Until The Day I Die (Она)

Быть человеком не плохо. Быть человеком в какой-то степени лучше, чем быть оборотнем. Например, в том отношении, что чувствительный диапазон становится меньше и легче становится сосредоточится на одном определенном деле. Когда оборотни охотятся, им приходится вложить все свои силы в то, чтобы не дернуться в ответственный момент на звук или запах, который бы мог отвлечь их внимание от добычи: волки ведь по существу игривые создания и любопытные. Люди тоже, но более приземистые. Скорее всего потому, что живут в два раза меньше самих оборотней, а оттого и взрослеют быстрее. Иккингу в плане жизни повезло чуть больше. Имея связь с оборотнем, он мог прожить столько же, сколько и его родственная душа, и также не стареть долгое время: бонусы от природной связи, которая, к большой радости, сохранилась даже после обмена душами. Переселение сущностей прошло гладко. Уже на следующий день после этого Астрид пришла в себя абсолютно здоровая и полная сил. В то время девочка не до конца понимала, что произошло, но уже тогда была уверена, что тому, что она жива, несомненно способствовал Иккинг: Астрид видела с каким чувством благодарности ее отец каждый раз встречал юношу на улице после того случая. Иккинг не жалел. Ни одного мгновения, когда сидел на крыльце своего дома и наблюдал за тем, как другие волки с восторгом убегали в лес, когда они выли на луну, когда делали все то, что Иккинг отдал Астрид, чтобы сохранить ей жизнь. Не жалел и был благодарен отцу, что тот сказал ему о том, что есть способ спасти девочку. Оставаясь человеком, Иккинг делал все, чтобы Стоик им гордился. Какое-то время парень в серьез боялся, что отец отвернется от него, посчитав ни на что не годным без силы волка, но время шло, а Стоик только больше поддерживал сына, и раз за разом Иккинг вспоминал разговор о том, что великим можно стать и без могущественной силы. Потихоньку шумиха по поводу переселения душ улеглась и все вернулось в привычное русло. К весне Астрид полностью освоилась со своей новой сущностью, радуя глаза матери и отца в первую очередь, а Иккинг свыкся с тем, что теперь ему нужна теплая одежда, а не простая рубаха. Девушка познавала жизнь леса, учась у старших оборотней, а Иккинг пропадал в кузнице, поддавшись как-то порыву научиться делать "такие же крутые штуковины, как Плевака". В свое двадцать пятое лето Иккинг умело орудовал инструментами кузнеца и мог соорудить такие красивые и необычные вещи, что даже Плевака порой удивлялся, каким образом из простого железа можно создать что-то такое, что создавал парень. Иккингу нравилось быть кузнецом, несмотря на то, что работа была грязная, тяжелая и долгая, но это очень хорошо отвлекало от плохих мыслей, которые бывало закрадывались в голову. В этот день юноша как раз занимался тем, что работал в кузнице. Времена были спокойные, но даже при таком положении дел работа оставалась: сделать крепление для телеги, подлатать старый щит, который именно сегодня, вдруг, нужно было снять со стены и вспомнить былые времена, когда кровь и ошметки человеческих тел летели со всех сторон, при этом повредить сам щит, наточить и почистить мечи, лежащие в запасе, и по мелочи много другое. Иккинг не жаловался, у него хватало терпения и времени сделать все это до конца дня. Почувствовав усталость, парень отбросил в сторону молот и опустил раскаленное железо в воду. В помещении было жарко и душно. Иккинг вышел на улицу и ополоснул руки в бочке с водой, что стояла около входа, после чего посмотрел в небо, щуря глаза от яркого солнца. Лето в этом году выдалось на редкость теплое. Это заставляло улыбку появляться