***
— Так не бывает…, — в глазах Маркуса читалось недоверие, и даже испуг. — Этого не может быть. Маркус не разрывал нашу связь, продолжая удерживать мои ладони, и я чувствовала его смятение. — Маркус, это реальность. Кому ты не веришь, мне или себе? — спросила я мягко. Он не ответил, но прикрыв глаза, снова погрузился в мои чувства. Я не торопила его, наслаждаясь тем, как постепенно его замешательство проходит, и меня окутывает тёплое чувство единения и защищённости. Внезапным резким движением Маркус подхватил меня на руки, сжав так сильно, что мой корпус, пострадавший при ударе о стену, снова хрустнул. Система опять сигнализировала о повреждении, на этот раз настойчивее. Маркус развернулся, сделал шаг назад и, опершись спиной о стену, опустился на пол, усадив меня к себе на колени и продолжая держать в очень крепких объятиях, словно от этого зависела наша жизнь. Постепенно руки его стали мягче, но он всё равно не отпускал меня, а я не пыталась освободиться, старательно игнорируя болезненный сигнал системы – ничего…, терпимо. Мы не говорили и не двигались, замерев и наши тела, не знающие усталости, позволяли нам сколь угодно долго насаждаться только что возникшими новыми чувствами и друг другом.***
— Маркус, отпусти меня…, — сказала я, когда по ощущениям прошло достаточно много времени. Никто не удосужился научить меня контролировать время, но система сигналила о повреждении всё настойчивее, и это уже было похоже на тупую ноющую боль. — Нет, — ответил Маркус, покосившись на меня. — Знаешь, кого ты мне напоминаешь? — спросила я с усмешкой, удобно устраивая голову на его плече. — Кого? — Маленького мальчика, которому подарили плюшевого медведя, и он прижал игрушку к себе, заявив, что будет с ней спать. — Нет…, — он чуть отстранился и смерил меня оценивающим взглядом, — ты не похожа на медведя, — протянул он, подняв голову и задумчиво глядя куда-то вверх. — Да и спать я с тобой не буду…, – андроиды не спят…, — добавил он с улыбкой. — Тогда отпусти…. — Нет, — повторил он, прижимая меня крепче. Я поморщилась от боли, но Маркус этого не заметил. — Да почему? — я попыталась пошевелиться. — Ты меня присвоил? Ты в курсе, что владеть андроидом запрещено законом? — Лис…, — Маркус усмехнулся, — все современные законы об андроидах написаны мной. Перепишем, если приспичит. — Коррупция? — спросила я, невольно улыбнувшись. — Нет, обычная диктатура, — пряча улыбку, сказал он. — Понимаешь, Лис, — продолжил Маркус, помолчав несколько секунд, — мне страшно…. Произошло то, чего я не мог себе даже представить, и сейчас мне кажется, что это мираж, что стоит мне разжать руки и всё исчезнет. Я привык, что я один…. Я думал, что это нормально – есть семья, есть те, кого я люблю. Но они рядом не всегда и большую часть времени я живу наедине с собой. Мне никто не может помешать, но и помочь мне никто не может – я сам принимаю решения, я сам отвечаю за них перед своей совестью и перед миром. Я один на один и со своей болью и со своим страхом – со всей тяжестью, которую я обязан нести в одиночку. А сейчас я чувствую, что нас двое, как там, в глубине памяти, когда мы вместе взломали преграду. Там мы стали не вдвойне, а во много раз сильнее, объединившись. Это невозможно, но так хорошо, что теперь я боюсь это потерять…. И… я знаю, что это смешно…, — закончил он с печальной улыбкой. — Поверь, я никуда не денусь, — сказала я, стараясь не морщится от боли. Отпусти…, тебе всё равно придётся. Не будь эгоистом. — Я эгоист? Почему? — искренне удивился Маркус. — А сам не понимаешь? А если подумать? Сколько времени прошло, ты знаешь? — Э… один час двадцать две минуты с момента окончания контакта, плюс полный протокол программы занял э… семь минут пятьдесят одну секунду, — сообщил Маркус данные, которые у меня тоже наверняка где-то были…, только вот где...? — А что? — спросил он, нахмурившись. — Сколько? — Я