Смерть Лигура

Кроули, крутя в пальцах флешку, неспешно шел по адскому коридору, слушая шепотки вокруг себя младших демонов. В любой другой день ему бы это польстило, но теперь он понимал, что Вельзевул боится, Хастур пошел на эксперименты тоже из страха, а у него в рукаве как назло ни единого козыря. Если Вельзевул чего-то боится, она будет пытаться причину своего стаха уничтожить. Оставалось только перенаправлять гнев владыки с себя на окружающих. — Говори о том, что ты сделал за время пребывания на поверхности, — равнодушно проговорила Вельзевул, устало прикрывая рукой глаза. Точно, уже и видеть его не хочет, хотя раньше всегда следила за его докладами с интересом, отмечая и одежду, и какие-то новаторские идеи, которые он приносил сверху. Кроули демонстративно огляделся, держа перед собой флешку. — Я презентацию принес. Где Дагон, чтобы ее подключить? Молчание было ему ответом, и Кроули оскалился: вот и шанс перенаправить русло ненависти. — Теперь и Дагон нет… это она Хастуру отчет несет до сих пор за прошлый раз? — Не паясничай, — оборвала Вельзевул. — А можно вопрос? — Кроули спрятал флешку в карман. — В чем заключается невероятный, я бы даже сказан, непостижимый успех Хастура? Неужели в том, что он смылся из ада? Ответить Вельзевул не успела, открылась дверь, и в зал влетела Дагон. — Прошу прощения, владыка, — отвесила поклон она, не замечая накаленной обстановки, и торопливо протянула руку Кроули. — Давай флешку. — Нет, — оскалился тот, отступая в сторону так, чтобы между Дагон и Вельзевул не осталось никого. — Сейчас ты отчитываться будешь. Дагон непонимающе повернулась и посмотрела на Вельзевул широко открытыми глазами; Кроули заметил вокруг них вместо ресниц чешуйки; обычно Дагон их прятала. — Где Хастур, Дагон? — едва шевельнула губами владыка ада, и мухи над ее головой стали виться быстрее. — Князь не говорит мне о своих передвижениях, — мгновенно отозвалась та, ни на секунду не задумавшись. — Мы обе знаем, что ты в курсе, — Вельзевул наклонилась вперед, уперлась локтями в острые коленки. — Где он? — Дагон просила у меня святую воду, — сказал Кроули под руку. — Естественно, я дал ей обычную, а потом увидел, что она подносит ее князю. Дагон посмотрела на него с такой ненавистью, что у демона пот полился по спине, рубашка неприятно прилипла к телу. У него с Дагон отношения всегда были нейтральные, с ней можно было позубоскалить, шутливо переругиваясь, она понимала юмор, смело пробовала на себе такие сувениры с поверхности как наушники, из которых играет современная музыка, азартно стреляла из пистолетов по младшим демонам, проверяя, что еще придумали эти смертные, и любила газировку, хотя морщилась и чихала от нее. Ненависти от нее Кроули никогда не чувствовал, наверное, она больше прочих походила на него. А теперь она смотрела так, что было страшнее, чем рядом с Лигуром, который всех терпеть не мог, что людей, что ангелов, что демонов: когда-то на Небесах Лигур занимался созданием совершенных сфер, и ему все казалось нестерпимо уродливым что на земле, что в аду, а на Небеса ему ход был закрыт. Только Хастур не вызывал в нем такого отвращения, потому что страх перед заключенной в нем бездной был настолько силен, что заставлял забыть о его внешнем облике. — Хастур уверен, что не боится святой воды, — продолжил Кроули. — Не потому ли, что Дагон его убедила? Значит, она знает, что он сделал. Теперь она изящно избавила ад и вас от сильнейшего демона, а сейчас предложит свои услуги. — Расскажи нам, Дагон, — жужжание стало почти ласковым: верный признак того, что владыка ада в бешенстве. — Что сделал Хастур после смерти Лигура? Я прикрыла его зад, когда Габриэль выбил врата в преисподнюю, второй раз, между прочим, но он, кроме того, что у него что-то получилось, так ничего и не сказал. Где он? Что он сделал? До Кроули дошло, почему Вельзевул не вела допрос сама, и начала расспрашивать, только когда он тут появился. Война уже началась, пусть пока и