Пчелка

- Доброе утро, - Шерли изобразила нейтральную улыбку, избегая пристально смотреть на пациента, - я доктор Харлин Квинзель. Вам назначен курс бесед со мной, если вы не возражаете. Они беседовали в специальной комнате, где не было ничего, кроме пустого, приваренного к полу металлического стола и пары таких же стульев. Сидеть неудобно, но и опрокинуть невозможно. Джокер, вдобавок, в смирительной рубашке, пристегнутый ремнями к стулу. Занятный он тип, отметила Шерли, сходу заявляющий о себе. Волосы Джокера когда-то были выкрашены в радикально зеленый, но теперь они зеленые лишь до половины, а другая половина - потемневшая. Глаза тусклые и какие-то пустые (Шерли надеялась, до овощизма его не довели). Очень бледный до сероватого оттенка, на прогулку его явно не выводят. На лице татуировки. На теле, судя по описанию в личном деле, их навалом. - Теперь доброе, - в его глазах мелькнула искра интереса. – Неужели мне предоставили выбор? - Вы можете отказаться разговаривать со мной, - подтвердила Шерли. - И вы вот так сдадитесь и уйдете? – прищурился Джокер. - Это моя работа, - терпеливо сказала Шерли. - Если вы откажетесь от бесед, меня направят к другому пациенту. Досадно, но таковы правила. - Вам будет досадно? – он с готовностью уцепился за простенькую приманку. Девушка кивнула. - Конечно, мне будет досадно. Я хочу специализироваться на психически особенных преступниках, - развернутый ответ подогреет его еще больше. - На сумасшедших, вы хотели сказать? – эту фразу Джокер почти прошипел. - Что я хотела сказать, я сказала, - Шерли посмотрела на своего визави без вызова. - А вам не страшно в обществе изучаемых вами типов, доктор Квинзель? - Джокер растянул губы в улыбке. Шерли отзеркалила. - Пытаетесь придумать ответ, который не спровоцирует меня на агрессию и одновременно даст толчок дальнейшему ходу беседы, как вас учили? - его тон сменился на издевательский. - Я действительно немного задумалась, извините, - она снова дружелюбно улыбнулась. - Только не об алгоритмах бесед. Понимаете, я сама ищу ответ, откуда берется эта патологическая доминанта в людских головах, и как ее можно изменить. - Изменить? – Джокер расхохотался. – Маленькая доктор Квинзель хочет изменить Джокера? - Вы-то при чем? – искренне удивилась Шерли и тут же извинилась, вспомнив, что у каждого маньяка существует только один человек во вселенной, он сам. Остальные – куклы, манекены, жертвы, свиньи, помехи, раздражители, но не люди. – Простите, этого я вам не должна была говорить. Первый день на работе, - она развела руками. - И первый промах, - с удовольствием подхватил Джокер. - Неважно, - Шерли вовремя оттормозила взмах рукой. Вдруг его раздражают лишние жесты кукол. - Что именно вам не важно в нашем общении? – он выгнул полинявшую и тоже некогда зеленую бровь. - Мои промахи, я имела в виду, - пояснила Шерли. – Это Аркхэм, мне всегда будет с кем беседовать. Беседе на сотой, я думаю, на смену промахам придут автоматизмы. - Вы очень самоуверенны, доктор Квинзель, - ухмыльнулся Джокер. – Полагаете, что благополучно доживете со сотой беседы с пациентами Аркхэма. У нее, на самом деле, было некоторое основание так полагать. Вернее, целых два основания, одно из которых сейчас усиленно строило из себя классного и нормального во всех отношениях эксперта под носом у копов, а второе занималось невесть где невесть чем. Звякнуть им, что ли, в перерыве, подумала Шерли, или смс-ку отправить: «Чудесно поболтала с маньяком. Он был привязан, но вполне бодр и внимателен к моим словам. Ах, если бы и вы были такими же милыми. Целую». Брат посмеется и вернется к экспертизе брызг крови. Брат брата пришлет ей ответ: «Я иду за тобой, готовься, тварь», - и, может быть, заедет после работы. Это было бы хорошо, тем более, что катается он в своем невесть где на ее машине. Если не вернет тачку, надо забрать его машину в качестве компенсации. Брат выследил, где она стоит. - Нечего ответить, испугались, - злорадно проговорил человек, сидящий перед Шерли. - Вы произносите столько ключевых для меня слов, - пояснила она. – Вот, снова про испуг. А я начинаю копаться в памяти, когда я по-настоящему боялась, что меня напугало, что я с этим сделала. Не люблю бояться, это нерационально, - она поделилась с пациентом личным опытом. - Или вы не боялись по-настоящему. Могу научить, - предложил Джокер. - Если бы не врачебная этика, я могла рассмеяться, - Шерли снова провокационно выдала кусочек личного. - Если бы я не был прикован к этому стулу, - хищно раздул ноздри Джокер. - Я примерно представляю, что вы могли бы сделать в таком случае, - подмигнула ему Шерли. – Принципиальной новизны вы бы не добились. Привязать жертву – знаем такое. Порезать на ленточки – предсказуемо. Изнасиловать – банально. Перевербовать – скучно. Замучить до смерти – можно, а потом начать все по новой с другим куском мяса. Знаете, меня удивляет, как это не приедается. Только представьте, вы раз за разом заказываете еду, и вам неизменно привозят пиццу. Неделю неплохо, месяц уже тяжеловато, через год от одного упоминания пиццы начнет тошнить. - Убийство – это не пицца, доктор Квинзель, - сверкнул