***
И часа не прошло — до него дозвонился встревоженный недавним происшествием волонтёр. Эррор не только не стирает его, как и обещал (ведь позвонил-то, считай, по-пустяку), а спокойно рассуждает о слабоумии и отваге. И о том, что проблемы со зрением у Кио скорее всего от отца. — Не для красоты же он очки носит, — говорит Эррор, растягивая последнее слово, задумываясь, — хотя и мать могла этому поспособствовать. У неё могли быть линзы. Я не присматривался, но это не исключено. То, как Эррор рассуждал, как строил теории, выискивал первопричину плохого зрения ребёнка… Он действительно проникся к Кио тёплыми чувствами. Пусть и весьма своеобразно это проявлял. Со стороны Блу уж точно. Но его так или иначе трогает серьёзное отношение преступника к проблеме маленькой девочки. И то, что Эррор обсуждает и делится своими переживаниями с ним. Когда, конечно, сам Блу настоит о разговоре. Но это так — мелкие придирки. В целом Эррор оказался не настолько плохим монстром, как о нём говорят в Страже, и чуть лучше, чем сам Блу о нём думал. Не герой, конечно, как верит Кио, но и не абсолютный злодей. Эррор, если так можно выразиться, обычный монстр, со своими тараканами в голове. Он хороший собеседник, пусть и рьяно отстаивающий свою точку зрения. На этой почве разговоры у них нередко переходили в открытые споры, не как в тот день в баре Гриллби, но тоже не без эмоций. В этом они схожи. Одно правда сильно сбивало с толку — Эррор редко говорит правду. Или подаёт её как ложь. Или ложь как правду. Из-за этого все разговоры с ним сводятся в решение ребусов. Но Блу приноровился. Старается по крайней мере. Ставит один вопрос под разными углами и анализирует ответы. Частенько только сильнее запутывается, зато пищи для размышлений получает больше. Разумеется, когда Эррор расположен к разговору, как сейчас. Может, сегодня даже подходящий день, чтобы продвинуться в своём расследовании? Блу решает с этим не тянуть. — Я тут подумал, — заговорщически начинает он, хитро улыбаясь, — у вас же наверняка были, или есть до сих пор, общие дела с конкретной преступной группой монстров? С её лидером уж точно. И это в Блу сейчас играет совсем не страж — волонтёр и немного ребячливость. Он улыбается, предвкушая лёгкое разоблачение. С вещественными доказательствами это будет провернуть проще простого. — С чего ты, пустота тебя поглоти, так подумал? — Эррор закономерно уходит в незнанку, намереваясь отнекиваться до конца. Как Блу и ожидал. С почти детским ликованием, он победоносно протягивает ему свой телефон со словами «смотри». — Какое-то фото на экране мобильного телефона не изменит моего ответа… Стой. Какое фото?! — Эррор ненавистным взглядом впивается в экран телефона, выхватывая его из рук. — Я же удалял это селф… то есть фото случайного свидетеля. Сейчас, как никогда ранее, Блу не мог отделаться от чувства, что Эррор не говорит, а проигрывает запись очень низкого качества. Она зажёвывалась, заедалась, скакала в тональности и всё это из-за одного гуляющего по интернету снимка не самого лучшего качества? На нём всего-то хорошо было видно спокойно о чём-то разговаривающих Эррора и Найтмера. Точнее Эррор-то в свойственной ему манере говорил что-то увлечённо, а Найтмер спокойно слушал. — И этого самого случайного свидетеля тоже было бы не лишним удалить... — сквозь непрерывные шипящие помехи Эррор сумел внятно процедить слова, причём так, словно точно знал, где сейчас этот самый свидетель находится, чем он занят и сколько будет ему икаться. — Вы бы могли порекомендовать мою миссию Найтмеру, — осторожно проговорил Блу, в надежде поймать злорадствующего от удаления фото с его телефона Эррора в хорошем расположении духа. — Нет, — отрезает Эррор, перекидывая мобильник (повезло что) в руки хозяину. — Или его приближённым… — не сдаётся Блу. — Не-а. — Или… — Даже не надейся. — Почему?! — с неприкрытой досадой в голосе тянет Блу. А ведь он возлагал на помощь Эррора большие надежды. — Ты либо просто потратишь зря своё время и усилия. Либо свою жизнь, — акцент на последнем слове должен был приструнить Блу, а не разжечь во взгляде пламя решительности, но Эррор просчитался. Видимо, связываться со слабоумием и отвагой его рок. — Пойми, в них нет ничего святого. — То же самое многие думают и о вас, — Блу сводит надбровные дуги над переносицей и складывает руки на груди. Почему-то всякий разговор с Эррором пробуждал в нём неслыханное упрямство. Не спорить с этим монстром тяжело, но и одёргивать себя всё же периодически стоит. Они ведь не такие уж и хорошие друзья. Если вообще друзья. — И правильно делают, — преувеличенно зло скалится Эррор и выдыхает со скрежетом. Ему бы бросить сейчас всё и свалить. Заглянуть к Гриллби, рассказать уморительный анекдот о самой наиглупейшей ошибке в мире и совсем не расстроиться, когда в газете промелькнёт заголовок: «Самоуверенный волонтёр фонда «Осуществи мечту» пропал безвести. Его родственники ещё надеются