холодная. Дагон выбрала сторону Хастура, и Вельзевул это прекрасно знает, уверена в этом и понимает, что с двоими сразу она не справится. А тут Кроули показал, что он против Дагон, Хастура нет, и сила вновь на стороне Вельзевул. Дагон упорно молчала, и Кроули этого не понимал. Вельзевул не из тех, кто разбрасывается ценными демонами, она и Хастуру, скорее всего, ничего не сделает, кроме показательной порки, а саму Дагон может ждать повышение, но Дагон молчала, и эта тишина начинала нервировать. Демоны же не знают, что такое верность. Вельзевул вскинула руку, и тотчас же Дагон заломили руки за спину два демона, скаля острые зубы. — Демон, который боится огня, — Вельзевул сошла со своего огромного трона и медленно спустилась вниз по ступенькам. С каждым шагом ее маленького тела на всех присутствующих все сильнее давила мощь древнейшего демона. Владыка ада подошла к Дагон, которая даже связанная и согнутая была выше нее, и глянула ей в лицо своими прозрачными как чистейший лед глазами. — Неосмотрительно пренебрегать моими приказами. Пальцы Вельзевул раскалились, но пламени не появилось: она настолько контролировала адский огонь, что не позволяла ему вырваться за пределы кожи, в то время как тот же Хастур или горел факелом, или не создавал огня вовсе. Кроули передернулся — он не подумал, что Дагон будет почему-то молчать; он сам бы не молчал ради какого-то Хастура, может, только ради Азирафаэля, но только потому, что ангела могут убить, а Вельзевул не убьет древнего демона, павшего вместе с ней. Не убьет же? Вельзевул левой рукой медленно расстегнула пуговицы кожаного жилета на Дагон и раздвинула его в стороны, обнажая живот с узкой полоской чешуи: блузка на демоне была короткой, на испанский манер, и почему-то именно эта деталь ударила Кроули в сердце. Дагон, железная, несгибаемая Дагон вдруг оказалась совершенно беззащитной, что настолько противоречило картине мира Кроули, что он захотел отвернуться, как будто мог испытывать жалость. Правая раскаленная рука владыки ада медленно погрузилась в живот Дагон, та сначала молчала, часто-часто дыша сквозь сжатые зубы, но потом закричала так, что Кроули на несколько минут оглох, смело в стороны держащих Дагон демонов, но Вельзевул щелкнула левой рукой, и Дагон осталась недвижима, а владыка ада продолжала копаться у нее в теле раскаленной рукой, и демон извивалась, захлебываясь отчаянным криком, потом, когда Вельзевул наскучило, соскользнула с ее ладони на пол. — Подойди, Кроули, — велела Вельзевул, даже не оборачиваясь, и он на деревянных ногах приблизился к ней, заранее понимая, что сейчас будет. — Дагон, — ласково позвала она. — Скажи мне, где Хастур? Дагон с ужасом смотрела на обгорелую дыру в своем животе и молчала. Не слезы, а крупицы соли катились по ее щекам; ожог был сухим, и всегда влажная тонкая кожа вокруг него пошла коричневыми трещинами, под которыми тоже было сухо, и кожа рвалась при каждом вдохе, как бумага. — Я не удивлена твоим поведением и глупостью, — хмыкнула Вельзевул и повернулась к Кроули. — Надеюсь, хоть ты меня удивишь. Как-никак, ты же изобрел испанскую инквизицию, не так ли? — Да, владыка, — Кроули подошел на шаг ближе, глядя на Дагон, наклонился, взяв за длинные волосы как можно осторожнее, и прошипел. — Почему молчишь? — Пош-шел ты, — Дагон плюнула ему кровью в лицо — снова застывшим сгустком. Вельзевул испарила в ней почти всю воду. — Хастур из тебя ремень сделает. Он придет, и Габриэль, который разбил врата, покажется вам добрым другом пред лицом его ярости. Она замолчала снова, и демоны, которых ее крик раскидал по углам, начали нестройно собираться в ряды. Тишина нарушилась шепотом недовольных медлительностью Кроули, вот уже недовольно повернулась вновь усевшаяся на свой трон Вельзевул, как послышался далекий тяжелый звон. Кроули его где-то слышал, только где? Что это такое знакомое? Удары чугунной трости по лондонской мостовой… — Он идет, — Дагон оскалила острые зубы и откинула голову