Внештатная ситуация

      – Генерал Пхэ, я могу войти?       – Да, Сыльги, что у тебя?       – Я провела несколько сеансов с лейтенантом О, как вы и просили. Он выглядит и действует вполне адекватно, правильно реагирует на ситуации, но подсознательно не может отпустить все глубокие, я бы даже сказала глубинные, воспоминания, которые тесно переплелись со всеми событиями пожара. Поэтому я бы не рекомендовала брать его на главную машину. Нет сомнений в том, что он не подведёт, но все же это рискованно.       – Он отличный пожарный, один из тех, в ком нельзя усомниться.       – И все же, каждая ошибка, даже случайная, может стоить жизни. Сехун признался мне, что испытывает периодические боли в области груди. Я переговорила с его лечащим врачом, и мы пришли к выводу, что это психогенные боли. Насколько они бывают сильными, лейтенант О мне не ответил и от гипноза категорически отказался.       – Так что ты мне предлагаешь, списывать его в резерв? Я дал ему месяц для адаптации.       – Нет. Это ни к чему. Предлагаю просто перевести его в другую бригаду.       – Оставить «газовку» без лучшего огнеборца? Ты режешь без ножа, Сыльги.       – Иначе мы потеряем лейтенанта О. Все оказалось серьезнее, чем я думала.       – Я понял. Спасибо, Сыльги.       Построившиеся на плацу пожарные слушали командирский приказ с распорядком дня. Чингу, молча сидевший у ног Чонгука, откровенно скучал, разве что не зевал, сдерживаемый суровым взглядом командира части.       – Разнорядка на сегодня: первая головная цистерна: Чонгук, Хосок, Намджун, Чанёль и Бэкхён, вторая цистерна: Сехун, Чимин, Кёнсу, Чондэ и Тэхён. Практические занятия — отработка навыков вязания узлов. Вольно!        После построения мужчины разошлись по своим местам. Теория и конспекты наконец можно было отложить в сторону и приступить к выполнению монотонного, но весьма необходимого занятия. Каждый день пожарные тратили своё время на тренировку и отработку тех или иных навыков, сдавали нормативы и выгоняли технику на плац. Быть готовым всегда и в любой момент — негласный девиз любого пожарного.       Вязание узлов всегда было парным занятием. От правильной страховки зависела жизнь пострадавшего. Порой эвакуироваться приходилось по наружной части здания. Сехун все делал на автомате, крепко затягивая наброшенные петли, рывками проверяя вязку на прочность.       – Можно тебя на минуточку? – встревоженный Чонгук подошёл к парню со спины и отвёл его подальше от ушей Кёнсу — напарника по заданию.       – В чем дело?       – Тебя пересадили с «газовки» на «утюг», вот в чем дело!       – Бэкхён тоже должен научиться работать в огне.       – Мне плевать на Бэкхёна! Почему ты ничего не возразил?!        Сехун устало прикрыл глаза, потирая переносицу. Этого разговора следовало бы ожидать. Он не рассказывал Чону о том, что ходил к психологу и предполагал именно о таких кадровых изменениях. Что-то сломалось в нем в тот день. Забралось в открытую рану и душило изнутри. Мужчина отчетливо понимал, что больше не сможет вернуться к своим прежним обязанностям. Это не было страхом или боязнью огня, просто внезапно все стало безразличным и абсолютно нестрашным. Спасатели с «газовки» именно те пожарные, которые сделают вопреки, вытащат всех из самых сложных задымлений. Огонь для них — разбушевавшийся сосед с лестничной площадки. Сехун всегда, не раздумывая, бросал себя в пламя, считаясь с его непредсказуемым норовом. Он спасал людей, хорошо выполняя свою работу. Однако теперь все изменилось. Составляющие остались те же, только огонь стал заманивающим в сети другом, с широкими объятиями.       – Гук, чего ты от меня ждёшь? Я не пойду ругаться с начальством, потому что согласен со всем, – спокойно отвечает Се, не отводя глаз в сторону.       – Что? Что за бред ты несёшь? Что изменилось? Я хочу знать!       – Я изменился.       