не увидеть его горсткой праха». — Эти монстры, — намного тише обычного шепчет Эррор, и Блу приходится напрягать слух и внимание, — они не будут с тобой церемониться и уж тем более внимать твоим словам. И моя рекомендация насчёт тебя и твоей миссии их нисколечко не тронет. Максимум насмешит. Я не могу, — заостряет он внимание, — за них поручиться. Никто не может. Они сами себе на уме. И в этот момент Эррор был в высшей степени серьёзен: исчезли все его театральные жесты, драматичные нотки в голосе, даже раздражение с лица стёрлось. Вообще всё, что делало Эррора Эррором исчезло. Из него словно вся живость вышла, осталось одно изображение. И этому изображению невольно хотелось верить. — Но вы же ладите, — Блу, по крайней мере, был раньше в это уверен. — Ладите?! — недолго Эррор, однако, пробыл изображением, быстро вернувшись в своё амплуа, — это последнее слово, которым можно охарактеризовать наше вынужденное сотрудничество. Они ошибки. Все. До единого! — с чувством, с толком, с расстановкой. Иногда Блу кажется, что раньше он был артистом большого театра. Такие навыки на дороге не валяются. — Есть, конечно, призрачная вероятность, что они согласятся, но только из праздного любопытства или под предлогом чего-нибудь нового. Кое-кто из них вообще падок на новое, но с ним лучше не связываться. Ни с кем из них. — Помниться, кое-кто сам начал с любопытства, — отчего-то Блу стало намного легче, когда Эррор сделался обратно собой. Тем собой, который не просто картинка перед глазницами. Сразу ушло это гнетущее чувство безысходности, непонятно откуда взявшееся, даже несмотря на то, что помогать ему Эррор очевидно не собирался. Ответа так и не последовало, за исключением зажёванного и грозно нахмуренного — что-то в стиле Эррора — кто реальную угрозу проявлял на самом деле реже, чем притворную. И как считает Блу, это намного лучше, чем хладнокровие Инка, от которого бывало беспричинно бросало в дрожь. — Вот тебе совет, — очевидно, по доброте своей душевной, — прогуляйся ночью в тёмном переулке, — Эррор заметно повеселел, сощурив глазницы. — Я и так гуляю, вот только результата никакого! — разразился Блу, не без прикола удерживая планку драматизма на уровне. И ведь не солгал даже. Эффект явно был достигнут. Эррор застыл в ступоре. «Это уже не просто слабоумие и отвага, а что-то серьёзное. Что-то серьёзное с головой», — поставил он диагноз. — Делай, что хочешь, но я не буду тебе помогать рыть себе могилу. А вот теперь застыл Блу. За весь разговор ему даже мысли не пришло: «А отчего Эррор так упирается? Из зловредности? Банальной лени? Или…» И только сейчас закралось хрупкое предположение, что возможно из беспокойства?.. Эта мысль, видимо, слишком ярко отразилась на лице, неспроста же Эррор наспех заверил: — Что, по-твоему, я скажу Кио, когда ты развеешься по ветру? Малышка будет явно расстроена твоей внезапной кончиной, — и оскалил улыбку раздражения. Всё. С него хватит. Эррор больше не собирается тратить своё время, он и так потратил изрядную его часть. Сейчас он просто возьмёт и уйдёт. И не волнует, что это будет выглядеть как побег. Его утомил этот разговор. Его вообще утомляет излишнее общение, он уже мечтает, как зарывается с головой в одеяла и проводит остаток дня в гордом одиночестве. На этой прекрасной ноте он закрывает за собой портал, оставляя волонтёра мириться с вопиющей беспардонностью.***
Обдумать утренний разговор время выдалось только к вечеру. Весь рабочий день Блу бегал по корпусу «Стражи» с разного рода макулатурой. Инк запряг его сегодня работой по самое горло, очевидно уверенный, что на своей должности ему заняться особо нечем. А в перерывах на поклевать носом над бумагами и пообедать в компании Догго и ребят из отдела криминалистики, он тоже ни о чём особо не задумывался. Домой Блу шёл пешком, проветривал череп и продумывал запасную стратегию. Возможно ему стоит пробежаться по другим заведениям из собственного списка. Пусть и по второму разу, главное не стоять на месте! Да, Блу возлагал большие надежды на помощь со стороны Эррора... Если признаться, это были все его надежды. Только Эррор и никакого запасного плана. И мысли, что Эррор из светлых побуждений ему отказал в помощи, что печётся за его жизнь, пусть и в весьма грубой форме (пусть и абсолютно точно (!) не печётся), не красили тупик, в который Блу завёл своё расследование. Ничего умнее, кроме как гулять ночами по тёмным переулкам за кучу времени их с Марко мозгового штурма, так и не было придумано. И казалось, когда в сознание начали закрадываться сомнения, Блу, завернув в знакомый переулок ведущий к подъезду его пятиэтажки, неожиданно вышел на поляну золотых цветов. В глазницы ударяет красивейший лиловый закат, под ногами расстилаются сколько хватает взгляда, луга, да поля, а кости обдаёт несвойственным маю теплом (по крайней мере в широте Хоуполиса). Перед Блу заходит солнце знойного летнего денька. Нет, не так. Сейчас