***
Чуя ненавидел вставать в шесть утра. Он осознал это в двадцатый раз, когда нужно было идти к первой паре по философии. На которой, скорее всего, он снова мирно поспал бы. С.М.Ы.С.Л. Чуя протяжно вздыхает, пробует на вкус морозный воздух из окна, а затем подходит к новенькой, уже помятой, груше. Нужно оживиться. Хоть как-то разогреться. В Накахаре достаточно той внутренней злости, чтобы собрать силы в кулак, размяться, растянуть мышцы и как следует врезать по груше. Она качнулась, но не так ощутимо, как хотел парень, поэтому он бьет еще раз. Внутренний поток эмоций внезапно застилает комнату. Чуя никогда не умел себя сдерживать, поэтому его глаза превращаются в узкие щелки двух голубых огней, зубы сжаты, а кулаки беспорядочно наносят удары. Еще. Лучше. Сильнее. Ярость от того, что он не может делать, что хочет; поступать, как хочет. Его вечно окружают правила и люди. А еще этот шум. Чуя терпеть не может пустословие. Парень усмехается. Кажется, здесь он превратился в социопата. Кто бы мог подумать. Чуя не замечает, что на костяшках остаются кровавые подтеки. Он в таком состоянии, что различает только самые резкие углы. Дыхание сбивается. Такое ощущение, что что-то застряло в районе ребер, преграждая все мыслимые пути для воздуха. Не чувствует, что готов остановиться. Хватит, Чуя слишком долго был тихим, слишком много терпел. Накахара всасывает воздух так рандомно, что уже начинает задыхаться. Неправильно, конечно, но сейчас он не на тренировке, чтобы следовать всем правилам. Он просто выпускает пар. Тренировки. Черт, как он по ним скучает. Избиение груши закончилось через семь минут. Накахара взмок и тяжело оперся на нее. Все тело ныло, но уже по-другому. Сейчас Чуя словно ощущал небывалый прилив сил. Раньше он получал необходимый заряд во время тренировок по борьбе. Закрыв глаза, Накахара вновь оказался посреди зала. Тренер дает команду, и тело Чуи становится кратно легче и сильнее. Он напрягает мышцы, устремив взгляд на соперника. С этого момента он — игрушка рыжего. Чуя лишь только не облизывается, настолько ему хочется сорваться с места и вмазать ему. Долговязый, крепкий парень оценивающе смотрит на Накахару. Потом с сомнением и пренебрежением на тренера. — Это он мой соперник? Да он же мелки… Прекрасные звуки из его рта, как сигнал к атаке. Бой начинается разочаровывающе поздно для первого и неожиданно для второго. Чуя уже у него за спиной, когда противник понимает, что облажался и упустил соперника из виду. Он бы мог сразу пригвоздить его к земле. Одним ударом не получилось бы — слишком большая разница в весе и размере, но вот со второго… Чуе это не так интересно, поэтому когда его соперник разворачивается, рыжий лишь отскакивает, спокойно сверля его взглядом. В глазах которого триумф. — Что, не получилось, заморыш… — он так радуется, что все же успел развернуться и сделать замах? Чуе оно и надо. Кулак летит прямо в лицо Накахаре, а Чуя медлит до последнего. Тренер было думал, что такой подающий надежды ученик сейчас попрощается со своим симпатичным лицом, ведь рыжий даже не отклоняется. Кулак на лету останавливается, а запястье противника перехвачено. Долговязый удивленно смотрит на свою руку, будто не веря, что этот «заморыш» смог остановить его удар на такой скорости, да еще и в таком месте. Но и это еще не все. Снизу ему вдруг прилетает резкий удар в челюсть. Железный привкус мигом распространяется во рту, а парень думает, что его зубы сейчас разорвет. Чувство настолько нестерпимое, что он, кажется, готов упасть от болевого шока. Перед мутным взором возникает рыжая морда. Улыбающаяся. — Много болтаешь не по делу, — Накахара еще какое-то время довольно смотрит на поверженного, затем отпустив волосы. Он придерживал его за загривок, чтобы тот не упал. Глухой стук о пол — и теперь победитель окончательно определен. Чуя ловит на себе неодобрительный взгляд тренера. — Ты здесь не в салочки играешь, Накахара, — чуть ли не рычит он, закрывая ладонью лицо. Чуя хмурится, конечно, делает обиженный вид, но сам он собой очень доволен. — Придет день, — угрожающе звучит взрослый голос. — И ты не сможешь остановить так противника. Придет час, и ты не успеешь увернуться.***