на лице. - Все трудишься? - прозвучало за спиной, привлекая к себе внимание. - Не стоит подкрадываться сзади к кузнецу, Сморкала, - ответил Иккинг, растягивая губы в хитрой улыбке. - Мало ли, что у него может оказаться в руках. - Сомневаюсь, что с твоими силами, ты причинишь мне большой вред, - ответил оборотень и подошел ближе. - Даже с молотком. - Ты что-то хотел? Их отношения всегда оставались на той черте, когда вроде не переносишь человека, но в нужный момент протянешь руку помощи. Своеобразная братская связь, которая сохранилась по сей день. В детстве было не проще, но сейчас по крайней мере они стали старше и научились нормально общаться. - Ты же придешь на ночной праздник? - спросил Сморкала, набирая в ладонь воды, чтобы брызнуть на лицо. - Всегда хожу, если ты еще не заметил, - ответил Иккинг, прислоняясь плечом к стене кузницы и переводя взгляд на горизонт. Совсем скоро из-за него покажется полная луна. - Просто решил уточнить, - оборотень потянулся. Сморкала был чуть ли не в два раза больше самого Иккинга, и когда волк делал что-то, что визуально придавало ему еще большие объемы, стоящий рядом человек волей не волей чувствовал себя в меньшинстве. И это касалось не только Иккинга и Сморкалы. - Как дела у Астрид? - спросил Иккинг. Может показаться, что вопрос глупый, ведь парень и девушка видятся чуть ли не каждый день, но глупости в этом не было: Иккинг не видел девушку в лесу, когда она проводила время с другими волками и не мог знать, как она себя чувствует и ведет в это время. Однажды, отец рассказал ему, что видел оборотня, который без задней мысли набросился на домашнюю скотину, которая паслась за пределами деревни. Это неправильно и по-настоящему дико, но для самого оборотня, который разорвал яка в клочья, это было вполне нормально. Так тот ответил, когда у него спросили. После этого Иккинг насторожился и временами спрашивал у кого-то, как дела у Астрид. Не потому, что он ей не доверял или сомневался в ней, а чтобы успокоить себя. Чтобы помочь в нужный момент, если пойдет что-то не так. - Она хорошо справляется, - сказал Сморкала, уже не в первый раз слыша подобный вопрос. - Тебе не о чем переживать. Если бы она себя не контролировала, мы бы увидели это уже давно. - И под старость лет можно выжить из ума, - тихо добавил Иккинг, но оборотень услышал. - Согласен, но ведь мы все рядом. Поэтому лучше думай о том, что перед грядущей ночью стоило бы хорошенько отдохнуть, - Сморкала хлопнул брата по плечу. - Бывай. Увидимся вечером. - Увидимся. Хотя вздремнуть Иккингу так и не удалось. Когда парень вспомнил об этом и оторвался от работы, солнце уже почти успело скрыться за горизонтом. Когда он вышел на улицу, воздух уже похолодел, говоря о том, что наступил вечер. К полуночи станет еще прохладнее. Зная это, Иккинг захватил с собой меховой жилет, закинув его себе на плечо. В деревне стало тихо. Все жители перебрались на главную площадь, чтобы заранее обустроить себе места и просто подготовиться к празднику. Здесь было шумно и людно. Завидев всю эту копошащуюся толпу, Иккинг остановился у ближайшего дома, думая, стоит ли туда ввязываться, и ища глазами отца, который уже должен был появится, если и был где-то занят. - Чего ждешь? - кто-то мягко прикоснулся к плечу юноши, заставляя обернуться. - Мама, - немного вздрогнув, сказал Иккинг. - Не пугай. - Прости, - ответила женщина, останавливаясь рядом и переводя взгляд на народ. - Каждый месяц одно и то же, а они ведут себя так, словно произойдет что-то несусветное. - Так и есть, - сказал парень, усмехаясь. - Для оборотней каждое полнолуние, как что-то особенное. В каждую новую луну