Комната с клоунами

Мягкое нутро нёба очерчивает шершавый кончик языка, дразня, легко поглаживая. Щекотно, будоражаще, играючи. Губы сжимают язык по сторонам, всасывая с него влагу и выступившую кровь. Это я себя укусила или он меня? Да какая к черту разница!? Руки тянутся вверх и замыкаются в кольцо вокруг его шеи, пока тело вжимается в его торс. Ближе, жарче, слаще. Почему его рот такой сладкий? А, должно быть от той помады... Его ноги обхватывают мою талию, прижимая крепче, и не прерывая ни на секунду этого поцелуя со вкусом корицы. Такого же терпкого, жаркого, перехватывающего дыхание, как и сама ароматная специя. Застенчивость бесследно тает, пока наши губы сцеплены в одно и двигаются в унисон, и он охотно пользуется этим моментом. Рука в перчатке забирается под футболку, и, минуя нижнее белье, сжимает в своих длинных пальцах мягкую округлую плоть, заставляя издать хриплый стон в его рот, и получить такой же глубокий рык в ответ. А ведь всего мгновение назад сознание кричало: "Я сделаю что угодно, лишь бы его руки не коснулись меня!" Сейчас же, вместо него монотонно и томно урчит подсознание: "Да, трогай здесь, и ниже, и выше, только не прекращай..." Я теряю счёт времени, которое тягучей патокой растягивается, приближаясь к блаженной вечности; его привычный гул заглушается моими ударами крови в ушах, словно ещё раз напоминая об абсурдности происходящего. Страх и похоть: кто бы мог подумать, что эти чувства так близки, что грань между ними стирается одним движением губ? Клоун не прерывает ласки ни на секунду, успевая при этом оттянуть самое приятное напоследок. Доводя одной лишь прелюдией до исступления и жгучего, неконтролируемого вожделения. Пока одна рука оглаживает грудь, другая расчётливо скользит вниз по спине, очерчивает линию джинс на пояснице и заходит под плотную ткань. Обхватив широкой ладонью ягодицу, он по-хозяйски сжимает её, придвигаясь ещё теснее, и с лёгкостью поднимая меня на руки. Уложив жертву на лопатки, он, слыша её тихое поскуливание, наконец прерывает поцелуй и стягивает с неё мешающий предмет одежды. Когда он успел расстегнуть ширинку, остаётся загадкой. Покорно ожидая его, я ещё раз рассматриваю его светящиеся в полумраке захламленной, пыльной комнаты, глаза, похожие сейчас на мерцающий расплавленный металл. В один миг его костюм пропадает, являя передо мной его абсолютно нагое, изящное тело. Нависая надо мной, он шепчет в мой рот, горячо и с ухмылкой. – "Красавица..А тебя, похоже, тоже делали с большой любовью... Хочешь сотворить нечто столь же прекрасное?" – "Да... Да, пожалуйста..." Я не узнаю собственный голос, тонущий в этой смеси желания и тревоги. Он может перерезать нить моей жизни в один момент, но решает подарить ей новый цвет, наполнить её серую шелковинку ярким пигментом своего существа. И это самое ужасное, и в то же время самое великолепное, что мне когда-либо могла уготовить судьба. Одним лёгким толчком пальцев он входит в мою мокрую вагину, с интересом наблюдая за смесью агонии и облегчения на моём влажном от испарины лице. Рука выверенно и мягко движется вперёд и назад, постепенно увеличивая скорость, извлекая из моего горла всё более громкие, сладкие стоны. Пеннивайз облизывает губы, притягивая свисающие с закрытого гроба, бледные ноги партнёрши. Два перста легко выскальзывают из её лона, и их владелец с упоением вылизывает тонкие костяшки, прежде чем обхватить бёдра девушки обеими ладонями и задрать их вверх. –"Скоро ты полетишь..." –"С этого-то гроба? Не сомневаюсь." Оба улыбаются, крепко обнимая друг друга. Клоун льнёт к шее девушки, кусает и вылизывает нежную кожу, прежде чем ввести свой член в её влагалище. Зрение помутняется, когда он входит, и сразу начинает двигаться, всё сильнее расслабляя моё и без того податливое тело. Страх