Бытие в Хтоне

Дуаре, покровитель хрупких, зачарованных и потерянных.

Они копошатся у моих ног подобно каменным червям, что изобилуют у трона Заразителя. Жалкие… Преданные… Дети воли своих хозяев — сейчас их облик мало чем напоминает людей, которыми они когда-то являлись. Прекрасные по-своему, милые и несуразные, как хлотята из моей прошлой жизни. Многие их так и содержат — как полуразумных питомцев. Но я продолжаю нести свою службу, непрерывно, как того требует Он. Сторонясь лишних размышлений, позволяя им жалко и смиренно ползать на коленях у моих ног, восхваляя меня и Хтона. Их тела скребутся, царапая дерево, ременная упряжь звенит хоралами стальных и костяных звеньев, вторая их глухим молитвам и моему шепоту… От каменного пола полетели осколки и пыль — неразумное существо, что не в меру ретиво, рогом начало скоблить каменную плиту перед собой. А хозяйка уже бежит спасать неразумное существо от дальнейшего позора. Мотылёк, с которым она до того развлекалась, последовал за ней, окончательно разрушив всю торжественность момента. Сайгрид — виновник шума и беспорядка — втягивает голову в плечи, тщетно стараясь скрыть ошейник в ветвях. Как наивно… И пока я наблюдаю за ними вторичными глазами, остальные вернулись к созерцанию видений Его. Хтон утоляет мою досаду, вновь даруя спокойствие моему рассудку. Я так и не сумел описать то, что вижу в эти мгновения… Шёпот. Отдельные тени. Слова на языках людей и птицеящеров. Хаос. Убаюкивающий хаос, огни которого переливаются алым светом на серебре. Все мои десять сердец аэрахна бьются во мне в унисон, вторя непознанным ритмам, что диктует воля Его. И как мы могли жить без этого?.. Сайгрида, покаянно согнутого, признавшего вину, выводят из храма. Во всем его виде, в сгорбленной, несимметричной фигуре, читается раскаяние и сожаление. Каким бы ни был его приговор за порчу имущества храма, как бы ни наказали, он уже ощутил сполна свою вину. Ибо худшим для такого существа наказанием уже стало отлучение от молений. Кадило в моей руке вновь и вновь чертит дымом в воздухе дугу, которая растворяется от слабого дуновения и несётся к раскрытым воротам, подобно щупальцам иного божества… Под хелицерами то, что ранее было губами, растягивается в подобие горькой улыбки. Вот такой он, мой ежедневный труд, править мессы для хрупких и слабых разумом, направлять их. Давать причащаться к Его голосу своим нестройным хором под грохот барабанов, пение и ветряных флейт.