Всё имеет свой закат, только ночь заканчивается рассветом.
Долго медлить я не решилась, поэтому, как только я поняла, что больше ничего интересного мне не узнать, смылась я по-быстрому. Мои шаги всегда были тихими, даже в моём мире. Странная привычка выработалась от того, что когда младший брат засыпал, нужно было чуть ли не летать, поскольку пол у нас был очень скрипучий, а сон у брата очень чуткий. Пройдя по коридору чуть дальше, я подошла к выходу. Только вот, я не стала открывать дверь, наученная горьким опытом первых побегов. Ведь она может меня приспокойно сдать, «запищав» как ненормальная. Но дверь не виновата, что её так давно не смазывали. В общем, я полезла через открытое рядом окно. Выбравшись из дома, я пошла. Куда? Сама не знаю. Ноги сами меня вели, а я просто доверилась им. Я зашла в лес, только в этот раз, была полнейшая тишина. Даже птицы не пели. Идя все глубже и глубже в лесную чащу, я даже не задумывалась об угрозах Мирен. Ноги не болели, вообще ничего не болело, а на душе было так хорошо. Вскоре, я вышла к тупику. Ну, как к тупику, к скале, или, если быть точнее, горе. — Йой же мне перечислила здешние «достопримечательности». И о горах она говорила, — рассеянно проговорила я, задирая голову в верх. Но вершины горы я так и не увидела, густое облако скрывало ее где-то в вышине. Не знаю, что в голове щёлкнуло, но я полезла на верх. Первое время, карабкаться вверх было легко и просто. Выступающие камни, на удивление, не отваливались, руки сами хватались за нужные выступы, а ноги находили опору раньше, чем я могла взглядом найти подходящий камень. Но потом, уже на середине пути, мои руки начали слабеть. Я стала слышать, как стучит кровь в висках. Все, думаю, сейчас упаду. Но тут же замечаю небольшой выступ, остановлюсь, успокоюсь и дальше лезу. Зачем, куда? Не знаю, просто чувство внутри зовёт и ведёт. Так и лезу час, другой, чувствуя под ногами холодный камень. Иду я всё выше, ступаю упорно, с камня на камень, будто уже давно зная, куда наступать. Изредка запрокину голову и увижу, что, до вершины, до облака, ещё ого-го сколько. А снизу, казалось, что залезь я, и легко до вершины доберусь, — теперь вижу, что нужно будет не один день, что бы на такую громадину взобраться. По крайней мере, мне. Тут я понимаю, что надо мной нависает неплохой такой выступ, настолько «неплохой» и большой, что захотелось даже присвиснуть. Его же совершенно не видно снизу! А он, по меньшей мере, метра четыре в длину. Через некоторое время, я смогла попасть на него. Сил почти не осталось. Найдя неплохой камень, я уселась на него, чуть ли не развалилась. Уши заложило, и я слышу, как глухо стучит мое сердце, а вздохи резкие, неправильные (если вспомнить, как нас учили дышать носом в школе на уроках физ-ры), да и дышать было вообще тяжело. Я поняла, что сил идти дальше нет. И тут я посмотрела вниз, на лес: темно-зеленый, огромный, как море, а там в дали, маленькую точку — мой временный дом, тоже окруженный могучим лесом. Смотря на эту красоту, я невольно успокоилась, дыхание стало тихим и размеренным. И тут, на горизонте, будто бы разрезая тьму, стало появляться солнце. Яркое и жёлтое, оно, своими лучами, стало освещать вершины до этого темных деревьев, заставляя их блестеть и переливаться. А сами деревья, казалось, откликнулись тёплому колобку. Эти гиганты будто бы невольно закачались, размахивая своими немаленькими ветками. Они шумели так, как, может быть, шумело разволновавшееся море. Неохотно просыпаясь, но и одновременно радуясь рассвету и порыву ветра, который до меня додул, едва колыша коротко подстриженные волосы и освежая прохладным и насыщенным запахом леса, вынесенном, наверное, откуда-то снизу, из этого же леса. Наблюдая всю эту красоту, я не только забыла про усталость. Но и хотела вскочить, улыбаясь радостно и с восторгом, заопладировать и, прыгая, кричать: «Браво!» Но, даже при том, что я была одна, мне было как то неудобно, хотя про Сашку и Йой я и думать забыла. Поэтому, я ограничалась тем, что протянула, с восторгом и неверием: «Лепота…» Трудно сказать, почему пришло сравнение леса с морем, — возможно, из-за того, что лес был огромен, а листья, переливающиеся на свету, чем-то напоминали огромное, бескрайнее море. Не знаю. Но, думаю, что они и вправду похожи. Сейчас, любуясь этой красотой, я думаю, что это и был мой «пункт назначения». Навигатор привел в нужное время, в нужное место. Хорошо было, под шум леса думать, обдумывать всю ситуацию, принять решение и… Попеть. Подперев голову руками и наблюдая за расползающимся светом уже по всему небу, я тихо запела, насколько это позволял голос Йой: По улочкам брести бы до утра, закрыв глаза, отдать себя дороге. А ночь нежна, спокойна и мудра… И ей со мною, взбалмошной, морока. Напиться бы настоянной на снах дремоты из ковшовой тёмной меди, добавив пару звёзд, послать всех на… далёкую луну, гостить к медведям. И, загуляв, оставить бы себя на пустыре у городских окраин — скитаться с теми, кто, совсем как я, бессонной ночью до смерти отравлен.