не сдохла!              — Я вас слышу, Эштон. Пожалуйста, постарайтесь успокоиться. В Аркхем она в любом случае не проникнет.              — Вы её не знаете. Она упорная. Она везде меня находит.              — В Аркхеме система безопасности лучше даже, чем в Белом доме. Единственный человек, кому сюда удалось забраться, жене одного из наших пациентов, но только потому, что она призрак. Тут уж не помогут никакие высокие заборы и лучшие охранные системы. Эштон, вы верите в призраков?              — В кого? — Садовник поднял голову, глядя на меня снизу-вверх. — Вы думаете, я совсем псих, доктор?              — Нет, — я пожала плечами и вновь вернулась на своё место. Отвлекающий манёвр, кажется, прошёл успешно. — В наше время ещё слишком много всего неизученного, и я считаю, что нельзя сразу клеймить человека за то, что он якобы видит привидений. Есть экстрасенсы, медиумы, умеющие с ними общаться. Да, большинство из них шарлатаны, но ведь никто не даст гарантий, что у нас в камере не сидит настоящий. Поэтому если ваша мать не призрак, сюда она точно не проберётся. Обещаю вам.              — Вы псих, док.              — Просто стараюсь не отрицать чужую реальность. Эштон, вам удобно так стоять?              Садовник, никак не комментируя мой вопрос, тяжело плюхнулся обратно на стул, давая санитару наконец отойти обратно к стене и спрятать шприц за пояс.              — Спасибо. Вы не будете против поговорить ещё немного о вашей матери прежде, чем приступить к тестированию? Пара вопросов, не больше. Если почувствуете дискомфорт или вам больше не захочется говорить, мы тут же прекратим. Хорошо?              Садовник слегка прикусил нижнюю губу, обдумывая предложение.              — Спрашивайте.              — Спасибо за доверие. Что ж… — теперь нужно было как можно тщательнее подбирать слова, чтобы не спровоцировать Садовника на очередной срыв и заодно не зайти слишком далеко для первого знакомства. Тем более я почему-то была уверена, что за большим зеркалом на стене, в другой комнате за нами наблюдает профессор Стрейндж. Слишком самоуверенно с моей стороны было так думать, но это придавало уверенности и сил не ударить в грязь лицом. — Полиция не смогла определить каких-либо чётких интервалов между… убийствами, которые вы совершали. В отчётах написано лишь то, что на это как-то влияла ваша мать. Можете рассказать об этом подробнее?              — Я не понимаю, чего вы хотите узнать, — Садовник развёл ладони в стороны, провезя цепью от наручников по столу. — Копы делали так же и злились, что я не говорил им то, что они хотели. А потом били меня и снова злились… Док, вы тоже будете меня бить?              — Нет. Мы все здесь, в отличие от полиции, хотим вам помочь. Именно для этого и нужен диалог. Вы мне, я — вам. Я попробую перефразировать свой вопрос по-другому, хорошо? — пришлось задуматься на пару секунд. — Скажите, как вы определяли, что пора вновь начинать убивать? Может, желание или знак свыше? Как ваша мать связывалась с вами?              — Она приходила сама. Она всегда приходит, когда у меня всё начинает налаживаться и не даёт спокойно жить. В прошлый раз… — Садовник осёкся, но продолжил раньше, чем я хотела предложить ему оставить историю на следующий раз. — У меня впервые появился друг. Красивая, милая девушка. Мы могли разговаривать сутками, играть в видеоигры, гулять по парку. У неё был заразительный смех, но она вновь всё испортила! Она пришла, она заставила меня! Заставила, понимаете!              Если бы не наручники и прикрученный к полу стол, Садовник бы уже лежал на мне, крепко впиваясь пальцами в плечи, которые от одной только мысли об этом заломило. Глаза маньяка неестественно заблестели, на лице появилась будто бы маска. Все пациенты Аркхема становились похожи друг на друга в той или иной степени, когда дело доходило до собственных оправданий. Они — больны, пусть и преступники. Наша задача помочь им это осознать, принять и побороть. Свести болезнь на «нет», купировать её, а не осуждать человека за то, что он под воздействием какой-то неведомой силы зверски убил двадцать семь человек.              — Как ваша мать заставляла вас убивать, Эштон? Что она делала? — пришлось чуть повысить голос, дабы обратить на себя внимание.              — Поджигала всё вокруг. Приходила, сердито смотрела на меня и поджигала, — Садовник усмехнулся. — Горела сама и хотела, чтобы все вокруг тоже сгорели дотла. Чтобы не осталось ничего, кроме горсточки пепла. Хотела, чтобы они мучились, как сама, но нет. Нет! Я делал всё, чтобы они испытывали как можно меньше боли. Наверное, они не чувствовали, что умерли. Как думаете, док? Человек что-то чувствует, когда его бьют молотком в висок? Один удар и всё. Тело падает и больше не шевелится. Никогда. Я долго тренировался ради этого на собаках. Собаки ведь лучшие друзья человека, правда, док? — теперь передо мной сидел абсолютный безумец, начиная входить в раж. — Вы говорили о призраках, док. Думаете, они все стали ими или поняли, что умерли, и ушли в другой мир?              — Не знаю, Эштон, не знаю, — достав из кармана халата коробочку, я открыла её и высыпала на стол маленькие карточки с картинками. — Могли бы вы рассортировать изображения, подходящие друг другу?              Садовник несколько раз удивлённо моргнул, после чего будто бы даже слегка пришёл в себя и тут же с интересом принялся за новое занятие. Похоже, говорить о его матери не доставляло удовольствие ни ему, ни мне, ни тем более знатно вспотевшим у стены санитарам.              На составление отчёта в итоге оставалось около двух с половиной часов. Запершись у себя в кабинете, который, правда, больше походил размерами на кладовку для швабр, я достала из стола плеер и приступила к работе, закапываясь в исчерканные бланки и отгораживаясь ими от внешнего мира, стараясь забыть про горящую тётку, заставляющую убивать людей. Хотя, она была вполне безобидной галлюцинацией по сравнению с какими-нибудь тёмными сущностями, которые даже нельзя описывать, иначе все вокруг тут же бы погибли от ужаса. К счастью Садовника смертную казнь в округе отменили лет двадцать назад, иначе вместо Аркхема он давно бы жарился на электрическом стуле и вполне возможно проверил бы гипотезу о том, становятся ли люди, неожиданно умершие, привидениями. Ведь мозг при подобного вида казни расплавлялся в первые секунды, а всё остальное время под током дёргалось только бездыханное тело.              