не лето, а то, где он находится, даже не город. Попытка обернуться столкнула его взглядом со стоящим по правую руку скелетом. Тот, приветливо улыбнувшись, проговорил: — Здравствуй, Блуберри, — горячий воздух сделался прохладней, словно подстраиваясь под теплоту голоса. — Здравствуйте? — посмотрел Блу с немым вопросом, точно спрашивал имя, которое, как ему казалось, он обязан знать. Но Блу не знал этого скелета. Хотя тот был чем-то смутно ему знаком. Словно сошёл с иллюстраций потрёпанной книги… — Дрим, — коротко подсказало воплощение поучительной сказки в замысловатой солнечной накидке, с золотой диадемой венчающей голову. Сияющий в закатных лучах солнца. Сияющий, но настоящий ли? Сколько ему встречалось таких Дримов, которые даже скелетами не были или вообще монстрами? На карнавалах и косплей-фестивалях, где каждый третий либо воитель в сияющих доспехах, либо злодей в мантии жнеца. Были и даже очень убедительные копии в таких же одеяниях природных оттенков зелени и неба, в высоких сапогах на ремешках застёжках. Убедительные, но всё равно копии. На фоне оригинала кажущиеся такими вычурными. Самого что ни на есть оригинала. У Блу словно открылись глазницы. Перед ним стоял самый настоящий Дрим, так по-живому скромно мнущийся и бесхитростно улыбающийся. Ему, видимо, не впервые приходится дожидаться, когда в нём признают настоящего. И когда Блу это воспринимает и душой, и разумом, то в порыве детского восторга бессознательно заключает в объятия мечту многих деток и когда-то свою. Когда Дрим обнимает Блу в ответ, невесомо поглаживая по спине, тело и душу наполняет чистейшими позитивными чувствами, как воздушный шарик гелием, и ему почти кажется, что он на этих легчайших чувствах сейчас попросту взлетит в облака. Так сыграл, наверное, детский восторг. Вот только Блу никогда не чувствовал, что-то настолько лёгкое и всезаполняющее, а когда Дрим отпрянул, ещё и беспричинно опустошающее. Впрочем, это чувство было настолько незначительным, что Блу не придал ему значения, обращая всё своё внимание на символ фонда «Осуществи мечту» воплоти. — Это правда вы, — ляпнул самую очевидную вещь, которая только могла прийти в голову. Дрим легко засмеялся, прикрывая кулаком улыбку, скорее от привычности ситуации, а не с целью пристыдить, но на лице Блу всё равно проступило смущение, окрашивая скулы хорошо заметным румянцем. — Ты не ошибся, — Дрим поспешил развеять ситуацию, пока Блу совсем не сгорел со стыда, — я переместил тебя сюда, чтобы от всей души поблагодарить, — через сильное смущение прорезался вопрос, — ты осуществил то, что до тебя никому было не под силу. Блу ещё находился под сильным впечатлением, чтобы понять: что конкретно он такое осуществил, за что его благодарил бы сам Дрим — мечта всех от мала, до велика. Тот, кто может самостоятельно осуществить любую мечту. «Любую разумную мечту», — всплыл в памяти голос Инка. — В твоём лице Инк нашёл прекрасную кандидатуру на работу, которую он всеми правдами и неправдами считает пустой тратой времени. «О-оу», — обдало разоблачением, — «он знает», — как ведром холодной воды окатило. — Вы же ему не скажете? — взмолился Блу, как в детстве упрашивал брата хранить молчание, когда нечаянно уронил фамильную вазу и от неё откололся кусочек. Брат тогда был нем, как рыба, но вот сам Блу выложил тайну склеенной вазы этим же днём. Он всегда был совестливым и честным, но сдать Эррора страже и Инку. В этом нет никакой чести. Лицо Дрима вытянулось, кажется, он был удивлён, но всего на мгновение, и его лицо озарилось тёплой улыбкой. — Будь спокоен. Ты и твой новый приятель, я буду молчком, — Дрим преисполненный озорства, сомкнул зубы и провёл по ним пальцами, изображая застёгивание молнии, и выкинул воображаемую «собачку» щелчком пальцев. Невероятно чуткий монстр. Блу всё больше проникает к нему глубочайшим признанием, и оно отражается на лице. Ему до сих пор не верится, что он сейчас разговаривает с персонажем любимой сказки. — А ведь это вас я видел тогда в участке! — внезапно ударяет в голову, — только одеты вы были более буднично. Даже просто. — Приходится как-то крутится, чтобы не привлекать к себе излишнее внимание. — А правду считают, что это вы основали фонд «Осуществи мечту»? — Нет, я… — А камень? Вы серьёзно были заключены в камне? В книге писалось, что да! — Блу, словно от наваждения, очнулся. Его разум заработал как прежде, заваливая его вопросами, которыми в свою очередь Блу начал закидывать Дрима. — Ох, простите, — ослабил он напор, — у меня к вам столько вопросов, но вы наверняка уже не раз на них отвечали. — Я не осуждаю твой интерес, — тихий голос умиротворял сам по себе, а его теплота погружала в детские воспоминания, — и отвечу на все твои вопросы. Блу, как в детстве, сделался тихим и спокойным, восхищённо хлопающий глазницами и взахлёб слушающий истории захватывающие воображение. А рассказать Дриму было что. — Фонд — это заслуга не моя и не одного