Чонгук отвернулся, хватаясь за голову, еле сдерживаясь, чтобы не заорать в голос. Его трясло от невероятного спокойствия друга. Ему хотелось встряхнуть эту каланчу или попросту выбить из него этот уничтожающий пофигизм.       – Это все из-за неё? Я просто не понимаю.       – Тебе обязательно выяснять это сейчас? – поджатые губы и раздуваемые от недовольства ноздри. Сехун не хотел обсуждать это.       – Да! Я хочу все выяснить сейчас, чтобы понимать, кто будет прикрывать спину, когда моя задница будет в огне, в прямом смысле этих слов!       – Я не единственный, кто может это сделать.       – Зато ты единственный мой друг. Это то хоть что-то значит для тебя?!       – Прекрати строить из себя заботливую наседку. Да, я не хочу больше работать на «газовке» и что с того? Да, это все из-за Хеми. Мы встречались четыре года, и она меня оставила. Мы строили планы на будущее. Хотели купить квартиру в Чонныне. Обсуждали свадьбу, в конце концов. Огонь забирает все и когда-нибудь заберёт и меня. После ранения я многое понял: жизнь, наполненная красками, проходит мимо. И хотя я спасаю жизни других, со своей же расстаюсь по частям.       – То, что она ушла, ещё не говорит о том, что жизнь закончилась. Да, в любой момент огонь может забрать наши жизни, но это не значит, что все остальное не имеет смысла и значения. Ты зациклился на этом и не хочешь ничего менять. Думаешь, Сынхи каждый раз не переживает за меня? Да и за тебя. Я тоже хочу семью. Это все вопрос выбора и не более.       – Решил мне нотации почитать? Думаешь, я ничего не понимаю?       – Нет, блять. Нихера ты не понимаешь, дебил упёртый! Хочешь сдохнуть в огне – валяй, но без меня. Меня не зови.       Чон ушёл, сплюнув напоследок себе под ноги. Переубеждать друга было бессмысленно. Се уже давно все решил для себя. И то, что он не открыл психологу, категорически отказываясь от гипноза, с легкостью понял Гук. Сехун не хотел совершать самоубийство, но наплевательское отношение к огню могло сыграть с пожарным злую шутку, вполне стоящую жизни. Именно поэтому его и пересадили на другую машину — давали шанс все осознать и перебороть свой страх, свою опустошенность. Только беда в том, что он не хотел ничего менять. Слишком комфортным было это состояние.       Когда О заходил в депо, закончив практические занятие, то увидел, как Тэхен натирает сигнальные маячки на машине, и невольно усмехнулся — давняя примета имела свойство сбываться. Теперь огнеборцам стоило ожидать только трёх вещей: серьезного вызова, выговора от начальства или же наоборот, абсолютно ничего. Хотя последнее бывало крайне редко.       – Тревога! Надеть снаряжение!       Поступивший на пульт ночной звонок поднял весь дежуривший состав на ноги. Парни бегом спускались по пожарному столбу, спеша к своим шкафчикам. Защитный костюм из специальных синтетических полиамидов надевался со скоростью в 30 секунд в определённой очередности: брюки, прорезиненные сапоги, куртка, спасательный пояс с топором в кобуре, карабином, фонариком, диэлектрическими ножницами и рацией. В последнюю очередь Сехун надел каску и, как и всегда, заткнул за пояс прорезиненные перчатки, ненавидя их пристёгивать к поясу. Он больше года не носил БОП-2* и отчасти даже заскучал по простой работе пожарного, которые тушили огонь с рукавов, не врываясь в раззинувшую пасть пламя.        Минута, и ворота за машинами закрылись. Ночной город встречал пожарный патруль суетой и огнями, уступая дорогу красным тяжеловесам с тремя тоннами воды в баке.       Горело университетское общежитие. Коптили небо последние этажи. Вокруг был рёв сирен и громкий плачь успевших выбежать на улицу людей. Языки пламени вырывались из открывающихся окон. Работать в давлении всеобщей паники всегда сложно, особенно, когда наполненные слезами глаза проникают в душу и руки хватают за куртку, умоляя спасти близкого человека. Бригада спасателей вместе с Чингу быстро вошла в здание в поисках оставшихся людей. Счёт шёл на минуты. Едкий дым заполнял все вокруг, ухудшая видимость и проникая в легкие. Оставшийся расчёт тушил с внешней части горящие этажи, быстро отыскав гидрант. Вопреки всем убеждениям, главная задача огнеборца это не тушение пожара, а спасение людей. Держа под контролем и не давая большего распространения огню, люди в форме обязаны спасти человеческую жизнь, вытащить из любого завала и дать глотнуть через маску кислорода, который есть за спиной в баллоне.        