Когда с отчётом было покончено, и он лежал у профессора на столе, я обнаружила под дверью кабинета небольшую коробку, обёрнутую в яркую оранжевую упаковку, неровно заклеенную сверху скотчем, и бумажку поверх с неровным почерком: «Проверено». Значит, посылки можно было не остерегаться, но внутри всё всё равно невольно замерло, не предвещая ничего хорошего. Быстро оглянувшись по сторонам, я взяла неожиданный «подарок» и заперлась в кабинете, надеясь, что при открытии из коробки не выпрыгнет какой-нибудь клоун с жутким смехом или внутри не будет лежать чучело крысы. Или сама крыса. Непонятно только, что лучше — дохлая или живая. После утреннего происшествия от мистера Поттера можно было ожидать чего угодно. Кто знал, что ещё не пропускают внутрь Аркхема помимо оружия, наркотиков, всего острого и режущего вместе с продуктами питания?              Но на деле там оказалось нечто поинтереснее. Сверху на чёрной ткани лежала позолоченная карнавальная маска чумного доктора, клюв которого сверху был стёрт до белого цвета и покрыт золотыми завитушками. Кромку маски обрамляла тёмная песочная бахрома, а над прорезями для глаз чёрной краской с вкраплением блеска всё теми же завитушками было изображено нечто наподобие нахмуренных бровей. Аккуратно вытащив этот ужас на свет, я осмотрела маску с разных сторон. Сзади в завязках запуталась очередная бумажка. Развернув её, я застонала в голос. «Сегодня день рождения Марго, помнишь? Жду тебя к семи. Максимум к половине восьмого. Не отлынивай, Детка. И не закатывай глаза!»              Вот уж о чём я точно успела позабыть десять раз, но откосить от праздника уже точно никак не выйдет. Младшая сестра Томаса лично приезжала к нам на следующий день после Рождества, чтобы вручить дизайнерские приглашения, обещая нечто грандиозное. Потом они с другом несколько раз встречались по поводу организации торжества и Томас был чрезмерно горд, что смог приложить к этому руку. Теперь, держа маску, я примерно представляла, кому в голову могла прийти настолько безумная идея.              Обхватив длинный клюв, я подошла к небольшому зеркалу на стене и приложила маску к лицу. Она закрывала только верхнюю половину, оставляя подбородок открытым, и смотрелась весьма симпатично. На удивление её вес почти не чувствовался, несмотря на большие габариты, а яркость привлекала внимание, в отличие от остальной части посылки. Тело парализовало, когда я вытащила из коробки то самое чёрное платье, в котором была на похоронах Гертруды. Видимо, его погребение на дне шкафа в старой квартире не осталось незамеченным и Томас решил, что оно вполне дополнит образ, но… Я совершенно не представляла, как смогу найти в себе силы, чтобы надеть его. От ткани словно веяло могильным холодом, а в памяти всплывали молитвы из колонки, включенные священником. Не хватало только поскрипывания кожаной куртки Зсасза рядом, но и это воспалённый мозг решил организовать сразу же. Подпрыгнув от неожиданности и отскочив от стола, я обернулась в пространстве, убеждаясь в иллюзорности звука. Дыхание сбилось, ладони вспотели. Может, есть ещё немного времени доехать до дома и выбрать какой-нибудь другой наряд? Хотя кого я обманывала — пока я буду мотаться туда-сюда праздник успеет закончиться, да и ничего подходящего в гардеробе у меня всё равно не было. В магазин соваться тоже смысла не было: до зарплаты я жила на жёсткой экономии. Оставалось одно — прихватить рабочий халат и явиться в полноценном образе, только по дороге придётся слегка подпортить маску и выкрасить её в чёрный цвет для большей правдоподобности, а потом до конца жизни выслушивать от друга возмущения об испорченном вечере.              Потребовалось порядка двадцати минут, чтобы всё-таки уговорить себя переодеться.              — Это всего лишь платье. Не больше, — я застегнула молнию на спине, чувствуя, как некогда обтягивающая ткань стала свободней. — Мы сами наделяем вещи смыслами. Если не думать о плохом, то оно не случится. Так ведь?              Отражение в зеркале смотрело на меня чуть пришибленно, чёрные круги под глазами издевательски под вечер в свете ламп становились только ярче. Собрав на затылке высокий хвост, закрепив его для уверенности выкопанными в ящике стола шпильками, я ещё раз примерила маску. Да — Томас не прогадал. Для завершения образа не хватало разве что массивных туфель на высоком каблуке, но и без них я смотрелась загадочно и… жутковато. Особенно в стенах Аркхема, где, если сложить всех жертв пациентов, их число точно перевалило бы за пару сотен.              К дому Марго я подъехала, чуть не успев к указанному времени. Во всех окнах на трёх этажах горел свет, за стеклом виднелись передвигающиеся тени и силуэты людей. Огромная площадка, на которой летом явно было море газона, превратилась в мини-выставку самых дорогих в мире марок автомобилей. По крайней мере, Ламборджини так близко я увидела впервые в жизни, отчего сразу же захотелось перекреститься. Ведь задень я её случайно, то никогда бы не расплатилась за ремонт даже задней фары. Благо откуда ни возьмись появился швейцар, предлагая взять парковку на себя, а самой пройти в дом за очередной прислугой в ярком красном камзоле. Почти как в фильмах про богатых и знаменитых.              — Наконец-то, детка! Я думал, ты не приедешь, — Томас, которого отыскали по моей просьбе довольно быстро, чуть приобнял меня и заставил покрутиться. — Выглядишь супер.              То же самое я могла сказать и о друге: одетый, как моя полная противоположность. Белые брюки, белая свободная рубашка с небрежно закатанными рукавами и такого же цвета ботинки. Лицо полностью скрывала маска, разделённая по центру ровной полосой. Одна её часть была закрашена белым, другая — чёрным. Несуществующие губы, скрытые под ней, вывели золотой краской. По щекам и вокруг глаз шли золотые с чёрным вензеля, как и на моей маске. Сверху от широкого канта отходили тканевые чёрные лучи. На трёх ближних кончиках висели бубенчики, три луча, расположившиеся за ними, украшало нечто, похожее на чертополох. Вышитый, естественно, тоже золотыми нитками.              — Позвольте вам помочь, синьорина? Ваше лицо ещё не на месте.              — С радостью, — вручив Томасу клюв, я повернулась к нему спиной. Из длинного коридора слышалась музыка, туда-сюда то и дело сновали официанты, которым мы явно мешали, заняв весь проход. Друг аккуратно затянул завязки на затылке, скрывая их под волосами.              — Не хочешь поменяться, пока есть возможность?              — Неа. Было время смириться с носом Пиноккио. А что? — покончив с последними приготовлениями, меня подхватили под руку, ведя в основной зал торжеств. Всё вокруг было украшено и блестело, словно на настоящем карнавале. — Завидуешь длинному носу?              — Отсутствию подбородка. Не поверишь, но я пропустил почти все тосты. Приходится как школьнику ныкаться по углам. Я так и не попробовал собственный убийственный коктейль.              Я усмехнулась, обнимая Томаса за талию.              — Случайно не тот с абсентом?              — Он самый. Между прочим, уходит лучше всего.              — Зато твои печень и голова утром скажут большое спасибо. И тут симпатично. Я думала будет…              — Хуже?              — Что-то между борделем и бразильским карнавалом.              Открытая гостиная размером с аэродром была полностью занята наряженными людьми. Яркие платья разных цветов пестрили и бросались в глаза ото всюду, гости кучковались, общались между собой. В углу на широком кожаном диване во всю стену за лестницей мужчины вели, похоже, более активную беседу, судя по жестам и отложенным в сторону маскам. С подносов официантов, незаметно мелькающих то тут, то там, стаканы улетали молниеносно. Несколько человек, явно особо налёгших на фирменный коктейль друга, уже танцевали на лестнице, хотя внизу была довольно просторная и удобная площадка.              Томас сделал круг почёта, не забыв вручить мне бокал с шампанским, и представил всем, к кому только удалось подойти. Как он определял, кто под какой маской скрывался и тем более откуда знал всех этих людей, осталось для меня полной загадкой. Но заместитель центрального банка Готэма еле отпустил нас в дальнейшее плавание, а та самая компания за лестницей, как оказалось, с главой дома, втянули в партию покера чисто для своих. Томас, наконец сняв с себя свои бубенчики, активно позвякивавшие при ходьбе, тут же потянулся к авторской убийственной жидкости и изредка пытался заглядывать в карты к соседу. Игра сопровождалась обсуждением финансовых и политических сплетен, не особо меня интересующих. Пару раз я выхватывала из разговора слова, но психованными здесь было принято называть далеко не тех, а призывы к убийствам вряд ли когда-то могли осуществиться, особенно из-за потери нескольких миллионов на торгах.              В какой-то миг я заметила в толпе даже самого Брюса Уэйна, естественно, в сопровождении дворецкого, активно жавшего руку девушке в ярко-малиновом платье в пол с просто неприличным размером декольте. Мой взгляд играющие, похоже, перехватили, что послужило поводом для насмешек над юным миллиардером и хозяином дома. Значит, девушкой оказалась Марго, тут же перехваченная очередным кавалером, жаждущим выказать ей внимание. Главное было никому не проболтаться, что я совершенно не узнала её.              Музыка постепенно становилась громче, голоса возбуждённее, а карты остались валяться на столе ещё до завершения партии. На удивление внешняя суета совершенно не раздражала, как это бывало обычно, а безалкогольный коктейль скрашивал вечер. Надеяться на то, что ближе к утру мне не придётся поднимать в квартиру почти бездыханное тело, не приходилось, потому что по Томасу было видно — сегодня он решил оторваться по полной. Причём большинство из изначальной компании, втянутой в его алкогольную игру, не выдержав конкуренции, поспешили ретироваться, оставляя место девушкам, то и дело норовившим прилипнуть к другу. Окончательно распоясаться им мешала я, но широкий мягкий подлокотник дивана оказался слишком удобным, особенно после Аркхемских стульев, чтобы идти куда-то в другое место, которого и так особо не было. Видимо, это было сделано, чтобы гости особо не рассиживались по углам, поэтому ещё недавно свободный центр гостиной превратился в танцзал.              — Ладно, девочки. С вами интересно, — Томас чуть подался вперёд, беря меня за руку. — Но нам пора на сцену. Красотки, подъём.              Он буквально подкинул меня в воздух вместе с ещё одной девушкой, полностью облачённой в синее, сорвавшись с места и успешно пробираясь сквозь толпу, повёл нас к широкому окну, где стояли колонки и диджейский пульт. Незнакомка, идущая рядом, задорно улыбнулась мне и стала вертеться из стороны в сторону, даже пару раз подпрыгнула на высоких шпильках. О том, что за милой маской с кошачьими ушками скрывается Мия, до меня тоже дошло только после того, как в полутьме я смогла разглядеть её небесно-голубые глаза.              Томас тем временем успел о чём-то переговорить с диджеем, и музыка стихла, вызывая недовольство. Все обернулись в нашу сторону.              — Прошу минуточку внимания, — Томас прочистил горло, отвешивая гостям поклон, отчего бубенчики на его маске звякнули. — Для начала вопрос. У всех полные бокалы? Потому что у нас… — он развёл руки в стороны. — Почему-то пусто. Прошу вас.              Официант не заставил себя долго ждать, молниеносно отвечая на запрос. Остальные гости тоже брали с подносов стаканы уже более заинтересованно ожидая того, что будет происходить дальше.              — Отлично. Теперь, с вашего позволения, я хочу перейти к одному из самых главных моментов сегодняшнего вечера. Не буду спрашивать, знаете ли вы повод, по которому мы все сегодня здесь собрались. И так понятно — обмыть новую должность мистера… — Томас остановился. — Э-э-эм, извините, это была не та бумажка. В общем! К чёрту маски, — друг развязал узел на затылке и снял свои звенящие на всё помещение бубенчики. — Уверен, сегодня в адрес прекрасной именинницы прозвучало уже немало добрых слов, но я как самый настоящий эгоист хочу рассказать про себя. Как-то в детстве тёмным зимнем вечером я заявил: «Мам, пап, я хочу братика. Должен же кто-то катать со мной по полу машинки». В итоге они, недолго думая, сообразили мне сестру. Я обиделся, затем через какое-то время решил повторить просьбу ещё раз, но что-то в очередной раз пошло не так… В общем, мам, пап, спасибо за детство, полное кукол и косметики. Зато я вырос вполне стильным парнем, как видите, — Томас растянулся в довольной пьяной улыбке и в следующее мгновение принял довольно серьёзный вид. — Но если отбросить в сторону вечные визги, недовольства и постоянные перепады настроения, да и на самом деле ещё много чего другого, я — самый счастливый в мире человек. Судьба дала мне то, что есть лишь у малой части населения планеты. Вы можете сказать: «Да ладно! Сёстры есть у каждого третьего». Может быть. Но не каждый может похвастаться прекрасными отношениями с ними. Тем, что они готовы бросить всё, даже своих парней, и помчаться на помощь в любое время дня и ночи. Всегда займут до зарплаты, когда сами голодают. Да и просто украшают мою жизнь своей красотой. Поэтому, Марго, дорогая, я хочу пожелать тебе огромного терпения, чтобы продолжать выносить меня дальше. С каждым годом ты становишься всё мудрее и мудрее, чтобы не обижаться, учишься видеть ситуацию наперёд, превращаешься в настоящую роковую женщину. Я горжусь тобой и хочу пожелать лишь одно — пусть всё в твоей жизни идёт только к лучшему. Неважно какими путями, мы со всем справимся вместе, в общем-то, как всегда. Я люблю тебя. А теперь давайте уже выпьем, иначе я расплачусь прямо здесь и сейчас.              