Back in Black

      Как и обещал Виктор, он устроил мне просто незабываемую ночь, а затем и день, плавно перетекающий в следующий. И так раз за разом: я просыпалась с уже известным поэтапным планом действий, которые по началу вызывали жуткий стресс и нежелание хоть что-то делать из его списка, пока они не вошли в привычку. Пока каждый час, каждая минута не стали походить друг на друга. Временные рамки стёрлись настолько, что в какой-то момент я попыталась ухватиться за неожиданно возникшее желание вспомнить, какое сегодня число или день недели, но это всё равно не имело никакого смысла. То, что я была до сих пор жива — сначала походило на чудо, потом на обыденность. Похоже, Стрейндж не собирался сдавать меня той женщине в маске. Я, по его мнению, должна была стать его козырной картой, несокрушимым оружием, человеком, который, случись что, откроет правду всему миру, или ещё фиг знает кем. Единственное, что мне удалось понять, он сам страшно боялся. Каждый сеанс видеосвязи с заказчицей подкашивал его, выбивал из равновесия. Каждый раз после окончания он утирал катившийся по лицу пот платком и запирался у себя в кабинете сверху, несколько часов не подпуская к себе никого. Тогда бразды правления на себя взваливала мисс Пибоди, пытаясь время от времени стучаться в закрытую дверь, но тщетно — профессор выпадал из реальности и бог знает чем занимался всё это время.              Меня он без каких-либо оснований сослал в подвал, раздав всех пациентов коллегам. Если избавиться от Саманты было величайшим счастьем, то по общению с Садовником я безумно скучала. Мы достигли невероятных результатов, чтобы теперь всё бросить на полпути, тем более когда его вручили на попечение молоденькой аспирантке, решившей сразу же набраться реальной практики вместо того, чтобы просиживать штаны в обычной больнице. Музыкальная терапия перешла по наследству ставшему меня ненавидеть ещё больше мистеру Поттеру, превращаясь в полнейший абсурд. Теперь вместо тщательно отобранного репертуара из динамиков звучали хиты прошлых лет вперемешку с новинками, крутившимися по радио. Никакого обдумывания, осмысливания собственных чувств или чего-то подобного — в Аркхеме просто появился собственный хор. И как бы безумно это не звучало, пели они ничуть не хуже некоторых музыкальных групп, из-за чего среди коллег начали поступать предложения отправить их на какой-нибудь конкурс. И, похоже, вскоре это вполне могло осуществиться.              Утренние планёрки больше не несли в себе первоначального смысла, воодушевляющие на подвиги речи постепенно сошли на «нет», оставляя после себя тупое распределение обязанностей. Стрейндж сдавал, это было видно невооружённым глазом, но для остальных, конечно же, он просто был в величайшей запаре века. Естественно, Харви не послушался просьбы Виктора сажать меньше, а из переполненных тюрем всё продолжали слать и слать народ. Кто-то действительно нуждался в помощи, получая свою порцию галоперидола, остальные, скорее всего, долго бы не задержались в камере и отправились на свободу, получив справку о полном выздоровлении. Аркхем больше походил на публичный дом, куда мог в любое время заявиться каждый и начать качать права. От этого какая-то часть внутри меня, которая всё ещё верила в помощь и добро, сжималась от отчаяния, но с каждым разом её трепыхание становилось менее заметным. В какой-то момент я начала радоваться своей ссылке в подвал, где, в отличие от верха, ничего не менялось и не нужно было постоянно думать о том, что тебя куда-то дёрнут.              Единственное, что вызывало опасение — оставшиеся наедине и крепко сдружившиеся Освальд и Барбара. Они не отходили друг от друга ни на шаг, постоянно держась вместе. Роберт, приставленный наблюдать за ними в качестве санитара, давал перспективный прогноз. Терапия действовала. Лишь её Стрейндж не забросил, продолжая раз в несколько дней терзать Освальда до полного изнеможения, приглашая меня в качестве человека, делающего всё остальное, пока он помещал уже сдавшийся разум во всё новые обстоятельства. Освальд больше не сопротивлялся, когда его усаживали в кресло и приковывали ремнями, не пытался своевольничать, проходя каждое испытание если не с первого, то со второго раза. Хоть пообщаться с ним нам так до сих пор и не дали, но тот безвольный, пытающийся всем угодить и скромно улыбающийся молодой человек был мне совершенно не знаком. От Освальда осталась только внешняя оболочка, и, как мне казалось, даже профессору становилось скучно работать с ним. Всё было слишком просто, шло по накатанной. Тогда он начинал что-то придумывать, пытаясь вывести Освальда из себя, но благо всё происходило не на моих глаз. Виктор же, которому я докладывала всё до мельчайших подробностей, чего-то ждал вместо того, чтобы в очередной раз подорвать стену в Аркхеме и вытащить босса из заточения, пока он не лишился последних осколков разума. Каждый раз, как только наш разговор касался Освальда, мы ссорились словно безумные, не ощущая границ и забывая обо всём. Один раз Томас, не выдержав накала страстей, молча распахнул дверь и окатил нас пеной из огнетушителя с таким видом, будто был бы рад, если бы мы оба сдохли. Именно сдохли и больше не мешали ему жить спокойно. От этого становилось только противнее от самой себя.              Я возненавидела себя окончательно, каждый вечер закидываясь перед сном допингом от Виктора. Уходила рано утром на пробежку с одной из его помощниц, милой чёрной пышкой Карой, возвращалась домой, чтобы принять душ, стараясь не пересекаться с другом, и уезжала в Аркхем, либо запиралась у себя в комнате в обнимку с учебниками по медицине, терзала замки шпильками для волос или просто до потери сознания отжималась или качала пресс. Дошло до того, что я даже не помнила, когда последний раз здоровалась с Томасом, но в свободные минуты, которые удавалось ухватить слишком редко, продолжала заботиться о нём. Гладила его рубашки, откуда уходил цвет и привлекающий взгляд орнамент, готовила обеды, к которым он быстро перестал притрагиваться, оставляя после себя горы коробок из-под китайской лапши или пиццы. Как-то раз, не выдержав, я с громким всхлипом отправила в помойку позавчерашнюю пасту с томатами, и грохнула об пол пару тарелок, пытаясь хоть как-то снять стресс, надеясь, что Томас всё-таки выберется из своего убежища и если не попытается меня успокоить, то просто заставит прекратить, но единственное, чего мне удалось добиться — громко включённой музыки из зала. В тот самый миг нашей дружбе, похоже, пришёл окончательный конец и мне стоило подыскать новую квартиру. По крайней мере, это было бы честно по отношению к нему. У любого рано или поздно закончилось бы терпение и желание вытаскивать человека из задницы, в которую он сам себя с таким усердием загонял.              Одна лишь Кара не пыталась меня в чём-то упрекать или торопить, каждый раз сбавляя темп, когда бежать дальше не оставалось сил. Подбадривала меня, делая комплименты, что с каждым днём тренировок я становлюсь быстрее и выносливее. Выглядело это, конечно, издевательски, потому что в своём весе она могла дать фору любому спринтеру, несмотря на то, что я могла влезть целиком в одну её штанину. Я до сих пор не смогла понять, действительно ли эта милая женщина с доброй улыбкой работала на Виктора или он просто нанял её для тренировок. Спрашивать об этом я, естественно, не стала, тем более мне сразу дали понять, что какие-либо вопросы о личном мы не обсуждаем. Так было легче. Привязаться к кому-то сейчас было величайшей подлостью по отношению не только к себе, но и другому человеку.              Виктор по привычке то появлялся, то исчезал, продолжая кормить меня завтраками и фразами о том, что я ещё не готова к чему-то масштабному, наседая с физическими упражнениями и заставляя тренировать память и внимание. Заимев дубликат ключей, он вполне мог завалиться ночью, растолкать меня и заставить до позеленения повторять предложения из первой попавшейся книги, пока я не начинала повторять их наизусть. Иногда мы разыгрывали по ролям сцены, где я всегда оставалась собой, а он принимал облик то Стрейнджа, то Роберта, то Освальда или Джеймса. Последний у него получался просто отвратительно, но и этого хватало, чтобы вывести меня окончательно, заставляя психовать. Иногда казалось, что он делает это специально, позволяя мне выпустить пар, или в этом и правда был какой-то тайный смысл, который я не улавливала, но всё равно в большинстве своём мы оказывались в кровати. Иногда я сама могла позвонить ему, и он без возражений забивал пустоту в душе, позволяя делать с собой всё, что угодно. Не знаю, нравилось ли ему это на самом деле, но вряд ли когда-то наёмник получал столько «травм» во время своей работы. Его спина не успевала заживать от многочисленных царапин, мы оба были в синяках, причём получал он их не только во время секса, а уж о количестве испорченных вещей не шло и речи. Ко мне он больше не одевался как мажор, иначе редкие гонорары за убийства таяли мгновенно. Бутч окончательно перекрыл Зсасзу кислород, остальные тоже не спешили пользоваться его услугами, что Виктора только больше забавляло. Он несомненно ждал возвращение Освальда, только не спешил посвящать меня в видение того, как новый Пингвин мог ему помочь.               Роберт тоже не слазил с меня, заставляя всё чаще задерживаться допоздна на работе. Ему было совершенно некуда возвращаться, мне, впрочем, тоже, поэтому я вполне могла вылезать из подвала только для того, чтобы встретиться с Карой, а затем вернуться обратно к обезьянам. В лаборатории был душ, а всё остальное казалось мелочами.              Через три недели активной работы мы притёрлись друг к другу и Роберт больше не казался таким страшным. Я быстро привыкла к его подколам и сама могла выдать что-нибудь в ответ, но больше всего его подкупали моё желание учиться и внимать каждому его слову. На деле Роберт оказался действительно умным мужиком и классным хирургом, ничуть не уступая профессору. Встреть я в своё время его, а не Стрейнджа, всё повторилось бы в точности, но теперь всё восхищение гениями вокруг имело чернейший оттенок, только это не отменяло того, что полученные знания я вряд ли бы смогла где-то урвать. Роберт быстро погрузил меня в мир человеческого мозга и химии, наглядно показывая, как с помощью самых простых вещей можно влиять на любого. Его любовь отвечать на вопросы рано или поздно могла пагубно сказаться на нём самом, но он упорно продолжал показывать, в каких пропорциях необходимо смешать ингредиенты, чтобы человек отрубился на несколько часов или стал сговорчив настолько, что можно было вытащить любую информацию. Возможности организма оказались настолько безграничны, что это приводило в дикий восторг, правда, потом приходилось болезненно возвращаться в реальность, вспоминая, что именно благодаря тем самым возможностям в противоположной части подвала появлялись мутанты.              Эксперименты с обезьянами вошли в активную фазу. Как бы Стрейндж не пытался тянуть время под нажимом Роберта, мадам в совиной маске была непреклонна — она и так ждала слишком долго. Проще было нанять новых работников, чем продолжать содержать не дающих результата старых.              — Ника, — после часового молчания только и смог выдавить из себя Роберт, вставая с кресла. Часы показывали половину шестого утра, недоеденный ужин валялся на его столе, прихваченное мною из комнаты отдыха одеяло съехало с кресла на пол и забилось под колёсики. Решить, кто будет первым, оказалось для него слишком тяжело. Роб относился к обезьянам как к собственным детям, перенося на них любовь, которую не мог дать дочери из-за того, что бывшая жена пряталась от него где-то в другом штате.              Я тяжело вздохнула, устало потирая виски пальцами. Радовало одно — выбор лежал не на мне.              Включив свет во всей лаборатории, Роберт вошёл в вольер, снимая с покачивающейся сетки Нику. Она, не подозревая подвоха, положила подбородок ему на плечо, продолжая спать. В таком состоянии было гораздо проще подключиться к ней и начать исследование, для которого всё давно подготовили, полностью опустошив соседнюю комнату.              После нерешительного кивка, я схватила со стола камеру и пульт, после чего проследовала за Робертом. Открыла лабораторию собственным ключом, пропуская его вперёд и позволяя положить Нику на белоснежный линолеум. Каждое его движение выглядело так, будто мы собирались казнить бедное животное, хотя по плану всё должно было быть просто прекрасно, ведь столько расчётов не делали даже перед запуском космических кораблей.              — Кэй, — Роберт подошёл ко мне, забирая пульт управления от чипа, вживлённого в мозг Ники. Странно, как вообще в маленькой коробочке с несколькими кнопками можно было заложить настолько важные функции. — Помнишь, что ты делаешь?              