глазами Джокер. - Но принцип восприятия тот же, хотя лично я предпочла бы пиццу. Все-таки за нее не сажают, - честно ответила Шерли. - В вашей жизни было много… пиццы? – почти по-человечески улыбнулся Джокер. - Если бы только пиццы, - вздохнула Шерли. – Скажем так, у меня всегда пицца плюс чокнутый гамбургер. Хочешь, не хочешь, а приходится, э-э, кушать. - Вы хотели сказать, жрать, - поправил пациент. - Что я хочу, то и говорю, - напомнила Шерли. - Да-да, врачебная этика. Никогда бы не принял вас за врача, доктор Квинзель, - заговорщицки подмигнул ей Джокер. Контакт, определенно, был налажен. - Вот почему так важны бейджик и белый халат, - проворчала Шерли. - То есть, если поменять нас местами, принципиально ничего не изменится? - снова подмигнул ей Джокер. - Ну почему же, - озорно стрельнула глазами Шерли. – В противном случае, это я буду пристегнута к стулу без малейшей возможности пошевелиться, а вы будете держать лицо и нудно спрашивать меня о детстве, юности, несчастной любви, травмах, и как я дошла до жизни такой. - Кстати, вы меня об этом не спрашиваете, - изобразил обиженного Джокер. - Вы бы наверняка не ответили. Разве может быть прошлое у Джокера, живущего от шутки к шутке? – спросила Шерли. - Неплохо вы изучили мое досье. Вам понравилось, доктор Квинзель? - Джокер пристально посмотрел на нее и провел языком по верхней губе. - Кое-что меня заинтересовало, кое с чем я не согласна, - обтекаемо ответила Шерли. - Не согласны? – он откровенно забавлялся. – Посмотрел бы я на ваше несогласие… - В другом месте? - понятливо кивнула Шерли. – А мы встретились именно в этом. Нет никакого сослагательного наклонения реальности. На сегодня наше время истекло, - она бросила взгляд на наручные часы и закончила протокольным тоном. – Надеюсь, наша беседа дала вам материал для размышления. На следующей встрече мы сможем это обсудить, если захотите. - Ты так серьезно это говоришь, тыковка, мне нравится, - пробормотал Джокер. - Ну разумеется, - так же тихо ответила Шерли, проходя мимо него к выходу. «Главная особенность психопатов, - отстукивала на клавиатуре ноутбука Шерли, - заключается в том, что они не способны осознать и принять факт существования личности другого человека и точки зрения, отличной от их собственной. Возможно, расширение кругозора с самого раннего детства, настойчивое повторение и наглядная демонстрация помогут психопату осознать свою патологию и, в зависимости от тяжести поражения и его особенностей, контролировать ее проявления». Так, как это делал папа, могла бы добавить Шерли и, естественно, не добавляла. Папин Кодекс – самый секретный кодекс в мире. Его можно передать, но не выносить на публику. Нормальные люди его не примут; он создан не для них и не одним из них. - Как прошел первый рабочий день у моей ненастоящей сестренки? – приветствовал ее брат брата. Он высунулся из окна припаркованной у ворот Аркхэма машины и теперь махал ей с безумной улыбкой. Вокруг ни души, в маске нормальности нет необходимости. - Замечательно. Познакомилась с Джокером, - прощебетала Шерли, открыв дверь с другой стороны и запрыгивая на пассажирское сиденье. – Когда ты вернешь мне машину? - Серьезно, с самим Джокером? – он проигнорировал вопрос о машине. Что ж, пора конфисковать чей-то транспорт. - Именно, - наклонила голову Шерли, решив не педалировать автомобильную тему. - Ты жива, в порядке, в уме и с полным набором всего в организме, - недовольно сказал брат брата, отъезжая. - Милый, столь же великолепной я могла быть и после твоего каминг-аута, - Шерли накрутила на палец волосы, - Если бы ты был в смирительной рубашке и крепко пристегнут, как Джокер. Его охраняют почти как президента. - Занятно, должно быть, идти с ним в танце при свете полной луны, - отрешенно проговорил брат брата, вполне возможно, переставая следить за дорогой. - Твои попытки быть поэтом даже хуже твоих попыток быть маньяком, - сноровисто вернула его в реальность Шерли. – Те хотя бы иногда бывают удачными. Сосредоточься на чем-то одном. Но я пойму тебя, если выберешь поэзию, – брат брата зарычал. – Прости, какая поэзия, что это я, там реально нужны мозги и талант. Брось, не думай об этом, все равно не получится. Придерживая левой рукой руль, брат брата попытался правой рукой схватить Шерли за горло. Девушка шлепнула его по руке. - Держи штурвал обеими руками, Энакин, а то придется гулять только по небу, - фыркнула Шерли. - М-м, косплей, - растянул губы в улыбке брат брата. – Перейдем сразу к третьей части и смерти Амидалы. - Как насчет близняшек? – подмигнула ему в зеркале Шерли. - С тобой? – хмыкнул брат брата. – После того, как братишка трогательно доказывал, что мы семья, а ты, в какой-то степени, и моя сестренка тоже? Доктор, вы наносите моей психике непоправимый вред, вас лицензии надо лишить, - он скорчил зверскую рожу. - Купился, - довольно улыбнулась Шерли. – Вашей психике, пациент, уже ничего не причинит значительного вреда, я поздно за вас взялась. - Поговори еще, так и я за тебя возьмусь, - нахмурился брат брата. - После того, как братишка трогательно доказывал, что мы семья? - закатила глаза Шерли. Они оба рассмеялись.