… не удивляйся, просто люди настолько привыкли притворяться и скрывать свои чувства и эмоции, что не могут поверить в то, что кто-то способен выражать все напрямую. Мы всегда судим по себе.
Мои всяческие старания отвести взгляд оказались безуспешными. В итоге, мы снова смотрели друг другу в глаза. Уж я не знаю, что она искала в моих очах, но я в её взгляде заметила все, что могла увидеть. Через пару минут, по-видимому, насмотревшись, она отпустила мой подбородок. Затем, зачем-то растрепала волосы на затылке, поднялась, залезла в маленькую сумку, что висела у нее через плечо, вытащила какую-то бумажку. Белую, еле колышущуюся, причем, как мне казалось, в мою сторону. Понаблюдав за трепыхающим листочком, нахмурилась, искоса взглянула на меня, потом снова на бумажку. И…рассмеялась. Закрыв глаза, так, от души. Ее странные действия меня и так напрягли, а потом, я поняла, что она сказала. «Цвет глаз разный». Ну я и тормоз! А теперь вот, смеётся! Вот сейчас, мне определенно не по душе. Я вообще ничего не понимаю. — Чего ты меня так боишься? В конце концов, не заключенная же на допросе! — успокоившись и улыбнувшись, сев около моих ног, произнесла она. Как по мне, совсем неуместное сравнение. — Думаю, что спрашивать, как изменился твой цвет глаз, бесполезно? Я коротко кивнула. Хотя предположение у меня и есть, оно бесполезно, раз уж они не поверили, что я не их Йой, что я вообще не Йой, а совершенно другой человек, проживавший в Москве. Которой уже, ни мало, ни много, но восемнадцать лет. Что, слова: «тренировка» «силовые нагрузки», мне вообще опасны, даже после операции. Грыжа — это вам не хухры-мухры. — Хорошо, а странные сны тебе, случаем, не снятся? Я озадаченно на нее взглянула. «Странный сон» — это всё, что со мной сейчас происходит. Не только странный, но и страшный! Ну и это, конечно, не в счет, поскольку, в конце концов, это даже не сон. Ну, а про сознание… Где находится Сашка с настоящей Йой? Это тоже не сон, это мое подсознание. Если подумать, сны мне вообще не снятся, если я нормально засыпаю или отрубаюсь, то попадаю в подсознание. Белое пространство, так сказать. Снов, в общем, не сниться. — Не снятся, вообще, никакие. — и я покрутила головой. — Жаль. — грустно протянула и вытянула пастельно-розовые губы трубочкой, подперла голову рукой. Я же не разделяла её печали, мне к этой всей, кгхм…жопе, только «странных снов» не хватало. Так что, поддержать её я не только не могла, но и не хотела… Накаркаю еще, не дай Бог. Из состояния печали она вышла довольно быстро. Просветлела, улыбнулась и, встав, восьмимилльными шагами направилась к шкафу. Я говорила про ее рост? Нет, определенно нет, я раньше и не замечала. Из окна чердака она казалась не такой большой, нет, большой, но из-за моего роста. В придачу, к высоте, на которой находится чердак. Мне тогда показалось, что у нее он нормальный, а я просто не привыкла быть такой мелкой. Ну так вот, ее рост около двух метров, не меньше. Почему тут все такие дылды и халки, с супер странными способностями? Не знаю. Но, по-видимому, мутации произошли недетские. — Нашла! — радостно воскликнула она, вытаскивая из шкафа… Таз? Да, это определенно был самый обычный тазик. Только вот он в каких то коричневых пятнах. — Я бы с радостью, драгоценная моя, перенесла тебя в ванну, но, я думаю… Ты же не хочешь лишний раз мучаться? Да, сапфирчик? Столько добрых слов. С одной стороны, приятно. С другой — настораживающе. С третьей… Раздражающе и подозрительно. Это мой конец. Что она собирается делать?! По моему лицу она быстренько все поняла, возвращаясь и усаживаясь около меня. — Будет немного больно, ну, ты знаешь, — все с такой же белоснежной улыбкой произнесла она. Я ничего не знаю, я ни черта не понимаю, кроме одного: — Я не хочу умирать… — чуть ли не плача, пытаясь отползти от нее, ощущая ужасный холод в ногах из-за движений, жалостно прошептала я. А она, не обратив внимание на мои слова, схватила меня за стопу и резко потянула вниз. К себе и к тазику. У меня появились смутные ощущения, что это моя плаха, и она хочет меня казнить. К этому моменту ещё прибавлялось то, что я уже поняла, что пятна на тазике не отмывшаяся кровь… Чья? Это одному Богу известно. — Лежи и не рыпайся, поняла? — перестав улыбаться, уже холодно и спокойно сказала она, серьезно смотря на мои ноги. Мой «игривый актерский» спектакль закончился, я только кивнула, заранее зажмурившись и сжав простынь, на которой лежала. Я ожидала ужасной, мучительной боли. Но, минута, вторая, третья, кажется, что прошла уже вечность… Единственное, что я чувствую, так это слабость, нарастающую чуть ли не с каждой прошедшей минутой. Возникла мысль, что, может быть, она ушла? Я медленно и нерешительно открываю глаза. Что я вижу? Я все также вижу ее, только теперь сосредоточенную. Это видно не только по ее глазам, но и по лбу, на котором, местами, даже пот выступил. Что она делала? Я точно не видела, а когда попыталась взглянуть, она остановила меня холодным и резким: «Кому сказала. Не двигаться». Не знаю, сколько времени прошло, но чувствовала я себя ужасно уставшей, вымотанной, но, при этом, стало теплее, как ни странно, не