Я кивнула.              — Держу камеру и жму тревожную кнопку, если что-то пойдёт не по плану.              — Молодец, красотка. Только не перепутай их, ок?              — Постараюсь, но ничего не обещаю. Надеюсь, профессор не обидится на глупую блондинку?              Роберт нервно хохотнул, поправил задравшиеся рукава халата, закатывая их. Я, проверив наличие кассеты в видеокамере, отвела в сторону экран и нажала на кнопку записи, свободной рукой показывая жестом, что всё готово. Он прочистил горло, входя в поле зрения объектива, полностью закрывая собой пространство позади.              — Двадцать третье марта тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года. Начало третьей стадии проекта «Контроль», первый этап. Подопытный образец номер один, — я перевела камеру на мирно посапывающую на полу Нику. — Все показатели в норме. Проведённые ранее тесты показали эффективность обучения на шестьдесят пять процентов, понимание человеческой речи на восемьдесят один. Заживление после операции завершено.              Роберт щёлкнул рычаг на пульте, дожидаясь, пока загорится крохотная зелёная лампочка, и стал настраивать два вертушка, расположенных сверху. За всё это время Ника даже не пошевелилась, казалось, эти действия вообще никак не влияют на неё, но когда Роберт позвал её, обезьяна повернула голову в нашу сторону и открыла глаза, устремляя в нас полностью отсутствующий взгляд. Камера в руках дрогнула от неожиданности. Не проведи я столько времени наедине со зверьём, никогда бы в жизни не обратила внимание на это отличие.              — Подстройка завершена, — продолжил Роберт, начав подходить к Нике. — Для начала попробуем совершить пару простых действий и закончим, чтобы дать организму привыкнуть к воздействию извне. Ника, — обезьяна дёрнула головой в сторону. Было похоже, что она пыталась сопротивляться, но голос Роберта оказался сильнее. — Встань на задние лапы, пожалуйста.              Движения Ники стали деревянными, былая плавность и ловкость куда-то испарились. Сев, она вытянула вперёд руки и, опёршись на передние пальцы, встала на четвереньки, после чего стала медленно подниматься, походя на столетнюю бабульку, которую вконец замучил артрит. Раньше подобные фокусы решались одним прыжком с радостным повизгиванием, но, видимо, это не было заложено в программе.              — Молодец, — Роберт протянул вперёд руку, как обычно это делал ранее, когда во время обучения при правильных действиях давал им лакомство. Замешкался, хотел вернуться в исходное положение, но быстро нашёлся. — Пожмёшь мне руку?              Ника зависла.              — Обхвати мои пальцы своими, — обыденному простому действию никто никогда не давал названия. Для человека это было само собой разумеющимся, а вот обезьяны, проделывая этот фокус постоянно, вряд ли задавались вопросом, как зовётся то, что они делали. — Теперь потряси лапой. Молодец, хватит. Отпускай меня. Отпускай.              — Роберт, — я чуть отвела камеру в сторону, подозрительно наблюдая за тем, как Ника вроде бы не крепко держится за его ладонь. Мышцы на руке обезьяны напряглись. — Роберт, что-то не то. Заканчивай!              — Всё нормально, — он опустился на одно колено, засунул пульт в карман халата и стал разгибать по одному пальцу, пытаясь высвободиться. — Просто скопившееся напряжение. Необходимо убавить мощность волны и всё будет нормально. Ника, — Роберт поставил её по стойке смирно, прижимая обе руки к туловищу. — Стой спокойно и не двигайся. Перевожу короткий спектр на средний уровень. Высокочастотный, похоже, мешает проводимости нервных импульсов. В дальнейшем необходимо проверить, постоянен ли эффект или организм с каждым разом будет приспосабливаться к воздействию.              Пока Роберт возился с пультом, всё стало совсем плохо. Ника, вроде бы не подававшая никаких признаков агрессии и вообще жизни, дёрнула челюстью, раскрывая рот. Беззвучно оскалилась и бросилась на него до того, как я успела пискнуть. Обрушившись сверху, повалила Роберта на пол, начала колошматить лапами, злобно рыча, хотя я не была уверена, кто из них издавал эти звуки. Пульт оказался в противоположной стороне комнаты.              — Тревога, — просопел Роберт. — Кнопка!              Его голос вывел меня из ступора, и я метнулась к двери, распахивая защитный экран и поворачивая вниз красный рычаг. В коридоре взвыла сирена, раздался щелчок. Я дёрнула за ручку, приложила карточку, но дверь не поддалась. Похоже, нас специально заперли здесь, чтобы никакая зараза не смогла выбраться наружу. Мы были точно таким же расходным материалом, как и те, над кем проводили опыты!              Роберт же, больше не пытаясь отшвырнуть от себя Нику, закрывал локтями лицо. Халат был измазан кровью, как и её шерсть. Обезьяна расходилась всё сильнее, пытаясь дотянуться пальцами до горла. Нужно было как-то спасать Роберта, пока его не задушили, иначе после него она примется за меня. В помощь уже не верилось, а вдвоём мы могли хоть что-то придумать.              Подхватив пульт, я выкрутила все рычаги на ноль, но это не помогло, выключение его тоже. Ника продолжала бесноваться, вновь напоминая себя. Казалось, что это было её истинное желание и всё то время, которое она провела в вольере, ушло на план мести поработившим её людям.              Следующее решение пришло в одно мгновение. Не выросшая до конца шерсть на затылке и постоянные слова Роберта о том, что необходимо беречь голову, сошлись воедино, давая жалкую надежду, если не вырубить плату, то хотя бы обезьяну. Крепче зажав ремень камеры, которую до сих пор держала, я добралась до них и постаралась нанести меткий удар, вкладывая в него все силы. Ника остановилась в замахе, медленно обернулась, продолжая смотреть пустыми глазницами, и покачнулась. Я мысленно возрадовалась неожиданно удавшемуся благополучному исходу, но обезьяна, как я надеялась, не только не упала без чувств, а уже приходила в себя. Оглушение всё ещё действовало, шерсть на затылке начала окрашиваться багряным, но это не помешало ей скатиться с обездвиженного Роберта и начать наступать на меня.              Я попятилась назад, ощущая спиной стену, а Ника, постоянно заваливаясь на бок, готовилась к очередному прыжку. Последовав примеру Роберта, я съехала вниз, пытаясь сгруппироваться как можно компактнее и закрыть голову руками. Главное, чтобы цепкие пальцы не дотянулись до лица и горла. Всё остальное можно было пережить, тем более одним шрамом больше или меньше — не имело значения.              От прокатившегося по комнате полувсхлипа-полурыка я почти лишилась чувств и лишь сильнее сжалась, когда локтя кто-то коснулся. Тряхнули, заставляя всё-таки открыть глаза — всё вокруг тащилось как в замедленной съёмке. Передо мной на коленях сидел Роберт, всё его лицо было залито кровью. Один глаз закрыт, а от линии роста волос от виска вниз до переносицы тянулись три глубоких следа от ногтей. Рядом валялся электрошокер.              — Ника, — я подалась вперёд, но меня крепко сгребли в охапку. Роберт не пытался меня сдерживать, он еле держался сам.              В открывшуюся дверь ворвались несколько человек в защитных белых костюмах, будто здесь только что произошла химическая атака, с надетыми поверх бронежилетами и в защитных касках. Выставив вперёд автоматы, они растерянно осматривались по сторонам, переговариваясь о том, что, похоже, никакой опасности нет, словно валявшаяся по центру обезьяна и истекающий кровью ведущий сотрудник лаборатории были обыденностью. Камера продолжала записывать происходящее. Выключать её уже не было смысла, да и команды об окончании эксперимента не поступало.              — Что здесь произошло? — меня передёрнуло от недовольного голоса Пибоди. Выглядела она так, словно её оторвали от чего-то важного. — Что со Своном?              — Прилёг отдохнуть, — огрызнулась я под еле уловимый смешок. Роберт всем весом навалился мне на плечо, тяжело и прерывисто дыша. Половина халата оказалась измазана его кровью. — Ему нужен врач! Неужели не видно? Где профессор?!              — Доктор Стрейндж занят и просил не беспокоить его по всяким пустякам.              — Пустякам, значит? — я совершенно начинала терять над собой контроль, но не могла ничего поделать. Изображать покорность — это одно, терпеть нескончаемое хамство по отношению к себе тоже было не впервой, но сейчас дело касалось не только меня. Не то, чтобы я вдруг прониклась к Роберту симпатией и воспылала любовью, но человеку нужна была помощь! Нике нужна была помощь. По крайней мере, я надеялась на то, что она всё ещё была жива. — Да вы сами…              — Красотка, не заводись. Групповуха меня не возбуждает, — выдохнул снизу Роберт и сполз с меня. Нащупал ладонью стену и стал подниматься, отмахнувшись от моей помощи. — Этель права, ничего такого не произошло. Ребятки, можете быть свободны, нам нужно работать дальше.              — Точно? — Пибоди удивлённо вскинула брови.              — Ну должен же хоть кто-то это делать. Бери Нику. Кэйтлин!              Лишь после окрика я пришла в себя и оторвалась от стены. Рухнула на колени перед обезьяной, поднося руку к морде, стараясь уловить пальцами дыхание, так как её грудь, казалось, совершенно не вздымалась. Никаких признаков жизни.              — Тащи её в перевязочную. Быстро.              Кивнув, стараясь успокоиться и игнорировать подступающие к глазам слёзы, я аккуратно взяла Нику на руки, кладя голову на плечо и придерживая затылок. Ворвалась в нашу лабораторию, краем глаза наблюдая оживление за стеклом. Прилипшая к нему Луна запрыгала на ящиках, явно обрадовавшись появлению своей подружки по играм. Примостившаяся же сбоку Мими махнула мне, робко зазывая к себе. Простите, ребятки, похоже, сегодня мы с вами точно не поиграем.              Резкий замах медикаментов ударил в нос, чуть не сбивая с ног. Я не была в перевязочной от силы неделю, но не могла припомнить, чтобы здесь вообще когда-то так пахло. Обычный деревянный стол, на котором раскладывались бинты и антисептик, сменился хирургическим, занимая большую часть пространства. Сверху в потолок оказались вмонтированы несколько ламп. Теперь всё здесь больше напоминало операционную, чем кабинет для тех, кто вдруг порезал палец и нуждался в срочной медицинской помощи.              Сзади раздался скрип. Скрывшийся из виду на пару минут Роберт, закатывал внутрь аппарат, чем-то напоминавший тот, что стоял рядом с Барбарой, когда та находилась в коме. Несколько совмещённых вместе мониторов, торчавшая на рычажке кислородная маска, пучок свёрнутых проводов. С виду весило это прилично, и Роберт был вот-вот готов распластаться за тележкой, на которой стоял аппарат, но он виртуозно примостил его у стены, где должен был стоять шкаф. Отобрал у меня Нику, кладя её на стол, и утёр рукавом с лица продолжающую сочиться кровь. Подошёл к переехавшему в угол у двери шкафу, доставая оттуда банку со спиртом и, вылив его на ладонь, коснулся лба. Зашипел.              — Готовься к операции. Надо извлечь чип.              — Что?              Я смотрела на его спину, не моргая, пытаясь понять, что он хочет сделать. Перевела взгляд на неподвижную Нику, на аппарат. Неужели он собирался вскрыть ей череп прямо сейчас и здесь? Но ведь…              — Я не могу… — пролепетала я, находясь словно в самом эпицентре ночного кошмара. Всё то, что происходило со мной до этого, вдруг стало совершенно несущественным. — Я не знаю. Я ничего не умею. Я…              — Будешь мне ассистировать! — Роберт поймал меня за руки, вдруг оказываясь рядом и больно сжимая запястья. Кровь теперь оказалась размазана по всему лицу и шее, заодно и на мне. Один глаз он до сих пор держал закрытым. Всё это было полнейшим безумием! Пусть он и был нейрохирургом, но в таком состоянии не было и шанса на везение, тем более с подвернувшейся неквалифицированной медсестрой. Да любая уборщица, проработавшая в подвале пару лет, справилась бы лучше. — Возьми яйца в кулак и делай то, что я тебе говорю! У нас нет времени и второго шанса. Электрический разряд повредил чип, счёт идёт на минуты. Если мы не извлечём его сейчас же, мозг расплавится. Ты хочешь спасти Нику?              Я нервно сглотнула, предпринимая жалкие попытки вырваться, но Роберт лишь усилил хватку.              — Профессор справится лучше. Надо позвонить ему. Он был в Аркхеме.              — Да плевать Хью на нас хотел! Неудачные образцы принято утилизировать, извлекая из них всё, что ещё может пригодиться. Он даже не будет пытаться что-то делать, а подождёт, пока она сдохнет. Ты этого хочешь?              — Нет, — я отрицательно замотала головой. — Нет. Я боюсь крови… Я не смогу… Пожалуйста!              — Прекрати истерику.              