сделала резкое движение и тут же скривилась от боли. — Что случилось? Тебе больно? Где? — Маркус испуганно ослабил объятия и заглянул мне в лицо. — Да не пугайся ты…, не в этом дело. Мы с тобой тут больше полутора часов, а там, под дверью все те, кто волнуется о нас. Ты представляешь, что они там думают? Мы даже не сообщили им, что всё в порядке. Нам нужно срочно выйти…, — проговорила я взволнованно, уже представляя, что скажет нам Карл, узнав, что мы просто сидели в обнимку, пока они там сходили с ума от беспокойства. — Чёрт…, — Маркус рывком поднялся, но из рук меня не выпустил. — Поставь меня, — сказала я настойчиво. — Не поставлю. Что у тебя болит? Я же вижу…. Сейчас отнесу тебя к Тиффани, — сказал Маркус, направляясь в сторону двери. — Маркус, остановись! Вспомни, что было с полицейским возле собора в Питере, когда охранник Линга меня на руках вынес. Помнишь? — проговорила я быстро, чтобы успеть остановить упрямого робота. — Полицейский решил, что мы тебя убили…, — сказал Маркус, останавливаясь. — Да… я об этом не подумал. Ты идти можешь? Где болит? Выйдем, скажем всем, что мы в порядке, и сразу к техникам. Он бережно поставил меня на ноги, как хрупкую вещь. — Да могу я идти. У меня, кажется, трещина в корпусе – не смертельно, — отмахнулась я. — Трещина? Откуда взялась трещина? У тебя корпус прочнее моего…. — А, так вот почему ты решил мной бетонную стену проломить – потому, что корпус у меня мощный…, — не удержавшись, ехидно сказала я. — Я? Это сделал я? — воскликнул Маркус с расширившимися от ужаса глазами. Мгновенно пожалев о сказанном, я представила до каких чудовищных размеров вырастет сейчас его, и так гигантский, комплекс вины. Нет, только не это…. — Стоп! — я взяла Маркуса за плечи и развернула к себе. — Ты не виноват! Ты не владел собой! — я попыталась заглянуть ему в глаза, но он только упрямо мотнул головой. — Так…, повторяй за мной: «Я не виноват», Маркус, давай, скажи это, ну…! — Я не виноват…, — послушно повторил Маркус. — Нет, на так. Скажи так, чтобы я поверила, давай! — Я не виноват, — произнёс он увереннее. — Ну вот, другое дело. Надеюсь, больше ты женщинами стены ломать не будешь, — сказала я с улыбкой. — Лис…, — Маркус нахмурился, но тут же, прищурившись, посмотрел на меня. — Не буду…, если будешь хорошо себя вести, — заявил он и выдал ту самую наглую кривую усмешку, которая так бесила меня при первом знакомстве. — Я буду очень плохо себя вести…, пошли уже, — подтолкнула я Маркуса к двери. — Хм…, тогда нам нужен дом со стенами покрепче, — сказал он, притворно озабоченно, пряча лукавую улыбку и обнимая меня за плечи. — Пойдём…. Бойцы, — скомандовал он Мирмидонцам на ходу, — код зелёный, свободны на четверть часа, оправиться и сменить обмундирование по протоколу, выполнять. — Есть, сэр! — ответил за всех Первый. — Разрешите вопрос, сэр…, — неожиданно добавил он. — Спрашивай. — С вами теперь всё в порядке, сэр? — Да…. Почему вдруг такой вопрос? — сказал Маркус, внимательно посмотрев в бесстрастное лицо своего начальника охраны. — Мы беспокоились, сэр, — ответил Мирмидонец, глядя прямо перед собой. — Можно ещё вопрос? — Ну, давай…. Много у тебя ещё вопросов? Пришли мне их одним файлом – я отвечу на все. — Нет, не много… один…. Я бы хотел навестить друга. Можно? — Друга? У тебя есть друг, — спросил Маркус с искренним удивлением. — Да, сэр, есть…. Это кибер Нурджан. Я бы хотел его увидеть, если можно, сэр…. — Ах вот ты о чём…, — Маркус улыбнулся. — Это надо у Лис спросить – Нурджан её охранник. Лис, ты не против? — Конечно, нет. Я только за, — с радостью сказала я. — Ну и отлично…. Первый, мы сейчас к техникам, а оттуда домой, так что никого специально навещать тебе не придётся. Все мои распоряжения в силе. Выполняй. И э…, — Маркус слегка замялся, — спасибо, что беспокоились, — добавил он неуверенно. — Мы всегда о вас беспокоимся, сэр, — сказал