В это утро Чуя все-таки опоздал в университет и решил пропустить первую пару. Вместо этого он принял душ и чувствовал себя как никогда бодрым. Радости это от пребывания в учебном корпусе не прибавило, зато Накахара впервые за долгое время почувствовал себя в силах что-то изменить. Прилив былой уверенности распирал его примерно еще два часа, но после второй пары римского права Чуя выглядел так, как его побитая дома груша. Над ним словно кружился пар, выходящий из задымленной непонятными терминами головы. — В жопу, — фыркнул он и направился в столовую. Сегодня он точно поест. После второй пары всегда много народу. Все голодные, как звери, рыщут среди буфета с тарелками. Отхватив себе не совсем горячий, но вроде съедобный кусочек рыбы и риса, Чуя с трудом пробирается через столики. Такое ощущение, что и лекторы, и студенты разом решили устроить долгоиграющий пир, задействовав всех, кого увидят. Разного формата толпы собираются в углах столовой. В одной из них Чуя замечает Дазая. Сегодня он принарядился в белую рубашку, даже галстук напялил. Чуя что, пропустил День Святых? Иначе что это он так при параде. От белизны рубашки аж тошно становится. Это норма, что ученики университета пропадают на несколько дней, а потом вот так вот внезапно объявляются? А ему-то что? Чуя снова чувствует прилив раздражения, ведь не должен вообще смотреть на этого упыря. Он хотел избавиться от него, так? Вот и нечего тут стоять. Дазай высокомерно проходит к освободившемуся месту, поправляя легкую ткань. — Привет, Чуя, — раздается радостный голос снизу. Накахара даже не заметил Ацуши, который как-то сливается с интерьером столовой из-за своей рубашки и волос. — Спасибо, что помог с интервью, мне поставили отлично. — Обращайся, — рассеянно махнул Накахара. Он принялся разжевывать резиновую рыбу. Как назло, его место было прямо напротив компании Осаму. Там было несколько девушек и парней, кажется, с его курса. Так вот, где обитают дылды. Чуя смотрит на них, а сам думает, что они с ним одного возраста. Однако те уже нашли себя, уверенно двигаются к концу университетского пути, а он в сомнениях жует эту… эту…скумбрию. Чуя завидует, даже не скрывая этого. Наверно, одна из основных причин его нелюбви к Дазаю, это его излишняя уверенность и легкость, которая сопровождает его всегда, словно он родился крылатой бабочкой, когда вокруг одни гусеницы да черви. И это, черт побери, грустно. — Ты какой-то расстроенный, — тихо заметил паренек, доверительно глядя в глаза, но Чуя даже не ответил. Обладатель каштановых волос, смеясь до этого над какой-то шуткой и уделяя внимание дамам, вдруг бросил короткий взгляд в сторону стола Чуи. Карии глаза странно заискрились, а потом Осаму прикрыл один. Что ему подмигнули, Чуя понял не сразу. Он почти выронил изо рта недоеденную скумбрию, багровея в цвет волос. Дазай от этого, по-видимому, чуть не прыснул со смеху. — Я тебя не видел в общежитии, — осторожно продолжил Ацуши, ковыряясь в своих бобах. — Да и на метро ты едешь в другую сторону. Странный тип. Он что, следил за ним? Накахара скептически оглядывает Накаджиму. Его бровь так и тянется в знак вопроса. Ацуши мило, но виновато улыбается, объясняя. — Да я просто заметил, понимаешь, мы всей толпой идем, а ты на другую ветку… Это черта журналистов… «… Лезть туда, куда не следует.» — хмыкает про себя Чуя. Противная рыбина застревает между зубов. Наверняка закупились самой дешевой, да еще и не посолили. Даже Чуя приготовит лучше. Почти не слушая Накаджиму, рыжий недовольно косится на остатки рыбы. Потом на Дазая. В длинном списке его прозвищ появляется еще одна пометка «Скумбрия».***