По щеке прокатилась резкая боль, расплываясь волной жара. Если бы Роберт не продолжал меня держать, от его удара я бы точно отлетела к стене. Ему и так пришлось дёрнуть меня за руку, чтобы не дать упасть. Обхватив горящую кожу высвобожденными пальцами, я тяжело вдохнула, готовясь обрушить все проклятья, которые только пришли в голову, но замерла от кривой, грубой ухмылки.              — Пришла в себя? — осведомился Роберт без особого интереса, словно ставя меня перед фактом. — Вымыла руки и напялила маску. Ты знаешь как и что делается, пора изучить пройденный материал на практике. Пошла.              Меня подтолкнули в сторону раковины, где мы обычно отмывали чашки от вековых кофейных колец. Вместо коробочки с мылом на краю стоял антисептик. Похоже, Роберт подозревал подобный исход эксперимента и подготовился заранее.              Сзади что-то звякнуло, отдаваясь металлическим звоном от соприкосновения со столом. Я тщательно тёрла пальцы, стараясь не смотреть назад, будто это могло помочь избежать предстоящей операции. Интересно, что он будет делать, если я действительно грохнусь в обморок в самый неподходящий момент или вообще в тот момент, когда в руках у Роберта окажется скальпель? Будет оперировать сам? Ведь слова насчёт профессора казались искренними и, скорее всего, правдивыми. Стрейндж заботился лишь о психах сверху, и то большую часть любви получали именно те пациенты, которые проходили его экспериментальное лечение.              — Помоги мне.              Обернувшись, я увидела, как Роберт пытался зафиксировать Нику в какие-то железные тиски. Конструкция отдалённо напоминала кресло и сделана была явно по размерам обезьян. Я подошла к столу, но наткнулась на очередной тычок.              — Перчатки, — Роберт указал кивком головы на край, где рядом с кучей инструментов и непонятно откуда взявшихся очередных приборов валялась картонная упаковка. Кое-как напялив перчатки, я помогла окончательно зафиксировать голову Ники в стальную дугу и, пока Роберт готовился сам, по его приказу взяла триммер. Необходимо было сбрить шерсть рядом с голым пятном на затылке, чтобы она не мешала и ни в коем случае не попала в открытую рану.              Надо мной всё-таки сжалились и разрешили отойти к боковой части стола, чтобы не мешаться, а заодно оставалась возможность подавать все необходимые инструменты. Но главным преимуществом моего месторасположения было то, что я не видела того, что делал Роберт. Вообще, судя по его отточенным движениям, он мог делать всё сам без чьей-либо помощи, особенно когда с остервенением сверлил череп инструментом, который я бы никогда в жизни не отличила от обычной дрели.              Зажмурившись, я чуть не снесла половину всего, после того как мне всучили ту самую дрель и заставили передать кусачки.              — Говори со мной, — попросил Роберт. — Ты нужна мне здесь. Так что расскажи что-нибудь интересное. Например, чем собираешься заняться сегодняшним вечером.              — Напьюсь, — я подала долото, на которое мне указали. — Мне непременно нужно что-то горячительное.              — Хорошая идея. Я бы сам не отказался пропустить пару стаканчиков. Любишь джаз?              — Предпочитаю тяжёлый рок.              Роберт поднял удивлённый взгляд. Всего лишь на пару секунд, не теряя концентрации, но и этого хватило, чтобы понять — он был шокирован моим ответом.              — И кожаные штаны тоже имеются?              — Могу прикупить по случаю, — настало моё время усмехнуться. Это было достаточно забавно — говорить о прикиде во время трепанации черепа обезьяне. Но Роберт всё-таки оказался прав — неся всякий бред, я действительно смогла переключиться с зашкаливавшего волнения. Даже дышать, казало бы, стало как-то легче, да и подавать инструменты тоже. Но мир вновь покачнулся, стоило ему откинуть в сторону кусок черепа, который повис, сдерживаемый кожей и бог знает чем ещё! Я всё это читала в выданных учебниках, но термины вмиг выпали, будто я никогда и не знала их вовсе. Единственное, что я могла делать, бездумно пялиться на кусок плоти.              — Кэйтлин, — настойчиво несколько раз позвал Роберт, пока я не вздрогнула, отзываясь на собственное имя. Растерянно потянулась к инструментам, пытаясь вспомнить, что меня просили подать. — Так что, ты согласна на предложение?              — Какое?              — Ну здрасти! Вообще-то ты только что звала меня в бар пропустить пару стаканчиков и обещала сногсшибательный видок. Но предупреждаю сразу — даже не думай меня соблазнять! Ты красивая девчонка, но субординация, все дела. Да и бриться налысо, как и носить розовые очки, я не собираюсь. Не в моём стиле, да и Хью будет орать, что психи путают меня с ним. Не очень приятная ситуация.              — Долго ещё?              — Потерпи чуть-чуть, я почти закончил. Осталась буквально пара секунд… Дай-ка пинцет, — тяжело сдвинувшись с места, я вложила Роберту в ладонь инструмент. Он, высунув кончик языка, нагнулся над Никой, чуть ли не накрывая её собой. — Вуаля! — на стол грохнулась продолговатая плата сантиметра три в длину, больше похожая на деталь от компьютера. Концы её оказались обуглены, а обмотка у торчащих проводов местами отсутствовала, оголяя медные жилы. — Дерьмово, — Роберт разогнулся, вытирая рукавом халата пот вперемешку с кровью. — Всё пиздецки дерьмово. Поздравляю, коллега, мы спалили ей мозг.              — Ника сможет оправиться?              — Я попробую поковыряться, но интеллектом она теперь ничем не будет отличаться от макаки. Главное научить её не ходить под себя и самостоятельно жевать. Подашь скальпель? — ко мне настойчиво протянули руку. — Кэйтлин, ты хорошо справляешься. Не отключайся, иначе уволю.              В какой-то момент Роберт стал похож на Виктора. Орудуя скальпелем, вырезая пластинки мозга и отшвыривая их в сторону, постоянно передвигая фиксаторы с длинными узкими ручками и не забывая вставлять пару слов о том, как всё плохо, он словно вскрывал пресловутый сейф со сложной защитой, который я так и не смогла осилить. Оба — мастера своего дела без толики сомнения и с уверенными, отточенными действиями. И я жалкое, даже отдалённо не напоминающее их подобие. Что я вообще постоянно делала рядом с такими людьми? Почему судьба сводила меня именно с ними, словно насмехаясь и показывая, что никогда не наступит тот момент, когда я смогу приблизиться к ним, ведь стоило сделать шаг вперёд, как они делали десять, ещё больше отдаляясь.              — Можно посмотреть? — я встала на цыпочки, но кроме морды Ники всё равно ничего не увидела.              — Нет, — не отрываясь от операции ответил Роберт, но его отказ был сродни приглашению.              Взявшись за край стола, я подтянула себя в сторону. Тело активно сопротивлялось неожиданно возникшему сильному желанию, и пришлось сразу же отвернуться из-за накатившей тошноты. Перед глазами поплыли чёрные мушки, я тяжело втянула полную грудь воздуха.              — Будь добра отрубиться где-нибудь в углу и не покалечиться. Не хватало ещё зашивать и тебя, — прорычал Роберт, самостоятельно дотягиваясь до трубки, воткнутой в небольшую коробочку. Сунул её край прямо в открытую черепную коробку и, судя по звуку, стал откачивать жидкость. — Ты оштрафована.              Да плевать. Я всё равно ещё ни разу не заглядывала в выписку со счёта, куда приходила вторая аркхемская зарплата. Знала лишь то, что сумма за это время должна была накопиться приличная.              — Красиво, — когда ощущения от первого впечатления смазались, я вновь перевела взгляд на Нику. Отверстие в затылке казалось нереально огромным, хотя было не больше пяти сантиметров, но из-за небольшой головы обезьяны по сравнению с человеческой всё выглядело так, будто Роберт полностью раскроил череп. Мозг ничем не отличался от фотографий в учебниках, разве что вырезанной ямкой и сероватым налётом по краям. Я облизала пересохшие губы. — А ты когда-нибудь держал его в руках?              — Кого? Мозг?              Я кивнула, понимая, что Роберт не мог видеть мой жест.              — Ага.              — Тысячи раз. И на вкус тоже пробовал. Человеческий по сравнению с животным пресноват и плохо жуётся.              — Правда?              — Нет конечно! — Роберт отпихнул меня локтём, заставляя вернуться на прежнее место. — У нас наверху есть любитель субпродуктов, можешь пообщаться с ним на эту тему. Безумная. Заканчиваем — вдень нитку.              Пока Роберт извлекал из головы Ники все воткнутые инструменты и укладывал обратно снятый скальп, выравнивая всё, я кое-как справилась с иголкой. Работать в перчатках было непривычно и неудобно, особенно выполнять мелкие движения, зато Роб завершил своё творение аккуратным швом, делая так, что ничего не напоминало о только что раздробленном черепе. Развёл все фиксаторы в стороны, обработал всё и сам перебинтовал затылок, мне оставалось только придерживать похолодевшее тельце. Операция явно пошла на пользу — Ника начала нормально дышать, но кислородную маску убирать не стали, перевтыкая её от баллона с анестезией. Оставить её решили здесь же, предварительно вычистив всё и постелив на стол пелёнки с мягкой подстилкой и одеялом. Композицию завершили фиксирующие сверху ремни, которые больше не вызывали ужаса, становясь обыденностью, словно чашка кофе с утра или душ перед сном.              Роберт стянул вторую пару использованных за операцию перчаток, выкинул их в мусор и хлопнул меня по плечу, держа прямой зрительный контакт дольше, чем обычно. В отличие от профессора, включавшегося полностью в игру «приободри Кэйтлин», он не старался влезть в чужую душу, ему это было просто неинтересно. Главное, чтобы ассистентка оставалась в здравом уме, а всё остальное можно было решить успокоительным или пошлыми шуточками.              — Пора обедать, — меня буквально вытолкали в рабочую зону к мягкому желтоватому свету и остальным питомцам, так и не отлипшим от стекла. — Приведи себя в порядок, навестим аборигенов с равнин.              На самом деле я бы лучше осталась здесь, поиграла с Луной и Мими или провела с ними пару тестов, но решила не спорить. Какая вообще разница, что делать дальше?              Выходившая из туалета сотрудница, отшатнулась от меня в сторону, хватаясь за сердце. Я улыбнулась ей в ответ, кажется, ещё больше пугая. Не будь на мне когда-то белого халата и рабочей формы, по мою душу сразу бы вызвали охрану и посадили в камеру. Отражение из зеркала смотрело безумно, застывшую на губах кривую ухмылку, перенятую от Роберта, я совершенно не ощущала, и пришлось долго умываться ледяной водой прежде, чем удалось стереть её вместе с остатками запёкшейся крови и туши для ресниц. Страшно хотелось сунуть голову под кран, ещё лучше залезть в душевую кабину прямо в одежде, но в таком случае я могла бы вообще не выбраться из неё, лишившись остатков сил.              Перевернув табличку на двери в комнату отдыха, появившуюся после того, как Стрейндж случайно заглянул внутрь во время моего переодевания, я стащила с себя форму и заглянула внутрь холодильника. Бутылка водки, обычно заваленная пакетами с конфетами, оказалась вырыта и лежала на верхней полке. Похоже, Роберт, предпочитавший этот напиток, уже побывал здесь. Открыла банку с лимонным чаем, специально закупленным для меня, и прошлёпала босыми ногами к шкафу, доставая чёрные джинсы и зелёную футболку с изображением грустного кактуса, тянущего к собеседнику руки-отростки, а сверху большими буквами было выведено: «Обнимемся?» Странный подарок от Томаса, сделанный им до начала холодной войны.              Прислонившийся к стене в коридоре Роберт открыл глаза и, взяв меня под руку, молча повёл к лифту. От него за версту несло цветочным парфюмом, который явно должен был перебить запах алкоголя. На шее из-под длинного воротника свитера выглядывали ярко красные борозды, правый глаз был аккуратно закрыт повязкой из марли, но она всё равно не скрывала большей части полученного ущерба. Появляться в таком виде на поверхности было сущей глупостью, но первый подвернувшийся нам врач даже не удивился, лишь сочувственно качнул головой. Для обеда было ещё слишком рано — каким-то чудом мы дожили лишь до половины одиннадцатого, но можно было попробовать откопать где-нибудь пару порций оставшегося завтрака. Правда, я оказалась совершенно не уверена в том, что он не полезет обратно сразу же после первой съеденной ложки.              — Мисс Гордон! — неожиданно раздавшийся позади радостный вопль окончательно выбил почву из-под ног. Пришлось крепче схватиться за Роберта, который начал оборачиваться. — Кэйтлин!              В противоположном конце коридора руками размахивал Освальд, широко улыбаясь и пытаясь вырваться из цепкой хватки Пита, но хвала санитару, он смог уволочь его дальше, не дав нам встретиться лицом к лицу. Я пожалела, что не последовала примеру Роберта, продезинфицировавшего душевные раны.       