Подняв стакан над головой, Томас сразу же осушил его в несколько глотков под всеобщие аплодисменты, чуть сморщился. Марго, стоявшая всё это время в первом ряду, тоже сняла маску, отдавая её кому-то, и пошла в нашу сторону. Томас, оставив на колонке стакан, в несколько шагов сократил с ней расстояние и, подхватив сестру, закружил в объятьях. Вернулась музыка. Мия, следуя примеру старших, тоже побежала в центр. Решив не мешать семейной идиллии, я думала вернуться обратно на диван, но кто-то крепко схватил меня за руку, заставляя обернуться.              — Пойдём, — Мия смотрела выжидающе, явно не желая отпускать, и повторила вновь более настойчиво: — Пой-дём!              Отказать было сложно, но танго вчетвером под совершенно несоответствующую музыку оказалось лучшим, что случалось со мной за последнее время. Нас мотало из стороны в сторону, мы постоянно врезались в других людей, пытающихся танцевать рядом, а при опрокидывании кавалера, не смогли удержать Томаса, и он здорово навернулся под дружное хихиканье. В отместку он оттоптал нам ноги на медленном танце, ехидно комментируя, как окружающие завидуют его гарему, облизываясь и сворачивая шеи. Первым не выдержал жених Марго, забирая её из нашего квартета. Ещё какое-то время мы веселились втроём, словно малые дети, пока Мия не наткнулась взглядом в толпе на одинокого симпатичного парня. Время подходило к двенадцати. Гости уже изрядно расслабились: большинство позабыло про маски, мужчины снимали пиджаки и избавлялись от галстуков, дамы оголяли плечи, распускали пышные причёски. Из угла за лестницей тянуло смогом от сигар, а официанты больше не метались по залу с подносами, организовав бар на вынесенном откуда-то кухонном столе. На то, что он совершенно не вписывался в интерьер, никто не обращал внимание. Вряд ли даже вообще кто-то задумывался об этом.              — Ты всё-таки решила остаться трезвой на празднике жизни? — Томас продолжил подначивать меня, когда мы топтались по кругу под какие-то жуткие панковские запилы, совершенно выбившись из сил. Маска чумного доктора свисала у него с плеча, аккуратно завязанная на шее.              — Чёрт с тобой! Неси свой фирменный коктейль, но учти, если мне не понравится, то…              — Я неделю буду мыть посуду.              — Две.              — Договорились, — отпустив друга, я улыбнулась ему, наблюдая за тем, как он пытается проложить кратчайший путь к столу, от которого его послали в конец очереди. А раньше я и не замечала, что вокруг было столько людей. Некоторых я видела впервые, хотя большинство лиц за вечер успели примелькаться. Видимо, гости до сих пор прибывали, минуя торжественную часть.              На импровизированном танцполе становилось тесно. Стоило лишь на секунду остановиться, как сбоку в меня врезался мужчина. Содержимое его стакана оказалось холодным пятном на левом боку. Ошарашенно разинув рот, он вроде как попытался извиниться и быстро не по-джентльменски скрылся из виду. Мокрая ткань неприятно липла к телу, подпорчивая настроение. Мне срочно были нужны пара салфеток и желательно вода, чтобы попытаться хоть немного замыть пятно. Благоухать дорогим алкоголем, конечно, я ещё могла согласиться, но если это было что-то липкое, то ночь могла превратиться в сплошное мучение. Попытка узнать у Томаса местонахождение уборной успехом не увенчалась, так как он тоже успел куда-то подеваться из очереди. Мысленно пожелав ему удачи не самым благодарным тоном, я попыталась выяснить что-то у официантов, но и они пожимали плечами. В конце концов пришлось подняться на второй этаж и осматривать территорию самостоятельно.              Дом оказался просто огромных размеров. Прежде чем наконец наткнуться на ванную, пришлось перебрать много закрытых ручек, заглянуть в тёмную комнату, явно помешав чьим-то любовным утехам, и на пару секунд задержаться в просторном помещении, выделенном под библиотеку. Вдоль всех четырёх стен тянулись полностью забитые стеллажи с разноцветными корешками разной толщины. И, пока я пыталась отчистить платье и хоть как-то просушить его, истратив гору салфеток, они всё время стояли перед глазами, поэтому я просто не смогла удержаться, чтобы не зайти в библиотеку ещё раз. Всего на пару минут, прогуляться и посмотреть на коллекцию. Вряд ли бы хозяину дома, кажется, Эрику, понравилось, что гости находились здесь, но соблазн был слишком велик.              На одной из полок я выхватила интересное название и после недолгих раздумий всё-таки вытащила книгу. На песочного цвета обложке был детский рисунок многорукой индийской богини с подписью внизу: «Дети полуночи». Решив, что моего отсутствия на полчаса всё равно никто не заметит, я опустилась в одинокое кресло по центру комнаты, рядом с которым стоял стол, и открыла первую страницу.              Дверь приоткрылась, когда я добралась почти до восьмидесятой, удобно забравшись в кресло с ногами. Вздрогнув, я была готова вскочить сразу же, как кто-то войдёт, спрятать за спиной книгу и долго извиняться, но некто просунул в образовавшийся проём только руку, держась за косяк. Наконец, внутрь сунулась и лохматая макушка, давая спокойно выдохнуть.              — Я т-а-а-ак и зна-а-ал! — пьяно растягивая слова, ввалился Томас, закрывая за собой дверь, и погрозил мне пальцем. — Лучше бы ты сбежала, чем… — он недовольно осмотрелся по сторонам. — Это.              — Не нужно оставлять даму в одиночестве, иначе она вынуждена искать новые развлечения.              — Я отошёл на чуть-чуть.              — И пропал на… Кстати, — возник неожиданный вопрос, — сколько сейчас времени?              — Почти три. Самое время развлекаться! — уперев руки в бока, Томас пошёл прямиком ко мне, но его остановил возникший на пути стол. Уж не знаю, не заметил ли он его или специально врезался, повалившись сверху. — Детка, неужели книги действительно интереснее людей?              — Не поверишь, некоторые — да. И я сегодня очень устала, сложный пациент, а внизу шумно и многолюдно. Я отвыкла от этого.              — Да ты никогда и не привыкала.              — Вообще-то раньше мы с Остином частенько куда-то выбирались. И с одногрупницами тоже.              Томас прыснул.              — И естественно инициатором этого была ты. Детка, давай посмотрим правде в глаза — ты до мозга костей отвязный домосед.              — Может быть, — книгу всё-таки пришлось отложить, потому что вернуться к ней уже точно не получилось бы. Друг был не в том состоянии и явно требовал к себе внимания, подразумевая под тем, что я всех бросила, себя любимого. — Но ведь это не преступление.              — Нет. Всего лишь уныло, скучно, безнадёжно, глупо… — он поднялся на руках, вставая и упираясь бёдрами в столешницу, немного пошатываясь. — В мире столько всего классного! Бери — не хочу. Но ты упорно продолжаешь зарываться в мир чужих фантазий. Что у тебя там? Очередная психологическая драма? Целый Аркхем к твоим услугам! Фэнтезийная сказка? Ну давай завтра прыгнем с парашютом или сопрём что-нибудь из магазина. Адреналина получишь — во, — Томас провёл указательным пальцем у горла. — Научишься летать и убегать с сокровищем от тролля в реале. Или… О Боже, любовный роман? — опустив голову, прикрыл глаза ладонью. — Ладно. Здесь я бессилен.              Я было хотела возразить, что последняя попытка с кем-то познакомиться закончилась статьей в газете, где меня обозначили собственностью Пингвина, включив в движимое имущество, но Томас заставил быстро позабыть об этом. Закончив кривляться, он зачем-то полез на стол, что в его состоянии оказалось довольно сложно сделать. С грацией тюленя раза с третьего он всё-таки заполз наверх, вставая на четвереньки. Пошатывало его знатно и теперь я боялась лишь об одном — что он упадёт и свернёт себе шею.              — Хочу видеть твои глаза, когда будешь отвечать на вопрос. По последним исследованиям британских учёных, человек не сможет соврать, если пристально на него смотреть.              — Полный бред.              — Вот и проверим, — столешница оказалась достаточно широкой, чтобы Томас смог проползти по ней вперёд, и там ещё оставалось место для дальнейшего манёвра. По крайней мере, если теперь он навернётся, то рухнет на меня, так как кресло стояло боком вплотную к столу. — Скажи, когда ты последний раз встречалась с парнями?              — Ну… — я несколько раз моргнула, стараясь припомнить. — Пару часов назад внизу. На работе познакомилась с маньяком. Он оказался очень даже ничего, для маньяка, конечно. Утром гипс мне снимал очень интересный доктор. Я теперь без гипса, как ты успел заметить, — в доказательство я помахала рукой.              Раздался тяжёлый вздох.              — Не то, детка. Я спрашиваю о другом.              — И о чём же?              — Ладно, зайдём с другой стороны. Когда ты последний раз близко встречалась с парнями?              Теперь до меня начало доходить, к чему клонил друг, но ответить ему было нечего. На свидании я была больше трёх лет назад с почти мужем.              — И-и-и-и-и? — голос Томаса звучал издевательски, но я тут же одёрнула себя, напоминая, что он пьян и наутро будет стыдиться сказанного, если вообще вспомнит, о чём шла речь. Только вот уступать ему тоже совершенно не хотелось.              — На Рождество мы ездили в лес и были, кажется, достаточно близки и откровенны. Можем как-нибудь повторить, только где-нибудь поближе и без разгуливающих на свободе животных.              — О, святой Иисус! — Томас зарычал и опустил голову. Его начинало потрясывать. — Кэйтлин, когда у тебя последний раз был секс?              — А у тебя? — глупый вопрос вырвался раньше, чем я успела понять, что выдала. Зато друг значительно приободрился, поднимаясь на колени и возвышаясь надо мной. Один рукав его рубашки, закатанный неровно, поехал вниз.              — Вчера. Кэролайн довольно милая девушка. Студентка с юридического, проходит практику у Стефа. Натуральная блондинка, глаза лани. Правда, у неё такой дебильный смех, но-о-о-о мы не на комедию с ней ходим. Чёрт, — Томас мотнул головой, провёл ладонью от виска к подбородку. — Какой бред мне сейчас пришёл в голову. Если…              — Нет. Нет! Не хочу знать, Том.              — Почему? — воскликнул он взбудоражено. — Ревнуешь?              — Нет. Просто есть то, что должно оставаться личным… Так, Том, стоп. Что ты делаешь?              — А на что это похоже?              — Если бы знала, не спрашивала.              Усмехнувшись, Томас продолжил своё дело, расстегнув ещё пару пуговиц на рубашке, доходя до середины. Вновь опустился на колени, добираясь до края стола, сел, свешивая ноги вниз. Нагнулся ко мне, хватая книгу и откидывая её в сторону. Я пристально следила за каждым его движением, наблюдая, как у него в руках осталась моя резинка для волос. Повисла тишина, парализовавшая и пригвоздившая к креслу. Я всё ждала и ждала, когда же друг наконец рассмеётся и бросит что-нибудь в своей манере типа: «Повелась?» — но он продолжал делать странные вещи и смотрел так, как… никогда до этого. Коснулся большим пальцем моей нижней губы, проводя по ней, спустился к подбородку, шее и остановился на плече.              Он приставал ко мне. Прис-та-вал!              — Эй, — осознание этого стало шоком, поэтому я еле успела откинуться на спинку кресла, а Томас завис над тем местом, где я только что сидела. Ещё бы немного, и он точно поцеловал меня. — Что ты делаешь?              — Сюжет любовного романа, — спрыгнув со стола, Томас одним коленом забрался в кресло и навис сверху, тяжело дыша. Запах парфюма перемешался с алкоголем. — Меня на всех хватит. Если уж тебе не везёт с парнями, почему бы не воспользоваться тем, который под рукой?              — Пожалуй, откажусь от твоего предложения. Заранее извини.              Томас удивлённо улыбнулся.              — За что?              — За это.              