Грань

Они были людьми. Все те, кого с таким энтузиазмом она отлавливала и над кем ставила многочисленные эксперименты, оказались лишь необъяснимыми жертвами обстоятельств. Мысли навязчиво крутились в голове, но Ханджи не позволяла им управлять собой, пока не осталась одна. Доложив Эрвину об их с Конни открытии, она всячески пыталась отвлечься от мелькавших перед глазами пустых лиц, но сейчас всё, что было отложено в не такой уж долгий ящик, разом обрушилось на неё. Девушка смотрела прямо перед собой, но не могла увидеть ничего, кроме безжизненных глаз, доверчиво протянутых к ней рук и собственных лезвий, кромсающих кожу на затылках этих огромных людей. Она чувствовала вину, собственную никчемность и невнимательность. Возможно, стоило лучше присматриваться к объектам своих исследований? Почему она сразу не подумала о том, что они могут быть людьми? Почему ее эксперименты были так жестоки? Почему она была так слепа? Прошло столько лет… Каждый солдат в Разведкорпусе годами убивал титанов-людей. Они учились этому еще с подросткового возраста, а многие сохраняли ненависть к этим существам до последнего вздоха. Мало того, она служила им мотивацией, причиной, чтобы жить, искать путь к спасению человечества. Или же это лишь оправдание ради убийства? Ханджи резко опустила голову, хлопнув ладонями по лицу так, словно пыталась таким образом наказать себя за то, чего никак не могла предвидеть. Дужки и мостик очков ощутимо вдавились в кожу, щеки прижгло от резкого удара, но девушка не издала ни звука. Разве это могло бы стать искуплением, утешившим всех тех, кто погиб от лезвий ее УПМ? Сколько же народу она успела отправить на тот свет за все это время? Беспорядочная смена кадров перед глазами начала замедляться, а тело, словно само по себе, напряглось и буквально заставило Ханджи сесть прямо, открыть глаза и увидеть то, что было на темной стене. Тесно заставленная комната не претендовала на звание самой чистой среди членов Разведкорпуса (каждому известно, кто точно удостоился бы этой награды), однако то, что она была уютнейшей из всех, не оспаривал никто. Ханджи тащила в свою обитель всю собранную информацию: стол был завален бумагами, книгами и колбочками и, словно надувшийся дедушка, охранял угол; шкафы с папками, справочниками и вещами молчаливыми грудами подпирали стены, а пара кресел и небольшой столик постоянно кочевали по застланному ковром полу. Сейчас комната наполнилась холодом, а присущий ей уют превратился в ужасающую ночную фантазию. В приоткрытое окно задувал ветер, превращая легкие занавески в полупрозрачных змей, тянувшихся к единственному источнику тепла в этой комнате. Резкие блики трепещущей свечи прорезали темноту комнаты. Длинные тени щупальцами тянулись по полу, увеличиваясь в размерах рядом с постелью девушки, они будто пытались увести ее в лабиринт своих узоров. Однако взгляд внезапно побледневшей Ханджи был устремлен совсем не на них. Она вновь могла видеть свою комнату, но в фокусе оставался лишь один предмет – зеркало. Ханджи смотрела не на свое отражение, а на детские лица, появившиеся из темноты по обе стороны от нее. Мальчишки глупо улыбались ей, но затухающий огонек свечи позволил заметить дорожки слез, бравших начало в равнодушных глазах. Ханджи словно превратилась в каменное изваяние – не удавалось сделать и вдох. Дети, появляясь из темноты, словно продолжения теней на полу, медленно повернули лица к ней и, растянув губы в нахальной усмешке, впервые за несколько часов прорезали тишину, окружавшую девушку, шелестом своих голосов: - Здравствуй. Как себя чувствуешь?