человека, а целой группы неравнодушных людей и монстров, желающих поселить в беспокойные души своих детей покой и укрепить их веру в лучшее. Мне не довелось повстречаться и с половиной из них. Пока они распространяли свою благородную миссию, я, как ты ранее метко выразился, был заключён в камне. Позднее люди назвали это — комой. Я не могу это ни подтвердить, ни опровергнуть. Тогда я мог только чувствовать. Чувствовать распространяющийся повсюду негатив, — Дрим грустно улыбнулся, в сгущающихся сумерках его зрачки налились болью прошлых дней. — Тяжёлое было время, люди и монстры теряли надежду, но надежду в детях пытались только укрепить. В них пробудилась невероятная сила духа, они сплотились и сплачивали, однако, — его взгляд выразил слабую надежду на понимание, — не думаю, что до такого стоило доводить. Когда Блу заметил, что Дрим несколько притих и замялся, будучи где-то очень далеко в своих мыслях, то решил аккуратно уточнить: — Вы о Найтмере? Дрим кивнул, как кивают дети, когда их отчитывают за какую-то пакость, опустив взгляд в ноги и немного ссутулившись. Блу не понравился этот жест. Не в том смысле, что он казался неискренним. Нет. Дело как раз в том, что Дрим выглядел искренне виноватым. Виноватым, что завёл разговор к своему брату. Виноватым перед ним — перед Блу, словно эта тема ему могла быть неприятна, как была неприятна кому-то до него. — Мне было бы интересно послушать ещё и о нём, — Блу постарался хоть чуточку также тепло улыбнуться. И этого хватило. Дрим сразу воспрял духом, а в глазницах у него столько благодарности заискрилось. — Я понимаю, как много всего о нём говорят. Но поверь мне, он не был лишён сострадания и доброты. И пусть много воды с тех пор утекло... Я верю, что он всё ещё хранит в себе светлые чувства, как хранил вместе со мной Древо жизни. Древо жизни, прошлое Дрима и Найтмера, тот роковой день. Как же много у Блу было вопросов, но время клонилось к ночи, а ему ещё поспать нужно успеть, план дальнейших действий разработать, подготовиться к завтрашнему рабочему дню и к Инку особенно. — Думаю, ответить на все мои вопросы — дело не одного дня. Было бы неплохо, если бы вы дали мне свой номер телефона, чтобы я мог с вами связаться в любое время. — У меня нет телефона, и я редко задерживаюсь на одном месте, но мы ещё обязательно свидимся, Блуберри. Вот увидишь. — Может тогда удастся связаться через это место? — всё же хотелось иметь возможность видеться по мере поступления вопросов, а не по воле случая, — мы могли бы условиться и назначить эту поляну, как место встречи. — Это хорошее место, — каким-то беспокойным тоном проговорил Дрим, — я понимаю, вреда ты ему не причинишь, но не думаю, что у тебя будет в избытке времени и средств сюда мотаться. Оно довольно далеко от цивилизации. Но как только ты тут окажешься, то поймёшь, что это именно оно. От Дрима повеяло чем-то загадочным, но Блу не стал докапываться до корня этой загадки. Всё же у него есть веские причины поступать так, как он поступает. И игнорировать их попросту некрасиво. Позднее, уже дома, Блу поставил себе цель, непременно достигнуть тех светлых чувств, что хранит в себе Найтмер уже не только ради деток, мечтающих встретиться с ним, но и ради его брата. Ради Дрима. Этой ночью ему снился самый наисчастливейший сон.***
Проснулся Блу заполночь, преисполненный решительности и роящихся в черепушке мыслей. Недолго, однако, его ночной сон продлился. Засыпать вновь, впрочем, было бы неразумно. Если он не примется обдумывать все свои мысли сейчас, то они обрушатся на него в рабочее время, что явно отразится на его продуктивности. Поэтому Блу собрался и вышел из дома, ведь где ещё обдумывать мысли, как не в самом дальнем углу бара «У Гриллби»? Именно там можно одновременно заниматься разбором полётов и наблюдением за баром, надеясь, что кто-то ещё нужный да зайдёт. И как оказалось не зря. Но в то же время, когда в бар вразвалочку входит скелет, шаркая тапочками, Блу искренне не понимает: «Что не так с этим баром?!» — кричит его внутренний голос, заполняя все враз ставшие бесполезными мысли вопросительными знаками, оставляя на их фоне один кричащий вопрос, — «Что. С ним. Не так?». Одним залпом опустошая весь свой фруктово-ягодно-овощной сок, Блу выдыхает, мысленно подбадривая себя, — «Давай, Блу, соберись», — и только потом сколько-нибудь успокаивается. Вошедший явно был не каким-то обычным скелетом, Блу в этом уверен. В бар и до этого захаживали скелеты, но от взгляда на них не стыла кровь в венах, как можно было бы выразиться, будь Блу человеком. Напротив, по тем скелетам сразу было видно — неместные (Блу так говорит, словно сам уже местный), они приехали отдохнуть, повеселиться в шумной компании, а никак не сеять страх в сердцах и душах окружающих. После его появления не сильно, но ощутимо было заметно, словно весь бар напрягся. Или это только ему так показалось? Но обстановка явно изменилась, пусть