будто рождаешься занового. Быть может поэтому они так долго и живут? - Ты успел запомнить это чувство? - Мне было не так мало лет тогда, - Иккинг засмеялся. - И такое вряд ли забудешь. Они замолчали смотря на веселящуюся толпу. Иккинг почувствовал напряжение и поспешил его прогнать. - Если ты собираешься сказать что-то ободряющее в духе: "Сынок, ты все сделал правильно", - то лучше молчи. - Как грубо, - отозвалась Валка, вызывая новый смех. - Вам всем нужно говорить это реже или, что еще лучше, вообще забыть, что я был волком, - сказал Иккинг. - Я человек, и так было всегда. Вот и все. - Если бы это было правдой, - начала Валка, обнимая сына за плечи и подталкивая его вперед. - То кое-кого среди нас сейчас бы не было. Они прошли немного вперед, прежде чем Валка остановила сына и повернула его голову в нужном направлении. - Посмотри, - сказала она, кивая в сторону Астрид. Девушка сидела рядом с отцом и матерью, оживленно о чем-то рассказывая им. Валка была права. Хофферсон - как вечное напоминание о прошлой жизни. И как можно грустить, когда видишь ее улыбку? Астрид словно почувствовала, что на нее смотрят, и повернулась в сторону Иккинга, ловя его взгляд. Она тут же просияла и, поднявшись на ноги, побежала навстречу. - Иккинг! - выкрикнула она, делая прыжок. Парень выставил одну ногу назад, чтобы не свалиться на спину, когда девушка прилетела к нему. Благо сил на такие объятия всегда хватало. - Привет, - сказал Хэддок, обнимая Астрид еще крепче. - Я так рада тебя видеть, - последовал ответ, после чего девушка встала на ноги. Она взялась за протянутые ладони Иккинга. - Ты будешь сегодня с нами до конца? - Посмотрим по силам, - ответил юноша. - Постараюсь высидеть до утра. - Если сильно устанешь, ты можешь поспать здесь и никуда не уходить. - Ты так сильно хочешь, чтобы я был рядом? - Конечно. Иккинг улыбнулся и опустил голову, чувствуя теплые искры в груди. Если она так сильно хочет, он останется. Он понимал ее. Праздник начался по расписанию. Через несколько минут, после того, как солнце полностью опустилось в океан, зазвучали первые песни. Самым громким запевалой всегда был Йогерсон младший, и хотя ему не раз говорили, что поет парень не лучшим образом, он продолжал вытягивать песни, которые у него не получались. Следом на Сморкалой песню подхватывали близнецы Торстоны. Те еще хулиганы в деревне. Если где-нибудь что-нибудь стряслось, велика вероятность, что к этому причастны именно они - Забияка и Задирака. Сколько нагоняев они не получали за свои выходки, а это мало, что изменило. Порой Иккинг думал, что без этих двоих жизнь в деревне не была бы такой веселой. С первыми песнями начинались танцы. Иккинг сидел в окружении знакомых людей и оборотней и смотрел, как в центр сначала выходит один человек, следом за ним другой - девушки, мужчины, женщины и дети. В большинстве своем такие активные пляски вытворяли только молодые, но бывало и старики решали вспомнить былые времена. Например, Плевака, который танцевал даже лучше некоторого молодняка. Люди смеялись. Ночи полнолуний были особенными. Словно воздух заряжался чем-то волшебным и радостным. В такое время забывалось все, что не давало покоя в другие дни. Всего одна ночь помогала людям привести в порядок свои мысли и прожить грядущий месяц также достойно, как и предыдущие. Каждому было отведено его собственное место. Иккинг, сидящий рядом с матерью около места вождя, по традиции окидывал взглядом всех собравшихся. Музыканты сидели у всех на виду, чтобы музыку слышно было везде. Там же рядом устраивались те, кто предпочитал хорошенько повеселиться в сегодняшнюю ночь. Чуть дальше от того места - те, кто любил просто спокойно посидеть. Дети имели свой кружок, по правилам не влезая в разговоры ко взрослым. Некоторые старики также сидели в сторонке. Чем дальше пойдет ночь, тем больше все люди перемешаются между собой, но в начале празднества всегда соблюдался хоть какой-то порядок. Иккинг растянул губы в улыбке: он любил ночи полной луны. - Ах, наконец-то, я могу присесть, - сказал Стоик, подходя к своей семье. Мужчина грузно опустился на землю, скрещивая ноги. - Трудный день? - спросил Иккинг, поворачивая к отцу голову. - И не говори, - ответил тот, покачав головой. - Чёрт-те что, сегодня творилось. Тому помоги, другому объясни. Вождь, а с этим, что нам делать? Как дети маленькие, ей-богу. - Ты до сих пор удивляешься этому, - Иккинг хихикнул. - Каждый месяц повторяется одно и то же, пора бы уже привыкнуть. - Я надеюсь, что скоро мне этим заниматься не придется. Стоик посмотрел на сына, заставляя вспомнить того, утренний разговор. Тот смотрел на отца в ответ. - Даже если с прямо сейчас стану вождем, ты все равно просто так не станешь отсиживаться дома, - ответил тот, расправляя плечи так же, как это сделал родитель. - В первую очередь, из-за своего характера. - В этом ты прав, - кивнул старший. - Но я хотя бы буду раньше сбегать домой со спокойной душой, пока ты заканчиваешь свои законные обязанности. - Куда ты так торопишься? Ты сам стал полноправным вождем, только когда не стало твоего отца. Мне до того момента еще очень далеко, поэтому позволь мне чуть дольше побыть мальчишкой. - Если бы у нас было столько времени, - сказал Стоик, потира шею. - Кто знает, что нам принесет завтрашний день? Говоря эти слова, мужчина думал о сыне, а не о своей судьбе. Он понимал, что давит на Иккинга подобными темами. Но даже если он и начинал эти разговоры, только для того, чтобы подготовить Иккинга к тому времени, когда Стоика не станет. Сам мужчина к этому готов не был. - Прежде, чем мы свободно продолжим праздновать эту ночь, - сказал Стоик, садясь ровно. - Задам еще один волнующий меня уже не первый день вопрос. - Мне уже страшно, - отозвался Иккинг, поворачиваясь туда, где танцевали. - Что ты думаешь делать с Астрид? Иккинг ожидал чего-то подобного, поэтому долго молчал, думая, какой ответ будет правильным. - Если ты о женитьбе, - наконец, сказал парень. - Она еще... совсем девчонка. Стоик удивленно посмотрел на сына, заставляя того немного поправить свои слова. - В том смысле, - продолжил Иккинг. - Посмотри на нее. Юноша незаметно махнул рукой в сторону девушки. Музыка стала веселее и громче. Астрид танцевала бойче всех остальных, заряжая своей энергией людей вокруг. В ночи полной луны свет зажигали ровно столько, чтобы не сидеть в полной темноте, пока не взойдет луна. Некоторым казалось, что когда дочка Хофферсонов танцевала, она дополняла недостающий свет. - Она так беззаботна и счастлива, - сказал Иккинг спустя минуту. - Разве нужны ей лишние заботы? Стоик услышал сына. Он также помолчал перед тем, как ответить ему. - А ты спрашивал ее, что она хочет сама? - сказал мужчина и посмотрел на Иккинга. Мужчина приподнял уголки губ и положил свою руку на плечо юноши. - Все мы - и Хофферсон, и я - спокойны за вас, потому что между вами есть природная связь. Вы просто не сможете жить порознь, поэтому никто не торопит то, что однажды все равно произойдет. Но я бы на твоем месте, хотя бы поговорил с ней. Знаешь, женщины очень странный народ: никогда не поймешь, что творится в их головах. Сказав это, Стоик глянул в сторону Валки, которая сидела рядом с ним с другой стороны от Иккинга. - Я столько лет с ней живу, - добавил мужчина, шепча Иккингу. - А