Дазай расслабленной походкой направляется в сторону своего кабинета. Перебинтованные руки запрятаны в карманы темных брюк, пластырь-повязка снята — осталась лишь небольшая царапина. Сумку для документов и книг он оставил в кабинете. Дазай уже предвкушал и мысленно потирал руки, как сегодня будет измываться над первокурсниками. Особенно над одним рыжим недотепой. Он уже почти дошел до нужной двери небольшого литературного класса, как среди гипсовых голов промелькнуло что-то темное. В коридоре и так было не светло, но теперь Осаму насторожился, хотя виду не подал. Пальцы аккуратно поворачивают ключ в замке, бинты немного сползают. Ослабли. Дазай недовольно морщится, но его капризное недовольство прерывают шаги, грохочущие прямо за спиной. Шатен резко разворачивается, чуть не полысев, когда на него уставились два бесцветно-серых глаза из темноты. — Святые Афродиты… Дазай мнимо хватается за сердце. — Нельзя же так пугать, Рюноскэ, на вас не то что лекторов — старшекурсников-ассистентов не напасешься. Акутагава подходит все ближе, но с долей страха, что Дазай, несомненно, безошибочно чувствует. Уголки губ пошли рябью, но он не позволил себе улыбнуться и потерять образ. Видно, что брюнет не в себе уже несколько дней, а Осаму не такой отбитый, чтобы лезть на рожон. Первокурсник сдавленно кашляет. Дазай даже не хочет думать, курение это или какая-то болезнь. Но, скорее всего, и то, и другое. — Ты не знал моего имени. Я его не говорил, — с подозрением щурится парень. У него такой вид, словно он готов наброситься на Дазая, но просто не знает, что сделать потом — задушить или допросить. Осаму, как бы не обращая на парня внимание, облокотился на колонну с Афиной, мимолетно обводя ее нежным взглядом. — А что вы удивляетесь, Акутагава-кун? Это моя обязанность — знать своих студентов, даже самых косвенных, — быстро добавил он, заметив, что Рюноскэ хочет возразить. — Кроме того, — Дазай насмешливо постукивает гипс в районе шеи богини, медленно переключая внимание на мрачного собеседника. — Вы не знали? Я самый популярный парень в университете. Отвечаю за несколько организаций, библиотеку и ее фонд, дружу с нашими университетскими соцсетями. И я просто не могу упускать ни одной свеженькой новости. Ударение упало удачно и в нужный момент. Акутагава ощутимо вздрогнул и съежился. В серьезных глазах снова появилось затравленное выражение. Смешанное с еще большей злостью. Осаму почти пожалел его. Эх, Акутагава, весь такой таинственный, мрачный, а эмоции на замке держать не умеешь. Оторвав руки от статуи, Дазай прошелся до первокурсника неспешным шагом, будто издеваясь. Рюноскэ не шевелился, когда Дазай наклонился к виску, чтобы тот услышал. Только он. — Меня беспокоит ваше состояние, Акутагава. Может, вам обратиться к врачу? А то ведь так просто разжечь интерес к своей персоне у окружающих. За пару секунд Акутагава успел испытать все существующие и несуществующие эмоции, но к концу его охватил дикий ужас, он буквально больше ничего не видел. Только разжечь. Разжечь. Разжечь, разжечь разжечь разжечь Разжечь интерес к себе? Дазай преспокойно открыл дверь класса, не посмотрев на студента, и захлопнул ее. Акутагава вздрогнул, очень заторможенно приводя мысли в порядок. Они по-прежнему копошились на периферии бессознательности и паники. Он что-то знает. Он чувствовал, что этот тип что-то знает. Осаму Дазай. Он жуткий. Да, это самое подходящее слово.***
Когда после последней пары Чуя спускался с лестницы крыльца университета, он знал, что ему попадет. Не потому, что Осаму такой вредный и плохой (а так и есть), а потому, что он просто обязан завершить дополнительный курс, кто бы его не учил. Пропуск — неусвоенный материал. Проблемы в знаниях, пробелы в фактах. Это все бесконечная цепь, которая и первокласснику понятна. К тому же, Чуя даже не с кем не общался, чтобы спросить задание. Он знал только Ацуши, но его контактов у него не было. А этот длинноногий упырь… У Чуи дергался глаз, когда он думал снова позвонить ему. Но после пар его ждет работа, на которой, вполне ожидаемо, все его заботы забудутся. Чуя не может упустить ее, когда уже вложил столько сил. Ожидания не обманули: он вкалывал, как проклятый. На двадцатом круге метро Накахара стер пот и подумал, а стоит ли оно того? Если он продержится месяц, то совершенно точно запросит зарплату повыше. Женщина напротив сочувственно покосилась на выдохшегося парня. Чуя почти не чувствует этого. Пальцы в перчатках цепляются