Back in Black

      — И всё же, мисс Гордон, я порекомендовал бы вам ещё на пару дней остаться дома, — пожилой врач закончил осмотр, снял фонендоскоп и, положив его на край стола, уткнулся в мою карту. Я взяла рубашку, пытаясь застёгивать пуговицы. Тремор не проходил, хотя я каждый день засыпала с надеждой на то, что завтра точно станет лучше. — Необходимо дополнительное обследование. Вашу кровь я не порекомендовал бы пить даже самым неприхотливым вампирам. Также неясна причина повышенной температуры. Сколько, вы говорите, держался жар?              — Три дня, — я кашлянула, начиная справляться с пуговицами от середины заново, так как не попала в одну петлю. Хорошо, что я уговорила Томаса не отпрашиваться с работы, чтобы сходить со мной, иначе бы друг с порога доложил, что возился со мной пять дней, пытаясь влить внутрь всё, что только возможно, чтобы меня хоть ненадолго отпустило. Все выписанные лекарства, естественно, не подействовали, да и причину внезапно возникшей болезни я прекрасно знала. Врачи всё равно бы ничего не нашли, а Стрейндж, заезжавший позавчера поинтересоваться моим здоровьем, тактично намекнул, что ждёт скорейшего возвращения своего лучшего специалиста.              — Ещё какие-нибудь симптомы? Боль в горле, насморк, кашель? Может, боль в желудке?              — Ничего. Только температура, но сейчас всё хорошо. Разве что небольшая слабость, но это нормально после болезни. Ведь так?              — Да, — доктор кивнул и поднял голову, пристально осматривая меня с ног до головы. — Значит, вы хотите выписаться?              — Именно, — повторила я в сотый раз своё желание. — Моим пациентам помощь сейчас нужна гораздо больше, чем мне.              — Вы тоже врач?              — Типа того. Работаю в Аркхеме.              — Ясно. Раз выписываться, значит, выписываться, — врач наконец сдался, явно услышав волшебное слово. Вообще я давно заметила, что стоило упомянуть больницу, как меня пропускали вперёд очереди или пытались быстрее обслужить, сделать как можно скорее то, о чём просят, и поскорее выпроводить прокажённого человека прочь, будто безумие передавалось воздушно-капельным путём. — Но если состояние начнёт ухудшаться, сразу ко мне! Заодно досдайте в свободное время анализы, это вам точно не повредит. А здесь поставите печать для страховой.              — Хорошо. Большое спасибо.              Быстро распрощавшись со старым знакомым матери Томаса, к которому отвёз меня друг под конец дня рождения, я выскочила из кабинета, пока мне не выписали ещё чего-нибудь. В руках и так уже имелись направления на биохимический анализ крови, ЭКГ и ещё парочка мест, названия которых не удалось расшифровать. Может, там бы и нашли что-то, но точно не причину моего состояния за последние дни, виной которому была чистая психосоматика и сильный стресс.              После того как Барбару удалось немного стабилизировать, Роберт всё-таки послушался приказа профессора отвезти меня домой и половину дороги в красках описывал то, чем он занимался в лаборатории. Я успешно не слушала его, окончательно накрутив себя до такого состояния, что еле отыскала собственную квартиру, не обращая внимание на втащившего меня внутрь Виктора. Потом он засунул меня под ледяной душ, пытаясь унять нахлынувшую истерику, и продержал там целую вечность. Остальные воспоминания смутно начинались с появления дома Томаса и больничных стен, где я, кажется, наотрез отказалась оставаться. Всё остальное время друг то появлялся рядом, то исчезал, то и дело пытаясь переодевать меня в сухую одежду и кормить. Последнее у него ни разу нормально не получилось, от еды сразу же начинало тошнить, а из головы всё никак не исчезало воспоминание о съехавшей с каталки руке. Стоило только заснуть, как начинали сниться кошмары в главной роли с профессором Стрейнджем, чередующиеся с воспоминаниями из учебных дней и работы в Аркхеме. Воспалённый разум вытаскивал все его вроде бы безобидные фразы, расчленяя их и выявляя истинный смысл. Пробуждение было ещё более ужасным, чем предшествующий ему сон, но с каждым разом его образ становился всё чернее, а напущенное обаяние растворялось, оставляя после себя зловонный запашок. Освальд был прав, когда пытался обвинить меня в предательстве и приспешничестве Стрейнджу. Оставалось надеяться, что с ним всё хорошо и он смог прийти в себя после того, как увидел во мне свою мать.              «Со мной всё отлично, просто небольшое переутомление. Выписали витамины, еду к психам. Буду вечером», — кое-как набрав Томасу сообщение, бесконечное количество раз стирая не те буквы, я поставила телефон на беззвучный и закинула в автомат деньги, выбирая сразу три шоколадных батончика. Почти недельное голодание делало своё дело, я еле передвигала ноги, а слабость оказалась настолько сильной, что странно было, как я до сих пор стояла. Сил не было даже на то, чтобы ползти, не говоря о большем, но нужно было действовать.              Ехать в больницу я совершенно не собиралась, сразу выруливая в другую сторону к полицейскому участку. Прошедшего времени оказалось достаточно, чтобы принять правильное решение, пусть и находясь в полубредовом состоянии. Уже было совершенно неважно, запишут меня в соучастницы или нет, главное — предотвратить все зверства, совершаемые под руководством Стрейнджа, тем более после…              Моргнув, я сбавила скорость. Не хватало ещё врезаться в кого-нибудь и разрушить и без того шаткий план. Я до сих пор не знала, к кому идти с признанием: брату, Буллоку или сразу к капитану? Джеймс вряд ли вообще стал меня слушать, Харви бы, возможно, заинтересовался, но стал ли что-то предпринимать? Зато Барнс точно бы схватился за дело сразу, разобрав Аркхем по кирпичику, если бы не счёл сумасшедшей, что вполне могло быть. Я так и представляла, как будет выглядеть со стороны моё появление с фразой: «Привет, ребята. А вы знаете, что в психушке воскрешают людей?» Но комичность комичностью, а не принять заявление они не могли, как и не отработать его. Что будет дальше — всё равно. Стрейндж точно не успеет ликвидировать своё детище до визита копов, если они, конечно, смогут найти вход внутрь тайного общества.              Припарковавшись напротив участка, я вытащила пачку сигарет из бардачка. Закурила прямо в машине, чуть приоткрыв окно, и, недолго думая, всё-таки взяла ствол, цепляя кобуру на ремень джинс. Правда, зимнее пальто чуть выше колена сводило на нет быстроту доступа к пистолету вместе с внезапностью, но с ним было спокойнее. Оставалось лишь вспомнить инструкцию по применению и перестать жевать второй пресловутый приторный шоколадный батончик, где нуги оказалось в разы больше орехов, а воду поблизости можно было раздобыть разве что в семейном ресторанчике под боком, который навевал не лучшие воспоминания. Туда-сюда из участка постоянно курсировал народ и прошло не меньше часа прежде, чем я наконец решилась выйти и рассказать обо всём, как вдруг из полицейской машины в сторону дверей Харви швырнул какого-то парнишку в лохмотьях. Появившийся за напарником Джеймс недовольно вскинул руку, вызывая у Харви кучу эмоций на лице и, судя по всему, пару едких выражений. Я же так и осталась сидеть, крепко держась за ручку, а когда они скрылись в участке, потянулась за очередной сигаретой. Внутренняя картина мира, по которой шла внушительных размеров трещина, продвинулась ещё немного, ставя в укор то, что я полная трусиха, не желающая брать на себя ответственность. Но и возникнувшая проблема тоже бы не решилась сама собой по взмаху руки, как это любил делать брат. Он был настоящим героем, я — нет, хотя вполне могла им стать. Не для кого-то, для себя. Поэтому, сделав глубокий вдох, я всё-таки дёрнула за ручку, открывая дверцу, и стала выбираться наружу, как меня грубо дёрнули обратно в салон, возвращая на место. От резкого перемещения в голове затрещало, случайным движением я задела руль, упираясь локтём в гудок, гулко прокатившийся по округе. Виктор, оказавшийся на пассажирском сиденье, развернул меня к себе, не забыв закрыть водительскую дверцу и заблокировать её.              — Приветик, — он помахал рукой обтянутой перчаткой ярко-синего цвета с обрезанными пальцами. Из-под расстёгнутой кожаной куртки виднелся ворот более приглушённого синего цвета рубашки. — Куда намылилась?              — Сдаваться.              Смысла язвить или огрызаться не было, тем более Зсасз прекрасно понимал, что я собиралась сделать, иначе бы не остановил в самый последний момент. Его появлению именно сейчас я даже не удивилась, он следил за мной. Прямо за машиной стоял его внедорожник, ярко поблёскивая в лучах полуденного солнца. Кажется, я совсем потеряла бдительность, не заметив эту махину.              — Зачем?              Если бы у меня были силы возмутиться, я непременно сделала это, указывая на всё плохое, что происходило, но внутри вместо эмоций образовалась огромная чёрная дыра, высасывающая их из других. Виктор перестал натянуто улыбаться и, сгорбившись, завалился на спинку сиденья, закидывая на него ногу, совершенно не убираясь в крохотном пространстве.              — Это не имеет смысла. Они, — он кивнул затылком на участок позади себя, — ничего не сделают. Но если хочешь подохнуть к концу дня вместе с теми, кому доведётся узнать маленький секрет, то пожалуйста. Я не буду тебя держать и сделаю вид, что мы не знакомы. Иди, — нервно дёрнувшись ко мне, Виктор разблокировал дверцу и распахнул её. — Ну, иди!              В голосе постоянно непроницаемого наёмника первый раз проскользнуло что-то кроме заинтересованного веселья и затянувшегося ожидания. Глаза его потемнели, ноздри вздулись, а сам Виктор сейчас чем-то напоминал Освальда в ярости, только с небольшим отличием — он не швырялся ничем, что попадалось под руку, и не обещал никого отправить на тот свет. Правда секундная слабость Виктора быстро прошла. Оглянувшись по сторонам, будто выискивая кого-то, он хрустнул пальцами и сел нормально, открывая обзору половину участка. В салоне повисла напряжённая тишина, которую никто не собирался нарушать. Я была уверена, что если всё же решусь сейчас выйти, он даже не пошевелится, чтобы остановить меня второй раз, и быстро осуществит своё обещание, свалит, если не из города, то куда подальше, прежде уничтожив все отпечатки везде, где мог их оставить.              И без того натянутая тонкая нить баланса предупреждающе зазвенела и начала рваться. С силой захлопнув дверцу, я уставилась на Виктора, ожидая ответа на свой незаданный вопрос. Он продолжал разглядывать проезжающие мимо машины, начиная что-то тихо насвистывать. Не выдержав наглости, я схватила чехол от солнцезащитных очков с бортовой панели и швырнула его в Зсасза со всей силы, попадая в район плеча.              — За что-о-о? — протянул он, обхватывая место удара, будто я его подстрелила.              — Хватит!              — Хватит что?              — Издеваться надо мной, — Виктор удивлённо вскинул отсутствующие брови. Бесил. Как же он меня бесил! — Вы все меня достали! Непрошено лезете в мою жизнь и заставляете что-то делать для вас. Сначала Бутч со своим спаси Пингвина, потом Стрейндж. Ты… — воздуха катастрофически не хватало. — Приходишь без предупреждения, уходишь, делаешь, что хочешь, будто это ни на что не влияет. Будто это так, пшик, развлечение! Только я живой человек. Почему все вдруг об этом забыли, а? Или для вас нет людей, только расходный материал, который можно с лёгкостью утилизировать, когда он придёт в негодность?              — Птичка, успокойся.              — Не называй меня птичкой! — закричала я, бесполезно пытаясь найти что-то ещё, чем можно было огреть Виктора. — У меня есть имя!              — Ладно, — он на секунду прикрыл глаза. — Всё равно успокойся, ты привлекаешь внимание. Ан-нет… Поздновато. Сделай дружелюбный вид, ладно? Я сегодня без оружия.              Виктор быстро поднёс указательные пальцы к лицу, изображая, будто растягивает улыбку, и начал опускать стекло, хотя направляющийся к машине Харви только-только подошёл к противоположной стороне дороги. Выглядел он недовольно-встревоженно и, не вынимая рук из карманов куртки, нагло перебежал дорогу прямо перед проезжающей машиной, после чего чуть ли не полностью сунулся в салон через открытое до конца окно. Виктор от такой прыти даже вжался в сиденье, стараясь не задеть его руками.              — Какого хрена вы тут забыли? — вместо приветствия прорычал Буллок. — У нас и так хватает дерьма. Хотите подкинуть ещё? Так я вас задержу раньше в целях профилактики.              — Я говорил тебе, птичка, что это плохая идея. Что не стоит отвлекать людей от работы, — меня передёрнуло от очередного дурацкого обращения. — Прости, Харви. Мы сейчас же уедем. Не будем нарушать ваш мир и покой, правда, птичка?              — Будь добр — заткнись! — не обращая внимание на Харви, я запустила в Виктора остатками батончика.              — Эй, я всего лишь стараюсь быть вежливым, — Виктор обиделся. Хренов актёр. — Если ты хочешь помириться с братом, то для этого есть более подходящее время и место. И совершенно не обязательно швыряться в меня этим, — на чёрной кожаной куртке остался след от шоколада. Открыв бардачок, Виктор вытащил упаковку с бумажными платочками и стал как ни в чём ни бывало отчищаться. — Она слегка не в себе после ссоры с Джимом, — пробормотал он, разговаривая явно не со мной. — Семейные дела, понимаешь? Рыдает по ночам в подушку, пишет письма с просьбами о прощении и складывает их в стопочку. Страшно смотреть. Харви, ты бы поговорил с Гордоном.              — Что? — Буллок окончательно растерялся, не сводя с Виктора удивлённого взгляда.              — Ну, вложил в его голову мысль о примирении. Я не смогу вечно кататься за птичкой. Да и ему было бы спокойнее. Не торчал бы вечерами под окнами. А, да, передай, что я не собираюсь убивать её, — в мою сторону указали кивком головы. — Я, может, впервые в жизни по-настоящему влюбился.              — Знаете что? — побагровевший Харви тяжело вдохнул, высовываясь из салона и крепко хватаясь за стекло. — Валите отсюда, пока я добрый!              — Расслабься, мы поняли. Птичка, заводись, иначе опоздаешь на работу, а нам ещё нужно решить, в какие дни тебе брать подработку. Психов из тюрем валят и валят, Харви. Сажали бы меньше.              Когда Буллок потянулся к куртке, я на автомате повернула ключи в замке зажигания, но буквально через секунду на Виктора наставили пистолет. Он тут же приподнял ладони, невинно улыбаясь.              — Не смеем больше задерживать. Трогай, птичка, — процедил он сквозь зубы, и я нажала на газ. — И всё-таки поговори с Джимом! Не дело разрушать семью из-за пустяка.              К большому счастью Харви всё-таки не пустил пулю нам вслед, хотя я была бы рада, если Виктор ради разнообразия немного пострадал. Пыхтя, он закрыл окно и пристегнулся, недовольно поворачиваясь в мою сторону. Я очень старалась смотреть на дорогу, молясь о том, чтобы он молчал, иначе следующим предметом, полетевшим в Зсасза мог оказаться руль.              — Поверни на перекрёстке налево, — я молча повиновалась просьбе. Всё равно план полетел к чертям, делать было нечего. В больнице меня сегодня не ждали, дома было нечего делать. — И будь добра больше не делать необдуманных поступков предварительно не обсудив их со мной. Не хочу выглядеть клоуном.              — Ничего не могу обещать. Тебя никто не заставлял приезжать и тем более врать Харви. Если хочешь знать, я совершенно не собиралась мириться с Джеймсом, тем более пускать из-за него крокодильи слёзы. Не родился ещё ни один мужчина, кто бы заставил меня это делать. И плевать я хотела, что он караулит у дома и… Что? — до меня только сейчас дошло сказанное Виктором. — Он правда это делает?              — Пару дней в неделю ниже по улице, — без какого-либо интереса произнёс Виктор, будто сообщал время или прогноз погоды. — Надо будет включить в обучение уроки на внимательность. Похоже, без них никак. Сейчас направо между домами.              — Какое ещё обучение? — пришлось сдавать назад и протискиваться в узкую щель между стоящими плотно машинами.              — По выживанию. Или ты думаешь, что можешь теперь продолжать своё спокойное существование? Пингвин по сравнению с теми людьми, на которых работает твой босс, слепой котёнок.              Я нервно сглотнула, перехватывая руль в другом месте. Ладони потели и скользили по искусственной коже.              — Откуда ты знаешь?              — Скажем так — иногда оказываю им услуги.              — Понятно.              Следующие минут двадцать в салоне царила мертвецкая тишина, нарушаемая лишь указаниями Виктора, куда нужно ехать на сей раз. Из центра мы сначала свернули в жилой район, после чего углубились в какие-то дебри, где я ещё ни разу не была. Найти дорогу обратно самостоятельно бы вряд ли получилось, да и была велика вероятность, что меня быстрее кто-нибудь тормознёт и разберёт машину по кусочкам. Слишком уж блестели глаза кучки подростков, тусовавшихся у турников, когда мы проезжали рядом с ними. А таких здесь, похоже, крутилось не мало.              В итоге остановиться пришлось в проржавевших от времени гаражах. Виктор позвонил кому-то и рядом приоткрылась дверь. Высунувшийся наружу мужик тут же нырнул обратно, давая нам заехать внутрь. Рядом стоял чей-то спорт-купе, вокруг него суетились несколько человек, снимая колёса. Оставалось только надеяться, что владелец машины не рассчитал сумму, беря в кредит своё средство передвижения, и теперь ему приходилось обслуживаться в подобном месте.              — Идём.              Виктор вылез из машины, подходя к впустившему нас мужику. Я же старалась как можно меньше двигаться, чтобы ничего не уронить и не испачкаться. Повсюду валялись инструменты, запчасти, а одежда рабочих выглядела настолько грязной, что создавалось впечатление, будто её никогда не стирали.              Пусть голоса Зсасза почти не было слышно, но пару раз я всё-таки выловила пару слов. Он просил проверить машину на прослушку и другие посторонние предметы и неисправности. Вот так раз! Но почему тогда он так спокойно до этого рассказывал о том, что работал на ту женщину в совиной маске? Или это уже не имело никакого значения?              — Птичка, — Виктор, закончив разговор, подошёл ко мне и коснулся плеча, заставляя сдвинуться с места. — Выпьем кофе.              Я не сразу сообразила, что происходит, когда он открыл дверь сзади гаража, пропуская меня в другой гараж. С одного из боков я успела выхватить взглядом ещё одну такую же дверь, которой не должно было быть.              Вместо мастерской по разбору машин другой гараж был оборудован под нечто напоминающее комнату отдыха. Здесь по-прежнему валялся всякий хлам, во всю стену расположился стеллаж с какими-то канистрами, в углу стоял старый протёртый диван, рядом был приставлен маленький холодильник и стол. Виктор усадил меня за него, а сам принялся расхаживать из стороны в сторону, изучая надписи на канистрах, закончив это действо, лишь когда за стеной начали что-то пилить. Сел рядом, беря меня за руку, затем взял вторую, заставляя перестать дрожать.              — Всё не настолько плохо. При определённых условиях ты сможешь выбраться.              — Ага, — я хмыкнула. — Естественно, с твоей помощью?              — Может быть.              — Непонятно только одно — зачем тебе это?              — Друзья должны друг другу помогать, так ведь?              От определения Виктором наших отношений меня передёрнуло. Если бы была возможность, я непременно отодвинулась бы от него, но рядом оказался подлокотник. Единственное, что я смогла сделать — высвободить руки, причём без особых проблем, и обхватить себя, отворачиваясь в сторону. Становиться его другом совсем не входило в мои планы, тем более в подобных обстоятельствах.              — Ситуация не настолько плоха, как могла бы быть, — несмотря на мои действия, продолжил Виктор. — За тобой нет слежки, я всё проверил. Видимо, твой доктор правда не посвятил их о новом сотруднике. Глупый и рискованный поступок, но это даёт тебе шанс не только соскочить, но и поиметь свою выгоду. Ты ведь хочешь ему отомстить?              — Нет, — я была абсолютно искренна. Да, я ненавидела Стрейнджа за то, что пудрил мне мозги, пользовался как хотел, но делать что-то человеку из-за того, что он не оправдал твоего доверия, было глупо.              — Ты странная. Пингвин бы запытал его до смерти.              — Я — не Пингвин. Не сравнивай меня с другими.              — Ладно, — диван скрипнул и промялся. — Но с этим я точно могу помочь. Тебе придётся работать с ним ещё долго, главное, чтобы он не сообщил о пополнении.              — И как ты себе это представляешь? — я обернулась к Виктору, наблюдая за тем, как он разлёгся рядом. — Броситься ему в ноги и молить не рассказывать о том, что я всё знаю?              — Нет. Не давай ему повода усомниться в себе и всё. Предугадывай его желания, ублажай, показывай одобрение. Стань безумной футбольной фанаткой, которые устраивают погромы, если их кумира обвиняют в изнасиловании. Тащись от его розовых очков и подкидывай идеи для развития. В общем, веди себя как раньше, но с большим энтузиазмом и восторгом. Он считает тебя невинной овцой, не способной на что-то глобальное, думает, что видит насквозь — вот его главная ошибка, на которой мы сыграем.              — Ты действительно считаешь, что всё так просто? Что Стрендж глуп и не будет устраивать проверки, копать? Рано или поздно он всё узнает.              — Птичка, он не глуп, а слишком самоуверен — это гораздо хуже. Для него. Иначе он давно бы узнал о вашей дружбе с Пингвином, обо мне. Да и без тотальной проверки он вряд ли бы допустил тебя к работе, так что ты кристально чиста перед законом. Поверь, я хорошо знаю такой тип людей. Освальд отличается от него только накатывающими приступами самобичевания и недоверия к миру, всё остальное — вариативность событий. А скольким важникам мне пришлось обломать крылья, ты даже представить не можешь. Дон Фальконе научил меня многому. Пингвин не рассказывал тебе, как Фиш пыталась занять его место?              Я отрицательно покачала головой.              — Напомни как-нибудь. Это очень увлекательная история на пару часов. Она тоже думала, что умнее всех, поэтому сейчас кормит рыб на дне готэмской реки. Ты в отличие от них со своей неуверенностью в себе и полным виденьем ситуации выигрываешь сто очков вперёд. Главное — доверься мне и делай всё, что я скажу.              — И тоже стану киллером мирового уровня?              — Вряд ли, но потрудиться придётся. Ты должна будешь уметь за себя постоять, я не всегда смогу успеть на помощь. Так что придётся заняться твоим воспитанием. Физическая подготовка, стрельба, тактика. Ты хотя бы умеешь взламывать двери?              — На психфаке такому не учат.              Виктор закатил глаза и тяжело вздохнул.              — Я был лучшего мнения о твоём брате. Ладно, с этим мы тоже разберёмся. Сейчас главное определить основную линию поведения. Ты ведь сможешь вести себя словно ни в чём не бывало? Подыграть своему докторишке и потешить его величие?              — Не уверена, — от одной только мысли о том, что придётся делать, всё внутри сжималось. — Стрейндж прав — у меня всё написано на лице. Хвалить его одно, но если придётся мучить кого-то… Я до сих пор не представляю, как смогла вколоть Барбаре ту фигню, а теперь она… Она…              Горло сдавило спазмом. Всё возвращалось к тому, из-за чего я изначально поехала в участок сдаваться.              — Бывшая невеста Джима, работающая на Галавана? — зато Виктор был воодушевлён и весел. — Блондиночка идёт на поправку. Во всех газетах писали о её волшебном исцелении и начале лечения. Ты разве не знала?              — Правда?              Комната будто перевернулась вместе со всеми предметами. От накатившего облегчения к глазам подступили слёзы и радость за Барбару. В свой приезд, когда Стрейндж разговаривал с Томасом, он упомянул о том, что Барбары больше нет в больничном крыле. Их разговор было плохо слышно, да и я находилась не в лучшем состоянии, а так как друг ничего не сообщил мне об этом, хотя Стрейндж очень просил, я сделала свои неправильные выводы. Вот ведь дура!              — Птичка?              Я бросилась к приподнявшемуся Виктору, роняя обратно на диван. За прекрасную новость я была готова задушить его в объятьях, расцеловать, делать всё, что он скажет, лишь бы это и дальше приносило положительный эффект. Он же, немного выждав, обнял меня и всё-таки сел.              — Если хочешь, я заскочу вечером, — усмехнулся он. — Обсудим планы в… Более приватной обстановке.              — Можешь попробовать, — удобнее устроившись, я облокотилась Виктору на плечо, делая глубокий вдох. Запах хвои был гораздо приятнее машинного масла вперемешку со сваркой. — Только всё равно мне нужно знать, что делать сейчас и как не свалиться от усталости.              — Работать, птичка, и ещё раз работать. С воодушевлением и до потери пульса. Осмотрись для начала, но без особого энтузиазма. Запомни все ходы и выходы, расстояние между ними, временные промежутки и слушай. Зрение и слух сейчас твои самые верные помощники. А чтобы организм шуршал быстрее, — Виктор чуть отстранил меня, засовывая свободную руку под куртку, начиная там что-то искать, после чего вытащил банку с витаминами, вложил её мне в ладонь. — По одной таблетке на ночь, не больше. Максимум две, но с интервалом не менее шести часов, и ни в коем случае перед больничкой.              — Что это? — я подозрительно всмотрелась в этикетку, рекламу которой выучила наизусть за пару просмотров. Потрясла банку. Судя по звуку, она была заполнена доверху. — Наркотики?              — За кого ты меня принимаешь, птичка? Небольшой стимулятор на случай, когда нужно быть в трёх местах одновременно и не разорваться. Побочные действия — гиперактивность в больших дозах и расширенные зрачки в течение пары часов после приёма. Так что если не хочешь, чтобы тебя приняли за нарика, пей по инструкции. К утру будешь порхать, словно бабочка.              — Ну спасибо…              Естественно, принимать подаренные таблетки я точно не собиралась. Мало ли что в них было на самом деле, да и справляться своими силами было как-то надёжнее. Главное всё-таки хоть немного подкрепиться и попытаться выспаться без кошмаров. Теперь, я очень надеялась, они наконец отступят, раз Барбара оказалась жива и мне не придётся посещать на кладбище помимо могил отца и матери Освальда ещё и её. А уж в собственном зрении и слухе я никогда не сомневалась, как и памяти. План Аркхема я могла нарисовать Виктору хоть сейчас с многочисленными пометками, только вряд ли теперь он имел особую ценность. Кто знал, насколько большим был подвал… Он вполне мог занимать только половину от здания больницы или наоборот расширялся, доходя до самых ворот.              — О чём задумалась? — Виктор взял меня за запястье, проводя большим пальцем по шраму, оставшемуся от хлыста. Я отвернулась в сторону двери, где последнее время вдруг стало тихо.              — О будущем.              — Лучше думай о вечере. Я научу делать тебя одну очень приятную вещь. Обещаю, ты будешь в восторге! Пойду посмотрю, что с машиной. Выпусти меня.              Отодвинувшись от Виктора, я даже села полубоком, чтобы он мог спокойно пролезть в узкую щель между диваном и столом. Мне нужно было взять небольшую передышку и немного прийти в себя, пусть пару минут, но побыть наедине с собой, потому что наёмник даже молча и в углу привлекал к себе больше внимания, чем Освальд в истерике.       

***

             В Аркхем я доехала уже ближе к четырём, особо не рассчитывая на что-то. Сначала работники мастерской для своих (начальник которой уверил меня, что я могу приезжать в любое время, и они сделают всё в лучшем виде совершенно бесплатно) перебрали всю машину не только на жучки, но и на неисправности, потом Зсасз всё-таки затащил меня в какую-то задрипанную забегаловку в том же районе, где его опять обслужил по высшему разряду чуть ли не вызванный из Франции повар, заслуживший парочку мишленовских звёзд. За это время мы решили, что я всего лишь покажусь на глаза Стрейнджу, демонстративно покашляю, рвясь в бой и тряся справкой о полном выздоровлении. Уж не знаю почему, но Виктор оказался уверен в том, что он не заставит меня работать в таком состоянии. На чём основывались его выводы, оказалось непонятно, да и психолог он оказался не из лучших, но в одном оказался прав — подлизываться надо было не только к профессору. Немаловажную роль во всём этом играл и Роберт, тем более, как нам показалось, будучи его другом. Вообще, идеальным вариантом казалось ещё завоевать доверие Пибоди, но этот пункт вряд ли мог осуществиться где-то кроме книжки с научной фантастикой.              «Просто будь овцой», — напомнил на прощание Виктор, пересаживаясь у участка в свой внедорожник. Конечно, говорить ему это было гораздо проще, чем мне сделать, особенно когда ей я себя ни разу в жизни не считала. Серой мышью ещё куда не шло, но вот парнокопытным — увольте, хоть в свободное время бери уроки актёрского мастерства.              При въезде в Аркхем у забора торчала группка пациентов, о чём-то оживлённо беседуя. Прежде чем завернуть на стоянку, я разглядела Пита, пытающегося разнять несколько бросающихся друг на друга женщин, и преимущество явно было не на его стороне. Похоже, я приехала в самый разгар прогулки, и погода вполне себе это позволяла. Снег оставался лежать только в тёмных углах, остальные сугробы предварительно собрали в кучи и вывезли подальше, чтобы психи не валялись в грязи и их не пришлось намывать по десять раз на дню. Оставалось проверить, находился ли среди них Освальд, да и, чем чёрт не шутит, Барбара. Правда, прежде пришлось отметиться на всех опорных пунктах и поздороваться со всеми, кто только попадался на глаза. Теперь как бы не хотелось, но придётся налаживать отношения со всеми коллегами, потому что хоть так в случае чего можно будет восстановить цепочку событий и моих передвижений по больнице. От одной только мысли об этом в горле встал ком. От привычного приведения нервов в порядок пришлось отказаться: курить при пациентах было строго запрещено, а я уже успела зайти в самый круг народных гуляний. С разных сторон несколько человек помахало мне, а Садовник подошёл поздороваться, правда, очень быстро скрылся из виду. Можно было бы спросить у него, где находятся интересующие меня люди, но от этой идеи тоже пришлось воздержаться. Главное — не наткнуться на Саманту, иначе ещё часа полтора придётся торчать рядом с ней, всё остальное же казалось поправимым. Но, как назло, сколько бы я не крутилась, в поле зрения попадались одни и те же лица без единого намёка на стройную фигуру с копной белоснежных волос или хромающую походку.              — Опа! — раздался удивлённый возглас, когда я в очередной раз повернулась и уткнулась в белый халат поверх куртки. Меня придержали за руки, якобы не давая упасть и заодно сдвинуться с места. — Какие люди к нам вернулись. Я так рад вас видеть!              Пальцы крепче сомкнулись на запястьях, и я инстинктивно попыталась вырваться. Все слова Виктора и обещания о защите мгновенно испарились из головы оставляя только одно желание — бежать. Роберт же, широко улыбаясь, отпустил меня, демонстративно растопыривая пальцы, и сунул руки в карманы халата.              — Хью не говорил, что ты сегодня появишься.              — Ме… Меня выписали час назад, — от пресловутого кома в горле запершило, а от начавшегося кашля Роберт предпочёл держаться подальше, отходя на пару шагов назад. — Справка… У меня есть справка!              Быстро скинув с плеч рюкзак, я закопалась внутрь, пытаясь отыскать бумажку среди кучи хлама, непонятно как туда попавшего. Упаковка влажных салфеток, любимая Томасом ананасовая жвачка, какой-то блокнот. И зачем мне по мнению друга всё это было нужно?              — Ладно-ладно, я верю, — Роберт вытянул руку, заставляя остановиться. — Но маску всё равно наденешь. Мои малышки ещё не совсем окрепли после вживления чипов. Погоди немного, я тебя с ними познакомлю.              — Сегодня? — я растерянно уставилась на Роберта. К такому жизнь меня не готовила, а составленный с Виктором план тоже трещал по швам. Похоже, планировать что-то ещё на сегодня было бесполезно.              — А когда? Ты здорова, можешь приступать к работе. Или ты заявилась, чтобы отказаться от предложения?              — Нет… Конечно нет! Доктор Стрейндж лично заезжал проведать меня, я не могу его подвести. Просто я… Я… — переведя взгляд на коричневые ботинки Роберта с закруглённым тупым носом, я тяжело вздохнула, пытаясь придумать хоть что-то. Будь овцой, Кэйтлин! — Я думала, он лично введёт меня в курс дела.              — Ну Хью! — усмехнулся Роберт. — Он уехал на совещание со спонсорами, так что придётся довольствоваться мной. Обещаю, скучно не будет. А пока хочешь взглянуть на плоды своих трудов?              — Каких?              — На воскресшую спящую красавицу. Она очень хотела извиниться перед тобой за все совершённые злодеяния, но Хью пока против ваших встреч. Так что посмотришь со стороны. Или конечный результат тебе неинтересен?              — Интересен, просто… Это немного страшно.              — Не боись, вторая голова не отросла, хвост тоже. Твоя подружка осталась прежней, — Роберт двинулся ко мне, лёгким незаметным движением разворачивая в сторону и чуть подталкивая в спину, заставляя идти.              Не знаю, насколько мне удалось убедить его в правдивости своих слов, но псевдосанитар расслабился, даже позволил находиться позади себя, а я, похоже, нащупала основную линию поведения — всего лишь говорить правду, как в случае с профессором, так и Барбарой.              Разговоры о сокровенном закончились сразу же, стоило отойти от стены, где нас никто не слышал, и смешаться с гуляющими пациентами. Роберт мгновенно начал рассказывать о произошедшем в моё отсутствие, не забыв упомянуть, что Саманта сейчас находилась в карцере из-за устроенной ею драки с новой пациенткой. Хоть где-то ничего не менялось.              Прошло не менее десяти минут прежде, чем мы перестали нарезать круги вокруг психов, сворачивая в сторону небольшого пятачка, плотно засаженного деревьями. Летом между ними вполне можно было спрятаться от надоедливых врачей, а уж если залезть на ветку, то никто в жизни не найдёт. Сейчас же голые стволы давали сквозной обзор на стену высокого бетонного забора.              Роберт остановился у фонарного столба, преграждая мне путь дальше. Не то, чтобы я жаждала идти с ним туда, даже несмотря на то, что территория полностью просматривалась, но было непонятно, почему мы остановились именно здесь. Видимо, видя моё замешательство, он молча указал пальцем куда-то влево. Пришлось долго вглядываться вперёд, надеясь, что это никакая ни проверка или шутка, но наконец между стволами что-то мелькнуло и скрылось за одним из них. Мне вполне могло это показаться, но вскоре чёрно-белая роба появилась вновь, раскидывая в сторону руки. По белоснежному затылку вполне можно было предположить, что это Барбара. Нет, это точно была она — рост, фигура, плавность движений. Энергии в ней стало хоть отбавляй. От неожиданности я схватилась за фонарный столб, пытаясь прогнать непрошенные мысли. Зелье профессора действительно работало! Если так, то скольких бы оно могло поставить на ноги после несчастных случаев.              — Невероятно, — прошептала я после того, как Барбара обогнула дерево и, всё ещё не поворачиваясь к нам лицом, облокотилась на него. — Доктор Стрейндж — гений!              Пусть и злой, но всё-таки гений. Этого было у него не отнять.              — Вообще-то, — тут же обиженно отозвался Роберт. — Мы создавали препарат вместе. Без меня он возился бы с ним годами.              Вот, значит, почему он так жаждал самостоятельно испытать его.              — Извините, — пришлось оторваться от лицезрения Барбары. — Я не знала.              — Да брось. Одна голова — хорошо, а две лучше. Надеюсь, третья нас тоже не подведёт.              — Вряд ли я когда-нибудь смогу создать что-то столь же величественное, но обещаю, что буду очень стараться! Вы ведь научите меня всему? Правда?              Я сделала шаг к Роберту, сокращая расстояние между нами до пары сантиметров, и подняла голову. Последнее время меня окружали одни гиганты, но так было даже лучше. Смотреть на новоиспечённого кумира свысока было как-то не очень.              — Остановитесь, мисс Гордон, — он еле сдерживал улыбку. — Чему вас может научить простой санитар?              — Поняла, — я вновь обернулась в сторону деревьев. Барбара уже успела переместиться в пространстве к другому дереву и, как я и предполагала, её активность была не напрасна: из-за ствола рядом торчал рукав ещё одной чёрно-белой прогулочной куртки. — Мисс Кин. Как её самочувствие? Лечение уже назначили?              — Доктор Стрейндж занимается ей лично. Пока непонятно, что с ней происходит и куда двигаться дальше.              — В каком смысле?              — После того как мисс Кин очнулась, она постоянно твердит о раскаянии и о том, сколько горя успела причинить другим людям. Её мучают кошмары, к остальным пациентам она относится с осторожностью, но пытается помогать. С её слов, искупая так собственную вину. Мы пока не смогли понять, правда ли, находясь в коме, она смогла что-то переоценить или морочит всем голову. На её счету слишком много безумств, чтобы поверить ей и отпустить. А вы что думаете? Вы ведь были знакомы с пациенткой до её болезни.              — Не настолько близко, чтобы судить. Она была милой, отзывчивой, заботливой. Но если кто и может знать её по-настоящему, — я поморщилась, — так это мой брат.              — Джеймс Гордон? Мы связывались с ним, но за прошедшую неделю он не появился в Аркхеме.              — И не появится. Мы недостойны всего этого. Преступники должны сидеть в тюрьме, всё остальное его не волнует.              Нужно было бы заткнуться и держать язык за зубами, но, с другой стороны, какое доверие без личных подробностей? В любом случае мне казалось, что о наших ужасных отношениях с Джеймсом в курсе не только все жители Готэма, но и его окрестностей, так что эта информация никак не могла навредить ни мне, ни ему. Барбара тем временем расположилась к нам в профиль и, насколько мне позволяло видеть хорошее зрение, что-то явно говорила: долго и не прерываясь. Вдруг её собеседник вынырнул из-за дерева и быстро засеменил прочь. Я же спряталась за столб, прижимаясь к нему спиной, пытаясь унять в миг сбившееся дыхание. Освальд. Это был Освальд.              — Это вообще нормально, что они вместе? — озвучила я вопрос вслух, надеясь, что он меня не заметил. Вдруг стало непонятно, как вообще разговаривать с Освальдом после нашей последней встречи, когда он принял меня за Гертруду. Помнил ли он об этом или я теперь навсегда останусь его матерью из-за непонятного лечения?              — Вполне, — Роберта, похоже, забавляла моя реакция. — Доктор Стрейндж считает, что это лучшая проверка их восстановления. Если они попытаются сбежать или сделать что-нибудь противозаконное, мы сразу поймём, что они играют. Пока же в их поведении не было ничего криминального. Кин крутится вокруг него, пытаясь загладить свой самый большой грешок, Кобблпот терпит её. В самом начале была вспышка агрессии, но после очередного сеанса у доктора Стрейнджа он осознал свою неправоту. Ваш бывший клиент почти стал другим человеком. Если всё будет идти гладко, то через месяц его вполне могут выписать, а то и раньше.              — Выписать? Пингвина? — я вскинула руку, куда он нанёс меткий удар карандашом.              — Не удивляйтесь, мисс Гордон. Доктор Стрейндж творит чудеса. Сами поймёте, когда пообщаетесь с Кобблпотом. Он по несколько раз на дню интересуется вашим здоровьем. Даже чуть не уговорил Пита позвонить вам лично, но мы вовремя заметили неладное, — это его «мы» звучало как-то подозрительно неприятно, а уж то, какое наказание мог получить Пит за свой проступок, не хотелось знать. — Пора возвращаться к работе, мисс Гордон. Прогулка скоро закончится, — Роберт задрал рукав куртки, глядя время на наручных часах и обнажая змеиный язык. — Я заскочу за вами сразу, как разведу пациентов. И вот ещё что, — он нагнулся ко мне, начиная шептать. — Постарайтесь не курить и не являться вниз с похмелья. Любые духи тоже запрещены. Только чистый запах вашего тела.              Меня передёрнуло, когда Роберт громко втянул носом воздух, обнюхивая меня. В его глазах вдруг вспыхнуло нечто безумное, покруче, чем у некоторых пациентов из «О» блока. Окончательно подавив меня своим пристальным взглядом, он коротко рассмеялся и ладонью указал направление к корпусу.              — Только после вас. Дайте голубкам побыть вместе.              Кивнув, я бросилась в толпу психов, пытаясь изо всех сил регулировать быстроту шагов. Нельзя показать Роберту, что своими действиями он почти довёл меня до сердечного приступа. Теперь, после всего увиденного, я бы даже не удивилась, если бы узнала, что он сам чем-то болен. Да все здесь были обречены! Идя работать в Аркхем, я и не подозревала, что рано или поздно атмосфера психушки и сами больные влияют на врачей. Изначально они все выглядели нормально, но стоило только присмотреться поближе… Не зря существовала шутка, что люди выбирают профессию психиатра просто потому, что сами боятся сойти с ума, и полученными знаниями надеются скомпенсировать это и быстро понять, что всё, им конец.              Одну сигарету я всё-таки скурила, спрятавшись в машине, после чего долго отмывала лицо и руки в туалете. Волосы пришлось собрать в пучок и надеяться на то, что есть ещё немного времени проветриться. Раньше я и не замечала, что от меня или одежды может пахнуть табаком, быстро привыкнув сначала к постоянно курящему рядом Томасу, а после и начав курить самой.              В кабинете всё вроде бы стояло на местах, а вокруг кружки на полке образовался миллиметровый слой пыли. Может, я смотрела не столь внимательно, как того требовала ситуация, но казалось, что его никто не обыскивал. Камер в самых неожиданных углах тоже не обнаружилось, только находиться внутри одной всё равно было не по себе. Поэтому, так и не погрузившись в дела, я, плюнув на все подколки коллег, перебралась в комнату отдыха. После парочки обменов любезностями с мистером Поттером я даже смогла включиться в разговор со всеми остальными, сообщая о своей болезни. Грипп — не самое лучшее название того, с чем я провалялась, но именно так было написано в справке.              Роберт заглянул внутрь в тот самый момент, когда меня начали подбивать немного задержаться и остаться на ужин с теми, кто оставался на ночную смену. С нашего расставания прошло почти полтора часа, на улице давно стемнело. Смотреть на часы больше не было смысла. Томасу и Виктору я давно отправила по сообщению, что, похоже, задержусь в Аркхеме. Друг был крайне недоволен, наёмник как обычно прислал лишь смайлик — «;)». Всю переписку с ним приходилось тщательно удалять во избежание неприятных ситуаций, но что мне было ответить ему на подобное.              — Мисс Гордон, я везде вас ищу, — санитар мгновенно оказался подле меня весь взлохмаченный и встревоженный. — Доктор Стрейндж просил вас срочно зайти к нему.              Коллеги вокруг как по команде замолкли, ожидая продолжение сериала.              — Да, конечно, — сунув телефон в карман халата, который до этого крутила в руках, я встала. — Спасибо за чай.              Направиться в сторону кабинета главврача мне, естественно, никто не дал. Роберт навис надо мной, слегка сощурившись и выглядя зловеще. Но вместо предполагаемой взбучки из-за того, что я не стала сидеть у себя в кабинете, он вытащил откуда-то белую карточку без единой надписи и протянул её мне.              — Пойдём, опробуем? Не всегда же я буду водить тебя вниз.              До тупика я добралась без особых проблем, зная дорогу, а вот дальше начались проблемы. Роберт дал мне возможность отыскать вход вниз самостоятельно, стоя на шухере и изредка ухмыляясь, из-за чего его и без того узкое вытянутое лицо становилось ещё длиннее. Только сейчас я смогла позволить себе разглядеть его поближе — что-то помимо татуировки змеи на руке — хотя до этого постоянно смотрела на него. Русые, зачёсанные назад волосы, несколькодневная щетина, делающая его старше, чёрная цепочка на шее, обёрнутая в несколько раз, с крестом. На вид ему было лет сорок. Высокий и жилистый.              — Всё, хватит, — за спиной раздались шаги, когда я в очередной раз бесполезно стала водить карточкой по стене. С правой стороны Роберт крепко ухватил меня за талию, прижимая к себе, другой рукой взял за запястье. — Всё просто. Встаёшь вот на эту линию, — он подтолкнул меня вбок к еле заметному разрыву линолеума у самой стены и опустил руку. — А теперь сюда к бедру.              Что-то тихо щёлкнуло, и стена плавно поехала, открывая кабину лифта.              — Пробуй сама, — Роберт приложил свою карту, закрывая потайной вход, а меня вдруг дёрнул на себя, оттаскивая в сторону. — Сама понимаешь — конспирация превыше всего.              Ага. Особенно о которой могла знать половина Аркхема, а вторая догадываться, ведь люди зачем-то шли туда, где ничего не было, и растворялись в воздухе. Быстро вернувшись на исходную позицию, я, пусть и не с первого раза, попала в исходную точку, дёрнула защитную металлическую сетку, забираясь внутрь лифта. Роберт многозначительно кивнул, потирая подбородок пальцами, и неспешно зашёл следом.              — Вижу, тебе не терпится начать, — от лёгкого прикосновения к кнопке кабина плавно поехала вниз опять же без единого звука. — Но сначала экскурсия. Не хотелось бы вытаскивать твои останки из комнаты, куда не стоило заходить, — Роберт усмехнулся. — Ладно, их не так уж и много. Не все могут осознать то, кем они стали. Некоторые придурки не понимают, что они были обречены, а их вытащили с того света и дали новую жизнь. Вот, к примеру, здесь, — мы уже успели выбраться из лифта и пошли в совершенно противоположную сторону, туда, куда в прошлый раз увезли каталку с трупом. Санитар, а точнее уже доктор, постучал костяшками пальцев по стальной двери, и в крохотное окошко из стекла ударилось чьё-то лицо, расплюснувшись в блин. Нос, рот и глаза стали абсолютно плоскими, будто перед нами плыл скат. Непонятно даже было кто это — женщина или мужчина. — На парнишку напали отморозки, когда он возвращался домой после университета. Проломили череп, на лице не осталось живого места. Руки, ноги переломаны. Травматолог из центральной не захотел за него браться и сразу позвонил нам. Так бы он на всю жизнь остался инвалидом, мог только ползать и питаться через трубочку, а сейчас бодр и активен, заодно может проникать сквозь любые щели, даже миллиметровые. Его кости с внутренними органами могут складываться и вытягиваться по его желанию. Мы бы совершили идеальное ограбление века, но мистер-резинка предпочёл собственными руками придушить совершенно безобидную девушку, принёсшую ему обед. Да, проказник? — от очередного постукивания по стеклу, непонятное месиво нижней частью отлипло и сформировавшийся подбородок клацнул зубами. Роберт весело захохотал, оборачиваясь и заставляя меня оторваться от противоположной стены. — Пошли дальше.              Через пару камер дверь оказалась стальной. От неё шёл сильный жар, а внутри, казалось, полыхало всё.              — Наш Светлячок. Девчонка со своей подельницей ограбила работорговцев и вынесла банк, но решила напоследок выпендриться и случайно подожгла себя. Не будь на ней защитного костюма, она бы отдала Богу душу там же от болевого шока, но костюм расплавился и по какой-то причине слился с кожей. Хью давно бьётся над причиной, ссылаясь на генетику, но это не отменяет того факта, что она абсолютно невосприимчива к огню. Ни единого ожога, даже пятнышка. А тут наоборот, — я не успела перевести взгляд, как Роберт уже стоял у камеры напротив, заставляя меня заглянуть сквозь окошечко внутрь. Там всё было покрыто льдом. — Помнишь чувака, который разнёс стену в больнице? Вот он, — я слышала только голос мистера ледышки, но даже если бы и видела его, вряд ли узнала в голубоватого оттенка мужчине с белоснежными волосами того самого. Он лежал на кушетке и не двигался. — Бедняжка своими экспериментами таки добил любимую жёнушку, а потом попытался покончить с собой. Он ещё не приходил в сознание, но, думаю, обрадуется, когда поймёт, что изобрёл нечто странное. Его температура тела опустилась далеко ниже нуля и при комнатной температуре он растает. Этим занимается Хью, я не разделяю его любовь к заморозке и всему холодному, — Роберт скривился. — С тёплыми живыми телами гораздо приятнее работать.              Вообще активной мимике Роберта мог позавидовать даже Освальд. Видимо, профессор брал его к себе в команду по тому же принципу, что и меня — из-за того, что у нас всё было написано на лице. Детский восторг сменялся брезгливостью, переходил в скуку и так по кругу, а экскурсия по цирку уродцев всё продолжалась. Показать мне женщину, которая могла слиться с любой поверхностью, Роберту так и не удалось, так как та просто валялась на полу и никак не реагировала на стук в окошечко. Мужчина в другой камере оказался более сговорчив и, завидев нас, показушно вышел в центр комнаты… Выпуская из спины длинный веер роскошных игл дикобраза. Пара игл показались из запястий, он стрельнул ими в стену и на последок поклонился, заслуживая аплодисменты от благодарного экскурсовода. Затем на арене появился дедушка, растягиваясь в беззубой улыбке. Жёлтый оттенок кожи говорил о том, что у него скорее всего гепатит, да и как бы он не был отмыт и побрит, всё равно напоминал бомжа из подворотни. Бомжа, который с лёгкостью крошил пальцами жестяные прутья.              — Я немного изменил состав «Гадюки», — похвастался Роберт. — Теперь от наркотика не шторит, и кальций не вымывается из организма. Осталось доработать состав, чтобы эффект был долгосрочным, а этот милый старикашка добровольно согласился помочь. Иногда крыша над головой и трёхразовое питание играет роль.              К мужчине-летучей мыши, спящем, вися на балке под потолком, я не чувствовала уже ничего. Уровень безумия и странностей давно зашкалил и, казалось, удивить чем-то новым меня будет уже нереально, но я очень сильно ошибалась. Когда Роберт вдруг открыл окошечко, подзывая к себе лысого мужика с чёрными глазами, я поняла, что сейчас что-то будет, только поздно отреагировала. Меня силком заставили сунуть руку внутрь камеры и лысый крепко обхватил мои пальцы. Его лицо вдруг начало покрываться складками, затем кожа начала растягиваться и в один миг на меня, не моргая, смотрела я. Живое отражение точно так же склонило голову, вглядываясь в меня, и вдруг показало язык.              — Блять! — по телу словно прошёл разряд электрического тока. Вырвав руку из уже не крепкой хватки, я отпрыгнула в сторону, чувствуя, как из ног уходит сила. — Что это? Как…?              — Магия, — Роберт пожал плечами и щёлкнул моему двойнику по лбу, закрывая створку. — Поприкалывались и хватит. Да ладно? — моё чужое лицо начало изменяться и вместо меня в камере оказался второй Роберт. — Эй, останешься без ужина! — настоящий ударил ладонью по двери, и лысый вновь стал собой, прикладывая руки к груди. — То-то. Между прочим, я более выразителен. Тренируйся! А я покажу тебе ещё кое-что интересненькое.              Роберту пришлось взять меня под руку, потому что я не могла отвернуться от двери, чувствуя леденящий ужас после встречи с нечто, которое было способно принимать чужой облик. Не нужно было фальсифицировать улики и искать пропавшего человека, а точнее его тело. Стрейндж вполне мог послать дубликат в качестве оригинала, чтобы изобразить бурную деятельность, убедить всех, что человек разочаровался во всём и уезжает подальше от Готэма. А потом пройдёт ещё немало времени прежде, чем его начнут искать, поняв, что что-то не то и он не выходит на связь.              На сей раз вместо показа очередного удачного эксперимента против природы меня завели в комнату, где по всему периметру по стенам располагались шкафы с крупными ящиками. Внутри было достаточно холодно. Я поёжилась: после тёплого коридора здесь было некомфортно, но, если судить по сравнению с бесконечным коридором монстров, я согласилась бы остаться здесь навечно.              — Я не должен тебе этого показывать, так что не говори ничего Хью. Он будет беситься, — Роберт стал водить пальцем в воздухе что-то высчитывая. Что ж, наша первая общая тайна возникла достаточно быстро, значит, я вошла в доверие. Наверное. Роберт же подошёл к одному из ящиков, дёргая его на себя. Мельком скользнула голова ребёнка, лет пяти, не больше. Он был мёртв. — Упс, не то.              Я отвернулась, наконец понимая, что мне напоминало это помещение. Морг. Точно такие же ящики были в участке, когда я как-то заскочила на рабочее место Ли, но в гораздо меньшем количестве. Это и подвело меня.              Судя по звуку, Роберт открыл ещё один отсек и задвигать его не спешил. Он нашёл то, что искал, но я совершенно не хотела видеть то, что теперь окажется внутри.              — Только не говори, что боишься покойников. Они единственные, кто не пытается тебя укусить во всём здании.              — Зачем их здесь… Столько? — сунув руки в карманы, я сжала телефон, готовая вот-вот зажать кнопку и сделать дозвон Виктору. Не знаю как, но он бы мог прервать весь этот бесконечный театр абсурда.              — Не, половина мест свободны. Хью очень запаслив. Давай, подойди. Твой знакомый поднимет тебе настроение.              Знакомый? Ещё лучше. Особенно, когда никто из моих близких не умирал, да и о кончине кого-то из клиентов, или с кем я просто пересекалась, я тоже не слышала.              Но подойти всё-таки пришлось. Пересилив себя, я решила не разочаровывать Роберта с его стараниями. Упёрлась взглядом в голую мужскую грудь, покрытую тёмными синяками, и боковым зрением заметила что-то массивное и чёрное. Сердце, сделав удар, замерло. Я забыла как дышать. Будь на моём месте Освальд, он бы точно испытал восторг.              — Это…              — Галаван, — закончил за меня Роберт.              На бледной коже во всю щёку тянулось тёмное пятно, а изо рта торчала половина зонта. Остальная его часть была втолкнута в глотку из-за чего шея приобрела неестественный размер, топорщась в некоторых местах. Если нажать на кнопку, то голова вряд ли останется на месте. Изящная длинная деревянная ручка, закруглённая внизу, завершала тошнотворную композицию. Я видела её раньше у Освальда. Нет сомнений, это был его зонт. Значит, он правда убил Галавана, всё-таки отомстив за мать, и Джеймс не имел к этому никакого отношения. Или просто позволил Освальду его убить, как обычно умыв руки.              — Лучший экспонат Хью. Бережёт его для особого случая и никого к нему не подпускает. Так что будь очень осторожна, — я кивнула, хотя приближаться, а уж тем более касаться мёртвого Галавана точно не собиралась. — Жаль, не удалось заполучить его сестрёнку. Живую. Говорят, она мастерски владеет хлыстом и кровожадна похлеще Пингвина. Я бы покопался в её идеальном мозгу.              — Главное, чтобы она не расплющила ваш до этого.              — Шутки шутишь? Это хорошо, — Роберт толкнул коленом основание ящика, и он сам заехал внутрь. Ему оставалось лишь защёлкнуть замок. — Для поимки у нас есть специально обученные люди. Самому ничего делать не нужно. Так что, если вдруг захочется кому-нибудь отомстить или на примете будет идеальный подопытный, можем попробовать воплотить твою фантазию в жизнь. А теперь давай я познакомлю тебя со своими девочками. Мы немного задержались, Хью должен скоро приехать. Не хочу, чтобы он прерывал нас. Он страшный собственник. Дал ассистента мне, но будет таскать тебя в любое время, когда ему вздумается. Так что учись делать всё быстро, иначе придётся тебя клонировать или распилить пополам. Надо только проверить, какая сторона более разработана. М? — Роберт нагнулся ко мне. — Ладно, расслабься. Мне всё равно больше нравится левая.              Обхватив себя руками, я быстро выскользнула из морга за ним, надеясь, что Роберт пошутил и через пару недель прямо посередине тела не будет проходить ровный шов.              Каким-то образом, свернув за угол, мы вновь оказались возле лифта, хотя всё время шли вперёд. Вряд ли Виктор обрадуется подобному исходу, но я собиралась выкроить немного времени, чтобы изучить здесь всё получше. Сейчас же мы миновали кабинет профессора, куда меня завели в прошлый раз. Роберт сообщил, что это их общая комната отдыха, и я тоже могу заваливаться туда в любое время, если всё на свете доконает. Даже сообщил код от холодильника, пообещав, что я буду приятно удивлена содержимым.              Дальше вместо камер подопытных потянулись сплошные лаборатории с панорамными видами: никаких стен, сплошные стёкла. За ними то и дело мельтешили люди в халатах, а то и в защитных костюмах, постоянно что-то смешивая в пробирках или расположившись за микроскопами или компьютерами. На одном из столов я разглядела большую клетку с мышами, которые агрессивно бросались на прутья, пытаясь открыть себе путь к свободе.              Свернув в очередной раз, теперь направо, мы попали в совершенно обычный коридор с двумя дверьми, расположенными друг напротив друга. Роберт остановился у одной, прикладывая к магнитному замку карту. Ввёл на загоревшемся табло какие-то цифры и дверь приоткрылась.              — Та же система, что и на поверхности, — сообщили мне. — Вводишь свой код и всё. Я внесу его в систему.              Я кивнула, входя внутрь и ощущая свежий воздух, будто мы находились не глубоко под землёй в бункере, а в лесу. Везде кристальная чистота и ещё более блестящий кафель, чем снаружи. Два рабочих стола расположились по бокам от широкого полупустого шкафа, нижняя полка которого пестрила корешками от ярких детских книжек, а за очередной стеной-стеклом сбоку вместо кучки людей расположилось что-то типа системы лазилок: верёвочная лестница тянулась к домику на дереве, расположившемуся под самым потолком, мягкие разбросанные по полу подушки, мячики, мягкие игрушки, даже качели.              — Хорошо ладишь с детишками?              — Я? — я обернулась к Роберту, вставшему рядом. — Как-то не доводилось… А что? — всё потихоньку начало вставать на свои места: этот вопрос, обстановка, скрытое от чужих глаз помещение. — Мы ведь не будем…              — Несформированный до конца организм слишком подвержен внешним факторам и может давать сбои, что сказывается на конечном результате. Легче привить необходимые качества уже взрослому человеку и подождать, пока он передаст их своему потомству, если они приживутся. Хью обговорил это ещё в самом начале с руководством, так что не переживай, с младенцами мы не работаем. Но играть и заботиться о моих крошках тебе всё равно придётся. Вон, смотри.              Без особых указаний я устремила взгляд к стеклу, выхватывая что-то тёмное, показавшееся у входа в домике под потолком. Сначала появилась одна рука, полностью покрытая густой тёмно-коричневой шерстью, затем вторая, показавшаяся чересчур длинной, дотянулась почти до края платформы, и одним кульбитом в воздухе повисла небольшая обезьяна. Небольшая, с вытянутой мордой и оттопыренными вбок ушами, торчащими сквозь замотанные бинты на голове.              — Луна, — торжественно сообщил Роберт, будто представлял выход английской королевы. — Самая бойкая из всех. Будь с ней поаккуратней, она любит приколы. Кстати, хорошо, что ты не носишь очки, иначе бы пришлось переходить на линзы. Моих она переломала штук десять, пока мы налаживали контакт.              Обезьяна, качнувшись пару раз, узрела нас и, судя по раскрывающемуся рту, стала кричать. Из домика высунулась ещё одна морда, а Луна спрыгнула вниз, через пару секунд появилась около стекла и, прижавшись к нему лбом, радостно улыбнулась, окончательно выбивая меня из равновесия. Улыбающиеся обезьяны были совсем из разряда фантастики, по сравнению с человеком-ледышкой или трупом Тео Галавана.              — Ника, — продолжил знакомство Роберт, указывая на вторую обезьяну, спускающуюся вниз по сетке из каната, натянутой в половину комнаты. Такие обычно вешали между этажами в торговых центрах, чтобы посетитель, вдруг сиганувший вниз, не разбился. — Подражала ещё та. Если что-то дали одной, то ей тоже это сразу нужно. Постоянно требует к себе внимания и ненавидит посторонние запахи. Захочешь бросить курить — обратись к ней. Доставщику, который перевозил их сюда, она оттяпала указательный палец.              Я тут же спрятала руки в карманы, ощущая на себе два пристальных взгляда из-за зеркала. Морщинистые лица были одинаковыми, обезьян отличал лишь оттенок шерсти.              — Давай представлю их поближе. Мои девочки не настолько страшные, как может показаться. Только сначала выложи всё из карманов. Абсолютно, — Роберт показал пример, складывая телефон, ключи, карту и пару леденцов в коробку рядом с дверью. — Никаких посторонних предметов, еды вне рациона и тем более медикаментов. Это ценные образцы, над созданиями которых я трудился немало времени. Никакой восстанавливающий организм состав или вживлённые гены черепахи с девчонками в сравнение не идут. За них я убью кого угодно.              Глаза Роберта потемнели, выглядел он тоже совершенно серьёзно. Казалось, что даже профессор не будет застрахован от неминуемого конца, если посягнёт закрыть эксперимент. Поэтому я быстро скинула все вещи в коробку, по несколько раз перепроверяя карманы. Благо ничего кроме телефона и зажигалки с картой у меня не оказалось.              — Отлично. Здесь и внутри замок работает по отпечатку пальца, — он приложил руку к панели и быстро вошёл в соседнюю комнату, увлекая меня за собой. Обезьяны, стоящие на деревянных ящиках, бросились к нам. Я зажмурилась, предвосхищая прикосновения животных лап, но ничего кроме радостного повизгивания не услышала. — Привет, мои хорошие. Соскучились?              Я приоткрыла один глаз, наблюдая за тем, как Роберт держал на руках, по-видимому, Луну, а та, которая оказалась чуть посветлее, висела у него на боку, подставляя спину под поглаживания.              — Можешь предложить им яблоко в знак знакомства. Там вроде ещё осталась пара целых кусочков.              На одном из ящиков на картонке оказались навалены всевозможные фрукты, большинство из которых были понадкусаны. Когда я попыталась выбрать что-то, обезьяна на руках у Роберта зашипела.              — Всё нормально, Луна. Я привёл новую подружку, чтобы вам было не так скучно. Она поиграет с вами, пока я буду работать. Правда, Кэйтлин?              — Я попробую.              — Ну и отлично. Тащи наконец сюда свою грушу, Ника уже в нетерпении.              Кое-как маленькими шажками я всё-таки подошла к Роберту, не сводя глаз с его странных питомцев. Обезьян я видела разве что в книжках или в фильмах о дикой природе, да пару раз в зоопарке, но вот так близко, когда она могла спокойно прыгнуть на меня — никогда.              — Теперь поздоровайся, назови её по имени и протяни подношение. И увереннее, увереннее. Не дай им почувствовать своё превосходство, иначе они будут кататься на тебе всё время. Пусть ты и их друг, но они должны тебя слушаться.              Если, конечно, это вообще было возможно. Ну почему нельзя было завести собачек, как Павлов, и ставить опыты на них? Там хотя бы понятно, что нужно делать.              — Привет, Луна, — стараясь быть вежливой, я обратилась сначала к обезьяне на руках у Роберта. Услышав своё имя, она с интересом уставилась на меня, но не забыла схватиться за шею Роберта длинными ручищами. — Привет, Ника. Хочешь? — я протянула ей кусок груши трясущейся рукой.              Обезьяна демонстративно отвернулась в сторону, игнорируя мой вопрос, давая расслабиться, и резким движением вдруг выхватила фрукт, засовывая его в рот и начиная громко чавкать. Роберт рассмеялся, Ника повторила всё за ним, из-за чего непроглоченная пережёванная пища выпала изо рта.              — Эй, нехорошо издеваться над другими. Плохая девочка! — Ника виновато опустила голову и прижалась лбом в бок Роберту, обхватывая его крепче за талию и оставляя мокрый след от пальцев на халате. — Так-то. А где Мими? Мими! Папочка здесь, — он осмотрелся, задерживаясь на самых тёмных углах, где можно было спрятаться. — Мими — умница и скромница. За ней надо следить, иначе она останется без обеда. Эти красотки могут сожрать всё и не поделиться, да, Ника?              Обезьяна обиженно угукнула и спрыгнула на пол, отходя от нас к ящику, опираясь на пальцы рук. Забралась на ящик и стала ковыряться во фруктах, расшвыривая не понравившиеся в стороны. Большинство из них почему-то летело именно в мою сторону.              Луну Роберт посадил на сетку, пару раз отмахнувшись от попыток схватить его за воротник, и стал ходить по комнате, оказавшейся размером почти с нашу квартиру, постоянно что-то отодвигая и куда-то заглядывая. Не переставая звать третью обезьяну, на сей раз он схватился за огромного игрушечного пса, поднимая его вместе с пропажей. Чёрное тельце оказалось гораздо меньше, чем у её собратьев, или лучше было говорить сестёр? Милая мордочка, более аккуратные пропорции. Мими сама была словно плюшевая. Взяв её за руки, Роберт пошёл ко мне, раскачивая обезьяну в воздухе.              — На неё у меня самые большие надежды. Развитость интеллекта влияет на исходный результат. Пока не произойдёт полного заживления, начинать эксперимент опасно, но Мими самая сообразительная из всех. Быстрее находит варианты решения проблем, лучше всех идёт на контакт, а главное покорна. Можешь приказать вечером ей сидеть в углу и утром обнаружишь на том же самом месте. Самый настоящий ребёнок из неблагополучной семьи. Мы выкупили её в передвижном цирке. Ни условий, ни кормёжки. Вся истощённая, переломанная. Жаль, левую ногу спасти так и не удалось, она почти обездвижена. Так что обращайся с ней бережно, лады? — добравшийся до меня Роберт подкинул обезьяну вверх и, взяв подмышки, сунул мне в руки. От неожиданности я крепко вцепилась в неё, держа в паре сантиметров от себя. — Сразу видно, что у тебя нет детей. Ты её пугаешь.              