Back in Black

      — С днём рожденья тебя, с днём рожденья тебя, — пропел Томас, врываясь ко мне в комнату сразу же после второго будильника, когда я только-только начала просыпаться, включая задницей свет. — С днём рождения, Детка. С днём рожденья тебя!              Певец из него вышел никудышный, впрочем, как и всегда, зато выглядел он шикарно: гавайские малиновые шорты с крупными белыми цветами сочетались с белой рубашкой, а на боку оказался завязан огромных размеров фиолетовый бант. Поставив рядом поднос с ножками, он сел на край кровати.              — Доброе утро, старушка, — он радостно улыбнулся, заставляя улыбнуться в ответ, и, поцеловав в щёку, крепко обнял меня.              — Сломаешь же что-нибудь, — наигранно простонала я, хлопая его по спине. — Не забывай — из меня уже сыпется песок.              — Затолкаем обратно. Шестьдесят два ещё не срок, — Томас всё-таки отпустил меня и, вытащив откуда-то из-за спины небольшую продолговатую коробку, обклеенную газетными вырезками, забрался с ногами на кровать. — Не смотри сюда. Давай сначала поедим, а потом узнаем, что решил подарить тебе один стрёмный тип, — друг подмигнул мне, заталкивая коробку под одеяло, и поставил поднос рядом. Постараться он успел на славу: два стакана кофе по краям оказались зажаты между тарелочками с тостами с ветчиной, жаренным яйцом и помидором, фруктами и йогуртом. Посередине стоял кекс с воткнутой в него свечкой. День рождения начинался превосходно, хотя я даже не думала его праздновать. Всё равно работу никто не отменял, да и звать на праздник оказалось особо некого. Я пыталась звонить Ли, но она, извинившись, сослалась на то, что Джеймс что-то успел запланировать на этот вечер, явно специально. Его самого, естественно, никто не приглашал. Даже праздник бы не остановил брата от очередного скандала, а это счастье я могла получить в любой другой день. Оставался только Харви, да и тот вряд ли бы пожаловал.              — А что ты мне подаришь?              — Я? По какому поводу? — Томас удивлённо взглянул на меня. — Стой. Что я вообще тут делаю? Я был в ванной, вставлял зубную челюсть. Интересно, таблетки от склероза надо было пить до этого или после?              — Эй! Ты старше меня всего на год. Откуда такие проблемы со здоровьем?              — Погоди. Стукнет тебе семьдесят два, и я посмотрю, как ты будешь искать свои очки. Кстати, где мои? — Томас стал хлопать себя по груди, недовольно ища отсутствующие карманы. Сунулся в шорты, извлекая зажигалку. — Не то, — в другом кармане у него оказались мои ключи от машины, которые он протянул мне же. — Вот! Детка, поздравляю тебя. Катайся на здоровье.              — Только не говори, что ты ограбил банк и купил новую машину. Или продал для этого старую.              — Нет. Я всего лишь отогнал её в сервис, починил сломанное сиденье, прикупил чехлы, отмыл. В общем, можешь не благодарить. Я подумал, что мы уже не в том возрасте, чтобы понтоваться и придумывать что-то необычное. Косметику, вещи, сумочку купишь себе сама, кастрюль на кухне и так хватает, а я уже несколько месяцев мучаюсь на пассажирском сиденье. Да и тебе самой неудобно барахтаться на вечно шатающемся туда-сюда кресле. До сих пор не понимаю, как ты умудрилась его сломать.              — Совершенно случайно, — я тут же схватила с тарелки кусок банана, поздно спохватившись, что сделала. Пошлые мысли вместе с дедушкой Фрейдом заставили кровь прилить к щекам, в нос ударил запах хвои, который должен был выветриться уже сто раз после последнего визита Виктора два дня назад. Наши с ним деловые встречи по поводу Освальда перешли в разряд постоянных, не перестав, правда, иметь статус ошибочных. Каждый раз после я клялась себе, что это было в последний раз, что наш с ним секс без обязательств пора прекращать, но потом всё начиналось по новой. Виктор приходил, мы обсуждали поведение Освальда и оказывались в кровати или где приходилось, либо сразу переходили к самому главному. Радовало только то, что на этой неделе у него образовались какие-то дела и сегодня мы точно не увидимся. Естественно, о дне рожденье Виктору я ничего говорить не стала, да и зачем. Пусть мы и спали, но были совершенно не в тех отношениях, чтобы делать вместе что-то ещё. Чем меньше я знала о нём, а он обо мне, тем большей это было гарантией, что мы могли оборвать всё в один миг, если потребуется, и не запинаться о кучу вещей, которые бы связывали нас вместе.              — О чём задумалась? — Томас сунул кусок яблока в йогурт и поднёс его к моему рту. Я откусила половину, вторую он съел сам.              — О работе. Пытаюсь вспомнить, есть ли на сегодня что-нибудь важное.              — И как?              Я пожала плечами.              — Вроде бы нет. Обычный скучный день в Аркхеме, если никто не попытается из него сбежать. Отсидеть планёрку, поиграть с Садовником и делать вид, что я нереально занята. Может даже удастся уехать пораньше.              — Взять выходной не вариант? Повалялась бы в ванной, прогулялась по магазинам, купила новое платье для вечера.              — Какого вечера? — я недовольно посмотрела на Томаса, игнорируя его очередную попытку накормить меня кусочком тоста, который он с усердием до этого отрезал чуть не пролив на одеяло кофе.              — Я заказал столик в ресторане на девять. Чего тухнуть дома, а? — друг взмахнул ножом. — Посидим в красивом месте, выпьем пару бокалов вина, потанцуем. Или тебя уже пригласили?              — Интересно кто?              Улыбка слетела с лица Томаса. Он отвернулся в сторону зашторенного окна, начиная жевать предназначающийся мне тост. Всё было понятно без слов, особенно с чересчур острой реакцией на Виктора, о присутствии которого друг прекрасно знал, но старался обходить тему стороной.              — Вообще-то я совершенно свободна. Ресторан так ресторан, — я пожала плечами. — Не помню, когда последний раз была где-нибудь, но на танцы особо не надейся. И не забудь купить огромный букет роз. Мне всё-таки шестьдесят два как-никак. Имей уважение к возрасту.              — Без проблем, — друг за мгновение расслабился и вновь улыбался, будто ничего и не было. Щёлкнул зажигалкой. — А теперь к самому главному. Только не просри желание как в прошлом году, ок?              Пришлось демонстративно спрятать руки за спину, иначе опрокинутый кекс, в отличие от упомянутого торта, стоявшего на самом краю стола, мог устроить пожар, и пришлось бы выпрашивать у кого-нибудь в подарок если не новую кровать, то постельное бельё точно. Томас зажёг свечку, нетерпеливо смотря на меня, словно это был его день рождения и желание надо было загадывать ему. Он бы даже мог помочь мне задуть её, и я бы с удовольствием отдала ему это право, так как совершенно не имела понятия, что пожелать. У меня и так было всё что хотелось, достигнутое непосильным трудом. С горем пополам я смогла вернуться в Готэм, работала пусть и не на любимой работе, но под руководством великого человека, рядом были близкие люди. С Освальдом, я уверена, всё в скором времени должно было устаканиться. Влюбить в себя Виктора и нарожать полный дом детишек? Такая себе перспектива. Наладить отношения с Джеймсом? Тут бы не хватило целого состава тортиков с тоннами свечей и феи крёстной с Санта Клаусом. Все они бы повертели пальцем у виска и предложили единорога или волшебную палочку на худой конец, у которой в инструкции большими буквами было бы указано: «Не совместима с Джеймсом Гордоном».              — Ну? — шикнул Томас, начиная чуть подпрыгивать на кровати.              Капельки воска уже скатывались вниз по тонкой, закрученной в спираль жёлтой свечке. Крохотное пламя танцевало на конце, тоже прибывая в нетерпении.              Наклонившись, я набрала полную грудь воздуха, задувая огонь. Пусть всё идёт так, как задумано на самом деле. Хочу, чтобы никто не вмешивался в мою судьбу со своими советами и указами, звонил матери и ябедничал или решал всё за меня. Вот такое вот взрослое желание почти престарелой женщины.              — Отлично! Ну что, глянем братский презент?              Друг, полностью руливший ситуацией, отставил поднос в сторону и завалился рядом, уже держа в руках коробку, обёрнутую газетой. «Попытка проникновения в хранилище центрального банка провалилась» — гласил крупный заголовок, уходя под колонку гороскопа. Близнецы, Рак, Лев. Водолей, похоже, оказался обрезан. Жаль, газета оказалась свежей и, если бы кто-то обращал внимание на детали, можно было узнать предсказание на неделю, хотя в гороскопы я совершенно не верила.              — Откроешь? — дотянувшись до фруктов, я кивнула Томасу на коробку. В отличие от меня он успел поесть.              — Хочешь пустить меня в расход?              — Не бомбу же он туда положил, — предположение казалось безумным, но мы с Томасом подозрительно уставились друг на друга, молча. — Может, выкинем в окно? Если не взорвётся, посмотрим, что делать дальше.              — А если жахнет, посмотрим фейерверк из чужих мозгов и ошмётков конечностей. Только сбегаю за дождевиками, чтобы нас не намочило.              — Дурак!              Я отобрала у Томаса коробку и предварительно поднесла её к уху, чтобы убедиться, что ничего внутри не тикает. Друг усмехнулся, но продолжать свои глупые идеи не стал. Я потрясла коробку, пытаясь понять, что внутри. Что-то быстро прокатилось и глухо ударилось о стенку. Судя по звуку, не бьющееся. По весу ничего тяжёлого.              Пришлось потрудиться, чтобы оторвать кучу кусков скотча, которые брат налепил везде, где только мог. Все ошмётки Томас, как истинный любитель порядка, сразу скидывал на пол и первый влез внутрь, стоило открыть крышку. Судя по его непонятному вздоху, внутри лежало действительно что-то из ряда вон выходящее. Неужели он наконец-то научился выбирать подарки?              — Что это? — накатившая было радость от предположения сменилась недоумением. Ей Богу, лучше бы внутри лежала бомба, отсчитывая секунды до конца наших жизней.              — Ну… — протянул Томас. — Может он сунул туда пару баксов?              — Ты слишком хорошего мнения о Джеймсе. И я тоже… Была.              С белой обложки книги, оказавшейся в коробке, на меня смотрела элегантная блондинка со строгим макияжем. Точно такая же, как когда-то приходили ко мне дамы из среднего класса, находя свободный час во время работы в офисе. Снизу самым обычным газетным шрифтом спряталось название — «Настоящая леди. Правила хорошего тона и стиля». Нет, намёк, конечно, был понятен, но на сей раз Джеймс превзошёл сам себя. Ладно хоть не откопал в разделе учебников по криминологии книженцию со списком жертв особо опасных преступников и маньяков.              Перелистнув страницы, денег, как я и предполагала, не обнаружилось. Не было даже самой крохотной покупной открытки с поздравлениями. Зато на открывшейся случайной странице маячили правила обслуживания гостей. Настроение плавно поползло вниз, смешиваясь с раздражением. Неужели нельзя хотя бы раз в жизни заткнуть свою гордость и самомнение куда подальше и сделать приятно другому, а не самому себе?              — Для розжига воображаемого камина пойдёт, — Томас выдернул у меня из рук книгу, отправляя её к кускам газеты. — Ничего. В следующий раз подарим ему стакан для вставной челюсти.              — Обойдётся. Он более функционален, чем это… Недоразумение! А ещё ждать подарок от матери. О нет, — только сейчас я осознала, что у неё не было моего адреса. Брат тоже жил в квартире Ли. — Надеюсь она решит обойтись переводом, иначе придётся ехать к Барбаре. Как думаешь, курьер оставит коробку под дверью или будем брать штурмом транспортную компанию?              — Я всё улажу. Не забывай, кто перед тобой.              — И кто же? — я бросила взгляд на шорты друга, никак не сочетающиеся с его важнецким видом.              — Лучший в мире адвокат. Позвоню, попрошу привезти очень важные для дела документы в контору. Скан твоего паспорта у меня есть. Всё схвачено.              — Ага. Документы в подарочной обёртке.              — На той неделе тётка отмечала развод грандиозным салютом, так что, — Томас пожал плечами. — Можем взорвать вечером пару хлопушек в честь праздника. Завалим ресторан конфетти.              — И нас вышвырнут оттуда с позором, — пододвинув обратно к себе поднос, я решила перейти хоть к чему-то приятному, пока и оно не остыло окончательно. Очередное осознание не заставило себя долго ждать. — Стой. Откуда у тебя скан моего паспорта?              — Сделал, когда ты лежала в больнице. Хозяин квартиры требовал документы всех жильцов, но если ты против, выкину сейчас же.              — Ладно, оставь. Вдруг пригодится.              Я тяжело вздохнула. Ладно хоть не успела начать наезжать на Томаса с тем, что он тоже пытался влезть в мою личную жизнь. Но он, в отличие от следившего за мной Освальда и имевшего ключи ото всех дверей Виктора, сделал копию действительно для благих целей. Может, стоило загадать себе сейф, который никто никогда не сможет открыть кроме меня?              Ещё немного посидев с Томасом, я проводила его на судебное заседание по делёжке детей и тоже стала собираться на работу. Оделась точно так же, как и всегда, чтобы ни у кого не возникло подозрений, что есть какой-то повод для празднований и, захватив кофе в ближайшем кафе, выдвинулась в сторону Аркхема. День, несмотря на пятнадцатое февраля, оказался солнечным. Немного потеплело. Редко падающие на лобовое стекло невесомые снежинки слегка поблёскивали. По радио один за одним включали нравившиеся мне треки. Похоже, всё начинало налаживаться, и никакая дурацкая книжка не могла испортить этот день. Захотелось даже плюнуть на неумение танцевать и согласиться на вечернее предложение Томаса. Пусть как настоящий джентльмен, бравший уроки вальса, заслонит меня собой и покажет класс. Главное не надевать каблуки, чтобы не пришлось после ресторана везти его к травматологу.              Когда до больницы оставалось рукой подать и преодолеть поворот, в глаза бросилась начавшая тянуться вереница машин коллег. Сбросив скорость до минимума, я поравнялась с самой последней в очереди, развалюхой Пита, которая обычно не доезжала до места, и заглянула внутрь — пусто. В остальных тоже никого не оказалось, зато в воздухе повис немой вопрос — почему они стояли здесь, а не на стоянке перед воротами. Но он сразу же отпал сам собой, стоило вырулить вправо. Впереди дорогу перекрывал полицейский автомобиль, молча мигая красно-синими огнями. За ним вдали стояли ещё несколько вместе с военным грузовиком. Рука сама собой потянулась к карману за телефоном, чтобы позвонить профессору и узнать, что происходит. Вроде бы поставок новых пациентов в «О» блок на сегодня назначено не было, да и кто же там должен был быть такой, если его доставляли с кортежем. А если предположить, что кто-то всё-таки сумел сбежать, то тоже было непонятно, зачем столько полиции. Разве что где-нибудь в подвале от чужих глаз скрывали монстра Франкенштейна.              Показавшийся на пути детектив Буллок махнул рукой, заставляя прижиматься к другой стороне дороги. Видимо, я в отличие от остальных решила выпендриться и продолжать ехать, вместо того чтобы занять место за Питом. Но не идти же в конце концов пешком по снегу и холоду, пусть и слегка потеплело.              — Привет, — я улыбнулась, опуская окно, и действительно была рада видеть Харви, с которым мы не пересекались больше месяца.              — Детектив Буллок, — он сунул удостоверение мне под нос с абсолютно равнодушным лицом, будто мы встречались впервые. — Ваши документы, мэм.              — Харви, ты чего? Что тут случилось?              — Пожалуйста, ваши документы, мэм, — повторил он словно попугай, знающий всего несколько фраз.              — Хорошо. Сейчас.              Взяв с пассажирского сиденья рюкзак, я вытащила паспорт и протянула его Харви. Он с минуту вглядывался в него, даже для вида нацепил очки, и вернул паспорт обратно.              — Цель вашего визита в Аркхем, мисс Гордон?              — Харви, это не смешно.              — Детектив Буллок, — с нажимом поправили меня. — Какова цель вашего визита?              — Я здесь работаю, если ты помнишь.              — Ваш пропуск.              Новую карточку я протянула ему без какого-либо сопротивления. Похоже, продолжать взывать к голосу разума было бесполезно. Уж не знаю, что я сделала Харви, но игнорировал моё существование он ещё лучше Джеймса. И, видимо, заразился этим от него же, если вспомнить наши натянутые с детективом Буллоком отношения в самом начале знакомства. Класс!              Харви тем временем достал из кармана кряхтящую рацию.              — Приём. Кэйтлин Гордон. Говорит, что сотрудница.              Я закатила глаза, откидываясь на сиденье. Ну ладно, делайте что хотите, мне всё равно. Никто и ничто не сможет больше испортить мне сегодня настроение.              — Местная, — хрипнула рация. — Пропускай.              — Можете идти, мэм, — Харви бросил мне пропуск, не дожидаясь, пока я его возьму. — Пешком.              — Без проблем.              Собравшись, я вылезла из машины и подёргала ручку, убеждаясь, что в салон не пробраться. При особом желании копы могли вскрыть её и без санкции, но раз уж мы перешли на столь формальный уровень отношений, то я тоже вполне могла выказать своё отношение к надёжности правоохранительных органов. Харви нахмурился, линии из морщин на лбу почти сомкнулись. Он явно хотел что-то сказать, что-то не особо приятное, но сдерживался изо всех сил.              — Кстати, — я обернулась к нему, отойдя на пару шагов. — Спасибо за поздравление.              Оживление за перекрывшей дорогу полицейской машиной оказалось значительнее, чем выглядело на первый взгляд. По периметру забора топтались на месте люди с автоматами за спиной, на капоте грузовика с планом Аркхема расположились несколько человек. Они тут же затихли, стоило поравняться, и перешли на шёпот. У входа меня ещё раз попросили показать все имеющиеся документы и даже снять шапку, чтобы сравнить с фото. Всё-таки здесь затевалось что-то грандиозно опасное, и непонятно по какой причине всех пациентов ещё не вывозили в запасной бункер. Зато местная охрана внутри с радостью зашевелилась в будке при виде меня, лишь включая лампочки у металлоискателя. Жаль, я не додумалась прихватить с собой пистолет, так, на всякий случай.              На этажах же всё было как обычно смертельно спокойно. Коллеги продолжали привычную работу, санитары тащили за собой пациентов из кабинета в кабинет, словно снаружи никто не готовился к началу боевых действий. Нужно было срочно найти профессора и поинтересоваться моими дальнейшими действиями. На утреннюю планёрку из-за выставленного графика я сегодня не попала, и вроде бы плёвый день мог превратиться в суточную смену, оставляя Томаса за бортом. Дверь в приёмный кабинет профессора оказалась заперта, поэтому я решила сначала заглянуть в комнату отдыха, находившуюся на этом же этаже, прежде чем подниматься наверх в святая святых, но пожалела об этом мгновенно. Сидевшая на диванчике мисс Пибоди оторвалась от разговора с мистером Поттером раньше, чем я смогла выскочить обратно в коридор.              — Мисс Гордон, — она пригвоздила меня взглядом из-под очков к полу, заставляя проявить приличие и кивнуть в ответ. — Задержитесь ненадолго.              — Да? — я облокотилась о стену, скрещивая за спиной пальцы. Обычно её попытки поговорить не заканчивались ничем хорошим, а сегодня в запевалы к ней ещё добавился человек, который больше всего ненавидел меня в Аркхеме. И, как назло, в комнате больше никого не было.              — Будьте любезны, возьмите себе утренние совместные занятия. Из-за суматохи вокруг придётся перестроить планы. Джон будет занят другими пациентами, а вы, насколько я знаю, пока свободны?              — Ближайшие пару часов.              — Замечательно. Надеюсь, вам не составит труда найти, чем занять больных? Вы ведь обычно не участвуете в рутинной работе? — от вопроса мистер Поттер обнажил жёлтые зубы в ехидной улыбке, ведь именно ему обычно выпадала участь аниматора.              — Попробую сделать так, чтобы они не умерли от скуки, — ну или я сама. — Да. Мисс Пибоди… — я замялась, всё ещё раздумывая, стоит ли спрашивать о происходящем именно у неё. Но чувство того, что найти профессора мне удастся, таяло.              — Какие-то вопросы?              — Откуда снаружи столько полиции? У нас что-то произошло?              — А, — она махнула рукой. — Небольшая спецоперация, не берите в голову. Лучше приступайте к своим прямым обязанностям. Роберт вам поможет.              Только я хотела поинтересоваться, кто такой этот самый Роберт, как за спиной раздался мужской голос, заставляя вздрогнуть. От обычного «Привет» я врезалась плечом в бок новому санитару, пристально разглядывающему меня сверху вниз. Мужчине даже пришлось опустить подбородок, чтобы удобнее было это делать. Я рядом с ним выглядела совсем крохотной, и при желании он мог не заметить меня по дороге и ненароком раздавить.              — Добрый день, — я быстро отползла на пару шагов в сторону по стене под нескрываемые смешки мистера Поттера, понимая, что всё равно сейчас нужно будет вновь возвращаться обратно и как-то выходить в коридор, если, конечно, мне откроют занятый проход. — Я могу приступать к работе?              — Конечно, — мисс Пибоди кивнула. — Вы уже должны были начать.              Всё-таки заставив себя сдвинуться с места, я подошла к санитару, и он без вопросов вышел в коридор, склоняясь и указывая путь рукой, хотя я была уверена, что мы будем топтаться на месте из стороны в сторону, то и дело выбирая одну и ту же по чистой случайности. Оставлять незнакомца позади себя не позволял инстинкт самосохранения, даже если рядом мог быть сам Иисус, поэтому я обернулась, пока санитар закрывал дверь. Тех мгновений, когда рукав халата чуть задрался из-за размера меньше нужного и длинных рук, хватило, чтобы опознать в Роберте человека, который удерживал меня ночью в камере Освальда. Тогда в темноте всё происходило слишком быстро, но сейчас словно электрический разряд прошёлся по телу, стоило увидеть вытатуированный раздвоенный змеиный язык у него на середине запястья и холодные, словно живые глаза. И как я только не смогла запомнить его лица?              — Норма? — поинтересовался Роберт, подходя ко мне и одёргивая рукава.              — Ага… Пора работать.              Правда, в результативности этой работы я очень сильно сомневалась. Пока мы спускались этажом ниже, всё внутри уже дрожало от испуга. Казалось, такого страха я не испытывала даже во время похищения Барбарой и Табитой, и вызван он был непонятно чем. Вокруг слишком много людей, чтобы напасть на меня в открытую, да и делать это было абсолютно незачем. Но шедший рядом Роберт больше походил на матёрого уголовника, чем на обычного санитара, и аура вокруг него витала соответствующая. Сколько времени он вообще работал в Аркхеме? А главное где, ведь мы почти не пересекались. Нужно будет поинтересоваться об этом у профессора, только бы найти его.              В одном из углов рядом с сеткой, разделяющей комнату отдыха с коридором, я заметила копа. Наглухо застёгнутый халат скрывал форменную рубашку и куртку, но его выдали отглаженные на серых штанах стрелки и выпирающая кобура. Интересно, сколько ещё их стояло в больнице, ведь от их количества зависело то, насколько я потеряла бдительность. И дело было даже не в Роберте с Пибоди, а в том, что первое никем не озвучиваемое правило Аркхема гласило всегда оставаться начеку, пусть пациенты всегда были под таблетками. Но и они сегодня оказались тише, чем обычно, словно почуяли чужое присутствие.              В комнате отдыха при беглом осмотре находился весь смак, начиная от тех, кто по ночам писался в штаны и мычал, до тех, кто вроде бы был ничего, но голоса в голове их интересовали гораздо больше, чем окружающие. Обычно все образованные случайным образом группки слились в одну возле стола вдоль стены, поэтому не пришлось никого гонять, чтобы собрать стулья и расставить их по кругу. Два по восемь будет вполне достаточно, чтобы уследить, а затем поменять пациентов местами. Задумываться над тем, чем их занять, тоже не пришлось. Контингент был как раз таким, чтобы на ближайший час точно запустить утку и гуся. Правда, детская игра для пятилеток претерпела существенные изменения в связи с тем, что беготня вокруг стульев могла спровоцировать больных и вывести их из равновесия, особенно когда выбранный «гусь» должен был гоняться за уткой-ведущим. Поэтому ещё бывший главврач преобразовал игру в более интеллектуальную, делая так, что выбор «гуся» определялся математически. Сначала ведущий делал им первого человека. Затем встающий, передавал титул второму человеку, сидящему сбоку от него. Тот третьему, затем четвёртому, и так цифра увеличивалась и могла доходить хоть до пятидесяти. А для того, чтобы сидящие заранее не смогли рассчитать, кто будет следующим, вводилась интрига — ведущая утка могла начинать ход как по часовой стрелке, так и против неё.              — Кто хочет поиграть? — я обернулась к выжидающим у стены психам, поправляя неровно стоящие стулья. Никто не шелохнулся, продолжая пялиться на меня. — Я сама начну.              Обещание возымело эффект. Все выставленные стулья тут же оказались заняты, а несколько человек, стоявшие до этого, расположились на длинной лавке возле стола, ожидая представления. Роберт с довольной физиономией устроился у входа. Казалось, он был поставлен следить не за порядком, а за моими действиями.              — Утка, — не говоря о том, что мы начинаем, я коснулась ладонью головы первого больного из ближайшего ко мне круга. Тот вжал шею в плечи, начиная вертеться на стуле. — Утка. Утка.              Все, притаившись, ждали первого везунчика, пока я нарочито медленно обходила круг. Вообще, делать это самостоятельно было не рекомендовано, чтобы не дай Бог не вызвать у пациентов на пустом месте возникшей ревности из разряда «почему он, а не я», да и не все адекватно реагировали на телесный контакт с персоналом. Некоторые, кто особо часто попадал под руку санитарам, не давались никому, но из собравшихся, насколько я знала, таковых не было.              — Гусь.              Долговязый парень, на которого пал выбор, прыжком вскочил со стула, стоило только убрать от его головы руку. Он радостно поклонился своим и с особой важностью вышел за круг, начиная повторять мои действия, сразу же возвращаясь на место, передавая эстафету. Дальше, дождавшись третьего ведущего и убедившись, что процесс пошёл, я перебралась ко второй группе, опуская ладонь на голову сидящего ко мне спиной пациента.              — Утка.              Сгорбившийся черноволосый мужчина вздёрнул подбородок, сбрасывая тем самым мою руку и заставляя ноги прирасти к полу. Взгляд Освальда устремился прямо на меня, но в нём не оказалось ни привычной ненависти, ни злобы, ни даже раздражения. В нём не было… Ничего. На лице не отражалось ни единой эмоции. На нём будто была маска Освальда Кобблпота, причём сделанная неточно и неаккуратно. Слишком большие неравномерные синяки под глазами, искусанные до крови губы, чересчур бледная кожа. Даже трупы на похоронах выглядели приличнее.              За спиной раздалось настойчивое покашливание Роберта, вернувшее обратно в реальность из когда-то омута зелёных глаз, которые сейчас больше походили на опасное, засасывающее болото. Игра в соседнем круге шла размеренно, пациенты не обращали ни на кого внимания, зато нынешние уже явно были готовы начать бунт.              — Утка, — голос прозвучал хрипло. Я даже не коснулась соседнего от Освальда психа, лишь поднесла ладонь к голове. — Утка.              Будь в надсмотрщиках кто-нибудь другой, я бы выбрала гусём следующего пациента, но из-за Роберта пришлось честно пройти полтора круга, стараясь прийти в себя и принять невозмутимый вид. Когда я вновь поравнялась с Освальдом, он никак не прореагировал на прикосновение, продолжая горбиться. Скорее всего, если бы это было возможно, он вообще сложился пополам. Несколько раз он предпринимал попытки обхватить себя руками, но неестественно дёргался, будто ему ударяли по ним, и принимал исходное положение. Я же облокотилась о решётку на окне напротив Роберта, пытаясь наблюдать за происходящим и за Освальдом одновременно. Так как он сидел напротив меня, делать это было проще, но всё равно не давало никаких ответов, а наоборот запутывало. Его состояние не поддавалось никакому объяснению, тем более не было похоже на действие лекарств. Успокоительные бы наоборот расслабили его, расфокусировали зрачки. Освальд же был напряжён, о чём говорили вздувшиеся на руках вены и чуть подрагивающие колени. Передняя часть широких штанин плотно натянулась, и я не завидовала его состоянию после прихода в себя. Сузившиеся, потемневшие до почти серого зрачки метались из стороны в сторону, но взгляд Освальда не был обращён ни к кому из присутствующих, а в голове всплывали строчки из учебников, явно описывая ситуацию, когда пациент полностью погружался в себя. И чем дольше я смотрела на него, тем сильнее становилось желание плюнуть на всё и вызвать профессора Стрейнджа, где бы он не находился, хоть на аудиенции у Рональда Рейгана.              — Гусь, — взлохмаченная Джулия, которая по словам Саманты якобы мутила с Бобби, остановилась за спиной Освальда. Тот продолжал сидеть как ни в чём не бывало, только больше подтверждая мою теорию, что он находился где-то далеко. — Гусь! — громче недовольно повторила Джулия и слегка ударила Освальда по плечу, но этого хватило, чтобы он чуть не упал со стула лицом вперёд.              Где-то посередине пути Освальд тяжело втянул ртом воздух, группируясь и вскакивая одновременно. Тут же встал на одну ногу, подгибая больную, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, и стал шокировано озираться по сторонам, явно не понимая, что происходит и где находится. Роберт у противоположной стены крутанул шеей, разминая её, я сделала шаг вперёд, готовясь непонятно к чему.              — Гусь, — жалобно протянула Джулия, садясь на его место, и Освальд, вопреки всем моим ожиданиям, встал на её место и пошёл по кругу, механически повторяя одни и те же жесты и слово. Вряд ли он вообще следил за ходом игры, знал сколько человек ему необходимо миновать и понимал, что он вообще делал, ведь раньше, насколько я могла почерпнуть из разговоров коллег, он лишь фырчал, если мистеру Поттеру или мисс Пибоди удавалось затащить его во всеобщее веселье, и ни разу не включился в него. Это был не Освальд. Нет, тело точно принадлежало ему, но самого его внутри не было. И оставалось совершенно неясно, что с ним успело произойти, ведь позавчера вечером мы как обычно обменялись особо колкими любезностями и продолжили пространный разговор ни о чём и обо всём одновременно.              Игра потянулась нереально медленно. Я не могла дождаться её окончания, чтобы дать пациентам немного передохнуть и, перемешав группы, начать заново, а заодно попробовать подойти в те десять минут к Освальду и попробовать разговорить его. Главное как-то сделать вид, что я общаюсь с другими пациентами, и не привлекать внимание Роберта, потому что он словно чувствовал моё намерение, начав расхаживать из угла в угол, ненадолго задерживаясь на новом месте, а затем и вовсе замер где-то посередине комнаты из-за раздавшегося вдруг щелчка. Над дверью загорелась красная лампочка — сигнал тревоги. Пациенты, не замечая этого, продолжали играть.              — Коллеги, — раздавшийся голос профессора Стрейнджа из динамиков перекрыл очередной восторженный вопль: «Гусь!» — Просьба развести пациентов по камерам и подойти ко мне в кабинет на собрание. Прошу прощение за прерываемую работу.              Очередной щелчок ознаменовал выключение динамиков и подгонял действовать как можно быстрее.              — На сегодня закончили, — я хлопнула в ладоши под начинающееся недовольство больных. Естественно, для них в объявленном сообщении не было ничего криминального, но из кучи всевозможных сигнальных жестов и зашифрованных фразочек посыл профессора означал одно — катастрофу. Нужно было бросать всё и забиваться куда-нибудь подальше, где тебя точно не найдут, но не забывая о своей работе и душевном равновесии пациентов, волнение которых могло сейчас сыграть злую шутку. — Завтра продолжим. А сейчас прошу всех встать и выстроиться в линию. Мы же не хотим с вами огорчать доктора Стрейнджа?              Судя по замешательству на лицах, психи решали, что им в данный момент важнее — начать качать права или всё-таки выполнить приказ страшного доктора, который вполне мог в воспитательных целях лишить бедняг развлечений в и так беспросветной жизни в Аркхеме. Ответ оказался очевиден: несколько человек встали, правда, не забывая возмущаться, и пошли к выходу, где за ограждением у двери уже стояли несколько санитаров. Остальным подняться помогал Роберт, чуть не швыряя одного бедолагу на другого. Когда дело дошло до Освальда, вновь провалившегося в себя, он поднял его и тут же отпустил, позволяя осесть обратно на стул.              — Разбирайся со своим добром, — рявкнул на меня Роберт, перемещаясь к решётке, где начиналась истерика из-за неразберихи в том, кто должен за кем стоять.              Я сразу же бросилась к Освальду, нагибаясь и касаясь щеки. Он схватил меня за руку, не давая отпустить.              — Освальд, — насколько это было возможно, я погладила его пальцами по щеке. Освальд в ответ чуть склонил голову и закрыл глаза. На лице отразилась боль. — Освальд, дорогой, нужно идти. Пожалуйста.              Он отрицательно замотал головой, начиная что-то мычать, и сразу же затих, напоминая одного самого овощного пациента, который, удирая от копов после очередного дела, попал в аварию и разнёс себе мозг вдребезги.              — Освальд, я рядом. Я никуда не уйду. Обещаю, — свободной рукой я обхватила его под мышку и таки силой заставила встать. Вроде бы щуплый низкий мафиозный король, из-за чего над ним посмеивались все поданные, на деле оказался тяжелее, чем выглядел. Он вроде бы и стоял на ногах самостоятельно, но навалился на меня, перекладывая чуть ли не большую половину веса. Как я и думала, встать на больную ногу он тоже не мог, всхлипывая каждый шаг. Остальных пациентов уже выводили из комнаты отдыха.              — Куда его? — я обратилась к Роберту, стоящему в хвосте пациентов, контролируя их уход. — В больничное крыло?              — Там самый эпицентр, — он дал лёгкий толчок для ускорения очередному пациенту. — В камеру.              — Ладно. Пойдём, дорогой, — обратилась я уже к Освальду, который крепко вцепился мне в руку и пытался её оторвать. — Нужно идти быстро. Ты как, сможешь?              Он кивнул и, попытавшись сделать шаг, ойкнул. Я еле сумела удержать падающее тело под ругань Роберта.              — Ты его дотащишь к концу дня! Дай сюда, — санитар попытался ухватить Освальда, но не тут-то было. Он начал активно вырываться, впился в меня, прижимая к себе, и слабо повторял всего одно слово: «Нет». Благо хвост психов успел скрыться из поля зрения, иначе они бы быстро подхватили начинания Освальда. — Гребаный Пингвин! Отпусти её, придурок. Нам некогда с тобой возиться.              Роберт дёрнул Освальда на себя, и я почувствовала, как поехала по полу. Если сил стоять у него не было, то держал он меня такой хваткой, что вряд ли бы кто-то мог её расцепить.              — Прекрати, он не в себе! Отпусти, — пришлось обнять Освальда, чтобы он немного успокоился, а Роберт, послав меня по самому популярному направлению, отошёл в сторону.              — Нам нужно его допереть, понимаешь? От десяти минут осталось не так много.              — Знаю, — огрызнувшись, я продолжила гладить Освальда по голове. Всё вышло из-под контроля. Вообще, по старым правилам в критической ситуации мы должны были бы бросить его здесь и запереть, пока всё не успокоится, но профессор Стрейндж ввёл небольшие изменения в негуманный кодекс. — Послушай, дорогой, нам правда нужно идти. Роберт не сделает тебе ничего плохого. Он просто поможет. А я здесь, рядом. Хорошо? — чуть отстранив Освальда от себя, я посмотрела ему в глаза. Они продолжали быть всё такими же пустыми, но теперь складывалось ощущение, что он рядом. Но всё равно оставался вопрос, кого он видел на моём месте, кому так активно и радостно закивал, соглашаясь и обхватывая мой подбородок руками. Хотя выяснять это всё равно не было времени. — Молодец, — я попыталась как можно нежнее и безболезненнее убрать руки Освальда с лица, понимая, что веду себя с ним как с полным дебилом, на коего он всё больше походил. — Теперь нам нужно идти. Давай.              Кое-как обхватив Освальда с одной стороны за талию, я кивнула Роберту, который пристроился с другой стороны. Из-за разницы в росте идти оказалось страшно неудобно, но теперь мы всё-таки двигались вперёд, окончательно выбиваясь из графика. До закрытия дверей между блоками оставалось от силы минуты четыре и добраться за них до «О» блока можно было разве что на сверхзвуковой скорости. Даже Роберт бегом не смог бы преодолеть расстояние из одного конца Аркхема в другой, да и заодно подняться на третий этаж.              — Срежем, — санитар развернул нас к рабочей лестнице, наплевав на то, что пациентам вход туда был строго запрещён, а после закинул Освальда на плечо, начиная перешагивать сразу через две или три ступеньки за раз. Я еле поспевала за ними, даже Освальд не издал ни одного протестующего писка, лишь не выпускал меня из виду.              Его глаза продолжали быть такими же пустыми, становясь, казалось, всё бездоннее. Нет, это точно не могло быть вызвано какими-то препаратами, да и его поведение… Это больше походило на результат гипноза или глубокого психоанализа, чьего-то внушения, но разум отказывался воспринимать и новую теорию. Я ещё ни разу в жизни ни от кого не слышала, что за один раз можно настолько подавить волю и эмоции человека. Да и кто вообще мог решиться на подобное?              Стрейндж — шепнуло подсознание, и я тут же мотнула головой, пытаясь выбить безумное предположение, ведь ему совершенно незачем заниматься подобным. Наша работа с Освальдом шла вполне неплохо, но кроме него в Аркхеме вряд ли кто-то мог быть способен на подобные манипуляции.              — Гордон! — окрик Роберта заставил перестать думать и ужаснуться. Они с Освальдом стояли в противоположном конце коридора, а сетчатая дверь, выехавшая из стены, почти добралась до противоположной, разделяя нас. Время на возвращение пациентов в камеры и подготовку к чрезвычайному происшествию заканчивалось. — Бегом!              Я изо всех сил рванула вперёд, надеясь проскочить, но даже пытаться оказалось бесполезно. У сетки я оказалась, когда от проёма осталось от силы сантиметров двадцать и влезть в него возможным не представлялось, а будь он больше, никто бы не дал гарантии, что механизм бы остановился, если меня немного зажмёт.              — Дерьмо! — Роберт прислонил Освальда к стене и подошёл к сетке, складывая руки на груди. Выражение лица у него было далеко не подбадривающее, а выражало всё, что он обо мне думал. — Из-за тебя мы здесь заперты!              — Я попробую открыть. Сейчас.              Развернувшись, я добралась до двери, ведущей на рабочую лестницу, и открыла крышку щитка, где якобы должен был находиться рубильник. Ругаться с Робертом на тему того, что мы слишком поздно вышли, смысла не было. Если бы мы успели преодолеть этот коридор, то в следующем нас зажало бы точно так же.              — Бесполезно. Включена экстренная система, — буркнул он, но я всё равно продолжала разглядывать панель с множеством кнопок, цифр и небольшим экранчиком, вспоминая действия. Хуже всё равно уже не будет.              Для начала нужно было включить панель и подключиться к системе. Нажать на самую большую кнопку, подождать около тридцати секунд, чтобы обойти систему защиты от пациентов. Потом ввести собственный персональный код для идентификации. Экранчик одобрительно замигал зелёными буквами, сообщая, что вход подтверждён. Отлично. Оставалось только вспомнить какой комбинацией цифр вызывалась разблокировка дверей и как сделать это только на одном этаже, а не на всех сразу. Вряд ли охрана одобрит мои действия, когда будет загонять всех психов, выбравшихся на свободу, обратно в камеры.              Так. Ноль, восемь, семь, один… Или три? Ну же. Я ведь сдавала все инструкции профессору Стрейнджу лично каждый месяц и ни разу не ошиблась. Так почему теперь сомневалась в себе, словно в начальной школе?              Нужный код открыл доступ, программа затребовала дополнительные параметры. Выбрать этаж, блок, в котором мы находились, дверь и подтвердить всё личным кодом. Опять нажать на кнопку включения, предварительно выдохнув. На экранчике высветилось: «Успешно» — и сетчатая перегородка, дёрнувшись, начала медленно откатываться назад. Лицо Роберта вытянулось от изумления, а я бросилась к нему. Теперь у нас было ещё пять минут, чтобы добраться до «О» блока, но не успела я сделать и нескольких шагов, как всё вновь начало вставать на свои места. Сетка опять крепко вкатилась в пазы, перекрывая проход, а на экранчике светилось красным: «Запрещено».              — Сломала?              Проигнорировав подкол, я вновь попыталась войти в систему, вводя персональный код. Красные буквы сменились новыми: «В доступе отказано». Как такое могло быть? Ещё одна попытка не изменила ситуацию, а панель вовсе оказалась заблокирована для дальнейших действий. О том, что подобное могло случиться, нам не рассказывал ни профессор, ни техники, обслуживающие систему.              — Обойду этажом выше. Там есть ещё один блок, — который, я очень надеялась, отреагирует как-то иначе. — Ждите здесь.              — Без проблем, док, — Роберт отсалютовал мне. — Мы всё равно никуда не собирались.              — Нет! — вопль Освальда, выбравшегося из-за спины санитара и бросившегося на сетку, пронёсся по длинному узкому коридору. Он пытался тянуть ко мне руки, но узкие звенья сетки не давали ему этого сделать. — Мамочка, не уходи! Ты обещала быть рядом. Мама! Мама…              — Док? — Роберт попятился к стене, не сводя с Освальда взгляд. Теперь всё стало понятно — кого он видел вместо меня и в каком мире пребывал.              Я нервно сглотнула, чувствуя, как меня окутывает холодом. Вот уж кем, а как быть матерью Пингвина я точно не знала. Он не рассказывал о ней никаких подробностей, только то, что Гертруда Капельпут была замечательной, поэтому ошибиться в действиях было сродни тому, чтобы подорваться на почти разминированном снаряде.              — Освальд, — пришлось вернуться обратно к сетке и, насколько это возможно, взять его за руки. Роберт вытащил из-за пояса электрошокер, и я отрицательно качнула головой. — Дорогой, всё хорошо. Мама с тобой.              — Да, да, — он расплылся в улыбке, от переполняющей нежности кольнуло сердце. — Мамочка, прости. Я люблю тебя, я не хотел так думать. Меня заставили. Всё он, чёртов доктор. Я не хотел тебя убивать!              — Ты… — я совершенно не знала, что отвечать. Освальд не убивал свою мать, это сделал Галаван. — Ты ни в чём не виноват. Я не сержусь на тебя.              — Правда?              — Да, мой хороший, — аккуратно расцепив пальцы, я коснулась его щеки. — Тебя вынудили плохие люди, ведь иначе ты бы так не поступил, правда? — Освальд активно закивал. — Я всегда знала, что ты вырастишь самым лучшим мужчиной в мире.              — Мамочка… — всхлипнул Освальд, цепляясь за меня всё крепче, а время шло. Нужно было срочно идти наверх и пытаться открыть замки.              — Дорогой, послушай… Мне нужно ненадолго отлучиться, — в бездонных глазах напротив сверкнул ужас. — Всего пять минут, максимум десять, и я вернусь. Роберт позаботится о тебе. Он… Мой хороший знакомый. Слушайся его, хорошо? — санитар нехотя засунул электрошокер обратно за пазуху, пока Освальд клялся, что будет хорошим и послушным мальчиком. Кто же всё-таки и что сделал с ним? — Я обязательно вернусь, — повторила я уже почти скрывшись за дверью на рабочую лестницу. По-другому быть просто не могло, разве что нечто, за которым охотилась полиция, не встретит меня прежде них.              Вторая панель не показала ничего нового, отказывая во входе, заодно блокируясь после первого ввода кода. Ещё одна стояла на первом этаже, но спускаться туда сейчас было просто неразумно. Остальные находились в другой половине здания, отделённые закрытыми дверьми, или вообще других пролётах. Нет, можно было, конечно, попробовать встать, помахать руками в пространстве, позвать на помощь. Если здесь висели камеры и кто-то находился у экрана, то, возможно, помог, но надежда на это была слишком призрачной, а собственное бессилие придавливало к полу. Плевать на невыполненные инструкции, никто бы не уложился в отведённый срок на практике. Внизу оставался Освальд один на один с Робертом, которому я непременно должна была помочь. Будь с ним рядом Пит или кто-то из знакомых санитаров, я бы не волновалась настолько сильно. Кто знал, что он мог сделать с Освальдом, если он вдруг придёт в себя или увидит что-то угрожающее в своём состоянии. Только этот факт придавал сил, заставляя подняться с пола, и ещё раз попробовать оживить панель. На экранчике продолжали мигать красные буквы.              Половина двора, видневшаяся из окна, оказалась усыпана копами. Все они направляли оружие в сторону входа, вросли в землю и, если долго вглядываться, становились похожи на такие же кривые деревья рядом. Связаться бы с Джеймсом или Харви, попробовать поинтересоваться, насколько всё опасно, и уже после этого делать выводы о том, стоит ли пытаться собственными руками выносить двери.              Позвонить…              Дура! Какая же я дура! Быстро выхватив из кармана телефон, я выбрала из последних исходящих номер профессора. И как только раньше я не додумалась сообщить ему, что мы слегка не уложились во времени? Он бы точно мог сказать, как действовать, если бы, конечно, взял трубку. Мисс Пибоди, которой я набрала, переборов все мыслимые и немыслимые барьеры, вообще оказалась вне сети. Мне катастрофически не везло, особенно с местом дислокации. Эта часть коридора третьего этажа в большинстве своём использовалась под архив и складирования всех никому ненужных вещей. Одну из комнат даже отбил себе театральный кружок, заглядывая туда только для того, чтобы запихнуть очередную декорацию и продолжить молиться, чтобы хлам не сорвал с петель дверь. После них шли личные кабинеты врачей, до которых добраться было бы просто благословением. А уж если удастся пробраться в свой, то может получится связаться с кем-то по служебному телефону.              Ещё раз мельком удостоверившись, что копы никуда не исчезли со своих мест, я пошла вперёд, прислушиваясь к тишине, и дёргала за каждую попадающуюся дверную ручку. Одна из них всё-таки оказалась не запертой, но соваться внутрь кабинета, где коробки оказались погребены под слоем вековой пыли, можно было разве что в критической ситуации. Кеды скрипели по плитке на полу сродни какому-нибудь станку по резке металла или стекла. Пришлось сбавить скорость и идти тише, но это всё равно не помогало, поэтому когда мне вдруг померещился голос профессора, я списала это на слишком сильное желание его увидеть. Откуда ему здесь взяться, когда он должен сидеть со всеми остальными у себя в кабинете в другом конце бесконечного коридора? Но после нескольких шагов ситуация повторилась, и я могла поклясться, что его голос стал громче. Вокруг не было ни души, и дверь, рядом с которой я стояла, оказалась заперта. Прислонившись к ней, я попыталась понять, есть ли кто по ту сторону, но тщетно, а на коже осталось неприятное ощущение стянутости. Стены в Аркхеме мыли только по большим праздникам и, потеревшись о них, можно вполне превратить белоснежный халат в серый.              — Как… — воскликнул профессор где-то дальше и его голос стих. — Невозможно…              Это вселяло надежду на то, что я всё-таки не сошла с ума и смогу вызволить Освальда из заточения. Оставалось понять, где он находился, но, как назло, по правую сторону шло длинное сплошное окно, а кабинеты по левую закончились. Вместо них висел огромный эвакуационный план с указанием всех помещений Архема, дальше же путь преграждала очередная сетка. Очередной тупик.              Дёрнув за ограждение, я убедилась, что она действительно встала намертво, а не являлась фикцией. На пальце осталась длинная царапина, проступили пара капель крови. Я сунула палец в рот, пытаясь придумать, как привлечь к себе внимание. Орать на всю больницу было не вариантом. Даже пары слов могло хватить, и рядовая полицейская операция превратится в захват заложников с требованиями вертолёта, который вполне сел бы на плоской на крыше. Знать бы, как выглядели камеры.              Неестественное расположение эвакуационного плана я заметила совсем не сразу. С моей стороны он будто слегка отходил, если бы кто-то засунул под него скомканный комок бумаги или нечто подобное. Отдалённый, глухой голос профессора повторился опять и, казалось, шёл оттуда, но за стеной не было никакого кабинета, хотя, судя по чертежам на схеме, пустое пространство там имелось. Я попыталась ещё раз приложиться ухом к стене, опираясь на деревянный край плана, как он под давлением вдруг поддался и чуть съехал в сторону. Буквально на сантиметр, не издав ни звука, открывая тоненькую полоску света на полу. В стене образовалась крохотная щель, на которую я тупо уставилась. Похоже, это была тайная комната.              — Здравствуйте, Виктор, — обдумать происходящее не дал нормально раздавшийся голос профессора. — Простите, что сразу с места в карьер. Я огромный поклонник ваших трудов и хотел бы предложить вам выход из сложившейся ситуации.              — Вы кто такой? — его собеседник мне был не знаком.              — Я ваш друг. И хочу полюбопытствовать, когда вы спасёте жену, что будет дальше? Угоните машину? Будете прорываться через засаду? На стуле лежит связка ключей от машины, которая ждёт вас у грузовых доков.              — Откуда мне знать, что это не ловушка?              — Это не ловушка, а скорее обмен. Вы получаете назад жену и свободу, а я задерживаю полицию, пока вы бежите. В благодарность вы оставляете мне одну гильзу своей криоформулы. Что скажете? Полиция уже близко и всех их вам не положить. Время уходит, и у Норы тоже, — разговор сменился шорохом и повисла мертвецкая тишина.              Прошла секунда, вторая, третья, а я всё ждала, когда же профессор скажет что-нибудь из разряда: «Хорошая шутка получилась, не правда ли, мисс Пибоди?» или «Слишком заумная пьеса для театрального кружка. Не стоит напоминать пациентам об их деяниях».              — Пожалуйста, сходите за гильзой, мисс Пибоди.              О том, что сейчас самым лучшим выходом было бы утонуть в пыльных коробках в кабинете в начале коридора, я сообразила слишком поздно, да и вряд ли бы успела добраться до неё. Стена с эвакуационным планом тяжело поехала в сторону, а из небольшого проёма появилась помощница профессора. Увидев меня, она остановилась, удивлённо моргая. Я в ответ смотрела на неё и, кажется, видела в её лице сожаление. Промелькнула даже слабая надежда, что она даст мне уйти, но чуда не случилось — Пибоди кашлянула и обернулась.              — Доктор Стрейндж, у нас непредвиденная ситуация.              — Что там? — раздались шаги и в коридор высунулся профессор. Он тоже явно не ожидал моего появления. — Мисс Гордон, — он коснулся пальцами подбородка, что-то обдумывая, и дёрнул стену вбок, расширяя проход. — Что поделать… Проходите. Мисс Пибоди, ваше задание остаётся в силе. Пожалуйста, постарайтесь обойти полицию. Не хотелось бы объяснять им, почему полиция оказалась заперта в то время, когда сотрудники спокойно расхаживают по зданию.              — Разве я вас хоть раз подводила? — задрав голову, Пибоди прошла мимо меня, задевая плечом, и вместо того, чтобы направиться к рабочей лестнице, подошла к сетке, прикладывая к магнитному замку карточку. Сетка тут же отреагировала, начиная открываться. Вот, значит, что…              — Мисс Гордон, — профессор мягко кашлянул, заставляя вновь вернуться к нему. — Прошу вас.              Ничего не оставалось, как последовать приглашению. За спиной раздался щелчок от закрытия тайного входа, а я не могла оторваться от кучи мониторов, расположившихся на огромной столешнице во всю стену. Экраны показывали почти все здания Аркхема: комната отдыха, личные кабинеты, допросные, камеры пациентов особенно из «О» блока, коридоры… Вот в одном оказались зажаты между двух сеток Буллок и несколько полицейских. Харви, словно дикий зверь, метался из стороны в сторону, пытаясь дёргать за проволоку. В медицинском крыле, вся увешанная проводами и капельницами, на койке лежала какая-то незнакомая женщина, рядом спиной к объективу стояла ещё одна, силуэтом очень напоминающая Ли. Когда она на мгновение обернулась и подозрения подтвердились, я даже не удивилась такому повороту событий. Куча полиции, Джеймс, Аркхем. Ли никогда не забывала о том, что она врач, несмотря на беременность. В соседнем мониторе по коридору шло нечто в скафандре, будто у космонавтов, с непонятным огромным оружием наперевес, упираясь в закрытый проход.              Профессор Стрейндж, подойдя к не менее огромной панели с кучей кнопок, нажал на одну из них, и дверь сама собой распахнулась, пропуская космонавта вперёд. Вот, где они следили за всеми вокруг.              — Прошу прощения, мисс Гордон, дела не ждут. Как видите, у нас сегодня очень значительный гость, — и намекал он явно не на Джеймса или кого-то из его коллег. — Знаете, я всегда восхищался вашим гибким умом, умением схватывать всё на лету, но больше меня всегда поражало то, что вы оказываетесь в нужном месте раньше того, как это необходимо. Я думаю, вы ещё совсем не готовы, чтобы идти дальше, но судьба распорядилась иначе. Кстати, как поживает Кобблпот? С утра после терапии он был немного не в себе.              Щелкнув на кнопку, профессор погасил камеру перед собой и вывел изображение камеры Освальда. На удивление он оказался внутри, сидел на кровати, обхватив себя руками, и раскачивался из стороны в сторону, подобно маятнику. Как он оказался там, даже не пришлось спрашивать. У Роберта, похоже, имелась волшебная карта, позволяющая проходить сквозь стены. Спрашивать, почему он глумился надо мной, не использовав её сразу, тоже не приходилось.              — Отлично. Вы всё-таки успели его довести, — профессор, по-видимому, тоже издевался. Неужели через свои многочисленные камеры он не заметил, как я прыгала у него буквально перед носом? Он выпрямился, вытащил из-под столешницы стул, поставил его, приглашая садиться. Продолжая молчать, я в очередной раз приняла приглашение, совершенно не зная, чего ожидать. Вокруг творилось что-то странное, дикое и противозаконное. Неизвестным оставалось только то, насколько далеко всё зашло. — Что ж. Думаю, настало время всё вам объяснить. Ваше лицо, Кэйтлин, это ещё одно, что меня всегда забавляло. Вы как ребёнок, который не скрывает свои эмоции. Чистый лист, прекрасный материал для создания чего-то ещё более прекрасного.              Профессор расхаживал передо мной, сцепив на животе руки. В глазах его отражалось нечто, чего я никогда не видела у него прежде, и чем он был схож со своими пациентами. Искра, идея, безумная одержимость чем-то, то, что не даёт спокойно спать по ночам и не отпускает ни на секунду.              — Моя дорогая Кэйтлин, не удивлю вас, если скажу, что психиатрия никогда не была единственной из моих интересов, тем более сейчас, когда развивается столько смежных с ней областей. То, что недалёкие доктора наук, просиживающие штаны у себя в кабинетах, считают безумным, невозможным, из разряда фантастики. Увы, никто не хочет лезть дальше, подробнее изучать мозговые способности человека. Всем хватает жалких нескольких процентов, а остальное происходит в закрытых помещениях Пентагона. Правительству выгодно иметь кучу нетрудоспособного, убогого народа и непобедимую армию из избранных. Я же всегда хотел и хочу сделать так, чтобы каждый мог жить полноценно, несмотря на свои особенности.              Речь профессора больше походила на очередную предвыборную компанию очередного кандидата в президенты, если бы не одно «но» — он был абсолютно серьёзен и своим напором приводил в ужас. Нет, я всегда знала, что его новаторские идеи не вписывались в проверенные временем подходы, но сейчас складывалось ощущение, что мне начнут рассказывать о сверхчеловеке и его создании.              — Но, к счастью, на Земле ещё остались здравомыслящие люди, понимающие и принимающие моё стремление. Я несколько лет скитался по миру из одной лаборатории в другую: Китай, Конго, Россия, Мальта, пока со мной не связалась влиятельная организация из Готэма, предлагая базу для исследований, расположившейся в Аркхеме. Конечно, пришлось взять под контроль и тех несчастных, что сейчас сидят в клетках и дрожат от страха, но разве нас с вами когда-нибудь пугала благотворительность, Кэйтлин? — профессор остановился в нескольких шагах от меня. Наверное, нужно было осмотреться получше, пока он вещал, выцепить предмет потяжелее, так, на всякий случай, но я не могла пошевелиться, вслушиваясь в каждое слово. — Вы всегда были выше всего этого, смотрели на мир шире, и, когда появились на пороге моего кабинета, я сразу понял, что вы именно тот человек, который сможет без проблем войти в команду и двигать науку вперёд. Вы спросите, чем мы занимаемся? О, проектов множество! Можете выбрать тот, который больше по душе: создание особенных людей, стойких к различным физическим факторам, борьба с онкологией, полное избавление от эндогенных психических расстройств (1), выведение человека из состояния овоща. В ближайшее время благодаря взаимодействию с Виктором Фрайсом мы займёмся криогеникой. Уверен, будущее поколение скажет нам за это спасибо, а пока вы же понимаете, что необходимо молчать о том, что я пропустил якобы преступника и задержал полицию? Ох уж эти условные рамки на хороших и плохих. Причём плохими становятся те, кто двигает всех вперёд, а хорошие наоборот тормозят процесс, — резко сделав шаг вперёд, профессор перегнулся через меня, опять нажимая со звоном какую-то кнопку, и потом навис сверху. — Что скажете, Кэйтлин?              — Я никому ничего не скажу! — выпалила я, чуть съезжая вниз по стулу, желая оказаться как можно дальше от профессора. Наши лица разделяли какие-то жалкие сантиметров десять.              — Это прекрасно, но меня интересует немного иной аспект наших с вами дальнейших отношений.              — Я… — отвернувшись в сторону, я упёрлась взглядом в монитор, на котором красовалась дыра в стене больницы и видневшиеся сквозь неё стволы деревьев. Вряд ли бы Стрейнджа удовлетворило нечто на подобие «мне нужно подумать» — да и подумать вряд ли мне бы кто-то дал. Сколько не убеждай и не клянись, я узнала, пусть и поверхностно, то, что было не для посторонних ушей. Вряд ли все в Аркхеме имели представление, что где-то под боком проводятся какие-то исследования, да и где? Для этого должна иметься целая лаборатория, а не крохотная потайная комнатка кем-то когда-то замурованная.              Стено-дверь дёрнулась, зависая на секунду, и резко отъехала в сторону, пропуская внутрь солнечный свет из окна коридора. Профессор нахмурился, в уголках глаз собрались морщины. Наконец отпрянув от меня, он повернулся к вошедшему сюда как к себе домой Роберту. Не зря я подозревала его в чём-то.              — Фрайс слинял со своей жёнушкой, — доложился он. — Заодно прихватил врачиху из участка.              — Это не наши проблемы. Всё, что нужно, мы от него получили. Как думаете, пора выпускать полицейских на свободу или пусть посидят ещё немного? Не будет ли это выглядеть слишком подозрительно?              — Пусть выметаются к чёртовой матери. Своим ором они пугают пациентов.              — Что верно, то верно. Незачем волновать и без того нестабильные личности. Мисс Гордон, подвиньтесь немного, — я еле успела отодвинуть стул в сторону, как профессор уже стоял на этом месте, держа в руках микрофон на подставке. Вывел на главный монитор камеру с коридором, где томился Буллок с командой, дёрнул за рычажок. Из колонок по краям столешницы послышались проклятья в адрес всего персонала. — Уважаемые офицеры, сильный мороз закоротил проводку, но нам удалось решить проблему. Открываю вас.              — Да неужели! — Харви толкнул дверь и, убедившись, что путь свободен, выскочил из западни. Остальные последовали его примеру. — Лично вызову в эту дыру электрика.              — Спасибо за заботу, детектив, — Стрейндж растянулся в своей милой дежурной улыбке. — Прошу вас оставаться на месте. Я сейчас подойду. В наших лабиринтах очень легко затеряться.              Харви успел что-то сказать в ответ, но рычажок на пульте был опущен и больше не пропускал звук. Профессор же аккуратно вытащил чёрный в клетку пиджак у меня из-за спины, висевший на спинке стула. Зачем-то вывел изображения со всех камер, ведущих в тупиковый коридор и всё-таки оделся.              — Побудьте с мисс Гордон, Роберт, и не запугивайте девочку раньше времени. Она нам ещё очень пригодится, — он похлопал санитара по плечу. — Я сообщу о дальнейших действиях.              Оставаться наедине с Робертом оказалось теперь вдвойне опаснее. Уставившись на него, я вцепилась в сиденье стула и пыталась хоть немного прийти в себя. Непонятная терапия Освальда сменялась криогеникой, а безумный взгляд профессора поднимал вопрос о нашим с ним, как он выразился, дальнейших отношениях, которые он сам же уже определил. Вряд ли после всего меня отпустят спокойно работать дальше, если я решусь отказаться от предложения. На это не было даже крохотной надежды, её полностью сожрала змея на запястье Роберта. Он больше не пытался скрыть её, одёргивая рукава. Внутренний уровень паранойи давно пробил верхнюю планку опасности и стремился ввысь. Плюс ко всему добивали мелькающие по бокам картинки с камер. Как я не старалась, так и не смогла усмотреть на них хотя бы частичку Джеймса или Харви, да и смысл? Вряд ли после показной встречи в кафе мне бы кто-то поверил. Тем более не было никаких оснований подозревать профессора Стрейнджа в чём-то противозаконном. В документах всегда был порядок, пациенты больше не сбегали и содержались в прекрасных, насколько их можно таковыми назвать, условиях. Аркхем начинал расцветать под его руководством, а то, что сам Стрейндж только что помог скрыться преступнику вместе с заложниками, нужно ещё доказать. Тем более, находясь рядом с ним, я сама получалась его сообщницей. Ведь никто не помешает профессору сообщить другую версию развития событий. А кому поверят — ему или мне? Да и кто знал, всё ли на самом деле настолько плохо? Вдруг их команда действительно помогала людям, а я делала из любимого учителя монстра, накрутив себя? Но перестраховаться всё же было необходимо. Эта мысль билась поверх всех остальных ещё с того момента, когда Пибоди обнаружила меня в коридоре, но под пристальным взглядом профессора делать заученный финт я не решилась. Зато Роберт, в отличие от него, оказался не настолько сосредоточен и вместо меня разглядывал чью-то историю болезни, взятую с полки рядом.              Подловив момент, я сунула руку в карман, нащупывая кнопки на телефоне. Зажала шестёрку, мысленно отсчитывая несколько секунд и стала ждать. Оставалось надеяться, что в тайной комнате ловила связь и Виктор, придумавший быстрый способ связи, сам оказался «на проводе».              Погрузившись в ожидание звонка, я чуть не подпрыгнула, когда он раздался, и вытащила мобильник из кармана. Роберт недовольно покосился в мою сторону.              — Друг, — я повернула дисплей в сторону санитара, хотя он вряд ли бы увидел имя абонента. — Можно?              — Быстро и без глупостей.              — Да, хорошо, — я кивнула и ответила на звонок, прикладывая телефон к уху.              — Птичка, не до тебя, — буркнул Виктор, но не отключился. Мы договорились, что будем связываться друг с другом только в крайних случаях — если что-то случится с Освальдом или со мной.              — Барри, я занята, — прошептала я в ответ, что означал второй вариант, и немного выждала. — Ладно, я куплю торт.              — Понял.              Не сбрасывая звонок, я сунула телефон обратно в карман под заинтересованный взгляд Роберта.              — Парень?              — Нет, — откровенничать с ним смысла не было, особенно сейчас, когда Виктор должен был слушать всё, что творится вокруг. Пустой трёп мог показаться ему мало интересным, что было чревато.              — Ладно тебе, не трясись. Док классный чел, пусть и с закидонами. Зато хорошо платит избранным, и работа интересная. Когда ещё тебе выдастся момент пытать людей во имя науки? — он усмехнулся, но тут же стал серьёзнее. — Тебя ещё не просветили? Тогда не буду вдаваться в подробности и отнимать десерт у дока. А Пингвин? Хотя бы про него знаешь?              Я опустила голову, стараясь не слушать всего того, что говорит санитар, пусть желание узнать о состоянии Освальда и было сильно. Он вполне мог соврать, да и собственная жизнь сейчас была гораздо важнее. С Освальдом в физическом плане точно ничего не случится, за его отбыванием наказания пристально следил Барнс, зато пытки вполне мелькали на горизонте, причём мои. А в том, что я вновь выдержу что-то ещё после встречи с Табитой, уверенности не было.              Сколько прошло времени до того, когда профессор Стрейндж позвонил Роберту, я не могла определить даже приблизительно, находясь в какой-то прострации. Всё вокруг начало казаться нереальным и неестественным, тем более обстановка в Аркхеме приняла обычный вид.              