назад; Кроули медленно поднял взгляд и увидел Хастура. Князь стоял перед ним, и Кроули, много раз издевательски советовавший Хастуру носить темные очки, признал, что в них он выглядит еще более угрожающе. Древний демон был в совершенно современной черной толстовке с капюшоном, закрывающим волосы, в очках, в длинном расстегнутом пальто; на шее висел шарф, завязанный так, чтобы скрывать горло и живот. Рука в перчатке с обрезанными пальцами с легкостью держала чугунную трость, но Хастур заметно прихрамывал на левую ногу. Тут до Кроули дошло, что видит Хастур: он держит за волосы Дагон, в которой адским огнем прожжена почти сквозная дыра. Он отшатнулся в ряды демонов — своих фанатов, но те подло сомкнулись и подтолкнули его поближе к князю. Хастур молча протянул Дагон трость, чтобы та могла схватиться, но Дагон, с трудом перевернувшись набок, только привалилась виском к его колену, вытирая ладонью сухую кровь с подбородка. — Ты хотела спросить, где я, Вельзевул? — голос Хастура оказался неожиданно мягким. — Я отныне не на твоей стороне. Ты спрашивала, что я сделал? То, на что никто не решался, но ведь проклятым уже не страшны проклятия. — Стиль сменил? — не удержался от остроты Кроули, вызвав новую волну восторга. Вельзевул, даже не поднимаясь с трона и расслабленно закинув ногу на ногу, щелкнула пальцами, и на Хастура обрушился рой плотоядных мух, тех, которые съедали плоть, даже демонскую, в несколько минут. Хастур несколько мгновений стоял, облепленный плотным гудящим облаком, потом неспешно снял очки и открыл глаза.

***

Утром этого дня у Дагон все валилось из рук. Хастур никак не хотел просыпаться, когда она пыталась разбудить его, застонал и швырнул в нее сгустком адского пламени, перевернулся набок и сжался под одеялом, всем своим видом показывая, что не намерен идти на контакт. Дагон решила, что выхода нет, придется идти в людской магазин за одеждой для него самой, потому что создать ему что-то — это на пару минут, любое чудо действует на него не больше нескольких мгновений, хотя Хастур вчера пытался что-то сделать своими новыми светлыми силами. В магазине напротив дома, где она сняла квартиру, у нее глаза разбежались от разнообразия, но помогли дочери Адама, которым хотелось подсказать по неизвестным причинам; Дагон показала руками примерный рост Хастура и добавила, что он хромает, может, это должно как-то влиять на выбор одежды, и через несколько минут с двумя спортивными костюмами в пакете, купленными навскидку кроссовками и темными очками стояла на пороге комнаты и с приличного расстояния, закрывшись от него всем, чем можно, уговаривала Хастура проснуться. Когда он выбрался из-под одеяла, у нее вновь дух захватило. Хастур удивленно оттянул прядь своих волос и глянул на Дагон прямо в лицо, и та снова чуть снова не ослепла, как ночью. — Убери иллюминацию, — сказала она, отворачиваясь. — И ты весь в золоте. — Покажи, — велел Хастур, и Дагон создала перед ним тончайший круг черной воды, отражавший лучше любого зеркала, и в нем демон увидел ангела, создателя гор и возлюбленного архангела Михаил. — Надо же, — он повернулся, чтобы рассмотреть белыми сияющими глазами без зрачков золотые узоры благодати на скулах, сосредоточился, и те пропали. Глаза стали снова черными. — Я принесла тебе человеческую одежду, — Дагон подошла ближе, взглядом уничтожая зеркало. — Если тебе что-то не нравится… — Мне все равно. Дагон развернула перед сидящим на кровати Хастуром толстовку и щелчком пальцев избавила его от одеяла. Демон зашипел от боли, и Дагон отказалась от мысли одеть его магией, пришлось помогать вручную. Осмотрела шрам, осторожно прикоснувшись пальцами — тот выглядел гораздо лучше, чем раньше, но все равно не заживал, бедро и живот опухли и пульсировали светом, но теплым, каким-то незлым, хоть и опасным. Хотелось трогать и трогать. Дагон опустила плотную ткань толстовки, но свет все равно был заметен. — Надо купить пальто и еще что-то, чтобы закрыть, — решила