Уж не знаю, как он это определил, ведь выражение лица обезьяны совсем не изменилось. Она была так же напряжена и совсем не поменяла положение тела.              — Привет, Мими, — я решила повторить тот же трюк, что и со всеми остальными. — Меня зовут Кэйтлин.              Вряд ли обезьяне вообще было интересно моё имя, но, кажется, это подействовало. Мими потянулась ко мне, хватаясь пальцами за плечо, а второй рукой обнимая и прижимаясь к груди. Мягкая густая чёрная шерсть щекотала подбородок. Я аккуратно попыталась подхватить её, чтобы обезьяна не висела в воздухе, стараясь не тревожить больную лапу и не касаться замотанной головы, а в голове сразу же всплыл Освальд. Вряд ли бы ему понравилось, что его сравнивают с шимпанзе.              — Можешь время от времени брать её, но придётся привыкнуть, что остальные тоже залезут следом, даже если им это не надо, — Ника, внимательно наблюдавшая за нами, обнажила желтоватые зубы и вытянула язык, кривляясь. Роберт погрозил ей пальцем. — Главное, аккуратнее с головой. Они не сдирают бинты, но всё равно стоит посматривать, чтобы никто не бился о стены. Чипы вживлены намертво, но восстановление после операции требует время. Разошедшийся шов или любое кровотечение, даже самое незначительное, оттягивает начало работы. Я бы на самом деле понаблюдал за ними подольше, но сучка сверху требует немедленных результатов. Приходится подстраиваться под обстоятельства. Поняла?              Я кивнула.              — Мне надо работать, а у тебя на сегодня одно занятие — привыкнуть к ним. Развлекайтесь. Я буду за стенкой. Если что — активнее маши руками. Стены поглощают звук.              Отдав честь, Роберт быстро вышел, прикладывая руку к панели, оставляя меня наедине со своими девочками. И если Мими вроде как относилась ко мне благосклонно, то вот остальные, почувствовав свою власть, переглянулись между собой и стали перекидываться короткими жестами. Насколько я помнила из курса зоопсихологии, именно так обезьяны общались между собой и, похоже, затевали нечто недоброе.              — Ладно, ребятки, — я решила взять инициативу в свои руки, пока две мохнатые террористки не решили выдрать мне все волосы или порвать одежду. — Раз уж нам предстоит проводить вместе много времени, то давайте дружить. Хорошо?              Одна из обезьян подала голос и схватила мяч, валяющийся рядом, после чего запустила его в меня, громко визжа и хлопая в ладоши. Мими вздрогнула у меня в руках и прижалась крепче, становясь ещё меньше в размере. Я погладила её по спине, стараясь представить, что держу в руках годовалого ребёнка. От этого действительно становилось легче.              — Значит, хотите играть в футбол? Без проблем.              Пнув мяч, я отправила его в ту сторону, откуда он недавно прилетел, чем вызвала ещё больший восторг у Луны. Поймав его, зажав между ногами, она стала прыгать вокруг своей оси, после чего метким ударом отправила в Нику. Будь это настоящий футбольный или баскетбольный мяч, я бы вмиг поседела, но Роберт предусмотрел всё. Вес его был чуть больше воздушного, но и этого хватило, чтобы снести с ящика пару кусочков фруктов. От поднявшегося воя заложило уши, хотя Ника сама пару минут назад целенаправленно скидывала еду и её это нисколечко не смущало. От греха подальше я посадила Мими на сетку и медленно подкралась к ящику, забирая оттуда мяч. Удар сливы в шею не заставил себя долго ждать. Половинка фрукта склизко прокатилась по коже, оставляя неприятные ощущения и кровавый след на халате. Попытавшись стереть сок, я вытерла руки о халат и застегнула верхние пуговицы, чтобы совсем не испачкать одежду. В ответ хотелось сделать то же самое, но это было крайне глупо — человек, пытающийся ответить тем же животным, пусть и умным. Уж лучше и правда вести себя с ними, как с детьми.              — Плохая Ника! — попыталась я уподобиться Роберту, чья макушка виднелась за стеклом. За нами он не следил, закопавшись в каких-то бумагах. — Нельзя так делать!              Обезьяне же было откровенно пофигу, поэтому пришлось уворачиваться от второго куска сливы, плюс ко всему в мою сторону опять прикатился мяч. Теперь у меня их было два.              Всё остальное время наедине с обезьянами превратилось в сущий ад с мечтами о том, чтобы меня как можно скорее вернули в игровую к психам. По мне прыгали, дёргали за волосы, лизали, щипали и пытались гонять по комнате, на что я старалась не поддаваться. Когда Луна с Никой уставали, они забирались на площадку у домика и жестами зазывали меня к себе, либо просто начинали гримасничать. О Мими тоже приходилось не забывать, изредка заглядывая к ней в угол, куда она снова забилась за игрушечного пса, пытаясь спрятаться от безумных соседок по комнате.              Когда Роберт наконец заглянул в камеру, я безуспешно пыталась отвоевать край собственного халата, начавшего трещать по швам из-за того, что Луна схватилась за него. Его это, похоже, совершенно не смутило.              — Хорош играться — Хью зовёт.              Услышав имя профессора, даже обезьяны мгновенно затихли и быстро скрылись из виду в домике. Настроение мгновенно испортилось, пришлось вновь вспомнить, зачем изначально я приехала сегодня в Аркхем. Справка для страховой компании так и осталась лежать в сумке, да и отрепетировать радостное выражение лица при встрече я так и не успела.              — Мне бы переодеться, — я попыталась хоть как-то отсрочить неизбежное, но Роберт махнул рукой.              — И так сойдёт.              Зато профессор с ним оказался не согласен, когда мы поднялись наверх и вошли в очередную комнату за зеркалом. В соседней, где по центру стояло медицинское кресло, обычно работал несколько раз в месяц приглашённый стоматолог. Чтобы впечатлительные пациенты не сделали с ним ничего, всё место пыток было испещрено ремнями.              — Моя дорогая, — Стрейндж оторвался от компьютера и сделал мне шаг навстречу, раскрывая объятия, но быстро передумал, хмурясь. — Вижу, вы активно включились в работу. Да, Роберт?              — Из мисс Гордон несомненно выйдет толк. Вы были правы, она — прекрасный специалист.              — Я в этом никогда не сомневался, — профессор поправил очки и вернулся к компьютеру, настраивая какие-то рычажки на панели рядом. Раньше я её здесь не видела, да и вообще, если мне не изменяла память, была в комнатушке всего один раз, когда у Садовника разболелся зуб. Теперь же врачебное кресло использовали не по назначению, судя по какой-то аппаратуре, поставленной рядом с ним. — Терапия для мистера Кобблпота, — перехватив мой взгляд, поспешил пояснить он будничным тоном, заставляя схватиться за столешницу. — Я хотел ввести вас в курс дела немного раньше, но вы были не в том состоянии. Как вы себя сейчас чувствуете?              — Уже лучше, — я стиснула зубы, боясь даже представить, что сейчас будет происходить.              — Я безмерно рад видеть вас в больнице, Кэйтлин. Я заезжал к вам, но ваш парень не пустил меня дальше порога.              — Друг детства, — быстро поправила я, надеясь, что Стрейндж не заинтересовался Томасом. Не хватало ещё, чтобы он втянул в свои грязные игры и его. — Он помогал мне эту неделю.              — Как прекрасно, что в наше время ещё остались чистые, светлые чувства между людьми, особенно разных полов. Не правда ли, Роберт?              — Главное не спать с ним, иначе всё превратится в прах.              — Не стоит перекладывать личный опыт на других. У нашего с вами коллеги был неудачный брак, и он теперь явный противник любых отношений, — глаза Роберта вспыхнули такой злостью, что мне показалось, будто он вот-вот пришибёт профессора чем-нибудь из-за раскрытой им тайны, но он не сдвинулся с места. — Надеюсь, Кобблпот тоже скоро будет полностью готов бескорыстно дружить с кем-нибудь без грязных помыслов и фантазий об убийствах. Терапия, на удивление, дала поразительно быстрый результат, что говорит о том, что больной сам испытывал страдания от собственного поведения, иначе бы потребовалось гораздо больше времени, чтобы убрать деструктивные паттерны из его головы. Это естественно — властная мать не давала ему личного пространства и полностью привязала к себе, плюс противозаконная деятельность. Ни одна совесть не выдержит такого количества насилия и убийств. Я уверен, что Кобблпот на самом деле хороший человек, просто запутался в жизни.              — Я… — я вдруг с ужасом осознала, что оставила все вещи в подвале.              — Да? — Стрейндж подловил секундное замешательство.              — Извините, доктор Стрейндж, но я с самого начала вам об этом говорила. Освальд не плохой.              — Именно поэтому я и взялся его лечить. Но, увы, ни моя вера, ни тем более ваша, никак не повлияет на общественное мнение и вынесенный приговор. Тем более никоим образом не вернёт к жизни тех людей, которые погибли по вине Кобблпота. Могилу бывшего мэра, насколько мне известно, до сих пор навещают коллеги и верившие в него избиратели.              Роберт многозначительно поджал губы, на что я дёрнула плечом. Сдавать его я не собиралась, поражаясь тому, насколько искусно профессор лгал мне, только непонятно зачем. Увеличивал вину Освальда в моих глазах? Но ведь рано или поздно бы настал момент, когда ему пришлось достать тело Галавана из холодильника. Что бы он сказал тогда? Уверена, история никого бы не оставила равнодушным и заслуживала Оскар.              За стеклом в другой комнате началось оживление. Краем глаза я заметила широкий взмах санитарной робы и встретилась взглядом с Освальдом, который не мог меня видеть. Он активно брыкался и пытался вырваться, пока двое крепких мужчин, держа его за руки и за ноги, тащили к креслу. Губы шевелились, но голос был настолько тих, что вряд его слышали те, кто находился рядом. Всё вокруг погружалось в кромешную безысходность с каждым новым закреплённым ремнём на запястье или лодыжке, а уж когда к ним добавились путы, крепко фиксирующие грудь и голову, я, не выдержав, развернулась к Стрейнджу. Плевать на всё! Если он мне настолько доверял, то пусть отвечает на вопросы.              — Зачем всё это?              — Мисс Гордон, любое лечение предполагает наличие дискомфорта. Я не хочу, чтобы Кобблпот ненароком причинил себе вред. Сами знаете, как это бывает в трансовых состояниях.              — Это не похоже на обычный транс.              — Да, вы правы, — профессор, плюнув на мой грязный халат, всё-таки подошёл вплотную. — Здесь всё немного иначе. В медитативных техниках врач движется за мыслью пациента, что очень длительно и в нашем случае малоэффективно. Я долго бился над решением этой задачи и смог создать аппарат, который вкупе с определённым химическим катализатором, влияющим на восприятие окружающей реальности, позволяет навязать пациенту ту ситуацию, которая нужна именно нам, чтобы проработать болевую точку. Главное здесь — задать точные ориентиры, иначе можно задеть совершенно здоровые установки. Это ещё один фактор, почему нам с вами пришлось так долго изучать Кобблпота. Думаю, проще вам будет один раз всё увидеть самой, чем слушать нудную лекцию. Давайте приступим. Нажмите на ту синюю кнопку, пожалуйста.              