С силой оттолкнув друга, я вскочила с кресла и понеслась прочь из библиотеки, слыша звуки поехавшего по ламинату стола и стоны. Захлопнула дверь, пытаясь отдышаться и прижимаясь к ней спиной. Сердце в груди бешено колотилось, а произошедшее никак не укладывалось в голове, разрывая черепную коробку. На глаза попалась высокая узкая тумба со стоявшей сверху вазой. Поставив её на пол, я подпёрла тумбой дверь, фиксируя ручку, и метнулась к лестнице. Внизу продолжала громыхать музыка, людей меньше не стало.              Надо было срочно найти Марго или Мию, узнать, где можно забрать пальто, и уезжать как можно быстрее, пока Томас не выбрался и не решил поговорить со мной или продолжить начатое. Всё равно адекватно отреагировать на его поступок я вряд ли могла, а если бы осуществила желаемое, то теперь ему бы пришлось пару недель ходить со сломанной челюстью.              Пытаясь разглядывать лица сквозь бродящие по помещению разноцветные лучи, я наконец-то наткнулась на малиновое платье Марго и сбежала вниз по лестнице, но стоило сделать пару шагов в сторону её и её спутников, как зелёный луч осветил лицо одного из мужчин, становясь сродни удара под дых. Виктор Зсасз. Хватило секунды, чтобы узнать его лысый череп и расслабленную, слегка надменную позу. Встреча из разряда «лучше бы меня переехал грузовик» или нечто подобное. Всё внутри сжалось, по спине побежали мурашки. Ни в коем случае было нельзя, чтобы он заметил меня.              Метнувшись в противоположную от их компании сторону, я выхватила из рук какой-то девушки маску, быстро извинившись, и выскочила в удачно подвернувшуюся дверь, попадая словно в другой мир. Большая крытая веранда больше напоминала оранжерею, заставленная зеленью. Шаги звонко отдавались о кафель, забивая отголоски музыки, звучащей словно в параллельной вселенной. Забравшись коленями на лавочку и для надёжности схватившись за что-то похожее на поручень, идущий посередине зеркальной стены, я уткнулась в неё лбом. Вздрогнула от накатившей прохлады, чувствуя, что буквально за пару минут температура тела успела подскочить на пару градусов. А ведь день так хорошо начинался. Неужели цена за пользование двух рук одновременно была настолько высока? Маньяк, слетевший с катушек Томас, лучший киллер Готэма, который теперь работал непонятно на кого. Кто вообще теперь был королём? Кто управлял заметно вышедшим из-под контроля хаосом? Только теперь я поняла, как была не права, когда решила полностью отгородиться ото всего этого, наглухо перекрывая поток информации. Теперь она могла оказаться как нельзя кстати. Так я хотя бы могла знать, с кем, возможно, придётся иметь дело. Ведь в том, что Зсасз придёт за мной, я была уверена на сто, нет — тысячу процентов. Шестое чувство вопило об этом, и оставалось только ждать. Глупо надеяться на то, что наёмник, держащий под контролем всё и всегда, мог меня не заметить. Непонятно только, что он забыл здесь и как оказался. Но если он мило общался с Марго и её женихом, значит, они точно были знакомы.              Я нервно засмеялась, пытаясь сразу же подавить смех. Слишком много денег в Готэме априори приравнивались к грязным делам.               За стеклом в свете фонарей блестела вода в бассейне. Да кто вообще оставляет её на зиму? Но она завораживала, утягивала за собой. Закрыв глаза, я уже видела спокойную морскую гладь, слышала шум прибоя. Место, скрытое от забот, подаренное профессором Стрейнджем, куда можно было убежать в любой момент. Может, и правда воспользоваться предложением матери? Послать всё куда подальше, снять со счёта деньги, слетать на пару недель в Аргентину или Бразилию, полежать на тёплом песке и начать сводить богатеев, у которых просто физически нет времени, чтобы втиснуть в плотное время расписание ещё один пункт — прогуляться по парку в поисках приглянувшейся девушки или купить газету с объявлениями ради колонки знакомств.              Еле слышимая мелодия ворвалась в помещение и так же быстро заглохла вновь. Шаги позади были слишком мягкими, невесомыми, будто кошка пыталась показать человеку, что она тоже находится в комнате. Схватить валявшуюся на лавочке украденную маску я бы уже вряд ли успела, тем более в этом не было никакого смысла. Деревянные брусья прогнулись по правую сторону под весом севшего человека.              — Привет.              Я нервно сглотнула, ещё сильнее обхватывая поручень. Ну вот — время пришло. И замерло, потому что кроме приветствия Зсасз не сказал ничего, будто его тут не было. Только вот фантазия вместе с паранойей вряд ли могли сыграть со мной настолько злую шутку, поэтому я решила подождать, пока он первый проявит себя. Когда-то ему всё-таки придётся либо сказать, зачем пришёл, либо уйти, если он решил выказать манеры и просто поздороваться. Но вот только киллер оказался более терпелив, потому что, судя по внутреннему ощущению времени, мы просидели порядка пятнадцати-двадцати минут, когда я всё-таки решилась открыть глаза.              Зсасз, закинув ногу на ногу, сидел рядом и пристально смотрел на меня. Чёрные брюки, чёрная рубашка в серый ромб и никаких намёков на оружие, словно он реально заскочил на день рождения. Слишком расслабленный и беззаботный.              — Привет, — повторил он ещё раз, чем напряг ещё больше.              — Давай на чистоту, хорошо? — лучше было сразу покончить со всем, чем обмениваться любезностями, оттягивая неизбежную агонию. — Зачем ты здесь?              Судя по мимике, Зсасз удивлённо вскинул брови, но так как у него их не было, как и волос, выглядело это довольно странно.              — Кто тебя послал? Бутч? Табита? Очередной псих с проблемами личного характера, которому нужна помощь? Кто?              — Вообще-то, — Виктор успел встрять, пока я пыталась придумать очередного претендента на мою душу. — Никто.              Я почти переспросила: «Как никто?» — но вовремя успела остановиться. Я, кажется, наехала на Зсасза, что тоже не прибавляло шансов на выживание. Да я вообще катастрофически исчерпала лимит возможных жизней, но в Готэме на всё были свои правила. Здесь даже кошки имели дополнительный абонемент к девяти несчастным случаям.              — Давно хотел извиниться за непрофессионализм моих девочек. Они провалили работу, за что были наказаны. С себя я тоже не снимаю ответственности, потому что обещал Пингвину не отходить от тебя ни на секунду. Он явно в бешенстве, — Зсасз говорил абсолютно серьёзно и выглядел точно так же. Сев ровно, соединив колени вместе, он продолжил: — Но раз я не могу нести ответственность перед ним, штрафные санкции можешь наложить сама. Твой парень явно не будет против. Если хочешь, могу вернуть всю сумму за работу и накинуть сверху ещё процентов пятнадцать, или любая другая услуга: убийство, пытки, слежка, подставы, ограбление. Единственное — банками мы не занимаемся.              