Другая история

      Белые волосы лорда разметались по подушке, а грудь тяжело вздымалась, перехваченная несколькими слоями бинтов. Динь всю ночь не сомкнула глаз, в слабом свете светящихся сфер наблюдая за беспокойным сном эльфа. Она была бесконечно благодарна за него всем высшим силам: за то, что послали ей его и за то, что он не оставил ее.       Отис подробно описал в письме, что и как нужно будет сделать, когда мужчина придет в себя, а также убедил ее, что Теренс сотворил все это не по своей воле, что немного облегчило душевных метания феи, которая считала виноватой прежде всего себя.       «Если бы я не пришла тогда к нему за помощью, ничего бы этого не произошло», — думала мастерица, но целитель все же смог убедить ее, что здесь нет ее вины, и фея немного успокоилась.       Все, чего она желала сейчас — это вновь услышать голос любимого, увидеть его необычные, теплые глаза и мягкую улыбку. Подавив нарастающие рыдания, фея все-таки забылась недолгим сном, прервавшимся с первыми лучами солнца.       Очнувшись ото сна, который, казалось, только больше измотал ее, девушка принялась бесцельно расхаживать по дому, дожидаясь целителя, который обещал навестить ее.       Спустя час бесцельной прогулки по комнатам она ненадолго заглянула к питомцу Фауны, и, убедившись, что малыш ни в чем не нуждается, накинув шубку, вышла на балкон. Урус спокойно дремал на одной из прочных веток, но как только фея приблизилась к нему, встрепенулся и посмотрел на усталую мастерицу все понимающими желтыми глазами.       — С ним все будет хорошо. — надломленным голосом, в котором не слышалось никакой уверенности, произнесла фея.       Филин ухнул и, подняв большое крыло, аккуратно накрыл им подошедшую ближе девушку. Динь прижалась к теплой птице, наконец, дав волю непролитым слезам. Мастерица оплакивала лорда, себя, Теренса и друзей, о судьбе которых ничего не знала.       От отправки ответного письма фея отказалась сразу, прекрасно понимая, что летняя птица, принесшая послание из зимы привлечет слишком много внимания, что может навредить ее друзьям.       Всюду был какой-то замкнутый круг, а теперь, когда лорд лежал в постели раненый, Динь стало совсем горько, от осознания собственной беспомощности. Метка, о которой тоже писал в письме Отис, так и не появилась, хотя Динь и чувствовала себя немного необычно в последние несколько дней, и это еще больше расстраивало.       Она никак не могла помочь друзьям, пока не будет уверена в том, какая роль ей предназначена в истории долины. Кто она против королевы? Да и с меткой, много ли у нее шансов исправить то, что натворила нынешняя правительница? Ответов на эти вопросы фея не знала.       Расстроенная, она вновь вернулась в спальню, куда прошлым днем ее бесчувственное тело, видимо, перенес Отис, фея вновь присела на край кровати. Сейчас, в мягком свете утреннего солнца, черты лица эльфа заметно смягчились и если бы не виднеющаяся из-под спадающих на лицо волос повязка, Динь бы с легкостью поверила, что все вчерашние события были лишь кошмарным сном.       Аккуратно, словно боясь причинить даже небольшую боль спящему эльфу, мастерица убрала белоснежные пряди и дотронулась до бинтов. Отис писал, что она должна будет очень осторожно снять их утром и обработать порезы мазью, которую он ей оставил, а прилетев, обещал, что разберётся с оставшейся раной, к которой фея боялась даже прикасаться. Прихватив с собой из кабинета небольшие ножницы и вооружившись мазью и новыми бинтами, фея принялась очень медленно разрезать наложенную профессиональной рукой повязку. Наконец, избавившись от белой ткани, девушка едва подавила отчаянный вскрик. Висок и скула эльфа были рассечены глубоким, рваным порезом из которого чуть сочилась сукровица. Динь не знала, почему целитель не наложил швы, но догадывалась, что так рана хоть и будет заживать медленнее, зато оставит менее заметный шрам. Мастерица не боялась шрамов, которые могли остаться на лице любимого, ее волновало лишь то, чтобы лорд быстрее пришел в себя.       «Только бы он поскорее очнулся, и я тут же ему все расскажу», — думала про себя девушка, нежно нанося слой липкой, густой и холодной мази на поврежденную кожу. Эльф не вздрогнул, не открыл глаз, только дышать стал, казалось медленнее и глубже, словно его, наконец, покинули все дурные сны.       Милори всю ночь снились кошмары. Сначала он вновь оказывался на границе и видел еще совсем юную Клэрион, слышал звук ломающегося на сотни осколков крыла, затем, как наяву, оказывался в волшебном древе и каждый из эльфов, которых пытала королева, будто бы делился с ним частью своей боли, видел полные тьмы когда-то милые глаза. Глаза женщины, ради которой рискнул всем, и чувства к которой оказались совсем не такими сильными, как казалось. А потом он увидел ее, его маленькую фею, закованную в кандалы, с испещрённой ударами плетей, окровавленной нежной кожей; ему хотелось кричать, бежать к ней, спасти, вырвать из цепких лап боли, но он не мог даже пошевелиться. Внезапно агония прекратилась. По лицу прошелся легкий холодок и эльф, не зная почему, ощутил невесомое, словно дыхание ветерка, прикосновение. Это мимолётное движение, которое повторилось несколько раз успокоило лорда, и он наконец-то смог провалиться в тихий, безмятежный сон.       Отис прилетел ближе к вечеру, и, сменив бинты, почти сразу улетел, ответив только на несколько вопросов встревоженной мастерицы. Следующие два дня прошли как в тумане: мутный, тяжелый сон, бинты, снова сон, где в перерыве между сменой повязок и попытками хоть немного унять волнение и дрожь в руках, мастерице удавалось немного поесть, но к утру третьего дня фея чувствовала себя настолько измотанной, что, казалось, еще немного, и она упадет навзничь. Устало присев на край постели, Динь закрыла лицо руками и тихо заплакала; любимый должен был очнуться еще вчера вечером, но этого не произошло.       — Снова грустишь, малышка? — мягкий, тихий голос заставил фею заметно вздрогнуть и отнять ладони от лица. Чуть повернув голову, устало, но искренне улыбаясь, на нее смотрел самый близкий и дорогой ей человек. Не выдержав нахлынувших на нее, будто снежная лавина, эмоций, девушка бросилась на шею эльфа, крепко ухватившись за него, словно утопающий за единственную соломинку, при этом стараясь не задеть ран.       — Ну все, все, — тихо приговаривал лорд, нежно гладя плачущую фею по мягким, солнечным волосам.       — Я…я…боялась, что больше …я, — не сумев закончить мысль, Динь беспомощно обмякла в сильных, заботливых руках.       — Все в порядке, милая, я тебя никогда не оставлю.       — О, я вижу у нас тут полная идиллия, — неслышно подошедший к ним целитель был донельзя доволен тем, что увидел.       Он немного обеспокоился, когда к нему прилетел Урус с известием от Динь-Динь и лекарь тут же поспешил выяснить, от чего лорд все еще не пришел в себя, однако увидев до рези в глазах нежную картину воссоединения двух влюбленных, целитель едва удержался от комментария «А Я ЖЕ ГОВОРИЛ» в сторону лорда.       — Что с летним эльфом? — мгновенно посерьезнев, строго спросил правитель зимнего леса, переводя внимательный взгляд на так не вовремя вмешавшегося эльфа здоровья.       — Честно сказать, дела плохи, — понуро опустив крылья, произнес Отис, лгать больше не было смысла.       Опустив сцену отчета целителя за преднамеренную ложь своему правителю, лорд сразу перешел к сути дела.       — Что случилось, Отис? — мастерица, молчавшая до этого времени, тоже внимательно посмотрела на целителя.       — Нам с хранителем удалось снять чары, но юноша не желает приходить в себя, — переведя дыхание, эльф тихо продолжил, — Он не хочет возвращаться в сознание, и мы не знаем, что с этим делать.       — Быть может, я могу помочь? — тихо заметила мастерица, сразу ловя на себе два удивленных взгляда. — Он же мой друг, думаю, стоит хотя бы попытаться. — Лорд быстро отвел взгляд от говорящей феи, надеясь незаметно скрыть всплеск весьма недружелюбных чувств к этому юноше.       — Хорошо, — зимний правитель, собравшись с силами, медленно поднялся с постели, — Собирайся.       — Эм… милорд, — начал было Отис, но поймав на себе строгий взгляд, тут же умолк, и принялся помогать лорду с одеждой.       