за тяжелую коробку. Будь проклят тот, кто заказывает разом столько книг. Интерьер сливается в одну людскую кашу. Накахаре даже мерещится на выходе со станции, что капители вросли в головы прохожих. Спустя десять минут он подходит к симпатичному зданию. Но, самое главное, последнему. Вечером на город спускается густой туман: все вокруг кажется обработанным каким-то дешевым белым фильтром. «Последний заказ» — мелькает в голове Накахары. И он будет свободен. Живот уже начал протяжно урчать, ведь парень не ел целых шесть часов. Догадки оправдываются, внутри дом еще чище и опрятнее. Ухоженный подъезд, ровные ступени, новый лифт, — Чуе только об этом мечтать, однако он не особо зацикливается на окружающей красоте, механически нажимая нужный этаж. Заветная последняя дверь. Накахара даже не испытывает неудобства, как в начале дня: его встречали и старики, готовые поболтать о жизни несколько минут, и дети, заявляющие, что "мамы нет дома, когда она придет, тогда и отдадите", и сотни других обычных людей, лица которых превратились сейчас в один неприятный мыльный портрет. Чуя думает об аппетитной курочке, которую съест уже совсем скоро. Жаль, что она сама себя не приготовит. Стандартный двойной звонок. — Курьер. Проверяйте и распиши… — слова застревают в горле. Нет. Нет! Какого черта? На Чую из щели двери смотрит знакомая недоуменная морда. — Что ты тут делаешь? Чуя бы понял, каким глупым был его вопрос, если бы не был так шокирован. Он что, клонирует свои копии, рассылая их по городу? Может, у него есть телепорт или машина времени? Иначе как объяснить, что этот Осаму Дазай вечно оказывается где-то поблизости? В Чуе клокочет бессильная ярость. Он понимает, что злится на третьекурсника низачто. — Кого я вижу… — Дазай приветствует его усмешкой. — Мой любимый ученик-прогу-у-ульщик. Теперь понятно, чем ты занимаешься вместо просвещения. ИзЫди, СквЕрна... — Да, я пришел просветить тебя, — огрызается Накахара. В его глазах рождается недобрый огонек. — Лови. Коробка с тяжелыми книгами так неожиданно летит в сторону старшекурсника, что Дазай, будучи не хилым, едва ловит ее. Длинноногий пошатывается, подняв взгляд от десятикилограммовой коробки на курьера. — Ух ты, я удивлен, что ты ее дотащил до моей квартиры. — Намекаешь на то, что я слабак? — почти зарычал Накахара. — Думаю, тебя спас лифт. — А кто сейчас спасет тебя? Дазай спешно отскакивает от угрожающе приближающегося Чуи. Коробка потрескивает от собственного веса. — Черт, в следующий раз буду по одной книге заказывать, дабы не пасть от твоего праведного гнева. — Осаму морщится, когда один край резко утыкается ему в живот. Чуя уже зашел в квартиру, так что приоткрытая дверь из темного дерева осталась сзади. — Следующий раз? — Накахара словно передразнивает его, тоже морщась. — Я исправлю настройки твоего заказа, и будешь все забирать самовывозом. Ухмылка. Неужели Дазай не может выражать свои эмоции как-то по-другому? Почему это он постоянно улыбается, а Чуя только кипит, как испорченный чайник? — Ну мне же надо держать своего пса в форме. Тычок под ребра. Дазай встречается спиной с дверью, так что она закрывается с внутренней стороны. Хозяин пойман в своем же убежище. Чуя давит на противоположный край коробки, сильнее прижимая ею Осаму к двери. — Может, это тебе следует придать другую форму? Например, неопределенной субстанции? — Чуя смотрит в противные глаза, надавливая сильнее, и Осаму не выдерживает и скулит: — Понял, понял. Я… я… имел в виду, может, ты хочешь поесть? Руки рыжего остановились, и Дазай смог спокойно вдохнуть воздух. Он сумел немного сбить с толку курьера, который вновь вспомнил о еде и ее прекрасном вкусе. Вот ведь упырь. — Не выкрутишься, неудачник, — отрезал студент. — Ты ведь хотел испытать мою силу на себе? — Да ла-а-адно тебе, Чуя. Ты ведь, небось, не ел с двух часов дня? — Дазай норовит подлизаться, лишь бы эта проклятая коробка дала ему нормально дышать. Ее еще и удерживать надо, чтобы на ноги не свалилась. Чуя хотел задушить его, если бы в этот момент его живот громко не ответил шатену. Одобрительно и однозначно. «Проклятое