Наверное, дальше я должна была что-то ответить, выбрать какой-то вариант или хотя бы поинтересоваться, в какую сумму Освальд оценил мою жизнь, но шок вперемешку с облегчением заполнили собой всё. Я была никому не нужна и это несказанно радовало. Сказать бы кому, что человек может радоваться от того, что о нём никто не думает, явно бы покрутили пальцем у виска.              — Мне ничего не надо. Оставь выбор Освальду. Уверена, он скоро появится.              Зсасз кивнул, криво улыбаясь уголками губ. Уж не знаю, чему он радовался — отсутствию заказа от неопытной девушки или возможному возвращению бывшего короля, у которого явно было много вопросов ко всем.              — Но в качестве извинения можешь отвезти меня домой. Я очень… устала, — или как вообще можно было назвать то самочувствие, в которое меня вогнали окружающие? — Если у тебя, конечно, есть время.              — Что-нибудь ещё?              — Если не сложно, захвати чего-нибудь попить?              Кое-как расцепив задеревеневшие пальцы и поднявшись с лавочки, я, не глядя на Зсасза, пошла обратно в гостиную. Всё равно он на удивление следовал рядом, покинув лишь на пару минут, чтобы попрощаться с хозяевами дома, в котором очень уверенно ориентировался. Без проблем нашёл путь в гардеробную, помогая надеть пальто, нырнул в подземный гараж, выводя нас сразу же к импровизированной стоянке, минуя длинную дорожку. Валил мелкий колючий снег, явно поднималась метель. От дыхания шёл пар. Стоило только сунуться в карман за ключами, как фары мигнули, а Зсасз распахнул передо мной дверцу пассажирского сидения. Странно, что с такими познаниями он всё-таки не грабил банки.              Отдав пластмассовый стаканчик, захваченный из дома, он обошёл машину, садясь за руль и прибавляя печку до максимума. Те сто метров в тонком платье показались парой часов в ледяной воде между льдин.              Ехали мы в полной тишине, скорость из-за погоды приходилось держать небольшую. Всматриваясь в темноту за окном, я даже на какое-то время забыла, кто сидит рядом, погрузившись в свои мысли. Поступок Томаса, немного улёгшись, уже не вызывал такого шока, зато его слова оставляли неприятный осадок. Неужели друг прав и я действительно скучная, ничем не примечательная серая мышь? Но ведь сколько людей вокруг точно так же не тусовались после работы по ночным клубам, не имели кучу знакомых, не были гвоздём программы. Или я давно потеряла тонкую грань с реальностью, действительно предпочитая вымышленную жизнь настоящей?              — Что это? — глотнув из вдруг обнаруженного в руках стаканчика, я втянула ртом воздух, чувствуя, как обжигает горло.              — Фирменный напиток вечера.              — Понятно.              Я засмеялась от пришедшей вдруг мысли предложить наёмнику в помощники Томаса. Если ему вдруг будет нужен специалист по ядам, способный уложить слона с пятидесяти грамм, вот это пойло вполне могло подойти. Казалось, что, кроме смешанного вместе алкоголя с перебивающим всё вкусом абсента и доброй порции лайма, больше ничего не было. На вкус коктейль оказался отвратительным, да и пить я сегодня не планировала, но разливавшееся внутри тепло переломило планы, полетевшие к чёрту. Жаль Зсасз не захватил с собой добавки. Я бы не отказалась ещё от одного такого же стаканчика, чтобы окончательно забыться.              — Виктор, — я повернулась к наёмнику, разглядывающему стекло, засыпанное снегом. Дворники почти не справлялись с выходками погоды. — Как ты узнал, что я была на вечеринке?               — Движения, — буднично сообщил он. — Когда ты волнуешься и пытаешься от кого-то убежать, чуть нагибаешься вперёд и размахиваешь локтями. Комплекция, рост, причёска. Если выходишь в свет с хвостом, это значит — поблагодарите меня, что пришла, так как очень сильно не хотела.              — Спасибо, хватит, — стаканчик хрустнул от сильного сжатия, и я раздражённо сунула его в подставку. В меня явно больше не влезло бы и глотка, хотя там было ещё больше половины. — И насколько я ещё, по-твоему, предсказуемая?              — Я называю это статичностью. Постоянное расписание, привычки, зависимости. Люблю работать с такими людьми. Всегда знаешь, что делать, в отличие от Пингвина или ему подобных. Поэтому он непотопляем. Никогда не знаешь, где отрикошетит.              — А я? Как бы ты убил меня, если бы поступил заказ?              Зсасз повернулся ко мне.              — Узнаешь, если перейдёшь кому-нибудь дорогу.              — Но всё же? Я должна знать, к чему готовиться! Или ты сам не знаешь, как бы поступил?              Машина начала сбавлять скорость до минимума, Зсасз нахмурился. Кажется, мои слова задели его, но по его ничего не выражающему лицу всё равно ничего было не понятно. С такой же вероятностью впереди просто скоро мог быть поворот, который он отчаянно боялся пропустить, болтая со мной.              — Окликнул средь бела дня на улице, подошёл и, — оторвав руку от руля, он сложил средний и указательный пальцы, оттопырил большой вверх, изображая пистолет, и приставил их к моему лбу. — Бах! Ты бы всё равно ничего не поняла, а прохожие смотрели на разлетевшиеся по асфальту мозги.              — Настолько банально? — я даже не дёрнулась, полностью поражённая.              — Красота в простоте, — Зсасз вновь вернулся к дороге, прекращая зрительный контакт. — Всегда мечтал убить кого-нибудь подобным способом, но ещё ни разу не подворачивалось повода. Ты стала бы моим эталонным заказом. Самым лёгким и красивым.              — Ещё посмотрим. Останови машину!              Зсасз повиновался без единого слова, и я тут же выскочила в ночную тьму, получая холодный удар ветра вперемешку со снегом за воротник пальто. Но и это не уняло бушевавшей внутри злости. Надо же, наёмнику хватало наглости говорить девушке прямо в лицо, что она предсказуемая посредственность. Томас хотя бы упомянул об этом вскользь, а не восхищался впервые встреченным настолько скучным человеком.              Неужели всё было настолько плохо? В какой момент я вообще погрязла в серой пучине или всегда была такой? Тем самым привидением, которое считало себя живым? И что нужно было сделать, чтобы доказать всем вокруг, что я совершенно другая?              — Садись в машину, — Зсасз вылез из салона, облокачиваясь о крышу. Сквозь плотную пелену снега его было почти не видно.              — Боишься, что Пингвин оторвёт тебе голову, если я простужусь? Можешь не волноваться. Между нами ничего нет и никогда не было. Тем более он ясно дал мне понять, что мы больше не друзья. Поэтому можешь осуществить свою простую давнюю мечту. Здесь всё равно никого нет, — я раскинула руки для наглядности, приглашая стрелять в любой момент.              — Я убиваю только за деньги, а сейчас твоя жизнь ничего не стоит. Залазь обратно.              — Нет! — я сделала шаг в сторону обочины, поворачиваясь спиной к лесу, чтобы поток снега не летел в замёрзшее лицо. Попыталась спрятать пальцы в рукава пальто. На самом деле я бы с удовольствием запрыгнула в машину поближе к печке, но пыталась действовать наперекор Зсасзу, словно маленький ребёнок, делающий то, что делает не потому, что хочет этого, а ради того, чтобы не делать то, что ему говорят взрослые. — Я всё ещё предсказуема, да?              В свете фар мелькнула тень и через секунду крепкие мужские руки схватили за плечи. Зсасз возвышался надо мной, его лицо было полностью скрыто в темноте.              — Да.              — И что, по-твоему, я буду делать дальше?              — Попытаешься вывернуться и побежать в лес, — он хмыкнул, словно читая мои мысли. — Теперь успеть добраться до руля и оставить меня здесь. Осознать, что это негуманно, и вернуться обратно.              — Не надейся. Всё равно где-нибудь поблизости катается синий грузовик.              — У меня выходной. Поэтому, если я замёрзну и погибну в сугробе, моя смерть будет на твоей совести. И нет, я не пытаюсь давить на жалость или дразнить тебя.              — Да? Тогда что это? Откровенное издевательство.              — Показываю то, что у тебя здесь, — Зсасз ткнул меня пальцем в лоб, перевёл ниже к груди. — И здесь. Обычно хищнику ничего не нужно делать. Жертва сама идёт к нему в пасть.              — Но иногда они меняются местами.              — Не сегодня, птичка. Будь послушной девочкой и садись обратно в машину. Можешь задать ещё парочку глупых вопросов, обидеться на ответы и до дома делать вид, что не дуешься. Потом переоденешься в тёплую пижаму, залезешь под одеяло и продолжишь свою обычную жизнь, не пони…              Продолжать слушать слова Зсасза, звучащие, как оскорбление, не было больше сил, да и возразить ему было абсолютно нечего, ведь он оказался абсолютно прав. Даже попытаться ударить его, чтобы заставить замолчать, было слишком банально, тем более он вряд ли бы дал это сделать, а если бы и дал, то опять же — позволил заехать ему по собственной воле. Мирно вникать в озвученные планы на дальнейшее будущее тоже явно входило в его самый наиболее вероятный сценарий, от чего меня начинало трясти ещё больше. От накатывающей злости начала кружиться голова, становилось тяжело дышать. Не ощущался даже промозглый холод.              Протянув вперёд руки, я схватила Зсасза за кожаную куртку. Он поддался слишком легко и естественно, будто правда этого ожидал, но вместо удара, я дёрнула его на себя, заставляя нагнуться, и поцеловала. Грубо, яростно, еле сдерживаясь, чтобы не укусить. Зсасз замер на несколько секунд, после чего прижал меня к себе, наконец отвечая. За одно мгновение развернул нас на замёрзшей корке льда под ногами, прижимая к машине. Чуть ниже лопаток прокатилась еле заметная боль, тут же ушедшая на второй план. Не было ничего кроме всё разгоравшейся злости, которую я пыталась выместить на наёмника, впиваясь ногтями в его запястья, чтобы согреть замёрзшие пальцы, прижимаясь к нему всё сильнее.              — Тебе пора домой, — выдохнул он мне в лицо в какой-то момент, отстраняясь и резко махая головой к плечу, словно пытался выбить оттуда какие-то мысли. Не скидывая с себя моих рук, чуть приоткрыл дверцу. Внутри запищала автоматика.              — Нет, — обратно захлопнув боком дверцу, я вновь хотела притянуть Зсасза к себе, но было поздно. Он сам сгрёб меня в охапку, проводя языком по моим губам.              Снег, продолжающий заваливать нас, был уже везде. Отряхнув мои волосы, Зсасз вновь открыл дверцу, но уже заднюю, чуть сбавляя напор, явно давая сделать выбор или последнюю возможность остановиться. Но я ненавидела его слишком сильно, чтобы в очередной раз позволить выиграть, поэтому резко дёрнула за молнию на его куртке, которую он тут же снял, закидывая её в салон и начиная расстёгивать пуговицы на пальто.              Каким-то невероятным образом мы всё-таки оказались в машине. Сидя у наёмника на коленях, я дрожала и пыталась согреться. Тонкое платье и чулки явно не предназначались для долговременных прогулок в метель, а он был слишком тёплый, чтобы отказаться от этого. Его руки бродили по телу слишком мягко и нежно, словно Зсасз издевался, вдруг став покладистым котиком. Прервав поцелуй, он коснулся губами моей шеи, заставляя откинуть голову назад. Я поддалась ему, сильнее хватаясь за его плечи. Он вновь был главный, делал то, что хотел, а я ничего не могла с этим поделать. Он играл со мной, и я прекрасно ощущала, что одно движение — и Зсасз вполне мог свернуть мне шею, но вместо этого кончиками пальцев касался открытых участков кожи, которых почти не было. В узком платье по колено с длинным рукавом было неудобно, его рубашка тоже слегка мешала.              — Виктор, — я так и не нашла подходящих слов, чтобы прекратить эту всё продолжающуюся медленную пытку, да и всё равно никто бы не дал мне их произнести. Зсасз втянул меня в очередной поцелуй, игнорируя попытки ускорить ритм.              Я попыталась расстёгивать пуговицы у него на рубашке, но на заднем сидении было слишком тесно. С горем пополам я смогла преодолеть первую преграду, зато вторая пуговица случайно осталась у меня в руке. Перед закрытыми глазами всё потемнело ещё сильнее. Я застонала, не в силах больше сдерживаться, срывая ещё пару пуговиц за раз.              Виктор тут же заставил меня отстраниться. Я упёрлась спиной в переднее сидение, а где-то внутри колыхнулся страх, обрывающийся звуком разрывающейся ткани платья. Шов, идущий по правому боку, оказался разорван с самого низа почти до середины бедра. С другой стороной произошло то же самое. Вновь грубо притянув меня к себе, Виктор дёрнул вниз молнию на спине и, не прерывая поцелуй, помог выбраться из рукавов. Платье было окончательно испорчено, как и его рубашка.