***

             После полудня Роберт всё-таки вытолкнул меня за ворота Аркхема, приказав ехать домой и не возвращаться до завтрашнего утра, но я смогла осилить лишь половину пути и, припарковавшись на обочине в тени голых плотно посаженных деревьев, закрылась изнутри, оставила включённой печку и, закинувшись волшебными витаминами Виктора, улеглась спать на заднем сиденье, закутавшись в пальто. Пару раз казалось, кто-то стучал в окно, но я так и не смогла поднять головы, чтобы посмотреть, было ли это на самом деле. В любом случае жители Готэма оказались не настолько дружелюбны, чтобы вызвать службу спасения или копов.              Я совершенно не запомнила, что мне снилось, но пробуждение оказалось тяжёлым. Резко вскочив, не понимая, где нахожусь, схватилась за подголовник водительского сидения, чуть не умерев от нового удара — длинные, изогнутые ветви тянулись ко мне из темноты, упираясь в окно. Какие-то из них оказались поломаны из-за удачной парковки, пленка, затемняющая задние окна, оказалась порвана. Рухнув обратно на сидение, я вытащила из кармана телефон — время ужина. Оставалось надеяться, что я проспала здесь больше суток, иначе у меня не было объяснений, для чего я вернулась в Аркхем на ночь глядя, да ещё и не в свою смену. Благо Роберта на месте не оказалось, как и профессора, а встретившая меня внизу у лифта Пибоди лишь вскинула подбородок и захлопнула за собой сетку, возвращаясь на поверхность. Вся ночь была в моём распоряжении. Отписавшись Виктору, что не поеду утром на тренировку с Карой, и по привычке Томасу, что останусь на работе, завалилась в вольер. Изголодавшиеся по общению обезьяны накинулись на меня, таща в разные стороны. Даже Мими оживилась, но всё равно они казались слегка пришибленными и чересчур осторожными. Видимо, долгое отсутствие Ники повлияло на состояние Луны и Мими. Возможно, они чувствовали, что с их подругой что-то не так, но не могли выразить это словами. Потом, закончив играть с ними через пару часов, я прихватила с нижней полки в шкафу одну из детских книжек и заглянула в процедурную. Ника оставалась там, прикованная к столу и обвешанная всевозможными датчиками. В лапу оказалась воткнута свежая капельница. Значит, Роберт всё-таки был где-то поблизости, или тоже, как и я, отлучился проветриться на пару часов. Коснувшись шершавых холодных пальцев, я сжала их и опустилась на стул рядом. Под ногами что-то звякнуло и покатилось. Пришлось нагнуться, чтобы разглядеть в свете единственной включённой лампы бутылку водки, уткнувшуюся в стену. Содержимого в ней значительно поубавилось. Похоже, если начальство не появится хотя бы к полуночи, его можно было идти искать под каким-нибудь кустом на обширной территории Аркхема, но пока главным по плану значилась сказка. Это было полнейшим безумием — читать обезьяне без сознания книжку, но только так я могла хоть немного успокоиться. Перед глазами до сих пор периодически вставал её открытый череп и страшное желание протянуть руку и коснуться поблёскивающих бороздок. Всё это обильно сдабривалось всё падающей и падающей вниз Алисой, то уменьшающейся в размерах, то становящейся гигантским монстром. Хорошо, что это была всего лишь детская книжка, и пока ещё никому в голову не пришло взять её за основу новых экспериментов. Лучше бы я взяла что-нибудь другое: доброе, невинное, без насаженных на голову пик и перекрашенных в алый цвет роз, и вообще бы изначально не соглашалась на работу в Аркхеме. В очередной раз согласилась с матерью и пошла на юридический или бы сделала карьеру музыканта. Пальцы дрогнули, сжались под воображаемыми струнами, издавая протяжный стон. Всё было слишком реально, чтобы стать правдой.               Я дёрнулась от того, что всё-таки не выдержала и, разорвав бинты, обрезала аккуратные швы и дорвалась до внутреннего содержимого черепа Ники. Мозг, на удивление, поддался легко, и уже через пару секунд я держала его, по рукам текло что-то липкое, совершенно не похожее на кровь ни по цвету, ни по консистенции. Охвативший восторг перемешался с ужасом от содеянного, в лицо что-то ударилось и перед глазами предстала чья-то фигура. Светлые волосы щекотали нос, цветочными нотками, казалось, пропахло всё вокруг. Я крепче сжала край одеяла, осматриваясь по сторонам. Диван в комнате отдыха оказался разложен, пейзаж, висевший на стене, накренился, чуть ли не перевернувшись. Мысленно досчитав до десяти, дёрнула одеяло вниз, не надеясь на чудо, но оно всё-таки произошло. Роберт, спавший лицом к стене, оказался полностью одет. Куртка на спине оказалась в земле, как и не снятые ботинки. Пуговицы на моём халате тоже были полностью застёгнуты, а кеды плотно завязаны.              — Слава Богу, — прошептала я. Видимо, сон всё-таки победил, а сжалившийся надо мной Роберт, заскочивший проверить Нику, принёс меня сюда. Странно, как я не почувствовала этого, но после вчерашнего дня всё было вполне закономерно. Оставалось незаметно выскользнуть из кабинета и сделать вид, что ничего не случилось, так что, скинув одеяло, я перевернулась на другой бок и остолбенела. Рядом в кресле сидел профессор, склонившись над какой-то папкой. Явно услышав шевеление, он поднял голову и сложил руки на коленях без единой нотки удивления на лице. — Доктор Стрейндж, — сев, я начала оправдываться.              — Прошу, Кэйтлин, Хьюго. Мы с вами давно договорились, — мне мягко улыбнулись. — У вас вчера приключился трудный день. Как вы себя чувствуете?              — Явно лучше, чем… — я мельком обернулась к закутавшемуся с головой Роберту.              Стрейндж вздохнул.              — Наш с вами коллега забыл первое правило Аркхема — никогда не привязываться к своим подопечным. Может случиться всякое, — скрипнуло кресло, профессор поднялся с места. Дошёл до шкафа, взял мою кружку, насыпая туда две ложки кофе с горкой, залил кипятком и протянул мне. Я благодарно кивнула и сделала глоток. Горькая жидкость приятным теплом разлилась по всему телу. Стрейндж же вернулся обратно в кресло. — Надеюсь, вы не повторите его путь? Наша работа такова, что рано или поздно приходится расставаться с теми, с кем пришлось провести долгое время. И не в наших интересах, чтобы они потом помнили о нас и прибегали по каждому незначительному поводу.              — Я всё понимаю, профессор, — я опустила взгляд. — Всё происходит слишком быстро, мы не успеваем проверить…              — Кэйтлин, я знаю, — меня перебили. — Но ничего не могу с этим поделать. Приходится работать с тем, что есть. Но выход аппарата из строя тоже результат, причём очень неожиданный. Я вчера весь день изучал остатки чипа и приблизительно понял, в чём может быть дело. Вы ни в чём не виноваты, разработчик не учёл некоторых моментов. То же могло случиться и с обычным больным.              — Мы же можем сообщить им о неисправности?              — Ох, моя дорогая! Неужели вы думаете, что мы можем использовать технологию, которую должны анонсировать учёному сообществу только через пару дней? Зато это даст нам небольшие преимущества в нашем с вами деле.              — Какие? — ни то, чтобы я хотела знать, но Стрейндж любил, когда его о чём-то расспрашивали. Тешить его эго оказалось проще простого.              — Не забивайте пока себе голову догадками. У меня будет к вам другая просьба. Хотите подняться наверх?              Я крепче сжала дрожащие пальцы, ощущая, как их начинает печь от горячей кружки.              — Дадите мне нового пациента?              — Зачем же? — в голос профессора прокрались нотки веселья. — Я бы хотел, чтобы вы пообщались с Кобблпотом. Его лечение подходит к концу, осталось провести пару терапий и заключительные тесты. К слову, я уже подготовил ему выписку, осталось только поставить печать. Но так как вы приложили много усилий к его выздоровлению, я бы хотел услышать и ваше мнение. Да и сам Кобблпот давно просит свидание с вами. Что скажете?              — Хорошо, — я поставила кружку на журнальный столик рядом. — Можно прямо сейчас?              — Да, конечно. Всё равно здесь вы пока не нужны.              Кивнув, я встала и, достав из шкафа сменные вещи, которых, как мне показалось, здесь стало слишком много, захватила зубную пасту со щёткой и выскользнула из комнаты отдыха. Телефон остался там, хотя был не особо нужен. Я давно перестала переживать, что кто-то может залезть в него, после того как один из технических гениев Виктора установил сверхсложный пароль. Единственное, что напрягало — я не додумалась посмотреть на часы и даже не знала, какое сейчас время суток, но судя по занятым местам за стёклами в лабораториях, рабочий день был в самом разгаре.              К Нике я решила не заглядывать, оставляя это на потом. Если бы были какие-то улучшения, Роберт бы давно растолкал меня, да и не спал сам, а добавлять негатива к и так отвратному настроению не было смысла: оно самостоятельно испортится ещё больше после встречи с Освальдом, которую я оттягивала как могла. По крайней мере, сейчас я могла поставить рекорд по самой длинной чистке зубов, потом по поеданию овсянки из остатков от завтрака психов. Обычно неприветливая повариха, наблюдая за тем, как я ковырялась ложкой в железной миске, притащила мне булочку с яблочным повидлом и стакан какао. Напиток, правда, оказался мерзким. Страшно хотелось выплюнуть его прямо на стол, чем обычно занимались некоторые пациенты, но всё-таки проглотила, а затем и вовсе выпила весь стакан залпом.              После того как лечение Освальда пошло в гору, его перевели из «О» блока в обычную камеру по соседству с Барбарой. Видимо, чтобы им было не скучно по вечерам. Её я, правда, не обнаружила на месте, заглянув внутрь сквозь решётчатое окошечко, зато Освальд был у себя. Он лежал на койке, спрятавшись за книгой с неизвестным названием. Вот как, ему даже начали перепадать привилегии, которые обычно давали либо тем, кто мог заплатить, либо не имел каких-то критических отклонений. Значит, терапия действительно подходила к концу.              Я сунулась в карман халата за телефоном и сжала кулаки. Идея позвонить Виктору и дать ему послушать наш разговор обломилась, и у меня, видимо, опять не будет никаких доказательств того, что Освальда пора вытаскивать отсюда. Хотя он и так должен был скоро выйти, но только каким человеком?              Когда в конце коридора раздалось покашливание, я всё-таки кивнула санитару, чтобы тот открыл камеру. Освальд зашевелился, убрал книгу от лица и удивлённо открыл рот. Радостная улыбка расползлась от уха до уха, он бросил своё чтиво рядом распахнутыми страницами вниз и вскочил, настолько резво, насколько позволяла больная нога. Её, похоже, тоже успели подлатать.              — Здравствуй, Освальд, — я захлопнула дверь перед носом любопытного санитара и недовольно глянула на него из-за прутьев, заставляя скрыться. Если уж собирался подслушивать, то хотя бы не так открыто. — Можно мне к тебе?              — Да… Да! — Освальд бросился к столу, отодвинул стул, приставляя его к кровати. Его взгляд судорожно метался между ними, он явно не мог выбрать, куда меня посадить. Решив не мучать его, я вернула стул на место и уселась на край одеяла, похлопав ладонью рядом с собой.              — Сядешь?              Он послушно плюхнулся в другой угол кровати, сияя, словно дом, увешанный гирляндами на Рождество. Если бы Освальд был псом, то давно начал вилять хвостом и облизывать мне руки. Это было слишком непривычно и неправильно. Жаль, что внутри больницы нельзя было курить.              — Прости, что долго не навещала. Очень много работы, — и вряд ли ты, мой дорогой друг, будучи в здравом уме, даже предполагал какой.              — Это я должен извиняться, — спохватился Освальд, было взмахнул руками, но быстро прижал их к груди, словно его ударили током. Стрейндж избавлялся даже от самого безобидного — жестов и слов, присущих человеку. — Кэйтлин, мне так стыдно. Я причинил тебе столько неудобств, столько боли. Пытался подставить перед Хьюго, думал, что… — голос Освальда дрогнул, пальцы впились в колени. — Что ты меня предала. Я хотел тебя убить. У меня даже был план, представляешь? Я был так близко к его осуществлению.              Я нервно сглотнула, не моргая, смотря на сжавшегося, каявшегося рядом Освальда. Его била крупная дрожь, а то, что он говорил, явно пугало не только меня, но и его самого. Неужели у меня вновь появился повод сказать Стрейнджу спасибо за то, что я всё ещё была жива?              Пододвинувшись ближе, я накрыла ладонью ладонь Освальда.              — Всё нормально. Думаю, каждый человек хоть раз в жизни мечтал о подобном, даже я.              — Но ты никого не убивала! А я отнял столько жизней, столько всего разрушил… В последнее время я правда сошёл с ума.              — У тебя был тяжёлый период, Освальд. Предательства, похищение матери, её смерть, — он даже не дрогнул при упоминании Гертруды в отличие от меня. — Я соболезную твоей утрате. Тоскуешь по ней?              — Иногда, — Освальд отвернулся к стене. — Но ведь рано или поздно это должно было случиться — никто не вечен. Мама хотела, чтобы я был хорошим человеком, и теперь я наконец им стал. Благодаря Хьюго и тебе. Спасибо, что верила в меня, когда я этого не заслуживал, когда творил плохие вещи. Если бы не ты, я никогда бы не осознал, как плохо поступал. Обещаю, я больше никогда не обижу тебя и заслужу твоё прощение. Мы ведь сможем снова быть друзьями?              — Мы не переставали ими быть.              — Правда? — глаза Освальда блестели от скопившихся в уголках слёз.              Я кивнула, не зная, что сказать в ответ. Если раньше Освальд не договаривал мне львиную долю того, что думал, то теперь я делала то же самое. Но не потому, что хотела ранить его побольнее, а совершенно наоборот. Он стал слишком сентиментальным, принимал всё близко к сердцу, только не так как раньше. Настоящий Освальд бы упёрся и молча пёр к своей цели, не церемонясь доказывая свои благие намерения, пусть и достав всех вокруг. Этот же скорее бы занялся самобичеванием и ещё больше винил себя в жестокости, а дальше дело бы могло дойти до развития настоящей болезни.              — Я очень скучала по тебе, — прошептала я, косясь в сторону двери, а потом чуть повысила голос. — Доктор Стрейндж говорил, что ты идёшь на поправку. Уже думал, чем хочешь заняться после выхода из Аркхема?              — Немного. Не знаю, насколько это возможно, но я мечтаю помогать людям, как ты и Хьюго. Может, попробую поступить в медицинский колледж, а пока начну с малого. Есть столько мест, где требуются работники. Буду помогать в больнице или разводить продукты инвалидам. Меня ведь возьмут в социальную службу?              — Даже не сомневайся.              Внутри всё сжалось от представления, как тётки в какой-нибудь опеке или патронажу пенсионеров хватают всё, что попадётся под руку, и начинают выгонять Пингвина, возжелавшего устроиться к ним на работу. Да его быстрее забьют до смерти метлой, чем он сможет осуществить задуманное. Похоже, наступало моё время примерить на себя роль заботливого друга, который не считается ни с чьими границами и мнением, и не дать Освальду даже шага ступить в сторону поиска работы. В идеале вообще было бы постоянно держать его под контролем и без лишней необходимости не выпускать на улицу. Подключить Виктора в конце концов. Он как никто другой должен был беспокоиться о безопасности своего босса.              — Вот, смотри! — радостно воскликнул Освальд и схватился за лежащую рядом книгу. Пришлось отпустить его руку и бегло вчитаться в подчёркнутые карандашом строчки. Нечто похожее мы проходили на первом курсе в рамках обзора смежных с психологией специальностей. — Хьюго принёс мне учебник. Никогда не знал, что государство делает столько для своих граждан. А сколько ещё людей таких, как я? Ведь если им рассказать о возможностях, то вместо того, чтобы вставать на преступный путь, они могут получить помощь и наладить свою жизнь.              — Хорошая идея, — я попыталась улыбнуться, надеясь, что не выдала лучший оскал из репертуара Роберта. Ох, Освальд, только ты один всю жизнь пытался прыгать выше головы, чтобы добиться чего-то и стать кем-то, а большинство людей и без тебя знают, какие и где они могут получить пособия, закрывая глаза на всевозможные попытки трудоустроить их хоть кем-то. Зачем вообще что-то делать, если можно жаловаться на власть, что они мало им платят за пустое существование? — Я подумаю, что можно сделать. У меня много знакомых, могу поспрашивать, может, кому-то нужен помощник или что-то подобное. Но сначала тебе нужно окончательно прийти в себя и выйти отсюда. Обязательно хорошо отдохнуть, набраться сил. Всё-таки Аркхем — это больница, а не курорт. Кому, как не мне знать, сколько нужно приложить сил, чтобы справиться со своими проблемами. Нужно иметь огромную силу воли и желание измениться. Освальд… — я помолчала пару секунд. — Я горжусь тобой. Я всегда знала, что где-то в глубине души далеко от чужих глаз ты скрываешь частичку доброты, и теперь ты смог показать её другим. Надеюсь, дальше будет только лучше, и ты когда-нибудь сможешь простить себя за то, что делал.              — Кэйтлин, я самый счастливый в мире человек, — Освальд вновь широко улыбнулся. — Ведь у меня самый лучший друг.              Его слова больно резанули душу, хотя, казалось, должны были быть приятны. Нечто подобное, пусть не так открыто и красочно, я желала услышать ранее. Сначала в квартире Эда, потом мечтала, что Освальд проберётся в больницу, где я лежала после похищения Барбарой и Табитой, ждала хотя бы пару строчек во время его скитания по подворотням, но теперь… И ведь обвинить сейчас Освальда во лжи я не могла, потому что он был совершенно искренен, только подаренная им подвеска, которую пришлось оставить дома из-за цепких мохнатых лап, или сотрудничество с Джеймсом ради моего спасения и уничтожения Галавана, говорили гораздо больше.              Сократив расстояние между нами до минимума, я обняла его, немного шокировав этим Освальда. Лишь через пару секунд его руки легли мне на спину, и он неловко прижался ко мне.              — Обещаю, я сделаю всё, чтобы тебе помочь.              Я найду способ вернуть тебя назад, чего бы мне это ни стоило.       

***

             — Мы должны что-то сделать, иначе скоро от него вообще ничего не останется! — меряя шагами комнату, я металась от стены к двери и обратно, не в силах остановиться, зато Виктор преспокойно валялся на кровати, приподнявшись на локтях.              — Расслабься, птичка. С Пингвином ничего не случится. Иди лучше ко мне.              Я фыркнула, заходя на очередной круг. Как вообще можно было думать о сексе сейчас?              — Я собственными глазами видела, как он вытирал слюни одному из аркхемских овощей. Освальд заделался помощником санитаров, а те с удовольствием перекинули на него часть не самой приятной работы. Такими темпами вместо выписки он останется жить в больнице за койку и еду. Уверена, Стрейнджу будет над чем ещё поработать!              Виктор рухнул на кровать, принимая позу звёздочки, раскидывая руки и ноги в стороны. Хватило его секунд на тридцать, после чего он резко сел и расстегнул пару верхних пуговиц на чёрной идеально отглаженной рубашке. Были бы у него на голове волосы, он бы непременно их взлохматил.              — Ладно. Что ты предлагаешь?              — Не знаю! — я почти перешла на крик. Благо Томас на работе и можно было не сдерживаться, главное, чтобы наш разговор не услышали соседи. — Ворвись туда со своей компашкой, помахай пушкой, укради его.              — Ты знаешь ответ, мы это уже обсуждали.              — Только ты так и не объяснил мне, почему не хочешь это сделать! Я только и слышу: «Присмотри за боссом», «Следи за его состоянием», «Докладывай о каждой мелочи», но зачем? Или Освальд тебе тоже что-то сделал, и ты просто наслаждаешься от издевательств над ним? Или ждёшь, когда ему окончательно промоют мозги, и посадишь его на трон в качестве фиктивного короля, а сам будешь управлять из-за кулис? Не проще тогда ещё пару месяцев назад было пристрелить Бутча и совершить переворот?              — Птичка, ты знаешь, что иногда ты слишком много говоришь? Бредишь, — поднявшись на ноги, Виктор добрался до меня и протянул руки. Я попыталась увернуться, но лишь упёрлась в стол, на который меня мгновенно посадили. Тёплое дыхание обдало щёку, с которой до сих пор не сошла краснота после пощёчины Роберта. Виктор коснулся лбом моего лба.              — Не строй из себя влюблённого романтика, — не в силах больше его видеть, я закрыла глаза. Главное не поддаться и настоять на своём. — Мы должны что-то решить. Сегодня! Если ты не хочешь, то я сделаю всё одна.              — Ворвёшься внутрь и, размахивая пушкой, похитишь Пингвина? — я попыталась оттолкнуть Виктора, но он ловко увернулся и тоже взгромоздился рядом, крепко прижимая меня к себе. — Даже если ты сделаешь это, то как собираешься возвращать к нам истеричного психопата? Его настоящую личность загнали слишком глубоко внутрь. Не зная волшебного слова, ты вряд ли докопаешься до дна.              — Но ведь Табита как-то смогла вернуть Бутча. И ты знаешь, как это работает, разве нет?              — Неа. У меня есть последовательность действий, которую нужно выполнить, чтобы добиться эффекта, и парочка спецов, её написавших. Но они не настолько круты, чтобы сломать то, о чём понятия не имеют. Хоть одна эта книженция дала тебе ответ?              Виктор намекал на одну из стопок, расположившихся у нас за спиной. Я скупила всё, что только смогла найти по НЛП, зарылась в гипноз, даже звонила бывшему руководителю якобы посоветоваться, стоит ли вступать в исследовательскую команду, которая собирается искать методы для полной перестройки личности человека. Ответ был неутешительным — подобное было просто невозможно. Психика человека имела слишком много механизмов и защит, чтобы не дать никому влезть внутрь и натворить непоправимого.              — Максимум, что мы можем, использовать тот же способ, но в обратную сторону. Но я понятия не имею, что получится! Вместо Освальда можно получить ещё одну искусственную личность, которая будет на него похожа, только это будет не он… — озвучить давно витавшую в голове догадку было ещё тяжелее, чем носить её в себе. В любом случае без чёртовой машины Стрейнджа ничего не сделать, да и без него самого, кажется, тоже. — Давай нацепим на этого ублюдка бомбу и заставим вернуть всё на место?              — А потом будем собирать его по кусочкам и пытаться вернуть к жизни, потому что он нас где-то поимел? Быстрее сразу вспороть ему живот и подвесить за кишки. Вероятность удачи больше.              Я поморщилась.              — Тогда предложи хоть один дельный совет. За всё это время я не услышала от тебя ничего путного кроме «надо подождать».              — Ну-у-у-у… Кто из нас психолог? — не выдержав очередного подкола, я со всей дури заехала локтём Виктору в бок. Он даже не шевельнулся, будто я погладила его. — Давай оставим всё как есть. Пусть злой доктор закончит то, что начал, выпустит босса из психушки и радуется, что ему удалось исправить самого большого злодея в Готэме.              — Ты серьёзно? — оторвавшись от Виктора, я внимательно посмотрела ему в глаза, пытаясь понять, шутка это или нет. Наёмник загадочно улыбался, словно знал что-то такое, нет, — ТАКОЕ.              — Ты говорила, что машина провоцирует не только картинки, которые заставляют видеть Пингвина, но и то, что он пережил.              — Да. Как с карандашом, но Стрейндж использовал приём всего единожды. Это неэффективно, ведь нужно знать, какое воспоминание вызывать. Проще создать иллюзию, прежде чем годами пытать человека, выведывая у него потаённые тайны, да и никто не даст гарантий, что он сам не придумал то или иное событие.              — А если попросить босса показать нам Пингвина? Ему не стёрли память, он стал смотреть на мир иначе.              — И чего мы этим добьёмся? Даже если нам удастся каким-то волшебным образом достучаться до настоящего Освальда, то это может откатить все старания Стрейнджа. Нас раскроют, а Освальда всё равно будет ждать светлое будущее в качестве нереализованного спасителя планеты.              — Птичка, ты меня удивляешь. Кто-то сам недавно вспоминал Бутча, а теперь не может сложить два и два, — Виктор отклонился от меня к стопке книг и, проведя пальцем по корешкам, выудил тоненькое введение в НЛП в бумажной обложке. Пролистал страницы, останавливаясь на середине, и всучил мне.              «Про якоря не слышал разве что ленивый, но каждый, кто хоть раз в жизни интересовался психологией, знает, как они работают», — гласило первое предложение в новой главе. Эту книженцию я невзлюбила сразу. Слишком разгильдяйский стиль, упрощение данных. Автор подавал информацию о совершенно новом направлении так, словно писал в женском журнале о десяти способах вычислить, есть ли у вашего мужа любовница. «Ещё Павлов в своё время показал нам всю их прелесть. Нажимаешь на кнопку — у собак начинает течь слюна. Якорь работает точно так же — даёт нам необходимое состояние в определённый момент. Заставить злого человека успокоиться? Без проблем! Поднять ему настроение? Что может быть проще?»              — Всё равно не понимаю. Как Бутч связан с ситуацией Освальда и якорями? Это вообще из другой оперы. Не знаю, как ты смог сделать так, чтобы он не предавал Освальда, но здесь всё вообще по-другому… Личность Пингвина постепенно стирают и… — я замолчала, возвращаясь обратно к книге. Ощущение того, что в воздухе витает гениальная идея, накрыло с головой. Оставалось только поймать её.              Якорь сравнивался с кнопкой дверного звонка. То есть воздействие, которое мы запрограммировали, действовало лишь в момент, пока мы нажимали на эту кнопку, но это был совершенно неприемлемый вариант. Вызов агрессии у Освальда, которую он испытывал в какой-то момент жизни, или отношение к определённому человеку ни к чему бы не привели, ведь это жалкие осколки из всего спектра эмоций, присущий его картине мира. Если уж якорить, то его самого — целое, а не часть.              — Как Табита смогла разрушить твою надстройку?              Виктор одобрительно присвистнул.              — Грубой силой. Проломила дыру и разрушила до основания. Без ключа по-другому никак.              — Значит, нужно придумать что-то, до чего Стрейндж не сможет додуматься или не сможет воплотить в жизнь, — я спрыгнула со стола, начиная вновь прохаживаться по комнате. Мысли сменяли друг друга с такой скоростью, что я не могла остановиться на чём-то одном. Продумать всё до мелочей, учесть каждую погрешность, расписать действия в каждом варианте событий. Единственное, что было понятно сразу — одной мне не справиться. Я нуждалась не только в Викторе, но и кем-то изнутри, человеке, который бы мог прикрыть меня в Аркхеме.       