отходит на второй план, уступая нарастающему блаженству, и перед моими глазами виднеется тёмное, усыпанное мириадами звёзд, бескрайнее небо. Больше нет вопросов "откуда", "как" и "почему", только желание. Желание стать ближе к той большой звезде, мерцающей теплым оранжевым светом. С каждым движением партнёра она становилась всё горячее, притягивая к себе, и заставляя меня стенать в нетерпении перед кульминацией. Где-то за ней были слышны его стоны: тягучий и невероятно красивый голос, межающий в себе и тоны женского, и мужского тембра. Моё тело содрогается, сжимая его пенис сильнее, ещё теснее и крепче, сцепляя нас воедино. Он вталкивается всё резче, и замирает, рыча на выдохе. Мои стенки сжимаются до предела, даря ощущение наивысшего блаженства, и следующего за ним безмятежного парения. Клоун не лгал, говоря, что я полечу... Небеса постепенно растворяются, словно липкий и холодный туман поутру. Неужели всё это было лишь галлюцинацией? Да и кого это волнует? Пеннивайз глубоко и часто дышит, желая теперь лишь лечь и уснуть. Но находит в себе силы поднять и отнести куда-то провалившуюся в сон, изнуренную девушку. Проходит несколько часов, прежде чем я просыпаюсь, и произошедшее наконец доходит до моего понимания. Кто-то подумает: и что я сделаю в сложившейся ситуации? Отвечаю: закономерно удивлюсь своей большой удаче. Одевшись в то, что осталось от моей футболки и джинсов, я осторожно поднимаюсь с тонкого матраца и выхожу из комнаты, пока дремлющий хозяин апартаментов мне благосклонно позволяет это провернуть. Остаток дня я проведу в мотеле за чтением купленной книги с перерывами на кофе, старательно избегая воспоминаний о проведенной ночи в доме номер двадцать девять. Словно малейший намёк на осознание того, что случилось, как бы хорошо это ни было, растворит мой разум, как кислота растворяет в себе щёлочь, оставляя лишь воду и горький осадок. И существо, с которым я так приятно провела время, судя по всему, было солидарно в этой позиции, не напоминая о себе всю следующую неделю. Лишь изредка подавая осторожные знаки на то, что всё случилось на самом деле, а не во сне. Так о чем там я читала? Опять заново просматривать страницу! Да, внимание моё стало совсем рассеянное.. А ещё по какой-то причине я стараюсь всё меньше спать. И всё больше копаться в библиотечных записях, упоминаниях о том, с чем связаны все странности в этом маленьком но богатом на трагические события городке. Мне всё же удалось заполучить временный абонемент: пожилой темнокожий библиотекарь поначалу сильно удивился и засомневался в моём искреннем, но настойчивом интересе к истории Дерри. Может, он что-то знает, но не хочет делиться этой информацией? В любом случае, вылет из города должен был состояться через два дня. Вот только так и не состоялся из-за неожиданно испортившихся погодных условий. В итоге, мне пришлось переехать из мотеля и снять домик в Дерри, потому как до следующего перелёта было четыре месяца. Как оказалось, единственный транспорт отсюда (как некстати) пришёл в негодность, и, по заверению его владельца, ремонт ему потребуется основательный. Окончательно осев в маленьком городке, я нашла себе работу, чтобы оплачивать жильё. В том самом книжном магазинчике, пожилой продавец которого умер незадолго до того, как я увидела объявление о вакансии. Странные, поистине странные дела происходят одно за другим, словно кто-то настойчиво хочет продлить моё пребывание здесь. О происшествии на улице Нейболт я забыла спустя несколько недель. Но вот я слышу, как дверь в мою комнату открывается с жутким, доселе не знакомым этой, казалось бы, новой древесине, скрипом. Отчего-то этот звук вызывает сильное чувство дежавю. И мне кажется, что пришла пора снова достать из косметички помаду с терпким и пряным ароматом.