Сехун, уже в который раз, взбирался по выдвигающейся лестнице, снимая парней и девушек с окон. Кто-то, не дождавшись, выпрыгивал сам. Адреналин зашкаливал и бил по ушам. Пожарный старался не смотреть на тела внизу, к которым спешили медики с носилками, и лишь сглатывал, представляя, что это вполне мог быть и он. Только сейчас мужчина осознал, что страх все же есть, — он нарастал в жилах постепенно, будто зрел, чтобы в один прекрасный момент вспыхнуть. Тряхнув головой, Сехун чуть поморщился от боли — помутнение быстро прошло. Огонь не приберёт его к себе. Точно не сегодня. Плотные струи воды полоскают здание, а от вошедших в общежитие пожарных ещё нет вестей. Маячок, что прикреплён к каждому огнеборцу, не пищит противно в ушах, уведомляя о том, что кто-то из них пал, поэтому можно быть относительно спокойным. Первым выходит с группой студентов Намджун, затем и запаренный Бэкхен, что напульсником вытирает пот со лба, сняв перчатки. Первое боевое крещение всегда оставляет неизгладимое впечатление. Чонгука все нет. Хосок отдаёт своих спасённых в руки Сехуна и вновь отправляется на поиски. Парень начинает беспокоиться. Внезапно здание потряхивает от раздавшегося взрыва. В цоколе находилась столовая, и газовые плиты от соприкосновения с огнём дали взрывной, частично разрушающий, эффект. Начальник караула в срочном порядке вызывал подмогу. Эвакуация была практически завершена. Общежитие покидали последние члены команды. Все, кроме Чонгука.       – Где этот чертов Качок?! Ушастик, ты видел его? Кто может связаться с ним? – начальник караула метал молнии, находясь в праведном гневе, так как приказал всем покинуть здание.       – Он не отвечает, – рапортовал Чанёль, подняв закопченное забрало на каске.       – Что с маячком?       – Не пищит, майор Ким.       – Где Чонгук?! – Сехун налетел, как ураган, не соблюдая субординации и бросая свой пост.       – В здании.       Хмурые лица коллег не могли ничем порадовать. Входить внутрь было опасно. Ещё один взрыв, и все общежитие могло сложиться, как карточный домик.       – Нет, Красавчик, я запрещаю входить туда, – опережая неозвученные слова Се, предупредительно отдал приказ майор. – По протоколу мы должны дождаться подкрепления, прежде чем кто-то сможет туда войти. Я не могу потерять никого из вас.       Протокол — чертово ограничение и свод правил в нештатных ситуациях. Это часто связывало по рукам и ногам командиров, когда надо было действовать. Когда надо было спасать жизнь своих.        В «газовке» всегда имелось несколько запасных баллонов и спецодежда. Сбросив с себя куртку, Сехун надел более огнеупорную и взял кислород. После пожара приедет дознаватель. После. Уже после будут разбирать всю ситуацию и причину возникновение огня. Но сейчас Се должен был спасти друга. Наплевав на все, он шёл напролом. Друзья по огню не препятствовали. Намджун даже вызвался идти с ним, но был остановлен одним решительным взглядом. Нет. Он пойдёт один и не может рисковать никем, кроме себя, даже несмотря на то, что Монстр был куда опытнее. Он найдёт Гука, вытащит его задницу и переборет свой страх. Только так.       