всего и на какие-то секунды, пока монстр не достиг барной стойки и не кинул на неё мятые банкноты, которые, что-то подсказывало, принадлежали не ему. Разместился он там же, сильно облокотившись о барную стойку, едва ли не заваливаясь на неё. Гриллби налил ему в стакан чего-то интересно карамельного цвета, и он уже успел это отхлебнуть, когда Блу решился подойти. Подойти и усесться за барное кресло по правую сторону. Почему-то по обе стороны от него было свободно, но Блу решил занять именно правое место, от чего — не знает. Вероятней потому, что таким образом на него так и не обратили внимание, пока он достаточно громко не проговорил: — Здравствуйте, — и осёкся. В него вперился взгляд двух абсолютно белых зрачков. — Могу я составить вам компанию? — ничего лучше в голову не пришло. Все мысли внезапно выветрились, а в горле пересохло. Стараясь оставаться спокойным, он подозвал Гриллби, тот уже был предусмотрительно с бутылкой крепкого в руках. Восхищаться его проницательностью было некогда, Блу просто принял стакан наполовину наполненный вероятно той же карамельной жидкостью и снова обратил внимание на скелета. Блу не мог обознаться. Просто не мог. Он, конечно, засомневался, если бы этими белыми зрачками на него не смотрели взглядом с фотографии из архива — абсолютно безумным. Сам же скелет, кажется, и не собирался придавать своему взгляду хоть сколько-нибудь нормальности. Он просто оторвал от стола стакан за края, за которые он крутил его по часовой до этого, и качнул вперёд. Блу почти моментально сообразил, что от него требуется, суматошно сталкивая свой стакан с протянутым. Стаканы жалобно звякнули. Стоило приложить меньше усилий, но это мелочи. Не дожидаясь пока монстр, в компанию которого он так бесцеремонно влился, отхлебнёт из своего стакана, Блу залпом опустошил свой. В носовые впадины ударил резкий запах жжёного дерева, секундой позже сухость во рту перебил стойкий землянистый привкус, словно целый ком земли проглотил. Крайне отвратительный алкоголь, от карамели в нём только цвет. Кто вообще в здравом уме стал бы такое пить? Ах, ну да. Глазницы с белыми точками, казалось, расширились, когда Блу, почти не сморщившись, удерживаясь от желания немедленно кинуться полоскать рот от землянистого вкуса, стремительно опустил пустой стакан на столешницу, а он так и застыл со своим у зубов. — На самом деле, я здесь не просто чтобы выпить, — признался Блу, ощущая фантомный земляной скрежет на зубах, от которого стоит поскорей отвлечься, например, на Гриллби. Что это он у стены в углу бара делает? Стоит и неопределённо махает телефонной трубкой? Махает так размеренно, из стороны в сторону, словно именно ему, — далеко не ради этого, — Блу едва заметно мотнул головой, пусть и не понял к чему и вообще зачем. Поспешил отвести взгляд, — а чтобы рассказать кое-что важное и в идеале донести это важное до вас. Не дожидаясь логического завершения его речи, Даст, да, Блу убеждён, что это именно он, отвернулся и бросил пару жестов. За его спиной Блу не рассмотрел каких именно, но в ту же минуту к ним подошёл Гриллби и влил в его стакан ещё алкоголя. — Спасибо, — обманчивый карамельный цвет, почему ты на вкус землянистый, а на запах горелый? Следующие пару глотков протолкнули предыдущий земляной ком и стало даже чуточку легче ворочить языком. Удивление начало отчётливее проглядываться на лице Даста, но безумие во взгляде так никуда и не делось. Блу понадеялся, что он способен внять его словам, а сам он способен говорить с землёй во рту, потому заговорил. Даже так, как планировал. По давно заученному тексту, иногда вплетая кое-что по ситуации. Но в основном речь была слишком универсальной, заточенной сразу под всех, для кого она готовилась. Возможно поэтому Даст отвлечённо потянулся к бутылке, стоявшей на той части барной стойки, что была рабочей площадкой для бармена. Гриллби, к слову, не отошёл к другим посетителям, а стоял будто на стрёме, готовый в любую минуту подлить ещё или по какой-то другой неведомой Блу причине. Он прекрасно видел, как Даст забирает бутылку с карамельной землицей в жидком состоянии, но не помешал этому. И его можно понять. Без труда заполучив желаемое, Даст всмотрелся в этикетку с надписью «Lagavulin», глянул на состав, крепость и дату разлива. Влил себе в стакан содержимое и отхлебнул. И всё это пока Блу безостановочно пытался донести ему свою мысль. Но виски не оказался соком. Тут дело в другом. Подперев висок кулаком, Даст выдал непохожей на вопрос интонацией: — Ты вообще не пьянеешь, да? «Ты вообще меня не слушал, да?» — хотел было парировать Блу, но быстро одумался. — Неважно, — отмахнулся Даст и добавил, — будешь болтать, болтай громче. Блу слегка завис. — Вы хотите, чтобы я говорил громче? — уточнил он. Даст больше не отвечал, только растянулся на барной стойке, разместив голову в локтях. Из-под капюшона его совсем не было видно. — Да, тут довольно шумно, — зачем-то проговорил