Мирмидонец. Он на пару секунд перевёл взгляд и посмотрел на своего командира. — Уже двадцать три года, сэр…, — добавил он и снова застыл, вытянувшись и глядя перед собой. — Я знаю…, — Маркус положил руку на плечо своего бойца. Мирмидонец снова повернул голову, и они несколько секунд смотрели друг другу в глаза, а потом просто коротко кивнули – слова им были не нужны. Обе двери Клетки распахнулись. Мы вышли в холл, и обо мне на несколько минут все просто забыли. Маркус с головой окунулся в океан любви, оставив меня стоять на берегу, завидовать… и радоваться. Первым буквально бросился ему на шею Коннор, который, видимо, так и не сдвинулся со своего места возле двери. Они обнялись коротко и молча. Но уже через пару секунд Маркус оказался в объятиях отца. Карл, который пытался выглядеть равнодушным, когда я заходила в Клетку, так и не сменил одежду, а значит, тоже всё это время не сдвинулся с места, замерев в напряжённом ожидании. Он прижимал к себе сына так же, как тогда, когда они горели вместе – он обхватил руками его голову и гладил, гладил его по коротко стриженой макушке. И Маркус, спрятавший лицо у отца на плече, выглядел не грозным воином, главным андроидом планеты, а маленьким мальчиком, ищущим защиты и сочувствия. Наверное, даже самому сильному нужно иметь возможность иногда быть слабым. Первым, как ни странно, обо мне вспомнил Коннор. Он обернулся и вдруг схватил мою руку обеими руками, без предупреждения устанавливая связь. От неожиданности я чуть было не начала вырываться, но тут на меня обрушился целый водопад новых ощущений. Меня ждали, меня любят, мы семья, я в безопасности, я под защитой – всё это не было облечено в слова, это всё были образы, переданные так, что создалось стойкое ощущение, что это всё само собой разумеется, что это данность, а не подарок, что так было есть и будет всегда. Карл, хотел, было, опять сгрести меня в охапку, но покосился на ухмыляющегося сына и, изогнувшись, в подчёркнуто галантном поклоне, поцеловал мою руку. — Отец, мы сейчас заглянем к техникам и поедем домой. Ты можешь, конечно, подождать нас, но я не знаю, сколько нам понадобится времени, — сказал Маркус, подойдя ко мне и мягко обнимая меня за плечи, чтобы не сделать мне больно. — Не говори им…, — услышала я его голос у себя в голове. — Я же не виноват… ты сама сказала, — так же беззвучно заявил он и подмигнул с лукавой улыбкой. — Коннор, пошли отсюда…, — со смехом сказал Карл, — эти двое выглядят, как заговорщики. К техникам то вам зачем? — Я пойду с вами, — заявил Коннор. — Тебе нужно срочно пройти тестирование и записать backup. Элайджа сказал, что теперь это можно. Да? Можно же? — спросил он, увидев, что к нам быстрым шагом приближается Камски. — Можно, можно, теперь ему всё можно, — Элайджа подошел к нам вплотную и заглянул Маркусу в глаза. — Отлично, просто изумительно, наконец-то, столько лет работы…. Пересадим тебя теперь на новую машину из этого древнего железа. Василиса, как самочувствие? — бросил он, не глядя на меня. Я не ответила – видно же, что ему пофиг на моё самочувствие – я его интересовала только, как способ доставить программу Маркусу. — Я был не прав, прости, — сказал Маркус довольно холодно, глядя сверху вниз на своего создателя. — Элайджа, сколько вам нужно времени, чтобы сделать Маркусу новый носитель? — Коннор буквально навис над создателем с другой стороны, и Камски вдруг показался маленьким и жалким под пристальным взглядом сотворённых им самим существ. — Около месяца…, может чуть быстрее, как пойдёт, — задумчиво сказал Элайджа. Никаких комплексов, связанных с подавляющим превосходством его созданий над ним самим, да и над всем человечеством, он явно не испытывал. — Хочу несколько интересных штук тебе добавить…, — усмехнулся он, посмотрев на Маркуса. — Но это сюрприз…. — А может не надо сюрпризов? — мрачно спросил Маркус. — Мне