Подозрительно покосившись на панель, я быстро выполнила просьбу, стараясь делать всё раньше, чем придёт осознание того, что мои действия могут навредить Освальду.              — Заканчиваем приготовления, господа, — произнёс Стрейндж и его голос раздался в соседней комнате, после чего он аккуратно взял меня за руку, заставляя убрать палец с кнопки.              Самый огромный из санитаров вдруг вытащил откуда-то палку и направился к Освальду, пока остальные держали его за плечи и голову. От попыток не даться кому бы то ни было в руки не спасали даже ремни. Лишь раза с третьего санитару удалось запихнуть палку Освальду в рот и с горем пополам закрепить липучки на затылке. Как предусмотрительно, чёрт вас подери!              После настала очередь всевозможных присосок, которые закрепили у Освальда на лбу, а поверх надели что-то наподобие шлема, утыканного проводами и закрывавшего глаза. К этому времени он уже почти перестал дёргаться, замирая, но по перенапряжённым мышцам лица было видно, что Освальд на пределе. Его грудь почти не вздымалась, он еле дышал, а когда к нему поднесли кислородную маску, и вовсе замер, но через десять секунд, которые я лично отсчитала, сделал глубокий вдох. Лампочки на шлеме замигали, рядом на экране монитора вверх поползла одна из шкал.              — Показание наполненности лёгких газом, — пояснил Стрейндж, беря карандаш. — Приступать можно при отметке в восемьдесят и затем следить, чтобы цифра не опускалась ниже пятидесяти пяти. При меньшем показании погружение в навязанную ситуацию будет хуже, при пересечении же восьмидесяти пяти пациент будет дольше находиться в нём, что тоже не есть хорошо. Здесь показания пульса, — профессор ткнул тупым концом карандаша в экран. — Как работать с ним вы знаете. Это так называемые уровни внутреннего напряжения. Здесь, чтобы достичь результата, нужно добиться максимального показателя — пятёрки. Если основные жизненные показатели нам этого не позволяют, на время останавливаем процедуру и после перерыва возобновляем вновь, начиная выбранный сценарий с самого начала. По времени всё может растянуться на часы, потому что прекратить — значит дать пациенту понять, что всё не так уж и плохо и с этим можно прекрасно жить дальше. Конечно, доработать проблему потом можно, но придётся приложить гораздо больше усилий.              — А если их много? Как выбрать ту, с которой работать в первую очередь?              — Здесь мы выстраиваем простую иерархию по степени значимости деструктивных установок в жизни пациента. На примере Кобблпота можно сказать, что главным источником негативного познания была его мать. Поэтому, не исключив её огромного влияния, мы просто не сможем работать дальше, хотя улучшения будут: видимые, но кратковременные. Верная модель поведения всё равно исказится под более глобальными установками, как бы нам не хотелось этого избежать. Но, к счастью, эту стадию мы уже миновали вместе с нарциссизмом. Помимо мелочей остаётся проработать недоверие к людям и приступы паранойи, которыми, как вы и сами знаете, временами страдает Кобблпот. Ну и заодно боязни близких отношений. Мне удалось выяснить, что он вполне способен на сближение, пусть неглубокое, на уровне приятельских отношений, но вот дальше из-за навязанных страхов влиятельной матери всё стопорилось, ведь мир большой и опасный, в нём никому нельзя верить. А я очень хочу, чтобы наш с вами птенчик наконец смог познать, что же такое настоящие доверительные отношения без опасений и подозрений. Так что если вы не против, сегодня мы возьмём за основу ваш с ним конфликт?              — Без проблем, — я впитывала каждое слово профессора, цепляясь за понятные термины и неоспоримые выводы.              — Тогда присаживайтесь. Покажу вам, как всё работает.              — Я?              — Не бойтесь, Кэйтлин. Программа не даст вам сделать что-то не так, если вы сами не внесёте в неё корректировки, — Стрейндж заботливо отодвинул компьютерный стул и помог сесть, сам же склонился надо мной сверху, заставляя чувствовать себя крайне неуютно, если ещё хреновее себя вообще можно было чувствовать. — Выводите картинку. Вмонтированные внутри конструкции датчики считывают импульсы головного мозга и движение глазных яблок под закрытыми веками, что позволяет нам сформировать то, что в данный момент видит пациент. Да, особой чёткости не добиться, но это лучше, чем двигаться вслепую и просить описывать всё вокруг и произносить реплики за каждого персонажа, — я клацнула на иконку, куда профессор указал карандашом, и загорелся чёрный экран, все показатели плавно переехали в правый угол. — Всё верно. Теперь поочерёдно включаем все необходимые части прибора. Внизу у вас ряд из кругов. Нажимайте первый и ждите, пока соседний не загорится зелёным светом. Так до того момента, пока все из них не станут активны.              Дрожащими пальцами я активировала первый датчик, затем следующий, как только красный огонёк сменился на зелёный, попутно внимательно наблюдая за реакцией Освальда. Он не шевелился, находясь в абсолютном покое. Мнимом или настоящем — непонятно.              — Освальд, — Стрейндж нажал на синюю кнопку пульта, как только вся система оказалась готова к работе. — Вернитесь в тот момент, когда вы воткнули в руку мисс Гордон карандаш.              Опустившаяся на плечо рука не дала вскочить со стула и начать метаться по комнате в поисках выхода. Профессор специально выбрал этот момент из многих, чтобы подловить меня! Нет, прилюдно линчевать, если он был в курсе того, о чём мы разговаривали, или наоборот желая узнать это.              Освальд дёрнулся на стуле, выгибаясь, насколько ему позволяли ремни, а вместо чёрного экрана появился мутный силуэт, начавший приобретать очертания. Мои. Второй раз за день я смотрела на саму себя, но на сей раз это был не посторонний человек, перевоплотившийся в другого с помощью каких-то экспериментов.              — Человеческий разум хорош тем, что запоминает всё, что происходит, и в определённых условиях может воспроизвести всё досконально в мельчайших подробностях. Каждый жест, каждое слово. Прекрасно, не правда ли, Кэйтлин? Вы никогда не мечтали увидеть, как выглядите в глазах других?              Я отрицательно мотнула головой, наблюдая за тем, как собственное жалкое выражение лица становится всё ближе.              — Ложь! Всё ложь, — Освальд облокотился локтями о железный стол и мягко скользнул по нему, глядя на Кэйтлин снизу вверх. — Ты мелочная дрянь, ищущая выгоду везде и во всём. Ты точно так же прогнила, как все вокруг. О, нет. Ты пойдёшь дальше, гораздо дальше своего излюбленного доктора. Жаль, что ты предала меня ради него.       — Я не предавала тебя, Освальд. Давай, устрой новую проверку. Придумай то, о чём никто не знает. Я докажу, что ты заблуждаешься.              Смотреть на себя со стороны было крайне необычно. В какой-то степени это даже вызывало интерес, но знание того, что произойдёт с минуты на минуту не давало надежды на светлое будущее.              — Вы прекрасно справлялись со своей ролью. Не ваша вина, что Кобблпот не доверяет никому вокруг. Он бы нашёл как вывернуть всё наизнанку, даже если бы согласился тогда на ваши условия.              — Хорошо, — Освальд приподнялся, касаясь своей щекой щеки Кэйтлин.              Датчик пульса дёрнулся вверх.              — Удиви меня.       Замахнувшись, он всадил карандаш Кэйтлин в руку и продолжал вдавливать его, пока она спустя пару секунд не заорала на весь кабинет.       — Что, нравится? — стараясь переорать, завопил он. — Нравится испытывать на себе то, что я чувствую каждый день? То, что очкарик делает со мной! Это всего лишь малая часть!       Ворвавшиеся внутрь санитары, подхватив Освальда, одёрнули его от уже почти бессознательного тела, которое он тряс за лацканы халата.       — Я ненавижу вас всех! Ненавижу тебя! Зачем ты только появилась в моей жизни?              — Хватит, — от одного слова Стрейнджа картинка зависла, фиксируясь на тёмной столешнице. — Освальд, калечат других только плохие люди. Тем более тех, кто хочет вам помочь. Мисс Гордон не желала вам зла. И она же дорога вам? Иначе бы вы так не реагировали на её действия. В действительности вы ведь не хотели причинить ей боль, правда? Давайте попробуем ещё раз с самого начала?              История повторилась вновь, но оборвалась на том же самом месте в сопровождении удара током. Освальд взвыл, обрывая картинку на мониторе, и затем ещё одиннадцать раз с удовольствием в своей голове воткнул мне в руку карандаш. Его полосатая кофта насквозь промокла, по лицу катились капли пота. Стрейндж в очередной раз дал команду «С начала», заставляя меня закрыть глаза, хотя я давно уже не смотрела на эти истязания, выучив наизусть каждую мелочь. Роберт со скуки у стенки игрался с телефоном, словно происходящее было для него не в новинку.              На двенадцатый раз ситуация переломилась — он занёс руку для удара, но остановился, отводя её назад, только всё равно получил разряд. Всё нужно было довести до того момента, когда ему не придёт в мысли сделать что-то существующему в прошлом фантому, но я уже не была уверена, что он сможет спокойно продержаться до этого момента. Ненависть Освальда ко мне оказалась настолько сильна, что, казалось, ничего не сможет её искоренить. Только упорство профессора тоже не стоило сбрасывать со счетов.              Из Аркхема я выбралась в половине двенадцатого в таком состоянии, будто это меня на протяжении трёх с половиной часов истязали на электрическом стуле, абсолютно ничего не чувствуя. Экран телефона засветился и завибрировал от входящего звонка — Виктор. Не взяв трубку, я дождалась, пока закончится вызов, глубоко затягиваясь, и усмехнулась, глядя на почти полтинник пропущенных звонков. Зсасз названивал мне, не уступая Томасу в настойчивости, но слышать никого не хотелось. Желание снять комнату на ночь в каком-нибудь мотеле оказалось настолько сильно, что единственным аргументом против оказалось отсутствие налички.              Лишь отъехав от больницы на значительное расстояние и убедившись, что дорога пуста, я разревелась, утыкаясь головой в руль, под непрекращающийся в голове вопрос Освальда. Может, не заявись я тогда к нему со своей проблемой, ничего бы этого не было? Конечно, вряд ли, ведь Галавана и убийство матери Освальда никак нельзя было отменить, но всё равно проблем было бы гораздо меньше. По крайней мере, он бы не страдал из-за несуществующего предательства и сегодня ему точно не пришлось бы вновь и вновь проходить через это.              Я всем приносила одни несчастья и проблемы. Освальду, Виктору, которому приходилось со мной возиться, постоянно оправдывающемуся перед коллегами за мои поступки брату, Томасу, вечно откладывающему свою жизнь ради моей. Зачем вообще всё это было нужно? Ведь без меня им явно стало бы легче.              Забравшись в рюкзак за новой пачкой сигарет, я наткнулась на банку из-под витамин, отданную Виктором. Включила в салоне свет, высыпая пару таблеток на ладонь. Как он там говорил — не больше одной в сутки?