тело» — подумал Накахара, плотно сжав веки. Как жаль, что нельзя контролировать некоторые физические процессы. — У меня есть рис с яичницей и шпинатом, — продолжал уговаривать Дазай Чуен живот. Сейчас от его красноречия напрямую зависело его здоровье. — Я могу добавить соевого соуса, и все это только что приготовленное, горячее и… — Завались уже, — Чуя не выдержал. Даже если бы Дазай был самым хреновым поваром в мире, перед глазами рыжего сейчас складывалась весьма аппетитная картинка. Он уже не мог игнорировать это видение. — Хорошо, подавай свою еду. Чуе не было стыдно, что он так быстро сдался. Он был чертовски голоден, это раз. Два, Дазай немыслимым образом умел добиваться своего. Пока Осаму со страхом ставил коробку на пол, следя за опасным курьером краем глаза, Чуя оглядел небольшой холл. Ничего необычного: шкаф для верхней одежды кофейного цвета, светлый пол цвета слоновой кости, небольшая люстра, да несколько коробок. — В следующий раз ты меня не прибьешь, я возьму одну книгу, — успокаивает Осаму сам себя. Не дожидаясь хозяина, Чуя выбирает первый поворот, наугад щупая дверь. — В следующий раз, если он состоится, я заверну кирпич в обертку, а вину за твою смерть свалю на сборщиков склада, — фыркает парень. Он все-таки находит ручку, и дверь сразу поддается. Чуе бьет по глазам чистый, не сдерживаемый поток белого света. Что же сегодня все против него? Пока на улице плюс тринадцать, Чуя забыть может о хорошей погоде. Как бы в тумане не заблудиться хренову рыжему ежику. Кухня оказывается больше холла, но тоже скромной и строгой. Полностью в белых тонах с серыми тенями. Да здесь кто-то чистоплотный выискался. Несмотря на стандартный размер комнат, Накахаре казалось, что квартира Дазая не меньше шестидесяти квадратных метров, а в душе у него наверняка последняя система климат-контроля. Небольшое окно выходит на улицу, белые, почти прозрачные шторы развеваются на ветру. Красиво. Чуя даже замер, пока любовался картиной Йокогамы с высоты тринадцатого этажа, практически укрытой белой вуалью. — Тебе со шпинатом или без? — из задумчивости его вырывает звонкий голос. — Без. Чуя вдруг подумал, что если еда готовая, то Дазай либо купил ее в магазине, либо приготовил себе. Не ждал же он именно Чую в роли курьера и вряд ли предвидел такое стечение обстоятельств. «Успокойся, совесть, » — шикнул на себя Накахара: «Он сам виноват, что не держит язык за зубами.» — Чашку чая отведайте! Чашку чая горячего… Чуя посмотрел взглядом что-по-тыкве-давно-не-получал. У Осаму рот вообще закрывается когда-нибудь больше, чем на три минуты? — Отчего ж так сердце ноет, И стремится, и болеет, Чуя вздохнул. Его не исправить. Поет певчий соловей, пока кошка не придушит по весне. — Неиспытанного просит И о прожитом жалеет?* Парни расселись по разным краям стола. Дазай сидит спиной к окну, его домашней кофты касается белый тюль. Чуя незаметно (как он думает) осматривает хозяина. Обычный однотонный костюм, не спортивный, но и не вычурный. Губы плотно поджаты, но создается ощущение, словно он всегда готов что-то сказать, даже сейчас. Слова так естественно вырываются из его рта, что вряд ли самый не разбирающийся в людях человек мог бы подумать, что Дазай — молчун. Сидит себе, мешает какую-то кашу. Чуя присматривается повнимательнее. Крабовые палочки? Ч-чего? — Что, все съедобные продукты на меня потратил? — пробует подколоть, распробовая яичницу. Ничего так, не горелая. — Подумал, тебе нужна подходящая компания, креветка заморская, — Осаму фыркает, с наслаждением засовывая ложку с новой порцией в рот. Чуя не удивляется прозвищу, ему лишь слабо интересно, на сколько еще Дазая хватит. Они ужинают в молчании, и Чуя не может не наслаждаться теплой едой. Это выше его нетерпимости к старшекурснику. Либо он действительно хорошо готовит, либо Накахара оголодал так, что готов бы съесть и крабовые палочки. Кстати о них. Чуя смотрит исподлобья на шатеновое существо напротив, сдвигая брови. Не, ну так не пойдет. Дазаю в лоб прилетает ломтик огурца. Он с тихим шлепком падает на стол. Карие глаза с немым вопросом уставились