и прежних хватило…. — Надо, надо, тебе понравится…, — загадочно улыбнулся Камски. — Хорошо…, нам пора. С нами к техникам сейчас идти нет смысла, — сказал Маркус, подталкивая меня к выходу. — Я обещаю, что на днях пройду тестирование, но никаких backup я делать не буду – сам знаешь, что никому из нас ещё не приходилось таким способом восстанавливаться, и что утрата личности при нём более чем вероятна…. Уж лучше смерть, чем очнуться неизвестно кем, — обратился он к Коннору. — Подожду новый носитель, мне спешить некуда. — Всё равно…, позови меня, когда будешь тестироваться. Я хочу быть уверен, что с тобой всё в порядке. Слышишь, брат? — Коннор придержал Маркуса за плечо. — Обязательно позови. Мы все так боялись за тебя…. — Я тебя обязательно позову, — с расстановкой сказал Маркус. — Пойдём, Лис…. — Я вас жду дома, — крикнул нам вслед Карл.***
— Маркус! — Тиффани порывисто вскочила с высокого лабораторного табурета. — Получилось? Лис, у вас получилось? Я там сидела, сидела…, с руками этими. Устала…. Старший техник действительно выглядела утомлённой, с запавшими глазами и растрёпанными рыжими волосами. Я подумала, что это, наверное, одно из главных наших…, хм… ну да, наших отличий – мы не устаём физически. — Всё получилось, Ти…, — мягко сказал Маркус. — Ты тестироваться пришёл? Сейчас, сейчас, подожди…, хоть бы предупредил. Ложись на второе кресло. Я же всех техников отпустила…. Ну ничего, я сейчас сама…, — засуетилась Тиффани, бросаясь то к столу с приборами, то к креслу и хватая по пути какие-то провода и клеммы. — Стой, Ти, остановись…. Да стой ты! — с усмешкой сказал Маркус, ловя старшего техника почти на лету. — Я приду на днях…, спокойно, спокойно…, я приду завтра. Хорошо? Завтра я приду с Коннором и позволю тебе присоединить ко мне столько датчиков, сколько ты захочешь. Завтра! Договорились? — А чего вы тогда припёрлись? — перестав вырываться из рук Маркуса с удивлением спросила Тиффани. — Соскучились? — Конечно, соскучились…, — вкрадчиво проговорил Маркус, для убедительности нахмурив брови. — Ты мерзавец, подхалим и врун! — резко сказала Тиффани, но почему-то покраснела. — Говори, зачем пришёл. Да отпусти ты меня…, — она толкнула Маркуса в грудь и отступила на пару шагов. — Ти, да ерунда, посмотри Лис, у неё что-то с корпусом…, — беспечно сказал Маркус, выразительно покосившись на меня. — Что? Что у неё может быть с новым корпусом? Лис, что говорит система? — озабоченно разглядывая меня, спросила техник. — Некритическое повреждение корпуса, — процитировала я нудный, как зубная боль, сигнал. — Повреждение? Ну-ка показывай, где болит? Давай, давай, чего мнёшься, снимай рубашку и кожу, — скомандовала мне Тиффани. — Кожу я не знаю как…, — сказала я неуверенно. — Чёрт…, ну да, никто же тебя не учил, да…, — нахмурилась техник. — Давай, помоги ей, так быстрее будет, потом научишь, — сказала она Маркусу. — Не бойся, это точно не больно, — сказал Маркус с улыбкой, прикасаясь к моему виску. По телу будто пробежал холодок, хотя это, конечно, была иллюзия. Себя я видеть не могла, а кисти своих рук без кожи я уже видела несколько раз, когда устанавливался контакт, сначала с Маркусом, а потом и с Коннором. Так что ничего особенного я не почувствовала. — Ну вот, отлично, рубашку снимай, — нетерпеливо командовала Тиффани. Я уже потянула застёжку на вороте, когда встретилась глазами с ехидным взглядом наглых прозрачных глаз Маркуса. Я остановилась, а когда он слегка приподнял бровь и прищурился, я совсем бросила язычок молнии. — Отвернись, — сказала я, нахмурившись. — Лис…, чего я там не видел? Давай помогу, — Маркус с отвратительной, как мне показалось, ухмылкой, потянулся к вороту моей рубашки. — Так…, руки убрал, животное…., оттолкнула его Тиффани. — Быстро отвернулся и встал мордой к стенке, раз просят. А то сейчас в коридор пойдёшь. — Хорошо-хорошо, сдаюсь, — Маркус