Дагон. — И сегодня отчетный день, мне надо быть в аду. Хастур кивнул, неловко разворачивая очки и надевая их. Дагон решила, что если с магазином повезло один раз, повезет и второй, и потому, взяв Хастура под руку, повела его туда. Увидев утреннюю посетительницу в такой компании, консультанты рты раскрыли: Хастур был красив, не настолько, как Габриэль и Люцифер, но по меркам земли вполне тянул на совершенство. На улице на него сворачивали взгляды, и даже очки не спасали. Дагон надела на Хастура пальто сама, поняв, что он, ни разу в своей жизни не одевавшийся руками, а не чудом, понятия не имеет, как сладить с рукавами. Трость, которую Хастур небрежно отбросил, продавила мягкий диванчик. Пальто до щиколотки, плотное и широкое, вполне его устроило, и он запахнулся плотнее, скрывая сияние. — Шея, — едва разжав губы, шепнула Дагон, заметив, что девушки переглядываются и смотрят на горло демона, на котором благодать проступила золотым ошейником. — Шарф, — она повернулась к продавцу. — Черный, плотный, длинный. — Ты не платишь? — спросил Хастур, когда они вышли на улицу. — Я не видел монет. — Деньги стали невидимыми, — отозвалась Дагон. — Хороший способ, обман стал проще, не обязательно чеканить монеты, достаточно иметь компьютер. Кстати, ты можешь соблазнять одним своим видом. — Смертных? — уточнил Хастур. — Не только, — Дагон усмехнулась. — Я готова поддаться твоему искушению. За почти шесть тысяч лет секс приелся обоим демоном настолько, что им достаточно было заниматься им пару раз за сто лет: куда торопиться, если впереди вечность? Они попробовали все, что только возможно, удовольствие получали чаще всего за счет другого - нет смысла. Но теперь Дагон хотелось, да и Хастур, сжав ее руку, и резко дернув к себе поближе, показал, что испытывает желание, что посещало его по отношению к ней, как помнила Дагон, последний раз лет двадцать назад, и то невзаимно, у нее тогда уже лет пять как не было настроения. Нельзя терять редчайший момент взаимности. но теперь ведь надо по-другому: Хастур едва двигается, поэтому все оказалось гораздо сложнее. — Давай я сверху, — Дагон с сомнением посмотрела на круг света на его бедре и животе и провела холодным бледным языком по рубцу, отчего Хастур запрокинул голову, сжав пальцами ее длинные волосы и выдохнув сквозь оскаленные зубы. — Во всех смыслах. Хастур подумал и кивнул, лег на постель. Все его тело подстраивалось под его желания и требования, он не знал, какой должна быть анатомия, просто делал, что хотел, поэтому сменить мужские половые органы на женские для него не представляло затруднений. Дагон оперлась ладонями на его грудь, наклоняясь, так что ее волосы волной упали на него, скрыв от всего внешнего мира. — Стань настоящей, — шепнул Хастур, обнимая ее узкую спину и чувствуя, как она входит в него — холодно, скользко и глубоко. Глаза неотрывно смотрящей на него Дагон окружились мелкими чешуйками, на шее прорезались жабры, и, целуя ее горло, Хастур провел языком по ним. Дагон царапнула нечеловеческими когтями по его груди, усиливая толчки, и прижала его голову к своему плечу, до боли вцепившись в мягкие белые волосы. Ангел, ангел, билось у нее в мыслях, пока она вбивалась в его тело, чувствуя, как он судорожно сжимается вокруг нее. Уйти от него было невозможно, не получалось оторваться, отпустить, Дагон на пару минут даже поняла Кроули — если у него то же самое с его ангелочком, то тут можно всех на свете и во тьме послать, когда тебе угрожают лишить тебя такого. Хотя это все тот же Хастур, напомнила она себе, пусть и не вырывается сейчас и вроде как даже не против, что его касаются. Дагон отодвинулась от него и щелкнула пальцами, возвращая одежду на себя. Хастур неловко потянулся за толстовкой. — Сначала белье, оно надевается снизу, потом майка, потом штаны, толстовка, потом ботинки, шарф и пальто, — Дагон разложила все перед ним в ряд, но это было бесполезно. Пришлось снова самой его одеть, и немудрено, что она опоздала.