на Чую, который, как ни в чем не бывало, пережевывает рис. Недовольно смотрит. — Чего уставился, угорь ходячий. Ешь, пока в краба не перевоплотился. Поправляет пальцами прядь, кинув фирменный прищур. — Ну не знаю, принцы не превращаются в служанок. Чуя пускает смешок, отвлекаясь от еды и полностью подарив свое внимание оппоненту. Это похоже на батл или зрительный поединок. Кто кого пафосней. Студенты, двадцать плюс. — Ты-то принц? Ну и где твоя принцесса, покоритель сердец? Чуя пожалел о своем вопросе. Потому что ответа он не ждал, ну или не такого. Дазай задумчиво ставит подбородок на сгиб кисти, возведя невинный взгляд к потолку. — Ну… — резкая смена настроения с придурковатого голубя на гремучую змею. — Может ты мне скажешь, рыжевласка? Если бы Чуя сейчас жевал, он бы подавился. Если бы Накахара просто подносил огурец к губам, он бы выпал. Рыжий засучивает рукава пиджака. Та-а-ак. Дазаевские глаза округляются. Конечно, он не сильно напуган, но все же предпочитает не попадать рыжей бестии под горячую руку. Усмехнувшись, Осаму не сводит с Чуи опасливого взгляда. Он ясно видит белые молнии в голубых радужках, готовые, если не убить его, то точно покалечить. — Иди-ка сюда, — мягко зовет Чуя. Его голос рокочущий, оксюмороном представляется в сложившейся ситуации. — Дазай. Осаму предпочитает оставаться на месте, медленно передвигая стул, образуя хоть какую-то преграду. Однако рыжий все ближе подбирается к жертве. Он, как перед прыжком, замирает, напрягая мышцы. Дазай тоже напряжен. В следующую секунду, когда рыжий непозволительно мешкает, длинноногий одним рывком ныряет под стол. Слышится короткий скрежет, видно, ему там не слишком удобно. Чуя сначала удивленно наблюдает, затем едва не засмеявшись в голос. Вот идиот. Однако шатен поразительно быстро и ловко выбирается с другой стороны, оставив разгоряченного Чую смотреть на свое бегство. — Ну-у не-е-ет, так просто ты не отделаешься, — Накахара кидается за ним в погоню, едва не встретившись с дверным косяком. Черт бы побрал эту темноту, Дазай не выглядит бедным настолько, что не может себе вечером включить освещение. — А ну стой, зараза лохматая. — орет он, когда замечает серую ткань костюма совсем рядом. Осаму уворачивается, проскользнув в незнакомую дверь. Чуя лишь успевает заметить весёлый блеск глаз в пробеле света, и тут перед его носом хлопает дверь. Заперся, скотина. — Думаешь, я не вышибу ее? — Чуя разошелся не на шутку, барабаня кулаками по дереву. Хорошему и крепкому. — Мы с тобой еще не закончили. — Так рыжевласка не удовлетворена? — послышался удивленный приглушенный ответ через дверь. Злость смешалась на лице парня с румянцем. Да он издевается, блядь? — Оставь свои пидорские шуточки для других, — снова стук в дверь. — Что-о-о ты-ы, дорогой Чуя, я всего лишь говорил об оплате заказа, — невинный голосок ничуть не успокаивает. Но неожиданно Чуе приходит в голову прекрасная идея. Он даже перестал проламывать себе проход к жертве, лишь медленно и кровожадно расплываясь в удовлетворенной улыбке. Заказ, говоришь. Через пару минут, когда характерные звуки злющего парня и его избиения несчастной двери не раздались, Осаму с опаской отпер засов и, поколебавшись, высунул удивленную моську. Коридор был пуст. Совершенно. «Неужели ушел?» пронеслось разочарованно в голове Осаму, но шатен недолго тешил себя этим. Чуя вряд ли бы так просто сдался, не в его стиле. Поддавшись юношескому инстинкту под названием «Хочу найти на жопу приключений», Дазай последовал в холл, соединявший все его комнаты. Окончательно осмелев, он заглянул на кухню, но и там никого не было. Неужели залез куда-то еще? И не побоялся мелкий, в незнакомой квартире-то. В какой раз поражаясь наглости первокурсника, Дазай протяжно позвал: — Рыже-евла-а-аска-а-а, решил в прятки сыграть? Хочешь обхитрить меня в моей же квартире? Но ни в гостиной, ни в спальне рыжего не оказалось. Он словно испарился. Дазай стал по-настоящему нервничать. Почесывая макушку и снова возвращаясь в холл, Осаму пытался прикинуть, куда же этот наглец делся. Наконец его взгляд уперся в незакрытую