Блу, ведь очевидно его больше никто не слушал, если вообще хоть раз слушал, — а спать невозможно. Я потому и прихожу сюда, когда в поздний час нужно подумать о важном. Тут сон как рукой снимает и носом не клюёшь. Но вам, видимо, это особо не мешает, — Блу хотел пожать плечами хотя бы для Гриллби, но тот уже протирал столешницу в дальнем углу барной стойки и не обращал на него никакого внимания. — Ну, что ж, пожалуй мы оба сегодня просто потратили своё время. Или нет? Может, я совсем не зря вас застал? — Блу порылся по нагрудным карманам и извлёк листочек бумаги и карандаш. — Может, вы позвоните мне, как проснётесь? Я бы побольше рассказал вам о ребёнке, по личной причине желающим с вами встретиться, — говорил он, записывая свой номер и имя на листе. — Куда бы вам его положить? Оставлю на столе — не возьмёте, даже если заметите. Может в карман? — листок уронили именно в его недра. — Я, наверное, пойду. Не буду мешать. Может, тоже успею немного поспать перед работой. Всего вам доброго и до встречи. Сказав это, Блу спрыгнул с кресла и покинул стены бара, а с ними и все внутренние тревоги, вкупе с горелым запахом. Покинул так целенаправленно, что почти бежал. «Что ещё за манера вообще такая, ходить в что первое под ногу попалось? Эррор в сланцах разгуливает в любую погоду, даже самую дождливую. Даст в домашних тапках. Что дальше? Носки на голую ногу? Босиком?» — мысли лихорадочно налетели на него с утроенной силой, но в этот раз он не будет им потакать! А вернётся домой и проспит до утра, но перед этим хорошенько начистит зубы щёткой. Возможно даже с мылом.***
В пять часов Блу подрывается от звонка. И это не будильник, до него ещё час. Надрывался телефон от входящего вызова. Прозвени он ещё хотя бы раз — весь дом взорвался бы праведным гневом. Но Блу быстрее, а спросонья ещё и неуклюжее. Запутался в собственных ногах, в падении подхватил телефон со стола, но главное на звонок ответил! Динамик прохрипел, но далеко не из-за неисправности: — Встречаемся у старого кинотеатра со стороны парковки. Срочно. Не дожидаясь ответа, вызов сбросили. Блу полежал ещё с секунды на полу, потёр ушибленные рёбра и поднялся. Сомнений в том, кто именно ему позвонил, не было. Да и кто ещё мог знать об одном из условных мест встречи? Хорошо хоть это было самым ближним к дому. Через считанные минуты Блу уже стоял на парковке, а вот проснуться, так и не проснулся. — Ты опоздал на целых семь минут. Когда я говорил срочно, я имел в виду сию секунду, — несмотря на казалось спокойный тон, Блу ощутил нечто знакомое. Как перед первыми раскатами грома в сезон летних гроз — затишье. — Я не умею телепортироваться, — абсолютно ненужное напоминание, Эррору и так это было известно. — А жаль, этот навык тебе ой как пригодился бы! Сразу столько времени свободного появляется, которое можно потратить на что угодно. Например, посмотреть лучшее во всём мире шоу, поспать, призвать к ответу одну обнаглевшую ошибку, — Блу на секунду спросонья показалось, что Эррор пролагал, прям как аппаратура на работе брата, прежде чем повысить громкость голоса настолько, что Блу непроизвольно отшатнулся, — или вырывать твои визитки из рук убийц! В несуществующих ушах зазвенело, сон как рукой сняло, но понимание, с чего Эррор был так на него зол, не снизошло. Блу уже было хотел попросить уточнений или подсказки, но не пришлось. — Какого, объясни мне, сбоя всего сущего, это, — Эррор небрежно перекинул Блу скомканную бумажку, — завалялось в кармане чокнутого? — О, так это мой номер, — без задней мысли сознался Блу, — я давал его монстру очень похожему на Даста. Если бы у скелетов были уши, сейчас у Эррора валил бы из них пар — чёрный, как из парового поезда, работающего благодаря продуктам горения. Сразу припомнился земляной вкус. Блу почувствовал себя виноватым, хоть и не понимал за что конкретно. — Где ты на него напоролся? — загробным голосом, с каркающим на фоне вороном, проговорил Эррор, так что предрассветная пора резко обернулась глубокой тёмной ночью. — В баре Гриллби? — нерешительность застряла в горле земляным комом, превращая утверждение в вопрос. Неровный оскал разошёлся, как расходится на лоскуты ткань, методично растянутая в разные стороны. С таким же звуком. Блу вдруг ярко вообразил, что перед ним одна из его кукол. Точнее, что он сам обратился в эту куклу, и она ожила. Разорвала по швам рот в попытке улыбнуться, оторвала глазницы-пуговицы, а за ними два провала с закипающим адским пламенем. Эррор стал выглядеть поистине жутко. — Я его урою, — разыгравшееся воображение отпустило, стоило Эррору привычно зло оскалиться. Как скалился, когда был чем-то недоволен. — Сколько?! Сколько раз я говорил ему не ходить в этот бар? И всё равно ведь прётся! Хоть вообще от бара не отворачивайся. Вот же упёртый баран, — Эррор сцепил пальцами переносицу, а когда перевёл взгляд на опешившего Блу, показалось, что до этого он возмущался в воздух. — Знаешь, как