только ногам, но и душе. Стало как-то легче. «Даже, знай мотыльки, что свет может оказаться огнем, они все равно к нему полетят», да? Мне казалось, что из меня выпили все соки, и не зря. Вскоре, от части я узнала, что именно делала Мурена. — Так, — вдруг неожиданно раздался голос. — На сегодня достаточно. По крайней мере, до обеда или даже вечера. Я открыла глаза и увидела немного задумчивый взгляд Мурен. А затем перевела взгляд на тазик. Не то чтобы мне было интересно, что там… Нет, кого я обманываю, ужасно интересно. Судя по всему, увидев мой взгляд, она хмыкнула, а затем, сощурив хитро глаза, спросила: — Хочешь посмотреть, что там? — я сжала губы, а затем кивнула. — Ну что ж, тогда поднимайся, — она улыбнулась. Я удивленно на неё взглянула, у меня не было сил ей отвечать, а вставать тем более. — Значит, неинтересно, — спокойно отозвалась она, собираясь уходить. Но я решила, что становиться сильной нужно с чего-нибудь. Пускай, это будет преодоление собственных слабостей. Я попыталась. И, как оказалось, пусть слабость и была, то только до тех пор, пока я валялась. Хоть состояние головы и было как после нехилой качки, то есть, немного неустойчивым, но собрать мысли в кучку и подняться в вертикальное состояние я смогла, а вскоре и ноги с кровати свесить. — Молодец! — радостно произнесла Мурен. — Теперь посиди так. Не вставай. Ну я и сидела, смотрела на ноги и понимала, что я ими, пускай, и плохо, но двигаю. А главное, что странных вен нет. Она уселась около меня и показала содержимое тазика. Там была кровь вперемешку с чем-то синим. В живую я никогда не видела столько крови… — Может быть, потом как-нибудь снова объясню, а вообще, спроси у кого из ребят. Они сейчас с тренировки вернутся и гранатового сока тебе принесут. А потом, ложись и отдыхай. Только на животе. Тебе сейчас это нужно и полезно, — она ушла. Я было немного в ступоре. После всего, что было, она так хорошо обращается со мной, лечит, заботится… Хотя столько крови из меня выкачала. Ничего не понимаю… Не суди людей по обложке? Или раньше времени? Потом разберемся. Когда на ноги встану. Я залезла обратно на кровать, легла на живот и провалилась в темноту, уснув и не дождавшись тех двух нелюдей.***
Проснулась я поздней ночью, в комнате все ещё никого не было, только ветер гулял по ней, врываясь из открытого окна. Поняв, что я уже выспалась, я села на кровати. Сил казалось так много, что я бы смогла целый дом перевернуть. — Но, пожалуй воздержусь. — слегка улыбнувшись, прошептала я, потягиваясь и вставая с кровати. Деревянный пол оказался достаточно холодным, поэтому я поспешила подойти к шкафу и достать оттуда одежду, которая, по моим надеждам, там ещё находилась. Нацепив новую футболку голубого цвета и серые шорты, появился вопрос об обуви, которая нигде не наблюдалась. Стало обидно и грустно: меня обделили. Ни тапочек, ни туфель. Про кроссовки даже не мечтаю. Я решила порыться ещё в шкафу… И обнаружила что-то странное. Это были то ли дырявые носки, то ли что-то ещё, непонятное для моего разума. Даже материал был странным. Но я надела это что-то, ногам было удобно и тепло, хотя дырка на пятке и носке доставляла дискомфорт. — Хотя бы не босиком, — резонно заметила я, вслух, смотря на свои ноги. Потом, недолго думая, я отправилась вниз по ступенькам. Спустившись, я думала, что меня сразу заметят, но никто не вышел. Поэтому, я решила заглянуть на кухню, где, через приоткрытую дверь, из щели выбивался свет. Подойдя к двери, я осторожно заглянула внутрь. Наклонившись над столом, Мурена с Казу на что-то внимательно и пристально смотрели. А Арос, стоя спиной ко мне, смотря туда же, перегородила мне весь «вид». Я думала уже войти, как Арос повернулась в профиль и с очень серьёзным лицом спросила у Мурен: — И что же с ней делать? Она не по-детски изменилась и ослабла. Придется тренировать её с нуля? Мне долго думать не пришлось, сложить дважды два и понять, что речь идёт обо мне, труда не было. Поэтому, я буквально задержала дыхание, прислушиваясь и невольно отступив, стараясь оставить только один глаз, чтобы более или менее видеть их лица. Ни то чтобы я любила подслушивать, но речь касалась меня, а значит, я вполне могу знать, о чем будут говорить. — Не знаю, Арос. Тут все куда сложнее. У меня такое ощущение, что в ней изменилось нечто большее, чем просто воспоминания и сила, — задумчиво проговорила Мурена, что-то передвигая со звуком скрежета дерева об дерево. — И всё же! С ней же надо что-то делать! Ещё пару тренировок, и она просто загнётся, — нахмурившись, ответила Арос, наклоняясь к Казу, сидевшему напротив Мирен, и шепча ему что-то на ухо. Тут я увидела, что именно было на столе. Это была игра под названием сёги*, которые довольно часто встречались мне в аниме. Так сказать, японские шахматы. Только более сложные. — Не знаю… — протянула Мурена, делая ход после Казу. Который, кстати, ничего не делал. Потом, после протяжного и задумчивого «не знаю» мурены, наступила молчаливая игра. Я поняла, что про меня больше ничего не скажут. Хотя то, что им, в итоге, не пофиг на мое состояние, меня ни то чтобы удивило, а шокировало. Так они все же люди…