***
Габриэль подошел к Михаил и тронул ее за плечо, она сразу же повернулась к нему, отложила все дела, не улыбаясь, но он почувствовал ласковую прохладу, приятно окутавшую его всего. — Твое тело нездорово, я чувствую, — сказал он, взяв ее за обе руки. — Позволь мне увидеть тебя. — Этому нет причин, со мной ничего не происходило, — Михаил коснулась губами его сомкнутых губ. Она архангел, потому сон ей не нужен, одежда на ней сменялась по одному желанию, потому она не знала, что под ней. — Я хочу тебя увидеть, — настойчиво повторил Габриэль. — Ты хочешь заняться любовью? — брови Михаил дрогнули. — Нет, — твердо сказал архангел. — Я тебе велю. Зеленый взгляд стал холодным; она рассердилась, но послушалась и, щелкнув пальцами, предстала перед ним обнаженной. — Ты доволен? — спросила она, и в голосе прозвучал металл. Она продолжала смотреть ему в глаза и опешила, когда Габриэль вдруг сотворил из света огромный отрез белой скользкой ткани и обернул ее полностью, крепко обняв. Ее тело, идеальное по человеческим параметрам, было сплошной раной: молочно-белые бедра были покрыты черными синяками и глубокими царапинами, почувствовать боль не давала отчасти архангельская благодать, отчасти демонская магия, но следы не заживали уже месяц, значит, они нанесены в аду. Живот был рассечен поперек и грубо зашит, на груди Габриэль увидел темно-красные кровоподтеки, похожие на лепестки цветов, и все его существо пронзила боль за нее — он знал, что это за следы. Он сам оставлял их на ее шее и ключицах, но от его губ они оставались едва заметными, нежными, а здесь… Теперь Габриэль понимал и без сведений от Азирафаэля, что Хастур сделал с Михаил, но все равно отчаянно не понимал зачем. Удовольствие от совокупления демон если и мог получить, то очевидно не с ангелом, с другой стороны, Габриэль совершенно не разбирался с их ощущениях. Опорочить Михаил? Но почему тогда Хастур не трубит об этом на всех перекрестах, лишь доходят слухи, что он каким-то образом отомстил за смерть Лигура, даже Вельзевул не знает подробностей или притворяется чересчур хорошо. Михаил должна пасть от этого? Не похоже. И зачем он сделал так, чтобы она не чувствовала боли, то есть, не заметила как можно дольше? Пусть своеобразная и демонская, но это все же забота. Она бы и не заметила, если бы не он; Габриэль знал ее лучше нее самой. Да и забрать Михаил из преисподней оказалось подозрительно легко, словно никто не собирался препятствовать. — Что со мной, Габриэль? — тихо спросила Михаил, пока тот, не позволяя ей взглянуть на себя и сжав зубы до боли, исцелял каждый удар и рану. Упала на белоснежный зеркальный пол черная нитка из шва. Габриэль развел в стороны белый шелк и позволил ему соскользнуть с плеч Михаил и раствориться. — Ничего, — оглядев ее чистое теперь тело, Габриэль щелкнул пальцами, и на ней образовался белый с бежевым современный брючный костюм. — Мне нравится, — улыбнулась ему Михаил; Габриэль кивнул ей в знак прощания и удалился, а она присела, поднимая с пола грубую, пропитанную кровью и сукровицей нитку, предмет на Небесах совершенно невозможный и неприемлемый, задумчиво повертела ее в пальцах. Она забыла, она что-то забыла, только вот что именно?***
Азирафаэль, когда Кроули рассказал ему все, надолго задумался. Хастур, великий князь преисподней, третий по силе после самого сатаны, болен или ранен, вероятно, его ранила архангел. Демон вполне обоснованно боится за свою репутацию и положение, потому что Кроули знатно пошатнул его трон, но в качестве оружия ему нужна святая вода. Кроули запустил войну, но не между адом и раем, а между теми, кто пал первым, и теми, кто вполне привязан к земле: похожие друг на друга демоны, проживающие на земле почти постоянно, хоть сейчас встанут на сторону Кроули, если тот захочет возглавить восстание против древних. Хастур, Лигур, Дагон, Вельзевул — все они относились к молодняку пренебрежительно, убивали для забавы и заслужили их ненависть. Убив Лигура, древнего, советника самого великого князя, Кроули дал понять, что ни во что не ставит адскую