Динь быстро вылетела из спальни, и, захватив свою шубку, вышла на широкий балкон. Лорд и Отис появились через несколько минут, и Урус, наклонившись как можно ниже, радостно ухнул, при виде хозяина. Не без помощи лекаря, лорд зимы устроился на своем пернатом питомце и, усадив перед собой маленькую мастерицу, дернул поводья. Филин легко взлетел в воздух, стараясь лететь как можно плавней, а эльф нежно, но достаточно сильно прижимал к себе хрупкую фею.       Рана немного ныла, но боль была ненавязчивой и вполне терпимой, поэтому мужчина старался ее игнорировать, к тому же это было не так сложно, когда рядом, прижавшись к нему всем телом, сидела его маленькая мастерица. Лорд слегка улыбнулся, чуть наклоняя голову так, чтобы уловить неповторимый аромат золотых волос, которые фея с некоторых пор перестала собирать в пучок, и почувствовал, как девушка едва заметно вздрогнула; они приближались к ледяной библиотеке.       — Я привез его сюда, чтобы не пугать фей в лазарете, но думаю, нам стоит найти более укромное место. — перекрикивая северный ветер, сказал летящий рядом с парой целитель.       Он незаметно разглядывал своего правителя и его гостью, и пришел к «неутешительным» выводам: могущественный лорд зимы влюбился в маленькую летнюю мастерицу.       «Да, она, быть может, станет королевой, но боюсь, что если Динь вернется на теплую сторону, Милори окончательно закроется от мира, может даже…» — прогнав последнюю мысль, как ночной кошмар, эльф опустился на блестящий снежный покров перед большим, величественным зданием.       Библиотека хранителя всегда внушала целителю некий трепет, а вот ее владелец наоборот, очень быстро располагал к себе всех посетителей.       — Ох, милорд, слава Богам, вы пришли в себя, — только правитель успел переступить порог библиотеки, к нему сразу же кинулся растроганный Дьюи.       Динь мельком успела заметить, что у старика в глазах стояли непролитые слезы. Однако не дойдя пары шагов, хранитель остановился, боясь ненароком причинить боль стоящему перед ним эльфу. Лорд снисходительно улыбнулся и, покачав головой, слегка приобнял старика.       — Что с юношей? — деланно равнодушным тоном осведомился правитель, когда Дьюи, наконец, выпустил его из своих объятий.       — Он по-прежнему не пришел в себя, и как бы мы с Отисом ни старались, он ни на что не реагирует. Боюсь, мальчик просто не хочет жить. — поманив за собой всех присутствующих, хранитель влетел в затемненный потайной зал, в центре которого стоял небольшой ледяной полу трон, заботливо застеленный озимыми листьями, а к нему был крепко привязан истощенный, казалось, неживой эльф.       Первые несколько мгновений лорд не мог поверить собственным глазам: перед ним сидел сгорбившийся, худощавый парень со светлыми, спутанными волосами, однако лицо его будто разом постарело на три — четыре века, а обернувшись, эльф увидел в голубых глазах феи такие же смешанные чувства, которые испытывал сам, но лишь с одним отличием: в глаза Динь была вина, вина за то, что случилось с этим несчастным юношей.       — Ты ничего бы не смогла изменить. — тихо проговорил лорд, нежно приобнимая уже готовую расплакаться фею за плечи. Говорить ей сейчас, что во всем случившемся нет ее вины, было просто бесполезно, поэтому правитель лишь слегка погладил ее по мягким волосам и быстро отступил, боясь не совладать уже с собственными бушующими эмоциями.       Отис, видя эту сцену, предпочел отойти в дальний угол, потянув за собой заодно и умильно улыбающегося хранителя. «Это только их дело» — подумал целитель, недвусмысленно намекая любопытному старику о том, что заниматься сводничеством не есть хорошо, хотя и сам совсем недавно этим согрешил.       — Я хочу с ним поговорить… — тихо прошептала Динь, и едва слышно добавила, — одна. — Лорд склонил голову и медленно вышел, его примеру последовали и остальные.       Оставшись в комнате одна, фея быстро опустилась на колени перед привязанным другом, взяв его лицо в свои дрожащие, прохладные ладони.       — Теренс… Теренс, я … — захлебываясь от переполнивших ее эмоций, Динь с трудом совладала с голосом, — Теренс, прости меня, пожалуйста … я правда не хотела, чтобы все так получилось, прости… — горячие капельки слез упали на опушенное лицо эльфа, и мастерица, не отдавая себе отчета в том, что она делает, слегка коснулась щеки парня дрожащими губами, не видя при этом, как в тени полузакрытой двери, до боли в ладонях сжимая кулаки, стоит скрытый тенями эльф.       — Ты ведь не любишь его, — слабым голосом, едва слышно, разомкнув сухие губы, прошептал хранитель пыльцы, открывая выцветшие, потухшие глаза.       — Прости… — без лишних слов поняв его, проговорила мастерица, — Прости, но я люблю его.       — А я то дурак думал… — эльф горько улыбнувшись, невидящим взором посмотрев в любимые яркие глаза. — Прости меня, Динь, прости, я ведь…       — Не нужно, Теренс, — утирая дорожки от слез, девушка еще раз легко обняла друга. — Скажи, как там девочки, Клэнк, Боббл, фея Мэри? — увидев в глазах эльфа мелькнувший на несколько мгновений страх, мастерица едва сдержала отчаянный всхлип.       — Они… последнее, что я помню… за ними следили, но я… я не знаю. — только и смог выдавить из себя эльф, прежде чем силы окончательно покинули его, и он провалился во тьму.       Динь испуганно вскликнула, но тут в комнату поспешно влетел целитель, а следом за ним вошел и Дьюи. Динь не заметила, когда в комнате появился лорд, но почувствовала успокаивающее прикосновение к плечу, однако, когда она обернулась, Милори уже отошел от нее, непроницаемым взглядом глядя на вновь обмякшего эльфа.       — Все в порядке, — через пару мгновений констатировал Отис, — Он просто сильно устал, Действие алой пыльцы не проходит бесследно, но, думаю, через несколько дней с ним все будет хорошо.       — Нужно, чтобы он вернулся назад, — задумчиво проговорил лорд Милори и, поймав на себе несколько непонимающих взглядов, пояснил, — Королева наверняка его ждет, он ведь, как мне кажется, должен был привести к ней Динь, или, по крайней мере, предоставить доказательства того, что мы мертвы. Если он не вернется…       — Королева может заподозрить, что мы живы и послать еще кого-нибудь. — едва слышно проговорила Динь, озвучивая мысли лорда.       — Именно. — подтвердил правитель. — Вот только не ясно, поверит ли она ему. — с сомнение в голосе закончил эльф.       — Нужны доказательства, и весомые. — тем же безрадостным тоном проговорил Отис. В комнате повисло напряженное молчание.       — Милорд, можно мне посмотреть на тот кинжал, которым вас ранили? — задумчиво проговорил молчавший до этого хранитель.       Лорд вынул из привязанной к поясу небольшой сумки тот самый клинок, на котором еще остались следы его крови. Хранитель долго рассматривал оружие: то поднося его к свету, то проводя над лезвием посохом, но спустя несколько минут проговорил:       — Это зачарованный нож, он оставляет очень глубокие раны, а в купе с заколдованным эльфом это оружие смертельно.       — Это мы уже поняли. — с нервной ехидцей в голосе проговорил целитель.       — Отис, помолчи. — не терпящим пререканий, холодным голосом прервал целителя правитель леса.       — Благодарю, милорд, — осуждающе взглянув на притихшего мед-эльфа, проговорил Дьюи, и, вздохнув, продолжил, — Дело в том, что тот, кого ранят этим клинком, всегда умирает, но вы, милорд, стали невероятным счастливым исключением. Думаю, где-то в глубине души королева не хотела вашей смерти. — тишина, повисшая в воздухе, была настолько густой, что ее можно было потрогать рукой.       — Ты хочешь сказать, что Клэрион подослала ко мне убийцу, так, смеха ради? — едва удерживая раздражение, проговорил эльф.       — Нет, вовсе нет, — тут же затараторил хранитель, поняв, что лучше рассказать все и сразу, — Мне кажется, что королева и сама не осознавала, что не хочет вашей смерти, а вот смерти Динь она действительно очень хотела, и если Теренс принесет ей окровавленный кинжал, этого точно хватит, чтобы на время притупить ее бдительность. — Дьюи подлетел к Динь, и, посмотрев на нее извиняющимся взглядом, быстро оцарапал лезвием ее руку.       Фея даже не вскрикнула, мужественно перенеся мимолетную вспышку боли. Отис мгновенно перебинтовал рану и тоже взглянул на лезвие, которое тут же окрасилось в ярко-алый цвет.