***

Вспышка плотного холодного света высветила тронный зал владыки преисподней с такой мощью, что в нем не осталось теней, рой мгновенно был поглощен этим небесным свечением. Демоны завопили от боли, закрываясь, падая на пол, кто-то развоплотился мгновенно, даже Вельзевул невольно зажмурилась и закрыла глаза рукой. Кроули пришел в себя одним из первых и успел заметить, как черные очки закрывают светящиеся небесным светом глаза без зрачков. Хастур стоял посреди зала, капюшон слетел, и длинные белые волосы окружали его голову, как змеи Медузу Горгону. Он, не глядя, протянул руку к Дагон, и страшная рана на ней мгновенно затянулась. Вельзевул легко встала с трона и шагнула к ступенькам, ведущим вниз, где стоял ее бывший подчиненный. Демоны, присутствующие в зале, один за другим опускались на колени перед мощью второго по силе существа в преисподней, и только Хастур, насмешливо задрав подбородок, продолжал опираться на свою трость и стоять на ногах, хотя ноги его врастали в каменный пол под давлением владыки ада с каждым ее шагом все глубже. — У тебя был шанс остаться со мной на одной стороне, — проговорил Хастур, и Дагон, обняв его сзади за пояс, уткнулась носом в его плечо; теперь, когда она прижалась к нему, ее не тянуло пасть ниц перед Вельзевул. — Но мой новый облик располагает к милосердию, — он выдернул ноги из каменного плена и тяжело поднялся по ступенькам на середину лестницы к трону. — Преклони колени передо мной, Вельзевул, и, вероятно, ты станешь моим советником, знаешь ли, мне не хватает Лигура. — Не дождешься, князь, — выплюнула Вельзевул, и руки ее снова раскалились внутренним пламенем. — Жаль, — лживо проговорил Хастур и, небрежно махнув рукой перед лицом Вельзевул, свернул ей шею. Маленькое тело женщины покатилось по ступенькам, разбиваясь с каждым ударом все сильнее, так, как не повредилось бы от простого падения. Хастур проводил ее взглядом и с трудом поднялся на несколько ступенек выше, доковылял до трона и грузно опустился на него, прислонил трость к подлокотнику и вытянул левую ногу чуть вперед и в сторону. Кроули не знал, может ли в аду быть больший ад, чем при Вельзевул, но теперь понимал: о, да, еще как может. Демоны, до того кланявшиеся Вельзевул, переглянулись и растянулись перед новым господином, выкрикивая раболепные славословия. Хастур указал пальцем на Дагон и кивнул на привычное ей место; демон буквально вспорхнула на свое кресло, деловито просмотрела сваленные на столе бумаги и, сняв с запястья ленту, перетянула ей волнистые волосы, не отрывая взгляда от документов. — Демон Кроули, — проговорил Хастур, подняв руку; повинуясь ему, умолкли все, и воцарилась тишина. — Владыка Хастур, — Кроули сделал реверанс и подошел ближе. Бежать все равно некуда. — Ты никогда не умел делать правильный выбор, — серьезно сказал Хастур. — Но тупость не считается преступлением, как ни прискорбно, и закон, как говорят, обратной силы не имеет, поэтому я не буду отменять решения, принятые до меня. Смерть Лигура… я отомщу тебе без помощи титула владыки ада. Поговорим о том, что произошло только что. Ты встал на сторону Вельзевул, значит, тебе и убирать ее… то, что от нее осталось. — Я похороню ее, — кивнул Кроули, наклоняясь и подбирая изуродованное тело с пола. Лицо Вельзевул оставалось удивительно целым, хотя и залитым с одной стороны кровью от расколовшегося черепа. Она казалась живой и была мягкой, поэтому Кроули на миг даже показалось, что она сама положила ему голову на плечо. — Никаких похорон, — Хастур откинулся на спинку трона, и стало казаться, будто длинные рога растут прямо из его головы. — Избавься от нее прямо сейчас. — Я сожгу, — Кроули пробежал взглядом по залу, ища факел с адским пламенем; сам он им не владел, огонь просто не причинял ему вреда. — Нет, — Хастур покачал головой и переглянулся с Дагон, которая ответила ему нечитаемым взглядом, снова посмотрел на Кроули. — Я отныне владыка ада! Да будет пир, — Кроули непонимающе глянул на него в ответ, и прекрасное ангельское лицо исказилось мрачной усмешкой. — Ешь. Кроули посмотрел на Вельзевул, которую по-прежнему держал на руках, и неосознанно прижал ее к груди. Они пали вместе. Шесть тысяч лет он ненавидел и пресмыкался перед ней, искал способы ее обмануть, боялся, но по-своему привязался к флегматичному практически всесильному существу, которое никогда не оскверняло себя бессмысленной жестокостью. — Видимо, ты слишком привык к жизни на земле, — владыка ада засунул руку в карман пальто, достал пачку сигарет и закурил, оперся на подлокотник. — Подать столовые приборы этому джентльмену. И салфетку, чтобы пиджак не запачкал. Он ведь всего два месяца назад был новым, не так ли, Кроули?