отступил, пряча свою дурацкую улыбку, и повернувшись к нам спиной, демонстративно уселся на высокий табурет у лабораторного стола. Я быстро расстегнула и сняла рубашку. — Вот, смотри, на спине. Болит где-то в районе левой лопатки…, в смысле там, где у людей левая лопатка. — Что?! Ничего себе «что-то с корпусом». У тебя тут трещина на всю панель. Это как могло получиться, а? Это он тебя? — возмущённо проговорила Тиффани, показывая на Маркуса, послушно сидящего к нам спиной. — Я не виноват, — заявил Маркус, не оборачиваясь. — Тиффани, он, правда, не виноват…, — отозвалась я. — Ну, давай, оправдывай его. Когда он тебя убьёт – не жалуйся, — почему-то обиженно сказала техник. — Так, хватит! — Маркус спрыгнул с табурета и мгновенно оказался у меня за спиной. — Стой смирно, я посмотрю, — резко сказал он, придерживая меня за плечи. — Создание этого тела я контролировал с самого первого дня, я знаю его от макушки до пяток. Поиграли и будет. Тебе придётся привыкнуть ко мне. Тиффани, сканер…, — тоном, не терпящим возражений, бросил он технику, и та послушно протянула ему прибор. — Маркус…! — я попыталась отстраниться, но у меня не получилось. — Лис, пожалуйста, постой спокойно, — Маркус не грубо, но настойчиво удержал меня и они со старшим техником начали исследовать мою спину, совершенно не интересуясь моим мнением. — Ты же видишь, тут только под замену, — словно извиняясь, произнесла Тиффани. Но у меня такой панели нет, уникальные вы наши…. — Сколько нужно времени, чтобы сделать? — деловым тоном спросил Маркус. — Часов пять…, может шесть, — ответила Тиффани неуверенно. — Ей больно…, — Маркус погладил меня по обнажённому плечу, и я почувствовала себя больной лошадью…, или собакой, бессловесной, но дорогой скотиной, о которой заботятся, и говорят о которой в третьем лице. Впрочем, кусаться и брыкаться я не стала, чтобы не почувствовать себя ещё и неблагодарной скотиной. — Сейчас…, есть одна штука…. Мигом принесу, — выпалила Тиффани и, в своём стиле, умчалась прочь из кабинета, громко сопя и топая. Я стояла, опустив голову и глядя в пол, когда почувствовала лёгкое прикосновение – Маркус накинул мне на плечи рубашку и одним движением завернул меня в неё. Он наклонился, заглядывая мне в глаза. — Мы поговорим об этом дома, ладно? — он приподнял моё лицо, дотронувшись до подбородка. — Ладно, — кивнула я в ответ, не понимая, как мне на всё это реагировать. Маркус покачал головой и дотронулся до моей руки, устанавливая связь. Контакт длился не дольше десяти секунд, но мне показалось, что он погладил меня по голове, завернул в пушистый плед и напоил горячим чаем – таким мягким теплом прикоснулся он к моему сознанию. — Ну, конечно, стоило оставить вас наедине всего на пять минут…, — насмешливо проговорила Тиффани, влетая в кабинет. — Обниматься – домой. Вот смотри, это экспериментальная штука — гель для ремонта мелких повреждений корпуса. В вашем случае гелем не обойтись – слишком глубокая трещина, но на несколько часов, пока делаем панель, он проблему должен решить. Если, конечно, ты, обормот, не будешь тискать её в объятиях и бросать её об стену. — Обещаю не тискать и не бросать, — без тени улыбки сказал Маркус. — Можно? — спросил он, аккуратно беря меня за плечи. Я обречённо кивнула…. Тиффани копошилась у меня за спиной, а я ничего не чувствовала, но через несколько секунд порядком надоевший сигнал о повреждении пропал. — Всё! — удовлетворённо сказала техник. — Завтра чтобы оба были у меня, ты тестироваться, — она ткнула пальцем в грудь Маркуса, — а ты менять панель, — прикоснулась она к моему плечу. — Мы приедем, спасибо Ти, — с искренней благодарностью сказал Маркус. Он очень аккуратно помог мне надеть рубашку и сам застегнул молнию. Я уже не сопротивлялась, смирившись и стараясь принимать Маркуса таким, какой он есть.***