до сих пор не понимаю, как ей удается оставаться такой же красивой, как при нашей первой встрече? Оба смотрели на нее, пока та не обратила на них внимание. - Что? - сказала женщина, прерывая свой диалог. - Я думала у вас серьезный разговор, в котором мое участие не принимается. - Да мы говорили как раз о тебе, - сказал Иккинг. - То есть, отец говорил, а я слушал. - Как интересно. И что же было сказано? - А это секрет, - сказал Стоик, отпуская сына и ставя руки на колени. - Все, что тебе нужно о себе знать, я говорю тебе каждое наше утро. Иккинг улыбнулся и перестал слушать дальнейший разговор родителей. Юноша был счастлив видеть их вместе. Когда взрослые успели захмелеть, а дети до отвала набили животы, праздник стал тише. В тот момент, когда луна показалась из-за скал, музыка стихла. Люди затушили оставшийся свет, и площадь погрузилась в мертвую тишину. Иккинг замер вместе со всеми, смотря на цыганское солнце. Сейчас оно не вызывало таких ярких эмоций, как несколько лет назад, но отголоски их до сих пор тлели в его груди. Чтобы от этих угольков вспыхнул огонь, необходимо было всего лишь повернуть голову немного в сторону. Астрид почувствовала его взгляд практически сразу же. Девушка с недолгой заминкой перевела свои глаза на Иккинга и поймала его улыбку. Хофферсон улыбнулась в ответ, но вместо того, чтобы переползти поближе, она прижалась к отцовской руке, берясь за нее обеими ладонями. Иккинг выловил девушку чуть позже, когда все снова принялись голосить песни и танцевать. - Как прошел твой день? - спросил юноша, когда они ушли от толпы. - Мы практически не виделись сегодня. Улицы были пустые, без огня и посторонних звуков. Иккинг шел медленно, большую часть времени смотря себе под ноги. Человеческое зрение было не таким хорошим, как у оборотня. - Было очень весело, - сказала Астрид, шедшая чуть впереди уверенно и без опаски споткнуться о темный силуэт скамейки или еще чего-нибудь. - Отец научил меня новым боевым трюкам. - Веселые боевые тренировки, - повторил Хэддок. Сам он до них не дожил в шкуре волка, но со слов Астрид чувствовал, что это было интересно. - Послушай, - девушка остановилась и протянула руку, останавливая Иккинга толчком в грудь. - Я говорю это не впервой, и не я одна, и то, что ты сделал для меня... Мне кажется, невозможно выразить всю благодарность словами, которые мы знаем. Я не могу понять твои чувства до конца, но я вижу, как иногда на твоем лице появляется грусть. Ты жалеешь? - Нет, - тут же ответил Иккинг, беря девичью ладонь в свою. Несмотря на то, что он был человеком, его рука была на порядок больше, чем у Астрид. - Твоя жизнь - это не то, о чем я жалею. Девушка промолчала, когда Иккинг, продолжая держать ее пальцы, продолжил идти дальше. - Я жалею, возможно, - сказал парень спустя время. - Что не могу бродить по лесу вместе с тобой, что не могу показать и научить тебя тому, чему меня бы научил отец, сложись все иначе. Вся моя грусть - это пустое, потому что она проявляется по тому, чего в сущности нет. Мама говорит, что это нормально: ведь все люди по сути своей одинаковы. Астрид надолго задумалась над словами Иккинга. Какое-то время они шли молча. - Если бы был какой-то способ все вернуть, - сказала Хофферсон. - Я бы согласилась без раздумий. - Это невозможно. К тому же, - Иккинг улыбнулся. - Ты счастлива? - Да, - с запинкой ответила Астрид, удивляясь резкой смене темы. - Это главное. Иккинг притормозил и, наклонившись к девушке, оставил на ее лбу теплый поцелуй. В такие моменты парень не чувствовал между ними разницы, и был готов поверить в то, что сможет защитить ее от любой опасности своими силами.