сложно найти заведение со столь лояльными барменами? — очевидно риторический вопрос. — А он всё отмахивается, что бар пока стоит, успокойся. А мне как бы не надо, чтобы он пока стоял, а в один прекрасный день разнёсся в щепки! Но пока в щепки разносится только здравый смысл Блу, стремящийся понять, что весь сыр-бор из-за бара. Почему-то эта мысль никак не укладывалась в голове. — Может, ему это тоже не надо? — Что не надо? — Эррор настолько увлёкся своей тирадой, что не понял к чему вопрос. — Ну, он наверно тоже понимает, что найти другой такой бар с настолько лояльным барменом, как «У Гриллби», будет сложно. На лице Эррора застыло, наверное, то же самое лицо, стремящееся осознать, что дело совсем не в этом, а в кое-чём другом. В кое-чём, что сам Эррор упустил, бессознательно, как выпускает спицы из рук уснувший разум. В стремлении запутать Блу, он только сам запнулся. Ему впору бы наградить себя титулом: «Запутывая другого, запутал себя сам», но хоть немного опустить планку мешала гордость. Ведь раньше он не попадался на свои же уловки. — Ты думаешь, его остановит это понимание, когда он кукухой тронется? Пойми, Даст опасен. То, чем ты маешься, опасно. Это ясно, как дважды два, просто всем, но только не тебе! Внезапно тот неопределённый жест Гриллби приобрёл смысл. — Гриллби сегодня ночью вёл себя странно, телефоном махал, — делится Блу, всё больше проникаясь словами Эррора и жестокой реальностью, — возможно, хотел позвонить… — В «Стражу», — закончил тот фразу, — не пожалеть сдать Даста с потрохами и поставить крест на своём баре, если бы ты признал, что тебе угрожает опасность. Гриллби не дурак, но и не бездушный сухарь, безопасность его посетителей для него превыше всего. Пусть информацией и завалил слишком много, сомневаться в его словах было глупо. Эррор говорил самую, что ни на есть правду, и прекращать явно не собирался: — Если ты думаешь, что смог чего-то добиться одной своей упрямостью, я тебя разочарую. Это ничего не значит, — осознающий свою правоту, Эррор позволил себе посмеяться в душе, — тебе просто повезло. Ты — везунчик. Чёртов везунчик, только везение у тебя в обратную сторону работает, навлекая на тебя проблемы, а не отгоняя их. Да, он везунчик, а ещё ошибка, несостоявшийся страж и горе-волонтёр. Уже можно паковать вещи и возвращаться домой? Туда, где ценят, верят, беспокоятся и, надеясь обойтись меньшим злом, прикрываясь благородными намерениями, бесхитростно лгут. Как все и везде. Блу вдруг понял одну простую вещь, бар Гриллби, пусть и был важен Эррору, не был причиной всего этого разговора. Даст бывал в баре и раньше, только раньше с ним не пересекался он — Блуберри. Ошибка, везунчик и просто непутёвый монстр, вознамерившийся покорить большой город. — Эррор, — тон которому не понравился равно настолько, насколько возможно, уж слишком искренне благодарный, — я ценю твоё беспокойство. Эррор скривился, словно целый лимон съел. И вовсе не беспокоится он! И никакое это не разоблачение, никакого притворства не было и надо бы закрыть на этом тему, да уйти, сохраняя остатки гордости, волонтёр всё равно от безрассудных действий не откажется, но в нём заиграло любопытство и отказала фальшь. Как отказывают органы у людей. И сразу как-то настроение поднялось. — Почему ты этим вообще занимаешься? — А кто, если не я? — прозвучало как самая очевидная вещь. И ведь правда в том, что больше действительно некому. Никто из встреченных им ранее не обладал настолько абсурдным везением, ошибочными взглядами, но непрошибаемым стремлением. Хотя, это ещё как посмотреть. Особенно, если посмотреть в зеркало или в сторону горстки ошибок, существующих тупо вопреки всему. — Я тут по полочкам всё расставил, — серьёзно проговорил Блу, не без приподнятого настроения переминаясь с ноги на ногу. Всё стало намного проще, когда он понял, что в характере Эррора признание своего беспокойства находится под строгим табу, — и мне бы не помешал взгляд со стороны. Стоит понимать от чего отталкиваться, ведь я и дальше планирую испытывать своё везение, — чему Эррор ни разу не удивился, соглашаясь послушать его рассуждения и вставить словечко другое. — Итак, исходя из твоих слов и сложившихся обстоятельств, я оказался в затруднительном положении. С кого же мне начать? С Найтмера никак, с Киллера тоже лучше не стоит, Хоррор вообще в объективы камер ни разу не попадал, а значит, в людных местах не светится, с Даста тоже не вариант, как оказалось. Что тогда? — Уволиться? — Эррор беззлобно хохотнул. — Исключено, на кону мечты детей! — Я могу к ним приходить, — ляпнул Эррор прежде, чем подумал о последствиях. О последствиях сверкнувших искорками в лукавых глазницах волонтёра. — Это очень мило, что ты самолично вызвался, — обрадованный, что Эррора и упрашивать не пришлось, Блу просиял, но тут же нахмурился, — но не все дети хотят встречи конкретно с тобой. — Поверь мне, их жизнь не станет хуже, если к ним не