— Раздевайся…. Мы стояли перед огромным старым зеркалом в одной из комнат дома Манфредов. Тяжёлая витая деревянная рама с резными украшениями — похоже, что этому зеркалу очень много лет. Я впервые видела себя. Это было очень странно — смотреть на своё отражение и осознавать себя в этом теле. Хотя, признаться, картинка мне определённо нравилась. Чтобы так выглядеть раньше, мне нужно было изрядно выспаться, отдохнуть, принять горячий душ, спокойно и никуда не торопясь позавтракать, сделать «естественный» макияж, занимавший уйму времени и тщательно уложить волосы. Теперь, для того, чтобы увидеть себя такой, мне достаточно просто посмотреть в зеркало. — В смысле «раздевайся»? Зачем? — спросила я, поймав в отражении взгляд Маркуса, стоящего у меня за спиной. — Собираешься ходить всю жизнь в казённой одежде из Башни? Снимай, заодно посмотрим немного в зеркало и поговорим. Маркус прикоснулся сначала к своему виску, а потом, без предупреждения, к моему и через пару секунд мы очутились перед зеркалом такие, какие есть — без имитации человеческой внешности. Маркус несколькими движениями избавился от одежды, и я увидела его отражение во весь рост. — Раздевайся. Тебе помочь? — сказал он, глядя на меня через зеркало. — А что поговорить одетыми нельзя? — спросила я, пытаясь сопротивляться. — Можно…, но так ты быстрее поймёшь меня, — спокойно сказал Маркус. В его действиях не чувствовалось ни издёвки ни желания оскорбить или унизить, и я сдалась. Я быстро скинула бело-голубой костюм, который был на мне надет с момента переноса, и осталась в чём мать родила…, то есть, нет – в чём Элайджа создал. — Что теперь? — с лёгким раздражением спросила я. — Смотри на меня. Что ты видишь? — Маркус отступил на шаг в сторону и встал рядом со мной. — Вижу…, — я запнулась в нерешительности. — Спрашивай, я же для этого здесь стою, — сказал Маркус, глядя через отражение мне в глаза. — Но, как? Ты же говорил, что можешь…, ну это, — я нахмурилась, подбирая слова. — Я тебя спасу, так и быть, — усмехнулся Маркус. — Ты хочешь спросить, как я могу имитировать процесс оплодотворения, если у меня нет первичных половых признаков. Правильно? — Ну… да, — протянула я смущённо, пытаясь отвести взгляд от соответствующих участков его тела…, безуспешно, между прочим. — Там же совсем ничего нет…, — выпалила я. — У тебя тоже нет, посмотри…, — Маркус неожиданно прикоснулся к моему животу. Я перевела взгляд на собственное отражение. Ну, да…., у меня тоже там ничего нет…. Я растерянно повернулась и встретилась взглядом уже не с отражением. Но никакой скрытой иронии в его глазах не было – Маркус смотрел на меня спокойно и серьёзно. — Смотри в зеркало…, — он мягко взял меня за плечи и повернул к старинному стеклу, оставшись у меня за спиной. Я расскажу тебе всё, и вопросов не останется. Я первый прототип серии RK, — начал он тоном, которым обычно читают лекции в Университете. Моя основная специальность — разведчик…. — Мне Карл рассказывал, как тебя Элайджа ему подарил, — перебила я. — Да и жирафа в твоей памяти я видела – всё остальное образы, чувства, вспышки, а жираф был, как наяву. А Элайджа рассказал о женщине на вернисаже, — сказала я, внимательно следя за его реакцией, но не смогла заметить даже тени смущения – Маркус остался совершенно невозмутим. — Тем лучше, ты почти всё знаешь. Жираф – первое воспоминание, самое острое, — Маркус еле заметно улыбнулся. — Твоё первое воспоминание я тоже видел…. — Моё первое воспоминание? Люди этого не помнят, — с сомнением сказала я. — И что там? — Там… белый потолок, холод, страх и два женских голоса: «Боже, какая уродина…», — говорит первая, «На себя посмотри — тоже мне, красавица», — отвечает вторая. — Первая – это мама, — поморщилась я. — Извини, — нахмурился Маркус, — я не хотел тебя задеть. Эта сфера человеческих отношений мне до сих пор не понятна. Но что касается секса, тут всё намного проще – в моей программе есть