элиту, а суд показал их полную неспособность ответить. Прежняя междоусобица в преисподней длилась восемьсот лет, и ни один из древних не желал ее повторения, потому Вельзевул и вызвала Кроули, чтобы проверить, подчиняется ли он еще ей, и показать оборзевшим юным демонам, кто здесь владыка. Но рядом с ней не было Хастура, который молчаливо подтверждал ее власть, и теперь было ясно, почему: пытаясь, видимо, увеличить свою силу за счет архангельской крови или благодати, Хастур пострадал сам, и теперь ему необходима святая вода для защиты хотя бы себя. Непонятно было только одно, почему Дагон с ним, а не с Вельзевул, которая сильнее Хастура. Вероятно, она надеется, что Хастур выздоровеет и станет вторым по силе или даже равным самому Люциферу. — Нам остается только одно, — вздохнул Азирафаэль. — Отдать ему обычную воду под видом святой, все равно он не может проверить. — Это слишком коварно для тебя, ангел, — отозвался Кроули. — Разверни-ка крылья, там случайно нет пары черных перьев? — Не могу же я дать в руки твоему врагу то, что может тебя уничтожить, — возмутился в ответ ангел. — Хастур… мне не друг. Он слишком плохой демон.***
Дагон, в отличие от прочих демонов, не была столь зашорена и консервативна. Людей она ненавидела посильнее прочих, пожалуй, даже хуже Габриэля, те портили ее любовно созданные океаны, но врага надо знать в лицо, потому Дагон стабильно читала людскую литературу, пыталась смотреть фильмы и регулярно штудировала отчеты Кроули, пытаясь понять все, о чем он говорит, и раз в месяц устраивала сама себе экзамены, проводя целые сутки среди людей, не используя демонских способностей, кроме, пожалуй, создания заранее крупных купюр. Дагон не умела водить машину, но знала, как ездить на общественном транспорте, понимала систему контроля билетов и могла оплатить съем квартиры. Так как экзамены она себе устраивала в Лондоне, святую воду Кроули доставал тоже в этом городе, проживать Дагон решила в нем же. — Он свяжется со мной, когда достанет святую воду, — сказала Дагон, останавливаясь перед Хастуром. — Все, что тебе нужно, я достану. — Тебя хватятся в аду, — Хастур оперся на трость и больно схватил ее за плечо, рывком поднялся. — К тому же Вельзевул хочет видеть результат, слова ее не устраивают, а пока… я даже не думал, что это окажется настолько тяжело. — Оно того стоит, — Дагон дошла с ним до края дороги и махнула рукой, останавливая такси. — Но надо придумать, как поддержать… баланс. Постоянно пить святую воду? — Меня переполняют силы, — тихо сказал Хастур. — Внутри меня небесный холод и свет, но я начинаю гореть, — он коснулся ноги Дагон, и кожаные штаны на той прожглись от прикосновения его ладони. — Я не могу контролировать это. — Тебе не больно от святой воды? — Нет, она уравновешивает ненадолго, — отозвался Хастур. — Я чувствую облегчение, но сила все равно разрывает меня. Что бы я ни пытался сделать, выходит… неправильно, но ничего не делать я не смогу, меня разорвет изнутри. — Мы будем выезжать, — Дагон сжала его руку, стараясь касаться только перчатки. — Туда, где ты сможешь выплеснуть лишнее. Мы даже можем заняться сексом, если захочешь. Водитель такси с интересом посмотрел на странную парочку на заднем сиденье. Парень явно болен: бледный, едва ходит со своей тростью; святой водой, наверное, называют какой-то наркотик с обезболивающим эффектом, да и судя по разговору, он сейчас под кайфом. — Нет, — с таким отвращением сказал пассажир после раздумий, что водитель усмехнулся. Девушка перевела взгляд рыбих глаз на него — и он вдруг обо всем забыл, а очнулся, оказавшись в незнакомом районе Лондона с пустым баком и без денег. Съемная квартира была темной и прохладной, Хастура сразу же затрясло. — У меня последний глоток, — с сожалением проговорила Дагон, отдавая ему флягу. — Скажи Кроули, что если он не принесет хотя бы литр, я сожгу его машину, — отозвался Хастур, ложась в пустую ванну: там он хотя бы ничего не спалит. Дагон с неудовольствием осмотрела воспаленный рубец и вышла, закрыв за собой дверь.***