входную дверь. Дазай нахмурился. Куртка Чуи была еще здесь, как и его сумка с важными бумажками курьера. Так он что же, на улицу так вышел? Недовольно ворча, Осаму поплелся на лестничную клетку, где совсем не ожидал увидеть подобную картину: Чуя стоял рядом с лестницей, скрестив ноги и облокотившись одной рукой о перила. Другой рукой он придерживал знакомую коробку, которая угрожающе балансировала между пролетом и пустым пространством внизу. Дазай встал как вкопанный, зацепившись взглядом в свой драгоценный заказ. Чуя довольно ухмыльнулся. Как. Сладка. Месть. Взгляд Осаму помрачнел. Действительно, Чуя никогда не замечал в нем настолько глухого темного подтона. — Чуя, — очень аккуратно начал Дазай. Рыжеволосый еле заметно поморщился. Ну вот, теперь-то он заговорил с ним, как с фарфоровым! — Там очень важные для меня книги. — Я знаю. — не без удовольствия отметил Накахара. Коробка угрожающе перевесила в сторону пустоты. Лицо Осаму исказилось в этот момент настолько, что Чуя почти прыснул. — Хорошо, Чуя, я понял, — медленно пробормотал шатен. — Переборщил. Давай ты поставишь мою коробку обратно, и мы спокойно разойдемся. — Ну уж нет, — окрысился парень. — Почему это ты постоянно меня подкалываешь и бесишь, а мне даже пошутить нельзя один разок? — Это не шутки, — вздохнул Дазай. — Я действительно долго ждал этот заказ, и он не из дешевых, ты знаешь, — он серьезно посмотрел Накахаре в глаза, тот ответил прямым колким своим. — Мне нужны эти книги. Прости, если задел тебя. Чуя закусил внутреннюю часть губы. У него даже защемило внутри, и он хотел было отказаться от своей затеи. А потом всплыли насмешки в первый день, испорченный обед, метро. Чуя мотнул рыжими прядями. Ну вот еще, будет он уступать этому петуху. Пусть один раз получит, видно до этого мало огребал. Дазай терпеливо ждал его решения, и Чуя решился. С невинным, непричастным видом, он отпустил коробку. Та тут же дернулась, качнулась, и со свистом исчезла в темноте внизу. Осаму побледнел. Когда послышался глухой удар, то его лицо покрылось красными пятнами, а глаза так распахнулись, что стали напоминать два круга луны. Чуя и опомниться не успел, как разъяренное существо подскочило к нему, схватив за воротник и встряхнув. Похоже, Дазай действительно разозлился. Блестящие карие глаза впились в лицо Накахары. — Ты, блядь, границ совсем не видишь, — если бы Дазай мог, он бы сшиб своей энергетикой Чую в этот миг. Но Накахара изловчился, вывернувшись из его хватки и отскочив на лестницу. Он все еще улыбался. — Ну, насколько я знаю, там были довольно крепкие издания, — рассудил парень, нагло смотря на Осаму снизу вверх. Дазай выглядел странно. Он словно хотел убить Чую, но никак не мог решиться. — Возможно, с ними даже все в порядке. Я, в общем-то, тоже люблю читать, так что… — Дазай все еще не понимал. — Кто первый, тот и заберет. — Чуя во всю прыть пустился бегом на нижний этаж, только слышались скачки от его прыжков. Дазай, сообразив, принялся яростно давить на кнопку лифта. Он его изничтожит. Порвет на длинные рыжие кусочки и заплетет себе из них браслетик. Вот сувенир будет. Осаму не думал, что Чуя его обгонит, так как лифт ходил довольно быстро, а соседи сейчас были уже дома, ну или почти все. Он пришел почти сразу, Дазай запрыгнул в него, дав команду первого этажа и закрыв кабинку. Благо, дом был новым, а лифт тем более. — Давай же, — тихо рыкнул Осаму. Самому ехать, ничего не делая, было невыносимо, поэтому парень метался по движущейся кабинке, придумывая, как бы получше наказать Чую. Он еще лелеял надежду, что с его книгами ничего не случилось. Наглая морда всплывала перед глазами. Лифт открылся медленно, как показалось парню, но он пулей выскочил на первый этаж, спешно обследуя пол взглядом. И не поверил глазам. Пусто. Абсолютно пусто! — Не это ищешь? — раздался сахарный, сбивчивый из-за бега голос. Чуя глухо дышал, держа под мышкой коробку, и победно улыбался. Он был таким статным и радостным, что Дазай даже на секунду не поверил, что он все-таки обогнал его. Как, черт возьми, тринадцать этажей. Невыносимо потрясающий и