***

             Из открытой железной двери орала музыка. Вибрация от басов доходила даже до меня, хоть я и стояла чуть поодаль, облокотившись о столб наружной рекламы. Парковка рядом была забита до отказа дорогущими байками и спорт-купе, что не сочеталось с окружающей обстановкой: старые ветхие дома, казалось, качались при лёгком ветерке и могли сложиться в одну секунду, выбоины на асфальте повидали на своём веку явно не одну подвеску за пару тысяч, а изредка высовывающиеся в окна местные жители, проклинающие клуб внизу, не выглядели миллиардерами. Большинство из них спешило на работу, когда подвыпившие тусовщики только начинали собираться домой после ночного рандеву.              Глянув на дисплей телефона, я достала из пачки сигарету. В дальнем углу стоянки у чёрного джипа скучали трое парней и две девушки. Яркий боевой раскрас, цепи, куча пирсинга и татуировок, но именно одна из этих девиц одолжила мне на вечер кожаные штаны. Виктор представил только Николаса — обычного крепкого парня, который отличался от команды фриков, будучи совершенно обычным. Все вместе они должны были завалиться за соседний столик и охранять меня. Сам Зсасз предпочёл не светиться, проговариваясь, что будет готовиться к операции по спасению Пингвина. Оставалось надеяться, что он не решил сунуться в Аркхем, чтобы изучить вентиляционную систему или сломать пару защёлок на окнах. Всё-таки охране не зря платили деньги, да и камеры профессора выхватывали большинство потаённых уголков. Пусть я и указала на карте все просматриваемые точки, но не была до конца уверена, что это всё. Где-нибудь могли припрятать ещё парочку камер для особых пикантных моментов.              — Привет, красотка, — я вздрогнула от неожиданно раздавшегося справа голоса и обернулась. Народ на стоянке на секунду притих и заголосил громче прежнего. — Прости, пришлось задержаться. Хью как обычно допытывался о продвижениях.              — Ничего. Как Ника?              — Так же. Состояние стабильно тяжёлое, — Роберт прикусил нижнюю губу, осматриваясь по сторонам. Похоже, ему было неуютно, впрочем, как и мне. Когда я напомнила ему об обещании вместе выпить, он долго пытался отшутиться, но потом всё-таки согласился, взяв с меня клятву не переходить границы отношений между коллегами. Мне это было даже на руку, особенно после злобного выражения лица Виктора, когда тот приказал стрелять в Роберта без предупреждения, если он начнёт приставать. — Оу! Нифига себе, — Роберт ткнул в меня пальцем. — Я думал ты пошутила про штаны.              — Люблю удивлять. Может, пойдём внутрь? А то чувствую себя школьницей, сбежавшей из дома после десяти.              — Строгие родители?              — Мама, — уточнила я, представляя её пятичасовую речь, узнай она то, чем я занимаюсь. — И брат. Главное, чтобы ему не пришло в голову устроить рейд по ночным клубам, иначе тебе придётся познакомиться с мистером-само-совершенство поближе. Не очень приятное зрелище, скажу я тебе. Вывернет всю душу наизнанку и сделает вид, будто так и было.              — Хорошие копы в наше время редкость.              — Если будет повод, то сидеть будем в соседних камерах.              Я достала из кармана карточку, которую всучил Виктор, и показала охране на входе. Два амбала как-то странно переглянулись между собой и без вопросов поставили на тыльную сторону ладони чёрный штамп с черепком. Когда точно такой же получил Роберт, мы наконец вошли внутрь клуба, погружаясь в совершенно иной мир, никак не сочетавшейся с бедностью района. Почти всё помещение занимал огромный танцпол, по двум противоположным сторонам у стен тянулись столики с мягкими диванчиками, обитыми цветной тканью. За барной стойкой, занимавшей всё пространство третьей стены, шли стеклянные полки с алкоголем. Несколько человек в фирменных футболках и кепках, мерцая, когда на них попадал свет лазера, носились туда-сюда, то и дело что-то наливая и смешивая. В углу расположилась массивная стальная винтовая лестница, ведущая на второй этаж в вип-зону. Туда-то я и потянула Роберта за рукав куртки, когда он начал высматривать свободное место внизу.              Очередной охранник, завидев метку на руке, мгновенно расцепил оградительную ленту и пропустил нас наверх, давая спрятаться от грохочущей музыки за прозрачными экранами. Сквозь них было видно всё, что происходило внизу. Хорошее место, чтобы отдохнуть, а заодно сделать вид, что ведёшь светскую жизнь и посещаешь модные места.              Роберт, не отстающий от меня ни на шаг, развалился напротив, закапываясь в алого цвета подушки, пока я пыталась выбраться из косухи, правда своей собственной, но неношеной. В дурацких штанах было неудобно, они сковывали движения и противно скрипели. Ладно хоть никто не додумался напялить на меня гринды, иначе я бы не сделала в них и шага.              — Вы действительно любите удивлять, мисс Гордон, — Роберт нагнулся ко мне, как только официантка приняла заказ и удалилась. — Не думал, что у тебя есть связи в преступном мире. А Хью выставлял тебя ангелом во плоти.              От хитрой ухмылки стало не по себе. Я инстинктивно нашла за спиной Роберта знакомые лица, сидевшие от нас через перегородку, мельком изучила другие столики. Контингент на втором этаже разительно отличался от танцующей внизу золотой готэмской молодёжи. Нет, здесь были мои ровесники, но выглядели они совершенно иначе. Кожа переплеталась с дорогими костюмами и запахом сигар в руках солидных мужчин. Редкие спутницы же могли хоть сейчас отправляться на приём к английской королеве, даже если были одеты так, словно только что сбежали с рок-концерта. Ну Виктор! Тоже мне нашёл модное место, где можно скрыться от посторонних глаз. И как теперь прикажете оправдываться?              — Всего лишь оплата за услуги от Пингвина. Всегда помогает, когда хочется побыть наедине с собой и подумать.              — И часто ты здесь бываешь? — Роберт с каждым новым словом тянулся ко мне всё ближе. Прости, Освальд, но сегодня опять придётся придумывать очередную легенду о наших отношениях.              — Несколько раз с ним, но чисто по рабочим отношениям! — я попыталась сделать оскорблённый вид. — Я правда достаточно долго его консультировала. Потом раза два, может, три была здесь одна. Наверное, всё-таки не лучшее место для встречи. Я просто хотела спокойно посидеть там, где бы нас никто не узнал. Ты всё-таки известная в Готэме личность, да и профессора тоже знает чуть ли не каждая бездомная собака.              — Боишься заревнует?              — Нет! — улыбка на лице Роберта стала ещё шире, готовая вот-вот треснуть. Он с благодарностью принял от подошедшей официантки виски, придвинул ко мне разноцветный коктейль в высоком стакане, в котором вроде как было меньше всего видов алкоголя. — С чего ты вообще взял, что я… Мы с профессором!              — Да ладно, Кэйтлин, со мной можешь не прикидываться. Я же вижу, как ты на него смотришь, как периодически впадаешь в уныние, если Хью долгое время не появляется. В последнее время вообще ушла в себя. Может, я не разбираюсь во всяких ваших психологических штучках, но у меня есть глаза и житейский опыт. Это нормально — влюбиться в своего начальника, особенно, когда он умный мужик. Но, боюсь, тебе ничего не светит, уж извини. Давно хотел тебе это сказать.              — У профессора кто-то есть? — спросила я после нескольких глотков коктейля. Сок лишь немного перебил вкус спирта, в затылок мгновенно отдало. Надо было держать себя в руках и особо не налегать на спиртное, иначе меня могло очень быстро унести, ведь, когда я пила последний раз, я так и не вспомнила. Зато опустевший наполовину стакан впечатлил Роберта ещё больше, давая подтверждение излюбленной всеми теории. И ладно бы раньше, когда я действительно восхищалась Стрейнджем, как прекрасным специалистом, но теперь, когда ненавидела его всей душой, она выглядела просто безумной. — Пибоди, да? Он встречается с ней?              — Но-но, притормози, красотка. У Хью никого нет, да и женат он никогда не был. Просто, — Роберт взял виски и пересел ко мне, тем самым загоняя меня в угол вплотную к защитному экрану, не дававшему рухнуть вниз на танцпол. Похоже, настало время припомнить обещание оставаться в рамках отношений «начальник-подчинённый», хотя бы намекнуть на это, но, когда я повернулась, его лицо оказалось от меня в паре сантиметров. Внимательно смотря мне в глаза, Роберт всучил коктейль и склонился, шепча на ухо. — В общем, я тебе ничего не говорил. Хью вообще не интересуют женщины.              Кашлянув от неожиданной информации, я сделала ещё глоток.              — Он что… Гей?              — Нет. Мальчики его тоже не интересуют, — хохотнув, Роберт отодвинулся от меня, возвращая значительный кусок личного пространства. По его довольному лицу было невозможно понять, пошутил он сейчас или совершенно серьёзен, да ещё и эти вечные недоподкаты ради прикола, от которых я вечно дёргалась. Компания Виктора же словно не обратила внимания на только что произошедшее представление. Всё их внимание занимало содержимое стопок, которыми они ударили о стол и залпом осушили содержимое (1). — Не всех интересуют отношения, неважно какие. Единственная женщина в жизни Хьюго — работа. Он не променяет её никогда и ни на что. Так что мой тебе совет — не трать время попусту. Ты молодая, красивая девчонка. Найди себе ровесника и веселись, пока можешь. А вернуться к почитанию старпёров можешь лет через двадцать, когда разделишь имущество после развода, и отведёшь прекрасных деток в пятый класс. Как тебе идейка?              — Честно?              Роберт кивнул, играя виски в стакане. Коричневая жидкость внутри билась о стенки.              — Как-то не очень, — позабыв о том, что я хотела сегодня остаться достаточно трезвой, чтобы нормально оценивать обстановку, я вернулась к коктейлю. Алкоголь больше не бил по рецепторам, растекаясь приятным теплом по венам. — Профессор не настолько стар, да и некоторые только начинают заводить семью в его годы. Ты и сам ещё молод.              — Если ты думаешь, что в сорок всё только начинается, то забудь. Конечно, когда у тебя никого нет, не нужно ни о ком заботиться и нести ответственность, то прыгать по клубам с малолетками достаточно весело. Либо нужно быть моральным уродом, чтобы забыть о том, что где-то там у тебя есть дети, которые хотят кушать, одеваться не хуже других, ходить с друзьями в кино и всё остальное. Да и не любой девице понравится, что у твоего мужика всегда будет бывшая, названивающая в любое время, и он сорвётся по первому зову, несмотря на любые планы.              — Неудачный опыт? Ой, прости, — я поудобнее устроилась, с ногами забираясь на диван. — Не хотела лезть в душу. Всё-таки собирались повеселиться, а всё свелось к передаче «Клуб бывших жён». И ведь ещё даже особо не начинали пить.              — Если соберёшься плакаться у меня на груди, то я готов. Главное, не сморкайся в рубашку, она новая. О, девушка. Девушка! — Роберт подозвал к нам пробегающую мимо официантку и попросил повторить прошлый заказ. Всё-таки хорошо, что завтра у меня был выходной. — Кстати, ты хотела о чём-то поговорить. Самое время.              Я поёжилась, вновь бросая взгляд вниз. И зачем только было намекать об этом Роберту? Почему нельзя было как бы начать разговор вскользь? Но теперь уже было ничего не изменить, да и с временем начинания он был как никогда прав. Вряд ли после ещё пары стаканов мои слова будут восприниматься серьёзно, а не как бред влюблённой девицы, желающей любым способом подкатить к своему Аполлону.              — Я могу тебе доверять? — задала я вопрос, на который и так знала ответ. Конечно же, нет. — Что ты не сдашь меня профессору, если откажешься помочь?              — Ух ты! — Роберт поставил пустой стакан на стол и взял новый. — Смотря с чем это будет связано. Только не говори, что ты коп под прикрытием, и собираешься меня завербовать в свои ряды. Вам дорого это обойдётся.              — Прости, но всё будет не настолько круто. Я просто хочу вернуть себе Пингвина.              Роберт нахмурился, оглянулся по сторонам, как обычно это делал, чтобы проверить нет ли кого поблизости, когда мы направлялись к лифту. Расслабленность в нём, как ветром сдуло.              — Поясни.              — Не подумай ничего такого. Я не думаю никого подставлять или сдавать. Мне нравится то, чем мы занимаемся, и я бесконечно благодарна профессору, что он удостоил меня чести работать с вами, но мне до сих пор кажется, что он мне не доверяет. Не то, чтобы он высказывал что-то открыто, но я чувствую, как изменилось его отношение. Постоянно какие-то проверки, недомолвки. Постоянно пытается меня подловить на чём-то, задаёт провокационные вопросы. Я уже не знаю, что делать, и как доказать свою верность. Я постоянно нахожусь под твоим присмотром и не могу сделать ничего самостоятельно. У меня даже не осталось пациентов. Мне иногда начинает казаться, что Хьюго думает, будто я могу поднять в больнице восстание и сместить его с поста, занять его место. Ну не бред ли?              — Ещё какой, — Роберт пододвинул ко мне второй коктейль, хотя в стакане ещё немного оставалось, и похлопал по колену. — Тебе точно надо выпить и расслабиться. Чего только не взбредёт во влюблённую голову.              — Нет, правда! Сам посуди. Раньше мной затыкали все дыры в Аркхеме, теперь кроме ночных смен, которые я провожу с тобой, ничего нет. Ни единого пациента, ни занятий. Отобрали даже музыкальную терапию, над которой я кропотливо работала больше месяца. А Кобблпот… Как только он начал меняться, профессор резко отстранил меня в сторону, хотя изначально это был мой пациент. Я вела его ещё до ареста, приложила столько усилий, чтобы адаптировать его, а потом что? Осенью я хотела подавать документы на психиатрический факультет, думала, что смогу хоть немного приблизиться к Хьюго, что он допустит меня до чего-то… Большего. А на деле я сижу в подвале, отстранённая от основной работы. У меня не будет ни портфолио, ни преимуществ при поступлении. Да даже у тебя, уж прости, я выполняю поручения подай-принеси. Я понимаю, что ничего не смыслю в этом деле, но как-то обидно, что никто меня ни во что не ставит.              — Кэйтлин, ты неправа.              — В чём именно?              Теперь настало моё время надвигаться на Роберта, вторгаясь в его личное пространство. Он, уставившись на виски, явно обдумывал мои слова, скорее всего жалея, что согласился пойти в клуб.              — Ладно, в твоих словах есть смысл, — он наконец перевёл взгляд. — Хью последнее время действительно стал слишком мнительным, хотя в самом начале это я был от тебя не в восторге.              — А сейчас?              — Напрашиваешься на комплимент, красотка? Не дождёшься. Скажи лучше, что ты хочешь сделать с пернатым? Неужели опять пробраться к нему в палату и попытаться выкрасть?              — Нет. Всего лишь довести дело до конца, — сев вплотную к Роберту, я сократила расстояние между нами, кладя голову ему на руку, которую он закинул на спинку диванчика. Чокнулась стаканами. Нужно было быть осторожнее. Мало ли кто мог услышать разговор и воспользоваться информацией. У Освальда всё ещё оставались сторонники, пусть и немного, и куча недоброжелателей. — Через пару дней назначен последний сеанс терапии. Я должна провести его сама. Я хочу доказать профессору, что готова на всё и ко всему. Иначе зачем все эти разговоры о доверии, если их никто не соблюдает?              — Занятно. Но зачем мне подставляться? Кто знает, что ты сделаешь на самом деле.              — Класс! — я приложилась к коктейлю. — В следующий раз, когда подопытный образец выйдет из-под контроля, разбирайся с ним самостоятельно, ок? И операции проводи тоже. Это не входит в мои обязанности. И вот ещё что! Прикрывать твои отсутствия я тоже не буду. Я же так хочу тебя подставить, а это самый лучший для этого способ. А ещё надо будет подать профессору идею, что ты подворовываешь ингредиенты или тайком ставишь опыты на пациентах. Так тебя точно быстрее выгонят!              — Идём лучше потанцуем, пока ты не захотела отправить меня на опыты, — Роберт легко поднялся, увлекая меня за собой. В отличие от него я первое время приходила в себя, стоило нам выбраться из укромного места и ступить на танцпол, где было слишком многолюдно, очень громко и всё чересчур мерцало.              Танцор из меня тоже был так себе. Пришлось долго вспоминать молодость, когда подруги из университета вытаскивали потанцевать, но сейчас была не та музыка и не тот контингент вокруг. Странно было наблюдать, как девицы на шпильках и в коротких юбках зажигали под AC/DC. Роберт на удивление показал высший класс, хотя раньше прибеднялся, что особо не ходил по таким местам. Наконец сжалившись, он взял роль ведущего, подстраивая мои движения под себя. Обхватил за талию, прижимая спиной к себе, отвальсировал к барной стойке, ставя на неё пустые стаканы. В ход пошёл уже третий повтор. Становилось легко и весело. Чужие лица мелькали разноцветными огнями и скрывались в темноте. Пару раз, стоило чуть отбиться от Роберта, ко мне пытались липнуть парни, но тут же испарялись, стоило моему кавалеру как бы невзначай протянуть к ним руку, являя змеиный язык. Потом мы долго смеялись над этим, тупо прыгая под запилы электрогитары какой-то неизвестной мне группы. К его татуировке я давно успела привыкнуть, и она больше не казалась такой уж пугающей. В конце концов у некоторых пациентов были набиты рисунки и похуже, чего только стоило изображение в половину спины у сидящего в «О» блоке маньяка, где в раскрытый рот падали отрубленные части тела. Этим я зачем-то решила поделиться с Робертом, на что он оценил оригинальность выбора, и предложил выпить на брудершафт. Плюнув на все условности, я согласилась, но вместо поцелуя схватила его под руку и в такт музыке повела вокруг своей оси.              Несмотря на то, что танцпол был нереально огромным и мы не толкались, как шпроты в банке, на меня кто-то налетел, толкая в бок. Неоновый белый блик прошёл по касательной, открывая только мужскую руку и край чёрной футболки с неразборчивым рисунком. Роберт остановил меня, не давая упасть, делая несколько шагов в бок и тяжело останавливаясь. Несколько капель виски оказались на лице, остальное содержимое целого стакана красовалось мокрым пятном у мужчины, врезавшегося в нас, в районе солнечного сплетения. Подавив смешок, я хотела извиниться, так как Роберт почему-то тормозил, и подняла голову.              Внутри всё оборвалось.              Толпа вокруг начала плавно расходиться, образуя пустое пространство, но продолжала танцевать. Я не знала, что делать — выскользнуть из объятий Роберта и бежать прочь или… А какие вообще были варианты?              Стоящий рядом Виктор провёл пальцами по мокрому пятну и поднял их, поднося к носу. Поморщился. Его холодные глаза сверкнули в красном луче, делая его ещё больше похожим на голодного, жестокого зверя.              — Ау, — чуть запоздало выдал он, шагая к нам.              — Извините, пожалуйста, — прокричала я, пытаясь звучать громче музыки, но голос всё равно растворялся во вдруг сменившемся репертуаре электронном репертуаре. — Мы оплатим химчистку. Да, Роберт? Роберт!              Он вздрогнул, испуганно глядя на Зсасза и крепко обхватывая меня за талию.              — Ничего! На друзей не обижаются, — Виктор приобнял нас, повергая меня в окончательный ступор. К кому он сейчас обращался? Ко мне или? — Давно тебя не видел, док. Как жизнь?              Роберт согнулся под тяжестью напора, с которым Виктор обрушил на него его имя. Объятия начали смещаться ниже и скоро я почувствовала ладонь в заднем кармане штанов.              — Милая у тебя спутница, — нарочито приторно протянул Виктор, что даже у меня свело зубы. Желание двинуть ему меж рёбер пришло как всегда вовремя, но пришлось сдержаться. — Жаль разрушать ваш союз, но я бы хотел переговорить с доком наедине. Отдадите его на пару минут?              Виктор наконец отпрянул от нас, и я вопросительно взглянула на Роберта. Даже в темноте было видно, что он побелел и продолжал до сих пор крепко держаться за меня.              — Всё нормально? — я приблизилась к нему, пытаясь выглядеть встревоженной. — Позвать охрану?              — Нет, — он резко мотнул головой. — Подожди меня у бара, — сказано это было так, чтобы слышала не только я.              Виктор растёкся в улыбке чеширского кота и увёл Роберта за собой, проходя в образовавшийся туннель из людей. Вскоре они скрылись за вернувшейся на место толпой, продолжающей веселиться как ни в чём не бывало. Зато я после его появления чувствовала себя мерзко, как когда впервые узнала, что они с Освальдом рылись в моих вещах. Почему нельзя было сказать сразу, что он знал Роберта? Зачем вообще было нужно всё это представление?              Психанув, я взгромоздилась на высокий стол у барной стойки и ткнула пальцем в коктейльную карту, выбирая самый ядрёный напиток. Если мне не изменяла память, то там помимо алкоголя присутствовала только стопка газировки. Самое оно, чтобы окончательно вывести себя из равновесия.              Получившаяся чёрная жидкость с плавающими внутри кубиками льда совсем не выглядела аппетитной, зато пошла на ура, скрашивая тянущиеся минуты. Чуть ли не каждые несколько секунд я жала на кнопки телефона, включая экран, боясь пропустить звонок, если не от Роберта, то хотя бы от Виктора. В голове уже всплывали картины, как он распинал моего второго начальника на кресте или методично всаживал в него пули, наслаждаясь судорогами и криками. Или чего доброго пытал, как когда-то Бутча, чтобы он помог нам в деле с Пингвином, ведь согласия на просьбу о помощи я так и не получила. Впрочем, как и отказа тоже.              — Кэйтлин, — Роберт напугал меня до полусмерти, появившись рядом из ниоткуда. Я подавилась коктейлем и, сделав ещё один глоток, чтобы подавить спазм, свалилась на него со стула, крепко обнимая.              — Я так испугалась! Этот мужик не сделал тебе ничего? Что это вообще за страшилище?              — Так, старый знакомый. Кэйтлин, прости, мне нужно отлучиться по делам. Останешься или вызвать тебе такси?              — Лучше домой. Я заберу куртку, сейчас.              — Я сам. Подожди меня на улице.              Согласившись, я выбралась через толпу к выходу и, вдохнув холодный воздух, обхватила себя руками. Прямо у входа стоял внедорожник Виктора, заезжая передними колёсами на тротуар. Похоже, он имел здесь особые привилегии, потому что остальным желающим припарковаться неправильно быстро указывали на ошибку. По крайней мере нескольких человек за это грозились не пустить в клуб, я наблюдала это лично, пока ждала опаздывающего Роберта.              — Я всё оплатил, — заявил вернувшийся Роберт и помог мне надеть куртку. Протянул рюкзак. — Как-нибудь повторим?              — Обязательно, — я проследила за его взглядом. На противоположной стороне дороги у серого неприметного седана стоял Николас, облокотившись о капот. Виктор, который предпочитал ни во что не вмешиваться, вдруг вступил в игру, кардинально меняя правила. — Точно всё хорошо? Тебе не нужна помощь?              — Нет. Позвонили из больницы, с показателями Ники что-то не то. Надо проверить.              — Я с тобой!              — Езжай домой, справлюсь сам, — посерьёзнел Роберт, возвращаясь к приказному тону, как в самом начале нашего знакомства. Его встревоженный вид просто вопил о том, что он врёт и не собирается ехать в Аркхем. Расскажи он мне всё, я бы попыталась придумать, как сгладить углы с Виктором, но вот незадача — я же как бы не была с ним знакома. Хорошо, домой, так домой.              — Такси! — я послушно махнула рукой жёлтой машине, подъехавшей к клубу. Оттуда выбрались пара девиц, и я быстро заняла место одной из них на переднем сидении, не спеша закрывать дверцу. — Позвони как что-то прояснится. Я тоже волнуюсь за Нику.              — Ок. Шеф, доставьте до дома в целости и сохранности. Я запомнил номера.              — Да без проблем, — отозвался мужчина за рулём и включил фары. Роберт захлопнул дверцу и помахал мне. — Куда едем?              Я повернулась к водителю, чтобы мой ответ не смогли прочитать по губам.              — Отъезжаем на другую улицу, постоим там минут десять и возвращаемся обратно, — мужчина тяжело вздохнул и начал бубнить, что в таком случае не собирается никуда ехать, но я быстро нашла для него нужный аргумент. — Плачу как до центра в двойном размере.              Возможно, всё-таки стоило плюнуть на всё и быстрее принять душ, смыть с себя приключения сегодняшней ночи, выпить большой стакан чая вместе с аспирином, чтобы утром было легче, ведь я значительно перебрала свою норму. Залезть в тёплую пижаму со звёздочками и встать не раньше трёх, но злость на Виктора взяла верх. Я была уверена, что он остался в клубе. Не знаю почему, но я чувствовала это всем нутром. Его слишком самоуверенный взгляд, расслабленные движения, по-хозяйски расположившаяся на заднице рука. Я тяжело вздохнула, пытаясь прогнать его образ из мыслей и отсчитала водителю купюры. Он завысил цену, но не став с ним спорить, я швырнула в него деньги и выбралась из машины. От серого седана, как я и предполагала, уже и след простыл. Внедорожника Николаса, припаркованного в самом конце стоянки, на котором он привёз свою компанию, тоже.              Охрана без вопросов пропустила меня обратно внутрь, стоило показать им размазавшийся на руке череп. Народа в клубе стало ещё больше, чем было изначально. Время подходило к двум — как раз самый подходящий момент для тусы и разврата.              Не медля, я поднялась на второй этаж и сразу заметила лысый череп за тем самым столиком, где до этого глушили текилу команда Виктора. На сей раз парней не было, остались две знакомые мне девушки и ещё одна, которую я не видела раньше, сидела вплотную к Виктору, чуть ли не прижималась к нему. Он повернул ко мне голову, вскидывая отсутствующую бровь. Я в ответ кинула в расположившуюся рядом с ним девицу рюкзаком, вкладывая все силы, и, якобы нарочно пиная её по ногам, пролезла к Виктору, располагаясь у него на коленях. Обняла.              — Не ожидала тебя здесь увидеть, дорогой.              — Я тоже думал, что ты будешь более… Сдержанной.              Виктор был недоволен, хмурился. В его голосе сочилось раздражение, что только раззадоривало и подогревало его задеть. Вместо облитой рубашки на нём уже красовалась другая, то ли тёмно-зелёная, то ли фиолетовая с широким кроем. Края свободно болтались, и я смогла без особых проблем, скинув куртку, залезть под неё рукой, прикасаясь холодными пальцами к тёплой коже.              — Не хочешь рассказать, куда ты послал нашего друга? Он так и не удосужился согласиться на предложение.              — Выполнять его прямые обязанности. Доктор должен спасать чужие жизни.              — И чьи же интересно?              — Ты их не знаешь, — Виктор растягивал слова и от этого меня начинало трясти. Его рука легла на бедро, заставляя перестать болтать ногой. В ответ я провела ногтями по его спине, заставляя Зсасза чуть прогнуться. Он стиснул зубы. — Зачем ты вернулась?              — Захотела продолжить прерванный вечер. Знаешь, я тут подумала, что не бываю нигде кроме работы, и имею полное право отдохнуть. Если уж не с одним кавалером, так с другим. Может, потанцуем? Или выпьем ещё чего-нибудь? Вообще, почему у всех налито, а у меня нет?              Схватив стоявший подле Виктора стакан, я сделала глоток и разочарованно проглотила содержимое. Обычная ванильная кола без намёка на что-то горючее. Тоже мне нашёлся блюститель здорового образа жизни!              — Ну так что? Мы будем продолжать сидеть и тухнуть или ты сделаешь что-нибудь, чтобы меня развлечь?              В ответ Виктор ловко подхватил меня и поднялся, держа на руках. У его девочек отвисли челюсти, а сидевшая рядом быстро вскочила, позволяя боссу выйти. Внутри вдруг зародился страх, что Зсасз может просто взять и скинуть меня вниз за ненадобностью, но быстро прошёл, когда он двинулся по проходу. Сидевшие за столиками люди совершенно не обратили на нас никакого внимания, а через пару мгновений Виктор приказным тоном выдал:              — Открой.              Мы стояли возле уборной. Что ему там понадобилось, я приблизительно догадывалась, и, не особо возражая, дёрнула за ручку. Мягкий приглушённый свет не бил по глазам, открывая взору широкую золотую столешницу с раковинами, в углу стоял мягкий, оббитый всё той же красной бархатной тканью диванчик. Поставив меня рядом с раковиной, Виктор хищно улыбнулся и открыл кран. Сунул руку под струю воды и вдруг, схватив меня за волосы, начал брызгать в лицо ледяной водой. Я попыталась его оттолкнуть, но он был сильнее. Зажмурившись, я старалась дышать через раз, чтобы не захлебнуться. Распущенные волосы намокли, капли катились по шее, впитываясь в глубокий вырез тонкой белой кофточки.              — Протрезвела? — учтиво поинтересовался Зсасз, когда облил меня чуть ли не с головы до ног.              — Ублюдок! — я стряхнула с себя капли воды, оторвала пару бумажных полотенец с держателя, начиная вытираться. Внутри боролось два желания: рухнуть на пол прямо здесь и сейчас и разреветься, либо попытаться пристрелить Виктора из его же собственного пистолета. — Как ты вообще посмел? Да ты…              — Тебе не идёт роль ревнующей собственницы, птичка.              — Больно надо, — смяв салфетки, я кинула ими в Виктора, попадая прямо в грудь. — Ещё раз посмеешь выкинуть нечто подобное, и я напишу на тебя заявление!              — Серьёзно? — наёмник усмехнулся.              — Да. Дам возможность Джеймсу подпортить тебе жизнь. Что скажут твои коллеги, узнав, что в свободное время ты измываешься над девушками?              — Ну, тебе придётся либо смириться, либо разгребать всё самостоятельно. Я слишком дорожу своей репутацией, чтобы портить её… Тобой. Не хочу пачкать руки, — Виктор демонстративно сунул руки под всё ещё льющуюся воду, вымыл их с мылом и, извиняясь, добрался до салфеток. — Надеюсь, док решит тебе помочь, и вы сможете вытащить Пингвина из дурки, а потом справишься как-нибудь ведь? Отгонишь от него слетевшийся народ. Слухи в Готэме, как эпидемия, разлетаются мгновенно. И со злобным профессором он тебе поможет в благодарность. Надеюсь. Было приятно пообщаться, честно. Я давно так не умилялся. Бывай.              Представление затягивалось, а Виктор переигрывал. Наконец, закончив речь, он двинулся к выходу, а я ждала, что вот он остановится и бросит валять дурака, но нет. Его силуэт скрылся за дверью, оставляя меня в полном одиночестве. Неужели он действительно взял и бросил меня посередине дела, когда всё зашло настолько далеко?              Я бросилась за ним, но в коридоре никого не оказалось. Он испарился буквально за секунду, как обычно используя свою суперспособность появляться из ниоткуда и пропадать в никуда. Скорее всего, он вернулся к команде, но не идти же в зал за ним в таком виде. Не дождётся! Достав из заднего кармана мобильник, я быстро нашла номер и сделала дозвон. Не факт, что Виктор бы взял трубку, но попытаться стоило. Мы действительно оба начали не с того и ушли не туда.              Знакомая мелодия зазвучала откуда-то сбоку, сбивая с толку. Повернув голову, я упёрлась взглядом в серебряную мерцающую стену, за которой каким-то странным образом оказался Зсасз. Отвечать на звонок он не спешил и, возможно, его вообще там не было, только телефон. Неужели выбросил, чтобы больше не иметь со мной никаких дел? Но каким образом? Я в нерешительности потянулась к стене, в надежде понять тайну перемещения, как меня вдруг схватили за запястье и дёрнули вперёд. Я зажмурилась, ожидая удара, но вместо соприкосновения со стеной, пролетела сквозь что-то мягкое и шуршащее, попадая в крепкие объятия. Знакомый хвойный запах выдал его с потрохами.              — Идиот, — только и смогла обессиленно прошептать я, пытаясь согреться. Жаль, что я не носила с собой в рюкзаке сменную одежду.              — С тобой забавно ссориться, — промурлыкал Виктор. — Надо делать это почаще. Только сначала перепрограммируем Пингвину мозг. Что док? Проникся душещипательной историей?              — Не знаю. Он ничего не сказал.              — Ещё даст ответ, не волнуйся. Он не тот человек, который будет плодить недомолвки.              — Откуда ты его знаешь? — начав привыкать к темноте, я смогла разглядеть узкое помещение, тянувшееся вместе с коридором. Сквозь стену, казавшуюся там сплошной, шли мелкие трещинки, полностью открывая обзор на то, что происходило в коридоре, а блестящие полоски напоминали мишуру, которой украшали ёлки и дома на Рождество. За спиной Виктора оказался очередной щит, только затемнённый, а на танцполе казалось, что здесь обычная стена. Интересное место для игры в прятки.              — Когда я только попал к Фальконе, он работал на него. Зашивал кого надо, потом пропал. Его все звали «док», я не догадывался, что это он.              — Понятно.              И правда забавно. Весь подпольный мир был тесно связан друг с другом, и Виктор явно уже корил себя, что не удосужился проверить весь мой коллектив. Вряд ли он до встречи с Робертом знал, кто он на самом деле, иначе бы не отреагировал так. Всё-таки спонтанные и неожиданные поступки среди нас троих любил только Освальд.              — Тебе надо переодеться, — Виктор потянул меня обратно к туалету, начиная расстёгивать на ходу рубашку. Прямо само блогородство — виртуозно решал проблемы, которые создавал сам.              Щёлкнул замок, я кое-как стащила с себя прилипшую к телу кофточку. После неё кожа оставалась влажной и просто так надевать что-то другое не было смысла. Бумажных салфеток мы уже использовали приличное количество, так что клуб не обеднел бы, если я взяла ещё парочку, но Виктор опередил меня. Оставшись в чёрной облегающей футболке, подчёркивающей мышцы, он аккуратно откинул мне за спину волосы и коснулся ключицы. Его движения были лёгкие и еле заметные, будто я вся была переломана, и он старался не причинять боли. Морщинки на лбу выстроились в три прямые линии, а пристальный взгляд прожигал насквозь.              — Я замёрзла.              — Подожди немного, — он провёл салфеткой вверх по груди, переходя к шее. Я облизала губы, что не осталось незамеченным. — Или у тебя есть какие-то другие предложения?              — Можешь согреть сам, если хочешь.              Выждав пару секунд, обдумывая моё предложение, Виктор выпрямился и, подхватив меня, усадил на золотую поверхность между раковинами. Обхватив его ногами, я потащила вверх его футболку, помогая высвободиться, и ощутила горячее дыхание на шее. В кармане пиликнул телефон, оповещая о пришедшем сообщении, но оно вполне могло подождать.