Кроули знал, что Дагон немного ориентируется в мире людей, но понимал, что ей до него как до луны пешком. Найти простой шпионский маячок и приклеить его на обыкновенный скотч к термосу было проще простого: именно за этим делом Дагон его и застала, он едва успел перевернуть сосуд. — Как скоро, — Дагон с опаской взяла в руки термос. Кроули демонстративно снял резиновые перчатки, пусть думает, что там вода из самого Ватикана. — Ты же не боишься святой воды, — она смерила его подозрительным взглядом. — Я не раскрываю своих тактик, Дагон, — осклабился Кроули, глядя на демона через стекла темных очков. Теперь дело оставалось за малым: ангел уже ждал его в машине, Кроули выяснил, куда отправилась Дагон, и, дождавшись, пока мигающая красная точка на экране замрет, выяснил точный адрес. — Как ты попадешь к ним, они в квартире? — Азирафаэль обеспокоенно посмотрел на Кроули. — Я ангельским видением могу посмотреть и на большом расстоянии, но ты… Вместо ответа Кроули обернулся змеей и пополз вверх по водосточной трубе, обвиваясь вокруг нее. То, что увидели ангел и демон в квартире, повергло обоих в ужас. Хастур, опираясь на тяжелую трость, стоял посреди комнаты, по его телу то и дело пробегали всполохи огня, одежда на нем горела и сползала на пол. Дагон, открыв термос, пассом руки наклонила его над бокалом, который был в руке демона, отойдя на приличное расстояние. И Азирафаэль, и Кроули подумали только об одном: великий князь ада хочет покончить с собой. Кроули стало неуютно: в пылающей книжной лавке он думал о том, что если Азирафаэля больше нет, то он напьется сначала алкоголем, а потом святой водой. Неужели князь так убивается из-за Лигура? Следующей мыслью было, что он сейчас поймет, что Кроули его обманул. Хастур сделал большой глоток и медленно опустил руку с бокалом, потом внезапно выплеснул остатки в лицо Дагон, та не успела приготовиться и остановить капли, прежде чем они коснулись ее лица. — Значит, Кроули обманул нас обоих, — констатировал Хастур, глядя на ее опешившее лицо, на котором застыла гримаса смертельного ужаса, и похромал вон из комнаты. Дагон опустилась на корточки, не в силах больше стоять на дрожащих ногах, несколько раз сильно выдохнула, пытаясь успокоиться, потом вытерла лицо. Руки у нее тряслись так, что даже Азирафаэль, находившийся на крыше противоположного дома и наблюдавший оттуда, это заметил. Вдруг Дагон подняла голову, лицо ее стало вновь осмысленным и даже заинтересованным, она поднялась, брезгливо отбросив куда-то в угол термос, и тоже скрылась в коридоре. Кроули, поняв, что больше ничего не увидит, принялся сползать вниз, дождался у машины ангела и только тогда принял снова похожий на человеческий облик. — Что, кроме самоубийства, может заставить демона пить святую воду? Он-то думал, что она настоящая, — спросил в пространство Азирафаэль. — Неужели… благодать, если он забрал благодать архангела, то святая вода ему не страшна, он или испытывает себя, или… вдруг благодать умирает, если ее извлечь? Этого ведь никогда не делали. — Что бы это ни было, Хастур едва ходит, он весь горит и явно это не контролирует. Такими темпами он лишится тела меньше, чем через неделю, — усмехнулся Кроули. — Эту неделю тебе стоит прожить у меня, — сказал ангел. — Дагон или сам Хастур могут захотеть отомстить за обман. — Ты меня теперь за ручку водить будешь? — фыркнул Кроули. — Это всего неделя, — улыбнулся ангел. — Как только Хастур вернется в ад, ты вновь освободишься от моей компании. Он прекрасно знал, что уши демона сейчас горят, ему даже не стоит поворачиваться, чтобы это лицезреть.***
Дагон села на бортик ванны, где лежал Хастур, отколупывая пальцами потрескавшийся от жара кафель. — Если тебе больше не страшна святая вода, значит, не причинит вреда и освященная земля, ты сам можешь сходить в церковь и взять столько воды, сколько тебе нужно, — сказала она, создавая ледяную воду в ванне; та мгновенно закипела. Хастур молча кивнул, закрывая глаза. Дагон вдруг заметила, что там, где раньше на нем была чешуя, теперь слабо поблескивало небесное золото.