раздражающий тип. Но Чуе передохнуть не дали. Едва он увидел, что Осаму с угрозой начинает подниматься, парень тут же припустился в бега обратно. Он не выдержал, смеясь на бегу, при этом захлебываясь воздухом. Такого азарта Чуя давно не испытывал. Он даже не думал, что если Осаму его догонит, то что-то с ним сделает. Что он может? Растерзает? Выкинет с лестницы? Со второго этажа-то? Поставит плохую оценку? Но у шатена было намного больше сил, чем у уставшего Чуи. Тем более его не обременяла коробка, и придавала сил ненависть. Ну, Чую он, конечно, не ненавидел, но вот выпороть, как нашкодившего щенка, очень хотелось. Догнал он курьера на третьем этаже. Чуя уже не мог нормально дышать, его легкие завязывались узлом, по виску стекала капля пота. Изо рта вылетали звуки, похожие на хрипы и кашель одновременно. Осаму стрелой подлетает к нему, со всей дури вжимая в лифт всем телом. Чуя резко выдыхает ему в лицо, подавившись смешками. Ему все еще весело? — Попался, — злорадно усмехается Дазай, но Накахара продолжает хихикать, чем еще больше распыляет его. — Чего ты ржешь? Единственное, что их разделяет, это коробка. Она больно упирается Чуе в печень, но тот не может не наслаждаться своим триумфом. Он провел его! Он действительно сделал его в этом раунде! Но тут случается неожиданное для обоих. Двери лифта, в которые Дазай впечатал Чую, сдавленно открываются, и Накахара, не удержав равновесия и под давлением шатена, тут же летит вниз, увлекая за собой коробку и Дазая. Чуя больно падает на спину, приложившись позвоночником о пол. Слышится отборная ругань. Дазай открывает веки, так как успел зажмуриться в полете. От неожиданности он не смог сориентироваться и избежать падения, вот только оно не было болезненным. Потому что поерзав, Дазай ощутил под собой что-то мягкое и шершавое. Не трудно догадаться, кого. — Блядь, — послышалась еще одна реплика от рыжего. Он корчился, распластавшись на полу, жмурясь и скуля. Дазай внимательно на него взглянул. Он лежал сверху над Чуей, а тот на полу лифта. Только вот что-то было не так. Осаму пораженно уставился на коробку, которая смялась под его весом. Но ведь не могла… Там было семь увесистых томов. И тут шатена прошибло. Ну конечно, как он мог быть таким идиотом! Дазай заулыбался, открывая пустую коробку, тем самым привлекая внимание Чуи. Тот, еле сдерживая шипение, осклабился на него с новой силой. — Не смей ржать, придурок, — и снова застонал, ощущая, что прижат к полу еще и весом Осаму, который, хоть и был худым, но не из легких. — Сдохну сейчас. — Сдохнуть ты мог, когда уронил фальшивую коробку вниз. Напрасная смерть, — хмыкнул старшекурсник, приподнимаясь с Накахары. — Как палка, а такой жирдяй. Ну-ка слезай, амеба литературная, — возмутился Чуя. Он распахнул веки, в краешках глаз собрались слезы от боли в спине. Нет, конечно, он и раньше падал на тренировках. Честно говоря, откуда только Чуя не падал в детстве, будучи очень активным ребенком. Но падать тоже можно уметь. — Кажется, Рыжевласка запачкала свое платьице, — усмехнулся Осаму. Страх и злость прошли, но его слегка беспокоило состояние Чуи. Тот упорно сжимал веки, то и дело морщась. — Завали. Черт, если босс увидит… Но их прервал тоненький чих. Чуя и Дазай одновременно замолкли и повернулись на звук. Девочка лет восьми жалась в самый дальний угол, испуганно глядя на парней, разложившихся на входе. Дазай тупо осмотрел ее, вспомнив кое-что. — Ты же Фиби, верно, — вымученно улыбнулся он, стараясь выглядеть дружелюбно. — Очень приятно, сосед сверху. Чуя предостерегающе тыкнул его в ногу. Учитывая, что сейчас Осаму нагло продолжал сидеть сверху на Чуе, это звучало очень двусмысленно. — То есть… — вставая, замялся Дазай. Ему правда было неловко, но только перед девочкой. — Извини, что разлеглись тут. Этот дурень хотел украсть э-э мою коробку, но я догнал и наказал его, — гордо выпятил грудь Осаму и получил тычок от Чуи в бок. Девочка сощурилась, с подозрением осмотрев обоих. Обошла и выскочила за дверь, прижимая к груди портфель. Парни выдохнули, когда каштановые волосы исчезли за пределами лифта.