Бетонные стены трещали по швам и крошкой осыпались, словно медленно оседали. Под ногами хрустели мелкие осколки. Сехун в быстром темпе поднимался на предпоследний этаж, где предположительно видели Чона. Его рация по-прежнему не отвечала, выдавая звук неприятного шипения. Тук-тук – глухие удары сердца о рёбра. Нельзя паниковать, даже если это твой друг, даже если там и лохматый засранец. Они единственные, кто был рядом, когда он попал в больницу. Парню пришлось туго, если бы не постоянные подначки со стороны друга, если бы не его извечная веселость и громкое пение в душе во флакон с шампунем. Он бы давно стух на больничной койке от пронзающей все тело боли и гнетущих мыслей. Пора было вернуть должок и побороть себя.       Огонь был повсюду, он лизал стены с характерным жадным треском, пожирая входные двери, мебель и прочие оставленные впопыхах вещи. Газа в баллоне всего на полчаса, слишком мало, чтобы пробраться к сигнальному маячку, который неприятно пищал в ушах. Парень не хотел верить, что с другом что-то случилось. Пока он не увидит это сам, не поверит и точка. Ведомый слухом, в который раз вспоминал чуткий нюх Чингу, который наверняка бы нашёл своего хозяина. Только вот их обоих нет рядом. О был один в пламенном капкане, не спеша продвигаясь к заветной цели на этаж ниже. От едкого дыма закрытые двери скорее угадывались, чем были различимы на самом деле. Он был там. Гук был за этой дверью, и быстрая догадка совсем не радовала. Подойдя, Се обнаружил густой желтоватый дым, плотно стелящийся под ноги в зазорах дверного проема — обратная тяга. Он мог ошибаться. Очень хотел ошибаться. Сняв перчатку, пожарный осторожно дотронулся до двери и тут же отдёрнул руку — раскалилась.       – Чонгук! – во всю мощь легких, сняв маску, заорал он. – ЧОНГУК, мать твою!       – Не надо мою мать, ей и так я достался.       – Сукин сын, ты живой!? – радостно выдохнул пожарный, доставая из-за пояса топор.       – Относительно. Немного ранен. Со мной Чингу, у него ожог.       – Так, ладно, чем порадуешь?       – Убийца притаился и стих, на стёклах маслянистые капли, если ты об этом.       – Что с кислородом?       – Закончился. Лучше оставь нас, Се, – непривычно обреченный голос макнэ пробирал до мурашек.        Пожарных не учат жертвовать собой, однако такое случается. И нет никакого свода правил, в котором бы описывалось, как действовать в таких ситуациях. Пожарным желают «сухих рукавов», но когда случается возгорание, они жертвуют собой ради других.       – Это не тебе решать.       – Если ты взломаешь дверь, все взлетит к чертям. Я даже представить не могу, насколько сильным будет взрыв. Мы просто не успеем спастись. Уходи, – голос Чонгука был настойчивым и отчасти смирившимся с ситуацией.       – Хера с два! Не для этого я плюнул на приказ и наряжался к тебе.       – Ты мне нравишься и так, не стоило, детка.       – Заткнись!       Воодушевленный и решительный Сехун пытался связаться по рации с командиром. Из-за дыма техника давала сбои, но парень все же смог это сделать. За непослушание ему обязательно влепят выговор, может, даже понизят в звании, зато он будет знать, что не зря. Тук-тук-тук. Секунды отсчитывались с ровными ударами сердца. Промедление — смерть. Но не сегодня. Не сегодня. Когда рация пожарного О вновь зашипела, доложив, что все готово, он вновь вплотную подошёл к двери, крепче сжимая топор в руках, примеряясь, как бы получше ударить.       – Гук! Гук, ты меня слышишь?       – Кха-кха, да. Кха.       – Доверяешь мне?       – Глупый вопрос.       – Ты понял, о чем я.       – Да, Се, доверяю.       – Тогда хватай Чингу, я иду.        Непоступаемый в закрытое помещение воздух не давал долго горевшему огню хорошенько разойтись, заставляя его томиться и набирать температуру, накаляя мелкие частички газов, которые при соприкосновении с воздухом могли дать разрушительный по силе взрыв. И вся соль была в том, что невозможно определить, когда же именно эти частички воспламеняться.       