Санитар, убедившись по камерам, что в коридоре никого нет, быстро вывел нас из тайной комнаты и повёл прямиком к кабинетам коллег. Поздоровался с небольшой группкой, расположившейся на подоконнике и обсуждающей уехавшую полицию, после чего подтолкнул локтём в спину. Сил хватило только чтобы кивнуть и поплестись за ним дальше, сворачивая в тупик. Никаких окон и дверей. Раньше меня всегда интересовало, зачем нужен был этот ведущий в никуда отросток коридора, но теперь стало понятно, что это не ошибка архитектора. Здесь явно тоже имелась очередная скрытая комната, если не две.              Роберт остановился у стены, провёл по ней рукой, и она поехала в сторону, открывая защитную дверцу из сетки и кабину лифта. Вот так просто, средь бела дня, когда под боком ходит куча людей, перед тобой из ниоткуда появляется лифт.              Мать его, лифт!              Судя по ощущениям, спускались мы гораздо ниже третьего этажа. Может, на минус пятый или чуть больше. Стоило дверям распахнуться, как в нос ударил запах хлорки перемешанный с медикаментами. Концентрация его стояла гораздо выше, чем в больнице, а белоснежная плитка на полу блестела от чистоты. С него можно было не только есть — проводить операции на открытом сердце, как минимум.              Пока Роберт пытался справиться с заевшей сеткой, на горизонте появился мужчина во врачебной белой форме и маской на лице. Позади он тащил каталку, накрытую простынёй. По очертаниям она скрывала под собой человеческую фигуру. Вдруг рука соскользнула с каталки, испещрённая старыми ранами, успевшими покрыться корочкой, и безвольно повисла в воздухе. Я взвизгнула, пытаясь зажать рот ладонями, и ударилась плечом об угол кабины. Роберт дёрнул меня на себя, будто ничего не случилось, и втолкнул в коридор, чуть не отбросив на ту самую каталку. Мужчина в медицинской форме даже не обратил на нас внимания, продолжая следовать по своим делам.              Повсюду оказались двери. Множество стальных дверей с окошечками сверху, куда я старалась не заглядывать. Внутреннее чутьё, почти отрубившееся, на последнем издыхании подсказывало, что знать, что происходит по ту сторону, совсем не необходимо, особенно если из-за одной двери доносятся звуки очень напоминающие работающую бензопилу.              Новый кабинет профессора Стрейнджа оказался богаче обоих его на поверхности. В глаза сразу же бросился широкий кожаный красный диван, и Роберт, жестом приказавший молчать, усадил меня в угол на стул. Сам профессор разговаривал по видеосвязи на большом телевизоре с какой-то блондинкой в маске совы, скрывающей половину лица.              — Вы привлекаете к себе очень много внимания, — властно, холодным тоном заявила она, от чего по спине ещё быстрее побежали мурашки. — Слишком разбрасываетесь во все стороны, забывая о первостепенных задачах. Вы ещё помните, чем должны заниматься в первую очередь?              — О, прошу вас, не беспокойтесь! У меня всё под контролем. У полиции не возникнет никаких вопросов, — залебезил Стрейндж, перебирая пальцами на коленях. — На прошлой неделе мы приступили к экспериментам над обезьянами. Уверен, благодаря высококвалифицированной работе доктора Свона не возникнет никаких проблем. Недели через три, максимум пять, если не возникнет никаких непредвиденных обстоятельств, мы приступим к проверке методики на людях.              — Вы нашли подходящего кандидата для проверки?              — Да, но тут такое дело… — профессор замялся. — Материал, который поступает в лабораторию, не подходит по параметрам, но идеальное тело есть в Аркхеме. Как вы смотрите на то, чтобы…              — Нет, — от столько резкого возражения не устоял даже Роберт, делая шаг ко мне и упираясь бедром в плечо. Похоже, мадам сову здесь опасались все. Слишком много птиц в окружении. Я еле подавила смешок, вызванный этой мыслью. — Как вы себе это представляете? Возникнет слишком много вопросов, как у родственников, так и у полиции. Необходимо выбрать кого-то другого.              — Нет-нет, что вы! Всё должно пройти как по маслу, мы подготовим всё идеально. У пациента нет родных, с его приговором он не выйдет из Аркхема никогда. При этом физические и умственные способности подходят просто идеально. Тем более доктор Свон усовершенствовал технологию чипа, взяв за основу недавно разработанный чип, реагирующий на возникающий у человека приступ агрессии и подавляющий его. Он только поступил на рынок, и никто не гарантирует его сбоя. Если хотите, он расскажет вам более подробно о том, как всё это работает? Доктор Свон, пожалуйста.              Профессор обернулся к нам и жестом позвал к себе… Роберта? Санитара?              — Не стоит. Я полностью доверяю его профессионализму, — Роберт, было дёрнувшийся к телевизору, выдохнул и остался стоять на месте. — Буду ждать отчёт о проделанной работе. Надеюсь, ваши игры с температурой не отодвинут наши разработки на второй план и вы случайно не заморозите всю лабораторию.              — Всё будет в лучшем виде. До скорой встречи, — профессор кивнул и нервно дёрнул за узел галстука, расслабляя его. Откинулся на спинку кресла, вновь разворачиваясь к нам. От его перманентного спокойствия не осталось и следа. — Никакого интереса к науке — чистая выгода.              — Точно — неприятная баба. То ли дело маленькие, невинные девочки. Ты бы слышал, как она верещала, завидев руку бедного Райана, — профессор хищно прищурился, приподнял раскрытую ладонь. — Ладно тебе, Хью. Сам-то чего? Решил не представлять железной мадам нашу новую коллегу?              — Не сейчас, Роберт. Мы только получили автономию.              — Автономию? — Роберт хохотнул. — Я уже два месяца живу на зарплату санитара на полставки, а всё из-за того, что меня постоянно торопили. Это ты называешь автономией?              — Через неделю тебе всё выплатят сполна. Нам увеличили финансирование, которое частично пойдёт на зарплаты ключевых специалистов. Кстати, ты уже ввёл мисс Гордон в суть дела?              — Зачем? Это твоя протеже, но я бы тоже не отказался её поиметь. Ой, простите великодушно, — Роберт театрально приложил ладонь к груди. — Заполучить. Скажи, малышка, как у тебя с мозгом? Анатомия там, физиология. Теория, практика? Если нет, то не беда. Иди ко мне, и всё объясню на пальцах. Причём на вот этих вот, своих, — он вытянул вперёд руки, показывая их. — А не чужих и приживлённых. Бр-р-р-р. Чистая работа без постоянных воплей и кривых рож. Все образцы всем довольны, не пытаются тебя прибить, стоит к ним повернуться спиной. Что скажешь?              Я нервно сглотнула, сфокусируясь на змеином языке, торчащем из-под рукава халата. Пространство вокруг начало подрагивать, и я пыталась как можно дольше отсрочить приближающийся обморок. Главное, чтобы Виктор продолжал слушать. Это единственное, что заставляло держаться и не впасть в истерику.              — Доктор Свон занимается разработкой по управлению человеческим сознанием, — пояснил Стрейндж. — Есть ещё несколько проектов, но я бы тоже порекомендовал пойти к нему в команду. Ваших знаний будет достаточно, чтобы вникнуть в суть. Затем всё же придётся подтянуться, но потом с полученным опытом вы сможете многое. Из ещё интересного могу предложить разве что проекты по воскрешению и созданию сверхчеловека, но и там, и там больше нужны познания в медицине, тем более воскрешение не имеет пока особого успеха… Не скрою, я хотел подключить вас именно к нему, когда он достигнет стабильности, но раз так вышло, придётся делать выбор. Вам ведь интересно то, чем мы занимаемся?              Заданный вопрос заставил замереть. Безумно захотелось вскочить и начать открещиваться от только что услышанного, не забывая через раз вставлять фразу о том, что всё это против природы, негуманно, а главное незаконно, но тело парализовало. Профессор рассказал слишком много для того, чтобы уж точно отпустить меня на свободу. Нет, он вполне мог это сделать, но по частям и в мусорных мешках. Или оставил бы меня здесь в качестве очередного образца для какого-нибудь самого мерзкого из имеющихся проектов. Перед глазами тут же встала изуродованная рука, съехавшая с тележки, и все шрамы на теле словно по команде разом заныли.              Сжав пальцы, я вскочила со стула, ощущая на себе два вопросительных взгляда.              Они ждали ответа. Я была к нему совершенно не готова.              — Я… Это… Это, — каждое слово давалось с большим трудом, его приходилось буквально выколачивать из себя. Комнату начало заволакивать серой дымкой. — Это большая честь, профессор. Работать с вами!              Меня успели подхватить, когда пол под ногами начал проваливаться, и усадить в кресло Стрейнджа. Всучили стакан с водой, постоянно выплёскивающейся при попытке сделать хоть глоток. Профессор с Робертом продолжали о чём-то говорить, но их слова сливались в один сплошной поток. На что я только что подписалась? Насколько убедительно выглядела? Как вообще могла настолько сильно ошибаться в профессоре и не разглядела раньше его сущность? Повелась на красивые слова и стремление, готовность биться за идею до последнего. А стоило хоть раз попробовать посмотреть на всё со стороны, рационально обдумать и разложить его речи на составляющие. Сколько лет я верила ему, возводила на пьедестал, а по факту подкармливала монстра в очках с розовыми стёклами?              Тщательно выстраиваемый домик рухнул, оказавшись на деле карточным, только каждый его ошмёток по отдельности весил тяжелее любого бетонного блока.              — Глянь, Хью, кажись, она приходит в себя, — лицо Роберта оказалось совсем близко. Он провёл туда-сюда указательным пальцем перед глазами и расплылся в довольной улыбке, запрыгивая на стол, загораживая собой выключенный экран телевизора. — С нервишками, конечно, придётся что-то делать. Не спорю — на тебя всегда западали нежные барышни, но сколько уйдёт времени, если каждый раз приводить её в чувства. Сколько мы уже сидим? Минут двадцать?              — Вы куда-то торопитесь, доктор Свон? — профессор расположился рядом на стуле. — Впереди целый день, а пациентка, к которой мы собирались, никуда от не убежит.              — Именно! А вполне могла бы попробовать, если, конечно, дорогой друг, ваш состав будет работать.              — В этом можете не сомневаться. Он прошёл все этапы проверки и действует лучше, чем ожидалось.              — Тогда почему мы до сих пор тут? — Роберт нетерпеливо обернулся в сторону профессора. От его резких движений вступило в затылок. Всё вокруг ещё происходило как в замедленной съёмке. — Или… — Он указал на меня пальцем. — Только не говори, что хочешь дать ей ввести препарат?              — Именно, дорогой друг, — Стрейндж кивнул. — Пусть мисс Гордон согласилась вступить в команду, но у меня сложилось неприятное впечатление, что она плохо понимает важность нашей работы. Это понятно, будь я на её месте, сам бы не поверил. А введя препарат, она сможет самостоятельно убедиться в реальности разработок, заодно внесёт первый членский взнос.              — Ну, шельма! Ничего только, что та девица пыталась её укокошить?              — Этические принципы, Роберт, выше личных недомолвок, — профессор подался ко мне, упираясь локтями в колени. — Как вы, Кэйтлин? Пришли в себя?              Я неспешно кивнула, боясь очередного сотрясения пространства.              — Простите. Немного перенервничала…              — Ничего страшного, скоро привыкните. Судя по вашему взгляду, вы понимаете, о ком идёт речь, верно?              — О Барбаре? — имя прозвучало само собой. Я даже не пыталась понять, на ком они собирались ставить эксперимент, подключив к нему меня.              — Да. Мне прискорбно это сообщать, но мисс Кин больше не жилец. В последнее время её состояние только ухудшалось, пришлось собирать консилиум. Пока ваша знакомая держится, но смерть мозга вопрос нескольких недель, а, может, и дней. Её отключат от аппаратов и тихо похоронят без особых почестей. Насколько мне известно, у мисс Кин не было родственников, кроме убитых ею родителей, друзей тоже.              — Я, — голос вдруг прорезался под не вовремя накатившее чувство несправедливости. — Всё ведь было хорошо.              — Увы. В состоянии мисс Кин изначально не было ничего хорошего. Когда её привезли, она уже находилась одной ногой в могиле. Я забрал её в Аркхем с надеждой, что молодой организм всё-таки сможет выкарабкаться, но нет. С каждый днём в коме шансы таяли, а теперь их нет совсем. Но я могу всё изменить. Мы можем, — Стрейндж развернулся к столу, открывая нижний большой ящик. За дверцей находился сейф. Закрыв собой панель, он набрал код, открывая замок. Изнутри повеяло холодом, а на стол рядом с Робертом поставили обледенелый по бокам серебристый чемоданчик. Щёлкнув застёжками, профессор вытащил ампулу с мутной жидкостью внутри и отправил чемоданчик обратно в сейф. — Это, — он поднял ампулу, — не только приведёт в сознание мисс Кин, но и сделает так, чтобы она смогла продолжить полноценно функционировать, а не существовать до конца жизни, прикованная к постели. Я совершенно не планировал отдавать ей первую дозу, но звёзды сошлись, препарат полностью готов и есть человек, в нём нуждающийся. А так как вы единственная, кто остался рядом с мисс Кин, решайте, готовы вы дать ей шанс или нет.              — Мне нужны доказательства, что всё настолько плохо.              — Доказательства? — Роберт зашевелился на столе, усмехаясь. — Слышал, Хью, ей нужны доказательства! Из неё, похоже, выйдет толк.              — Первое впечатление, доктор Свон, бывает обманчиво. Я готов предоставить все документы и заключение консилиума, они хранятся в медицинском крыле. Только скажите мне, Кэйтлин, вы введёте мисс Кин препарат, если мои слова подтвердятся? Готовы начать работу?              Рука сама собой поползла к карману халата, где лежал телефон, но я успела схватиться за ручки кресла прежде, чем смогла себя выдать. По крайней мере я на это надеялась. Советоваться с Виктором было плохим решением, тем более когда я догадывалась, что он мне ответит. То же самое сказал бы и Освальд, только вот совесть всё равно твердила обратное, сбивая с пути. Гордоны так не поступают. Ни мама, ни тем более Джеймс. Будь брат на моём месте, он бы точно отказался, задвинув пафосную речь, а потом с достоинством ждал казни. Только вон на моём месте была я, и вместо того, чтобы волноваться за свою шкуру, я теперь волновалась за Барбару.              Мутная жидкость в ампуле не прибавляла особых надежд на чудо, да и профессор вполне мог солгать. Если не о её состоянии, то о реальных действиях так называемого лекарства. В его словах скрывалась куча подводных камней, о которые я теперь то и дело спотыкалась, совершенно не обращая на них внимание раньше.              — Какие гарантии, что это не навредит ей?              — Моих слов вам больше не достаточно? — Стрейндж поправил съехавшие очки и встал. — Могу принести все бумаги по разработке, записи с клиническими испытаниями. На их изучение у вас уйдёт несколько дней, но никто не даст гарантий, что столько времени есть у мисс Кин, — как и то, что я что-то пойму в записях. — Кэйтлин, уверяю, у меня нет намерений как-то навредить вам или подставить. Вся моя работа направлена на помощь другим, ничего не изменилось. Если бы я не видел в вас близкую по духу личность, профессионала, готового поддержать мои идеи, то не предложил бы вам работать в Аркхеме. С самого первого дня я готовил вас именно для этого, — профессор был абсолютно искренен, мне так казалось.              — Хорошо. Но сначала заключение коллегии.              — Наконец-то! — Роберт спрыгнул со стола. — Если девчонка не захочет, то сделаю всё сам, а то блондиночка быстрее помрёт, чем вы договоритесь. Пошли-те!              Дёрганность Роберта передавалась и мне, поэтому пришлось спрятаться от него за профессором Стрейнджем и, стараясь не смотреть в окошечки на дверях, забиться в угол кабины лифты. Сердце начало стучать уже где-то за пределами тела, а Пит, выходивший из комнаты отдыха, завидев нас, поздоровался и быстро скрылся из виду. Знал ли он о том, что происходит внизу или Пибоди просто держала его под контролем? Да какая к чёрту разница? Всё равно он не помог бы мне ничем, даже если бы очень сильно захотел. Настала пора надеяться только на себя.              Медсестра встретила нас привычным взглядом из разряда «ходят тут, работать мешают», но всё-таки согласилась показать необходимые документы. Я же прямиком прошла к Барбаре, перешагивая пару неубранных сколков стекла. Об утреннем налёте мужика в скафандре напоминал разве что заклеенный газетами угол стекла на окне, откуда знатно сифонило. Барбара была как обычно бледна и вряд ли можно было сказать, что в ней что-то изменилось с нашей последней встречи. На умирающую она никак не походила, но бумаги, сунутые Стрейнджем в трясущиеся руки, говорили об обратном. Какие-то цифры, непонятные слова — я перескакивала со строки на строку, пытаясь вникнуть в них. Профессор, пристроившийся рядом, начал объяснять что-то, только всё и так было предельно понятно — жизненные показатели Барбары снижались.              — Можете оставить нас одних? — Роберт учтиво открыл дверь для медсестры, после чего возбуждённо залез в шкаф с медикаментами. Распотрошил упаковку из-под шприца, набрал туда какой-то раствор и протянул руку профессору, пытаясь заполучить заветную ампулу.              — Терпение, друг мой, — возразил он. — Мы ещё ничего не решили.              — Разве? Ты меня извини, Хью, но, по-моему, твоя протеже тянет время. Просто признай, что ты ошибся, и сделай дело. Совиная мадам, конечно, поорёт, нам не привыкать, зато решит проблему, причём со вкусом.              — Я готова! — повисшее в воздухе напряжение вот-вот могло взорвать мозг. — Что нужно делать?              Роберт захлопнул рот, опустил плечи и поражённо протянул шприц довольно улыбающемуся профессору. Стрейндж снова всех обыграл.              — Ничего сложного. Вколите это в плечо мисс Кин. Препарат как раз готов к применению. Сейчас я всё подготовлю.              Я продолжила смотреть на Барбару, стараясь отключиться, перестать думать и чувствовать. И когда профессор отдал шприц, совершенно спокойно взяла его, удивляясь тому, что руки совсем не дрожат, хотя буквально пару минут назад я чуть не растеряла все листы медицинского заключения по комнате.              Никаких указаний, как и в какую часть руки нужно колоть, не последовало, будто для присутствующих это было само собой разумеющимся. В отличие от профессора и Роберта, я не была врачом и об уколах имела представление только в качестве пациента, но содержимое и так было слишком мутным, чтобы волноваться ещё и об этом. Если Барбаре и наступит окончательный конец, то точно не от того, что я случайно попаду не туда. Надеюсь, она простит мне это, когда придёт в себя. Если придёт — мелькнуло отголоском в сознании стоило склониться над ней и всадить иглу чуть ниже плеча. Сзади раздался тяжёлый вдох Роберта.              — Теперь остаётся ждать, — профессор Стрейндж забрал у меня шприц, а я не отводила глаз от мониторов. Показания пульса и кислорода в крови оставались прежними. — В течение получаса препарат начнёт действовать, и к утру мисс Кин должна окончательно прийти в себя. Вы молодец, Кэйтлин. Сделали правильный выбор, — он потрепал меня по плечу, профессор вновь стал тем самым подбадривающим и спокойным. Лучшего актёра я ещё не встречала ни разу в жизни и, если этому всё ещё какая-то часть хотела доверять, то встреченного внизу самого надо было посадить в Аркхем, лучше же замуровать в камере и не выпускать оттуда никогда.              — Можно посидеть с ней недолго?              — Да, конечно. Уверен, мисс Кин будет рада поддержке, но, — он глянул на часы, — ваша смена давно закончилась. Никуда не спешите? Насколько я помню, у вас сегодня день рождения?              — Нет. То есть да. У меня ещё есть время.              — Тогда заскочите потом ко мне. Расскажите, есть ли какие подвижки.              Раздался писк. Короткий, громкий и настойчивый. Еле движущаяся полоса на одном из аппаратов вдруг начала скакать вверх-вниз, цифры под ней резко росли. Несколько секунд Барбара лежала неподвижно — и её тело затряслось в конвульсиях. Роберт рванул к ней, пытаясь зафиксировать голову ремнём, которого я раньше не замечала. Вбежавшая медсестра метнулась к телефону, начиная искать по кабинетам штатного медика, а я просто стояла и наблюдала за этим, будто происходящее было нормой. Стрейндж оставался невозмутим.              — Идёмте, — он потащил меня в сторону выхода, шепнув на ухо: — Препарат начал работать. И как вы себя чувствуете? — поинтересовался он уже в коридоре, немного отойдя от лазарета. — Кэйтлин, вы, кажется, горите.              — Нормально, просто переволновалась. Если вы позволите, я поеду домой? Нужно подготовиться к вечеру.              — Да-да, понимаю. Праздник, гости, но, простите, одну я вас никуда не отпущу. Мне не нравится ваше состояние, — шагнув ко мне, он коснулся ладонью моего лба и нахмурился. — Роберт закончит с мисс Кин и захватит вас. И не бойтесь его. Он вспыльчивый, но быстро отходит, особенно когда не прав. Например, как сегодня. Зато я в вас, моя дорогая Кэйтлин, ни секунды не сомневался.

На миллионы верст раскинуты железные вены, Почти до самых звезд воздвигнуты бетонные стены, И вот от северных полос до дальних сопок с югами На троне высится колосс из бурой глины ногами. Из бурой грязи, что месят в мозолях грубые руки, Даже не зная сколько весят из страданья и муки, Насколько ценится кровь национальных героев Перемешавшаяся в толстый жирный слой перегноя. Но сколько б не сияла в вышине корона металлом, И не грозил колосс врагам вовне закрытым забралом Просуществует исполин покуда бурые люди Не тащат комьями глину для камнеметных орудий. 7000$ - Империи должны умереть