* Это даже песней не было, это был стих, на кануне прочтённый и выученный. Прямо сейчас, он прекрасно описывал моё состояние. — А ты, оказывается, неплохо поешь, Йой, — неожиданно раздалось позади меня. Но я не повернулась и даже не вздрогнула. — Подслушивать не хорошо, Казу. — вытянув ноги, проговорила я ему. Он усмехнулся, но остался на месте, только проговорил: — Надеюсь, что ты нагулялась? Тебя Мирен-сан ищет, точнее, все ищут… — Мне стоит попрощаться с одним пальцем? — с иронией и холодным спокойствием спросила я, смотря на пальцы рук, а затем ног. — Можно хоть с ноги, что ли. — Не нужно. Я сказал, что я знаю, где ты, и что это я тебя отпустил, и что я с тобой, — я слегка улыбнулась, хотя внутри ликовала, что пока останусь цела. — Можно к тебе присесть? — спросил Казу, медленно подходя и вставая у меня за спиной. — Пожалуйста, — коротко бросила я, вставая с камня и идя поближе к краю. Я надеялась понежиться в лучах солнца, которое уже освещало мой выступ. Так, какое-то время, мы снова провели в тишине. Каждый сидя на своем месте. — Казу, скажи. А что это за татуировка у Арос? На плече, — наконец собравшись, спросила я, поворачиваясь в пол оборота к нему. Тот сидел, немного задремав. Но от моего вопроса он взбодрился. — Татуировка мыльного пузыря. Она есть у каждого из нас. — Но у меня же её нет? — быстро перебила я его. — Нет, — спокойной ответил он. — А что? — Я тоже хочу татуировку, на руку, — я полностью к нему повернулась и подняла правую руку. — Хм… — нахмурившись, протянул он. — Это можно будет запрасто устроить… Только ты знаешь, что она значит? — Догадываюсь. Что-то на подобии принадлежности Мирене? Так? — спокойно ответила я, поднявшись и отряхнувшись. — Да, так, — а затем, он усмехнулся, прикрыв рукой рот. — Чего смешного? — не поняв, спросила я. — Я все думал, что ты могла на себя надеть, когда увидел, что твою одежду крыс утащил. А ты в одежде Арос… Не могу сказать, что удивилась, когда оказалась, что мне приготовили одежду, и что её утащил «крыс», но то, что я в одежде Арос… — Она же ей должна быть мала… — невольно протянула я. — Она носит фудболку, как топ, а шорты просто так хранит. Я поджала губы, а затем, улыбнувшись сказала: — Ну и пофиг! В конце концов, она же купила себе новую одежду на мои деньги! — в конце концов, я и раньше страдала такой фигнёй, как стаскивание одежды, только у старшей сестры. Так что, если она устроит вой, у меня уже есть на это иммунитет. Казу рассмеялася, сказав: «Вот это наша Йой». А затем, мы спустились, правда, другим способом.***
— Так значит, ты, девчонка, и без нас все решила и придумала! Вот и хорошо! — радостно воскликнула Мирена на мое заявление. — Тогда я знаю, где можно сделать неплохую татуировку! — радостно воскликнула женщина, а затем, помрачнев, продолжила: — правда, придется повременить, один очень храбрый старикашка решил меня!.. Меня! Шантажировать! Карандаш, которым она что-то писала до этого, сломался в её руке. — В общем, сейчас собирайтесь, сначала нужно сплавать к этому хрычу, а затем, уже и твоей просьбой, малышка, займёмся, — она растрепала мне на макушке волосы, а затем, остатком карандаша дописала что-то на бумаге и передала Казу, послав его с Арос за покупками. А я осталась собирать необходимое, что оставалось здесь, в доме. Средства гигиены и пару комплектов одежды. А также, для себя, я нашла набор карандашей, поскольку ручек в этом мире не наблюдалось, покрайней мере, в этом доме; и пару блокнотов, хотелось переписать все стихи и песни, что я ещё помнила, а так же просто записывать странности, что со мной происходят. Потом, мы с муреной вышли и стали спускаться через лес в низ. Животные в страхе разбегались, стоило им понять, кто идёт. Это ещё раз показывало мне, что с этой женщиной шутки плохи. По дороге мы не разговаривали, она все время что-то записывала у себя в блокноте, даже не смотря на дорогу. Ни то что на меня… Вскоре мы вышли из лесу. Она, вдруг, сняла с пояса одну из бутылочек и оттуда, можно сказать, вытянула, буквально рукой, мыльный пузырь. Схватила меня за шкирку, уселась на него в позе лотоса и усадила меня между ног. Через пару минут, мы были уже на корабле, который Казу с Арос приготовили к отплытию. А потом уже и в море. Так начинается моя новая жизнь и приключения, с новым именем и новыми людьми.