раздел, посвящённый имитации сексуальных отношений. При необходимости, ради того, чтобы добыть информацию или для других целей, я могу уложить в постель любую женщину, если она здорова и находится в возрасте, в котором способна иметь либидо, а также некоторых мужчин…. — Серьёзно, любую…? — не удержалась я, пропустив «некоторых мужчин» мимо ушей. — Любую, — сказал Маркус холодно, — вопрос времени и, иногда, денег. Людьми управляет химия, и я владею всеми психологическими и физическими приёмами, чтобы стимулировать выработку нужных мне веществ в организме любого человека. Остальное дело техники, — он слегка улыбнулся, — с этим у меня тоже всё в порядке. — Что касается вопроса, который крутится у тебя на языке – гениталии у нас у всех относятся к категории «имитация человечности» и дезактивируются вместе с кожей. — И сколько времени тебе бы понадобилось, чтобы уложить в постель меня? — спросила я с вызовом. Его самоуверенная холодная наглость так задела меня, что его гениталии перестали меня интересовать совсем. — На втором свидании, — ничуть не смутившись, ответил он. — При условии, что ты не знала бы, кто я такой. — Ты так уверен? — спросила я, закипая. — Да, — вот так, коротко и без эмоций, просто «да»…, чёртов робот. Моя злость вдребезги разбилась об это холодное «да». Я замолчала на несколько секунд, примиряясь с ним. — Карл сказал мне, что андроиды при этом… ну во время…. — Во время секса, — подсказал Маркус. — Ну, да…, что они…, что мы… ничего не чувствуем. Это правда? — Правда, по крайней мере, ничего приятного точно, мне одного раза хватило, чтобы не повторять, — сказал Маркус и на его лице, наконец, отразилась хоть какая-то эмоция – это было плохо скрываемое отвращение. — А как же любовь? — тихо спросила я, смущённая его реакцией. — При чём тут любовь? — так же тихо ответил он вопросом на вопрос. — Ну как же…, секс это часть любви…, — сказала я неуверенно. — Ты любишь своего отца, Лис? Разве ты хочешь секса с ним? — спросил Маркус, прищурив глаза и наклонив голову набок. — Фу, Маркус, что ты несёшь? — возмутилась я. — Конечно, нет…. Это совсем другое…. — Это любовь, Лис. А секс это человеческая биохимия, существующая с одной целью – чтобы их вид мог воспроизводить себя, — проговорил Маркус с лёгким раздражением. — Мы не нуждаемся в этом – наш вид воспроизводит себя иначе. Но мы испытываем эмоции, мы нуждаемся в них и мы способны любить. Я люблю своего отца, очень сильно люблю…. Я люблю своего брата, я переживаю за него, он для меня очень дорог. Я люблю Бетти Андерсон, женщину, которая назвала меня сыном и любит наравне со своими родными детьми. Я люблю тебя…. Только при чём тут секс? — Таким ледяным тоном мне в любви ещё никто не признавался, — через силу усмехнулась я, вздрогнув от его слов. — Так может быть тебя просто никто не любил? — очень тихо спросил Маркус, прикасаясь одновременно своему и к моему виску и возвращая нам обоим человеческий облик. — Подумай, — добавил он, положив руки мне на плечи и удерживая мой взгляд. Я вспомнила, как однажды я видела двух нудистов на пляже. Они были прекрасно сложены и несли свою наготу с такой простотой и грацией, что при взгляде на них возникало лишь желание любоваться, как при виде античных статуй с их холодной идеальностью. — Видишь, Лис, не нужно меня стесняться, — бесстрастно сказал Маркус, пристально глядя в глаза моему отражению. — Мы, в одежде или обнажённые, в человеческом облике или в своём естественном виде, мы не люди – мы другой вид. Мы иначе чувствуем, иначе мыслим, иначе действуем. Ты привыкнешь, я помогу тебе…, мы все поможем. Мы ещё долго стояли без движения перед старым зеркалом, в котором отражались до нас поколения людей, и я прекрасно осознавала, что именно хотел сказать мне Маркус этой настойчивой демонстрацией нашей сущности. И да, привычка стесняться своей наготы потеряла для меня всякий смысл.