Точными, уверенными и сильными ударами Сехун вгонял острую сталь в дверь, напоследок выбивая её ногой. Не мешкая, он быстро сориентировался в ситуации, видя повреждённую взрывом ногу Чонгука и скулящего в подпалинах пса. Видимо, взрыв в столовой прогнал огонь с этажа, запечатав его в комнате, иронично захлопнув за собой дверь-ловушку. По этажу уже разносился треск спускающегося с верхних этажей огня. Схватив друга за куртку, он бросился с ним в окно, выбивая запотевшие стекла. Прогремевший клубок раскалённого пламени облизал затылки парней, накаляя огнеупорные каски и спецовку. Они упали на полотно, которое было крепко натянуто в руках пожарных их расчета.       Подоспевшие медики тут же переложили надышавшегося дымом сержанта Чона на носилки и закатили в спецмашину, включая мигалки. Чингу выглядел ещё более плачевно, чем могло показаться на первый взгляд. Вылетающие вслед за взрывом стекла изрешетили пса, который попросту истекал кровью. Они с Гуком нашли оставшихся в здании людей, которых вывел Чанёль, и сами угодили в ловушку, проверяя последнюю комнату на этаже.       – Он не выживет, Сехун, – подошедший командир с большим сожалением похлопал огнеборца по плечу и, скорбя, снял шлем.       – Нет. Это же Чингу. Он выкарабкается. Обязательно выкарабкается. – На глаза наворачивались горькие слезы. Они застилали глаза, прокладывая дорожку по почерневшему лицу.        Обреченные лица коллег с сожалением смотрели на мечущегося в агонии Сехуна и умирающего пса. Лохматый четвероногий для всех стал своим — неотъемлемым членом пожарной семьи, который понимал абсолютно все, вплоть до обычного взгляда без слов. Расстаться с другом никто не был готов. Дикая боль в груди раздирала лейтенанта О. Потерять эту заразу и не побороться за его жизнь он просто не имел права. Перехватив носилки, самолично водрузил на них почти безжизненное тело Чингу.       – Только для пострадавших, – с упреком высказался мужчина-медик.       – Он тоже пострадавший.       – Мы забираем только людей.       – Плевать я хотел на все ваши правила! Если он умрет, это будет на вашей совести. Отвези нас в клинику, немедленно!       Отчаянный, сумасбродный поступок и ещё одна запись в рапорте, как самовольное командование и задержка оказания первой помощи пострадавшим. Только этот пёс слишком дорог для него, для Гука, и Се должен его спасти, даже если не получится, все равно должен.       Карета скорой помощи мчалась по освобождаемой проезжей части, направляясь в ветклинику. Синие мигалки яркими вспышками светились в ночи. Когда они прибыли на место, Чингу почти не дышал, подключённый к аппарату искусственного дыхания. Сердечный ритм больше угадывался, чем был на самом деле, а белоснежная пеленка на носилках пропиталась багровой кровью.       Дежурившая на смене Еын быстро открыла двери, принимая поздних «гостей».       – Скажи, что ты сможешь его спасти. Пообещай мне. – В глазах Сехуна плескалась боль за гранью отчаяния.       – Он потерял слишком много крови, Се. Но я сделаю все возможное, – кусая губы, девушка обеспокоенно смотрела на мужчину, который был совсем на себя не похож — слишком худой и осунувшийся. – Срочно. Подготовьте операционную, приступаем уже сейчас.        Еын увозила каталку по коридору в сопровождении медсестры, когда Сехун решительно окликнул её, подбегая. Спокойный сосредоточенный взгляд врача встретился с лавиной перемешанных чувств, отдающих безумием и внезапной теплотой. Мужчина сжал ее лицо в своих ладонях и жарко поцеловал, сминая полуоткрытые мягкие розовые губы. За 30 секунд пожарный надевает все своё снаряжение, готовый бороться с пламенем. За 30 секунд разгорается пламя в тлеющей взаперти грудной клетки. —————————————————————— *«газовка»— пожарный автомобиль газодымозащитной службы (ГЗДС), оборудованный агрегатами и пожарно-техническим вооружением для проведения работ в условиях загазованности и задымления. **«утюг» — автолестница, способная поднимать вес 400 кг, выдвигается на 42м ***БОП-2 — боевая одежда пожарного, второго уровня защиты, предназначается для рядового и командующего состава. Она защищает от высоких температур, но имеет меньшую устойчивость к нагреванию, чем БОП-1.