придёт кто-то, как Даст. Раз уж он за свою жизнь не печётся, пусть хоть о детях подумает. Должен же понимать, что встреча с убийцей не сулит им ничего хорошего. И это Эррор не о детях сейчас печётся, а хочет узнать, где край волонтёрского здравомыслия, и есть ли оно конкретно у этого волонтёра. И на этот счёт у него возникают сильные сомнения. Блу выглядел, глубоко погружённым в собственные мысли, Эррор не стал его поторапливать, но и уходить, пока не собирался. Вдруг ещё какие перлы вычудит, хотелось бы быть к ним готовым. Везунчик он или нет, но не бессмертный точно. — Даст, Хоррор, Киллер (Кросс, назови он это имя сразу спалится), — заговорил Блу, тщательно подбирая слова, — если бы я имел возможность повлиять на них через Найтмера… Но к нему просто не подступиться. — О-о-о, — протянул Эррор, начиная откровенно веселиться с потуг волонтёра, — поверь, тебе не придётся к нему подступаться, если предложишь ему его брата на блюдечке с голубой каёмочкой. — Я ни за что не сдам ему Дрима! — чрезмерно пылко воскликнул Блу, от чего даже Эррор удивлённо вскинул надбровные дуги. — Нужен другой путь, — а именно быстрый перевод темы, — не стоило забирать мою визитку у Даста, вдруг позвонил бы. Хотя бы из любопытства. — Если бы, — наивность для волонтёра, видимо, второе счастье. — Как думаешь, он придёт сегодня в бар? — Чт… — подавился Эррор не то воздухом, не то возмущением. Его голос исказился до едва различимых звуков, перебиваясь утробным рычанием то ли машины, то ли дикого зверя. Табу на признание беспокойства прошлось рябью от головы до сланцев и только потом Эррор вскинул руки в воздух, на повышенной громкости бросая, — ладно! Ладно, хорошо, точнее отвратительно, но я поговорю с Киллером, раз ты так рвёшься в бой. Он заинтересуется, это я тебе гарантирую, если ты не пойдёшь в бар сегодня, лады? Честно, Блу не ожидал, что Эррор самолично вызовется ему помогать, ему было достаточно и той здоровой дискуссии, которую он поддерживал. Однако такому повороту событий несказанно рад. Хотя вопрос возникает справедливый: — А в чём разница? Они же оба убийцы. — Сейчас тебя это почему-то заволновало! Удивительно, — с неприкрытым сарказмом выплюнул Эррор, — но так уж и быть, отвечу, для особо одарённых: в случае с Киллером, есть хотя бы шанс, что он согласится, если ты, конечно, заманчиво подашь своё волонтёрство, с Дастом — ни единого. Да никто тебя даже слушать не станет, кроме, пожалуй, этого сказочного болвана. Эррор говорил так уверенно, словно точно знал, без каких-либо сомнений. Так, как будто… — Так вы всё-таки ладите! — Да что ты заладил-то, ладите, ладите — уши уже вянут! Сейчас Эррор, передразнивая его, выглядел не так раздражённо, чем оскорблённо, будто задетый какой-то давней детской обидой. Возможно Блу прошёлся по другому его табу, гласящему: «У меня нет никаких друзей и быть не может» и от этого стало так грустно. До тех пор пока Эррор не продолжил говорить: — Просто, те двое подозрительно хорошо ко мне относятся, да и сам Найтмер проблем не доставляет. И я этим пользуюсь, между прочим. Иногда. Бывало, — прищурился, словно припоминая, когда конкретно пользовался, и бывало ли вообще, — чем я им так услужил, не спрашивай — не знаю. Сами себе на уме и этим всё сказано. Блу уже почти привык к тому, что Эррор сначала говорит одно, а потом в этот же момент может сказать абсолютно другое, противоречащее первому. Акцент на «почти». Как пара подобных противоречий неплохо уживаются в его голове, остаётся открытым вопросом. Но ведь всё не без мотива. — Я, конечно, много наговорил, — отчасти признаёт Эррор, — но пойми одну простую вещь, если я ему скажу, это будет выглядеть только так — словно я его на тебя натравил. И назад пути уже не будет.***
За пару часов до того, как цепь событий скрутилась вокруг Блу, как питон вокруг своей жертвы, когда всегда тёмный переулок стал особенно тёмным, что даже фонарный столб светил серо, смирившись померкнуть в двух бездонных колодцах, источающих чёрное нечто; на другом конце города в своей скромной комнатке Кио принимала нежданного гостя. — Какая у тебя красивая кукла, крошка. — Вам тоже нравится, да? Можете посмотреть поближе, только будьте аккуратны, она мне очень дорога, — Кио передала Кио младшую в руки гостю, оценивая, насколько тот бережно с ней обращался: держал обеими руками, осмотрел со спины, лица, пожал маленькую лапку и передал обратно в надёжные руки владелицы. — Какая славная. Подарок? — короткое «угум» как ответ. — Мамин, Папин? — Это секрет! — шёпотом воскликнула Кио, сжимая в объятиях подарок Эррора. Проще простого, она же великий конспиратор, хранитель секретной тайны с серьёзным детским лицом. Её никому не раскусить! Кио подняла искрящиеся озорством глаза-бусины и сжалась всем телом, прижимая к груди подарок. — Мистер Инк? Гость расплылся в широкой улыбке, которую её впечатлительное сознание ещё не скоро сможет забыть. — Секреты надо хранить.